ЧЕРЕЗ СПАСЕНИЕ ДУШИ – К СПАСЕНИЮ ОТЕЧЕСТВА

 

Даже в наше разобщенное и нацеленное на самовыживание время призыв возродить, спасти Россию и восстановить ее былую мощь не встретит внутреннего сопротивления  почти у любого, называющего себя русским, человека. Значительно меньший энтузиазм вызовет призыв – спасать души, собственные, кстати. Желающих наверняка откликнется меньше. А уж связь между этими двумя задачами спасения – вовсе никто не найдет.

 

А между тем общее для этих задач уже хотя бы то, что обе они носят религиозный характер. Как религиозный характер носило и уничтожение Российской Империи. Да, разрушение нашей страны было задачей не партий, не философий, а религии. Только религии – антихристианской. Значит, и обратная задача – задача духовная, а не материальная. А значит может быть связана с задачей спасения конкретной православной души. И более того. Грандиозная первая задача не может быть даже сдвинута с места без второй. Действительно.

 

Вернемся к спасению – восстановлению – возрождению страны. Здесь сразу встретится первое претыкание, грозящее на самом первом этапе расколоть, разъединить и без того разношерстную, нестройную толпу восстановителей.

 

Идея могучей России оказывается у всех разной. Очень условно можно выделить три значимые группы в среде ратующих за русское возрождение.

 

Одни, и таких много во всех поколениях, видят идеал Руси Великой в виде ракетно-ядерного колосса, динамичного, быстроразвивающегося, вроде послевоенного СССР. Вдобавок осененного сталинской харизмой и без хрущевско-брежневского маразма. Более того, именно это государство они и именуют почему-то Российской Империей, прибавляя иногда слово – православной. Воплощением, так сказать, исторической России на новой историческом витке. Что понимается под православием  в данном случае, обычно не уточняют. Так же как считается бестактным вопрос, в каких отношениях соприсутствовали в общественном сознании в 1945 году «Краткий курс истории ВКП(б)» – обязательный объект поклонения неоязыческой империи, эквивалентный поклонению богу-кесарю в пантеоне Империи Римской, и Новый Завет в сочетании с канонами и догматами православной вселенской церкви. И что заменит «Краткий курс» в мечтаемой ими империи, поскольку железной скрепой той, 45-го года, Империи был именно «Краткий курс», а никак не “Новый Завет”.

 

Далее, в кругах патриотов наблюдается небольшая, но растущая группа неоязычников – вечных Ариев, стоящих за никогда не бывалую Русь. Арктогею и еще что-то столь же зовуще загадочное.

 

Наконец, большая часть русских людей, неравнодушных, хотя бы в мыслях, к судьбам Отечества, придерживается, если так можно выразиться в данном случае, традиционной ориентации – за возврат к Православной самодержавной Российской монархии. Очень популярными вновь становятся слова – Третий Рим. Стоит эта часть, одним словом, за Веру, Царя и Отечество.

 

Не будем говорить здесь, что в вопросе откуда, хотя бы теоретически, изыскать царя, «третьи римляне» готовы в глотку друг другу вцепиться, чтобы, не дай бог, «неправильного» царя не подсунуло мировое масонство. Но если уж этот технический момент удастся как-то преодолеть, то дальнейшее появление Единой и Неделимой перед изумленным взглядом «прогрессивного» и не очень человечества, представляется несомненным.

 

Но вот попытаться выяснить, даже и у третьей группы, что же это за диво такое – Православное государство, зачем Господь попустил его существование в истории, во времени, а потом забрал в вечность – дело практически бесполезное.

 

Если удастся пройти дальше графа Уварова с его бессмертной триадой, гвардейских полков на Марсовом поле и Российского Императорского флота, то можно выяснить, что когда-то на Руси все в церковь ходили, особенно по праздникам. А потом, натурально, хорошо выпивали, закусывали. Говорят еще, что, бывало, и заставляли ходить в церковь. Но если надо ходить – это мы мигом. Знакомые казаки говорили, что давно уж нагайки   на мимо ходящих запасают.

 

Последний взгляд на русскую историю, историю православного государства и является, пожалуй, высшим идеологическим достижением Православного крыла Русского патриотического движения.

 

Поэтому удивление вызовет, даже в этих благорасположенных к исторической России кругах, разговор о том, что Русское Православное государство тем и отличалось от всех государств прошлой и, возможно, будущей, если таковая будет, истории, что во главу угла ставило не борьбу с татаро-монгольским игом и иными эксцессами со стороны таинственного Востока, не бескомпромиссный отпор ливонским и тевтонским рыцарям и иным представителям культурного Запада, а только и единственно – создание государством оптимальных условий для спасения душ большинства верноподданных. Насколько это  в силах Земной власти. Так сказать, прокладывание и вооруженная охрана того самого тернистого и узкого пути в Царствие Небесное.

 

А вот уж если для этого требовалось разбить Мамая, взять Казань, пройти за жизнь одного поколения от Урала до Тихого океана – что делать: били, брали, проходили.

 

Но именно в такой последовательности. Сначала душа, потом Казань, Киев, Астрахань или Благовещенск на Амуре. И никак иначе. И пока эта последовательность соблюдалась, Русь-Россия росла, крепла и никто и ничто в мире не могло ее остановить. Хотя вред, естественно, сколь могли – причиняли.

 

Так вот, если принять русскую историю именно в таком, истинном ее виде, а не в фольклорно-романтически придуманном, то многие крепко задумаются: а нужны ли им такая страна, такое государство, такое правительство – которые всерьез займутся созданием внешних условий для внутреннего делания – спасения душ своих подданных.

 

Ведь это – что же? Придется заповеди соблюдать, ближнего, на которого и калашниковых, и зла не хватает, любить, как самих себя, до последнего патрона. И много другого неприятного делать и соблюдать. Так и до душ, глядишь, дело дойдет. А у нас сейчас не любят, чтобы в душу-то лезли. Разве по хорошей компании кто разоткровенничается.

 

Но даже те, кто скажут, что готовы хоть сейчас вперед – в прошлое, поймут это движение со свойственным нашему времени материализмом: как некий набор обязательных дел. А так как в составе этого набора уж точно согласия не будет, то и эта попытка стать вновь русскими на Руси закончится не начавшись. Тут и в отчаяние впасть легко.

 

Но отчаиваться не надо. Дорога в наше прошлое-будущее есть, существует. И любой искренне желающий может пройти этот путь до конца. А не сбиться с пути поможет вам эта книга.

 

Следует предупредить сразу, что ничего общего с учебником о способах реставрации Православной России книга эта не имеет. Не учит она как создать партии, дружины, союзы. Избирать руководство и назначать на должности. Пусть сперва неоплачиваемые, но такие лестно почетные.

 

А говорит-учит она как раз о противоположном, но крайне важном: как в условиях  не только не православного, но явно предантихристового государства направить душу свою к пути в Царствие Небесное.

 

Как поделиться знанием пути этого с ближним, который действительно ближний.

 

Как распознать на пути этом врагов и недругов.

 

И что немаловажно, несмотря на определенный скептицизм автора, из книги его непреложно следует вывод: если поймут остатки русского народа за уже почти истекшее отведенное им время, что единственный доступный их произволению способ противостоять нарастающему мировому злу – это спасаться, как говорили их предки в Руси Московской, если ощутят вновь потребность в спасении души православной, то увидит Господь, что вновь появились верные в Его бывшей России и Сам силою и волею Своею воскресит ее, как воскресил Лазаря.

 

Воспитайте, создайте Божьей Помощью из себя гражданина, подданного будущей Православной Российской империи, и Милостью Божией всплывет она как Китеж, чтобы прикрыть  и защитить в этом мире своих сынов.

 

Так что нечего унывать и отчаиваться. Если Господь с нами – кто против нас? Только идти надо к Нему, а не в объятия князя мира сего.

 

Дорога обозначена и путеводители по ней расставлены. И пусть Россия  сейчас как никогда ослаблена усилиями “строителей светлого будущего”, но

 

«Не в силе Бог, а в Правде!» –

 

сказал известный князь Александр Невский, повторив слова Евангелия. Русские князья имели навык часто повторять эти слова и в самую лихую годину, а потому – воплощать их в жизнь.

 

 

 

Б.Г. Галенин

 

 

Автор выражает глубокую благодарность Певцову Д., без чьего участия как начало, так и завершение настоящего очерка оказалось бы невозможным.

 

 

 

ОТ АВТОРА

 

Настоящая книга не дает ответа на ненужные читателю или даже на еще не возникшие перед ним вопросы. Напротив, она дает людям возможность поставить перед собой эти вопросы или, точнее, обратить внимание на те из них, которые, с точки зрения читателя, представляются интересными или нужными. Ответы на эти вопросы никоим образом не предаются гласности помимо желания отвечающего и никому не подотчетны. Они также не требуют изменения привычного образа жизни и действий, хотя цель привычных действий может под их влиянием существенно изменяться. Иными словами – нахождение ответа на тот или иной вопрос совершается свободно, без какого бы то ни было воздействия или контроля со стороны окружающих, исключительно под влиянием совести и рассудка ищущего ответа человека. А нужны ли человеку и сами вопросы, и поиск ответов на них – это дело его произволения при чтении книги.

 

Размещение материала, предлагаемая вниманию читателю в данной книге, носит мозаичный характер, что позволяет читателю не следовать мнению автора, а самому находить место в общей картине разрешения тех вопросов, которое привлекли его внимание.

Крайне значительная часть материала носит повествовательный характер и, вследствие этого, гораздо легче для прочтения. К этой части относятся предисловие Голенина Б.Г. («Через спасение души -  к спасению отечества»), введение и заключение.

Книга чисто условно, исключительно для удобства пользования ею, разделена на четыре части не являющиеся логически или информационно преемственными по отношению друг к другу.

 

 

ВВЕДЕНИЕ

 

Человеку, идущему в известное ему место по знакомой дороге, нет нужды выбирать и прокладывать самый удобный путь. Это давно сделано его предшественниками, да и им самим дорога не однажды пройдена.

 

Но тому, кто идет по бездорожью к цели, которая и далека, и нахождение ее известно лишь приблизительно, приходится гораздо труднее. Такой путник вынужден и обходить топи, и переправляться через реки, и преодолевать гористые или безводные, пустынные, участки пути. Если кто-либо из уже проходивших этим путем дал его описание, то путник ищет признаки того, что он на правильном пути, да и сам отмечает то, что может облегчить или, напротив, затруднить путь его последователям, если таковые вообще найдутся.

 

Перед человеком, начинающим жизнь, много дорог и путей в материальном мире: он может отдать предпочтение физическому или умственному труду, может, как в том, так и в другом случае, выбирать профессию, может выбирать и образ жизни, обзаведясь семьей или оставаясь в одиночестве. Многое доступно человеку, но, с течением времени, ему все труднее отказаться от выбранного им пути и пойти по другому. А в старческом или предстарческом возрасте это делается и ненужным, и непосильным.

 

За время телесной жизни человека душа его тоже находится в движении и тоже проходит определенный путь. Но путь этот пролегает не в материальном, а в духовном мире, скрытом от телесных органов чувств. Тем не менее путь этот делается очевиден и в материальном мире, поскольку постоянно находит воплощение во всеми видимой нравственности человека. Поэтому безразличный к нравственному не в состоянии различать и духовное.

 

Сама нравственность совершенно не обязательно является чем-то положительным; различаются благонравие и злонравие, хотя и то и другое относится к нравственным категориям. И безнравственной душа быть не может, даже если занимается только плотским, материальным, поскольку в духовном мире есть духи плотолюбия, вещелюбия, сребролюбия.

 

Душа обладает гораздо большими возможностями, чем тело. На своем пути она может замечать и оценивать как окружающую ее реальность физического мира, так и реальности, которые принято называть «умопостигаемыми». Она может переоценивать то, чему уже давно дала оценку. Она может возвращаться к чему-то давно минувшему, если такое возвращение представляется ей полезным. И это тоже движение вперед по избранному ею пути. Может она неоднократно возвращаться к одной и той же мысли или настроению, если черпает в них силы. И это тоже движение по пути. Земной путник не может так возвращаться для отдыха к одному и тому же роднику, намереваясь пройти весь путь.

 

Если человеческая душа не имеет четко осознанной цели или не прилагает усилий для ее достижения, то она все равно утруждается, двигаясь по пути к тому, к чему ее влечет не рассудок, а далеко не всегда замечаемое, осознаваемое или признаваемое ею желание. А достигнув желаемого, иногда испытывает удовольствие – пока есть на то время – а иногда разочаровывается и скорбит.

 

Часто бывает и так, что душа не ставит перед собой никакой цели ни разумом, ни желанием, а выбирает из всех видимых путей тот, который ей самой, по ее ощущению, представляется в данный момент самым легким, удобным и приятным, совершенно не задумываясь о том, к чему этот путь может привести. С течением времени она привыкает к этому пути и не хочет расставаться с привычным для нее, даже если дальнейшее движение в прежнем направлении делается затруднительным или откровенно опасным.

 

В большинстве своем души не выбирают ни цели пути, ни самого пути, а бездумно уклоняются от трудного, увлекаясь сиюминутными приятностями. Их существование оказывается бесцельным и бессмысленным. А ничего не имея целью и смыслом своего пути, они и приходят в Ничто, в небытие.

 

Но даже четко поставленная цель и тщательно намеченный путь могут привести не к тому, к чему стремилась и на что надеялась душа.

 

Поэтому то, о чем можно здесь прочитать, – не более чем просто заметки души о пути, которым она идет. К чему она придет или что найдет в конце пути, неизвестно.

 

Знакомство с тем, что заметила душа на своем пути, можно сравнить с разговором двух путников на ночлеге.

 

Они рассказывают друг другу о том, что видели и с чем встречались на пути, как и от каких опасностей избавлялись и где находили спокойное место для отдыха. И если один говорил что-нибудь, могущее быть полезным, другой запоминал сказанное. Если же нет, то просто коротали время за беседой. Поговорили о том, что видели, поделились мыслями и пошли дальше, каждый своим путем, даже если эти пути совершенно совпадают. И единственное, что они могут сделать друг для друга при расставании – это пожелать доброго пути и попросить прощения, проститься, сказав «прощай!».

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

 

Даром – то, что получают не за плату, не в результате купли-продажи; то, что не делает человека нравственно или материально должником и не налагает на него каких-либо обязательств. Даром – то, что получают в дар.

 

Тогда только и может быть любовь к человеку, когда от него не ждут и не желают ни моральных, ни материальных благ. А к Богу – напротив, когда всего ждут только от Него, в том числе и дара любви, и черпают радость в благодарности за бывшее, сбывающееся и будущее. За что благодарен, то и получает человек в дар неведомо, незримо и нежданно не только для других, но и для самого себя.

 

Чтобы хорошо относиться к человеку, нужно сознательно исключить всякое ожидание какой-либо пользы, приятности, взаимопонимания или утешения с его стороны для себя лично.

 

Человеку свойственно соотносить себя с тем, на что обращено его внимание. Поэтому, пока и насколько его внимание обращено на людей или на подвластное человеку земное, у него могут существовать иллюзии превосходства над другими людьми или собственной значимости. Последняя может проявляться как несомненное ощущение своего права пользоваться всеми земными благами по собственному усмотрению. А у тех, чье внимание обращено к Богу, закономерно возникают ощущения своей малости, худости и беспомощности – без Него. Поэтому когда человек, величаясь, говорит о силе своей любви к Богу, он лжет, обманывая не столько собеседников, сколько себя; он далек от Бога либо состоянием, либо устремлением.

 

Господь дает просимое не по молитве, а по собственной милости, но слушает того, кто слушается, а говорит тому, кто слушает.

 

Тем, кто предпочитает земное, предоставляется возможность заниматься именно им, перерастающая в непреодолимую необходимость. Невозможно таланты, дарованные Богом (силы и способности души и тела), закопать в землю с помощью кирки и лопаты, но, отдав их на служение земному, человек тем самым и зарывает их в землю.

 

Как радость на небесах бывает о едином грешнике кающемся, так, вероятно, и скорбь может иметь место об одном упорствующем в грехе, хотя и трудно представить себе скорбь эту.

 

Но если на небесах радость или скорбь бывают, когда один грешник кается или праведник согрешает, то и в аду бывают злорадство, когда хотя бы один человек губит свою душу, и бессильная ярость, когда хотя бы один грешник кается.

 

Христова Церковь славна по праву и именуется православной не потому, что оправдывает виновных, а потому, что милует их. Поэтому христиане именуются православными не в силу своих личных прав на прославление, а в силу принадлежности к православной Церкви.

 

Считают побежденным не того, кому нанесены раны, а того, кто по своей воле прекратил противостояние врагу. Но тот, кто не побежден, оказывается победителем, даже если погибает в бою. Такой побеждает врага и своей жизнью, и своей смертью; у погибшего победителя уже никто не отнимет победу. Потому же у тех, кто ушел из земной жизни христианином, уже никто не в состоянии отнять вечную жизнь. А предатель не одержит победы, кто бы ни победил; он не причастен к победе ни тех, кого предает, ни тех, кому предает.

 

Но предателями не рождаются, а становятся в результате внутренних изменений. Само по себе слово «изменение» нейтрально, а «измена» – носит резко отрицательный характер. Интересно, что изменить можно только чему-нибудь хорошему, например, добродетелям. А изменить, скажем, грехам невозможно, поскольку измена предполагает утрату верности, а все грехи и имеют своим основанием измену или неверность Богу.

 

Изменение взглядов на происходящее в стране далеко не всегда измена ей. А изменение взглядов на страну, на отношение к ней – почти всегда измена стране, измена Родине, хотя бы только в зародыше. Часто измене Родине предшествует измена Родины, изменение того, что человек считает для себя самым близким, родным, любимым; изменение того, что человеку по нраву, что ему мило, что для него свое и чему он всегда отдаст предпочтение, заботу, любовь.

 

Если жившему в России православному человеку довелось ознакомиться с протестантизмом, который сам по себе понравился ему, или при знакомстве с устройством жизни на протестантских началах, то протестантизм делается ему ближе и роднее Православия, живи он хоть в Сергиевом Посаде. Такой человек, изменив свою веру по возможности будет подражать протестантскому быту, манере одеваться и вести себя; он постепенно сроднится со всем иноземным, а того, что было родным, будет избегать, уклоняясь от него. Человек этот станет чуждаться всего того, что свойственно и обычно православным людям. Православие стало чуждым для него, а стало быть все, что создано Православием, сама православная страна перестает быть родной, перестает быть Родиной, поскольку породнился он духовно с иной страной и к ней относится как к Родине. Но двух матерей не бывает, и для других стран русский человек всегда будет не сыном, а в лучшем случае пасынком.

 

Так постепенно нарастает имеющая своей первопричиной измену вере измена Родины, влекущая за собой уже измену Родине и, как заключительный аккорд, предательство. Но предателей относительно мало, а изменники распространены широко и являются как бы питательной средой для предательства. К ним можно отнести всех сетующих на то, что «у нас не так, как там»; употребляющих иностранные словечки, чтобы показать свою причастность не к нашей жизни; переводящих за рубеж даже законно полученные средства; отдыхающих от нашей страны за рубежом и пр., и пр., и пр. …

 

Трудящийся для ограничения телесного, тем самым трудится для возвеличивания и укрепления духовного.

 

Сведения – с ведением.

 

Людям, не ищущим Царствия Небесного, Господь и посылает епископов и пресвитеров, не способных ввести в это Царствие, а, скорее, содействующих погублению души.

 

Не одно и то же – отделиться и изолироваться. Изоляция – внешнее, отделение – внутреннее.

 

От разрушения России, возможно, еще откажутся, а от мелких дел, ведущих к тому же, будут не воздерживаться, а услаждаться ими.

 

Действия, совершаемые без понимания их смысла, без обоснования их мыслью, могут считаться бессмысленными и, по той же причине, бесцельными. Для людей, материально сориентированных, с течением времени делается бесцельной и бессмысленной сотканная из таких дел их собственная жизнь. Сначала в их собственных глазах, а затем и в глазах окружающих.

 

Все без изъятия согрешают, но согрешают различно, и склонны осуждать окружающих за их грехи только потому, что не замечают своих. Этим приобретается общий всем грех – осуждение, которым навлекается общее осуждение народа (страны). Нам заповедано не творить человекам суд по собственному разумению, но судить не своим судом, а Евангельским, нам не возбраняется. А в Евангелии от Иоанна нам прямо заповедано: «не судите по наружности, но судите судом праведным».

 

Не скорбел бы Ангел Хранитель души человеческой о ее грехах, если бы это было противно Христу. А это означает, что всякий грешник, иноверец или еретик вызывают у Сына Человеческого и совершенного человека скорбь и сейчас, так же как и во время Его земной жизни, когда Он и негодовал, и скорбел, и радовался. Но причинить скорбь – это то же самое, что и оскорбить. Поэтому дружеские отношения с теми, кто оскорбляет Христа, неприемлемы для христианина.

 

Человек – часть народа, а народ – часть человечества. Части могут и обобщаться и отделяться. При этом гораздо важнее не сам факт обобщения (разобщения), а его причины. Как ни странно, но успешнее, чем любые внешние факторы (гос. границы, языковые барьеры, уровень образования), разобщают людей их приверженность различным духовно-нравственным ценностям, различия их веры, которая не всегда может быть названа религией. Поэтому глобальная общность людей может быть достигнута на путях всеобщей духовной деградации и разрушения любой нравственности.

 

Народ, соглашающийся с делами своих правителей, получает то воздаяние, которое заслуживают сами правители.

 

Не судить, но прекращать дружеские отношения, не желая быть судимым за дела и поступки других людей.

 

Душа, которая служит телу, имеет над ним гораздо меньше власти и с большим трудом поддерживает порядок в теле.

 

Богооставленность – ощущение человека, не видящего ежеминутной заботы Божией, не желающего идти по пути спасения и обижающегося на то, что Господь не сопутствует ему на пути греха.

 

Если человек не ищет возможности облегчить бремя грехов брата своего, которыми тот тяготится (обременяется), и для этого хотя бы обличить их, то этим обнаруживает отсутствие любви к согрешающему и свое принятие этих грехов.

 

Господь не упреками принуждает к благодарности, а склоняет к ней новыми благодеяниями.

 

Потерпеть собственное нетерпение.

 

Желающий избегнуть Божьего наказания, если не отвращается недолжного поведения, то только усиливает Божий гнев.

 

Обращение к добру, поиски его приводят к тому, что людям в их благом произволении содействует Бог, а обращение ко греху дает возможность участвовать в жизни людей бесам и отдавать их во власть Сатаны.

 

Утратилась любовь к врагам – и утрачены возможности и силы им противостоять.

 

Знание всегда ограничено двояко: с одной стороны ограниченностью любого объекта познания, а с другой – ограниченностью и поврежденностью грехом самого разума.

 

Различие между раскаянием и трудом покаяния, выправлением души, в том, что раскаяние (на исповеди) одномоментно избавляет человека от бремени былых грехов, а покаяние – длящийся труд изгнания из души влечения к греху. Любая болезнь – это побуждение выправлять душу, а не укреплять и оздоравливать тело.

 

Знание Св. Писания может быть полезно при отсутствии веры для обращения к ней или как посильное разуму изложение того, во что мы верим, но что не может быть нами понято по ограниченности человеческого разума. В то же время идентификация веры и знания о вере недопустимы, так как вера всегда больше, да и верят в большее, чем может вместить знание. Знание может даже препятствовать вере, ибо зачем верить, если знаешь? И чему верить, если верить собственным знаниям? Но наверняка можно знать только о несовершенстве знания как такового, о его узости и, вследствие этого, безукоризненной достаточности и применимости не к духовным, а к ограниченным объектам и событиям.

 

Но даже обычные материальные знания невозможно получить без предваряющего доверия обучающему, без веры, в той или иной степени тому, кто обучает. Конечно, потребная для приобретения земных знаний вера не идет ни в какое сравнение с верой религиозной, а получаемые с ее участием знания доступны проверке, но исходно она все-таки необходима даже для обычного обучения. Таким образом, без веры невозможно получение сведений о любых, даже сугубо материальных процессах и объектах и, как следствие, невозможно пользование ими. В конечном счете, без веры делается невозможной сама жизнь человека во всех ее проявлениях. Можно сказать, что в этом пункте – неразрывности связи жизни и веры – вера в реальность Бога естественно смыкается с повседневной житейской верой в реальность окружающего.

 

Ложь не только в искажении истины (правды), но и в уклонении от возможности узнать ее.

 

Придумал ведь кто-то, что русским людям, нашим современникам, нужно каяться то ли в убиении Императора Николая II, то ли в его смерти. И ведь не в грехах, приведших к гибели Империи и Монарха, а ныне только укрепившихся в людях. Нет, надо каяться именно в том, что Император был убит. И, вероятно от избытка духовности, никто не задумывается, что такие призывы только отвлекают внимание людей от грехов реальных, непосредственно предлежащих человеку, к надуманным, мнимым.

 

Не хотят устранить из своей жизни именно то, чем Бог прогневляется, и отвергают то, чем могли бы Его порадовать.

 

Предмет знания всегда материален, а веры – духовен. Поэтому вера всегда больше знания, а старающийся приобрести «духовные знания», тем самым пытается умалить духовное до материального.

 

Открытие для себя уже известных или скрытых, но существовавших задолго до их открытия, законов материального мира человеку доступно через научение или исследование, а духовные знания могут быть не приобретены, а только открыты не самим человеком, а человеку по вере его.

 

Общепринятым представляется в настоящее время понимание греха как события, а не как душевного состояния, которое в «событии» греха необходимо воплощается. Интересно, что словом событие (соБЫТИЕ) обозначается то, что не является проявлением бытия, а только соПУТСТВУЕТ ему.

 

Бог может в любое время награждать за добродетели, которые уже проявились, еще проявятся или неявно наличествуют в душе. То же самое можно сказать о грехопадениях и наказаниях.

 

Для той добродетели, носителем и выразителем которой сделали тело и телесные дела, уже не остается места в душе.

 

Отвергнув любовь Христа, не привлечешь этим любви Антихриста; отвергая православие и служа иудаизму, человек не будет сам принят иудаизмом, но будут приняты выгоды, приносимые им иудеям. Но человек этот все равно останется в глазах иудеев только гоем (не иудеем), которого и человеком-то считать нельзя, но гоем полезным. Правда, только до той поры, когда он перестанет приносить пользу.

 

Интересно, не отражают ли сказочно-былинные выражения «ох ты, гой еси, добрый молодец» и «чудо-юдо» понимание того, что «добрым» молодцем может быть только гой, но никак не иудей, а «чудо-юдо», которое в сказках всегда оказывалось весьма вредоносным существом, – что всякий иудей (иуда, юдо) оказывается вредоносным, в конечном счете, даже для юдофилов. Если бы это было так на самом деле, то оказалось бы, что понимание сущности иудаизма нашими предками нет оснований подвергать ни малейшему сомнению.

 

Сейчас часто приходится слышать, что иудаизм сам по себе хорош, а плох исключительно талмудический иудаизм или сионизм. Но нигде не приходилось встречаться с приверженцами иудаизма, которые оказались бы не почитающими Талмуд. Хочется, однако, еще раз обратить внимание на то, что словом «иудей» обозначается в данном тексте не национальная, а религиозная принадлежность.

 

Естественно то, что не вредит естеству или, иными словами, что то же самое, душевно-телесному устроению человека и не нарушает его жизнедеятельности.

 

Здоровье душевное променяли на поиски здоровья телесного, радость – на удовольствие, богатство душевное – на материальное, Царствие Небесное – на земное и прочее.

 

Трудно любить врага, но ненависть только ослепляет и мешает возможности трезво противостоять ему.

 

Правительство (государство) не выполняет своих обязанностей и обязательств перед населением именно для того, чтобы дела государства стали безразличны людям и была утрачена вера администрации любого уровня.

 

Антихрист придет к власти тогда, когда люди будут развращены настолько, что почти все будут считать себя если не праведниками, то отнюдь не грешниками; когда размышление и понимание уступят место общепринятому мнению, насколько бы оно ни было очевидно несостоятельным; когда, даже если будут уже не в состоянии сами измыслить ложь, будут верить лжи, следовать ей и довольствоваться ею; когда обсуждение вопросов нравственных будет считаться не только ненужным и неприятным, но и просто неприличным.

 

Поскольку время, которым располагает человек, ограничено, то, естественно, с течением времени его не делается больше.

 

Не столько наша страна «сдает» позиции, сколько те, кто нами управляет, не «сдают» (предают) страну и народ, а продают их. Впрочем, разница между «предателями» и «продателями» всегда была невелика.

 

Любовь всегда бескорыстна. Поэтому пока человек ждет от других людей чего-либо для себя лично, он и не может их любить. И чем напряженнее ожидание (желание), тем слабее и меньше любовь. Да и невозможно, устремляясь вниманием и желанием к людям, одновременно с этим стремиться к Богу, который и есть Любовь и причина любви.

 

В жизни человека имеет значение не столько наличие грехов, сколько отношение к ним: сокрушение о грехе и труд его изживания с Божией помощью; услаждение грехом и самооправдание; желание не различать грех и добродетель.

 

Поиски действий, свидетельствующих о любви (присущих ей), говорят о ее отсутствии и свойственны чаще тому, кто хочет изобразить себя любящим. Так иезуитские богословы решали в свое время, сколько раз в течение жизни нужно полюбить Бога. Сошлись на пяти. Но наиболее рьяные считали достаточным и вызывание однократного «акта любви» (elicere actum amoris), но лучше – перед смертью.

 

СоСЛОВИЕ – общность людей, одними и теми же словами (одинаково) выражающих понимание своих задач и роли в обществе.

 

«Стало быть» говорили о том, чего не было; «между прочим» – о том, для чего не выделялось времени и сил и что делалось между прочими делами.

 

Предшественники последнего правителя – Антихриста – появляются, так же как появится и он сам, только тогда, когда люди желают или согласны иметь таких правителей. Из двух кандидатов на любую должность люди по своему нарастающему устремлению к худшему выберут наихудшего в нравственном отношении кандидата.

 

Общности интересов нет и не может быть там, где все разобщены. А может ли быть общество как таковое, представляющее из себя не структуру, а только аморфный конгломерат?

 

Начальник – тот, у кого человек под началом, с кого берет начало вся его деятельность, и хорошая и плохая.

 

Снижающаяся с течением времени нравственность склоняет людей к выбору отвечающего их желаниям правителя. Следовательно – правителя, ухудшающегося от выборов к выборам, все худшего.

 

Беспомощный – тот, кто нуждается в помощи и не получает ее. Слово это применимо и к очень сильным людям, если никто – ни люди, ни Бог – не содействует им.

 

Измена Родине – это служение не ей, а другому конкретному государству или даже никак не оформленному юридически «мировому сообществу», что уже не важно. Главное – служение не Родине. Может быть явным или скрытым, против воли народа или с его молчаливого согласия. В последнем случае изменяет Родине и лишается ее весь народ.

 

Любитель легкого и приятного, любитель удовольствий, возможно, и сам того не замечая, уже отдал предпочтение лжи – она и приятнее, и легче достижима; она и есть удовольствие.

 

Св. отцы говорили, что всякий грех льстит душе или ласкает тело и что всякий грех – ложь.

 

«…Я победил мир». Не войной и принуждением, а не пойдя за его соблазнами; не устремившись к земным (мирским) ценностям; не избегая скорбей и не уклоняясь от страданий. Победил мир тем, что не дал ему победить Себя. Так же и тем же побеждали русские земных врагов веры и Отечества: не принуждением выполнять свою волю и принимать свою веру, а сохранением веры Богу и верности Отечеству во всех своих делах.

 

Радость больше не от общения с любимым, а от самой любви. Чувство, склоняющее искать в любви удовольствий, приятного для себя, трудно считать любовью – скорее, это самолюбие, любовь к себе. Любовь же ищет пользы не для себя и, сознавая свою неспособность помочь тем, на кого обращена, отводит человека от любимых им людей к Богу для испрашивания им же полезного у Него.

 

Сергианство, в конечном счете, приводит к служению людям (человеческому, материальному), постепенно прекращая служение Богу, фактически прекращая само существование Церкви, ибо двум господам служить невозможно. Оно отсекает пораженную сергианством Церковь от Вселенской через следование людским властям или иерархам, а не Богу. Кстати, словом «Вселенская» может обозначаться как Церковь, распространившаяся по всей Вселенной, так и Церковь изгнанная отовсюду, но Духом своим удерживающая от распада всю Вселенную.

 

Как слово «вселенная» соотносится со словами «населенная», «заселенная»?

 

Принуждение сменяется рабством тогда, когда возникает согласие с тем, к чему ранее принуждались.

 

Когда любят «за что-либо», то любят только приятность, происходящую от того, на что, якобы, обращена любовь. Любовь же возникает не «за что» во внешнем, а по душевной потребности в любви.

 

Есть ли разница между словами «пути сердца» и «пути в сердце»?

 

Антихрист придет тогда, когда люди захотят прихода правителя такого духа. Станет это возможным, когда и сами люди станут того же духа. Так же осуществляется приход и нынешних правителей: по их духовному соответствию большинству людей.

 

Свой быт человек устраивает в соответствии с тем, чем он хочет быть (стать или остаться).

 

Отражают ли отношение русского народа к каббале выражения «кабальные условия», «попасть в кабалу», «закабалить»?

 

Христос воскрес для всех, но для одних во спасение, а для других в осуждение.

 

Американский образ жизни невозможен без американского образа мыслей. Значит, он невозможен при китайском, русском, японском образах мыслей, как и при образе мыслей всех других народов. Но и русский образ жизни так же невозможен ни при американском, ни при европейском, ни при любом другом образе мыслей, кроме русского.

 

Продажа индульгенций – это вариант симонии с той только разницей, что Симон-волхв покушался купить духовные ценности (правда, безуспешно), а католики – с успехом и выгодой продавали их. В частности, исповедь и покаяние. Как показывает опыт, в наше время и «православные» осмеливаются совершать таинства за плату.

 

Усилием, подкупом, хитростью и пр. не только не войдешь в Царствие Небесное и не продвинешься по пути, к нему ведущему, но и увеличишь расстояние до него, окажешься дальше от него. Следовательно, тот, кто прилагает их для достижения цели, безусловно, движется по пути, но ведущему совсем не туда, куда намеревался идти человек.

 

«Дух Святой наставит вас на всякую истину» – и точно так же противный дух научит всякой лжи и введет в заблуждение.

 

Непрерывная цепь согрешений влечет за собой и покаяние непрерывное.

 

Словосочетанием «может быть», очевидно, утверждается возможность какого-либо дела, а не сомнение в такой возможности.

 

Если нет прощения, даже необъявленного, то, пусть неочевидно, в наличии оказывается скрываемое осуждение.

 

Нашествие иноплеменников мирное гораздо страшнее военного, поскольку второе губит только временные тела, а первое губит душу, развращая ее чуждыми нравами. Поэтому Церковь и молилась об избавлении от глада, мора, меча (войны), землетрясения, пожара, нашествия иноплеменных (мирного). Последнее занимало место в ряду самых страшных стихийных и социальных бедствий, и для его устранения требовалось усилие единого народа, а не разобщенного. Правда, иерархи московской «патриархии» смотрят на «нашествие» иначе, но нелепо ожидать, чтобы еретики придерживались позиции православной Церкви и в этом вопросе.

 

Какие слезы очищают от греха – слезы сокрушения или радости? Трудно сказать, да и такое противопоставление кажется не совсем правомерным. Сокрушение, конечно, может быть причиной слез, и оно же может приближать человека к Богу. Приближение к Богу вызывает в душе радость, но и радость может рождать слезы. Может быть поэтому, говоря о душевных ощущениях молящегося, некоторые и упоминали «радостотворную печаль». Вполне допустимо считать, что происходит нечто совершенно иное: оплакивание своих согрешений приводит человека к сокрушению о них, и оно же радует человека привлечением Божией милости.

 

Одно можно сказать несомненно: от греха очищают только слезы о грехах и греховности. Они отличаются заметно от слез, имеющих иную причину, тем что слезы, вызванные внешним, ко внешнему и обращены и в них участвует весь телесный состав человека – позой, жестикуляцией и мимикой, а слезы, вызванные внутренним, душевным и обращенные к нему же, не сопровождаются даже плаксивым выражением лица. И одни слезы утишают душу, а другие ее будоражат или сопровождаются взбудораженностью.

 

Приносит здоровье не установка души на телесное выздоровление, а установка души, ведущая к выздоровлению тела как к побочному результату или устраняющая тягостность болезни; но телесное здоровье и устранение тягостности болезни при этом являются не основным, а сопутствующим результатом.

 

Обременяет обычно не то, что утруждает, а к чему принуждают.

 

Христианин не может выбирать «меньшее зло»; он вообще не может выбирать «зла», даже если оно наимельчайшее, исчезающе малое.

 

Вопросы о Боге и о пути в Царствие Небесное безопасны для отвечающего, поскольку обращают его внимание, в его же ответах, к Богу, даже если сам он утратил памятование о Нем. Но вернее и безопаснее в таких случаях не пускаться в собственные рассуждения, а привести свидетельства Св. Писания и Св. Предания.

 

Люди пытаются вызвать благодарность напоминанием о былых благодеяниях, а Господь – новыми благодеяниями; любящему не свойственно попрекать любимого своей заботой. Почти так, как в притче о бесплодной смоковнице, не приносящей плодов, хотя и растущей в саду, о котором заботится садовник.

 

В притче этой говорится, что владелец сада велел срубить ее, чтобы зря не занимала землю. Садовник же попросил оставить ее еще хотя бы на один год, чтобы он мог вскопать и удобрить почву вокруг нее, создать благоприятные условия для плодоношения и только после этого срубить ее – если не принесет плода. Так же и неблагодарным людям Господь оказывает все новые благодеяния, в Своем бесконечном долготерпении ожидая плодов покаяния.

 

Человек ценит не столько то, чего желает, сколько самое желание, которое всячески поддерживает, и сожалеет, если окружающее лишает душу привычного для нее расположения. Получается, что даже в грехе человеку дороже его «духовная сторона», чем лишний раз подтверждается преобладание духовного в природе человека.

 

Даже если человек ни в чем не согрешает делом (что, впрочем, невозможно), это не свидетельствует о безгрешном состоянии души и не делает ее пригодной для Царствия Небесного. Поэтому потребнее сокрушение не столько о поступках, от которых можно воздержаться, сколько о желании их совершать, без которого и воздерживаться было бы не от чего.

 

Если человек – часть народа, то и народ – его часть, хотя и значительно большая. Вымирание народа – это умирание каждого его представителя, даже если лично он еще жив и здоров. Но без причины ничего не бывает, в том числе и вымирания, которое имеет свои, совершенно определенные в каждом отдельном случае, причины.

 

Земля и все дела на ней сгорят – земля и дела ее и на ней, еще не завершенные и давно свершенные. Сгорят дела давно минувших дней, от которых и в памяти людской уже не осталось и следа. Как они-то могут сгореть? Земными можно считать дела, совершенные на земле ради земного. Совершаемые же в земной жизни дела, имеющие целью устроение душевное, посвящаются небу, предпосылаются на небо, и их правильнее не считать земными.

 

То, что сгорает – уничтожается или утрачивает свою ценность. Так и дела, совершенные ради земного, утратят всякую положительную ценность с прекращением земного существования. Очень может быть, что в ином мире и ценность их станет иной – отрицательной.

 

Отличный – совсем не обязательно самый хороший человек или высшего качества вещь; отличный – отличающийся от других как в лучшую, так и в худшую сторону.

 

Словами «очевидно» и «по-видимому» выражается не предположительное допущение чего-либо, а утверждение чего-либо со ссылкой на доступность зрению (видению) того, о чем идет речь (очеВИДНО, по-ВИДИМОМУ).

 

Чтобы влиться в чей-либо быт, нужно быть таким же. Поэтому советами по устройству быта могут делиться только люди одинакового бытия, одинакового душевно-духовного устроения и устремления. Во всех остальных случаях бытовые советы могут только повредить. В любом случае улучшение быта возможно только через выправление душевное, а если поддерживать бытовые отношения с теми, кто бытует иначе, то быт разрушается.

 

Все, существующее во времени, от атома до вселенной, имеет пределы своего существования, поскольку самое время и есть мера продолжительности существования как одушевленных существ, так и бездушной материи.

 

 Ради чего, даже не осознавая этого, живет человек, он и сам может легко увидеть, если сравнит, сколько времени, сил и средств он затрачивает на благоустройство своего земного бытия и сколько – на достижение Царствия Небесного.

 

При встречах и разговорах с людьми приходится либо тратить силы и время на противостояние не столько мыслям, сколько желаниям и непосредственным внетелесным воздействиям собеседников, либо подвергаться воздействию не своих, то есть несвойственных, настроений, не имеющих, к тому же, ни малейшего отношения к теме разговора, и впоследствии изживать их, также затрачивая силы и время.

 

Бескультурный – не имеющий ценностей, которым готов поклоняться и служить, не имеющий в своей жизни того, что возможно было бы считать культом. Впрочем, культура – понятие не всегда положительное, поскольку может формироваться культом еды (чревоугодие), денег (сребролюбие). Грамотная проститутка или убийца тоже могут быть не лишены своеобразной культуры.

 

Впрочем – во всем прочем; хотя (мог бы) – мог бы, если бы хотел; любая (вещь) – не всякая или каждая, а любая, которая люба человеку.

 

ДоСЛОВНОЕ воспитание – воспитание, совершающееся до того, как ребенок научится говорить; совершаемое без слов, настроением близких.

 

Всякая власть, каков бы ни был ее уровень, не может быть законной, если утверждалась не на законе и закону не следует, создавая законоподобные нормативные акты.

 

Не борьба за существование Церкви, даже для спасения человеческих душ, а спасение душ обусловливает ее становление и существование.

 

Церковь можно уподобить пристанищу, в котором каждому и во всякое время находится место для приюта. Учение святых отцов сравнимо с плодоносным садом, в котором произрастают плоды, исцеляющие от разных болезней, а каноны – с изгородью, не позволяющей расхитить и разрушить и сад, и само пристанище. И каждый канон – как кирпич в изгороди, кирпич в стене. Стена крепка и огромна, и что за беда, если из нее на хозяйственные, земные нужды вынут один кирпич, затем – другой… Стене, может быть, и не убудет, но уж не остановит она преступника, и пропадет то, что ею ограждалось.

 

«Быть в мире со всеми» – ни в коем случае не означает «дружить со всеми», поскольку мирно можно относиться даже к тем, кто, со своей стороны, враждует; для дружбы в этом случае нет места, но добрососедские отношения не исключаются. Нам заповедано примиряться с братом (единоверцем), а не принуждать его к примирению с собой. Сказанное не исключает прошения прощения.

 

Сокрушение сокрушает то, на что направлено как в физическом мире, так и в душе; сокрушение – это труд, совершаемый либо физическими силами и инструментами, либо – в душе – иными средствами.

 

Страна еще как-то живет не потому, что люди выдерживают гибельную политику правительства, изыскивая средства к существованию. Напротив, страна погибает именно потому, что люди цепляются только за материальный достаток. При этом и цепляются-то в индивидуальном порядке, как соучастники, а не как союзники или соратники.

 

Не в ясной голове рождаются верные мысли, а верные мысли проясняют голову (разум).

 

Гордость делается видимой человеку, если он отсекает другие грехи или хотя бы противостоит им; так же ствол делается виден, если отсечь или хотя бы раздвинуть ветви и листья.

 

Чаще страх перед вредом, который могут принести окружающие (опасливость), испытывают именно те, кто по собственному устройству склонен причинять вред.

 

Слова о том, что неверный в малом, неверен и во многом, определяют всю жизнь человека, поскольку верность – это потребность и навык все мысли, слова, поступки соотносить с вероучением, отвергая все, чему не находится соответствующего вере обоснования. Если человек не по вере поступает в малом, то не по вере будет поступать и в большем, а не имеющим душевных расположений, сил и способностей для благодарности за малое неоткуда взять их для благодарности за большее.

 

Признание и принятие главенствующей роли денег проявляется даже в ее отрицании: «Деньги – не самое главное, но куда без них денешься?». Христиане считают, что цель жизни – достижение Царствия Небесного и ждут второго пришествия Христа. Антихристиане считают целью жизни построение земного всемирного царства и прихода Антихриста, который, воцарившись в этом всемирном царстве, возвеличит ждавших его над всеми народами. Как же назвать современных «христиан», считающих главным духовное и непрестанно служащих земному? Православными сионистами, что ли?

 

Большую часть взглядов и мнений люди принимают и поддерживают не потому, что их правильность очевидна, а потому, что они сиюминутно удобны людям и принятие их не требует труда. Еще одна причина, по которой человек легко поддается внушению – это отсутствие собственной точки зрения, духовно-идеологическая бесхребетность. Но, пожалуй, все это имеет место из-за отсутствия духовной, а следовательно – неизменной опоры, которая могла бы придать незыблемость жизненной позиции людей.

 

Православная Церковь основана Христом для спасения человеческих душ от гибели и приведения их к Царствию Небесному. Если Он создал Церковь, то только Он своими силами и властью может укрепить, распространить, украсить ее и даже воссоздать или восставить, если еще есть те, которые, по Его заповеди, ищут «Царствия Небесного и правды его». Он же говорит, что для этих людей все остальное приложится: и кров, и одежда, и спасающая Церковь. Вполне допустимо предположить, что от «неищущих» все отложится: и государство, и страна, и Церковь, и хлеб насущный, и даже существование.

 

Самолюбивый ценит другого человека за то, что может от него получить приятное и выгодное, а любящий ценит самого человека, радуясь хорошему и сожалея о плохом в нем и для него.

 

Если будет светильник, то Господь не спрячет его, а поставит так, чтобы светил всем в доме. Но нет светильника в современности только потому, что люди полюбили тьму и довольствуются ею. Приблизительно по тем же причинам нет и таких пастырей, которые описываются в Евангелии.

 

Пастырь евангельский, видимо в отличие от обычного пастуха, обладает рядом качеств, обязательных для того, кто пасет словесных овец, пасет и этим спасает людские души. Такой пастырь пойдет и за одной заблудившейся и отбившейся от стада овцой, считая это радостной, а не обременительной для себя обязанностью. За евангельским пастухом идут овцы, а это может быть только в том случае, если он сам идет впереди них, являясь их путеводителем. Да и в любом случае овцы идут за пастырем, а не пастырь за овцами. Если они, конечно не поменялись ролями. Вряд ли можно считать пастырем и того, кто, сидя на лавочке у ворот повествует овцам, куда им следует идти на пастбище, да где прочитать о пути, да какого барана в стаде следует считать образцом для подражания. А уж если он не ведет овец, а следует за овцами, куда и когда они его позовут, то это уж и не пастырь вовсе. В евангельском смысле этого слова.

 

Кино и телевидение – отражение не существующей, а исподволь формируемой реальности и отношения к окружающему; это не форма отдыха или развлечения людей, а способ взращивания в людях тех характерологических черт (качеств), которые выгодны владельцам СМИ.

 

Положительные нравственные качества (добродетели) бесценны, и поэтому не могут продаваться или рассматриваться как товар. Это было бы нелепо, как нелеп вопрос: «А сколько мне заплатят за мое бескорыстие?». Свобода, целомудрие, честность, правдивость, верность не продаются, но покупаются рабство, блуд, бесчестие, лживость, предательство. Продать и купить можно труд или его результаты и материальные ценности. Поэтому добродетелям свойственно не искать платы от людей, а получать воздаяние от Бога.

 

Обычно и закономерно для человека, обращающегося ко внешнему, искать возвеличения, а при обращении к Богу – произвольно умаляться.

 

По-видимому,  у РФ стало больше врагов, чем было у СССР. Хотя бы за счет бывших «братских» республик.

 

Сколько бы человек ни выполнял свой долг перед Богом, он всегда останется только должником, но не врагом. И это – проявление милости, поскольку произволение и силы выполнять заповеди дает человеку Бог; фактически заповеди и выполняются Тем, Кто их дал. Еще большая милость – по отношению к тем, кому позволено стать рабами Божиими.

 

Не телесные согрешения губят душу человека, а ее тяготение к ним.

 

Делая то, что представляется ему добрым, человек не делает ничего доброго, а только учится этому, поскольку всякое человеческое делание несовершенно, но делание ради Бога Им же выправляется.

 

Негромкая речь перекрывается криком, душевные ощущения – ощущениями телесных органов чувств. Но так длится только до тех пор, пока внимание, по безразличию к значимости ощущений, отвлекается более сильным и привычным раздражителем. И не следует выставлять сокровище на позорище, а душевные ощущения – на всеобщее обозрение.

 

У человека нет ни сил, ни потребности поддерживать отношения, ненужные другим и вредящие ему самому.

 

Недопустимо желание, непосильно хотение, нет потребности, но есть произволение и понуждение.

 

Если нуждаешься в любви и правде, то обращайся к Богу, а если желаешь приятного обмана, ласки и лести – обращайся к людям.

 

Молитва «вообще», без сознания грехов, за которые просишь помилования, может возвеличивать человека в его собственных глазах и даже вводить в прелесть. При этом не имеет значения, какая именно молитва совершается – устная, умная или сердечная.

 

Господи, помилуй меня за то, что я совершил, и – слава Богу за то, что Он не дал мне совершить.

 

Все думают о том, что нужно делать, а не о том – как и для чего делать.

 

Законны любые действия и высказывания, которые содействуют укреплению государства и повышению нравственности, поскольку полезно то, что нравственно; безнравственное вредит человеку и разлагает общество.

 

Не хочется, но согласен с тем, что делать что-либо нужно – о понуждении; не хочется и не считаю нужным делать что-либо, но не могу уклониться – о принуждении.

 

Разрушители нужны только до тех пор, пока есть, что разрушать. Потом от них избавляются разными способами.

 

Сохраняя только свою устойчивость в правде, человек, и сам того не желая, может оказаться точкой опоры для нуждающихся. При этом знания оказываются гораздо менее надежной опорой, чем вера.

 

Ориентация в нравственном нарушена и почти уже утрачена в связи с неупотребимостью нравственных понятий.

 

Угождение связано с годностью, а не с угодливостью.

 

Многое говорит за то, что человеку присущи вера, надежда и любовь, а на изменении человеческой нравственности сказывается изменение их направленности. Но, скорее, человеку присуща потребность во всем этом.

 

Душевными способностями человек может пользоваться по своему усмотрению, а свойства души и их проявления не зависят от воли человека и его желания.

 

Не любили существующую, реальную Россию ни славянофилы, ни «западники»: одни идеализировали ее прошлое, другие – весьма сомнительное будущее.

 

Не более верное отношение к России у монархистов и патриотов. Одни из них считают самодовлеющей ценностью монархию, которая, якобы, может изменить облик страны к лучшему, самим своим существованием вернув России то, чего она лишилась. Сама Россия для них представляет из себя только территорию, которую любой монарх непременно облагодетельствует. Кстати сказать, Петр I тоже был монархом. К вере же они относятся, как к сопутствующему фактору. Их система ценностей, помимо их намерения, нашла отражение в словах песни: «За царя, за Родину, за веру». Православному же более подошли бы слова: за веру, Родину и государя. Монархи сменялись, а вера и Родина оставались прежними.

 

Другие – патриоты – за основу берут, вероятно, любовь к стране и соотечественникам и возвеличивание России. Ну и что? Патриоты как-то ухитряются не замечать, что не Россия взрастила православных людей, а эти люди создали Россию. Такое впечатление, что и величие России им нужно только для собственного возвеличивания приобщенностью к великой стране. Но кто каким грехом страждет, тем и наказуется. И «патриоты» по своему пути, определенному их же настроением, идут к уничижению личному, национальному и государственному.

 

Оказывается, что Господь верит людям и надеется на них гораздо больше, чем они на Него.

 

Власть – не наличие возможности распоряжаться или карать тех, кто не подчиняется. Власть – это обязанность пресекать зло и содействовать добру. Все остальное – не от Бога и, по сути своей, властью не является.

 

Что будет, если один человек обратится к православной Церкви? На небесах – радость, для человека – возможность спасения души, а на земле все то же самое, только несколько лучше.

 

Неправомерность смешения понятий о стране, государстве, правительстве. Но при размытости понятий легче вводить в заблуждение.

 

Нигде не сказано, что Царствие Небесное в обычном, грешном человеке занимает все сердце, как не сказано, что оно простирается на весь потусторонний мир. Но очевидно, что через сердце (сердечное пространство) проходят различные пути, ведущие к различным целям. Сердечное пространство изменяется не по мере линейного перемещения по нему, а в зависимости от изменения душевного состояния человека.

 

Значительная часть лекарственных средств не восстанавливает здоровье, а, не касаясь патогенных факторов, снимает или уменьшает симптоматику; лекарства поддерживают болезненное состояние организма тем, что избавляют организм от необходимости противостоять болезни, а больного – от поисков ее причин.

 

Проси прощения у человека, и получишь помилование от Бога.

 

Можно вырасти в православии, а можно врастать в  православие, как это происходило с обрусевшими.

 

Если непосредственное общение человека с такими же, как и он сам, людьми может лишать его сил и душевного равновесия, то как бы могло сказаться на нем непосредственное общение с демонами?

 

Душа человеческая – по своему устроению, а не состоянию – даже при ее нынешнем повреждении, «мало чем умалена от ангелов». А какой исходно была душа «венца творения», царя всего тварного мира нам и представить трудно, а, скорее, и вовсе невозможно. Но совершенно очевидно, что она отнюдь не могла быть слабой.

 

Поскольку люди легко побеждаются бесами, ввергающими их в многоразличные согрешения, создалась иллюзия не их силы – они объективно сильны, – а их огромного силового преимущества над людьми.

 

Да, конечно, не во всех, но в большинстве случаев душа человеческая, ослабленная грехом и обремененная плотью, слабее демонов. Но соотношение сил во взаимоотношениях душ и бесов не имеет ни малейшего значения и не может служить не только оправданием, но даже просто объяснением бесовских побед, поскольку для погубления души демоны пользуются силами и способностями погубляемой души и ничем более. Они могут достаточно искусно показывать привлекательные стороны греха, а человек уже своими собственными душевными и телесными силами устремляется к тому, чем соблазнилась душа собственным изволением или из желания услужить телу. Могут они и создавать условия для согрешения и непосредственно, подобно внетелесному общению людей, воздействовать на душу человека, но принуждать к согрешению могут только тех, кто по собственной воле покорился греху. Так же, как в свое время покорятся люди воплощенному Антихристу. Перефразируя Евангелие можно сказать: как они смогут не покориться тому, кого видят, если покоряются ему, даже не видя его?

 

Впрочем, даже если допустить огромное силовое преимущество бесов над человеком, то, в конечном счете, и оно оказывается не имеющим ни малейшего практического значения: душа человека создана свободной Богом, и никто не в состоянии изъять из нее или лишить ее того, чем она одарена Творцом. Следовательно, душу невозможно принудить к тому, что ею отвергается, ни в добре, ни во зле. Даже уже поработившиеся демонам души свободны изменить свое расположение и выйти из-под власти греха, демонов и, самое главное, из-под власти собственных привычек и похотений; похотений, которыми только и искушается человек.

 

Учитывая сказанное можно считать, что былая мудрость народа напоминает о себе поговоркой: «не так страшен черт, как его малюют». И не тем. А настойчивые желания человека объяснить свои спряжения могуществом нечистой силы только говорят о желании оправдать себя.

 

Служение Богу всегда доступно и посильно. Недоступны его безукоризненность и совершенство со стороны человека, что не должно смущать: служение предполагает участие двух сторон – служащего и того, кто принимает служение, направляет и поправляет его; только их взаимодействие делает служение верным и приемлемым.

 

Лучше не искать обстоятельств и сил на служение, а служить в том, в чем человек пребывает. Иначе подготовка к служению может занять столько времени, что его и на служение не останется.

 

Русского человека с 1917 г. заставляют делать выбор между большим и меньшим злом; о выборе добра не идет даже речи, такая возможность даже не рассматривается.

 

Отдельные правдивые высказывания не оправдывают всю речь, а чаще всего, употребляются для того, чтобы скрыть ложь, сделав ее правдоподобной.

 

Если человек делает не ради Бога или не по Его воле, то делает ради греха по своей воле.

 

Вкушение человеком от древа познания добра и зла было причиной отпадения его от Бога. Чувственно оно было совершено нашими прародителями однократно. Казалось бы на этом дело могло бы и закончиться, но это было только начало. И в настоящее время человек не может обрести единения с Богом, поскольку все народы и во все времена духовно продолжали даже не вкушать запретные плоды, а объедаться ими, беря на себя смелость в рассуждении добра и зла руководствоваться в повседневной жизни своими соображениями, а не учением Церкви. Ранее эта тенденция в России наиболее ярко проявлялась в среде интеллигенции, но к настоящему времени, к сожалению, сделалась почти всенародной.

 

Разделяя составляющие реальной жизни, всю ее полноту на «хорошее» и «плохое» человек, тем самым, продолжает питаться – или травиться? – плодами познания добра и зла. Условно в реальной жизни все приходится считать не всегда приятным, но хорошим, хотя бы потому, что Божий Промысел ведет человечество, как и отдельного человека, по пути, который максимально способствует спасению человеческих душ. Поэтому об окружающей нас действительности можно сказать, что она кошмарна, но всякая другая действительность была бы еще страшнее. И это достаточное основание для того, чтобы считать окружающее если не прекрасным, то самым лучшим из всего, что могло бы быть.

 

А безусловно хорошим может считаться, независимо от личного преуспеяния человека, следование Православной Церкви, свободной от ереси.

 

Возможно ли, хотя бы теоретически, извергнуть вкушенное прародителями от плодов древа познания добра и зла? Ведь именно способность различать добро и зло Соблазнитель преподнес как причину того, что люди станут, как боги, ибо богам свойственно ведать и рассуждать о добре и зле. И евангельские заповеди, и каноны оказываются в этом случае хороши не потому, что спасают человеческие души и принесены Христом, а Соборы были вдохновляемы Духом Святым. Они хороши только потому, что человек сам, своим разумением признает их полезными, оставляя, впрочем, за собой право в любой момент пересмотреть свою точку зрения.

 

Но можно ли творить Божию волю по воле собственной? Человеку, как говорит митрополит Макарий, для спасения души оставлены произволение и понуждение. Но ни произволять на что-либо, ни понуждать себя человек не может без участия собственной воли. В то же время Божия воля ясно возвещена в Евангелии. Казалось бы, достаточно следовать Евангелию, и жизнь по Божией воле сама собой достигается волей человеческой. Но никто не принуждает человека следовать Евангелию; это следование оставлено в человеческом произволении. Стало быть, опять без воли человека не обойтись. И в рассуждении о том, что посильно, уместно и своевременно, и в следовании этому рассуждению, и во всех прочих случаях обязательно принимает участие воля человека.

 

Совмещалась Божия воля и человеческая только в Сыне Человеческом, которому не чуждо было ничто человеческое, кроме греха. Ни в ком другом эти две воли не совмещались, да и не могли совместиться.

 

И все же жизнь по Божией воле доступна человеку не без участия воли собственной, которая проявляется в отсечении ее устремлений ко внешнему с рассуждениями, желаниями и поступками, или, говоря словами подвижников благочестия, в отсечении собственной воли. Но в этом – сущность и смысл послушания, поэтому ищущий возможности творить Божию волю должен был учиться послушанию, тщательно разузнавая о старцах и затрачивая немало времени и сил на отыскание того, которому решался вверить свою душу. Кстати сказать – все добродетели благотворны, но одно только послушание пресекает ежедневное духовное вкушение человеком плодов от древа познания добра и зла. Предварительное пребывание в общежительном монастыре ищущим послушания было необходимо для постепенной подготовки к нему, ибо не способен слушаться во всем неспособный к послушанию в немногом. Да и вообще: неспособный слушаться человека, которого видит, как будет послушен Богу, которого не видит? И Спаситель был послушен Отцу Небесному «до смерти, смерти же крестныя». Поэтому отцы и придавали такое значение послушанию, которое, не устремляясь к чему-либо, принимало все с ним происходящее как проявления Промысла без рассуждения – хороши они или плохи – и, следуя Божией воле в отношении себя, тем самым творило Божию волю. Даже не обретший еще умения слушаться, но уже научившийся совершать, пусть не все, свои дела ради Бога, то есть фактически предавать свои душевные и телесные силы в Его распоряжение и для использования по Его воле, тем самым, если еще и не творит Божию волю, то, во всяком случае, содействует ей и принимает посильное участие в творении Богом Его воли.

 

И послушание не порабощало человеческую душу, а освобождало от порабощенности желаниями (грехами, пристрастиями, страстями).

 

Человек умирает, когда душа покидает тело. Так же умерла Россия, когда оскудело в ней и было отторгнуто православие. Возможно, это клиническая, временная смерть. Во всяком случае, так хотелось бы думать. Но, судя по тому, что тело России разлагается изнутри и расчленяется извне, уже наступила смерть окончательная. А это означает, что прекратил свое существование русский народ, который создавал, укреплял и отстаивал свою страну.

 

Воздается за грехи родителей потомкам… Чем? Прежде всего, впадением в те же грехи, которыми потомки сами навлекут на себя всевозможные беды. И насаждение грехов совершается постепенно, нарастая от поколения к поколению.

 

Не в нашей власти и силе войти в Царствие Небесное, но в нашем произволении пребывать на пути к нему. В произволении, но не в желании, ориентация на которое всегда обманывает человека, который, по своему состоянию, желает не добра, искренне принимая злое за доброе.

 

Недолжное состояние человека ведет к упадку всей вселенной, поскольку, если он царь над живым творением, то тем более над косной материей.

 

Потомки – те, кто будет потом, после нас.

 

Иррациональности нет в биологической природе точно так же и по той же причине, по которой в ней нет и рациональности.

 

Чем меньше уклонение от православия, тем катастрофичнее его последствия, так как с большей легкостью отвлекает от православия и с большим трудом замечается. Часто – только то по своим последствиям.

 

Сатана избрал еврейский народ для воплощения Антихриста по тем же причинам, по которым он был избран Господом для вочеловечивания Христа.

 

Производство и потребление делаются самоцелью при утрате духовного смысла жизни, хотя исходно являлись только составляющими жизнеобеспечение факторами.

 

Благодарность, как говорят святые отцы, привлекает дары. Противоположное ей качество, гордость, должно обладать и действием противоположным. Даже принимая материальную и душевную часть дара, гордость не принимает их духовную основу – любовь и заботу – в себя, не делает их свойственными гордому и, тем самым, отвергает и сам дар, и пользу, которую он мог принести, и дарующего, и последующие дары. Остаются только лестность и ласкательство, не только бесполезные, но и, в конечном счете, вредоносные. Так, не принесла пользу сатане величайшая одаренность, полученная от Бога. Пренебрежение даром может выражаться в употреблении его на цели, противные намерению дарующего. Последнее относится и к телесному здоровью, которое может отниматься, если человек использует его не на благое. Практически все, что не имеет своим основанием единых между собой любви и благодарности, имеет своей причиной гордость. Тем, за что человек благодарен, он ни в коем случае не может, не в состоянии возноситься. Благодарность не в мысленном признании (признательность), а в душевном ощущении, которому признательность предшествует. Невозможно быть благодарным, не испытывая и не ощущая благость дарения, не воспринимая обращенную к человеку благость как дар, а дар – как благо для себя. Само слово «благодарность» предполагает благоДАРЕНИЕ, то есть признание дара благом. Любое благо даруется Богом и не требует оплаты, а все, что требует оплаты, в строгом смысле этого слова, не является благом. И в то же время оказываются благом, благим даром, самые обыденные дела, совершенные не ради оплаты, не с требованием или ожиданием ее, а совершенные ради Бога.

 

Благодарны могут быть только неимущие (в собственном осознании и в отношении к себе), не имеющие даже необходимого, испытывающие лишения (объективную недостаточность), а не избыточествующие; принимающие даруемое потребное как дар заботы, а не как дань их величию и заслугам. Получающие сверх необходимого тоже могут быть благодарными, но только если понимают, что получили дар по милости и снисхождению к их немощности и неспособности довольствоваться имеющимся, а не по праву, приобретенному их личными усилиями и трудами.

 

Как дар можно рассматривать приношение, совершаемое не ради приязни, не ради улучшения отношения принимающего к дарящему, не как выражение признательности, не от расчета, а от души. Подарки бывают по образу дара, но совершенно не обязательно оказываются даром при рассмотрении причин дарения.

 

В слово «благо» может вкладываться самый разнообразный смысл. Но, по сути своей, благом для человека оказывается только проявление (обнаружение, воплощение) любви и заботы о нем, требующие не оплаты, а взаимной любви. Проистекает любое благо от Бога – даже если через людей – поскольку только Он благ и  является источником всякого блага; возможность пользоваться благами – тоже благо. Любое благо служит поддержанию временной, земной жизни человека и приобщению его к жизни вечной, но, поскольку душа неизмеримо значимей тела, забота о ее спасении предпочтительнее и может совершаться с некоторым ущербом для телесного здоровья и житейского достатка.

 

Божия любовь и забота о человеке постоянны, а не возникают время от времени. Поэтому у человека есть все основания воспринимать любые события и обстоятельства в своей жизни, радостные и скорбные, как проявление непрестанной заботы о нем, как несомненное и неоспоримое благо, даже если это не сразу делается очевидным.

 

Такое душевное расположение человека, приемлющее, а не отвергающее, позволяет человеку получать то, что является для него благом – одаривающим, смиряющим, научающим – и делает человека всегда и в любых обстоятельствах благополучным.

 

Обычный человек рассматривает и свою жизнь, и природу, в которой он живет и которой пользуется для поддержания жизни, как естественные и неотъемлемые условия существования, которыми он пользуется тоже по естественному праву. А христианин рассматривает и жизнь, и все, служащее ее поддержанию, как дар, которым нельзя злоупотреблять или пренебрегать, чтобы не лишиться его в результате неблагодарности.

 

Подарки можно своим отношением к ним обратить в дар. Несколько сложнее, но и дар можно низвести до уровня подарка. Избавление от ненужных вещей не может быть даром, независимо от их стоимости, а их передача для пользы других может оказаться даром.

 

Благодарность, поскольку она неотрывна от смирения, ни в коем случае не может обязывать человека к совершению поступков, безнравственных с точки зрения Церкви, или к поступкам, безусловно, хорошим, но несвоевременным, неуместным или непосильным, ибо такие поступки, по мнению святых отцов, все от сатаны. Сожаление о невозможности их совершить бывает вызвано никак не благодарностью и смирением, а гордостью, желанием «не быть в долгу», так или иначе – но отплатить, или «отблагодарить». Значит и дар воспринимался не как дар, а как обмен любезностями. Или дар ни к чему не обязывает – или это не дар, и относиться к нему следует не как к дару, а как к оплате того, что хочет получить «даритель».

 

Больше пользы приносит благодарность самому благодарному, чем тому, к кому она обращена.

 

Фиксация внимания не на собеседнике, а на том, ради чего ведется беседа, уменьшает негативное душевное влияние собеседника.

 

Субъективно понизить уровень материального благосостояния вполне возможно, приучая людей «делать деньги», а не «делать дело».

 

Так же лозунг: «Больше, лучше, дешевле!» сделал несчастными всех тех, кто откликнулся на него. Счастье, как уже приходилось говорить, – это состояние человека, благодарного за то, чем он располагает, а не огорчающегося отсутствием желаемого; человека, живущего со своей частью (с частью, счастье). А следующий призыву приведенного выше лозунга соглашается быть недовольным своей частью и участью, соглашается считать, чувствовать и вести себя, как несчастный, из-за чего и становится таковым. Но когда станет «больше, лучше, дешевле», нужно будет еще лучше. А логическое завершение этого лозунга – хочу все, наилучшего качества, бесплатно. Но какое же представление о справедливости совместимо с такой целью? Правда, лозунги могут быть гораздо утонченнее и действеннее. Таким был призыв к борьбе за мир во всем мире.

 

Не было на земле и не будет ни одной войны, не имеющей внешних причин или хотя бы предлогов. Но и не было войны, которую бы вели люди, не считающие, что имеют право на то, чего достигают войной, а это уже категория нравственная, неотделимая от веры, как вера – от религиозности. А потому все бывшие, текущие и будущие войны всегда имели и будут иметь явный или прикровенный, но обязательно духовно-религиозный характер. И мир во всем мире сделается возможным только при фактическом упразднении религии, веры, нравственности. Получается, что «борьба за мир» в обязательном порядке скрывает в себе борьбу с религией или ее извращение.

 

Некоторые особенности быта, жизни народов, обусловленные отнюдь не религией, а обычаями, традициями и другими чисто национальными чертами, также могут быть источником конфликтов, которые способны приобретать характер военных действий. Следовательно, ради пресловутого «мира во всем мире» подлежат упразднению и национальные черты, позволяющие отличить один народ от другого.

 

Таким образом, получается, что мир во всем мире может быть обеспечен лишением народов права устраивать жизнь в соответствии со своими национально-религиозными взглядами и упразднением каких бы то ни было различий в их душевной жизни, что возможно только при абсолютной «физиологизации» людей, при их полном обесчеловечивании. Вряд ли такое всем придется по вкусу, поэтому мир во всем мире может быть обеспечен войной во всем мире, третьей мировой войной, которая будет, по словам св. Лаврентия Черниговского, «уже не для вразумления, а для уничтожения». В качестве победителя, скорее всего, останется только один народ. Мир во всем мире! Звучит-то как завлекательно.

 

Отсутствие ограничений приводит для ребенка к тем же результатам, что и ограничения надуманные, искусственные, необъясненные, а потому – безосновательные. Одним из оснований для следования ограничениям может быть обучение послушанию.

 

Совершать поступки вопреки Божьей воле или просто не обращать на нее внимание, пренебрегая ею – для взрослого человека то же самое, что для ребенка поступать вопреки воле родителей, совершая запрещенные ими поступки или не думая, как отнесутся родители к его поведению. Во всех случаях действия непослушных людей и детей не могут не быть вредоносными для них самих. Отсутствие ограничений для детей, отсутствие понятий «хорошо» и «плохо», «можно» и «нельзя» фактически оказываются отсутствием какого-либо воспитания, что позволяет детям вырасти инфантильными и почти наверняка исключает их религиозность. Возможно, идеологи «свободного» воспитания, среди прочих целей, преследовали и эту, призывая положительно относиться к склонности ребенка настаивать на своем.

 

Следование духу закона подменено соблюдением его формы. Понимание его нравственного предназначения юристы, в большинстве своем, утратили, а для полуграмотных и полностью безнравственных законодателей оно неприемлемо и недопустимо.

 

Людей, устремленных к земному, вполне может устраивать иудаизм, предметом веры в котором является построение земного царства, или религия любого другого «бога», но никак не христианство. И, наоборот, только такие люди могут быть приемлемы для построения общества и всемирного земного царства, в котором должен воцариться Антихрист.

 

Для шизофреника приемлемы не обязательные, а произвольные или увлекательные формы деятельности.

 

Страшны не умозрительные построения сами по себе, которые бывают при прогнозировании или, в еще большей степени, при проектировании. Построения эти вредоносны только при мечтательности, которая превозносит их над реальностью и уводит от нее. Как говорили святые отцы, мечтательность – это мостик, по которому в душу переходит множество бесов.

 

Отношение приветливое может быть гораздо мягче, чем благожелательное.

 

Помочь человеку исподволь – помочь человеку помимо его воли, но не против нее, не вызывая протеста даже обличением, которое может быть непосильно.

 

Страны и народы – совсем как отдельные люди. Россия и Сербия гонимы антихристианским «мировым сообществом» не столько из-за своего православия, сколько из-за сохранения только в быту остатков его, которые людьми никак не связываются с уже давно утраченной верой. Подготовка расчленения России практически завершена, а в Сербии православие нейтрализовано усилиями властей. Что же, поднимать мятеж? Но власти будут только рады ему, поскольку получат возможность обосновать репрессии.

 

Воспитание – не призыв и не требование, а насаждение ознакомлением, выращивание поощрением и поддержкой, охрана и сбережение воспитываемых качеств противодействием их антиподам. Воспитание деятельным телесным примером и собственным душевным расположением имеет не меньшее значение.

 

Произвольная ориентация на внешнее сама по себе содействует укреплению греховности, которая и является, по сути своей, привычным и не подлежащим изменению устремлением внимания и желания к внешнему, а ориентация на душевное состояние ей препятствует. Но занятие внешними делами совершенно объективно лишает человека возможности заниматься собственной душой, уделять ей внимание. Этому и содействовали призывы к «гармоническому развитию личности».

 

Атеросклероз является приспособительной реакцией организма к его общему состоянию. Снижение памяти традиционно связывают со склерозом, видя именно в нем причину этого снижения. Но, быть может, имеет место противоположная причинно-следственная связь: ненужность помнить о многом приводит к склерозированию сосудов мозга.

 

Страсть бывает не обязательно только масштабна, она чаще действует на повседневном, бытовом уровне.

 

Если наши враги (властители) – наказание Божие нам за наши грехи, то и нужно, в первую очередь, не с ними бороться, а противостоять собственным грехам – в том числе и в отношениях к властителям – и в них приносить покаяние. И вообще, спасение от всего: от мучающей страсти – в покаянии,  от внешних скорбей и непосильных трудов – опять в нем же. 

 

Господь никого не наказывает. Не Божия воля навлекает на человека возмездие, а его согрешения из-за устроения душевного; и, напротив, не человеческие труды покаяния омывают душу от греха, а Божия милость, Его заступление и содействие.

 

Гораздо чаще встречается мелочность проявлений греха, а совсем не обязательно грандиозность. Но даже если грех проявляется только в мелочах, он может полностью поработить душу.

 

Подменяют любовь к стране гордостью за нее, с тем чтобы впоследствии уничтожить даже гордость. Но Россией нужно не гордиться, а быть достойными ее.

 

За любое приобретение чаще всего берут плату вперед, чтобы не оказалось, что человеку нечем платить, или чтобы он не скрылся, не заплатив. Сатана открывает кредит, зная, что бежать должникам некуда, а платить долги они будут вынуждены тем, чем они всегда обладают – собственной душой. Кредит, делая приобретения «бесплатными», является и приманкой.

 

Награждали за храбрость, а смелость порицали хотя бы словами: «Как ты смел? Как ты мог осмелиться?».

 

 Нерасторжимость самоуверенности и ограниченности.

 

Цель и смысл жизни народы понимают различно. Слова, которыми обозначаются нравственные понятия, употребляются одинаковые, но их смысловое насыщение тоже различно.

 

«Жили-поживали и добра наживали» – этими словами обозначалось не накопление домашнего скарба или иного имущества, а добра в нравственном значении этого слова.

 

Люди уже забыли и то, что знали, и как говорили о забытом, а язык помнит и хранит слова и их смысл. Для того и реформируют язык, обедняя, упрощая и уродуя его, чтобы он невольно не заставил людей задуматься и опомниться. Почему – да потому, что он стал невыносим и непосилен для людей; у них нет сил нести свой язык.

 

Терпение, не как пассивно-бесхребетное непротивление, а как потребность принимать всю реальность, окружающую человека, всегда было свойственно русскому православному. С терпением трудились, воевали, занимались ведением хозяйства, открывали новые земли. Терпение не искажало жизни и ее видения желанием увидеть то, чего нет в окружающей действительности, а принимало действительность такой, какой она и была. Терпения, которое все принимало без осуждения, приукрашивания или оправдания, уже не стало, а язык пока еще помнит о нем и хранит его следы. Принимать пищу, принимать бой, принимать гостей или даже смерть, болезни и дары, лекарства в болезни или наказание – эти выражения и есть следы ушедшего терпения.

 

Так же выражение «милости просим» – всего лишь след того отношения православных людей к пришельцу, которые воспринимали как милость, возможность позаботиться о путнике, выполняя обязанности гостеприимства или, что почти то же самое, странноприимства, и просили о предоставлении такой возможности, как о милости. Иными словами, русские расценивали как милость к ним то, что они получают возможность услужить человеку, а в его лице – Христу.

 

А понимание того, что смирение помогает человеку в любом деле, совершенно неожиданно оставило след там, где искать смирения в наше время мало кому может прийти в голову – в армии. Это воинская команда «смирно!», назначение которой исходно было в напоминании военнослужащим об их долге со смирением принять и выполнить любой приказ командования.

 

Но в настоящее время у людей нет сил вместить понятия, выражаемые языком, который был создан их предками.

 

Трудиться не для того, чтобы отсрочить свой исход и комфортно провести время до него, а для того, чтобы не оказаться неготовым к исходу.

 

Сожалеть и сокрушаться не столько о совершении желаемых действий, сколько о желании их совершать, даже если желанию этому не последовал.

 

Нижние ветви елей и сосен засыхают и отпадают не в результате пассивного процесса, обусловленного недостатком света и влаги, а в результате, пусть бессознательного, но активного отторжения целым деревом того, в чем оно не нуждается. Так же отмирают, а на самом деле бессознательно отвергаются человеком, желания, которые с течением времени или из-за изменения внешних обстоятельств перестали быть нужными и интересными для него.

 

Все, что мной сделано – плохо или может быть плохим.

 

Не вместимы в сознание человека те понятия, которые не совместимы с тем, чем оно уже наполнено.

 

Не стоит искать, упорствуя в поисках, среди людей того, что может быть получено только от Бога.

 

Человеку свойственно испытывать потребность в том, что хорошо. Вопрос только в том, что считать хорошим. И если человек хочет «большего и лучшего», понимая это как обращение от материального к духовному, то он, в первую очередь, обращается к Богу и Ему учится служить. А желающий большего и лучшего в материальном мире прибегает к помощи духов жадности, хитрости, самонадеянности и пр., объединяясь с ними и делаясь их сообщником. Такой не довольствуется не только тем, чего достаточно, но и тем, что в избытке; и не ощущает благости дарения, не воспринимая обращенную к нему благость как дар, а дар – как благо для себя. Само слово «благодарность» говорит о неразрывности понятий о благе и добре.

 

Так же, как телесные очи лишаются возможности видеть из-за мельчайшей соринки, попавшей в глаз, в абсолютной темноте или при ослепляющем свете, но при всем этом не лишаются способности видеть, так и душевные очи не утратили своей способности видеть. Они не видят ничего из-за соринок, темноты и пр., а не потому, что душа лишена дара зрения. СМИ для души и ее способностей – хуже газа, который сочетает в себе слезоточивое, кожно-нарывное и нервно-паралитическое действия.

 

Но при всей своей лживости СМИ могут помочь в отыскании правды, если принять как аксиому, что все сообщаемое ими лживо и, следовательно, не может содержать правды, которую следует искать в чем-то другом.

 

Детские книги и игры могут быть развлекательными или занимательными. Развлекательные приучают внимание перескакивать с одного на другое и препятствуют выработке сосредоточенности, а занимательные ей предшествуют и научают.

 

Вопросы, которые ускорили разложение русской интеллигенции, могли возникать только у человека, не думающего и не хотящего думать о спасении души и не имеющего необходимости думать о хлебе насущном и трудиться ради него – в голове атеиста и бездельника, не имеющего ни цели, ни смысла собственной жизни. Это вопросы «что делать?» и «кто виноват?». Уж и интеллигенция давно выродилась, а вопросы все живут.

 

Сатана взращивает в людях те качества и состояния, которые делают их пристрастными и привязанными к земному, телесному, а Господь – те, которые позволяют пользоваться земным, не попадая в зависимость от него, и делают людей приобщенными к духовному и Небесному.

 

Разговор о спасении души либо изначально ведется ради Бога, либо так или иначе обращается к Нему, но в любом случае не вреден собеседникам. Совершенно другое направление может принять и, как правило, принимает разговор о нравственности, употребляемой для оптимизации профессиональной деятельности, улучшения бытовых отношений или восстановления телесного здоровья; в этих случаях очевидно намерение поставить духовное на службу материальному. Какие-либо православные психотерапевтические системы, отдельные от православия, трудно себе представить, да и вряд ли они могут существовать, поскольку само православие в целом, а не какая-то его часть, исцеляет душу и тело, спасая их не только от болезней телесных, но и от смерти душевной.

 

Сокрушение о грехе легко путают с сожалением о его оставлении. Сокрушение человека противостоит греху, хотя не имеет сил для победы над ним. Но чем больше человек сокрушается о грехе, чем больше переносит произвольных скорбей, страданий (страда – труд, совершение которого требует всех сил человека) для его изживания, тем в большей степени Господь избавляет человека от греха и его последствий не по человеческим заслугам, а соболезнуя человеку по Своей любви и милосердию.

 

Когда человек осознает исходную атеистичность любых психотерапевтических методик или философских учений и невозможность их совмещения с верой, Св. Писанием и учением святых отцов, он выбрасывает их из сознания (выбрасывает из головы), освобождая тем самым место для учения Церкви, делая его вместимым. Так же «выбрасывание из головы» материальных ценностей и ориентации только на них освобождает место для ценностей духовных.

 

Преобразование и единение – теперь по-русски реформация и консолидация, а сочувствие – консенсус (con – с, sensus – чувство, ощущение).

 

Иногда дар приносят именно для того, чем он всегда, и более всего, был полезен для принимающего его – для пробуждения, поддержания и укрепления благодарности как одного из качеств, безусловно посильных, всегда своевременных и в любой обстановке уместных. Не получится принести дар с таким расположением, если даритель сам не испытывает благодарности к Дарующему все, в том числе потребность и возможность дарить.

 

Испытывают изделия на точность, прочность и т.д., создавая неблагоприятные для их работы условия. Так же протекает испытание любви, верности, надежности, скромности и других добродетелей – созданием условий, отвлекающих от них, препятствующих им или могущих их разрушить.

 

Скромность, постоянство, целомудрие и все вообще положительные качества могут подвергнуться испытанию в любой момент времени, а отрицательные никогда не испытываются миром и тем, что принадлежит миру, но поощряются и взращиваются. Можно и самому человеку испытывать, насколько он верен, но не создавая предпосылок для неверности, а следя за собственным расположением при мирских соблазнах, увлечься которыми мир и демоны охотно и неожиданно предоставляют возможность. А бдительность испытывается тем, что не пропускает приготовлений к соблазну, состоящих в том, что человека приучают к мысли о приятности, доступности и безвредности того, что может оказаться соблазном при непосредственном контакте.

 

  Гордый всегда воспринимает подарки с удовлетворением и с довольством в большей степени самим собой, чем подарком. Подарок воспринимается им как должное, как свидетельство его заслуг и достоинств. Выходит, что не полезно для гордой души получать подарки и даритель только вредит ей, даже и невольно. Хотя (если бы хотела) она могла бы быть благодарной, если не подобострастному человеку, то Богу; не по ценности подарка, а за внимание и отношение.

 

  Гонение на православие и в тоталитарном государстве осуществлялось «на законных основаниях». Верующий человек верил Св. Писанию, включающему в себя «Откровение» св. Иоанна Богослова, в котором подробнее, чем в Евангелии, описан конец света, а не в «светлое будущее всего человечества», псевдоатеистический вариант всемирного царства на земле, создание которого является предметом веры и усилий приверженцев иудаизма. Значит, такой человек, если и не враждебен «светлому будущему», то во всяком случае бесполезен для него, и такого следует искоренить, пока он как-нибудь ненароком не помешал достижению «светлого будущего». Кстати, насколько оно оказалось светлым, каждый в нашей стране может увидеть, просто выглянув в окно. Слабым утешением является то, что в дальнейшем оно будет еще «светлее».

 

  В тотально демократическом государстве гонений за веру вроде бы и нет, но религиозная рознь объявлена противозаконной. Что это, как не гонения, но уже за одно только то, что человек отличает одну веру от другой, видит различия, разницу между ними и, оставаясь православным, не считает для себя возможным поклоняться иным божествам и считать все религии равно истинными и спасительными?

 

  Нашей греховностью только подтверждается Божия праведность. Если Богу угодно, чтобы человек, для собственного спасения, совершал какие-либо дела, которыми тот пренебрегает, Он оставит ему силы и способности, достаточные только для выполнения этих дел; если же нужны уже не дела, а только слова – тогда будут оставлены силы только на слова. Вообще, когда человек согрешает, то ему либо дается вкусить от плодов греха, либо отнимаются силы и способность грешить.

 

  Если благодарность привлекает дары, то гордость истощает и пресекает их получение.

 

  На душевных чувствах и способностях повреждение грехом, из-за их чуткости, сказывается в большей степени, чем на телесных. Но свойства души, в отличие от свойств телесных, грехом практически не повреждаются.

 

  При уменьшении, ослаблении или исчезновении желаний из жизни человека уходит то, что являлось объектом желаний и с их помощью достигалось. И тут-то обнаруживается, что человек сожалеет не столько об отсутствия в его жизни того, что раньше было привлекательно, желательно для него, сколько об утрате собственно самих желаний. Казалось бы, радоваться надо отступлению страстей и оплакивать приверженность им, пусть былую. Ан нет – налицо сожаление о том, от чего Господь избавил по милости своей.

 

  Благодарность способна заимствованное превратить в дар, а гордость и дары превращает в неоплатный долг.

 

Все противостояние грехам и их преодоление – в неотлучности от моления о помиловании. Отступление бесов для обольщения узнается по чувству удовлетворения и довольства, в простых случаях – по чувству приподнятости, превозношения. Все это легко отличить от признательности, еще легче – от благодарности.

 

Словом №молитва» обозначается, собственно говоря, сам текст молитвословия, а словом «моление» расположение, эмоциональное состояние умоляющей Бога души, с которым обращение к молитвам бывает приемлемым и пригодным.

 

Люди принимают трудности уходящего, утекающего времени за трудности времени текущего. Но так и должно быть. Антихриста и не распознают, и поверят ему потому, что не распознали и не способны распознать последние времена. А те, кто видит, что времена последние, еще имеют возможность узнать Антихриста. Не узнают же последних времен потому, что не хотят их окончания, не хотят конца мира земного и, по любви к миру, не могут оторвать от него глаз и посмотреть на что-либо, не принадлежащее миру, и что-либо, кроме мирского, увидеть. Люди активно и целеустремленно хотят считать, что мир существует по «незыблемым» законам материи и будет существовать всегда, но какое может быть «всегда», если прекратится и время – мера существования и материи, и ее законов, существующих только по воле их Творца и Господина. Но, видимо, душа не в состоянии окончательно и бесповоротно обратиться ко злу или забыть об ином мире, и поэтому люди сами будут гнать и уже гонят от себя всех, кто словом, а дальше – делами, а затем уже самим своим существованием будет напоминать им об иных, неземных мирах. Сейчас, правда, не столько гонят, сколько избегают и отстраняются, отчуждаются таких людей. Окончательно же обратиться ко злу человек не в состоянии, может быть, потому, что не видит его конца, его плодов, поскольку ограничен в видении и ведении.

 

Желания человека, из-за его греховности, всегда связаны с внешним и служат земному, телесному. И поэтому послужить грехам можно, удовлетворяя желания. Потому так и говорится, что само удовлетворение – это творение воли членов тела, по-русски – удов. А удовольствия – это предосталение удам воли, что приводит к телесной распущенности. Когда человек не может выполнить желаемое, то либо жалеет себя, либо переносит его исполнение в будущее, сохраняя пристрастие и готовя почву для уныния.

 

Для нас непостижима духовная жизнь, жизнь духов, хотя она несомненно есть. Любовь создала весь мир, и все в нем объединяемо любовью, которая животворит все, что ею содержится. Как же она могла создать мертвую материю? То, что мертвое, таким не создается, а становится, лишившись жизни. Кстати, именно так иногда и говорится о материи: «лишенная жизни». Но и лишиться можно только того, что ранее имел. Так может быть, мы и считаем материю мертвой только потому, что для нас непостижима не только духовная жизнь, но и жизнь материи.

 

Очень часто оказывается, что язык, которым пользуются люди, знает и понимает гораздо больше, чем говорящие на нем. И сообщает собеседнику зачастую гораздо больше, чем хотел бы говорящий. Он мог бы многому научить говорящих на нем, но люди, во всяком случае русские люди, в значительной степени утратили способность понимать собственный язык.

 

Сама нравственность тоже может изменяться под влиянием того же, в чем она воплощается. А воплощается она во всем, что делает человек и чем пользуется, и что его окружает. Еще президент Российской академии наук с 1813 года, А.С. Шишков говорил, что невозможно оставаться русским, если одеваешься, как француз и говоришь только на французском языке. Интересно, как бы он отнесся к «новым русским», которые пользуются нерусскими автомобилями, платьем, обувью, бытовой техникой, мебелью, пищей – практически всем, в чем возникает необходимость.

 

Телесная деятельность, за счет телесных же сил и за счет собственных сил душевных, в любом случае – замкнутая система, ограниченная в своих возможностях. При этом душа, не соизмеряя телесных сил с делами, может привести тело к истощению и болезням. Тело непрерывно поддерживает свои силы дыханием, реже – питием, еще реже – пищей и отдыхом. Чем поддерживает свои силы душа?

 

Вводить в соблазн и причинять вред человеку можно, даже давая ему знания и сообщая сведения, которые сами по себе полезны, но полученные преждевременно, могут причинить вред. В каждом отдельном случае вредны могут быть те знания, к принятию которых человек не готов и которые пока еще не нужны ему в повседневной жизни; в любом случае – те, которых он не ищет.

 

Чисто практически такая неготовность человека обнаруживается в том, что он не затрачивает сам времени на разрешение своих недоумений и даже не выявляет их, пытаясь применить полученные знания в повседневной жизни, а задается вопросами только во время беседы. Для понимания ответов ему требуются неоднократное или настоятельное их объяснение и растолкование, почти принуждение к пониманию. Не понимает именно потому, что не готов, либо потому, что не хочет, либо из-за отсутствия предварительных (предшествующих) знаний и представлений, либо из-за занятости мыслей другим (речь, в данном случае, не о направленности внимания, а о несовместимых представлениях). Для таких, как, впрочем, и для всех, лучше чтение и размышление, чем беседы. Чтение даже того, о чем легче и быстрее спросить и узнать. СоВМЕСТИМЫЕ – не взаимоисключающие, вместимые в одно место без ущерба друг для друга.

 

Дорогá нашему народу вера Ленину, Сталину, коммунистам и демократам. Дорогá в том смысле, что дорого ему обходится.

 

Крайне неразумно поступают пытающиеся кому-либо объяснить его состояние, если сами не испытывали подобное и не знакомы с ним. Дерзают на это обычно по тщеславию и жестокости.

 

Душа оживотворяет тело, но означает это, что она привносит в него силы и жизнь или только приводит их в действие, пользуясь ими, и, будучи создана живой, живит и тело своей нераздельностью с ним или является необходимым, а скорее обычным, связующим через ум звеном между животворящим Духом и косным телом.

 

Насколько душа оживотворяет или мертвит то, что окружает человека, за счет чего отнимает жизнь у окружающего или придает ее; фактом физического взаимодействия или нравственностью?

 

Человеку дается осознание и понимание вопроса только для того, чтобы, захотев получить ответ, он сам попытался его найти и этим приготовил себя к получению ответа. А получив ответ, люди не благодарят, а возносятся, считая, что они его сами нашли. Раньше говорили – открыли. Самостоятельно находят решение крайне редко, соотнося между собой, если есть способности, уже известные (данные – но кем?) факты, но и за способности не благодарят, забыв о том, что это – одаренность, которую они получили в дар и даром.

 

У людей, не оглушенных цивилизацией, по их ощущениям все живы: и животные, и растения, и камни, и вода, и огонь. С ними можно говорить и иметь дело.

 

Святотатцы не только похищают священные предметы, превращают храмы в хозяйственные постройки. Они похищают святость из душ людей, вытравливая ее самыми разными способами.

 

  Хлеб наш насущный – необходимый для поддержания существования человека, чтобы оно не прекратилось. Для этого потребно то, что достаточно, а не избыточно, если иметь в виду материю, существование материального тела человека. Но человек состоит из души и тела, из которых преимущественное значение имеет душа. Если теперь соотнести слова молитвы со словами о том, что не хлебом единым будет жив человек – не только хлебом, а всяким словом, исходящим из уст Божиих, – то делается понятным, что слово Божие необходимо для поддержания жизни души точно так же, как хлеб для поддержания жизни тела. И человек должен давать душе пропитание ежедневно, поскольку она ничуть не меньше, чем тело, нуждается в заботе и достойна ее. Христос сказал, что Он и есть хлеб жизни, сходящий с небес, жизни души временной и вечной. Поэтому человеку и надлежит прилагать усилия для того, чтобы не отлучаться от Христа, не лишаться хлеба насущного. Но люди упорно трудятся и готовы прилагать труд и ратный, и мирный ради материальных благ, забывая, что для их получения необходим, прежде всего, труд молитвенный.

 

  Жалко, конечно, если остатки русских людей будут воевать за кусок хлеба, которого их силой или обманом все равно лишат, а не за право жить по заповедям Христовым. Но за это они воевать уже не будут, поскольку не следуют заповедям, даже пока такая возможность очевидно есть. Поэтому стоит вопрос не о восстановление России, а о форме ее окончательного уничтожения: в противостоянии своим врагам или в угождении им.

 

Любой дар имеет целью, в первую очередь, принесение душевной, а не телесной пользы, хотя последним не исключается первое. Поэтому он может быть любым, совершенно необязательно употребимым на житейские нужды, но такое употребление не исключается. Дар не может унижать человека, поскольку имеет целью его восставление, а недовольными даром могут быть только считающие его недостойным себя или неподходящим для них, не настолько приятным, как им хотелось бы. Но это – гордые люди, не способные к принятию дара; им доступно только понятие о подарках, не более того.

 

Преступником делает человека нарушение только действующего законодательства, поэтому закон и не имеет обратной силы. Но преступные законы принудительно обращают следующих им законопослушных граждан в преступников, а не желающие становиться преступниками могут преследоваться «по закону».

 

В истории крайне напряженными и противоречивыми оказывались отношения евреев с законами практически всех стран их проживания. Подчиняясь своему религиозному Международному правительству, евреи жили по законам, которые предписывались им упомянутым правительством. С целью облегчения управления еврейскими общинами и установления контроля за поведением их членов наиболее влиятельные представители еврейства обращались к правителям страны проживания с просьбой о создании условий и выделении территорий для компактного проживания евреев. Более того, нееврейские, а местные, туземные власти должны были обязать евреев жить в пределах выделенной территории. По этой схеме во все времена создавались те образования, которые известны как «гетто».

 

Но здесь и начинается самое интересное. Если еврей добросовестно следовал, что совершенно естественно, предписаниям своего национального руководства, то он оказывался законопослушным членом своей общины. Но также естественно он должен был не следовать законам страны проживания, законам, обязательным для всего коренного населения данной страны. Таким образом, послушание собственным законам вынуждало каждого члена общины пренебрегать действующими на всей территории страны законами и так или иначе преступать их. Иными словами – делало из него умышленного преступника. А принимая во внимание то, что все законы имеют своим основанием нравственность, в глазах коренного населения всякий член общины невольно делался существом в высшей степени безнравственным. Все это, конечно, de facto, а de jure – власти смотрели сквозь пальцы на существование «преступных» общин, на узаконенную ими самими беззаконность. Нечто похожее, но имеющее не национальную окраску, происходит и в нашей стране.

 

Ничтожный по своей материальной стоимости дар не нужен материалисту, а в глазах человека благодарного он неизмеримо дорог по сути своей. Подобно этому, хотя и не совсем так, вдова, принесшая в храм всего две лепты, принесла больше, чем богачи своими многоценными подарками.

 

Хороший человек, только вот ведет себя безобразно. И умница, да вот непрерывно глупости говорит и делает. Да и честный к тому же, а что врет через слово – это дурное влияние среды. Варианты оправдания любого человека из-за стремления к возвеличиванию, оправданию и похвалам для себя.

 

СССР только сохранял очертания России внешние.

 

Ставшее обычным желание добиться признания и похвалы людей и, как следствие, того или иного «успеха в жизни», славы и «положения в обществе» говорит не только и не столько о тщеславии, сребролюбии, человекоугодии или иных страстях, сколько об отсутствии потребности служить Богу из-за желания служить не Ему. Это желание, уже достигшее степени невозможности обойтись без него, сделало людей и неспособными к такому служению. Как только человек начинает служить самому себе, он остается без Бога, и, напротив, как только человек оставляет Бога, он начинает служить самому себе. Попытки привлечь внимание людей и завладеть им, так же пресекают обращение души к Богу, как и предоставление другим возможности занимать свое сознание и внимание, свою душу. В то же время, приятие людей или обращение к ним ради Бога, любые контакты по Его воле не отчуждают от Него.

 

Принимать в сердце или устремляться сердцем. Принимать или привлекать. Извне или изнутри, вовне или внутрь.

 

Не нужно заставлять понять, принуждать к пониманию, требовать отчета в понятом. Лучше направить усилия мысли на выявление причин, препятствующих пониманию, которые обычно в самом человеке, в устройстве или состоянии его души. Изменения состояния души и сделают человека способным (готовым) к пониманию, а не интеллектуальные потуги.

 

А готовый к пониманию не может не понять, ему всегда даются понимание и знание, не вредные для него (посильные и уместные), не с его точки зрения (не по его суждению и желанию). Так ребенку дают знания, полезные ему не по его мнению, а по мнению его доброжелательных родителей.

 

Обращающий внимание на состояние людей «напечатлевает» его в своей душе. Обращающие внимание на человека, думающие о нем тоже оказывают на него влияние хотя бы тем, что «лезут в голову» или «не выходят из головы». Это воспринимается мыслительной силой души. Что воспринимают другие силы, человек обычно не знает, поскольку редко пользуется силами души в совокупности. Исцеление души – в ее целости, единстве всех ее сил, которое даруется Богом и в Нем ищется.

 

Суды Божии и человеческие не совпадают, если человек не следует по собственному своему произволению заповедям и определениям Евангелия. Иной суд Божеский. Потому и горе нам, «егда рекут доброе нам все человеки», поскольку этим они показывают нашу удаленность от Бога и еще больше удаляют от Него. Но похвала и благодарность – не одно и то же. Благодарность не чуждается других добродетелей и неотделима от них, поэтому не может совмещаться с шумностью, многословием и другими грехами. Когда же человека многословно благодарят, он может быть уверен, что благодарящий вовсе не благодарен. А хвалить люди будут только того, кто им угоден и приятен, но такой вряд ли приятен Богу.

 

Были люди, которые не следовали земным, мирским законам, и даже если не нарушали их, то не ради них самих, а по требованию иного закона, по закону иного мира. Поэтому они законно и считались жителями иного мира, иноками. Да и любое существо не может не следовать законам того мира, в котором обитает, в котором его обитель и в котором проходит его жизнь, которому он принадлежит и лишение которого для него невыносимо. Нарушение законов какого-либо мира делает пребывание в данном мире болезненным или ведущим к болезни, а их оставление или отвержение лишает человека возможности жить в данном мире; он умирает для какого-то мира, но может и воскреснуть для него вновь, обратившись к нему и его законам, как это может быть при покаянии. Но и инок может жить по мирским законам, только ради них изображая послушание законам небесным.

 

Склонности человека выбирают ту профессию, которая поддерживает их, узаконивает и «оправдывает» видимой необходимостью этих склонностей (качеств). Но только видимой.

 

Внимание человека, привлекаемое внешним, неизбежно теряет из виду внутреннее, а когда внутренние побуждения требуют внимательных действий во внешнем, такого отвлечения не происходит, потому что дела постоянно соотносятся с причиной, их вызвавшей, внешней или внутренней, вплоть до своего завершения.

 

Положиться на Промыслителя можно, если не разделять обстоятельства и события на желательные и нежелательные; если не искать делá, а делать предлежащие; если трудиться не ради пропитания, а ради выполнения заповеди и определения «в поте лица твоего будешь есть хлеб твой»; если ничто внешнее не считать полезным или вредным, а относиться к нему как к проявлению заботы о себе. Даже откровенно душевредные разговоры или обстоятельства могут рассматриваться как необходимые и полезные, если научают уклоняться от них в заботе о душе.

 

Как любым оружием материальным человек пользуется, предварительно приобретая умение, и повышает умелость, используя его, так и оружие духовное, крест и молитва, требует знания, понимания и навыка в употреблении.

 

Использовать – извлекать пользу, применять для получения полезного, а не для причинения вреда. Только так разрешено употреблять любые вещи, знания, возможности. Противоположное пользованию – злоупотребление.

 

Обмен мнениями, который сейчас поверхностно понимается как просто безвредная и безобидная беседа на определенную тему, далеко не так безобиден, как это может показаться на первый взгляд. Этот «обмен» происходит приблизительно так же, как обмен марками у филателистов, и поэтому делаются далеко не безразличными, во-первых, область, в которой происходит обмен мнениями, а, во-вторых, компетентность собеседника, поскольку «в обмен» можно получить как плохую марку, так и ошибочное, или ложное, мнение. Во всяком случае, обмен только собственными, несовершенными мнениями крайне нежелателен в любой беседе о религии, хотя допустим в разговорах о нравственности. Но и в этом случае мнение должно, если прямо и не совпадать с учением Церкви, святых отцов, то уж никак не противоречить им ни по смыслу, ни по духу своему.

 

Но и это не самое главное. Главное то, что в процессе обмена мнениями или даже общения без определенной цели, всегда происходит, даже если его не замечают – и легко, когда не обращают на него внимания, – эмоционально-нравственный обмен, который, чаще всего, взаимен, но может быть и односторонне направленным по самым разным причинам.

 

  Делиться можно только тем, что не вводит в соблазн, не может быть причиной возношения, не причиняет вреда и за что не ожидается оплата.

 

Прошлое живет своей жизнью, в которую человек может вмешаться и в силах изменить. Но изменение прошлого изменяет и настоящее без приложения специальных усилий для такого изменения, поскольку настоящее вырастает из прошлого, и его наполнение, состояние, зависят от того, из чего оно выросло.

 

Оценивать дела, совершаемые ради людей, люди же и имеют право рассматривать, обсуждать и оценивать, и Бог дает им такие возможность и право. Дела же, совершенные ради Бога, пусть для людей, не подлежат человеческому суду, и Господь не попускает людям судить о них, хотя человеческое суждение о человеке, их совершившем, людям иметь не возбраняется. Но только в пределах человеческого, земного, за которое не попускается выходить человеческому суду. Божий суд открывается ограниченному человеческому сознанию непререкаемо и непреодолимо. Поэтому человеческие рассуждения о чьей-либо «святости» и «духовности», как заВЕДОМО находящиеся за пределами ведомого человеку, известного ему, несостоятельны. Они за пределами их ведения. Бог Сам являет духовность и святость своих рабов, когда Ему угодно, чтобы они светили миру, даже уже уйдя из него, для того, чтобы нуждающиеся в свете могли прийти к Нему. Но только для тех святые освещают путь, кто понуждает себя идти к свету. Путь этот остается невидимым, хотя и известным тем, кому удобнее пребывать в темноте.

 

Люди живут так, как будто у них нет иных обязанностей, коме тех, которые они сами на себя возложили, и ответственности ни перед кем, кроме самих себя.

 

Не имея достаточных оснований для суждения о степени чьей-либо духовности, человек имеет право, возможность и даже обязанность различать духов или хотя бы учиться такому различению через рассмотрение нравственности.

 

Наверное, можно сказать, что саможаление и самолюбование приводят к самоумилению, к желанию умиляться самим собой до слез.

 

Раньше все шли в монастырь за одним и тем же, за спасением души. Шли, правда, различно: одни уходили от мирских соблазнов, которые были приятными и привлекательными для них, другие – от тех же самых соблазнов, но утомительных и обременительных; одни тянули соблазны за собой, другие убегали от них; одни тяготились отсутствием соблазнов, другие утешались; для одних монастырь был и остался только временным жилищем, другие обрели в нем и временное и вечное пристанище.

 

Замечательно (достойно быть замеченным), что выражения «сбить с пути» и «наставить на путь», имеют в виду только один путь – путь в Царствие Небесное. Это было настолько очевидно и говорящему, и слышащему, что даже не обговаривалось и не растолковывалось, какой именно путь подразумевается. Поэтому о человеке, который только начал пить, блудить или воровать, говорили, что он «сбился с пути» или «сбивается с пути», а человека, постоянно грешащего, называли «непутевым» и сетовали, что его некому «наставить на путь». Раньше сами эти выражения свидетельствовали о том, что произносящий их человек и сам христианин, и говорит с христианином, понимающим, о чем идет речь.

 

Всякое поддержание дружеских или даже нейтральных отношений предполагает нахождение чего-то одинакового в душах и обобщающего их. В этом и состоит поиск общения, которое может заключаться в чем угодно и основываться на общности интересов, профессии, физических или душевных способностей, вкусов. Общение обязательно предполагает внимание к тому, с кем это общение поддерживается. Понимание – это поИМАНИЕ, получение в имение. СоЧУВСТВИЕ – переживание чувств того, к кому проявляется сочувствие, кто вызывает сочувствие. А чувства душевные зависят от нравственных качеств. И все это активно впитывается вниманием, перенимается независимо и помимо оценки. Но если при этом перенимаются мысли, чувства и нравственность, то зачем христианину любое общение с любым иноверцем, не обусловленное профессиональной деятельностью или иной необходимостью? Если и есть не общность, а сходство, похожесть душ, то и она категорически перечеркивается различием душевных ценностей и путей, которые к ним ведут. И в пути могут быть вопросы, и часть дороги можно пройти вроде бы вместе, но цели, а значит и пути, всегда остаются разными и несовместимыми. Свет никакого отношения не имеет к тьме и не может иметь – или Евангелие заблуждается, утверждая это. И для христианина контакты с иноверцами, еретиками или атеистами всегда оказываются испытанием его веры в Евангелие и верности Христу. Поэтому межрелигиозный «обмен мнениями» имеет утрату веры и верности не своим следствием, а своей причиной.

 

Говорить людям можно только о том, что и сделано ради них, обнаруживая этим свое отношение не столько к ним, сколько к Богу. А говорить о том, что сделано ради Бога, нет необходимости, потому что Ему все ведомо.

 

Внимание может быть направлено на то, что видят глаза, но на видимое можно не обратить внимания, если внимательно прислушиваешься. Можно обращать внимание на чувства и мысли людей, находящихся рядом, и подвергаться их воздействию или влиянию, а можно просто обращать внимание на людей, даже находящихся в другом городе, занимать ими внимание и подвергаться такому же воздействию совершенно безотчетно; человек и при отсутствии физического контакта приобщается к телесному и душевному состоянию тех, к кому обращены его внимание и желание, хотя и в меньшей степени, чем при разговоре с ними по телефону или при встрече.

 

Жизнь по законам иного мира обнаруживается неподвластностью законам земного мира, в том числе и независимостью душевной от пространства и времени.

 

Пренебрегая тем, что получил даром, человек невольно обнаруживает пренебрежение и тем, от кого получил дар. Даже если, в своем ослеплении, недоуменно отрицает это пренебрежение. Дар обнаруживает хорошее отношение, но не обязывает никого к хорошим отношениям, а предрасполагает к ним.

 

Как зрению и слуху желательно разнообразие красок и звуков, так же желательно, но не необходимо, разнообразие вкуса пищи. И так со всеми органами чувств и физиологическими отправлениями различных органов человеческого тела. А то, что называют шестым чувством или интуицией, относится к способностям души воспринимать информацию о внешнем, недоступную телесным органам чувств.

 

Лучше, конечно, познавать, что есть зло, не по причине тягостности и болезненности его плодов, а по отрицанию злом того, что неопровержимо является добром, по несовместимости зла и добра, по клевете на добро, по оболганию, искажению и оклеветанию добра. Лучше распознается зло, если человек знает, что именно является добром.

 

Нельзя устремляться к людям душой с верой и надеждой, но можно, если есть на то Божия воля, призывать их. Устремление к ним говорит о заблуждении, которое только больше, если причиной устремления считаются какие-либо благие намерения или любовь к людям.

 

Потребность помочь, проистекающая из любви, не изыскивает тех, кто согласен эту помощь принять, а помогает тем, на кого Бог укажет.

 

Человека можно слушать с радостью или с любым другим настроением, неважно с каким конкретно.

 

Если Бог смиряет людей лишениями, не давая им сил обратиться за помощью или не побуждая их на ее поиски или просьбы о ней, обращенные к людям, то противно Божией воле и вредно для них оказывать ее. Смирять можно и лишениями, и необходимостью просить о помощи; последнее даже предпочтительнее, потому что не сможет человек просить у Бога, не сумеет даже, если прежде не научится этому, обращаясь к людям.

 

Тело может пребывать в праздности и не тяготиться этим, а душа создана деятельной и не может быть иной по своей природе. Абсолютная, всеобъемлющая, обездвиживающая человека леность и непрерывная занятость телесными трудами или развлечениями равно обеспечиваются усилиями души, совершенно одинаковыми по своей интенсивности, но различными по направленности и результатам. Потакание телу и его, условно говоря, желаниям нисколько не легче для души, чем повелевание им, но для этого нужно не угождать и не служить ему, считая это главной задачей.

 

Рабовладельческий, тоталитарный или демократический строй, по сути своей, совершенно одинаковы, а различия между ними только видимые или только видимость различий; различия только поверхностные, кажущиеся, по форме.

 

Слова зачастую говорят больше и правильнее, чем понимает, имеет в виду или сознательно хочет сказать сам говорящий. Книга О. Платонова «Терновый венец России» самим своим названием напоминает о событиях, последовавших за возложением тернового венца на главу Христа, об издевательствах, побоях и об очень недалеком распятии. Россия сама уже несет свой крест, который является не подобием Христовой победы над миром, а являет победу мира над отвратившимися от Христа.

 

Бог ищет обращения человеческой души, а не тела. Потому и приемлются им преимущественно душевные дела, а о телесных суждение бывает по душевным расположениям, приведшим к делам телесным, в них обретших плоть, воплотившихся. Поставив тело на церковной службе и отправившись мыслями куда угодно, душа обманывает Бога. Приблизительно то же произойдет, если человек прочитает вечернее и утреннее правило перед микрофоном магнитофона и будет в положенное время включать запись, занимаясь при этом хозяйством, принимая гостей или сидя перед телевизором. Это не зачтется ему как его молитва, и магнитофонная запись не склонит к человеку Божию милость, а скорее наоборот. Так же можно и самого себя «включать», как магнитофон, а мыслями предаваться парению.

 

Хорошее отношение к иноверцам и инородцам укрепляет христианство, а хорошие отношения с ними его разлагают.

 

Для того чтобы сформулировать и задать вопрос, требуется гораздо больше времени и сил, чем для того, чтобы получить ответ на него, который человек всегда получает; человек не находит ответа сам, а ему дается возможность его найти, если он ищет, да и сама потребность искать тоже дается. Но любой ответ дается человеку для пользования им, для получения человеком пользы, а не для злоупотребления во вред себе или другим.

 

Труд, необходимый для осознания и постановки вопроса, одновременно делает человека готовым к принятию и пониманию ответа.

 

Зло не существует и не может существовать само по себе, без добра, отрицанием которого является. Оно и не могло бы существовать, если бы нечего было отрицать, если бы не было добра. Может быть, одной из причин, которые приведут к прекращению существования земли и мира, окажется оскудение на земле добра, доступного и посильного для отрицания силам зла. Существовать зло будет «вечно», в буквальном значении этого слова, до тех пор, пока будет сохраняться время и его течение.

 

Невзгоды – не годен, не сгодился, не пришел в состояние, когда может сгодиться.

 

Смирение и в том, что приятное и отвращающее, радостное и скорбное человек расценивает как происходящее с ним по Божией воле или Его попущению, на что, конечно, должна быть Его воля. Оно и в том, что человек не противится Божиему Промыслу о себе, воспринимая (принимая) все происходящее с ним промыслительным и узнавая его по событиям своей жизни. Каков Божий Промысел о мире, человек знает без излишней детализации из Св. Писания и учения святых отцов и не противится Божиим определениям о нем, узнавая их и распознавая их признаки. Не противиться можно и сожалея о недостатке сил для этого, а можно мирно относиться к промыслительным событиям, прогоняя от себя всякий протест против них.

 

Поскольку святые отцы учат, что другие люди относятся к человеку так, как угодно Богу, смирение во всех людях видит вольных или невольных служителей Промысла и не враждует против кого-либо из людей, даже несомненных врагов, ко всем относясь с миром. Это не мешает человеку исполнять свои обязанности по отношению к врагам и в мирное время, и во время войны с ними, но без гнева на них и даже без обличения и негодования, которые допустимы только по отношению к брату.

 

В бою смирение ищет не собственного превосходства над противником, а выполнения своего воинского долга. Именно смирение, сопряженное с обязанностью выполнения своего долга в любых условиях и любой ценой, делало православных воинов способными переносить тяготы службы и войны, выстаивая и физически побеждая врага своей жизнью, а нравственно – своей смертью. Да и само участие в войне и боевых действиях рассматривалось как ратный труд.

 

Смирение не противилось нравственному или социальному неравенству, считая, что эти различия в положении людей установлены Божией благостью и уже по одному этому являются благом для любого человеческого сообщества. В то же время, смиряя человека перед всяким словом Божиим, в том числе и со словами, говорящими о том, что у Бога нет лицеприятия, смирение признавало одно равенство всех людей – равенство нравственное, равенство нравственных обязанностей всех людей без изъятия, как и равенство ответственности всех людей за попирание нравственности и пренебрежение верой. На причину этого указал епископ Никодим, отметивший неразрывность нравственности и веры.

 

Но смирение не судило никого, поскольку весь суд отдавало Богу, мирясь с отсутствием у себя таких прав, и даже не порицало и не одобряло земных дел человека, насколько они были достоверно известны. Оно воспринимало дела человека только как обнаружение его душевного устройства и, соотнося их с заповедями, могло (предположительно) сказать об их пагубности или спасительности для души того, кто их совершает. Даже откровенные согрешения по отношению к себе смирение принимало как благодеяние Божие для себя, а свои несомненно добрые дела считало совершенными Божией, а не своей, силой и по Его же милости.

 

Все происходящее во внешней жизни человека или с ним самим смирение склоняет принимать как происходящее с ним по Божьей благой воле для его научения, поддержки, награждения, исправления, удержания, напоминания или испытания. Испытанию может подвергнуться любое положительное качество, но никакой грех ему не подлежит.

 

Дух смирения приходит незаметно и приживается в тех, кто признает общечеловеческие и свои личные ограниченность, слабость, поврежденность грехом. Таких людей дух смирения постепенно возводит к тому, что они постоянно бывают обращены к Богу, без которого не видят и не ощущают возможности ни жить, ни умереть.

 

Такой человек смиряется с необходимостью обращаться к врачам и лекарствам для облегчения болезни, ожидая исцеления не от них, а от Бога. Видя неотменность нравственного равенства, лично себя считает заслуживающим своих скорбей и неудач, приписывая их своей худости, а успехи – Божией милости. Сознавая телесную и душевную одаренность, считает ее расширяющей его обязанности и повышающей ответственность нравственную, а не права на совершение нравственно недопустимых поступков. Дух смирения умиряет и умеряет желания человека, постепенно обращая их в потребности, не превышающие необходимого, и делает его зависимым от внешнего телесно, но не душевно.

 

Дух смирения дает человеку силы не только на перенесение любых невзгод без вреда для души или тела, но и на гораздо большее – на безвредное и беспристрастное перенесение любого благополучия и избытка, склоняя человека не искать увеличения имущества, в котором нет необходимой потребности, но которое само настоятельно требует от человека заботы о себе.

 

Если смиренный скорбями удостоен бывает Божиих дарований и благодеяний, то он не возносится ими, а приобретает постоянство в смирении и еще больше смиряется уже не скорбями, а собственной скудостью – перед милостью и величием Божиими.

 

Дух смирения всегда укрывается от людей за обыденностью, но не за обыденной греховностью дел и поступков, и не всегда открывается даже тому человеку, которого смиряет. Поэтому смирение тех, которые видят собственное смирение, крайне сомнительно, а те, которые говорят о своем смирении, просто не знают, что это такое, и обычно бывают руководимы совсем иным духом. Конечно, человек может произвольно смирять себя, но это бывает, пока человек не достиг смирения, а только имеет его своей целью, сознавая и чувствуя его полезность для себя и свою потребность в нем. Когда же дух смирения приходит к человеку и обобщается с его душой, человек уже не воспринимает его как нечто внешнее по отношению к себе и доступное наблюдению и оценке. Наблюдать и оценивать человеку можно то, что является сторонним, поэтому способность видеть собственное смирение возвращается к человеку только тогда, когда он его утрачивает. Учитывая это, человеку, видящему свое «смирение» прилично сокрушаться об его отсутствии и о своем самомнении. Дела свои дух смирения научает человека делать не по собственному желанию, а по обязанности перед Богом и ближними, добросовестно используя для этого все имеющиеся и представляющиеся возможности, но не изыскивая их. Конечно, такое отношение невыносимо для тех, кто не только не обладает смирением, но и прямо враждебен ему. Другие же будут сожалеть о непосильности и непривычности для них смиренного отношения. Смирение дает человеку способность видеть в плохом и хорошем отношении к себе, в трудных и утешительных обстоятельствах волю Божию, которая всегда направлена на благо человека. Так смирение делает человека способным получить это благо, делает человека благополучным в любых обстоятельствах и в любом телесном состоянии. Смирение делается посильным человеку только Божией помощью и заступлением и невозможно без обращения к Нему, поэтому дух смирения побуждает человека с любой потребностью обращаться к Богу и само это обращение делает постоянной, насущной потребностью. Руководимый духом смирения человек смиряется с необходимостью трудиться, смиряясь и с тем, что плоды любого труда достигаются не понесенным трудом, а Божией волей и Его содействием (помощью). (Поедем в другой город, будем торговать и получать прибыль, но только если Бог даст.)

 

Святые отцы считали, что лучше поражение грехом со смирением, чем победа над ним же с превозношением. Действительно, превозношение и само, будучи грехом, способно привести за собой массу других грехов, а дух смирения, пусть не сразу, изгоняет все грехи, в том числе и гордость. Тот же дух смирения дает человеку возможность понять, что следование воздержанию, незлобию, человеколюбию и всем вообще добродетелям совершается Божией силой при обращении человека к Богу. Понимание этого способствует смирению, а попытки достичь и почти покорить себе добродетели, научившись управлять ими, могут быть только следствием превозношения и следованием ему. Даже такой пронырливый и всеядный грех как тщеславие не может подступиться к смирению и не находит в нем пищи для себя.

 

Собственное смирение человек перестает видеть, приобщаясь ему при обращении к Богу всей душой, всеми ее силами (мыслительной, желательной и раздражительной), а при устремлении ко внешнему возобновляется способность видеть или замечать не само смирение, а его отсутствие, лишение его по неспособности согласиться, примириться с недостижимостью желаемого. Поэтому в поисках смирения и душевного мира человек и обращается к Богу, а не к самоулучшению или самовоспитанию с помощью аутогенной тренировки или психотерапевтических методик.

 

Есть, конечно, и всегда были люди, не обращающиеся к Богу по неведению. Есть, к сожалению, и такие, которые сознательно (соЗНАНИЕМ, зная, что делают) отвращаются от Бога. Они сохраняют свою волю, но лишают сами себя и правоты своих поступков, и права* их совершать, но не лишаются возможности их совершать по своей воле. Смиренномудрие (мудрость, основанием имеющая смирение) не позволяет человеку безразлично относиться к другим людям, но и не позволяет ему принуждать их к полезному. Дух смирения побуждает человека не ждать пассивно, пока Бог спасет тех, кого человек любит, а молить о них, понимая, что Бог дает молящемуся молитву о тех, кого Он Сам хочет спасти.

 

Возраст и болезни способствуют смирению человека и его обращению к Богу, но не принуждают к этому.

 

Смирение трудно, поскольку смиряет человека с обязанностью видеть все окружающее его зло, в котором мир лежит, не закрывая на него глаза и не оправдывая или хотя бы не объясняя для себя самого полезность или даже необходимость этого зла.

 

Сокрушающегося о своих грехах и скорбящего о них Бог освобождает от мучительства грехов, прощая уже совершенные и выправляя склонность души к ним. По отношению к другим грехам дарует смирение с тем, что они еще есть, так же как и с тем, что нужно непрестанно трудиться, обращаясь к Богу за милостью.

 

Конечно, все сказанное здесь о смирении очень далеко отстоит от самого смирения, но дает хоть некоторое, пусть слабое, представление о том, что говорили о смирении святые отцы.

 

Терпение – отсутствие желания изменить (обстоятельства, положение) или прекратить (поведение людей, дела) то, что неудобно или неприятно немедленно (а стало быть, быстро, сразу), не соотнося со временем, силами, умением; терпение – потребность принимать всю реальность без приукрашивания или изъятия.

 

Обращение к миру всегда уменьшает возможности человеческой души, ограничивая либо ее силы, либо способности, но не лишает ее присущих ей свойств. Обращение к Богу только сберегает ее силы или еще и придает их душе?

 

Мир готов дать и дает тем, кто служит ему, желаемое ими. А служащие Богу получают потребное, пусть через мир, но от Него Самого. Мир принимает то, что «ласкает тело и льстит душе», и все духовное чуждо ему, как и людям, которые уже порабощены миром.

 

Американский образ жизни невозможно воспроизвести, не усвоив прежде американский образ мыслей. Образ мыслей любого человека основывается на его отношении к жизни, сходном у различных представителей одного народа. Оно формируется в человеке при рождении и воспитании не без участия генетических факторов. В противном случае получается в буквальном смысле безродный человек, не имеющий ни рода ни племени. Такой человек, при отсутствии причин относиться к чему-либо совершенно определенно и на этой привычной определенности основывать свое поведение и деятельность, легко принимает любую форму поведения, не имея причин от чего-либо отстраняться. Не располагая ни мыслями, ни отношением, которые были свойственны его народу (ни религией, ни нравственностью), он утрачивается как представитель  народа или, другими словами, перестает им быть. Для него ничто не является чужеродным, потому что у него нет ничего своего. Такой человек не болеет за свою веру, за свою страну и свой народ просто потому, что у него их нет, так как он – безродный, прежде всего душевно. Может быть, именно ощущая свое, подобное описанному, состояние, некоторые люди, ведущие противоправный образ жизни, и называют себя «сиротами» и «беспризорниками». Слово и в данном случае говорит о большем, чем то, что осознается человеком, чем он сам хотел сказать.

 

Американское «делать деньги» совершенно несовместимо с русским «делать дело», трудиться и зарабатывать хлеб насущный честным трудом. А в американском образе жизни настолько ослепляющее ярко воплощается служение культу чувственности и денег, что американцы, в большинстве своем, сделались не способными видеть что-либо еще как в себе, так и вокруг себя.

 

Что же касается преступности, то она вненациональна, хотя может носить слабый отпечаток национальной самобытности. Эта интернациональность прослеживается при любой деятельности, которую по тем или иным признакам можно считать преступной по законам тех стран, на территории и гражданами которых она осуществляется. Преступность можно называть международной в том же смысле и с таким же правом, в каком ее можно называть вненародной: она осуществляется не внутри народов, а вне народов и в то же время как бы между народами, недалеко от них. Это можно отнести к любой преступной деятельности: уголовной, масонской, экономической, политической.

 

Любой грамотный преступник всегда готовит намечаемое преступление, выбирая или формируя способствующую его совершению обстановку и подготавливая, обучая и инструктируя соучастников. Так же готовилось совершающееся и уже завершающееся разрушение России. И предотвратить или приостановить за короткий промежуток времени то, что готовилось отнюдь не худшими умами в течение семидесяти лет, невозможно человеческими силами. Человекам это невозможно, Богу же все возможно.

 

Бог дает человеку понять что-либо, одаривая его умом и прямо открывая или сообщая уму то, что ум в силах и в состоянии воспринять.

 

Ум является не способностью души, а ее свойством. Способности можно обучать и даже их взращивать, а свойства практически неизменны и неподвластны произволению и усилиям человека. Поэтому интеллектуальные способности даже не поддаются развитию и тренировке, в отличие от способностей музыкальных, способностей к живописи и прочих, но не зависящая от интеллекта память тренировке легко доступна.

 

Человек не может изменять свойства своей души, вложенные в нее ее Создателем, прибавляя к ней или изымая из нее что-либо. Прибавить к ней что-нибудь невозможно, ее нельзя улучшить, поскольку она создана по образу Божию, но нельзя и лишить душу каких-либо свойств, поскольку она проста, не сложена из каких-либо свойств, как дом бывает сложен из бревен, а вся обладает всеми душевными свойствами, которых не лишается и при телесной смерти человека. Тем более при жизни ни сам человек, ни кто-либо другой не способны, не имеют способов изъять из души и лишить человека воли, свободы, ума, деятельности, бессмертия и любого другого из свойств души.

 

Деятельность, правда, обычно рассматривается как способность души, хотя это не способность, а свойство души. А всякое свойство, в отличие от его проявления, постоянно. Душа создана деятельной и не может быть иной, даже когда ее деятельность не осознается, как, например, во время сна, или когда она «от нечего делать» ищет себе занятие, то есть занята поиском дела. Даже отказаться от них человек не может, но может отказаться от пользования свойствами души, считая их бесполезными для себя и этим причиняя самому себе определенный ущерб, делаясь ущербным.

 

Этим, конечно, искажается образ Божий, что не может не оскорблять Бога и чем совершенно исключается уподобление Богу человека, который и создан по образу и подобию Божию. Бог во всем, но ничто не является Богом. Бог и в человеке, и человек, будучи Его образом и подобием, ощущает, что он не чужд Божеству, но не Божества. Поэтому человек никогда не сможет стать Богом по естеству, а только по усыновлению может достичь единения с Ним. Поэтому желание, намерение и  попытки достичь усыновления самостоятельно, как и попытки жить так, как будто Бога нет, исключают всякую возможность подобия, делая человека прямым врагом Божиим. Бессмертие души тоже неподвластно человеку, а отрицание этого бессмертия также искажает образ Божий в человеке.

 

Но и жить без Бога человек не может потому, что это противно его природе. Противно природе – значит против нее, неприемлемо для нее, несвойственно ей. Значит и потребность быть с Богом не может быть отвергнута человеком, поскольку является свойством человеческой души, не изменяемым и не зависящим от человеческого произволения.

 

Фактически потребность души быть с Богом и есть религиозная потребность человека, его религиозность. Именно это неустранимое свойство человеческой души лежит в основе всех известных религий, не только тех, которые относят к «мировым религиям». Мировыми эти религии могут называться только потому, что они оказали и продолжают оказывать формирующее воздействие на облик земного мира, не отличаясь по объективному своему значению от религий, получивших меньшее распространение. Иными словами, значение самых разных религий для исповедующих их людей абсолютно одинаково, и все они всегда имеют своим основанием не рассудочность человека, которая является его способностью, а религиозность, которая является свойством его души.

 

К свойствам души относятся также вера, надежда и любовь. Насколько странным покажется такое мнение на фоне всеобщих озлобленности и разобщенности на первый взгляд, настолько же оно окажется не противоречащим действительности при неспешном ближайшем рассмотрении, хотя бы в силу того, что Бог есть Любовь, а человек – Его образ, то есть образ Любви.

 

Святые отцы говорили, что вера определяет, надежда устремляет, а любовь соединяет. Значит, во времени вера и надежда необходимо должны предшествовать любви и приводить к ней. И из трех дочерей святой Софии – Веры, Надежды и Любови – Любовь была младшей. Уместно заметить, что имя София переводится на русский язык словом «мудрость». Возможно, это указывает на то, что именно беспристрастная рассудительность и проявляет в человеке веру, надежду и любовь, направляя их к Богу. Но невозможно, даже в быту, не надеяться на того, кого любишь, и не верить тому, на кого надеешься. Значит первичной оказывается все же младшенькая – любовь.

 

Большинство людей являются приверженцами религий, которые признают одного бога. Но монотеистические религии, дуализм, пантеизм и все вообще, что может быть причислено к религиям или названо религией, имеют своей субъективной причиной все ту же, одинаковую во всех религиях, религиозность человека.

 

Кстати сказать, к общечеловеческим ценностям, о которых говорят, как о ценностях непреходящих и неизменяемых, с достаточным основанием можно отнести одни только свойства человеческой души, которые всегда были, есть и будут не только во времени, но и после его окончания; только эти свойства и субъективно, и объективно можно, безо всяких сомнений, считать неизменными, непреходящими и имеющими ценность, превосходящую всякое измерение, численное или временное. Потому их и можно отнести к общечеловеческим ценностям; потому общечеловеческие ценности и не могут заключаться ни в материальных объектах, ни в их взаимодействии, а всегда совершенно духовны.

 

Тщательно выясняется, со всеми подробностями, дорога на дачу, в магазин и пр., а путь в Царствие Небесное не привлекает ни чьего внимания. Людей не беспокоит непонимание ими текстов Св. Писания, они не ищут разрешения своих недоумений и возникающих вопросов потому, что ни вопросов, ни недоумений просто не возникает. Они и не могут возникнуть у тех, кто, не важно по каким причинам, не верит, что в Св. Писании можно узнать о единственном пути, ведущим в Царствие Небесное, равно как и у тех, кто не видит для себя нужды в этом пути, предпочитая царство земное.

 

Человек не хочет видеть, что он не ежедневно, не ежечасно и даже не ежесекундно, а непрерывно и постоянно стоит перед выбором между обращением к Богу или к миру, между следованием Божией воле или своей. Так же непрерывно и постоянно, вполне заметно, но человеком не замечаемо, он отдает предпочтение миру и своей воле в нем, не страшась ни своего расположения, ни его последствий, поскольку этим выбором обусловлены направленность и последствия его действий.

 

Стремящийся к самосовершенствованию предпочтет йогу, желающий повелевать – оккультизм, трусливый – сатанизм, ищущий земной житейской мудрости вряд ли найдет для себя что-нибудь лучше Ветхого Завета, а кому нужны не мудрость, а только действия без размышлений и наслаждения плоти, тот склонится к исламу. А желающий служить Богу не телесными делами, а своей душой, обратится ко Христу и от Него получит и житейскую мудрость, и дела, и очищение от грехов. Не грешник очищает себя и идет к Богу, а грешник идет к Богу, и Тот очищает его по мере приближения или его стойкости на пути.

 

Обращение к Богу не в словах, произнесенных в пространство, а в отвращении от соблазнов всеми силами души еще до их возникновения.

 

Борьба в душе может идти между силами души, если одна устремляется к чему-либо, а другая ей в этом препятствует. Легко, даже не имея личного опыта, представить себе противостояние между мыслью и желанием или мыслью и раздражением. В любом случае это говорит о душевном неустройстве и тягостно человеку. Повреждение или истощение в этой борьбе любой из сил сказывается нарушениями душевной деятельности. Исцеляется душа, приобретая цельность, при обращении к Богу всеми своими силами. Подавление даже одной из сил выдержкой лишено смысла, ибо она, рано или поздно, при ослаблении контроля за ней в трудной ситуации с неуправляемой энергией прорвет все преграды, устремляясь к намеченному, желаемому или раздражающему. Возможно изменение направленности ее усилий покаянием, опять-таки приносимым Богу.

 

Искушения, обнаруживающие неспособность человека самостоятельно противостоять им, побуждают человека не уклоняться от Бога.

 

В себе ли человек или вышел из себя – что крайне неразумно – своими желаниями и мыслями, своей душой. Использование этих выражений в повседневной жизни говорит о том, что знание о способности души во время земной жизни покидать тело для русских людей было не тайным, а общеизвестным понятием.

 

Вниманием, зрением, слухом человек направлен в ту сторону, где должно произойти или откуда явиться ожидаемое им. Он смотрит на дорогу в ожидании родных, на дверь – ожидая, когда ее откроют.

 

Также своим вниманием, хотением он может быть обращен к сердцу, в котором Царствие Небесное, ожидая и надеясь, что ему откроют вход. Туда же он обращен своим вниманием, ожидая и надеясь получить помощь от Царя, царствующего в Царствии Небесном. Он неохотно и ненадолго отвлекается на внешнее, боясь пропустить ожидаемое и лишиться его.

 

Сердце человека – как бы дверь между двумя мирами.  Не одна дорога пролегает за этой дверью. Можно даже сказать, что это не дверь, а распутье многих дорог, которые ведут к различным обителям. Есть обители, предназначенные для человека. Одни – для лишения Источника Жизни, а другие – для приобщения к Нему. Пути к ним различны. Есть обители, не предназначенные для человека, темные и светлые. Они тоже различны не только между собой, но и ведущими к ним путями.

 

Это легко увидеть, сравнивая между собой описания путей, которыми может проходить человек в своем сердце во время земной жизни и после исхода из нее.

 

Описания путей, пролегающих, если так можно выразиться, внутри сердца, давали те, кто перенес клиническую смерть. На их опыт обращал внимание Серафим Роуз.

 

О пути, по которому проходит христианин, рассказывали христианские подвижники. Наибольшее распространение получил рассказ о таком пути блаженной Феодоры.

 

Шаманы описывали плавание по реке, попасть на которую человек может, только обратившись внутрь себя, в сердце свое. При этом не советовали заплывать за седьмой порог, потому что человек мог не найти в себе сил на обратное плавание.

 

Индусские архаты и тибетские ламы тоже шли каждый именно своим путем.

 

Каждая дорога имеет свой конечный пункт, и понятно, что к разным конечным пунктам ведут разные дороги в пространстве. Но путь может пролегать во времени, и конечный пункт его тоже может находиться во времени. Оставаться на таком пути или в его конечном пункте можно, но вряд ли полезно.

 

Пути могут также пролегать вне пространства и времени. Эти пути находит человек внутри себя, в собственном сердце. Правильнее было бы сказать, что они не находятся человеком, а открываются ему. Тогда должны быть те, кто открывает тот или иной путь человеку в нематериальном мире, должны быть духовные существа, заинтересованные в том, чтобы человек пошел именно по этому пути.

 

Когда такой путь открывается человеку, он еще может по каким-нибудь причинам отказаться от вступления на него. Некоторые пути уже на подступах к ним или при обращении к ним вызывают чувство страха, обнаруживая этим свою опасность для человека. Это ощущение может быть вызвано самим путем или настроением, необходимым для вступления на него. Возникновение в душе ощущения страха, напряженности, зависимости и взбудораженности святые отцы объясняли вступлением в общение с человеком или хотя бы приближением к нему всякого рода духов зла.

 

Вообще же страх – это ощущение душой любой надвигающейся опасности и не имеет ничего общего с трусостью; страх равно могут ощущать храбрый и трусливый, различающиеся между собой только отношением к нему.

 

Двигаясь по этим путям, человек не имеет возможности изменить своего пути, свернуть с него или пойти по другому, поскольку путь этот лежит вне материального пространства, в котором такие изменения посильны и доступны. Увлекается человек и помимо своей воли тем путем, который соответствует его душевно-нравственному состоянию, а открывается ему тот путь, на который человек готов, способен и желает вступить своей душой.

 

Встать на иной путь человек может, только вернувшись своей душой в мир материального, и именно в нем подготовив себя к иному пути. Это возможно для еще живущих телесно, а для ушедших из земной жизни такой возможности уже не представляется. Поэтому и говорят, что за гробом нет покаяния (изменения). Пути зла, лжи и жестокости неизбежно к ним и приводят, как повествует блаженная Феодора в своем рассказе о мытарствах, а к милости может привести только милость. Суд без милости к тем, кто не оказал милости. Удерживая в себе милость по отношению к другим людям, человек получает в дар способность миловать других и помилование на Суде себя самого, если пользовался дарованной способностью. Какой мерой мерите, такой и вам отмерится.

 

Возможность выбора душевного пути, становление на нем и следование по нему сопутствуют человеку на протяжении всей его земной жизни. В течение некоторого времени, до достижения ребенком сознательного возраста и душевной зрелости, этой возможностью пользуются взрослые люди, которые формируют, воспитывают душу ребенка, «наставляя на путь» ее, а самого ребенка «наставляя на ум» посильными для него средствами. Одним из таких средств были русские народные сказки, в которых прикровенно, но от этого не менее определенно, описывался в доступных ребенку образах духовный путь человека. Сказки были не развлекательным, а в буквальном смысле этих слов, душеполезным чтением, пока не подверглись интеллигентской обработке, модернизации и упрощению. «Сказка ложь, да в ней намек – добрым молодцам урок».

 

Сказки разных народов, разумеется, наставляли на пути, отличающиеся друг от друга. Быть вне всякого пути и не иметь какой-либо цели человек не может, даже если не осознает своего пути и своей цели. Даже в высшей степени «беспутный» и бесцельный человек идет по пути, ведущему в ничто и в никуда. Остановиться на пути человек тоже не может; он может только быть в постоянном душевном движении, приближаясь к своей цели или удаляясь от нее. Даже когда человек субъективно воспринимает свое душевное состояние как остановку, объективно он удаляется от собственной цели самим течением времени, которое может сделать цель человека недостижимой для него. Поэтому когда человек останавливается на своем пути к Богу, он своим промедлением может быть уведен от Него очень далеко. Также и узнавший о пути, ведущем к Богу и не идущий по нему, совершенно незаметно для себя с каждым минувшим днем оказывается все дальше от Бога. И это тоже – один из путей, ведущих от Бога.

 

Видение своих грехов может смирять человека не с большим успехом, чем видение множества благодеяний, неизмеримо превосходящее грехи. Очевидно, что человек не в силах устоять перед множеством самых разнообразных соблазнов, а вот причин для такой кажущейся слабости и податливости всего две. Не надо говорить привычному и упорному грешнику о его грехах, чтобы не быть виновником его нераскаянности. В общем о грехах говорить можно и нужно, а о его личных только после того, как он сам потрудится, отыскивая их не ради земного благополучия, а ради спасения души.

 

Поэтому святые отцы и советовали не искать путь к тому, что они называли «сердечным местом», а неотлучно стоять у «входа в сердце», с надеждой и верой ожидая, когда Бог откроет этот путь человеку, который сам не знает ни куда направляться, ни как идти. Имея в виду внепространственную природу «сердечного места», мы не имеем возможности определить (локализовать) его нахождение в пространстве, пытаясь установить жесткую связь между ним и любыми пространственными ориентирами или анатомическими субстратами. Постоянно обращенная к Богу сердечная или умносердечная молитва дойдет до Него и приведет с собой молящегося; не грешник своей молитвой очищает себя от греха и допускается до предстояния перед Богом, а молитва обращает и ведет грешного человека, которого очищает и освобождает от греха Бог по мере неизмеряемого приближения человека к Нему.

 

Поэтому и сказал Иисус Христос, что пришел не праведных спасти, а призвать на покаяние грешников, которые не могут очиститься, если Он Сам не омоет их. Не может обойтись без омовения Спасителем самый последний грешник, если даже ближайшие избранные Его ученики нуждались в этом; не может достичь спасения самый хороший и безгрешный, по человеческим меркам, человек, если не спасет его Христос. А «праведники» на призыв Христа не откликнутся, не считая себя грешниками и не имея потребности в покаянии. Потому и спасены не будут.

 

Словом «сердце» святые отцы обозначали не анатомический орган, а то, что другими словами можно назвать сердцевиной человека, а «сердечное место» не ограничено пространством, вмещающим орган, обеспечивающий кровоснабжение человеческого тела. К «сердечному месту» невозможно прорваться силой или прокрасться хитростью, окольными путями. Пытающийся сделать это человек просто пойдет по другому пути, соответствующему его душевному устроению, но не приводящему к тому, что называют «сердечным местом».

 

По пути к «сердечному месту» ведет умно-сердечная Иисусова молитва, которая сама же и является этим путем. Обращает на себя внимание то, что устная и умная молитвы легко позволяют вниманию человека отвлечься от слов молитвы: при устной – ум может беспрепятственно парить в каких угодно помыслах, а при умной молитве помыслы вторгаются в молитву, что достаточно легко заметить. А при умно-сердечной молитве помыслы могут овладеть вниманием человека, только если внимание от «входа в сердце» поднимется во вместилище не ума, а мышления – в голову человека или отвлечется, минуя голову, на внешнее. Иисусовой она может называться не только потому, что содержит призывание Иисуса Христа, но и потому, что образ ее совершения дан Спасителем, смиренно сказавшим: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит глас Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною» (Откр 3; 20).

 

«…Кто войдет Мною, тот спасется, и войдет, и выйдет, и пажить найдет» (Ин. 10; 9). Это означает, что самостоятельно вести ко Христу может лишь тот, кто уже прошел путь к Нему, а остальные – только рассказывая о том, чему учили святые отцы, хотя и своими словами.

 

Для того Господь и дал людям заповеди, чтобы избавить их от скорби. Как же может жить бесскорбно пренебрегающий ими? И как можно избавиться от скорбей, не обращаясь к заповедям покаянием?

 

Всякие контакты с любыми людьми, даже называющими себя православными, почти всегда, если не всегда, оказываются для христиан искушением или соблазном. Поэтому главная задача при встречах или знакомствах с людьми – точно установить характер соблазна и искушения. Но иногда не встречи и знакомства ведут к соблазнам и искушениям, а, наоборот, сами соблазны подталкивают к тем или иным знакомствам и встречам.

 

Самым привычным и почти всеобъемлющим является желание считать любые встречи могущими принести пользу или, в худшем случае, бесполезными. Такое заблуждение имеет своим основанием оценку только материальных результатов встречи, не принимающую во внимание душевные последствия для встречающихся, неосведомленность о характере взаимного воздействия душ друг на друга. При этом совершенно не принимаются во внимание слова о том, что кто не с вами, тот против вас, которые означают, в данном случае, что встреча, не приносящая и не могущая принести реальной пользы, всегда приносит настолько же реальный вред. Само желание встречи уже победа соблазна.

 

К тому же любые внешние контакты влекут за собой или сопровождаются внетелесным общением душ людей, вступающих в контакт. Это общение никогда не бывает безразличным для вступающих в него душ, и никогда не остается без последствий их взаимное воздействие друг на друга. Каждая из душ оказывает при этом воздействие на другую душу, передавая или навязывая ей свои качества и состояния. Тем самым каждая душа склоняет другую принять несвойственные ей расположения и подчиниться неприемлемым для нее законам; не имеет значения хороши эти законы или плохи – они несвойственны и по одному этому дискомфортны и тягостны для души, которая их не искала своим произволением.

 

Русский православный народ, изменив вере и утратив право считаться православным одновременно с утратой религиозного самосознания, по всей видимости,  лишился и самосознания национального, и права представлять собой русский народ.

 

Оправдание грешника возлагает на человека чужие грехи и делает его виновным и в них, и в собственной лжи.

 

Все хотят вкусить плодов православия и приобщиться его даров, минуя само православие; получать пользу, которую приносит православие, не следуя ему. Это то же самое, что ожидать урожая картошки, не сажая ее. Но картошка объективно нужна, и, не потрудившись, придется ее покупать или воровать. Использование православия для получения земных благ по своим результатам сравнимо с изнашиванием одежды; при этом православие в душе человека постепенно разрушается, и от него остаются жалкие, чисто внешние, проявления, которые и православием-то назвать нельзя, как и лохмотья – одеждой.

 

Народ, состоящий из людей свободных, и в целом свободен и желает того, что ему угодно. То и получает не принуждением, а по собственному желанию.

 

При жизни люди прославляют того, кого потом забывают, и пренебрегают тем, кого прославляют посмертно. И святые весьма различны по своему характеру. И святость их различна: одних прославляет Бог, других – по своему несовершенному разумению – люди, а третьи сами делают все, что в их силах, чтобы прослыть святыми.

 

Искушение и соблазн овладевают человеком, когда он устремляется желанием к возможностям, возникшим помимо его усилий. В этом случае он, как правило, их лишается (возможностей). То же умопредставляемые. Мечтательность так же лишает возможностей, разрушая их, как и многословное их обсуждение. Кстати, многословно обсуждается именно то, что предназначено для служения миру или уже является этим служением.

 

Поиск бесед и встреч по привычной гордости и греховности: ничего не сделаю вредного – значит, сделаю доброе. В поисках похвал и услаждений. Не ищут порицаний и упреков.

 

Желание поговорить несовместимо с потребностью в молитве, поэтому многословие затрудняет и развлекает молитву, когда человек обращается к ней. Но обращенная к внешнему и о внешнем устная молитва словоохотливого совершается им легко. Только молитва ли это?

 

Добрый совет и принять может только добрый человек, но никак не злой, а верный совет может быть принят только верным и принести пользу только ему.

 

Получение сверхчувственной информации, не приносящей духовной пользы, носит характер искушения и поэтому может проистекать только от бесов.

 

Судить страшнее, чем осуждать.

 

Соотнесение с православием делает суждения человека обширными, неколебимыми, какими бы знаниями ни обладал собеседник и какими бы изощренными ни были его доводы, порожденные человеческим разумом.

 

Делать что-либо отлучившись от Бога, не соотносясь с Ним и его волей, – тоже соблазн; принимать похвалы с услаждением, а не с осторожностью. а порицания и упреки – с протестом, а не с благодарностью – искушение.

 

Что приятно, удобно – различно для разных людей, поэтому о вкусах телесных и душевных не спорят. Нравственность едина для приверженцев одной религии, одной веры и несовместима с нравственностью людей иной веры, даже в быту. Нравственность неотделима от веры и верой определяется, поэтому и о ней тоже не спорят. Если же такие споры все же возникают, то они говорят об отсутствии веры у спорящих.

 

И ожидать чего-либо от людей, и угождать им для скорейшего получения ожидаемого – одинаково соблазнительно. Ожидаемое и искомое человеком очевидно находится в миру, в окружающем человека пространстве. Мир может дать потребное, но дает только желаемое, требуя в качестве оплаты сил души и душевного обращения к нему. Искомое человек может и найти, но оно может оказаться тем же, чем оказываются морковка или клок сена, повешенные перед мордой осла.

 

Таким образом, человек может ожидать что-либо найти в миру и заслужить или отвоевать найденное. Он мог бы обратиться к Богу за потребным, но, искушаемый гордостью, побеждается соблазнами.

 

Можно с вопросами, поисками, трудами и прочим обращаться в мир, рассчитывая на свои силы, а можно все это обратить к Богу и получить искомое, когда это будет угодно Ему и полезно человеку, но выполняя при этом свои мирские обязанности, возложенные на человека не миром, а Богом.

 

Обращение с верой и надеждой к миру постепенно связывает человека любовью к нему, делает зависимым от него и от внешнего в самом широком смысле этого слова, а веря Богу и надеясь на него, человек получает в дар любовь к Нему по Его любви.

 

Получение чего-либо от мира и людей возможно только за счет привлечения их внимания и одобрения ими твоих поступков. Поэтому горе тем, кого одобряют люди и мир. Это одобрение говорит о том, что человек служит не Богу, а миру.

 

Человек останавливается на своем пути к Богу и уклоняется от пути, когда считает, что его дела достаточны для постоянного и неуклонного движения к Нему.

 

 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

 

Люди могут обнаруживать одинаковую верность своей вере, которая и определяет, чему или во что они верят, и каждый считает свою веру истинной, иными словами, считает, что истинно то, во что он верит. По-другому быть и не может, поскольку невозможно верить в то, к чему не относишься, как к истине. Другие люди, люди иной веры, при этом могут восприниматься только как заблуждающиеся, и не иначе.

 

Всякая вера (религия) предоставляет человеку возможность своей земной жизнью хоть в какой-то степени предопределить свое бытие в ином мире и научает, как это сделать согласно с тем, к чему в ином мире ведет эта вера. Правда, и в последнем случае, человек выбирает свою посмертную участь, выбирая веру.

 

Ощущая или сознавая, что истина может быть только одна, люди любой веры, совершенно субъективно обоснованно, считают, что вера, отличная от той, которой придерживаются они сами, результат того, что, в поисках спасения своей души, люди сбились с ведущего к этому спасению пути и заблудились из-за отсутствия духовных ориентиров или из-за пренебрежения ими.

 

Душа важнее и сильнее, поэтому больше соблазна не от желаемого, а от самого желания, которое придает смысл и цель, пусть иллюзорные и преходящие, всей душевной деятельности.

 

Если из всех путей, ведущих к спасению души, верен только один, то из этого следует, что по другим путям идут люди, не верные истине, попросту говоря, неверные. Но тогда другие пути, как бы они ни были приятны и соблазнительны, не ведут и не могут привести к спасению души, а ведут к ее гибели, поскольку отсутствие спасения и есть гибель. Также погибельно и любое отклонение от спасительного пути, которое, по сути своей, есть оставление этого пути.

 

Поэтому из числа мусульман, христиан или иудеев неправомерно выделять какие-то «ортодоксальные» или «фундаменталистские» группы и направления. Людей, причисляющих себя к какому-либо вероисповеданию, можно делить только на верных этому вероисповеданию и не верных ему, отпавших или уклонившихся от собственной веры через нововведения, обновления, преобразования (по-русски – реформаторство), выделение в особую, отграниченную от уже существовавшей, конфессию, изменением вероучения и пр.

 

Из сказанного следует, что пытающийся объединить усилия представителей разных вероисповеданий в разрешении вероисповедных вопросов, вопросов нравственности и воспитания, в достижении единого мнения о современной действительности и отношения к ней либо глубоко невежествен в вопросах религии, либо преследует отнюдь не религиозные цели, либо не признает истинность своего вероисповедания, а лицемерно исповедует веру. Такое объединение способно только приносить вред всем ищущим подобного объединения, разрушая их личную веру.

 

Сквернословие практически все имеет отношение к эротике, будучи связано с ней хотя бы значением употребляемых выражений (по-русски – терминологией).

 

И невинность соблюсти, и капитал приобрести.

 

Не искать в Боге пособника исполнению своих желаний и угодных своей воле дел, а угождать Богу, выполняя Его волю, поскольку Он дает все потребное для земной жизни. Немощным, по снисхождению к ним, дает больше.

 

Ласкательство тела – это приятное для зрения, слуха, обоняния, вкуса, осязания.

 

Кто имеет и благодарит за имеющееся, тому это дано будет и приумножится, а кто считает, что не имеет того, за что можно быть благодарным, у того отнимется и то, что имеет.

 

Неверие не ослабляет всемогущества Божия, но Он не изгоняет бесов, общением с которыми люди услаждаются, не лишая людей свободы, хотя и исцеляет, поскольку люди могут тяготиться болезнью, не зная ее причины.

 

Люди не бывают без веры, на кого или на что она ни была бы направлена. Значит, они не могут быть и без неотрывной от веры нравственности и, отказываясь от благонравия, становятся не безнравственными, а злонравными.

 

Если человека что-либо огорчает или оскорбляет, то виноват в этом не оскорбивший, а сам человек.

 

Идя к Богу через обращение к Нему, человек расходится с грехами, они перестают быть попутчиками; грехам не по пути с таким человеком.

 

Правда, о приближении к Богу или Царствию Небесному можно говорить только условно, поскольку невозможно во времени и пространстве приблизиться к находящемуся и пребывающему вне пространства и времени.

 

Но духовно такое приближение существует и может вполне определенным образом сказываться на земной, телесной жизни человека. Происходит это вследствие того, что человек может приблизиться, оставаясь в земной жизни, к Царствию Небесному гораздо ближе, чем это доступно демонам. Это происходит приблизительно так же, как бывает, когда приносящие к стенам крепости дары доходят до нее беспрепятственно, а враждующие с обитателями той же крепости и близко к ней не допускаются. И приблизившийся к Царствию Небесному защищается от Его и своих противников самой этой близостью: бесы не властны и не имеют возможности вредить такому человеку, хотя он еще не ушел из земной жизни.

 

Невозможно принять Бога, не следуя Его заповедям, не принимая Его промысла, не принимая того, что Он посылает в жизнь человека для его обучения должному отношению и поведению, для обучения противостоянию врагам при их нападении.

 

Своя воля – своя доля (серб.).

 

Приятное и полезное дается в дар для научения человека благодарности, а не для наслаждения и обольщения самими дарами или своими мнимыми заслугами и величием.

 

В языке сохранились выражения, свидетельствующие о том, что православные люди принимали действительность, а не устремлялись к ней. Именно такое отношение обнаруживается словами «принимать пищу», а не набрасываться на еду, принимать душ или ванну, принимать лекарства (разумеется, по назначению врача) или процедуры, принимать бой или уклоняться от него, но не рваться в бой; принимать наказания или награды. И священник принимает исповедь, и Бог – кающегося грешника, отвращающегося от грехов, а не только от результата своих согрешений.

 

Невмещаема человеком милость Божия. Вочеловечившееся Слово дало людям возможность обращаться не к бесконечному и неописуемому Божеству, а к человеку, такому же, как и остальные люди. Принявшему за нас всех смерть и воскресшему. Также и люди могут посвятить Ему жизнь или отдать ее за Него. Его человеческая природа не отделима от Божественной и, обращаясь к Нему, как к человеку, люди безошибочно и без ущерба обращаются к Богу, а посвящая или отдавая свою жизнь Бессмертному, они и получают, в итоге, бессмертие.

 

Живя не по Евангелию, люди не могут не разлучаться. Отсутствие любви устраняет потребность единства и взывает к внутреннему разобщению, которое неотвратимо приводит к внешнему отчуждению.

 

Устал от безделья.

 

Атеисты урезали нравственность до соблюдения приличий, до не имеющего оснований мнения о том, что прилично человеку, как ему следует чисто внешне себя вести. Но даже по их мнению, неприличным, еще совсем не так давно, считалось привлекать внимание к физической природе человека, потребностям плоти, ее функциям или допускать поведение, могущее мешать другим людям. Поэтому и признавалось недопустимым совокупляться, оправляться, целоваться и обниматься прилюдно, чавкать и хлюпать во время еды. Но ни приличия, ни, тем более, нравственность не имеют значения для людей, ведущих животное существование; для людей, если так можно сказать, полностью физиологизированных.

 

Строго говоря, человек не может защищаться крестом и молитвой, используя их как подсобное средство в своем «праведном» противостоянии злу. Крест и молитва сами защищают человека от всякого зла, если он находится с ними неотступно. Поражать молитвой святые отцы советовали, не призывая обращаться с крестом и молитвой как с двуручным мечом, а обращаясь к молитве и кресту, от которых бежит зло, как бегут поражаемые оружием.

 

Всякий, даже очень хороший человек, приносит с собой соблазны и искушения. Соблазны пытаются увлечь с собой человека, всегда оставаясь внешними по отношению к нему, но вызывают в душе своей доступностью желания, которыми и искушается произволение человека: переметнется он душой в мир, отвращаясь от Бога, или останется обращенным к Нему.

 

Крест невозможно взять, если его не дали человеку.

 

Искушается человек, в конечном счете, только своими желаниями, но сами желания имеют различное происхождение. Это могут быть не только обычные или привычные для человека его собственные желания.

 

Несвойственные человеку желания могут возбуждаться непосредственно демонами, а могут привноситься в душу тем, с кем человек встречается, и тогда они оказываются «похотями, от других входящими», которые воспринимаются и усваиваются человеком, делаясь и его желаниями.

 

Подарок может быть посильным выражением благодарности.

 

«Кланяется тебе Кузьма Скоробогатый сорока соболями… »

 

Ум является не способностью, а свойством души, дающим ей возможность поддерживать общение с духовным миром. Именно в этом смысле обитателей духовного мира называли «умными силами». Захочет Господь наказать – разума лишит. Не ума.

 

Душа бессмертна в том смысле, что ее существование, ее жизнь не прекращаются, и в том, что не содержит в самой своей природе смерти. Это не избавляет ее от смертности, которой душа может быть подВЕРЖЕНА, отвратившись от Источника жизни и, тем самым, лишившись Его. Поэтому и мучаются души в аду, как мучаются все существа, лишившись того, что свойственно их устройству, что свойственно им. Бог вдохнул в человека душу живу. Поэтому и тяжко ей лишение жизни. Само название бессловесных ЖИВОТными говорит о том, что для них главное и чем они живут.

 

И лишающие себя Бога почти всегда испытывают мучения души, не устраняемые телесным довольством. Эти душевные мучения, слабо выраженные, могут ощущаться как душевное беспокойство, причину которого люди уже привыкли видеть в недостатке материальных благ и связывать именно с ним. Следуя этому привычному заблуждению, люди ищут и добиваются большего материального достатка, но этим не уменьшают, а усиливают душевное беспокойство. Даже при длящейся телесной жизни люди могут умирать душой, которая, после исхода из тела, идет по пути, предопределенному земным жизненным путем.

 

Говоря о русском народе, можно сказать, что гонения всегда укрепляли веру народа, если она была в народе, и смывали и уродовали ее остатки и следы, если не было отстаивающих и оберегающих ее. Если люди не сознают себя народом, то и народа этого уже нет, а остались только отдельные, отделенные друг от друга, разобщенные люди, еще принадлежащие к уже исчезнувшему народу.

 

Христиане-миряне всегда активно участвовали в жизни народа потому, что ощущали жизнь народа как свою жизнь. Такая же активность была присуща им и в личных земных делах, хотя зачастую выбирались дела не по их доступности или выгодности, а по их безвредности для души. О некоторых делах, даже вполне безгрешных, говорилось как о душевредных. Хорошо подвизается тот, кто подвизается законно. Мирянин же не имел и по сей день не имеет законных оснований и права уклоняться от земных обязанностей, объясняя и оправдывая это уклонение своими «духовными исканиями». Искать – ищи, но дело делай. Принявший же на себя при пострижении в монахи обеты безбрачия, нестяжательства и послушания, не имел оснований и права заниматься мирским делами. Одни не могли достичь Царствия Небесного, не совершая дела в миру и этим не выполняя своих мирских обязанностей, другие – совершая дела в миру и этим не выполняя своих монашеских обязанностей.

 

Если Бог непрерывно поддерживает жизнь человека и заботится о нем, служение Ему не может совершаться время от времени. То время, в которое человек служит не Богу, он всегда уделяет кому-то другому, человеку или духу.

 

Бога принимают, а не достигают. И Царствия Небесного не достигают, а принимают или отвергают его, когда оно, по Евангелию, достигнет человека или приблизится к нему.

 

Говорить хорошо о плохом, оправдывая согрешающего человека, гораздо хуже для говорящего, чем осуждение согрешающего. Одно осуждение может быть менее пагубным, чем приобщение к чужим грехам и соучастие в них через их оправдание. Но если человек не обличает брата, он всегда осуждает его, поскольку раздражительная сила души не может не реагировать на поведение и душевное состояние окружающих людей тем или иным образом.

 

Имяславие – возникшее и укрепившееся среди некоторой части христиан мнение, согласно которому вся мыслимая полнота Божества заключается и пребывает в имени Иисуса Христа. В высшей степени лестная мысль, позволяющая считать, что в любой момент времени, по собственному своему произволению, человек, только произнеся имя Спасителя, уже стал един с Богом и вместил в себя Иисуса Христа. Конечно, это лестно. Практически – прéлестно.

 

Странно, когда «духовные люди» не приемлют разрыва с православием, но разрешают движение по пути, который может привести к этому. То, к чему может привести и уже приводило имяславие, плохо, но само имяславие, с их точки зрения,  не предосудительно.

 

Думать лучше молча, чем в разговоре – если есть о чем. Если не о чем или нет умения, или не хочется думать, то люди говорят.

 

Соблазны и искушения сопутствуют не только встречам и разговорам, но и любому взаимодействию с людьми. Трудно оградить себя от них, поскольку далеко не все люди сразу обнаруживают свои качества. Многие из этих качеств обладают последействием, которое сказывается только спустя несколько часов после того, как «похоти от других» вошли в человека. Но, тем не менее, это заметить можно, поскольку человек ощущает желания, перебирает мысли и совершает поступки, несвойственные ему, а потому воспринимаемые как отклонение от обычного для него, как известное, но, в той или иной степени, чужеродное.

 

Заметить соблазны и искушения, которые сам человек приносит другим людям, практически почти невозможно, поскольку то, что для других является соблазном, для самого соблазняющего обычно и не ощущается им как что-то привнесенное в душу извне. И предотвратить соблазнение другого человека устранением соблазняющих факторов тоже трудно, поскольку оказаться соблазном для собеседника может буквально все, в зависимости от его душевного устроения, а вот душа-то чужая – потемки.

 

Но основой любого соблазна является отвлечение соблазняемой души от Бога собственными или усвоенными похотями (желаниями).

 

Очевидным и несомненным бывает только тот соблазн, который сам является откровенным грехом и требует безотлагательного совершения греха.

 

Предназначение законов любой страны в целом и каждого закона в отдельности в обеспечении благосостояния граждан и поддержании целостности, силы и независимости государства. И то и другое напрямую и непосредственно зависит от нравственности. Поэтому все абсолютно законы препятствуют снижению нравственности ниже существующего уровня. Это легко делается понятным, если смотреть на дух законов, а не на их форму и не на сферу человеческих взаимоотношений, ими регламентируемую.

 

Поэтому любые законодательные акты, прямо поощряющие злонравие и затрудняющие его пресечение или препятствующие этому, являются противозаконными в буквальном смысле этого слова. Такие «законы» подталкивают людей к злонравным поступкам, содействуют людям в этом и материально их поощряют.

 

Начальник не зря носит меч – для наказания злых и на благо делающим добро (Рим 13, 3; 1 Пет 2, 14). В этом – следование закону со стороны самого «начальника» любого ранга. Если же законы служат злу и пресекают добро, то они преступны. Не нравственность народа должна соответствовать законам, а сами законы законны, пока соответствуют нравственности. Для мусульман нравственно и законно одно, для христиан – другое, но в любом случае, в законах утверждается и ими поддерживается именно нравственность данного народа.

 

Оставляя в стороне, хотя это просто нелепо, нравственность, можно посмотреть на чисто практическое назначение законов по отношению к государству, на территории которого они действуют. Наличие соотношения между нравственностью и законом и его характер станут достаточно очевидны, но кто не хочет, а кто неспособен это увидеть.

 

Услаждение грубой примитивной чувственностью вызывает многократное, бессмысленное, но эмоционально насыщенное повторение нецензурных выражений. Этой чувственностью окрашивается тема разговора, о чем бы ни шла речь. Бессловесные твари живут интересами чрева (живота) и того, что, применительно к человеку, святые отцы называли подчревной областью. Потому и называются животными. На том же уровне оказываются скотоподобные люди, живущие теми же интересами, что и животные; даже когда эти интересы не единственные, они оказываются главными, преобладающими в жизни человека.

 

Тот же уровень интересов и их направленность, тот же уровень душевной деятельности можно отметить у приверженцев и популяризаторов эротики, пытающихся эротизировать тех, кто не видит причин или не имеет сил противостоять соблазну. Особенно это относится к людям молодым, для которых остры и занимают большое место в жизни вопросы, касающиеся половых отношений.

 

Правда, эротика имеет к любви такое же отношение, как клоп к тому, кого он кусает, но для осознания этого нужно хоть какое-то воспитание.

 

Будучи языческим богом, с точки зрения христианства – демоном, Эрос не способствует налаживанию семейной жизни, а, напротив, с течением времени разрушает семью или создает предпосылки для ее разрушения, хотя бы под предлогом «сексуальной несовместимости». Поэтому и не бывают постоянными и прочными браки, основанные только на влечениях плоти, а воспитание детей в таких семьях оставляет желать лучшего.

 

Можно, конечно, ожидать от брака, основанного на чувственности, а не на душевном единении, приятности и удовольствий, но маловероятно, чтобы он приносил радость и единодушие.

 

Также не благоприятен для становления семьи брак безоглядный, не по расчету. Именно за такие браки те, кто стремится к нестойкости и разложению семьи, учитывая ее огромное значение в жизни всего общества.

 

Брак, прежде всего, предполагает душевное единство. Поэтому речь, разумеется, идет не о материальном расчете, не о брачных контрактах, которые являются попыткой дать материальную оценку душевным отношениям, отношениям первично душевным.

 

Поэтому можно считать, что заурядный сквернослов, в меру своих мизерных сил, разлагает и свою семью, и семьи окружающих. А когда таких сквернословов миллионы, они совместными усилиями обессиливают весь народ, снижая его нравственность повышением чувственности и ее распущенностью.

 

Если же учесть, что всякое осквернение по природе своей является злом, то сквернословие недалеко отстоит от злословия. В этом случае современные научные данные, свидетельствующие о разрушительном действии злословия на состояние генетического кода даже бессловесных растений не то чтобы позволяют, а прямо обязывают отнестись к сквернословию гораздо более серьезно, чем это принято.

 

Все законы направлены, в конечном счете, на укрепление обороноспособности, промышленности, сельского хозяйства. Всем этим обеспечивается суверенитет государства, его независимость.

 

Не человек подготавливается к причастию так, что делается его достоин, а Господь удостаивает его этой милости. А вся подготовка сводится к осознанию и признанию человеком того, что он, безусловно, не является достойным. Отчетливее всего это видно в молитвах последования ко причастию. Это совершенно ясно, но сразу делаются непонятными требования достойно готовиться к этому таинству.

 

Евангелие – это то, не огромное, а неизмерямое, что вмещается без остатка в мелочной быт человека, в повседневную мелкомасштабность его жизни.

 

Люди склонны привязывать слова к обычным представлениям, а не к тем, которые обозначаются словами.

 

Бог говорит со всяким, кто ищет его слов. Незачем и нехорошо пересказывать разговоры даже с человеком другим людям, хотя бы даже и испытывая потребность разделить с ними радость по поводу услышанного, если у них самих не возникла настоятельная надобность в этом по благословной причине.

 

Будущее скрыто от человека его ограниченностью, но открывается тому, к кому благоволит Бог, к кому Он приближается во времени и пространстве, Сам будучи невместим для времени и пространства. Такой человек выходит за рамки общечеловеческой ограниченности, и ему открывается будущее, а не сам он прорывается в него. В Божией власти открыть будущее и всем прочим людям, но тогда, скорее всего, люди устремятся к изменению внешнего, уклоняясь от приближающихся во времени внешних бед, а не к собственному изменению, отвращающему эти беды и делающему их души неподвластными любым страданиям и скорбям. Поэтому, в итоге, знание будущего сделало бы людей сознательными противниками Божией воли, сознательными противниками Бога, что увеличило бы их объективные беды и субъективную неспособность противостоять им.

 

Но отворачиваться от общеизвестного общечеловеческого будущего, открытого откровением св. Иоанна Богослова, неполезно для людей, а они упорно отворачиваются от него потому, что желательным для них стало земное царство, а не его упразднение и прекращение.

 

Правда, отворачиваются люди не только от Откровения, но и от Евангелия. И не только отворачиваются, но и осмеливаются переписывать Св. Писание, переиначивая его на свой лад и делая приемлемым для себя. О словах Откровения говорится, что «…если кто приложит что к нам, на того наложит Бог язви, о которых написано в книге сей; и если отнимет что от слов книги пророчества сего, у того отнимет Бог участие в книге жизни и в святом граде…» (Откр. 22; 18, 19). И что же, изменяющие все Св. Писание в целом и Евангелие в частности считают, что подвергнутся меньшим бедам?

 

Противящийся тому, кто исполняет Божию волю, тем самым противится Богу, но сознательно выполнять ее по отношению к другим может только тот, кто не противится ей в отношении самого себя.

 

Саможаление готово ласкать душу по любому поводу. Поэтому и искать защиту, укрытие от этой ласковой страсти нужно во всем поведении. Постящийся может радоваться посту и жалеть себя за чувство голода, отказавшийся от взятки – за то, что не купит себе чего-нибудь желаемого, сознательно утруждающийся – за то, что устает, ведущий себя скромно – за лишение похвал и внимания людей.

 

Саможаление не только по поводу лишений и бед извне, но и по поводу самолишения, самоограничения и самоуничижения. Обнаруживается послаблением обычного образа жизни или уклонением от потребного, которое разрешено и доступно.

 

Коварный – мудрый? Но змей тоже был мудрый.

 

Чужой – в материальном мире, по материальным признакам, а чуждый – вне времени и пространства, независимо от них. Приблизительно та же разница между словами «близкий» и «ближний».

 

С течением времени от человека постепенно и посильно отходит все временное, а люди пытаются удержать время, удерживая материальное.

 

Покаяние (изменение) требует труда и времени для склонения к человеку милости Божией, которая одна только может изменить душу человека в лучшую сторону, если это не противно, а потребно человеку. При этом нужно учитывать, что человек нуждается в научении любой добродетели, постепенно приобретая навык ее делания, и трудящемуся ради этого Бог дарует добродетели. Единственная добродетель, доступная без научения, но требующая труда – это раскаяние, всегда доступное и выполнимое даже без навыка.

 

Не видна людям жизнь материи, поскольку, по мнению человека, жизни присуще движение. Но разве нельзя считать, что основным признаком жизни является существование, прекращение которого и есть смерть. В этом случае неизменность «неживой» материи предстает ярчайшим свидетельством неизменности ее существования, неизменности ее жизни, неустранимости косной материи из жизни или, что то же самое, жизни из нее. Можно без натяжки, совершенно определенно говорить о том, что один и тот же Дух Божий поддерживает и существование человека, и существование того, что необходимо для человеческой жизни, поскольку и создана Земля для обитания, для жизни на ней человека. Поэтому духовная основа и причина существования материи не изымаема из нее и неотъемлема от нее.

 

Оправдание себя в поступке – это оправдание поступка, чего не замечаем.

 

Православие – для людей, сильных самоотвержением, а не самоутверждением. Последнее свойственно людям, чувствующим себя недостаточно сильными. Ведь само собой разумеется (то есть понимается без специально затрачиваемых на это времени и усилий), что заниматься самоутверждением будет только тот, кто не чувствует себя твердо стоящим на ногах. Такие люди устремляются к имуществу, должностям, деньгам не по избытку душевных сил, а из-за собственной слабости, из-за необходимости в поддержании и укреплении себя. Нуждаясь в поддержке со стороны, такие люди зависимы от собственной «социальной значимости» и стремятся к тому, что психологи называют «самореализацией».

 

Святой Игнатий Брянчанинов говорил о лжехристианах. Их христианство очевидно ложно, и его можно было бы назвать подражательным православием, которое является результатом не душевного воспитания, а восприятия внешних форм поведения, не содержащих того, чем эти формы следует наполнять. Основанное на подражании «совестливое» поведение можно считать бессовестным, а целеустремленность – бесцельностью. Поэтому православие, основанное на воспроизведении внешних форм, ему свойственных, можно считать активным антиправославием, а не просто лжехристианством.

 

Душа человека, прежде осознания и оценки рассудком, принимает то, что для нее привычнее, обычнее; то, что соответствует ее состоянию. Потому слабая душа и устремляется за различными соблазнами, что привыкла соблазняться и не имеет сил противостоять им потому, что не хочет. Слаба душа может быть настолько, что будет мучиться и страдать из-за отсутствия даже таких дерьмовых, в буквальном смысле слова, предметов, как, скажем, немецкая сантехника. Ничего плохого в доброкачественных вещах, конечно, нет. Плоха зависимость от них, зависимость общая от внешнего, которая еще больше ослабляет и без того слабую душу.

 

Слабая душа и тянется к слабостям или к их причинам и источникам потому, что не может расстаться ни с материальными благами, ни с желанием этих благ. А душа, обладающая избытком сил, способна из малого уделять нуждающимся и заботиться о других.

 

Не рассуждая, хороши или плохи единство всех людей земли и пресловутая «дружба между народами», необходимо все-таки отметить, что имеющий их своей целью отвергает христианство. Иисус Христос сказал, что пришел разделить сына и отца, свекровь и невестку, то есть разделить даже ближайших родственников. Что же можно сказать о единении совершенно незнакомых и абсолютно чуждых по своему духу людей? Только то, что это может быть выгодно лишь антихристу и осуществимо на любой, но обязательно антихристианской основе.

 

То же самое можно сказать и о жидо-масонских призывах к свободе, равенству, братству, впервые прозвучавших во время французской революции 1792 года, а не в России, и увлекших огромное количество людей своей лестностью. Свободы, как свойства души, никто человека не лишал и лишить не властен, равенство люди имели, имеют и будут иметь только перед Богом, а братом для христианина может быть человек любой национальности, но исполняющий волю Небесного Отца, возвещенную вочеловечившимся Сыном Божиим. Иными словами – христианин.

 

К слову сказать, отделение Церкви от государства и школы от Церкви впервые было осуществлено тогда же, все теми же масонами. По всей видимости, результаты нововведений их устраивали, поэтому повторно они были использованы в России после трагедии 1917 года.

 

Они же (масоны) ввели во Франции всеобщее образование, в котором католическая Церковь уже не принимала участия. Чисто внешне это была реформа образовательная, а по своей сути – воспитательная, имеющая целью воспитание человека, свободного от церковных «предрассудков». Можно было и не заключать слово «предрассудок» в кавычки, поскольку им обозначается то, что впереди рассудка, пред ним, а не за ним, да и больше, чем рассудок: словом «предрассудок» обозначалась вера.

 

В России масоны пошли дальше, создав условия для возникновения дошкольных детских учреждений, в которых, если и не было никакого образования, то нужное воспитание наличествовало в достаточной степени. Заодно ребенок изымался из семьи, что вело к снижению потребности в семейной жизни у взрослого человека.

 

Откуда берут свое начало масоны, сказать трудно. Верить легендам, которые они сами о себе распространяют, нет ни малейших оснований, поскольку они разрешают себе лгать, и неоднократно доказывали, что этим разрешением достаточно активно пользуются. А вот вопрос о том зачем они нужны и кто использует их в своих целях, может проясниться после рассмотрения целей, которые они перед собой ставили и результатов их деятельности.

 

Чтобы многое понять, достаточно сказать о немногом. Цель, которую откровенно ставили перед собой масоны – это свержение престолов и алтарей. Но это же является сокровенной целью талмудического иудаизма. Для ее достижения была необходима огромная подготовительная работа и соответствующие средства для ее проведения. Обе революции в России были совершены масонами и под теми же лозунгами, что и все предыдущие. Отсчет революций можно начинать с Франции, а любителям старины – с Хазарского каганата: все они совершались по одной и той же схеме.

 

Это позволяет предположить как общую для всех революций руководящую и направляющую силу, так и общий для всех них источник финансирования. О революциях в России хорошо известно, что обе они финансировались приверженцами иудаизма. Поэтому представляется нецелесообразным искать для революций, совершенных в других странах, иной источник средств.

 

В результате этих революций, направленных, якобы, на улучшение жизни коренного населения страны, улучшалось положение только иудеев, получавших равные права с коренным населением или даже и большие, поскольку почему-то иудеи оказывались на руководящих постах.

 

Так, например, в России после революции 1917 года в ЦК большевистской партии оказались трое русских, включая Ленина, и девять евреев. Центральный исполнительный комитет состоял из сорока двух евреев и девятнадцати русских, латышей, грузин и прочих. Московская ЧК руководилась двадцатью тремя евреями и тринадцатью «прочими». Среди 556 высших руководителей было 448 евреев, согласно данным, приводимым Дугласом Ридом. Он отмечает также, что аналогичным был правящий состав большевистских правительств в Венгрии и Баварии.

 

Так для чего же, получается, нужны масоны? Легко можно себе представить, что было бы, если бы призывы к свержению монархии, к антицерковной деятельности и другие революционные лозунги, вроде призывов к свободе, равенству и братству всех людей во всем мире, исходили бы от малолюбимых практически во всех странах мира и живущих свободно по собственным законам иудеев и какой бы резонанс был вызван в людях их деятельностью. А масоны – вроде бы свои, им легче поверить. Да и вообще загребать жар чужим руками легче и безопаснее, даже если замахиваешься на мировые революции, которые могут рассматриваться как подготовительные ступени для восхождения к власти мирового правительства.

 

Единственное исключение – все тот же Хазарский каганат, в котором иудеи еще обошлись без участия каких бы то ни было масонов, за что, кстати, и поплатились. Но это же ставит под сомнение столь давнее существование масонства, сколь оно приписывается ему самими масонами.

 

Но это не единственный и не самый значимый признак, по которому Хазарский каганат может рассматриваться как исключительное явление в истории иудаизма: за время существования Хазарского каганата переход местного населения в иудаизм не только не пресекался, но, напротив, всячески поощрялся и приветствовался, в частности, путем смешанных браков. Явление это настолько из ряда вон выходящее, не имеющее прецедента и не повторявшееся в последующем, что для него должна существовать более чем весомая причина. Разумеется, с точки зрения иудаизма, который всегда рьяно отстаивал племенную отделенность иудеев от всех остальных народов. Даже еврейский историк Т. Рейнах отмечает: «Повышенное внимание к прозелитизму было одной из отличительных черт иудаизма в греко-римскую эпоху. Ни до того, ни после, иудаизм не проявлял этой своей черты, следовательно причина эта должна была быть столь весомой, что от нее, в буквальном смысле этого слова, могло зависеть само существование еврейского народа. Все политические, экономические, административные и прочие дела, сопутствующие жизни каждого народа, евреи разрешали пусть с переменным, но с неизменным успехом. Остается одно: физическое выживание народа, зависящее не от внешних факторов, а от состояния телесного и душевного здоровья иудеев. Современные ученые отмечают, что евреи-ашкенази страдают значительным количеством генетических заболеваний. При этом количество разнообразных заболеваний и их частота среди евреев гораздо выше, чем в других изолированных этнических группах. Так дело обстоит в настоящее время, но в некоторых посвященных генетике работах говорится о том, что еще в Талмуде приводится перечень известных к тому времени пороков развития и родословные, в которых прослеживается передача врожденных аномалий из поколения в поколение. Это свидетельствует о том, что еще в «дохазарские» времена состояние здоровья подданных еврейского правительства оставляло желать много лучшего и требовало неотложных мер для его улучшения.

 

Таким образом, есть все основания считать, что состояние здоровья еврейского народа очень давно серьезнейшим образом привлекало внимание его руководителей, которым, скорее всего, достаточно хорошо было известно о влиянии на возникновение генетических заболеваний близкородственных браков. Единственный выход из создавшегося положения был в обеспечении интенсивного и массированного притока свежего генетического материала, «свежей крови», что и совершилось в Хазарском каганате. Давно стали привычными понятия о том, что, не лишаясь жизни, человек может быть донором крови, плазмы, костного мозга и даже парных органов. Известны случаи, когда донорство возможно, только если сам донор лишается жизни. В данном случае донором оказался целый народ, возможно именно по этой причине прекративший свое существование как самостоятельный этнос. Различия между высказанной точкой зрения и взглядами А. Кестлера или Л. Гумилева ни в коей мере не дают основания рассматривать их как взаимоисключающие. Частности в этом случае решающего значения не имеют.

 

Впрочем, А. Кестлер отмечает, что «…хазарский вклад в генетический код еврейства должен считаться значительным и даже, по всей видимости, доминирующим». Он также считает, что в результате его исследований установлены «…два основных факта: исчезновение хазарского народа из региона, бывшего его историческим ареалом, и одновременное появление в соседней области, на северо-западе, крупнейшего сосредоточения евреев со времени начала Диаспоры».

 

Уже неоднократно приходилось слышать о том, что КПСС – самая большая масонская ложа в мире. Судя по форме, символике, структуре и методике подбора кадров сходство представляется очевидным, и такое утверждение можно считать если и не совершенно, то достаточно обоснованным. Но по сути КПСС, скорее всего, представляло собой самую большую в мире секту жидовствующих, проводившую в жизнь лозунги, выгодные иудаизму. Религиозный характер стоявших перед сектой задач был хорошо известен руководству, но скрывался от ее исполнительных звеньев, поскольку гораздо труднее склонить людей к отходу от одной веры для служения другой, чем соблазнить безбожием. Но отвратить от Христа можно, только обратив к Антихристу. Впрочем, никто и не собирался делать из христиан, даже бывших, иудеев в религиозном смысле этого слова: их задача, следуя определенным лозунгам, приносить пользу избранному народу – до той только поры, пока для получения этой пользы в них есть нужда. С тем же успехом то же самое можно сказать и о прочих «масонских ложах».

 

Забота о плоти, о продлении земной жизни может выражаться и в заботах о продлении жизни самой Земли экологов, которые почти в буквальном смысле зарывают все свои таланты, сколько их ни есть, в землю. Игнатий Брянчанинов говорил, что Бог, Его милость длит время для покаяния, душевного выправления, а не для продления существования и наслаждения. Да и не от экологов зависит существование Земли. Людские старания только сокращают ее существование. Смоковница засохла не потому, что на ней не было плодов, а потому, что на ней не было ничего, кроме листьев: ни бутонов, ни цветов, ни завязей. Иными словами, она засохла потому, что на ней и не могли созреть плоды. Так и люди. Длящимися стараниями обеспечить избыток и разнообразие материальных благ, они сами срывают с себя цветы и завязи, могущие дать духовный плод, обрекая себя этим на бесплодность.

 

Люди сейчас очень напоминают собой евангельских свиней, в которых вселились бесы.

 

«И вот, все стадо свиней бросилось с крутизны в море… и погибло в воде» (Мф 8; 32).

 

 « …и устремилось стадо с крутизны в море… и потонули в море» (Мк 5; 13).

 

« …и бросилось стадо с крутизны в озеро и потонуло» (Лк 8; 33).

 

При чтении этих слов перед глазами невольно предстает страшноватенькая картина: огромное количество свиней изо всех свинячьих сил несется, очертя голову, к обрыву и, не будучи в силах остановиться, срывается или спрыгивает с него. Дальше они уже не бегут, а летят в воду, не имея ни малейшей возможности остановить падение. И тонут. Но славянский текст рисует гораздо более жуткую действительность: « …устремися стадо по брегу в море… » (Мф 8; 32); « …устремися стадо по брегу в море… » (Мк 5; 13); « …и устремися стадо по брегу в озеро… » (Лк 8; 33). Получается, что нет никакого обрыва, а свиньи просто ушли в море и в собственную гибель. Они заходили все глубже и все выше задирали морды, чтобы не захлебнуться. В каждый момент времени они имели физическую возможность остановиться и вернуться на берег, но, гонимые бесами, в чьей власти оказались, продолжали движение вперед до всеобщего утопления.

 

Так и наш народ, уже нахлебавшийся до рвоты и полной потери самосознания псевдоатеизма коммунистов и демократов, отстаивающих интересы иудаизма, а не христианства, продолжает движение вперед, по пути прогресса, гонимый такими же бесами. И будет идти до всеобщего погубления. И не может от их владычества избавиться, поскольку, отвергнув служение Богу, самим этим отвержением поработился бесам.

 

О религиозных дискуссиях – если не поверили Моисею, то хоть мертвые воскреснут, люди не поверят. Это уже было со Христом.

 

По мнению св. отцов все грехи всего человечества перед милостью Божией – всего лишь горсть пыли перед огромным водопадом. Такой же горстью пыли оказываются добрые дела перед Его справедливостью. Это не означает, что к прегрешениям можно относиться безразлично. Согрешающий нуждается в помощи, нуждается в совете, который поможет ему склонить к себе милость Божию, нуждается в епитимье, которая поможет ему выправить душу и которая для того и предназначена (при согласии с ней).

 

Сам того не замечая, священник, требующий прекратить согрешения, отвергает слова Христа о том, что «человекам это невозможно, Богу же все возможно».

 

Получить может только тот, кто способен принимать. Добивающийся вызывает сопротивление у дающего. Если же дающий всесилен, то добиваться чего-либо, что Он давать не намерен, просто пустая трата сил. Добиваясь, можно получить только суррогат искомого.

 

Потребно значительное утруждение, чтобы даже непосредственно обращенные к Богу и ради Бога совершаемые дела не заменить делами мирскими в своем расположении (размышление о делах мирских, рассеянность во время молитвы частной или на богослужении). Насколько же труднее и сложнее занимающимся мирскими делами удержать их непрерывно длящееся посвящение Богу. Святые отцы говорят, что и чтение, и богомыслие, и дела, посвящаемые Богу и Им освящаемые, можно приравнять к молитве. С таким же основанием развлекаемые помыслами о мирском молитву и выполнение заповедей можно приравнять к служению миру.

 

И раб Божий, и Божий противник одинаково исполняют Его волю, но один сознательно и добросовестно в меру своих сил и понимания, а другой даже не подозревая об этом, невольно и бессознательно, так как волю и сознание употребляет на попытки Божией воле воспротивиться. Такое непосильно ни духу, ни человеку.

 

Любовь к людям побуждает обращаться к Богу, а пристрастное отношение к ним же отвращает от Него.

 

И любовь, и скрываемая неприязнь одинаково побуждают упорядочить отношения с людьми. И, несмотря на то, что характер побуждений совершенно различен, внешне поведение людей может быть довольно схожим, даже одинаковым.

 

В Евангелии говорится, что всякий человек – ложь, поэтому лестно верить людям или себе (для них и для себя), но неверно. Поэтому и человек согрешает невольно и неведомо для себя, давая что-нибудь другим людям или сообщая какие-нибудь сведения, и люди согрешают так же невольно и неведомо, используя полученное по своему несовершенному усмотрению. И абсолютно безвредно и безгрешно давать что бы то ни было Иисусу Спасителю и принимать от Него через людей. В этом случае все даваемое и принимаемое оказывается отданным и принятым по Его благой воле и находящимся в Его благой власти. А что не угодно Ему, то Он не позволит ни отдать, ни принять.

 

Из-за своего желания заботиться только о теле материалисты воспринимают нравственность только как нечто, могущее украсить телесную жизнь, и, может быть, даже эстетизировать ее. Понимание нравственности как того, в чем нуждается душа, для них недоступно и запретно. Также для них недоступно, а потому и непосильно их пониманию, значение духовного в жизни человека. Они не в состоянии, по указанным выше причинам, даже понять, что буквально все в своей жизни: место, где можно жить (Землю), да и саму жизнь получают от Бога. Гордость и связанная с ней ограниченность занимают в их душе место благодарности. По тем же причинам не могут отличить ересь от православия.

 

Биполярность нравственной оценки приложима только к цели жизни человека и направленности его усилий, но никак не к состоянию человека и устроению его души на какой-либо момент времени. Всякий, кто идет к Иисусу Христу, для христианина не случайный попутчик на жизненном пути, а ближний, сотрудник и добровольный соУЗНИК (союзник), без протеста несущий узы христианства, которыми связываются не люди, а грехи; поэтому слову «соузник» и были всегда свойственны положительные смысл и значение. К духовному пути неприменимы пространственно-количественные оценки, поэтому не имеет определяющего (теперь по-русски – принципиального) значения, в каком душевном устроении и на каком отрезке своего пути находится наш ближний.

 

Кто не любит брата своего, тот и благодарным быть просто не может, хотя может, обольщаясь, даже любоваться и возноситься своей «благодарностью». Не бывает благодарности без любви, в лучшем случае может быть только признательность, но не более того.

 

Отсутствие отрицания греха, на который указывают люди, обличая, не всегда означает согласие с обличающим. Не отрицая грех, но и не соглашаясь с его наличием, можно посмотреть за собой, а через несколько дней, не настаивая на своей правоте, либо согласиться, либо признать, что пока не видишь этого греха.

 

Превозношение мужчин и их пренебрежительно-уничижительное отношение к женщинам неуместны в жизни христианина, поскольку помощь нужна только тому, кто в одиночку не может справиться с трудностями, существу, недостаточно для этого сильному. Другими словами – достаточно слабому, чтобы нуждаться в постоянном помощнике. Ева и создана всеведущим Богом в помощь не подозревающему о своей слабости Адаму. Само существование женщин – причина для смирения (перед Богом, а не перед женщинами), но никак не повод возноситься перед ними своей слабостью. А преклонение перед ними, как и их превозношение, одним из проявлений этой слабости и является.

 

Смешно, взращивая какую-либо страсть и всемерно содействуя ей, считать, что она не будет проявляться, или препятствовать ее проявлению.

 

Даже при отсутствии прямой нужды можно принимать дары, но не для использования их на личные желания, а для помощи нуждающимся и для служения.

 

Не надо сомневаться в том, что делаемое хорошо, и мучиться опасениями и сомнениями. Только не надо забывать, что если намеченное плохо, то Господь будет либо мягко, любя, препятствовать совершению намеченных дел, либо, если человеческое упорство противится Его воле, разрушит дела. И дела тоже окажутся причиной для смирения, а не для возношения, как и одаренность знаниями, способностями, здоровьем.

 

При обращении к Богу нет необходимости напрягаться, преодолевать внешние препятствия или куда-то устремляться. Он всегда беспрепятственно обретается обращающимися к Нему.

 

Иисусова молитва никак не может быть причиной прелести или вводить человека в прелесть. Это не означает, что у человека, прилежащего к Иисусовой молитве не с испрашиванием милости, а пользующегося ею для достижения любых иных целей, не может выявиться прелесть; именно выявиться, а не возникнуть.

 

Происходит это потому, что Иисусова молитва истинна и ведет к Истине. Если же к ней обращается человек, прельщаемый ощущениями собственного величия и святости или мыслями о них, то Истина просто обнаруживает его прельщенность и бедственное состояние души. Сама прелесть, наверное, не обязательно проявляется неправильным поведением. По-видимому, прельщенные могут совершать множество дел, даже благих и похвальных с человеческой, земной точки зрения. Может быть именно о таких, исцелявших больных, изгонявших бесов и воскрешавших мертвых именем Иисуса Христа, и сказано: «Не вем вас. Отойдите от Меня все делающие беззаконие».

 

Молящийся в одиночестве может собрать в сердце своем православных людей даже своей молитвой о них. Применимы ли к такой молитве слова о том, что где двое или трое собраны во имя Христово, там и Он Сам присутствует посреди них (Мф; 18, 20)? Если да, то ищущему возможности молиться Христу в Его присутствии лучше молиться не о себе одном.

 

Молитва дается Богом. Даже у людей, признающих нужность молитвы и благодарных за нее, она часто утрачивается их вниманием. Если же человек, не смущаясь этими отвлечениями, возвращается к молитве, то Бог дарует ему потребность быть услышанным, которая успешнее не позволяет вниманию развлекаться, чем любые душевные усилия человека. Сердечная Иисусова молитва не только всегда посильна, уместна и своевременна. Одна она может произноситься при любой потребности человека, которую даже нет нужды облекать в слова, а достаточно просто иметь в виду (разумеется, предпослав это молитве, а не во время молитвы. Она не универсальна – не хочется как-то применять к ней это слово – а всеобъемлюща. К ней могли обращаться вместо вычитывания правила не умеющие читать, не понимающие слов службы в Церкви, если чтение невнятное или служба ведется на незнакомом языке и во всех иных случаях.

 

Молитва может быть ищущей милости (помилования и прощения), ищущей помилования (очищения от грехов, что делает человека милым Богу) и утешающей или радующей Христа (покаянная, в которой человек пред Богом отвращается от грехов, меняя отношение к ним, так как и об одном грешнике кающемся бывает радость на Небесах).

 

Целью Иисусовой молитвы может быть не только испрашивание помилования, заступления, вразумления; не только благодарение и величание; не только предание себя в Его волю, если человек сам Божию волю творить не может (да будет по воле Твоей); не только исповедание и покаяние. В молитве и молитвой могут быть отданы Христу все телесные и душевные силы человека для использования на благо того же человека, но уже поЕго, а не по человеческому, пусть самому благочестивому и благословному усмотрению. А раньше некоторые обращались к молитве просто из-за того, что она дает возможность пребывания со Христом, не преследуя при этом никаких иных целей.

 

Некто из св. отцов напоминал о собирании в сердце при Иисусовой молитве всего тела. Мысленно представить то, что познается опытом мы не в силах, но представить себе результаты этого собирания разум вполне способен. К этим результатам, видимо, можно отнести следующее: утруждение тела; подчинение тела душой; принесение тела Христу для омовения или исцеления; предупреждение отвлечения телесных желаний на внешнее; ослабление воздействия на телесные органы чувств окружающего и, как следствие, усиление душевных чувств. Но всего не исчислить по ограниченности нашего разума.

 

Очень может быть, что описание мусульманского «рая» полностью соответствует действительности. Но мусульмане даже не могут себе представить, какие неописуемые мучения их ожидают, если они попадут именно в тот «рай», в котором они сами желают оказаться. От «милостей» Аллаха и его «даров» во время земной жизни как-то неловко отказываться, тем более, что этот кошмар преподносится в весьма соблазнительной, на первый взгляд, упаковке. А после исхода из земной жизни уклониться от этих «даров» или избегнуть их нет никакой возможности. Непосильно даже представить состояние человеческой души, вынужденной непрерывно, без малейшей передышки и без малейшей потребности, есть и совокупляться. Если же учесть, что Аллах даст человеку силы на все это, то и без того непредставимые мучения возрастут неизмеримо.

 

Антихрист также обретет власть над людьми, свободно желающими следовать за ним в надежде на нормализацию, комфорт и те или иные удовольствия в земной жизни. И все ищущие телесного наслаждения, ни на минуту не сбиваясь с пути, по собственной воле идут в его царство и в его власть. В то же время принимающие временные жизненные блага с благодарностью и смирением не будут лишены и вечных благ.

 

Нужно только научиться не брать по дерзости и самомнению, а принимать с благодарением. Можно, конечно, и принимать без благодарности. В этом случае человек принимает только угодное ему и только в качестве должного воздаяния. Такой человек считает, что имеет право безотчетно, по своему усмотрению, пользоваться всем окружающим, всем, что наполняет его жизнь, и самой жизнью. Если спросить его, по какому праву он так считает, кто и за какие заслуги это право ему предоставил, то выяснится, что об этом и мыслей не было. Просто по факту своего существования эти люди считают себя имеющими право на все, что им дают или до чего они могут дотянуться. Бог дарует жизнь, силы, способности, помощь и поддержку со стороны людей, благие мысли и побуждения… Всего и не перечислить. А люди делают это основанием не благодарности, а превозношения перед людьми и, следовательно, перед самим Богом. Ведь если не способен удержаться от превозношения перед малым человеком, не удержишься от превозношения и перед великим Богом.

 

Царствие Небесное всегда заключено (заперто на ключ), даже когда человек не видит его в себе и даже когда не знает и не догадывается о том, что такое Царствие существует. Ищите прежде Царствия Небесного; Царствие Небесное «внутрь вас есть».

 

Не принимающий слова Христа о том, что Царство Небесное в человеке, будет искать или строить это Царство во внешнем мире. Обращающиеся к священникам за разрешением житейских вопросов зачастую вынуждают священников отвлечься от слов Христа: «Кто поставил меня делить и судить вас?»

 

Когда людям дают понять, сказать или сделать что-либо с их точки зрения хорошее, они возносятся этим потому, что желают вознестись, используя любой повод, а не смиряются только потому, что не желают и не ищут смирения.

 

Если кто-нибудь утверждает, что ему дорого Св. Писание и Св. Предание, но для чтения не хватает ни сил, ни времени, то нет никаких причин сомневаться в правдивости и искренности человека. Также нет никаких оснований сомневаться в том, что те занятия, на которые времени и сил хватает, для этого человека дороже и важнее, чем чтение Евангелия и святых отцов.

 

Когда Господь хочет простить человеку его долги, о которых человек либо не знает, либо забывает, увлекаемый заботами, то Он попускает такому человеку оказаться должником у людей. Быть может тогда, не имея возможности забыть о малых долгах перед людьми, человек научится помнить о неоплатных долгах перед Богом и обращаться к Нему с надеждой на Его милость. Тогда все, что человек получил в долг, обращается в безвозмездный дар ему, превосходящий долги. К долгам перед людьми можно отнестись как к проявлению заботы, с благодарностью, а можно с протестом против «несправедливого» наказания, а можно и возноситься или тщеславиться терпением бед и скорбей.

 

Некуда, незачем, некогда и не к кому.

 

Запомнить мысли совершенно не означает понять их или усвоить. И уж, конечно, не означает умения своевременно и уместно применять их, пользоваться ими.

 

Безобразный – без óбразный, исказивший в себе образ Божий, а отнюдь не уродливый телесно.

 

Неспособный признать грехи, исповедуя их друг перед другом, перед малым человеком, не способен на это и перед Богом. Неспособный покаяться перед человеком и попросить у него прощения, считая, что кается перед Богом, только обольщает себя.

 

Когда люди пытаются поддержать, сохранить и укрепить Церковь, руководствуясь своими греховными человеческими рассуждениями, то они хотят грехом очистить источник добродетели и в итоге заваливают его. Не привносить в Церковь человеческое, а получать от нее силы на служение добру. В этом случае Господь только укреплял бы земную Церковь, будучи ее главой.

 

Людей постепенно приучали ко лжи, к ее неустранимому присутствию в жизни каждого человека. Постепенно к ней привыкли настолько, что правда стала восприниматься и ощущаться как выраженный дискомфорт, а любой лжец – как приятный, доброжелательный собеседник, каждое слово которого ублажает. Но «блажащие вас лгут вам», а не кому-то другому, и общение с ними рано или поздно поставит человека в положение обманутого.

 

Одурачить – не значит обмануть или обхитрить. Одурачить – это заставить человека вести себя так, как свойственно дураку, практически – превратить в дурака. Такое может произойти не только с одним человеком, но и с целым народом. И раньше такое случалось, а сейчас очередь дошла до русских. Наиболее легко в положении одураченных оказываются те, кто честно служит лжецам или намерен улучшить положение страны, беспрекословно выполняя приказы и распоряжения ее врагов. Труднее всего в подобной ситуации, по понятным причинам, приходится военным.

 

Никогда не войдет в Царствие Небесное человек, безразличный к своей стране и народу, а тем более – прямо враждующий против них и предающий их. И никогда не будет верен своей стране и народу тот, кто пренебрегает Царствием Небесным, предпочитая ему любые земные ценности.

 

Избиратели – это просто продажные души: кто сумеет пообещать побольше приятного, за тем и побегут.

 

Посмертный путь человека является как бы продолжением его жизненного пути. Изменить его у человека нет возможности, а для изменения пути в конце жизни уже не оказывается потребных для этого сил и способностей. Как хорошо было жить и умирать людям, которые самим укладом жизни, окружающим их бытом направлялись на путь спасения, и усилия нужны были не столько для того, чтобы оставаться на этом пути, сколько для того, чтобы свернуть с него. Само общество помогало человеку уже тем, что пытающегося свернуть с пути ожидало одиночество внешнее и духовное. Ложь, проституция, актерство, взяточничество были вне общества. Еще большее значение в удержании человека от греха имело душевное состояние окружающих людей и внетелесное влияние их душ на душу соблазняемого или искушаемого. Сейчас все наоборот. Всю мерзость, которую общество ранее отторгало, сначала представили соблазнительной, потом через соблазненных навязали наиболее активным, а уж те приучили к ней всех остальных. И теперь честность, верность и даже обыкновенная порядочность на территории бывшей России ставят человека в то же положение, в котором оказывался на территории России вор, предатель, безбожник.

 

«Православные» экуменисты привычно, обыденно лгут, заверяя людей в том, что участвуют в экуменическом движении для того, чтобы свидетельствовать о православии, об истине. Свидетельствуют же они только об утрате ими православия, поскольку уставом экуменических организаций запрещен всякий прозелитизм, всякая проповедь любой веры.

 

Да и как может экуменист свидетельствовать об истинности какой бы то ни было веры, если это противоречит основному положению экуменизма? Много говорится об объединении Церквей, но умалчивается о причинах, заставляющих искать этого объединения. А она предельно проста. Возник экуменизм в среде протестантских Церквей, представители которых пришли к соглашению о том, что ни одна взятая в отдельности протестантская Церковь не содержит полноты Истины, которую они могут обрести только объединившись. И в 1910 г. в Эдинбурге было организационно оформлено экуменическое движение. Логика сторонников экуменизма представляется, мягко выражаясь, весьма странной: согласно этой логике для обретения Истины нужно не выправлять собственные заблуждения, а прибавлять к ним новые, еще недостающие. Как и всегда сатана, предлагая что-то правильное, указывает совершенно дикий способ его достижения; делая понятным наличие заблуждений, предлагает путь, который уведет заблуждающихся еще дальше от Истины.

 

Но суть-то в том, что всякая Церковь, входящая во Всемирный совет Церквей, самим фактом своего вхождения в этот Совет признает, что не считает сама себя содержащей Истину. Православный, мусульманин, католик, активно принимающие участие в экуменическом движении, доказывают тем самым неистинность, лживость своей веры. Как же ухитряются «православные» экуменисты свидетельствовать истинность православия? Ложь эта, ставшая обычной: не может человек, который верует во единую Святую Соборную и Апостольскую Церковь быть экуменистом, как не может экуменист быть православным или мусульманином.

 

Экуменист может быть только приверженцем иудаизма, поскольку целям именно этой формы религии экуменизм и служит, разрушая все остальные религии; всей своей деятельностью он способствует не объединению, а разрушению Церквей. И исподволь, совсем незаметно, мягко и вкрадчиво, экуменизм парализует поиски Истины человеком мыслью о том, что Истина еще только будет когда-нибудь обретена. По всей видимости, именно в результате объединения заблудивших Церквей в Мировую церковь. Эта церковь скорее всего и станет Церковью Антихриста. Впрочем, в настоящее время Истина уже мало кому и нужна.

 

Для православных людей экуменизм является ересью из-за непризнания экуменизмом символа веры («верую во Единую, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь»), а признание ими епископов-экуменистов своими, как сейчас говорят, духовными лидерами превращает легковесного православного в полновесного, полноценного еретика, нравится ему это или нет, независимо от его согласия или несогласия. Но утверждать православие среди людей человек может только утверждением в православии самого себя, поскольку православие и дано людям не для того, чтобы они спасали христианство от ересей, а для спасения православием от ереси и зловерия своих душ. Православие и существовало верностью ему людей, а не само по себе.

 

Принято считать, что происходящие в жизни человека или целого народа события ставят его перед необходимостью выбора того или иного пути. Но создается впечатление, что в подавляющем большинстве случаев события именно потому и происходят, что выбор уже сделан иногда сознанием, а чаще не осознанным и не сформулированным желанием людей; сделанный выбор влечет за собой события, позволяющие людям осуществить этот выбор.

 

Не стоять у дверей сердца в ожидании, когда ему откроют, а рваться в Царствие Небесное может только безумец, не задумывающийся, насколько его появление там уместно и желательно, не сомневающийся в том, что выбранный им путь правилен и считающий себя уже достойным доступа туда. Спасти такого человека может только милость Божья неизбежными внешними неприятностями. Эти неприятности могут заставить его обратиться к своему внешнему состоянию, чем обнаружится несостоятельность душевная и, тем самым, отвратить его от душевной гибели. Уместно будет заметить, что Господь очень часто обращает человека к спасительному для него смирению внешними скорбями. Поэтому святые отцы и говорили, что молящийся о человеке молится о скорбях для него.

 

Для человека все многообразие жизненных путей сводится всего к двум путям: к Богу и к миру. И на том и на другом пути установлены различные путевые указатели, и пролегают они по местам настолько различным, что спутать их невозможно. Поэтому всякий, идущий по жизненному пути, может заранее знать, куда его ведет этот путь. Не великая нужна мудрость для того, чтобы отличить спуск с горы на санках от пешего подъема на гору, путь пространный от пути тесного и узкого. Если путь тесный, то он не ведет в погибель, а пытающийся, пусть безуспешно, оказаться на пространном житейском пути оказывается на нем своей душой даже без изменения житейских обстоятельств. Даже желанием и поиском хороших отношений с людьми человек может оказаться на пути к миру, потому что идущих ко Христу будут гнать и предавать (разлучать с собой) даже родственники.

 

Вне всяких сомнений то, что еврейский народ избран Богом и совершенно обоснованно считает себя народом богоизбранным. Причины же такого избрания внятно и четко не возвещаются. Судя по чувству превосходства, с которым иудеи относятся к другим народам, по их мнению, именно их превосходство над другими народами и было причиной избрания их народа Богом. Но превосходство может быть следствием только больших дарований еврейского народа или, другими словами, получения им от Бога большего количества даров.

 

О том, в чем состоят эти дары, судить, видимо, гораздо труднее, чем даже о смысле пророчеств, которые не изъясняются человеческим разумением. Что считать даром неизвестно из-за непостижимости Промысла. Время одаривания также неизвестно из-за того, что Бог вне времени: для Него история не только евреев, но и всего человечества уже завершилась, прежде чем началась. Неизвестно даже, приняли иудеи эти дары или отвергли, обезглавив св. Иоанна Крестителя, перепилив св. Исаию, распяв Христа и, наконец, отвергая покаяние.

 

Но не о характере даров стоит вопрос, а о том, почему были одарены именно иудеи. Почему не индусы, греки или японцы, а именно иудеи? Разъяснение этого недоумения находится в высказываниях св. Нила Мироточивого. Он считает, что «воплотился Христос от рода Еврейского, а не иного рода потому, что не нашлось другого рода, подобного ему, неблагодарного; посему и воплотился Христос от евреев, чтобы благоукрасить сей род Еврейский. Но неблагодарность омрачила иудеев, и не познали они спасения человеческого, Которое воплотилось в их среде. Так и ныне помрачившиеся люди…уклонились в одно бесполезнейшее попечение о плотском… ложь ублажают, хищение восхваляют, осуждением утешаются, о спасении же душ своих – нерадят».

 

Таким образом, можно считать, что на вопрос «почему?» дан ясный, вразумительный и обоснованный ответ. А вот почему был избран народ, характеризующийся теми чертами и наклонностями, которые присущи именно еврейскому народу, св. Нил Мироточивый не говорит, по-видимому, потому, что это делается ясным при прочтении Евангелия.

 

Божии обетования праотцам еврейского народа – Аврааму, Исааку и Иакову – неизменны и могут рассматриваться как дары. Господь был послан для спасения только погибших овец дома Израилева, но, по своей всеобъемлющей и всех объемлющей любви, шел для спасения и овец других домов, для спасения всех народов. Спасать же других можно было только будучи отверженным, униженным и распятым теми, к кому Он был послан во исполнение Божиего обета их праотцам.

 

Трудно себе представить какой-либо народ, отвергающий благовестие Сына Человеческого, совершившего столько чудес, исцелений и воскрешений, сколько совершил Иисус Христос. Видимо, и не было такого народа, кроме народа иудейского. Потому и избран был еврейский народ Богом, что только он, не по своей доброте и воле, мог способствовать спасению других народов.

 

Это, возможно, и является ответом на вопрос, почему в среде именно иудейского народа воплотился Спаситель Мира.

 

Да, понятно, что святой Нил Мироточивый – святой человек. Но тем не менее поражает диапазон его суждений, глубина понимания и точность описания как глобальных событий прошлого, так и примитивно-воровской деятельности современных административно-банковских организаций. «Нищих (малоимущих – авт.) станут притеснять ради областных расходов. Лихоимец будет истязать бедняка, чтобы получить от него (деньги – авт.)… под тем предлогом, что взыскивает на местные расходы; цель же его – получить свой рост (проценты – авт.) на злато, которое он отдал в рост на местные расходы…». Картина как будто написана с натуры в наши дни.

 

Глобалисты остаются в выигрыше, и когда люди содействуют, и когда так же активно противодействуют их планам.

 

Можно упиваться вином. Можно упиваться до полного опьянения и скотского состояния самолюбованием, тщеславием, жадностью, трусостью… А можно ли довести народ до такого душевного устроения, в котором он упивается бесцельностью и бессмысленностью своего существования, безысходностью своего положения и сладостью саможаления?

 

Даже и сейчас можно сказать, что именно Россия и Сербия, русские и сербы, противостоят антихристу и не дают ему воцариться в мире. Именно Россия и русские, а не РФ и ее русскоязычное население. Россия и русские создали такой уклад жизни, такой быт, такое отношение к окружающему, которые, даже после уничтожения русского государства и народа, не позволяют людям открыто стремиться к такой мерзости, какую может дать антихрист, стремиться к антихристу. Поэтому и вкладываются огромные средства в развращение людей и в приведение их к полунищенскому существованию в случае, если они не отказываются уже даже не от православного, а от просто традиционного, обычного для русских, образа жизни. Все материальные затраты окупаются достижением религиозных, но отнюдь не православных целей.

 

Некоторые испытывают беспокойство по поводу исламизации, католицизации и идиотизации населения РФ. Действительно, определенная работа в этом направлении ведется как иерархами-чиновниками МП, так и мирскими властями. Но все эти беспокойства можно считать совершенно необоснованными: согласно стратегическим планам США, РФ подлежит разделению на регионы с последующим расчленением, а не преобразованию в страну с антихристианской верой. Ведется же эта работа для скорейшего превращения населения РФ в гомогенную, аморфную, легко управляемую и разделяемую массу. Как и в случае с глобализацией, противники и сторонники этой деятельности приносят ей одинаковую пользу тем, что только на нее и сориентированы. На регионы РФ уже разделили.

 

Человек не может жить, не имея смысла своей жизни, не имея цели в своей жизни. Он отстаивает и защищает их всеми силами тела и души, даже если таким смыслом и такой целью являются бесцельность и бессмысленность. Заметно это делается только тогда, когда людей пытаются избавить от бессмысленности. При этом обнаруживается, что она не обременительна, не тягостна для людей, а желанна. То же самое можно сказать и о других обессмысливающих страстях. В итоге получается, что люди живут по-скотски, желая скотской жизни; люди сделались подобными скотам только из-за того, что скотские влечения из чего-то второстепенного в жизни людей и зачастую мешающего ей превратились в цель и смысл всей жизни. Если же человек утрачивает смысл собственной жизни, то он либо уходит из нее, либо находит в ней иной смысл. Многие люди живут грехом, и принудительное освобождение их от греха, принудительная «праведность» могли бы убить их в буквальном смысле этого слова.

 

Пали с неба – как результат тяготения к земному, как результат «земного притяжения».

 

Людям свойственно ожидать того, чего они хотят, на что надеются; того, что им приятно или радостно, чем они могут быть успокоены. Отсюда делается понятным, что радостно для тех, кто ожидает конца мира, видя признаки его приближения, и что может быть приятно тем, кто этих признаков видеть не хочет.

 

Не способен обратиться с молитвой к Богу тот человек, у которого недостает сил и умения попросить о чем-нибудь такого же человека, как и он сам, обратившись к нему с просьбой. Ведь и попросить прощения можно с раздражением.

 

К тому, что возникло и существует как бы само по себе, привыкают, перестают его ценить и не прикладывают труда для его сохранения и сбережения. О чужом тоже мало заботятся. Жила Россия любовью к ней русских людей, их заботой, преданностью и верностью. А верности земному, даже родной земле, не бывает без веры в Бога. Истребляя верующих усилиями мирской власти, искажая веру силами своих соучастников в Московской Патриархии и добиваясь верности делу Ленина–Сталина, коммунисты ухитрились лишить Россию любви и верности русских людей, сделать ее чужой для них, превратив из Родины в среду обитания. Сейчас отношение к России сравнимо с отношением к матери, дети которой не помнят, как она выглядела, что говорила, чему радовалась или огорчалась, и даже тропинки к ее могиле не помнят. Этим детям не нужна и не дорога сама память о ней, в чем легко убедиться, обратив внимание на отношение к Москве и Кремлю. И речь идет не о действиях нынешнего градоправителя, которого правильнее было бы называть градокопателем или градопродателем, а об отношении набежавших со всех концов страны так называемых «москвичей» хотя бы к тому, что Кремль постепенно и неуклонно превратили в сознании людей в какую-то эстрадную площадку.

 

Последний значимый вклад в дело Ленина–Сталина, в дело отчуждения русских людей от их Родины, сделал Н.С. Хрущев, принудительно оторвав людей от их земли. Остальное доделало время.

 

Огромное количество людей либо сами заявляют о том, что телевизионные передачи перенасыщены глупостью, враньем и всяческими непристойностями, либо легко и без протеста соглашаются с этим. Но телепередачи смотрят постоянно, отдавая предпочтение какой-либо одной программе, а иногда совершенно беспорядочно. Объясняют свое пристрастие к телеэкрану и неспособность обойтись без него тоже различно: кто привычкой, кто отсутствием других занятий, кто необходимостью быть в курсе событий. Интересно, понимает ли хоть кто-либо из телезрителей, что за всеми этими словами стоит только одно: их неспособность и нежелание обходиться без многообразной лжи, а иными словами – их личная склонность ко грехам, соответствующая их примитивному или утонченному вкусу. Не текут из одного источника горькая и сладкая вода, ложь и правда, низость и достоинство, грех и добродетель.

 

Быть может, окончание поста приносит больше соблазнов только потому, что человек сам ждет его окончания, сам желает соблазнов, сам не желает поста. То есть в данном случае не искушения (собственными похотями) возникают из-за соблазнов (внешних), а возникшие искушения ищут и находят соблазны. Не без помощи бесовской. А с другой стороны, победа бесов над человеком, старавшимся достойно провести пост, обесценивает весь труд постившегося. Это и заставляет бесов активнее, назойливее приступать к человеку с облазнами в конце поста.

 

Труден путь к Богу, неосязаем и неочевиден. В то же время легко понять желание человека удостовериться в своем приобщении к святости, которая и приобщенному сообщает, уделяет свои свойства и признаки. Дух Святый неосязаем, приход Его незаметен, Божество необъятно. Но если заключить всю полноту Божества в чем-либо ограниченном и воспринимаемом телесными чувствами человека, то человек, в любое время и в любом состоянии, может ощутить себя не чуждым Божества. Обращая внимание на то ограниченное, в чем, по его мнению, заключено Божество, он, с его точки зрения, каким-то образом и в какой-то мере оказывается сопричастным и Самому Божеству и всем присущим Божеству свойствам. А учитывая, что Бог не мерою дает Духа, эта сопричастность сама собой делается безмерной, всеобъемлющей. Весьма лестно для человека. Можно даже сказать – прелестно.

 

Именно этим путем и пошли имяславцы, но одни из них доходят до своей не осознаваемой или не признаваемой цели – прелести, а у других не хватает для этого одаренности, и они болтаются где-то на полпути. Но и это состояние ощущается ими настолько лестным, что они рьяно отстаивают безобидность, безгрешность и даже праведность вызывающей его причины – имяславия. Обращает на себя внимание то, что никто и не оспаривает святость имени Спасителя, но утверждать, как это делают имяславцы, что в этом имени заключена вся полнота Божества, не совсем благочестиво, поскольку Божество ни чем не ограничивается и ни в чем не заключается.

 

Таким образом, само упорство имяславцев в настаивании на том, с чем никто и не спорит, упорство, ставящее их в какое-то особое по отношению к другим положение и выделяющее их из среды христиан способом, о котором даже не упоминали древние отцы, известные прилежанием к Иисусовой молитве, обнаруживает их душевное устроение. Поэтому, может быть, они и называют сами себя имяславцами, а не исихастами (делателями Иисусовой молитвы). И, как все прельщенные во все времена, они с достаточной изощренностью отвергают все попытки помочь им.

 

Многие теснятся и толкаются около Иисуса Христа. Многие касались Его одежд, прикасались к Его телу и даже осмеливались наносить Ему побои, не получая при этом, разумеется, никакого исцеления. Следовательно, и спасают человека не наличие общения со Спасителем или Его именем, а цель и характер этого приобщения и даже причастия. Исцелилась женщина, коснувшаяся Его одежд с верою Ему и в Него (Мк 5; 28, 34), а исцелявшие людей, изгонявшие бесов и даже воскрешавшие мертвых будут отвержены, поскольку совершали Его именем угодное себе, творя не Его, а свою волю (Мф 7; 22, 23).

 

«Отнимется от вас Царствие Божие и дано будет народу, приносящему плоды его» (Мф 21, 43). И открыт будет путь в него. Если же не найдется такого народа на земле, то он сложится из людей, идущих в Царствие Небесное от разных народов, которые и образуют народ неземной.

 

Вакуум, исходя из того, что писал о нем Л. Гумилев, совсем не то, в чем все исчезает и ничего нет, а, напротив, то в чем и чем все содержится и откуда появляется все, в том числе и время.

 

Может быть допустимо сказать, что вакуум – внепространственная реальность, являющаяся источником времени, в котором, в свою очередь, размещаются пространство и материя. Само пространство, безусловно, должно содержать те или иные материальные объекты, поскольку и создано оно было именно как вместилище и носитель вещества. Можно также предположить существование внепространственного содержания материи и условно свободного от материи или заполненного ею пространства. В вакууме, или вакуумом, осуществляется внепространственная и, следовательно, вневременная передача информации не в любую точку пространства, а во все пространство материального мира обо всем мире и протекающих в нем процессах, которые в этом случае не могут рассматриваться как ограниченные или изолированные.

 

Возникает ощущение, что огненная река, о которой упоминается в Св. Писании, течет одновременно во все стороны и со всех сторон.

 

Россия не возродится не потому, что против этого возрождения весь народ или какая-то часть его, а только потому, что она не нужна одному-единственному отдельно взятому человеку, но человеку каждому; ненужное каждому в отдельности оказывается ненужным и всем вместе взятым. Никто не любит Россию и не думает о ней, ни о пользе для нее, ни о ее защите, ни о причинах ее падения. Да и восстановление понимают либо как неуместную и несвоевременную реставрацию уже ушедшего, либо как укрепление строя, имеющего целью уничтожение не России – она уже уничтожена – а даже памяти о ней.

 

Это уничтожение осуществляется обычными, повседневными бытовыми делами самих людей или их служебной и трудовой деятельностью, которые никто не оценивает с точки зрения полезности для страны. А если любая деятельность направлена не на благо страны, то она и не может быть благотворна для страны и, в итоге, оказывается вредоносной.

 

Те, кто отваживаются признавать вредоносность дел, в которых принимают участие, объясняют и оправдывают себя тем, что жизнь сейчас не допускает иного. На самом же деле все наоборот: жизнь стала такой, какой мы ее видим, из-за людского отношения ко всему окружающему, к самим себе и к своим делам.

 

Складывается впечатление, что до революции, еще в России, каждый дворник или ямщик сознавал социальную направленность и значимость своей деятельности. В отличие от тех времен, сейчас на территории РФ социальное значение своей деятельности, совпадающее с тем значением, которое придавал своему труду дореволюционный дворник, сознают только некоторые чиновники, занимающие в государстве далеко не самые высшие посты. Правда, направленность их деятельности иная, чем была до 1917 года.

 

« …бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение (да не внидите в напасть)… » (Мф 26, 41). Слова славянского текста «не внидите в напасть» говорят о том, что человек не сразу и неожиданно «впадает» в напасть нечаянно, а с течением времени и постепенно, не понуждая себя уклоняться от нее и противостоять ей молитвой. Искушается человек собственными похотями (желаниями), влекущими его к внешнему, к материальному, а молитва обращает его к духовному. Искушение в том и состоит, чтобы соблазнами совратить человека от должного по мелочам, хоть в чем-нибудь малом, и, приучив или заставив следовать за соблазном и уступать искушению в малом или малому, в конечном счете отвратить от Бога. Таким образом, неверный в малом оказывается неверным и в большом. Устоявший перед искушением почитается искусным.

 

Чтобы не соблазняться, человеку легче не отзываться желанием ни на что внешнее, чем противостоять собственному желанию, которому сам же и позволил прилепиться к внешнему. Предоставляющий своим желаниям волю только сначала сохраняет свою власть над ними, но очень скоро оказывается идущим на поводу собственных желаний. Поэтому человеку гораздо легче противостоять внешнему миру, чем собственному влечению к нему; легче противостоять соблазну, чем искушению. Но лучше, хотя может быть и не легче, обращать желания к Богу, полагая и сами желания и их исполнение в Его волю.

 

Шизофреник живет не в объективном мире, а в своих субъективных представлениях о нем. Этот мир всегда, хотя и по разным причинам, приятен или лестен для шизофреника. Но не потому шизофреник желает жить в своем мире, что этот мир приятен ему. Напротив, этот мир построен шизофреником именно таким, поскольку шизофреник исходно желал построить для себя такой мир, в котором именно ему приятно находиться. На построение этого мира иногда уходит очень много времени и сил. Поэтому-то мир этот дорог шизофренику, который, вложив в его создание огромный труд, не хочет с ним расставаться.

 

Крест, еще до Рождества Христова, был символом иной формы существования, чем то, которое мы ведем, или перехода к нему.

 

Бесполезно выяснять, каких дел больше совершил человек: злых, проистекающих из его поврежденной грехом природы, или добрых, в которых нашло воплощение его произволение следовать заповедям. Да и невозможно это, поскольку многие грехи человека останутся неведомыми ему до Суда. Попытка соотнести ограниченные человечеством грехи с бесконечностью Божией милости или справедливости тоже не даст искомого результата. Явно одно – грехи человека всегда превосходят его добродетели, хотя бы потому, что спастись люди, по словам Апостола Павла, могут только милостью.

 

В РФ отстаиваются и охраняются права каждого народа жить в соответствии со своими национально-религиозными представлениями о добре и зле. Единственный народ, который лишен такого права – это русский народ. В настоящее время русскоязычное население РФ лишено даже права на национальное самоопределение, поскольку национальность такая – русский – упразднена. Во всяком случае она не указана в паспортах, в которых все – граждане РФ. И убывание численности русскоязычного населения больше не поддается учету по той же причине – нет русской национальности.

 

Нет и правительства у России. Да и не может быть, если нет России как таковой. Россия – не Российская Федерация, как постоянно врут, смешивая эти понятия. «Федерация – это объединение государств, при котором объединяющиеся государства – члены, сохраняя юридически … государственную самостоятельность, создают новое государственное образование» (Словарь иностранных слов. – М., 1954).

 

Другое, более современное определение, которое, впрочем, от этого не делается лучше или точнее, гласит: «Федерация – форма государственного устройства, при которой государственные образования (республики, штаты и т.д.) обладают определенной юридической и политической самостоятельностью, а также государства с таким устройством». К сожалению, несмотря на свою современность, словарь не разъясняет, кто и исходя из каких принципов определяет (устанавливает пределы) юридической и политической самостоятельности.

 

Все входящие в состав РФ государства имеют президентов, национальные правительства и территорию. Нет только президента России, правительства России и территории России. Президент РФ не может являться президентом России, разве только по совместительству. Если же России свой президент не нужен, и его отсутствие не ущемляет прав и свободы бывших русских, то почему, зачем и кому нужны президенты Тувы, Якутии, Чечни и т. д. Даже исконно русские области разобщены между собой тем, что нет между ними ничего объединяющего. Положение напоминает то, которое имело место до объединения разрозненных и обособленных русских княжеств в единое государство. Только тогда, в давно прошедшие времена, отмечалась потребность в объединении, а в настоящее время любым способом культивируется разобщение.

 

Сепаратизм обусловлен самим государственным устройством РФ. Поддерживается и взращивается он внутренней политикой правительства, поощряющей любые националистические и религиозные притязания.

 

Но не только сепаратизм угрожает целостности РФ. Создается впечатление, что РФ обречена на утрату собственного суверинитета собственной же Конституцией. В статье 15 Конституции РФ говорится: «Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора».

 

Но каким образом и по каким законам РФ может заключать какие-либо договоры, противоречащие или не отвечающие требованиям ее собственных законов? Исходно, еще при своем подписании, любые такие договоры являются беззаконными (юридически – ничтожными) и подлежащими расторжению, а подписывающие их подлежат преследованию в соответствии с действующим законодательством или, по крайней мере, освобождению от должности. Если же законность не восстанавливается, то упразднение любых законов РФ является вопросом времени, поскольку ни одно государство не может не вступать в договорные отношения с другими государствами и частными компаниями. И все эти отношения способны упразднить или реально упраздняют законы РФ, лишая страну суверенитета. Но не только в законах дело.

 

«Суверенитет – это полная независимость государства от других государств в его внутренних делах и внешних отношениях». А как РФ может быть суверенным государством, если не имеет способной защитить ее территорию армии, если вынуждена ввозить около 50% потребляемых страной продовольственных товаров, если промышленность ее разрушена, а численность народа, которым держалась страна – русского народа – планомерно и методично уменьшают.

 

Для того чтобы добиться признания этим миром и успеха в этом мире, греховность – устремление внимания и желания к внешнему – просто необходима человеку. Так же необходимы ему добродетели и обращение к Богу для получения успешности своих дел, совершаемых ради достижения Царствия Небесного.

 

Путь к Богу для одних делается тесен внешними страданиями, а для других – душевными скорбями. Преграждают этот путь человеку его же грехи, отталкивающие его от Бога. И если человек сокрушает их, сокрушаясь о них, он отвергает свое собственное душевное устроение и даже сокрушает его, освобождая для себя путь, а если сберегает свое душевное устроение, свою душу, то тем самым перекрывает себе путь и оставляет свою душу вдалеке от Бога, губит ее. Для человека, несмотря на его старания, этот путь непосилен и непроходим, если Бог, видя старания человека, Сам не проведет по этому пути того, кто пытается идти по нему, сокрушаясь о грехах и, как говорили святые отцы, оплакивая их. Таких Господь спасает, «ибо все возможно Богу», и только Он, будучи вечной Жизнью, может спасти человека от вечной смерти (Мк 10; 26, 27).

 

Тяготящиеся своими видимыми грехами желают освободиться от них и чувствовать себя безгрешными, желают сохранить душу свою (Мк 8; 35). А сокрушающийся о своих грехах отвергает и губит душевные желания и помыслы, душу свою, не сохраняя душевные желания, несколько облагородив их, а отвергая их.

 

Не найдя на смоковнице ничего, кроме листьев, Иисус Христос проклял ее, хотя еще не пришло время смоквам, и смоковница засохла. Правда, время собирать плоды еще не пришло, но смоковница уже показала свою бесплодность тем, что на ней не было ни бутонов, ни цветов, ни завязей – ничего, кроме листьев; не было найдено в ней ничего, говорящего за то, что плоды будут (Мк 11; 13, 14). Так же может быть и с отдельным человеком, и с целым народом.

 

«Верую, Господи! Помоги моему неверию» (Мк 9; 23). «Сей род не может выйти иначе, как от молитвы и поста» (Мк 9; 29). «Все, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, – и будет вам» (Мк 11; 24).

 

Вера – великое благо для человека и великий дар. Она придает человеку великую силу и, будучи благом, может исходить только от Бога, который один благ, к Нему и приводя человека. Проистекая от Бога, она привносит в жизнь человека только полезное для него, с одной стороны, придавая ему огромные возможности и силы, а с другой – защищая от внешнего вреда, как духовного, так и телесного. Со своей стороны, человек может трудиться для приумножения веры, обращаясь к посту, молитве и делам благочестия (воздающим честь Источнику благ). У тех, кто угождает греху, постепенно становясь его рабом, вера отнимается, чтобы люди не злоупотребляли ею; таким оставляются только те силы, которыми располагает дух самоуверенности и которые, по своей природе, творят зло даже при попытке и намерении человека обратить их на что-либо хорошее. Поэтому все и любые намерения атеистов сделать что-либо полезное людям и улучшить их жизнь могут приносить людям только вред и ухудшать их положение или создавать предпосылки для этого. Так создали коммунисты предпосылки для «демократии». Так разрушается все, за что берутся с целью улучшения демократы: армия, образование, промышленность – даже если не принимать во внимание иные причины этого разрушения.

 

Все больше людей на земле, а в США чуть ли не весь народ поголовно, отдаются желанию делать деньги. Любая денежная единица может быть выражена ее золотым эквивалентом, которым и определяется ее покупательная способность. Значит можно сказать, что все большая часть людей фактически желает «делать золото», извлекая золото или обращая в него все, с чем они имеют дело, с чем соприкасаются.

 

Не по своему желанию и не по своей воле такой уникальной способностью обладал царь Мидас, который и закусить-то толком не мог, поскольку вся закуска превращалась в золото при одном его прикосновении. С полным основанием эта его способность расценивалась окружающими не как дар богов, а как их проклятие.

 

Известно также, что и сатана соблазняет людей золотом или различными материальными благами, универсальным выразителем и средством получения которых традиционно является все то же золото.

 

Позволяет ли сказанное с достаточным основанием считать, что ищущие возможности непрерывно «делать деньги», даже при их наличии в достаточном для жизни количестве, и связывающие с ними свои надежды в стеснительных жизненных обстоятельствах одинаково желают оказаться в числе проклятых или купленных сатаной? Дали бы объявление: «Недорого продается христианская (или человеческая) душа. Подержанная, но в хорошем состоянии». Вряд ли найдется покупатель на уже купленную, а точнее – уже продавшую саму себя, продажную душу, не принадлежащую самой себе.

 

Трудно допустить наличие у первого президента РФ способностей, достаточных для того, чтобы измыслить и осуществить то, что проделал он со страной и народом, нанеся им невосполнимый ущерб. Рассматривать его действия как проявление глупости тоже затруднительно, поскольку в этом случае глупость должна быть гениальной, что невозможно или трудно себе представить. Считать, что его действия были инспирированы тогдашним президентом Америки, у которого он был «на коротком поводке», тоже затруднительно, поскольку американские президенты отличаются, по крайней мере в последнее время, не интеллектом и эрудицией, а иными, более важными для главы государства способностями.

 

Следовательно, должны быть какие-то, не афиширующие себя, структуры, которые управляют президентами, выводя их на политическую арену, так же, как выводят клоунов на арену цирка, а потом уводят с арены под аплодисменты или свист зрителей – это уже неважно. Роль сыграна, и необходимые этим структурам дела сделаны.

 

Дуглас Рид в своей книге «Спор о Сионе» говорит о том, что с помощью «непреодолимого давления», шантажа, «экономического стимулирования», устранения неугодных и содействия угодливым сионисты добились возможности диктовать свою волю президентам США, начиная с Вудро Вильсона. Не избегли этого подчинения и последующие президенты «свободной» страны. Впрочем, «не избегли» – не совсем подходящее в данном случае выражение. Правильнее было бы сказать, что они возводились сионизмом в должность президента, только приняв на себя обязательство содействовать его планам. Тот же Дуглас Рид приводит в своей книге подробнейшие сведения о руководстве сионизмом внешней политикой не только США, но и Великобритании. О политике СССР он говорит меньше, но ее просионистский характер достаточно отчетливо очерчивается активным участием в создании государства Израиль, поставками оружия тому же Израилю из Чехословакии, формированием в завоеванных странах Восточной Европы сионистских правительств и во многом другом.

 

Да иначе и быть не могло после событий 1917 года..

 

Мало кому может прийти в голову, что деятели масонства или иудаизма с тех, уже давних, времен стали беднее или глупее.

 

Если же они смогли захватить власть над страной, в достаточной для разрушения и ниспровержения Монархии степени разложив Православие, то нелепо допускать, что они эту власть над Церковью и страной выпустили из рук. С этого момента и по настоящее время власть над страной была и остается в руках людей, чьи действия менялись в зависимости от конкретной исторической обстановки, но отношение к стране и стоящие перед «ее руководством» задачи оставались неизменными. Как тут не вспомнить признание А.Ф. Керенского в том, что власть большевикам была передана Временным правительством по указанию масонских «старших братьев». И как не обратить внимание на то, что из президентов США только Кеннеди и Клинтон не были масонами.

 

Из этого можно сделать только один вывод: с 1917 года сионисты невидимо управляют нашей страной, допуская на видимые руководящие должности тех, кто им угоден – своих ставленников, и устраняя с помощью репрессий или прямых террористических актов тех, кто этому управлению мешал или только мог помешать.

 

О том, чему чисто тактически служили и служат действия руководства нашей страны, говорить можно много, но достигнутый ими стратегический результат говорит о духовной, интеллектуальной и финансовой мощи той структуры, которая по достоинству может именоваться уже не Международным, а Мировым правительством. Его постепенный, если так можно выразиться, «выход из подполья» к открытой власти, видимо, совсем близок, ибо никто не может противостать Сатане, кроме Бога, а Антихристу – кроме Христа.

 

Каждый последующий правитель любого государства все ближе по духу и во времени последнему земному правителю, правителю всей земли, Антихристу. Постепенно они (правители) перестают служить своему народу, превращаясь в предшественников Антихриста и создавая условия для его воцарения.

 

Насколько такие правители по духу близки Антихристу, можно судить по описанию самого Антихриста и его дел.

 

Святые отцы говорили, что он воцарится тогда, когда душевные устремления большинства людей будут соответствовать его духу, и люди, сами захотев именно такого правителя, добровольно отдадут себя в его власть. Он будет избранником, но не партии или народа, а чуть ли не всего человечества, почти у всех вызывая чувство симпатии и надежды. Вполне вероятно, что его воцарению будет предшествовать своего рода избирательная кампания, во время которой он и сможет довести до людей свои предвыборные обещания, которые не будут выполнены приблизительно так же, как они не выполнются его предшественниками. Да и какое значение после выборов может иметь то, что говорилось до выборов? Может быть все это будет выглядеть иначе, но о том, что он обманет ожидания людей, святые отцы говорят совершенно определенно.

 

Будучи служителем духа, пытающегося попирать все установленные Богом для Вселенной законы, он, по мнению св. Иоанна Златоустого, объявит законным, то есть узаконит, всякое беззаконие.

 

Святые отцы отмечают также, что Антихрист будет вынуждать людей к признанию его власти над ними потребностью в жизненно необходимом, поскольку никто не сможет ничего ни продавать, ни покупать, не имея его печати. Можно было бы и уничтожить таких упрямцев, но тогда не были бы погублены их души, а ведь, в конечном счете, именно за души людей борются и Сатана, и его приспешники в обличье людей.

 

Предательством, по сути своей, является продажа того, что не подлежит продаже и не может являться предметом торговли. Предательством называют торговлю, прежде всего, нравственными ценностями, даже если в сознании людей они привычно связываются с чем-либо материальным. Ценности эти, как правило, не могут ни принадлежать частным лицам, ни даже находиться в их личном бесконтрольном распоряжении.

 

Говорят, что всякий народ достоин своего правительства. Из этого следует, что правительство каждого народа или страны представляет из себя как бы зеркало, отражающее нравственное, интеллектуальное и даже физическое состояние этого самого народа. Для уяснения этого состояния нет нужды в проведении широких и объемных социологических исследований, опросов и наблюдений психологов. Вполне достаточно изучить состояние правительства, чтобы стало ясно положение, в котором находится народ.

 

Иначе и быть не может с учетом того, что к власти своими усилиями, волей закулисных правителей или народным избранием приходят именно те, кто ближе всего к народу по духу своему, по своим устремлениям. Правда, народу не всегда приятно и по нраву то, как проявляются и воплощаются в материальном мире «духовные» искания и притязания правящих кругов, но ни в коем случае не направленность этих исканий. Все, разумеется, возражают против непомерного разворовывания государственных средств, но в меру своих возможностей подворовывают, не считая это зазорным; все против развала страны, но каждый на своем месте посильно содействует этому, исправно ожидая дня получения своих серебренников; все против загрязнения не Родины, а окружающей среды отходами производства, в том числе и радиоактивными, но горожанин без раздумий и колебаний выбросит отходы своего дачного хозяйства в лес или на обочину, а житель сельской местности подумает и посомневается, но сделает то же самое. И хотя поощряет людей на такие поступки администрация, якобы не способная даже сбор и вывоз мусора организовать, все-таки это говорит об отсутствии бережного отношения и любви к стране. Но небрежение чем-либо через отчуждение и разрушение приводит, в конечном счете, к лишению того, о чем небрегут. Но разве можно ожидать, что люди будут наводить и поддерживать порядок в самом широком смысле этого слова, если они не способны навести элементарный порядок в своем подъезде, дворе, поселке, городе… И так – во всем: какой мерою мерите, такой и вам отмерится.

 

Поэтому можно рассматривать, например, президента США, если не как портрет, то как умело подретушированную фотографию американского народа.

 

В действительности не народ зависит от президента и правительства, а правительство целиком и полностью находится в самой жесткой зависимости от народа и вынуждено делать то, что угодно народу. Получается, что не правительство управляет народом, хотя уверено в этом, а народ направляет или разрешает действия правительства, хотя и не всегда догадывается об этом.

 

И человеку, глядя на тех или иных чиновников, занимающих высокие посты, и на их дела, нужно не их злословить, а помнить, что он себя самого рассматривает в увеличительное стекло.

 

Поэтому можно считать, что в любое правительство входят совершенно несчастные люди, которые имеют возможность и вынуждены жить, работать и вести себя так, как другие и хотели бы, но, по милости Божией, не имеют на то возможности. Учитывая тягостность бремени страстей, налагаемого на любое правительство его же народом, оно достойно сожаления, поскольку не в состоянии преодолеть влияние окружающей среды, влияние собственного народа и вынуждено идти у него на поводу. Правительство, разумеется, не берет на себя грехи народа, а немилосердно влечется этими грехами к собственной и всенародной гибели.

 

Иногда оно взбрыкивает, пытаясь проводить реформы. Да, правительство может пытаться что-то изменить в жизни народа. Приживаются при этом только те изменения, против которых может быть и протестует рассудок, но которые отвечают духу людей, их желаниям. Даже самоубийственным, в буквальном смысле слова.

 

Совершенно иная картина предстает перед глазами, если обратить внимание на устроение и формирование церковных организаций и их роль в жизни общества.

 

Самое лаконичное суждение по этому вопросу заключено в словах: каков поп, таков и приход. Эта поговорка указывает на священника и его деятельность, как на факторы, определяющие духовно-нравственное устроение прихожан. При всей своей простоте поговорка описывает весьма сложный и емкий процесс воздействия на огромное число верующих и применима не только по отношению к христианской Церкви.

 

И действительно, духовно-нравственное устроение попа рационально или эмоционально усваивается подавляющим (всех остальных) большинством прихожан. Именно священник делает прихожан терпимыми, верными или безразличными. Именно священники были использованы в качестве распространителей и проповедников ересей.

 

Поговорка, очевидно, правильна, но не очевидна для людей ее правильность применительно к событиям и процессам, выходящим за рамки отдельно взятого прихода.

 

Да, конечно, каков поп, таков и приход. Но, каков епископ, таковы и священники, каков патриарх, таковы и епископы. И если патриарх – еретик, то еретиками неизбежно оказываются епископы, священники и миряне – сколько бы они ни говорили о своем личном несогласии с той или иной ересью – если они признают еретика своим духовным главой, «великим господином и отцом». Еретиками оказываются «высокодуховные» и «мало высокодуховные» монахи, каких бы бесов они ни изгоняли.

 

Вступать в брак с инородцем может тот, чья связь с собственным народом ослаблена или утрачена по причинам как внешнего (условия жизни), так и внутреннего (душевное отношение) порядка, кто не видит или не ощущает себя естественной живой частицей живого народа из-за исчезновения народа или из-за утраты собственной принадлежности к нему, отчуждения от него.

 

А брак православного с иноверцем обнаруживает религиозное безразличие, возникающее при ослаблении, упразднении или извращении веры, при ориентации на земное. Ведет  к такой утрате веры экуменизм, а способствует этому интенсивное межконфессиональное общение, общение с людьми, исповедующими иную веру. Если человек принимает отвергающего христианство, то он принимает и отвержение Христа, а принимая отвержение Христа, он и сам Его отвергается.

 

Когда Церковь молится об избавлении от «нашествия иноплеменных», она молится не только и не столько об избавлении от военного вторжения, сколько предупреждает гораздо большую опасность мирного, по видимости, нашествия, которое по сути своей и по последствиям оказывается далеко не столь мирным и безвредным, каким может показаться на первый взгляд. Нашествие такое Церковь ставила в один ряд с мором, мечом (война), пожаром и другими бедствиями, избавление от которых возможно было только усилиями единого народа, а не разобщенных между собой его представителей. Разобщить же народ удобнее всего можно развращением, поскольку грехам свойственно не единить, а разобщать людей.

 

Военное нашествие требует сплоченности народа и отторжения им всего чужеродного в очень короткий промежуток времени.

 

А мирное – начинается с подготовки народа к принятию им всего чужеродного без протеста душевного и сопротивления внешнего. В РФ работа в этом направлении проводится совместными, объединенными усилиями мирских властей и иерархов-экуменистов из московской «патриархии». Особой активностью отличается Кирилл (Смоленский) с благозвучной фамилией – Гундяев. Его еще иногда называют «табачным митрополитом». Отдельные очажки стихийного единоличного или группового сопротивления могут рассматриваться как нарушения общественного порядка и пресекаться силами территориальных отделений милиции или ОМОНа. Заканчивается все это нравственным разложением народа, утратой им национального самосознания и способности отстаивать свои интересы. Выходит, «мирная», ползучая агрессия и «мирное» уничтожение народа эффективнее, успешнее и, главное, выгоднее, чем открытая война с ним. Но написано, «что не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом Божиим (Лк 4; 4). Это означает, что для жизни равно необходимы и хлеб, и следование слову Божиему. Отсутствие как одного, так и другого равно приводит к умиранию или вымиранию людей безо всякого нашествия.

 

Слову Божию следуют не по стремлению к собственной праведности, а из сознания своей греховности; не по собственной мудрости, а из признания своей ограниченности; не потому, что человеческий разум признает правильность Слова, оценивая Его полезность, а потому, что Слово невместимо для человеческого разума, бесконечно превосходит его. Вместимо Слово бывает только для веры и послушания, им только и принося пользу.

 

Так рыбаки, занимавшиеся рыбной ловлей не для развлечения, а для пропитания, впустую забрасывая сети всю ночь, поняв бесполезность дальнейшего труда и уже вымывшие сети, поверили словам Христа и послушавшись их, снова отплыли на глубину. Правда, «Симон сказал Ему в ответ: Наставник! Мы трудились всю ночь и ничего не поймали, но по слову Твоему закину сеть» (Лк 5; 5). Петр последовал Слову, может быть, еще не имея веры, но уже являя послушание.

 

И в другом месте (Лк 17; 5–10) Господь, выполняя просьбу Апостолов умножить их веру, научает их тому, что умножает веру, научает их послушанию, не требующему себе наград; послушанию не ради наград и почестей послушному, а ради Того, Кого послушались. А поскольку послушание и состоит в отсечении своей воли, то делающего не по своей воле, даже если делает благое, за что же награждать, хвалить и благодарить? Послушание, требующее для себя признания и прославления, то же самое, что и бескорыстие, требующее себе отдельной оплаты.

 

Человеческую оценку тоже дали Слову, оценив Его в тридцать Иудиных серебреников. И с тех пор о каждом, предающем Слово, можно уверенно говорить, что он получает ровно тридцать серебреников, каков бы ни был размер и характер его доходов. Не больше и не меньше. Правда, есть существенная разница между Иудой и его ныне живущими последователями: они еще могут обратиться к покаянию, если Бог даст им такую возможность, а Иуда этой возможностью уже не воспользовался, хотя она у него была.

 

Отлучают обычно от Церкви, а разлучают с людьми, пресекая общение с разлучаемыми тем или иным способом. Когда говорят о чьем-либо разлучении, то упоминают или называют и того, с кем разлучают разлучаемого. Если же не говорится с кем разлучат, то допустимо, что разлучат с собой, прекратив всякие отношения с разлучаемым. « …возненавидят вас человецы, и…разлучат вы… » (Лк 6; 22). Возможно также, что речь шла о разлучении христиан между собой, помимо их воли.

 

«Всякий, приходящий ко Мне и слушающий слова Мои и исполняющий их…подобен человеку, строящему дом, который копал, углубился и положил основание на камне, почему, когда случилось наводнение, и вода наперла на этот дом, то не могла поколебать его» (Лк 6; 47, 48). Так и сознание русского народа было непоколебимо до тех пор, пока основывалось на Евангельских истинах и не со своим человеческим измышлением, а с Божиим Словом соотносило все слова и поступки окружающих.

 

Не приобретя навыка пользования в своей жизни Св. Писанием как путеводной нитью и не учитывая духовно-нравственных законов, люди оказываются несостоятельными, когда жизнь ставит перед ними вопросы, в разрешении которых они сами же и заинтересованы.

 

Например, Петр I. Известное дело – гений. Но это слишком общее суждение. Ну, указы издавал. Запретил, в частности, под угрозой уголовного наказания обличение ереси католичества и протестантства. Дело понятное, поскольку и в наше время разложение экуменизмом Церкви не преследуется, а осознание различия между религиями – религиозной разницы, розни – наказуется. Еще ношение даже холодного оружия запретил. Правда, надо полагать, не в заботе о сохранении численности народа, а из смутных соображений, которые иными у него и быть не могли, и из менее смутных опасений. И это ясно: в наше время в РФ тоже запрещено приобретение и ношение короткоствольного оружия по тем же, вероятно, причинам. А что же он из себя представлял, и в чем проявилось его величие?

 

Иван Солоневич, например, не считает себя, как он сам говорит, историком. Он «не производил никаких новых архивных изысканий, не оперировал неизвестными – и потому спорными – историческими материалами». Он « …более или менее суммировал только те данные, которые имеются во всех элементарных курсах русской истории которые поэтому могут считаться и общеизвестными и бесспорными». Он считает также, что сделал из этих данных неизбежные выводы и, следовательно, «те выводы, которые делали наши историки, являются нелогичными выводами».

 

Говоря о личности Петра и Солоневич указывает на его жестокость (его личное участие в пытках и казнях, спокойное участие в отпевании замученного пытками царевича Алексея, издевательство над подвернувшимися во время попоек под руку людьми), трусость (панический побег в Троицкий монастырь при получении только известия о якобы имеющем место заговоре Софии, в распоряжении которой было 300 стрельцов).

 

Получив известие о заговоре Софии, Петр бросает свои «потешные» войска, численность которых доходила до 30000 и бежит, спасаясь от несуществующей угрозы, в Троицкий монастырь. Тогда Петру было 17 лет. В 28 лет, идя во главе 35-тысячной армии к Нарве, он узнает о приближении 18-летнего шведского короля Карла с 8-тысячной армией и, бросив армию, опять бежит. Во время гродненского похода, располагая силами, втрое большими, чем Карл – опять бежит, приказав «по нужде хотя и все бросить». На сей раз, правда, бежит вместе с армией. Была и победа. Полтавская. Но и она объяснялась не «гением» Петра, а тем, что 28 сентября 1708 года при деревне Лесной на реке Соже 40-тысячному шведскому войску было нанесено решительное поражение старомосковской «дворянской конницей» под командованием Шереметева. Было захвачено 5000 повозок, груженых боевыми припасами и продовольствием.

 

Вследствие этого Карл оказался под Полтавой с потрепанным 30-тысячным войском, совершенно без артиллерии и почти без пороха. Карлом трижды предпринимались попытки взятия Полтавы штурмом, и все они были отбиты с огромными потерями со стороны шведов.

 

И тут, во главе 50-тысячной армии с огромным количеством артиллерии является военный гений – Петр I и побеждает то, что еще осталось от армии шведской.

 

Перечисление и иллюстрирование характерологических качеств Петра у нормального человека, естественно, вызывает чувство гадливости, да и нужды в перечислении всех его достоинств нет. Достаточно сказать, что у страдавшего эпилепсией Петра и характер был эпилептический. Если же добавить к этому характеру те черты, которыми отличаются хронические алкоголики, то личность Петра предстанет перед нами во всей своей красе.

 

Косвенно о его личности свидетельствуют общие и частные характеристики его приближенных. Умный организатор подбирает и умных сотрудников, а глупый – глупых. А каких сподвижников набрал Петр? Один князь «Алексашка Меньшиков перевел в английские банки около 5 миллионов рублей». Эта сумма « …равнялась, в среднем, годовому бюджету всей Империи Российской». Она сравнима с пятью миллиардами золотом во времена Николая II. «Ничего не сказано об обер-фискале Нестерове, которому, все-таки, пришлось отрубить голову за взятки», – продолжает Солоневич.

 

Кратко, но емко говорит о качествах сотрудников Петра Ключевский, описывая их действия после смерти Петра: «Они начали дурачиться над Россией тотчас после смерти преобразователя, возненавидели друг друга и принялись торговать Россией, как своей добычей».

 

И. Солоневич выразился еще короче и определеннее: «Поставим точки над i: около Петра подбиралась совершеннейшая сволочь, и никакой другой подбор был невозможен вовсе». Весьма злободневное суждение.

 

Оставляя в стороне категоричность тона этого высказывания, небезынтересно посмотреть, был ли Петр такой личностью, около которой «подбиралась совершенная сволочь», или он не мог быть другим в таком окружении. Ведь эпилептики хотя и упрямы, но при этом весьма внушаемы. Рассмотрение этого вопроса облегчило бы понимание взаимоотношений между высшими властями и теми, кто осуществляет их распоряжения и указания в нашей стране и в наше время.

 

Учитывая подмеченную Солоневичем схожесть, если не однородность, личностных качеств руководителя и его сотрудников, можно считать, что характеристику, данную им ближайшему окружению Петра, он с достаточным основанием относит и к самому Петру.

 

Далее Солоневич пишет об административной реформе, разрушившей старый управленческий аппарат и не создавшей нового, о финансовой реформе, разорившей страну, и о других, не менее пагубных для страны последствиях правления Петра, которые не только приостановили развитие страны более чем на 100 лет, но и отбросили ее назад. Последствия деятельности Петра, по мнению Солоневича, не изжиты по сей день.

 

П. Милюков приводит цифры: убыль населения в 1710 году, по сравнению с последней московской переписью, колебалась в разных областях от 20 до 40%.

 

Объясняет все это Солоневич « …отвращением (Петра) ко всему российскому», тем, что «Петр шарахался от всего порядочного в России, и все порядочное в России шарахалось от него». По словам того же Солоневича, «историки – даже наиболее расположенные к Петру – недоумевают, зачем собственно понадобилось столь хулиганское отношение к Церкви, зачем понадобилось бить кнутом за бороду и русское платье («это было бы смешно, если бы не было безобразно», смущенно замечает Ключевский), зачем потребовалась борьба против бань?».

 

И после всего этого Ключевский говорит о Петре как об «одной из тех исключительно счастливо сложенных натур, какие, по неизведанным еще причинам, от времени до времени появляются в человечестве».

 

Л. Тихомиров считает, что «исключительный бюрократизм… и полное отстранение нации от всякого присутствия в государственных делах делают из якобы «совершенных» петровских учреждений нечто в высшей степени регрессивное, стоящее по идее и вредным последствиям бесконечно ниже московских управительных учреждений». Он считает также, что «учреждения Петра были фатальны для России и были бы еще вреднее, если бы оказались технически хороши». В то же время он же говорит: «Представляя себе все ошибки Петра Великого, я глубоко почитаю его гений и нахожу, что он… делал… именно то, что было нужно».

 

Иван Солоневич признает, что не в состоянии объяснить факт того, « …что почти вся историческая литература считает Петра и гением, и преобразователем, и что, наконец, эту оценку разделяют столь далекие друг от друга люди, как Маркс и Пушкин, советские историки и Соловьев, Ключевский и наши нигилисты… – Чернышевские, Добролюбовы, Писаревы и прочие».

 

Но ответ на вопрос, которым задается Солоневич, тщетно пытаясь разрешить его, находится в его же книге; он, сам того не заметив, исчерпывающе ответил на него.

 

Он сам говорит о наказаниях за ношение русской одежды; он сам говорит: «Заводы и флот, регулярная армия и техника – все это было не ново и в Москве. То принципиально новое, что внес с собою Петр, сводилось к принципиальному подчинению всего русского всему иностранному». И, наконец, он приводит цитату из «Курса церковной истории» А. Павлова, который утверждает: «Взгляд Петра Великого на Церковь… образовался под влиянием протестантской канонической системы… ».

 

И если встать на православную точку зрения, то делается совершенно очевидным, что, восприняв протестантский дух, Петр не мог не отвергать православие, православную страну, православных людей. Поэтому и считали его в народе воплощением Антихриста. Потому-то он по духу своему близок и любезен всем, кто относится к православию враждебно или кому оно чуждо: Марксу, Соловьеву, Добролюбову, русской интеллигенции, советским историкам. К сожалению – и Пушкину. Но главная его заслуга в том, что он узаконил и легализовал отход от православия, от православных норм поведения. Короче – в Европу прорубил окно. Но вряд ли его можно считать предателем. Скорее всего, он остался на уровне изменника Родины и Родине, хотя его приближенные и доросли до предателей.

 

И как страшно наша действительность, в общем и в частностях, похожа на действительность петровской Руси, с той только разницей, что, по многим причинам, наша – гораздо страшнее. Но понять это, не будучи православным, практически невозможно. Трудно это было сделать даже Солоневичу, который считает, что симпатии к Великому со стороны определенной части русского общества вызваны фактической передачей власти, земли и крестьян в руки дворянства.

 

Отношение к православию сказывается не только на внутренней жизни страны, но и на отношении к ней при любых внешних контактах, будь они политические, военные, союзные или торговые.

 

Если население какой-нибудь страны не принимает православия, то все государство оказывается враждебным и православию, и православной стране, и православным людям. Любые отношения с православным народом допускаются до тех пор, пока они приносят выгоду или полезны по другим причинам. Слово «русский» до сих пор ассоциируется в сознании инородцев и иноверцев со словом «православный», несмотря на то, что для этого уже достаточно долгое время нет весомых оснований. Именно этим объясняется неприязненное отношение к русским людям со стороны других народов, входивших в состав побежденной в тайной войне Российской Империи. Но особенно ярко враждебность к русским людям дала о себе знать во время и после расчленения СССР. Правда, за время существования СССР эта враждебность целеустремленно взращивалась.

 

Людям часто приходится отстаивать свою правоту в разговорах с разными собеседниками. При этом различные мнения всесторонне рассматриваются и взвешиваются человеческим рассудком. В итоге одно мнение отвергается как несостоятельное, а другое – принимается как правильное. А православный человек опирался не на свой рассудок, тем более в разговорах с более умными и образованными людьми, чем он сам, а на Евангельские слова. Православному человеку не было бы, например, нужды обсуждать, нужна ли контрактная армия для страны или не нужна, поскольку в Евангелии ясно сказано, что наемник бежит, когда приходит опасность, потому, что он – наемник (Ин 10; 12, 13). Для интеллигенции такой ход мыслей православного человека всегда был непонятен. Эти мысли могли быть не очень глубоки и широки, но были и остаются недосягаемо высокими для интеллигенции, поскольку если интеллигент и обращается к религии, то его обращение чаще всего носит рассудочный, рациональный характер, не возвышаясь до веры, которая могла бы дать больше, чем человеческие мудрования, отнюдь не унижая разума, а, напротив, возвышая его.

 

Видимо, по поводу именно этой особенности православного склада ума сетовал Ф.М. Достоевский, когда писал, что «слово “философ” у нас на Руси есть слово бранное и означает: дурак». И действительно, если принципы, лежащие в основе Мироздания, ясны, Первопричина всего сотворенного известна, природа и устроение человека понятны, а жизненные пути человека и их завершение описаны и состоят в произволении человека, то создавать на сей счет какие-то теории и гипотезы и тратить на это время и силы, с точки зрения православного человека, может только, простите за выражение, философ.

 

Гораздо интереснее вопрос о том, как возникла легенда о православии самого Федора Михайловича. Понятно, что его произведения рассматриванием и перекладыванием с места на место различных страстей, не приводящих к мысли о покаянии, импонировали душелюбию интеллигенции. Не эти ли произведения и породили то, что называлось «интеллигентским самокопанием»? В любом случае эти «самокопания» не являются отличительной чертой православного человека. Что же касается познания человеческой души, то святые отцы писали о ней неизмеримо доброжелательнее, заботливее и мудрее. И без свойственных Ф.М. Достоевскому безнадежия и уныния.

 

А. Гулыга в своей работе «Русская идея» сообщает, что, по утверждению Ф.М. Достоевского, «у русских нет предубеждения против евреев, особенно против их веры». Без протеста можно принять только первую часть этого высказывания.

 

Далее А. Гулыга приводит следующие цитаты из работ Федора Михайловича.

 

«Если всегдашняя “скорбная брезгливость” евреев к русскому племени есть только предубеждение, “исторический нарост”, а не кроется в каких-нибудь гораздо более глубоких тайнах его закона и строя, – то, да рассеется все это скорее, и да сойдемся мы единым духом, в полном братстве, на взаимную помощь и на великое дело служения земле нашей, государству и отечеству нашему. А за русский народ поручиться можно: о, он примет еврея в полное братство с собою, несмотря на различия в вере и с совершенным уважением к историческому факту этого различия, но все-таки для полного братства нужно братство с обеих сторон».

 

Интересно, это к какому же историческому факту различия в вере, допускающему братание, призывает с уважением относиться Федор Михайлович? К тому факту, что русские люди считают Христа Сыном Божиим и Спасителем душ человеческих, заслуживающим поклонения, а иудеи верят, что Христос проходимец и обманщик, заслуживающий распятия? Попросту говоря, он, видимо, считает, что христиане могут с уважением относиться к распявшим Христа и брататься с ними.

 

«Мы первые объявим миру, что не через подавление личностей иноплеменных нам национальностей хотим мы достигнуть собственного преуспеяния, и, напротив, видим его лишь в свободнейшем и самостоятельнейшем развитии всех других наций и в братском единении с ними, восполняясь одна другою, прививая к себе их органические особенности и уделяя им от себя ветви для прививки, сообщаясь с ними душой и духом, учась у них и уча их, и так до тех пор, когда человечество, восполнясь мировым общением народов до всеобщего единства, как великое и великолепное древо, осенит собою счастливую землю.»

 

Ни в коем случае не имея целью отстаивание истинности христианских мнений, в целом необходимо все-таки отметить, что высказывания Федора Михайловича о еврейской вере (иудаизме), братстве православного и иудея, единении всех народов и завершении земной истории человечества находятся в вопиющем противоречии со Св. Писанием и Св. Преданием, делающим его причисление к православным людям просто оскорбительным. Разумеется, не для него. Таких взглядов мог придерживаться член масонской ложи, последователь иудаизма, современный экуменист или полный невежда в вопросах веры.

 

Видимо, А. Гулыга хотел показать читателю патриотизм и православность высокого духа Достоевского, но что показал – то показал. Да и чего другого можно ожидать от «православного» философа: заставь его Богу молиться, так он себе только лоб расшибет.

 

Такую же медвежью услугу А. Гулыга оказал и другим «религиозным мыслителям»: Федорову, Соловьеву, Розанову, Бердяеву и прочим. Их религиозность несомненна, хотя и невозможно понять, какую же все-таки религию исповедует каждый из них в отдельности и все вместе, если, конечно, не считать религией веру в человека и его обожествление. Диву даешься, насколько противны были этим религиозным извращенцам, этим «патриотам» христианство и народ, которому они навязывали совершенно жидо-масонскую идею смешения всех народов, именуя ее к тому же русской идеей. Идея эта проводится в жизнь во всем мире людьми, не имеющими никакого отношения к России и православию или враждебными к ним.

 

Но при всем том они оставались, в натуре – то бишь au naturel – мыслителями и безудержно мыслили. Все больше о жизненно необходимом не только для еще живущих, но и для давно покинувших наш грешный мир. Один из них, Федоров, домыслился до осознания того, что настали время и необходимость воскрешать всех людей. Другой восхитился тем, что на Руси, наконец, родилась христианская мысль. Консенсуса они достигли, но один считал, что нужно воскрешать всех, а другой – что не всех, а только хороших. Во всяком случае недопустимо воскрешать Каина и ему подобных. Все же слово «интеллигент» следовало перевести на русский язык словом «мудрствующий» больше, чем дано, и с уклоном в философию. Тогда можно было бы говорить об «интеллигизации» широких масс безработных трудящихся. Хотя в наше время трудно прослыть интеллигентом, если душа не станет вместилищем церетелиевой пустоты – такое наименование, пожалуй, достаточно адекватно характеризует душевное состояние современной интеллигенции. Не путать с пустотой торичеллиевой, с физическим понятием.

 

Добиваться во что бы то ни стало того, что человеку представляется правильным, можно только в том случае, когда человек желает считать свои мнения безукоризненными, а самого себя – носителем правоты и справедливости. В то же время совершить все действия, необходимые для достижения того, что ему кажется правильным и не противоречащим Евангелию, человек имеет право и обязан беспристрастно выполнить.

 

« …и уверовали в Него ученики Его» (Ин 2; 11). « …ученики Его…поверили Писанию и слову, которое сказал Иисус» (Ин 2; 22). Так же и многие, считающие себя верующими, не сомневаются в том, что Иисус Христос – Сын Божий, не ставят под сомнение святость Евангелия. При этом не верят, что враги человеку – домашние его; что неверному в малом нельзя верить ни в чем; что по плоти Спаситель – еврей; что пространный путь ведет только в погибель и другим всеобъемлющим Евангельским истинам. И не руководствуются ими в своей повседневной жизни и деятельности. Свою позицию они с придыханием объясняют тем, что Евангелие нужно понимать исключительно духовно и иносказательно.

 

Путь в Царствие Небесное пролегает по земле и учит именно земной жизни, расставляя уже упомянутые ориентиры, так же необходимые для достижения Царствия Небесного, как и следование заповедям. И пройти Евангельский путь выполнения заповедей можно только в Евангельской «системе координат», пользуясь тем, что можно считать определениями, обозначающими этот путь, Евангельскими определениями, помогающими человеку понять, что есть что в его земной жизни.

 

Поэтому невозможно веровать в Евангелие и не верить каждому его слову, отвергая то, что непосильно (по грехам), непонятно по ограниченности разума или неприятно для земной жизни. Отвержением отдельных слов отвергается Евангелие в целом, независимо от того, чего касаются отвергаемые слова – земного или небесного. «Если Я сказал вам о земном, и вы не верите, – как поверите, если буду говорить вам о небесном» (Ин 3; 12).

 

« …суд Мой праведен; ибо не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня Отца» (Ин 5; 30). Таким же, как суд Сына Человеческого, и по тем же причинам оказывается и суд человеческий, если человек ищет не своей воли, а воли Спасителя, возвещенной ему в Евангелии. Ищет, не навязывая ее другим людям принудительно и не делая свое понимание обязательным для других. Ищет волю Божию для себя, следует ей сам и судит о людях и событиях, прежде всего, для того, чтобы самому принять Божию волю и не остаться безрассудным, а не для суда над другими. «…кто поставил Меня судить или делить вас?» (Лк 12; 14) , –  спросил Спаситель обратившихся к Нему за судом и согрешившей женщине сказал: «…Я не осуждаю тебя» (Ин 8; 11).

 

«Никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня» (Ин 6; 44). И ни один человек не может привести ко Христу другого человека своими усилиями, как бы ни хотел этого. Не помогут ни споры, ни уговоры, ни принуждение. Самую большую и, пожалуй, единственную помощь один человек может оказать другому, вымаливая его обращение ко Христу у Бога. И Бог Сам даст молящемуся молитву за того, кого Он хочет спасти и за кого побуждает молиться. А за того, кто не может или не хочет быть спасенным, и молитву не даст и не примет.

 

Хотя, если даже человек тяготится по каким-либо причинам своим положением и хочет его изменить, но не прилагает для этого никакого труда и не затрачивает сил и времени на поиски выхода из тягостного положения, помочь ему нет возможности. Помощь – это со-действие. Поэтому помочь такому бедствующему в земных делах можно, только сделав необходимое за него. В делах же духовных и такой возможности не представляется.

 

«Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше; посему более греха на том, кто предал Меня тебе» (Ин 13; 11). Так же не имели бы власти в нашей стране ее расхитители и враги православия, если бы не было им дано свыше. А то, что свыше установлено и дано, только свыше может быть устранено и изъято.

 

Иисус сказал, что больше, чем на Пилате, греха на том, кто предал Его Пилату. Это не мог быть Иуда, который Пилату Христа не предавал, но слова эти можно отнести в полной мере к архиереям или книжникам, которые подстрекали народ, и к самому народу. «Твой народ и первосвященники (слав. – архиереи) предали Тебя мне» (Ин 18; 35). Так и в России страна и вера были преданы народом и архиереями на распятие и предаются по сей день, до настоящего времени.

 

Понятно, что по отношению к стране предательством будет и предание ее во власть ее врагов, и уклонение от ее защиты от врагов. А вот по отношению к Слову одинаковым предательством оказывается измена Слову и изменение или искажение Слова. Утрата веры Слову не может быть без утраты верности Ему, сопровождающейся отвращением от Слова и пренебрежением к Нему.

 

Иногда предательство подготавливается и как бы созревает в душе человека постепенно, а совершается быстро, а иногда само предательство заключается в достаточно быстром изменении суждений и отношения человека в его душе из желания приспособиться к окружающей обстановке с целью обеспечения телесного достатка и комфорта. Дела предательства могут быть, в зависимости от возможностей предателя, разновеликими, от огромных до мелочных, но духовное их значение одинаково, поскольку предавший в малом предаст и во всем.

 

О том, что «царская Россия» была темницей народов, которые нещадно эксплуатировались и вели нищенское, полуголодное существование, сейчас уже не говорят, поскольку такой образ России уже сыграл свою роль в формировании сознания людей всех национальностей, живущих на территории РФ, на «построссийском пространстве».

 

Особенно тяжкой, надо полагать, была жизнь во время царствования Николая «Кровавого», как именовали советские людоведы последнего Российского Императора Николая II.

 

О том, насколько плохо или хорошо живет народ, достаточно красноречиво говорят демографические показатели. Во время царствования Николая II численность народонаселения Российской Империи возросла со 120 до 180 млн. человек за период с 1894 по 1914 год, то есть на 60 млн. человек. Имеются также сведения о том, что за период 1914–16 гг. население возросло еще на 4 млн. человек. В то же время с 1917 по 1922 г. население сократилось на 15 млн. человек. Эта цифра (15 млн.) отражает потери не столько в результате военных действий, сколько в результате «красного террора» по отношению к гражданскому населению. Поэтому называть эту войну «гражданской» можно лишь в том смысле, что она шла не между гражданами, а с гражданами России. Удивляться нечему: одних казаков, не оказывавших сопротивления новой «власти», было уничтожено более 1 млн.

 

Но миллион – понятие отвлеченное, поскольку трудно представимо нормальному человеку. И если сказать, что в настоящее время население РФ сокращается именно на 1 млн. человек в год – это значит не сказать ничего. Если же разделить 1 млн. на 365 дней, то получается вполне представимая цифра – 2739,7 человека в день. С такой скоростью уменьшается население РФ за счет русскоязычного населения. В Российской Империи население всех народов суммарно возрастало на 8219,2 человека в день. Жуть берет, когда слышишь, что демократия пока еще слабо развита, а дальше будет еще лучше.

 

Материалисту качественная оценка состояния общества мало о чем говорит, поскольку включает в себя недоступные его пониманию нравственные категории. Материалисту нужна и понятна количественная оценка мяса, молока и масла на душу населения в осязаемых и исчисляемых величинах – литрах, килограммах или других единицах измерения, а не оценка нравственного состояния народа, слагающегося из этих душ. Слова о том, что одним только хлебом, без слова Божиего, человек и народ не может жить, а будет вымирать, для атеиста – пустой звук.

 

Учитывая эту особенность мышления заурядного (рядового) атеиста, можно ввести в качестве единицы измерения благосостояния народа величину, посильную его интеллекту. Такой величиной, естественно совмещающей в себе слово Божие и хлеб, является человеческая жизнь.

 

Теперь с достаточным основанием можно сказать, что благосостояние народа, сохранявшего остатки православия в царской России, отличается от благосостояния русскоязычного населения демократизованной РФ на 10958,9 человеческих жизней за один день. Привычными словами - на 10958,9 человеков/в день.

 

«Всякий, делающий грех, делает и беззаконие; и грех есть беззаконие» (1 Ин 3; 4).

 

« …никакого пророчества в Писании нельзя разрешить самому собою. Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым» (2 Пет 1; 20, 21).

 

Поэтому не всегда сразу бывают понятны причины, по которым человеческие рассуждения и предположения именуются пророчествами, особенно, если эти рассуждения начинаются со слова «если». Если Россия покается, да если народ не покается… В чем может заключаться здесь собственно пророчество, которому присуще совершенно определенно, хотя и не всегда доступно для человеческого духа, возвещать о том, что еще скрыто временем, возвещать о грядущем.

 

Ни одна заповедь не должна быть пренебрегаема христианином, в том числе и об обличении согрешающего брата. Еретиков, иноверцев или атеистов обличать не заповедано, поскольку они не могут быть братьями христианину. Но и обличать братьев крайне затруднительно, поскольку большинство людей воспринимают обличение не как проявление участия, внимания и заботы, а как выражение неприязни, осуждения. Всякий грех есть отвержение добродетели.

 

Может быть людям легче слышать о недостатке у них какой-либо добродетели и принимать такую форму обличения?

 

И Господь, и Сатана могут давать человеку желаемое им. Бог дает то, ради получения чего потрудился человек, а Сатана заставляет человека гоняться за потребным, снова и снова создавая впечатление, что потребное вот-вот будет достигнуто, и в последний момент рассеивая эту иллюзию. Таким образом Сатана постепенно увлекает человека человеческим же желанием туда, куда человек и не желал попасть.

 

Прилежно любить (1 Пет 1; 22. 4; 8) можно, не отлагаясь от любви или не отлагая любовь.

 

С любовью относящийся к окружающим с благодарностью и без размышлений или опасений принимает от них помощь, научение или обличение, даже не задаваясь вопросом о том, по какому праву, с какой целью и на каком основании окружающие позволяют себе то или иное поведение. Любовь является вполне достаточным и даже избыточным основанием для того, чтобы принимать такое поведение без обиды, раздражения или отторжения и самому вести себя так же по отношению к любящим без формальных просьб с их стороны. Любые отрицательные эмоции – раздражение, чувство превосходства или зависимости и проч. – могут возникать с той или другой стороны только при отсутствии единства, при отсутствии любви, при определенной отделенности друг от друга. Одна и та же любовь одного побуждает давать, а другому позволяет принимать. Словами «отлагать», «чуждый», «ближний», «восставить» обозначается обычно духовная реальность состояний и отношений, словами «откладывать», «чужой», «близкий», «восстановить» описываются связи и действия в материальном мире.

 

Неизвестны человеку пути промысла Божия, даже в частностях, не говоря уж о целом. Не знает человек и того, почему или зачем Богу, в каждом конкретном случае, угодно, чтобы человек всякому просящему давал, у взявшего не требовал возврата и не отвращался от желающего получить взаймы. Но обратиться с такими просьбами к любому человеку может далеко не всякий, а лишь тот, кого приведет к нему Божий промысел.

 

Поэтому задающийся вопросом об уместности и своевременности выполнения и упомянутых, и любых других заповедей берется сам решать, достаточно ли разумно Промышление и имеет ли право Господь на выполнение Своей воли.

 

А пытающийся следовать заповедям посильно содействует воплощению Божьей воли, служа Его промыслу не мизерными делами, а душевным расположением.

 

«Итак помилование зависит не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего» (Рим 9; 16). И подвиг – не событие и не поступок, а достаточно долго длящееся делание подвизающегося. Подвизаться и означает совершать подвижнический подвиг (подвижение, постепенное движение).

 

«Ибо не все те Израильтяне, которые от Израиля, и не все дети Авраама… то есть не плотские дети суть дети Божии… » (Рим 9; 6-8), которые избраны и одарены. В этих словах ап. Павла четко и последовательно выражена мысль о том, что не принадлежностью к еврейской национальности обеспечивается и определяется принадлежность к избранному народу. И наследниками Авраама, его детьми, надлежит считать следующих его духу, а не получивших начало от его плоти. В этом случае и одаренность (дарами), и обетования имеют прямое отношение отнюдь не к еврейскому народу, а к тем, которые «придут от востока и запада, и севера и юга и возлягут в Царствии Божием» (Лк 13; 29). И «не отверг Бог народа своего» (Рим 11; 2). Очевидно, что это не народ иудейский, но, к сожалению, и не русский.

 

Человек, скорбящий о душевном устроении тех, кто надеется в жизни на свои усилия или на помощь других людей, обычно пытается показать им необоснованность таких надежд и благотворность надежды только на Бога, которая одна способна выправить любые неурядицы духовные, служебные или бытовые. При этом не сразу привлекает к себе внимание то, что, в заботе о людях, такой человек надеется на свое умение говорить и знание того, что нужно сказать, или на способность других людей слушать и слышать, а не на Бога. К Нему человек предпочитает не обращаться, поскольку вся надежда в нем поглощена человеконадеянием и обращена к людям.

 

То настроение и порождаемое им состояние, к которым человек, считая их благотворными, хочет привлечь других людей помимо их воли и хотения, утрачиваются им самим в меру затрачиваемых на эти попытки сил и сказанных слов. То, что человек высказал, выдал (дал) другим и что ими не воспринято, оказывается в положении выброшенного. И чем больше и убедительнее говорит человек, тем большего он лишается, опустошая сам себя. Поэтому не случайно и не без оснований о склонных к многословию говорят: пустой человек.

 

Святыми отцами сказано, что если не достигший совершенства дерзает обличать грехи других людей, то бесы, возбуждающие эти грехи, нападают на него с удвоенной силой. Еще они говорят, что если часто открывать дверь, то холодно станет даже в жарко натопленном доме. Видимо, эти слова можно отнести к «исправляющим» и «многословным».

 

Народ может быть возвеличен и даже возрожден Богом точно так же, как возвеличиваются Им и возрождаются отдельные люди. Основанием этому может служить покаяние не за грехи предков, а в тех же грехах. Если же нет потребности дать нравственную оценку революционерам, красногвардейцам и всем вообще «строителям коммунизма», то возникает необходимость оценить их «великие дела» по плодам, которые пожинают граждане РФ.

 

Повсеместно в Св. Писании говорится о том, что Царствие Божие приблизилось (приблизило себя) к человеку и нигде о том, что человек приблизился к Царствию Небесному. Если же человек даже приблизиться самостоятельно не может, то как же сможет войти по своей воле и своими стараниями?

 

Открывают путь в Царствие Небесное не рассуждения о пути и не мысленные представления о нем. Вера могла бы и показать путь, и провести по нему, но для этого нужно не верить в себя и себе, что не может быть приятным, лестным человеческой душе и потому отвергается ею.

 

 

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

 

Спасение души совершается не в праздничные и воскресные дни, не на торжественных и радостных служениях, а по будням, обыденными, повседневными делами, совершаемыми ради Бога. То душевное состояние, которое ощущается и воспринимается человеком как возвышенное, волнующее, сильное, глубокое и которое очевидно лестно для души, позволяет скорее предположить не приближение Царства Небесного к человеку, а удаление от него.

 

Заявляя о своем несогласии с разрушением и упразднением веры, о необходимости ее сохранения и укрепления, люди разрешают себе последовательно и настойчиво удерживать в своем быту и другим позволяют вносить в свой быт то, чем их вера ослабляется и неуклонно, хотя и постепенно, изгоняется из их жизни; всяческие бытовые, не заслуживающие серьезного внимания, мелочи.

 

Никому не нужная в быту, в малом, вера шаг за шагом уходит из большего, из общественной жизни. Когда же живущее без веры общество наполняет своими представителями иерархию и приходы, то для веры и верующих во Христа и Его Церковь не остается места и в «христианских» храмах московской «патриархии».

 

Знаменательны в этом отношении слова св. Лаврентия Черниговского (†1950), ушедшего из жизни до смерти Сталина и до разрушения «железного занавеса»: «Приходит время, когда и недействующие храмы (закрытые) будут ремонтировать, оборудовать не только снаружи, но и внутри. Купола будут золотить как храмов, так и колоколен… Все храмы будут в величайшем благолепии, а ходить в те храмы нельзя будет… Будет свободный въезд в Иерусалим и выезд для всякого человека. Но тогда старайтесь не ездить… ».

 

Соединение в человеке двух естеств делает его жителем двух миров, непреодолимая граница между которыми не пролегает в пространстве, а пребывает в любой точке пространства в каждый текущий момент времени. Попасть в любой из миров можно, только оставив другой мир на некоторое время или безвозвратно. Одновременное пребывание в обоих мирах делает человека своего рода «окном» на границе между ними или таможенным пунктом. Миры эти и заключенные, а точнее, – содержащиеся в них реальности, подвержены взаимному влиянию и воздействию без нарушения целостности и непрерывности границ между ними, то есть любые события и процессы в одном из миров отражаются на течении любых процессов и характере событий в другом мире не в рамках причинно-следственных отношений или синхронной взаимоиндукции.

 

Можно также сказать, что человек одновременно живет в двух мирах и, хотя бы по этой причине, они смыкаются в человеке. Но тогда и вне человека они не могут быть отделены друг от друга какой-либо материальной или духовной преградой. Отделены они исключительно различием их природ, которые, вероятно, как и в человеке, повсеместно соприсутствуют неслиянно и нераздельно.

 

Обитатели каждого из миров имеют достаточно четкое представление о законах, действующих в ином мире. Они способны и имеют возможность, пребывая в одном из них, в той или иной степени принимать участие в формировании реальности иного мира деятельностью в мире своего настоящего пребывания. Говорят об этом на разных языках и с разной степенью достоверности – иногда откровенно лживо – практически все религии. Но они, в той или иной форме, говорят и о большем, о том Надмирном, без которого не было бы вообще никаких миров. Разумеется, что ни один из обитателей любого из миров не может стоять над миром, поскольку и обитает в пределах одного из них. Царство Небесное внутри человека, но выходит далеко за пределы человеческого тела.

 

Если же имеет место взаимообусловленность состояний различных миров, то взаимосвязь в пределах одного мира предстает несомненной и непрерывной. Измениться может только характер взаимосвязи, которым определяются способ и форма взаимодействия.

 

О том, что космические процессы оказывают влияние на состояние человека, говорят научные данные, в частности, не утратившие своей актуальности работы Чижевского. О том, что это влияние пропорционально произвольному подчинению человека внешнему миру через устремление к нему, наука уже не говорит. Не говорит она и о непосредственном влиянии человека и человечества даже на состояние природы нашей планеты, не говоря уж о таком влиянии на объекты, находящиеся за пределами Земли, поскольку природа этого влияния вне компетенции науки и не фиксируется ею.

 

Считается, что размещаемая в Интернете информация не всегда отличается достоверностью. Появившееся 05.11.2003 года сообщение о том, что «голландский астрофизик доктор Пирс Ван дер Меер, эксперт Европейского космического агентства», отметил повышение температуры ядра Солнца с 27 млн. до 49 млн. градусов по Фаренгейту и что, по его прогнозам, «если температура солнечных недр будет расти теми же темпами, скоро процесс станет необратимым, и в этом случае Солнце взорвется уже лет через шесть», тоже нуждается в проверке и уточнении, хотя констатация самого факта такого повышения температуры серьезных сомнений не вызывает. Не вызывает сомнений и тот факт, что это повышение, как утверждает тот же ученый, произошло за последние 11 лет.

 

Но Солнце не является изолированным объектом Вселенной. И поэтому, естественно, возникает потребность посмотреть, какие изменения происходили в тот же период времени на Земле, какие совершались события, так же не имеющие аналогов в истории, как и повышение температуры ядра Солнца.

 

Единственным возникшим и продолжающимся процессом на Земле, совпадающим во времени с изменениями в состоянии Солнца, оказывается оргия «демократии» на построссийском пространстве РФ. Учитывая антихристианский характер задач, стоящих перед главарями демократии, к ней естественно присовокупляется или с нею совокупляется завершающееся отложение и отхождение поместных христианских Церквей, ведомых еретиками-архиереями, от Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви.

 

Вполне допустимо, хотя и маловероятно, что повышение температуры солнечного ядра вызвано успехами в разработке оружия, в котором для поражения наземных объектов служат космические энергии.

 

Поэтому отмеченные изменения состояния Солнца с большей вероятностью можно соотнести с нарастающей духовно-нравственной деградацией человечества и корреляцией (взаимообусловленностью) социально-религиозных (духовных) и космических (материальных) процессов, чем с теми или иными достижениями научно-технической мысли. В этом случае взрыв Солнца в предполагаемые голландским ученым сроки не произойдет, но, судя по тому, что ожидает Землю, это вряд ли может быть утешительным.

 

Обусловлено – обУСЛОВЛЕНО – условие чего-либо – у слова, не отделимое от слова.

 

Верой человек даже в быту приобщается к знанию, которым не располагает и которое в ряде случаев не способен вместить или усвоить рассудком из-за беспредельности самого знания или того, что знание пытается охватить хотя бы умозрительно.

 

Непонятен скептицизм, с которым люди относятся к словам «тайное международное еврейское правительство», хотя приходится признать, что эти слова не совсем четко и полно описывают реальность.

 

Что, собственно говоря, вызывает протест? То, что это правительство еврейское? Но у евреев и не должно быть никакого иного правительства, кроме как состоящего из евреев. Это совершенно естественно. Настолько же естественно было бы русское правительство, состоящее из русских – если бы, конечно, оно было.

 

После разрушения Иерусалима римлянами в 70 году евреи, бежавшие из него по хорошо известным им торговым путям, распространились повсюду, где пролегали эти пути. Это привело к тому, что еврейское правительство оказалось вынужденным управлять народом, волею судеб разбросанным по территориям разных стран, и из-за этого поневоле стало международным.

 

Ну, а тайным его местопребывание и само существование сделалось с течением времени, после XI века. Оно и понятно: какое же государство потерпит на своей территории правительство отнюдь не дружественного народа?

 

Что же касается фактов, подтверждающих само существование этого правительства, то их в достаточном количестве приводит в своей работе А. Селянинов: это и перехваченная переписка с «князьями изгнания», и согласованные действия представителей еврейских общин, в разных странах, но в один и тот же день обращавшихся к властям с одним и тем же требованием, и многое другое.

 

Правительство это было и остается теократическим, как и в современном государстве Израиль. Это делается очевидным, если учесть, что синагога – не храм, а раввин – не священник. При этом всей жизнью еврейской общины руководил кагал, который ошибочно воспринимался окружающими как орган местного еврейского самоуправления. Но слово «kahal» на русский язык переводится словом «церковь», которая может быть только одна.

 

И только в одном храме могут совершаться богослужения – в Иерусалимском. Именно эта церковь осуществляла правление еврейскими общинами, а непосвященными именовалась тайным Международным еврейским правительством.

 

Христианин не имеет права бунтовать против мирских властей, но, напротив, имеет право и обязан подчиняться им во всем, что касается земных дел, личных или общественных. Если, конечно, речь идет о законной власти. Но точно так же христианин, оставаясь православным, имеет право и обязан посильно противостоять засилью еретиков в Церкви, будь они рядовыми священниками, митрополитами или патриархами. Своим противостоянием еретикам или их отвержением такой мирянин остается верным сыном Церкви, в каком бы она ни была состоянии. Так остается верным сыном своей земной матери любой человек, сохраняющий послушание ей, даже если она немощна или уже расстается с жизнью. В противном случае, признавая над собой духовную власть еретика, находящегося на любой ступени церковной иерархии, он и сам становится еретиком и сопричисляется к ним.

 

Отстаивать Православие не может и не будет только тот, кто в нем не нуждается, кому оно не нужно, кто не придает вопросу о спасении души от небытия никакого значения. Другими словами можно сказать то же самое: еретики-иерархи делаются властителями в поместных Церквях потому, что прежде этого люди стали согласны на всякую ересь и, еще не впав в нее, стали еретиками, пренебрегая знанием христианского вероучения. Они готовы отдать души любому лжеучителю просто потому, что не знают истинного учения, не знают Св. Писания и Св. Предания.

 

Надо их понять и пожалеть, поскольку некогда им читать: телевизор, стирка, званый ужин… А кто волов купил (машину), кто землю (с коттеджем), кто женился (но не венчался), кому деньги на все это нужны… А суждение о таких человек обязан иметь не свое, а евангельское.

 

Нельзя величаться дарами, поскольку они всегда превосходят какие бы то ни было заслуги, если таковые вообще имеются. Но и умалять неблагодарностью величие даров, умаляя тем самым величие Дарующего, не менее непристойно. И уж совсем дико со стороны человека заявлять, что он ничего не получал от Дарующего, ничем не обладает, да и даров-то никаких не было. От такого возьмется и то, что имеет.

 

Дары телесные и душевные равно даются для приобретения вечной жизни. Поэтому употребляющий их только на земное, зарывающий в землю и оказывается рабом неблагодарным, не желающим употребить для собственной пользы то, что именно для этого и было дано.

 

Мало людей, чье имение может быть названо праведным, как собранное исключительно праведными путями и способами, с праведной целью. Поэтому в притче о неверном домоуправителе говорится не о продолжении и увеличении неправедных стяжаний, а об их использовании для приобретения себе друзей, могущих принять в вечные обители, о раскаянии, изменяющем отношение к богатству и его использованию.

 

Путь в Царствие Небесное человек проходит либо деланием добрых дел, либо противостоянием делам злым. Это как бы две стороны одной и той же монеты, имеющей одинаковую ценность, какой стороной ее ни поверни. И душевное устроение для совершения тех и других дел требуется и оказывается одно.

 

Может и обязан православный человек защищать вдову, сироту и обижаемого от их притеснителей, пользуясь не уговорами, переговорами и напоминанием о правах человека. Может, имеет право и обязан защищать целомудрие и благочестие. В обоих этих случаях защита получает благословение Православной Церкви; об этом, в частности, говорил Афанасий Великий. Конечно, защита должна быть действенной, или это будет не защита, а фарс, выставляющий на посмешище само учение Православной Церкви. И использоваться защищающими должно то, что по силе воздействия дает защитнику возможность выполнить свой долг или соизмеримо с применяемым нападающим оружием. При этом, конечно, нападающий должен знать о том, что от его нападок будут защищать и защищаться, но о том, как это будет сделано, его совершенно не обязательно ставить в известность и уговаривать воздержаться от нападения.

 

 И в этом православному человеку – сербу, русскому и представителю другого народа – любые иноверцы или атеисты могут быть и на деле оказываются только противящимися тому, что считает правильным совершить православный, его противниками. Они и заявляют о себе как о противниках Христа и христиан тем, что отвергают для себя христианство или пытаются изуродовать его «обновлениями» и ересями.

 

Когда говорят, что человек не может что-либо сделать по немощи телесной, то чаще причиной тому оказывается слабость души, неспособной подчинить себе не только физически крепкое, но даже ослабленное временем или болезнями тело.

 

То, что проходит, не может соединиться с непреходящим; то, что изменяется – с неизменным; то, что временно – с вневременным. Но все это взаимообусловливает друг друга и взаимодействует друг с другом.

 

Будучи носителем неотъемлемых друг от друга, но и не несмешиваемых двух природ и одновременно обитая в двух мирах, человек болеет и умирает, если произвольно или по неведению пренебрегает жизнью любой из двух составляющих своего естества.

 

Поэтому задачей Церкви всегда было руководство людей в Царствие Небесное на их земном пути, а не преждевременный, противозаконный и противоестественный их отрыв, их отторжение от земного. Церковь не может уродовать естество человека, отрывая его от земной жизни и впихивая в «небесную». Такая псевдодуховная установка и совершенно неправомерное отвращение людей  от земного должны были возникать в любой церковной организации, иерархи которой имели целью отвлечение внимания церковного люда, простых прихожан от своих собственных земных дел и тем сделать эти делишки и свое поведение неподсудными.

 

Все там будут, и никто не избегнет этой участи, даже если будет цепляться за земное, но раньше времени, отведенного ему, не уйдет из земной жизни никто, даже самоубийца.

 

По земле, земными делами, трудами и путями шли и идут миряне и монахи, а Церковь учила их тому, как не сбиться с земного пути в Царствие Небесное. Монашеские обеты не отторгали монахов от земли, а делали для них обязательными иные земные дела, чем дела мирян.

 

Со времен Петра I или несколько раньше верность Богу постепенно стала отождествляться с верностью иерархам и любым светским властителям. И тех и других непременно полагалось считать православными и ни в коем случае не только не судить их самих, что было, безусловно, правильным, но и не судить ни о них, ни об их делах, что было, настолько же безусловно, совершенно неправильным с православной точки зрения.

 

С течением времени неподсудными сделались любые дела любых людей, а сохранившиеся суждения исказились и извратились.

 

Суждение и обличение свели к осуждению, негодование к раздражению и гневу, уступчивость во всем, кроме греха, заменили податливостью перед любым грехом, место и значение терпения отдали терпимости, храбрость изгнали смелостью, почести, полагающиеся щедрости, поделили между расточительством и тщеславием, а достоинство разучились отличать от гордости. И так во всем.

 

И никто почему-то и не думал обратить внимание людей на то, что они пренебрегают, по крайней мере, одной Евангельской истиной, согласно которой люди, то есть состояние их души, узнаются по их делам и плодам дел, и одной заповедью – заповедью судить судом праведным, а не по наружности. И никто не призвал людей к покаянию, хотя пренебрежение какой-либо частью Евангелия расценивается как пренебрежение всем Евангелием.

 

Трудно, почти невозможно, скрыть от людей уклонение от Евангелия и пренебрежение церковными канонами. Гораздо более легким оказалось, если не скрыть, то изъять из жизни людей сами каноны, о которых и по сей день не упоминают большинство священников. Да и как будет говорить двадцатипятилетний священник, вывесивший на дверях храма прейскурант на совершение таинств, о том, что извержению из сана подлежит любой священник, рукоположенный до достижения тридцати лет или взимающий деньги за совершение таинств?

 

Так и привели постепенно народ к практически полной безграмотности в вопросах веры и отучили руководствоваться верой в общественных отношениях. Моя хата с краю, ничего не знаю. Но на чем-то человек должен основывать свою жизнь и деятельность. И если таким основанием не служит вера, то ее место занимает безверие, сделавшее возможным и революционную пропаганду, и саму революцию.

 

Душевный человек живет с такой душой, какая есть и которая меняется под влиянием внешних условий, а не его произволения. Он похож на спортсмена, который не тренирует свое тело, а ждет для этого соревнований или условий жизни и работы.

Убожество – отнюдь не ничтожество. Этим словом обозначается величие, непонятное материалисту, и из-за этого неуместно и неправильно употребляется само слово.

 

Любви всегда потребно единство, но дело единения бывает невозможно по душевному расположению любимого. Но и в этом случае любовь, со своей стороны, всегда остается властна не отделяться или не отдаляться от любимого собственным своим произволением. Насильно мил не будешь, но не будешь и ненавистен. Настоящую любовь от ненависти отделяет не один шаг, а целая пропасть. В ней легко можно пропасть, и из-за этого и пропадают люди.

 

Ересь как искажение Истины, как искажение истинного учения о Боге, о человеке и о спасении человеческой души может быть только в том вероучении, в котором пребывает Истина во всей своей полноте, ибо если ее нет, то и нечего искажать или отрицать. Даже обычной ограниченной лжи, отрицающей правду, не может быть там, где нет необходимой для лжи правды, которую можно было бы отрицать.

 

В христианстве известно огромное количество сект и ересей, одно перечисление которых заняло бы слишком много места. Все они, так или иначе, цепляются за православие, отвержение и искажение которого позволяет им существовать. Но для христианства неприемлемы любые отклонения от Истины, будь то католичество или хлыстовство.

 

В исламе тоже есть различные течения, называть которые ересями было бы неправомерно, поскольку все они, несмотря на все различия между ними, неизменно опираются на единящие их Коран и Сунны. Различия между течениями внутри ислама вызваны к жизни чисто человеческими поисками наиболее правильного понимания и применения того, что возвестил своим приверженцам пророк Мухаммед. Посмертное вечное пребывание человеческой души полагается мусульманами в ином, неземном, мире, сам переход в который труден и опасен. «Жизнь в могиле» не имеет значения, поскольку носит временный характер и в состоянии души ничего, в отличие от католического чистилища, не меняет.

 

Иудаизму ереси и секты совершенно не присущи. Хасиды могут рассматриваться не как еретики или сектанты, не признающие загробной жизни, а как дистиллят религиозных чаяний иудеев, имеющих своей религиозной целью, предметом своей веры и приложением своей верности земное царство, которое их бог должен устроить для них на земле. Переход в иной мир иудеев вообще не очень-то и интересует, поскольку мир духов и вообще все духовное рассматривается ими только как содействующее или противодействующее их планам глобального владычества в материальном мире.

 

Рассматривая ереси как количественный, измеримый показатель наличия неизмеримой истинности, легко рассудить о том, какая из религий ближе к истине: в чем больше правды, то и привлекательнее для лжецов, для отрицающих правду.

 

Под словом «ум» святые отцы понимали не интеллект, не рассудок, а способность человеческой души вступать в общение с духовным миром и его обитателями, которые иногда и именуются «умными силами».

 

Обитатели иного мира далеко не всегда благожелательно расположены к человеку. В ином мире пребывают ангелы и демоны, перед которыми стоят различные задачи в их взаимоотношениях с человеком. Поэтому любые контакты не могут быть для человека самоцелью, а результаты этих контактов могут быть полезными, и даже спасительными, или вредными, и даже пагубными; они могут привести человека и к полноте бытия, и к полному небытию.

 

Для православного человека было свойственным служить Богу, следовать правде и противостоять злу, думая не о земных результатах такого служения для себя самого как цели, а имея само служение своей целью. Так и православные русские солдаты побеждали потому, что искали не своей личной победы и ее плодов, а победы России.

 

Делая что-либо ради Бога, человек имеет целью любых совершаемых им дел не приближение Бога к себе своими делами, а склонение к себе Его милости своей верностью и преданностью, Его приближение к себе по Его же, а не по своей воле. Приближения этого ищет человек не для последующего отдаления от Бога, а пребывания при Нем.

 

Такое делание не всегда посильно человеку. То же самое происходит не только тогда, когда свои дела человек совершает «ради Бога», но и тогда, когда они делаются «с Богом».

 

Но здесь имеет место определенная преемственность: если человек постоянен в своих поисках возможности совершать ради Бога хотя бы отдельные поступки, то постепенно он приходит к тому, что вся его жизнь оказывается протекающей с Богом.

 

Человек, делающий что-либо с Богом, сам ставит себя в положение ребенка, который идет по улице домой, все время, держась за руку отца. Ребенок может пойти к тому, что привлекло его детское внимание, а отец – обратить внимание на встречающиеся опасности и, подхватив на руки, к обоюдной радости перенести через лужу. Отец может дать шлепок за то, что ребенок дразнит встречных, и защитить от хулигана, а ребенок – попросить о чем угодно, не вредном для себя, и получить просимое. Ребенок, честно говоря, толком и не знает дорогу домой, но не боится идти, ощущая отцовскую руку. Он знает, что нет для него ничего запретного, кроме вредного, и своими бесконечными вопросами не боится вызвать раздражение отца, который только рад этим вопросам, будучи бесконечно любящим.

 

Так, держась за руки, они и приходят вовремя домой. А дома вместе занимаются хозяйственными делами. Делает их, конечно, отец, но и участие в них ребенка, с учетом его малости, ничуть не меньшее. Так и живут, радуясь друг другу, тому, что они есть друг для друга и тому, что они вместе. И несмотря на различие в возрасте отцовская любовь отличается от сыновней, пожалуй, лишь тем, что отцовская благотворна, а сыновняя – благодарна.

 

С отцом хорошо: он и дом отстоит, и накормит, и игрушку починит, и невольные твои, по слабости или неразумию совершенные, ошибки выправит. Не надо только впускать в дом чужих и слушать их клевету на отца и лесть в свой адрес. И обещаниям «светлого будущего» земного верить не надо. А без Отца – плохо. И до дома без Него не дойдешь, и в дом, в Царствие Небесное, не войдешь. И на земле будешь бездомным в собственном доме и стране.

 

Так и шли раньше по жизни русские православные люди – трудно, спокойно и радостно – потому, что шли с Богом. И чем труднее или опаснее было предпринимаемое человеком, тем страшнее было для него остаться без Бога.

 

Верность обнаруживается человеком при наличии у него веры тому, кому сохраняется верность. А веры не может быть без любви, без потребности в единстве. То что представляется ненужным, человек легко выбрасывает или теряет без сожаления; и то и другое является проявлением пренебрежения, отсутствием потребности беречь то, в чем нет нужды, что не нужно. Пренебрежительное отношение к вере и стране постепенно приводит к утрате и того и другого. А неверность, порожденная утратой веры, и есть предательство по отношению к Богу и стране. «Горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается» (Мк 14; 21). Народу и стране тоже горе.

 

Послушание и благословение делаются совершенно необходимыми тому, кто хочет освятить свои поступки, кто ищет нравственной (духовной) поддержки, и тому, кто не верит в доброкачественность своих желаний и не имеет произволения следовать своим желаниям, каковыми бы они ни казались – благими или злыми.

 

Если нет человека, знающего больше, чем спрашивающий, которого можно слушать и слушаться, не принесет вреда послушание человеку знающему меньше, но в своих знаниях верному. Если нет человека, которого можно спросить, то остается обратиться в молитве к Богу, а если человек по каким-либо причинам не может говорить к Богу, то может хотя бы слушать Его Самого или Его приближенных (святых) при чтении Священного Писания и Священного Предания. А внимательное слушание постепенно приводит и к послушанию тем, кого человек слушает.

 

Произволением, выраженным в словах и поступках, человек может формировать иной мир и условия существования в нем для себя и для других. Совершается это усилиями и трудами принадлежащей духовному миру части человеческого существа – душой человека.

 

Люди отрицают значимость и само существование масонства, не желая слышать и знать о нем. Поэтому все и живут не по заповедям Божиим, а по масонским лозунгам, удобным и выгодным не для людей, а для нелюдей.

 

Все прошлое человечества скрыто в будущем каждого живущего человека, и откроется ему на Страшном Суде. А все будущее человека прежде его рождения совершилось в Боге, но не унесено временем, а пребывает в Боге вне времени.

 

Изменяя свое отношение к прошлому и его оценку, человек изменяет значение, смысл, результаты и последствия своих поступков не только для своей души и в своей душе. Будучи неразрывно связанным с окружающей средой и действуя в ней, человек, меняя свое отношение к своему личному прошлому, тем самым изменяет все прошлое всего окружавшего его, вплоть до текущего момента времени.

 

Изменяется при этом и настоящее – не в материи и в пространстве, а в состоянии и содержании.

 

Незамечаемо, неощутимо и непостижимо для человека эти изменения происходят (или происходили) повсеместно и ежечасно в известном всем христианам таинстве исповеди и покаяния, в привычном и, к сожалению, ставшем обычным, чуде, нарушающем, как и все чудеса, все земные законы.

 

Единственным условием совершения таких чудес является вера молящегося или исповедующегося, как и говорится везде в Евангелии. Полнота неверия обнаруживается на исповеди в неполном, частичном открытии знаемых грехов, а в частной молитве маловерие открывается прошением земных благ из-за неверия обетованию того, что все потребное для жизни приложится человеку, ищущему Царствия Небесного.

 

Отсутствие веры не позволяет Богу совершать чудеса, как не позволило оно Спасителю совершать чудеса в Капернауме. Объясняется это не ограничением Его силы, а духовной природой добра и зла, оказывающихся добром и злом только при свободном принятии их людьми и тем, что отрицающие добро только увеличивают свою меру зла. Поэтому отвергающие Бога лишаются Его чудесной помощи – помощи, оказываемой чудесами.

 

Земля при этом не содрогается, и гром не гремит только потому, что Бог заранее (раньше, чем рано) знает, в чем и когда покается человек. Сам будучи вне времени и зная о том, что человек обратится к покаянию или к прошению о чем-либо в молитве и когда это произойдет, а точнее – принимая еще не принесенную и не произнесенную молитву и исповедь, Господь реальность настоящего совмещает с реальностью как прошедшего, так и будущего.

 

Это имели в виду и святые отцы, когда говорили, что Бог может наказывать за грехи прошлые и будущие или награждать за подвиги совершенные или еще предстоящие.

 

Воздействие исповеди и покаяния на реальность, на материю, пространство и время известно всем. Все знают, что «сладок грех, да плоды его горьки», то есть последствия греховных поступков. А прощение – это отказ от справедливого воздаяния за тот или иной поступок, от требования справедливого возмещения причиненного вреда. И когда священник «прощает и разрешает» грехи, он «властью, данной… Богом» устраняет и прекращает действие греха и его последствия в обоих мирах, ибо то, что связано на земле, будет связано и на небесах. Другими словами – покаяние вызывает неотвратимое и необратимое изменение пространства и времени.

 

И зная о такой силе молитвы и таинств, люди не придают ей должного значения из-за того, что знание не способно вместить доступное и посильное только вере.

 

Святые отцы говорили, что, если человек будет помнить о смерти, то не согрешит. И действительно, помнящий о смерти будет радоваться жизни и благодарить за каждый наступающий день, предоставляющий ему дополнительное время для подготовки своего перехода в иной мир и обитания в нем обычными, повседневными земными делами, совершаемыми ради Бога. Радость христианина при этом схожа с той радостью, с которой крестьянин встречает каждый погожий день, позволяющий ему, например, скосить, высушить и убрать сено, приготовив себя к жизни зимой. Никому и в голову не приходит лить слезы по поводу приближения осени и зимы или пытаться отвратить их приближение, а по поводу старения огорчаются и молодятся, желая вечной весны и лета.

 

И уж совершенно немыслимо поведение людей, не заботящихся о жизни зимой, о выращивании и уборке урожая только потому, что надо купаться и загорать, пока тепло и светит солнце. По логике таких людей не стоит готовиться к зиме потому, что… зима все равно наступит.

 

«Всякий, делающий грех, делает и беззаконие; и грех есть беззаконие» (1 Ин 3;4). Закон упорядочивает жизнь человека и общества, а живущие беспорядочно (или непорядочно) нарушают закон и этим разрушают общество, дезорганизуя деятельность отдельных учреждений и их взаимодействие между собой.

 

Поэтому согрешающий любым грехом в меру своих сил разлагает общество, а борцы за право человека грешить оказываются социально опасными элементами, выгодными для тех, кто может считать их временно полезными гоями. Учитывая, что хаос считается стихией обитания Сатаны, погружение любой страны в хаотическое состояние выгодно только противникам Бога и Сына Божиего, противникам Христа и христиан.

 

Договориться «по-хорошему» с врагами добра можно только отступая от добра, что очевидно не хорошо.

 

Некоторые пугаются того, что иной мир называют загробным миром. Звучит неприятно. Но наш мир тоже вполне правомерно можно называть миром гробовым или предгробовым, миром смерти или предсмертия. Он и должен прекратить свое существование.

 

Все духовные закономерности воплощаются в материальном мире, овеществляются. Поэтому можно сказать, что если правительственные учреждения подвержены воровству и коррупции, то им же, в конце концов, оказываются подвержены все ступени власти и рядовые граждане.

 

У преступного народа может быть только преступное правительство, а преступное правительство может управлять только преступным народом. Это взаимообусловлено.

 

Не нужно думать о том, что правильнее делать или какое дело значительнее. В больших и малых делах, в правильных или, с точки зрения мира, ошибочных – во всех может пребывать неизменяемое и неизмеряемое добро. Поэтому лучше делать дела, которые хороши не по своим измеряемым признакам, а по своей нравственной ценности.

 

«Умоляю вас, братия… чтобы все вы говорили одно и не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были в одном духе и в одних мыслях» (1 Кор 1; 10). А как не быть разделениям, если один – коммунист, другой демократ, а о третьем и говорить к ночи не хочется.

 

Многопартийность и демократия и измышлены для разделения любого народа.

 

Дары принимают, а не выманивают хитростью и не вырывают из рук силой, ибо и то и другое обесценивает дар и не дает (или лишает) возможности им воспользоваться. Так же и превозношение дарами.

 

Дар можно только принять, и только его принятие приносит человеку пользу, а хищение того же дара всегда вредоносно и является отвержением дара. Крест тоже может быть даром, если его принимают.

 

В этом случае даются и силы нести крест, делающие его не обременяющим, а укрепляющим силы человека. Для того, кто душой отвергает крест, крест делается ношей непосильной. Давящей, могущей раздавить человека.

 

Вообще же, нести свой крест – это безропотно (но не бездеятельно) относиться к тому, что причиняют человеку грехи других людей по Божиему попущению, как и на Спасителя крест возложен грехолюбием иудеев не против Божией воли.

 

По отношению к Богу также возможно Его приятие и пребывание с Ним в Его заповедях и научениях либо, что и любо для большинства, отвержение Его, под каким бы предлогом и в какой бы форме оно ни происходило.

 

Нехватка времени, атеистическое воспитание, отсутствие расположения к чтению, трудность понимания и непривычность мыслей, невозможность – всегда, кстати сказать, чисто субъективная – житейского применения – все это немногие из многих предлогов, способов и форм отвержения Бога.

 

Огонь, о котором в Св. Писании говорит Иисус Христос и о котором писали Ап. Павел и Ап. Иоанн, не преобразует грех, а уничтожит, сожжет его; не очистит всякий грех, а очистит от всяческого греха, его проявлений и от его служителей.

 

Что горбатого могила исправит, всегда говорилось применительно не к телесному, а к душевному состоянию человека. Исправившийся перестает причинять вред себе и окружающим. Именно в этом смысле «могила исправляет», поскольку дошедший до нее себе причинил весь вред, какой только смог сам, а окружающим – какой Бог попустил, и ничего плохого сделать уже не может ни себе, ни другим.

 

Государство существует как форма взаимодействия правительства и народа. Правящий без подданных и подданные без правителя не представляют, каждый в отдельности, государства. При противодействии народа и правительства что-то одно должно подвергнуться уничтожению или перерождению.

 

Грехами русских людей было уничтожено государство, нераскаянностью расчленена страна, безразличием к добру и злу упразднился, в конце концов, и сам народ.

 

Не голова болит, а мысли в голове болеют.

 

Радующими человека Господь делает для него его же приятные и неприятные дела не за совершенные человеком дела, а за его намерение порадовать этими делами Бога.

 

Все испытания, наказания и вразумления через скорби от Бога, которому ведомо, что полезно и посильно человеку. Приходят скорби от других людей, которые и налагают на человека его крест. Поэтому совершенно дикими и наглыми выглядят рассуждения католических авторитетов, – правда не уголовных, но какая разница? – велеречиво возвещающих о том, что человеку следует выбирать себе крест. Приблизительно так же, как товар в посудной лавке: эта ложка велика, в рот не поместится, а этой – много не зачерпнешь…

 

О том, что иго Христово благо, а бремя его легко вспоминают немногие, хотя слышали обо этом почти все. Но, какими бы ни были иго и бремя, они остаются именно игом и бременем. И люди воспринимают все то, о чем говорится в Евангелии, как иго и бремя.

 

В то же время тягостность и обременительность греха воочию представала перед людьми в состоянии обычного алкоголика. Лучше это известно, конечно, родственникам пьяницы. Христос же научал людей пути, уводящему из-под власти греха и от самого греха. Благо же, само по себе, никогда не воспринималось как обременяющее иго. Еще меньше может тяготить любая благая весть, благовестие, Евангелие. Утруждать – да, может. Но тяготиться и трудиться понятия настолько далекие, что можно считать их взаимоисключающими. И если человек не тяготится возможностью потрудиться так или иначе ради временных благ и денег, то с какой стати ему тяготиться возможностью потрудиться ради благ вечных? И это при том, что ему прилагается потребное для жизни земной и к труду ради вечности никто не принуждает.

 

Поэтому слова Христа, скорее всего, нужно воспринимать как указание не на то, что Его бремя легко, а на то, что люди, как к бремени, относятся к тому, что избавляет их от всякого бремени, облегчая их жизни, и, как к игу, относятся к тому, что является несомненным благом, избавляя от всякого ига; что бремя Его – это облегчение, а иго – благость, которых люди не только не ищут, но и прямо избегают, сетуя при этом на жизненные трудности.

 

А тягостны и обременяющи заповеди Христовы только для бесов и желающих не расставаться с грехами людей, для нераскаянных.

 

Если человек не благодарит того, через кого получил, то он никогда не будет благодарить и Того, от Кого получил.

 

Нет дел значимых и незначительных, больших и малых, возвышающих и унижающих, правильных и неправильных вне времени. И иной суд у Бога и людей. Вдова скромно положила в сокровищницу две мелкие монеты, а Христос оценил и ее поступок, и величину ее жертвы выше, чем многоценные, по человеческому разумению, приношения богачей.

 

Во все, что можно измерить и чему можно дать определение, самим измерением и определением привносятся мерность и предельность. Ограниченность материального мира делает его посильным и доступным для человеческого разума, для приобретения знаний об ограниченном, в целом и в частностях, материальном мире. Расширение знаний об ограниченном, их углубление и детализация заполняют человеческий ум ограниченным, постепенно ограничивая и сам ум. Святые отцы говорили, что ум человека «окачествуется» тем, на что направлено человеческое внимание. Возможно именно последствия такого «окачествования» дали основание П.Б. Ганушкину говорить о «салонном слабоумии».

 

В ином, по отношению к материальному, мире и законы действуют иные. Реальности и закономерности духовного мира не поддаются измерению и не могут быть выражены какими бы то ни было формулами, хотя их ясное понимание и внятное изложение посильны человеку не знанием, а верой, значительно превосходящей знание и содействующей ему в понимании не только духовного, но и материального мира.

 

Но не умаляя значения знания как такового, необходимо все-таки иметь в виду, что и оно может причинить человеку вред, если он в своих делах не следует собственному знанию о том, какие дела для него хороши. По этому поводу святые отцы говорили, что знание о добре без дел добра надмевает человека.

 

Поэтому исследующий Св. Писание собственным разумом с тем, чтобы оценить читаемое, рассудить о нем и уж после этого решить, можно ли принимать написанное на веру, сам исключает для себя возможность поверить, ибо по вере дается понимание прочитанного. Но даже верное понимание не избавляет человека от греховности без дел веры.

 

Верное понимание – понимание, даруемое верой, приходящее через веру и основанное на ней.

 

Правильное понимание – понимание, на которое человек имеет право, но которое не всегда близко к истине.

 

Истинное понимание – быть не может, поскольку истина беспредельна, а человек ограничен.

 

Познание всегда поэтапно, постепенно идет от меньшего к большему и занимает некоторый промежуток времени. Вера принимает знание о чем-либо единовременно и охватывает собой все, что принимает на себя, что человек принимает на веру.

 

Мир временный, материальный, не может существовать вне взаимодействия с миром духовным, поскольку их существование, как уже говорилось, является не параллельным и независимым, а совокупным и взаимообусловленным. В какой-то мере иллюстрацией соотношения миров может служить человек, сама жизнь которого обусловлена взаимодействием души и тела. Само собой разумеется, что сказанное не означает служебного положения материального мира по отношению к миру духовному, ибо и ангелы, по сути своей, духи служебные.

 

Верой познается духовный мир, и вера, как говорят святые отцы, определяет направленность человеческого духа. Нравственность неотделима от веры, соответствует ей, обнаруживает и характеризует веру человека, делая ее доступной оценке окружающих. И той же верой формируется, если так можно выразиться, духовность человека и в ней же заключается. Таким образом, вера оказывается нерасторжимым связующим и определяющим их характер звеном между нравственностью и духовностью.

 

Исходя из этого, легко рассудить, насколько и чему верны попытки рассматривать нравственность с точки зрения ее полезности для материального благополучия, воспроизводя только ее внешние признаки. С каким успехом могут рассуждать о скрытом духовном не разбирающиеся в явных нравственных вопросах люди и кто какому духу служит, делается не менее понятным.

 

Можно вести любые дела с любым грешным христианином, еретиком или иноверцем, но нельзя иметь дело с грехами, ересью или иноверием, вступая в какое бы то ни было взаимодействие с ними, поскольку этим человек приобщается грехам, иноверию и ереси.

 

Для того чтобы человек стал неверующим, вполне достаточно уверить его во всемогуществе человеческого разума. Именно уверить, учитывая лестность такого мнения, поскольку трезвый взгляд на вещи говорит об ином. Но человек будет уверен в приятном для себя, пока не убедится в своей ошибке, в том, что льстящие ему всегда лгут ему.

 

Уверенность – отсутствие сомнений в полезности чего-либо, основанное на вере.

 

Убежденность – отсутствие сомнений во вредоносности чего-либо, основанное на опытном знании о бедственности иного мнения.

 

Уверить в чем-либо может только вера, а убедить – беда.

 

Ложь и правда не взаимодополняют друг друга, обеспечивая «единство и борьбу противоположностей» и многообразие мира, а постоянно противодействуют. В этом противодействии лживость способна только разрушать то, что созидалось правдивостью. Примером этого может служить всем хорошо знакомое и от всех не очень далекое разрушение и уничтожение России.

 

Истина беспредельна, а правда ограничена тем, в чем она заключена: в словах, событиях, произведениях искусства, в природе. О том, что Бог есть Любовь, а Сын Божий – Истина и Жизнь повествуется в Евангелии. Там же говорится о том, что ложью и отцом лжи является диавол.

 

Следовательно, правда в творении Божием неисчерпаема, как проистекающая от бесконечного Бога, а ложь всегда ограничена, поскольку лгут твари, которые всегда ограничены и не могут быть больше Творца как сотворенные Им тварные существа, твари.

 

Будучи ограниченнной силами и способностями лгущего, ложь одним этим делается имеющей пределы, кончающейся в пространстве и времени и вместе с ними.

 

Истина и Жизнь не отделяемы друг от друга, поэтому правда животворна, а жизнь правдолюбива, как влаголюбивы растения. Правда и жизнь совсем не нуждаются в смерти и лжи, чтобы стать ценимыми. И жизнь постоянно обновлялась и возобновлялась не вследствие умирания живого, а благодаря непреходящему, длящемуся непрерывно превосходству жизни над смертью, благодаря тому, что смерть не властна над жизнью и не способна ее прекратить.

 

А вот смерти не может быть без жизни, без умирания или разрушения живущего или существующего. Так же и лжи о чем-либо не может быть, если нет об этом же правды, отрицаемой или искажаемой ложью. Поэтому мир не составлен из света и тьмы, которые дополняют друг друга, а для познания добра нет никакой нужды в наличии зла. Так, для знания учения христианской Церкви и для принятия ее правды и духа нет необходимости проникаться премудростью иудаизма, ущербностью сект и ересей, и в их числе католичества, вкрадчивостью и лживостью оккультизма или жестокостью, фанатизмом и фатализмом ислама.

 

Ложь нуждается в правде, как для ее отрицания, так и для украшения себя правдой. Нужна правда лжи и для прикрытия своей сущности, для того чтобы выдавать себя за правду. Это легко ей удается по отношению к тем, кто хочет быть обманутым, желая лжи по своей собственной лживости. К таким могут быть отнесены те, кто сознательно и намеренно лжет, кто не отзывается на предложение установить правду, кто оправдывает свое собственное незнание истины или лживость других.

 

Так же легко поддается любому соблазну тот, кто хочет быть соблазненным.

 

Ложь может притворяться правдой, но не может претворяться в правду. Так и демоны могут принимать вид ангелов света, но это не делает их самих ангелами.

 

Даже правда без примеси лжи может быть использована ложью в своих целях. В этом случае людей приучают верить, с тем чтобы, приучив к доверию, ввести в заблуждение. Частичная, ограниченная правда также может создавать у людей ложное мнение по любому вопросу.

 

Все это – прямые признаки лжи. В качестве ее косвенного признака, свидетельствующего о лжи или заблуждении говорящего, может рассматриваться желание настоять на своем мнении, доказать окружающим его несомненную правильность.

 

Сказанное позволяет понять, почему ложь не может быть без примеси правды и почему совмещение малой толики неправды с большим объемом правды все их смешение делает ложью. Ложка дегтя бочку меда может испортить. Понятно, и почему любая религия содержит какие-то здравые суждения. Но эти суждения свидетельствуют не о частичной, ограниченной истинности какого-либо вероучения, а о его полной лживости, ограниченной только его содержанием.

 

Кроме того, в чистом виде ложь не может существовать, поскольку разрушительна и смертоносна для всех, на кого обращается и кем воспринимается. Когда же носители лжи, попросту говоря – лжецы, направляют свои усилия на что-либо в материальном мире, тогда неотвратимо разрушается то, на что направлены их усилия, даже если – что, впрочем, крайне маловероятно, – разрушение не имели своей целью. Так разрушаются в РФ образование, армия, промышленность, русский язык. Это было бы невозможно без предшествующего разрушения сознания, которое и было совершено усилиями «честно» служивших лжи коммунистов в условиях СССР. Так же и по тем же причинам прекратится существование Земли тогда, когда она будет преисполнена ложью своих обитателей сверх того, что может вместить и вынести.

 

Когда обличение воспринимается не как проявление участия и заботы, а как желание осудить, унизить или обидеть, и отвергается самооправданием, тогда и наказание расценивают не как наказ, побуждающий изменить отношение к себе и окружающему и вести себя иначе, а как совершенно незаслуженные и необоснованные удары слепой судьбы. Так бывает тогда, когда не ищущий или утративший смысл собственной жизни человек желает не видеть смысла в происходящем с ним, не признает Промысла.

 

Приятно и лестно порассуждать о православии и добродетелях, в том числе и о правдивости, рисуясь перед окружающими или хотя бы самим собой своей мнимой причастностью к ним. Но следование Православию или житейской правде, мягко выражаясь, весьма затруднительно.

 

Льстивость и ласкательство свойственны только грехам, а христианство ведет трудным и тернистым путем, на котором льстивость и ласкательство могут попасться только в качестве приманок, уводящих с пути ко Христу.

 

Может быть именно поэтому приверженцам религии Антихриста и были, во все времена и среди всех народов, свойственны ласкательство и льстивость, приноравливающиеся ко взглядам, вкусам и характерам обольщаемых.

 

Сатана тоже может, в обмен на душу, сулить или давать телесное здоровье и земной успех или хотя бы их видимость. Болезни, большей частью, вызываются грехами и, будучи вызваны злом, могут расцениваться как зло или его проявление. Всякое зло может быть побеждено добром или большим злом. Вряд ли можно представить себе большее зло, чем сознательное и намеренное пренебрежение уже полученным даром вечной жизни и его отвержение. Во всяком случае, такое зло неизмеримо превосходит всякое конкретное зло, приводящее к той или иной отдельно взятой болезни.

 

Говорят, что правоверные мусульмане в болезни довольно часто принимают таинство крещения для выздоровления, но не для принятия христианства. Любопытно и обращает на себя внимание то, что их единоверцы не видят в этом предательства по отношению к Исламу со стороны крестящихся.

 

Излечится после этого мусульманин чудесным образом, найдет при содействии духовных сил земного целителя или будет продолжать болеть – все это не имеет существенного значения. Но для любого верующего, мусульманина или христианина, всегда будет важно, кто же именно исцелил человека или оставил его в болезни: Иисус Христос или Аллах?

 

Если материальный мир не является по отношению к миру духовному зависимым, служебным или вторичным, а включен Творцом в Мироздание как самостоятельная, но не изолированная составляющая единого целого, то даже трудно себе представить, насколько бредовы и уродливы суждения материалистов, считающих духовный мир порождением или следствием мира материального. Но суждение это лестно для материалиста, поскольку и лично он, при всей своей ничтожности и ничтожестве, оказывается в числе создателей духовного мира и, стало быть, имеет над ним некоторую власть. Потому и не в силах материалист отказаться от своей позиции, а продолжает, бедолага, плодить «духовные ценности», не сообразуясь с духовной реальностью.

 

Глаза бы мои тебя не видели. Этими словами выражено совершенно определенное желание. И если человек не может осуществить его своей волей, то, рано или поздно, оно может быть осуществлено его плотью с помощью изменения состояния зрения. Тело и в этом случае совершает то, на что соизволяет душа. Но чаще зрение снижается произвольной ограниченностью.

 

Христианская Церковь создана не по человеческому измышлению, а Иисусом Христом, Сыном Божиим, по воле Бога-Отца. Спаситель был, есть и будет главой спасительной и спасающей Церкви и незыблемо лежащим в ее основании камнем. Возникла эта Церковь в те времена, когда люди ждали спасения и Того, кому предназначено было возвестить о нем. Всегда немногие, но самоохотно, шли в Царствие Небесное, но многие были ведомы в него Церковью. В последние же времена, как говорили святые отцы, путь в Царствие Небесное «до крайности обезлюдеет». Но как возникла, распространилась и непоколебимо стояла Православная Церковь по потребности людей в Царствии Небесном, так умаляется ересью экуменизма из-за того, что Царствие Небесное мало кому нужно.

 

Церковь не нуждается в человеческом очищении, защите, сбережении и укреплении. Нужно не отходить от Христа, следуя за еретиками-епископами, не отпадать от Церкви нарушением ее канонов, искать Царствия Небесного, а не внешнего величия Церкви, и Глава Церкви сам очистит, укрепит и возвеличит ее.

 

Церковь всегда была в миру, будучи в то же время вне мира и живя по иным законам. Любые человеческие попытки укрепить ее положение в мире могут иметь успех и сделаются возможными, только если подчинить Церковь и течение церковной жизни законам мира, но в этом случае любая церковная организация должна приводить жизнь своих прихожан в соответствие с мирскими законами, ориентируя всю свою деятельность на достижение земных целей. Царствие Небесное при этом выпадает из поля зрения Церкви и церковного люда.

 

Еще св. Игнатий говорил, что «здание Церкви, которое колеблется давно, поколеблется страшно и быстро» и что человеческие «предпринимаемые меры поддержки заимствуются из стихий мира, враждебного Церкви, и скорее ускорят падение ее, нежели остановят».

 

Когда тело следует естественным для него законам плоти, это не приносит ему вреда, а подчинение души этим же законам пагубно для нее. Если душа, будучи бессмертной, предназначена для вечной жизни, то для нее жизнь с учетом законов земного мира вполне доступна, а отдача себя во власть этих законов или подчинение им совершенно смертоносны.

 

Так и большинство жителей воздушной стихии, птиц, живет со знанием и учетом того, что существует стихия водная. Но птицы всячески избегают охвата этой стихией и не могут подчиниться ее законам, даже если бы и хотели. Пользоваться водой могут, а жить в ней не в состоянии.

 

Невозможность принять законы существования в какой-либо стихии делает неприемлемой для живого существа и саму эту стихию. Существование – это и есть жизнь. Поэтому не способный существовать в какой-либо стихии или не следующий ее законам не способен жить в ней и умирает в ней или для нее.

 

В человеке неслиянно и нераздельно соединены природы двух миров: духовного и материального. Нераздельность делает невозможным поочередное проживание в этих мирах, как это возможно, скажем, в городской квартире и загородном доме. Душевная и телесная жизнь человека протекает нераздельно и непрерывно. И именно нераздельность и непрерывность обитания человека в обоих мирах обеспечивает непрерывность его жизни, обеспечивает его жизнеспособность, является условием сохранения и продолжения его жизни как человека.

 

Такие непрерывность и нераздельность невозможны, если духовный мир вынесен за рамки мира материального. Но мир духовный и не может быть вынесенным на окраину Вселенной или иным образом локализован в пространстве, поскольку он вне материи и, следовательно, пространства. Если же принять положение, согласно которому граница между мирами проходит в каждой точке пространства, то сам собой напрашивается вывод о том, что духовный и материальный миры взаимопроницаемы; граница между ними непреодолима для их природ, но не для их обитателей. Духовный мир во всей своей полноте присутствует во всей материальной жизни и деятельности человека совершенно независимо от обстановки, от внешних обстоятельств: на службе, на кухне, в дороге, в лесу. Равномерность соприсутствия миров в человеке, если иметь в виду физиологические состояния, несколько нарушается во время сна. Понятна теперь нелепость вопросов о том, где – речь идет о пространстве – находятся Рай и Ад. Глупостью предстает и радость материалистов по поводу того, что космонавты не видели Бога. Впрочем, кое-что выходящее за рамки известного материалистам они все же видели.

 

Неслиянность души и тела в человеке исключает их взаимное замещение или замещение заботы об одном заботой о другом: невозможно избыточным питанием тела насытить душу, а чтением Св. Писания удовлетворить телесный голод или жажду. Поэтому человек не может жить без хлеба так же, как и без Слова Божьего; не может жить только хлебом так же, как не может жить только Словом Божьим. Вера души мертва без дел так же, как и дела телесные бесплодны без душевной веры.

 

Не совсем ясным представляется вопрос не о приложении и направленности сил тела и души, а об их соотношении. Если тело и душа раздельно наделяются силами, то вырисовывается одна картина. Если же человек наделяется силами общими для его душевно-телесного состава – совершенно иная. В последнем случае произвольное ослабление заботы о теле может приводить к усилению души, а забота о телесном усилении и оздоровлении должно ослаблять душу. Телесные возможности – но не силы – могут при этом возрастать в силу и по мере подчинения тела душой.

 

Словом «неслиянность» обозначается невозможность слияния, растворения одного в другом, души и тела, духовного и физического миров. Если неслиянны сами миры, то и законы их не могут быть взаимозаменяемы. Установленные одним Законодателем, законы эти не исключают один другого и не являются помехой друг для друга и для обитателей различных миров. И как духовные существа, не подчиняющиеся физическим законам материального мира, беспрепятственно проходят сквозь материальные предметы, так и телесные существа минуют духовные реальности, даже не замечая их.

 

Обитатели разных миров могут оказывать содействие друг другу, действовать сообща в рамках закона, которым создана и установлена Вселенная. Среди обитателей обоих миров есть как следующие закону, так и нарушающие его. Впрочем, будучи свободны и имея возможность нарушать закон, ограниченную только их силами и способностями, они не имеют ни малейшей возможности избегнуть ответственности за его нарушение. Разного духа есть духовные существа, и поэтому духовная помощь с их стороны далеко не всегда приносит человеку благо; злонамеренный духовный источник знаний и возможностей может приносить человеку только вред, даже щадя его телесно.

 

Вступление в Совет Европы повлекло за собой отмену смертной казни, передачу УИН (Управления исполнения наказаний) в ведение Министерства юстиции и признание Европейского суда по правам человека высшей судебной инстанцией РФ.

 

Интересно, к каким результатам для страны привело бы вступление РФ в ОИК, куда принимаются страны, в которых либо большинство населения исповедует ислам, либо руководитель страны является мусульманином и которые обязаны, если не брать за основу, то, по крайней мере, учитывать в судебной и законодательной практике шариат.

 

Нетерпение протестует против каждого человека, совершающего любой грех, против любых проявлений человеком греха, а не против греха, а терпение принимает любого грешного человека, если тот сам не отвергает принимающего его (того, кто его принимает).

 

Хуже самооправдания для человека может быть только оправдание им греха.

 

Тот, кто пререкается с бесами или спорит с ними, в итоге оказывается в том же положении, что и тот, кто спрашивает у них совета и слушает их: и тот и другой отвращается от Бога ради собеседования со всякой нечистью и этому отдает все силы души, а не поиску Царствия Небесного, что и требовалось для бесов, и содействует им в выполнении их планов при таких «беседах».

 

Силы человеческой души, строго говоря, отдаются не самой беседе с бесами, а непосредственно демонам, которые пользуются ими уже по своему собственному усмотрению, ни у кого не испрашивая разрешения на это.

 

Так же отдают свои силы глобализму его сторонники и противники, сионизму – юдофилы и антисемиты, масонству – его сторонники, противники и изо всех сил отрицающие его существование.

 

В Евангелии говорится о Царствии Небесном и заповедано искать его. Описан и путь, ведущий к этому Царствию, а вот призывов войти в Царствие Небесное или хотя бы идти по ведущему к нему пути нет нигде. Это может означать только одно: человеку дана возможность искать Царствие Небесное и пребывать на пути к нему безотлучно, а пройти путь и войти в Царствие сам он не может. Человек верой может прийти к Сыну Человеческому, а к человеку может прийти Сын Божий и сотворить у него обитель или Царствие Небесное может приблизиться к человеку настолько, что примет его в свои обители. Все это совершается не человеческой волей, а волей Божией. Нельзя человеку объединять различное по природе. То есть пытаться, конечно, можно, только ничего хорошего из этих попыток не получится. Невозможно объединить волю Божию и человеческую. Невозможно следовать воле Божией по собственной воле. Это так же нелепо, как и «следовать» воле Божией по принуждению. Не может человек спасти свою душу по собственной воле: вольному воля, а спасенным Рай. Только послушание способно не рассудком и произволением, а их отвержением и отсечением последовать Божией воле. Нечто похожее можно видеть и в земных делах: приказ не выполняется, пока его обсуждают и принимают решение о выполнении.

 

Выправлять не разум, расширяя, углубляя, уточняя и детализируя знания, а выправлять желания, направляя это выправление разумом.

 

Призывы материалистов жить только интересами и заботами материального мира ничтожно жалки, но от этого не делаются безвредными. Не менее пагубны и совершенно дики призывы псевдодуховных людей жить только небесными интересами, хотя звучат они и лестно для некоторых. Святые отцы, видимо, потому и говорили, что, увидев возносящегося на небо человека, нужно свергнуть его на землю, хотя бы поймав за ноги. Да и Церковь всегда старалась не оторвать человека от земли, отправив раньше времени на небо, а сопутствовала человеку именно на земном пути, ведущем в Царствие Небесное; и священники, служа духовному, научали тому, как оценивать обстоятельства земной жизни, и напоминали о том, как заповедано к ним относиться, а не предписывали те или иные поступки. Последнее более прилично мирским властям.

 

По милосердию и щедрости одни и те же слова в устах Сына Божия оказываются заповедями, а в устах Сына Человеческого – прошениями: просите, для того чтобы вам получить просимое; прощайте, чтобы стать прощенными; давайте в материальном мире, чтобы явилась возможность дать вам в мире духовном.

 

Человек деятелен, поэтому, не имея возможности заниматься каким-либо делом или не видя в этом смысла, он, по естественной потребности не быть праздным, обращается к другому, часто противоположному.

 

Разрушая любую веру, экуменизм не содействует прохождению земного путем, ведущим к небесному, а толкает людей к земному, чуть ли не заставляя их тыкаться носом в грязь экуменизма.

 

Сами по уши увязнув в этой грязи и не имея ни желания, ни сил глаза к небу поднять, экуменисты доказывают людям, что различные религии – это разные пути к одному Богу и что перегородки между религиями созданы людьми и до неба не доходят. Вот, ведь, и небожители у них сыскались. И при всем том, что, с точки зрения христианства, они изверги и душегубы, отрицать их правоту нет никакой возможности: все религии, действительно, только разные пути человеческих душ к одному Богу, и все, устроенные по земным законам, перегородки между ними до неба – или иного мира – только доходят, а в духовном мире они упраздняются.

 

Все люди, какими бы путями-религиями они ни шли, предстанут перед Христом на Суд, и никто не избегнет этой участи. А вот дальше их пути расходятся: от одних Христос отрекается перед Отцом Своим, и они идут в огонь вечный, а другие, исповедники Христовы, входят в Царствие Небесное. И по поводу перегородок межрелигиозных Евангелие не говорит, даже не упоминает о них, поскольку их нет, а показывает – в притче о богаче и Лазаре – пропасть непроходимую между разными обителями духовного мира, исключающую всякую возможность перехода из одной обители в другую.

 

Получается, что можно верить митрополитам-экуменистам Кириллу, Филарету, Владимиру и иже с ними, но тогда нужно не верить Евангелию. Можно, конечно, и тем утешаться, что, по словам св. Ефрема Сирина, епископы и пресвитеры будут мучимы за погубленные ими души людей. Ну и ладно, – думает человек – вот пускай они за все и отвечают. И за мою душу не я отвечу, а они. С них спросится, а я ни при чем. Совершенно правильно: что еще можно спросить и чем усугубить состояние уже погубленной еретиками души? Только трезвого человека это вряд ли может утешить.

 

Возвеличивая и улучшая себя, даже исправляя собственные грехи, человек не возвеличивает Господа, а возносится перед Ним. А возвеличивает Господа благодарением и смирением с Его волей и Промыслом.

 

Не видно различия между человеческим жертвоприношением и ритуальным убийством. И если О. Платонов прав, утверждая, что в недрах иудаизма имеют место ритуальные убийства, а в масонстве скрывается поклонение Сатане, то члены сатанинских сект выглядят гораздо честнее и симпатичнее.

 

Во всяком случае, они не скрывают того, что поклоняются силам зла, опасаясь могущего проистекать от них вреда. Ну, что поделаешь. Не понимают люди того, что зло задобрить невозможно и что, угождая злу, они только увеличивают его власть над собою.

 

Сатанистов можно сравнить с людьми, которых течение реки несет к водопаду, а люди, видя куда несет их течение и не желая ощущать тягостный для них напор воды, принудительно влекущей их к водопаду, соглашаются плыть по течению без сопротивления.

 

Сатанисты служат злу, признавая именно факт служения злу, а иудаисты служат тому же самому злу, объявляя и выставляя зло добром. И оказывается, что сатанисты гораздо более честные ребята, чем иудаисты. По той же причине рядовой преступник, откупающийся от сержанта милиции, несравненно менее преступен, чем обычный милиционер. И так называемые «воры в законе», дающие взятки и покупающие закон, неизмеримо честнее депутатов, членов правительства и прочей мерии с немереными желаниями и карманами.

 

Требования властей обязательны к исполнению во всем и всегда, кроме тех случаев, когда они посягают на веру, противны ей или вредят стране и народу.

 

По словам экуменистов они безудержно и беспрерывно, неустрашимо и неустанно свидетельствуют о православии и несут свет православия темным людям. Уж у самих темнеет и в глазах, и в головах, а они все несут и несут свет. Весь почти вынесли и для своих не осталось. Прямо исповедники какие-то. Почти мученики. И ничего не боятся: ни заповедь нарушить, ни Правила Апостольские или Соборные. А зря. Ведь, нарушая заповеди, они мечут бисер перед теми, кто их пожрет. А пренебрегая правилами Апостольскими и Соборными – лишают Церковь права именоваться Апостольской и Соборной. К тому же, учитывая, что Правила эти изречены Святым духом, Церковь, которая им не следует, утрачивает и святость превращаясь, по мнению еп. Никодима, в сообщество раскольников.

 

Умереть для земного мира – означает жить не для него, не жить для него, умереть для него, умирать для него каждый день, учась жить для Царствия Небесного.

 

Отпихивающийся от неприятного в мире не умирает для него, а ищет возможности жить в мире, но так, как ему самому угодно. И требующий от мира признания своей «неотмирности» и «духовности» не живет для Царствия Божия, даже будучи монахом, епископом и затворником. Научиться жить в Царствии Небесном, можно только научившись жить на земле, а не умирать. Умирать для мира означает не смерть в мире, а жизнь в мире. Можно радоваться красоте и благоустройству тварного мира и быть благодарным Творцу, но с благодарностью за возможность перейти в несравненно лучший, хотя тоже сотворенный мир. Пользоваться тем, что предоставлено в мире.

 

И монахи умирают не для земного мира, а для его законов и целей. И миряне идут по земле, идут земными, мирскими делами к небу. Путь один. Только монашеский путь удобнее, а мирской – труднее.

 

Уходя от мира земного, нельзя умереть для него, как нельзя победить врага, убегая от него. Только пребывая в мире и учась жить в нем, можно умереть для него; только в противостоянии ради Бога врагам телесным можно научиться побеждать Божией помощью врагов духовных; только отстаивая свою страну от нашествия и засилья иноплеменных и иноверных, раньше, по молитвам Церкви, можно было получить защищение и очищение России от врагов Православия и страны не человеческой, а Божией силой.

 

Трудами не тувинцев, калмыков или адыгейцев была создана и стояла Россия, а трудами русских людей, ищущих Царствия Небесного. Усилиями русских же людей, поставивших перед собой земные цели, цели, свойственные и выгодные иудаизму, она и была разрушена.

 

Имеющие целью жизнь в земном мире будут узнавать о нем все, что можно, даже если в этом нет видимой нужды.

 

Вера больше любого человеческого знания, превосходит его и открывает человеку недоступное познанию, содействуя знанию. Та же самая вера перечеркивает и упраздняет любые человеческие измышления, противные вере, как бы велики они ни были.

 

В земном мире никто не учит человека видеть, слышать, осязать то, что окружает его. Также никто не учит душу, обратившуюся к иному миру, ориентироваться в нем. Жизнь в ином мире открывается только через умирание для мира земного, через поиски Царствия Небесного.

 

Телесные органы чувств даны человеку для ориентации в земном, материальном мире. Они не способны к восприятию духовных реальностей, и человек не может пользоваться телесным для восприятия и оценки духовного. Поэтому Спаситель и не дал знамения желающим. По этой же причине то, что производит впечатление на человеческие органы чувств и через них волнует душу, может быть только земным или уводящим к земному.

 

И не может считать себя живущим для духовного тот, кто все духовное понимает как внешнее выражение обрядности.

 

Ищущие вечной жизни отрешаются от пристрастия к земному. При этом они не лишаются возможности пользоваться земным. А увлеченные временной жизнью видят только ее, и для них она является единственной доступной им формой существования. Религия для них украшение или улучшение только земной жизни. Поэтому попытки обратить их к жизни вечной воспринимаются ими как попытки лишить их жизни, убить их; воспринимаются не как предоставляющие большее, а как лишающие единственного.

 

Можно пытаться молитвами и трудами достичь Царствия Небесного, а можно принести труды и молитвы Богу, и Он Сам приведет туда, очистив от грехов.

 

Приносить Богу труды и молитвы можно, совершая их ради Бога. Лучше не ставить их целью достижение тех или иных результатов и не представлять, какое и когда можно получить за них воздаяние, а предоставить это Промыслу и милости Божией. Если не омою вас, не можете иметь части со Мною.

 

Бок о бок живут на земле люди, подчиняющиеся различным законам, ставящие перед собой несовместимые цели. Для одних желательно одно, другим потребно другое. И все окружающее, будучи событийно для всех них одним и тем же, наполнено разными смыслом и содержанием, ставит разные задачи и требует различного поведения. Поэтому живущий по законам земного мира не может помочь ищущему Царствия Небесного в затруднительной ситуации ни советом, ни делом.

 

Тот, кто превозносится своей мнимой духовностью, раздражается на окружающих, тяготится или услаждается чем-либо во внешнем, активно ищет любой положительной оценки самого себя и своих дел, пытается поддерживать и сохранять внешние отношения, тот живет по законам смертного мира.

 

Любые «выяснения отношений» тоже говорят о подчинении земным законам и служении им, как и тщательное следование внешним предписаниям Церкви с полным пренебрежением тем, для чего они даны.

 

Слова о том, что наша брань не к плоти и крови, а к духам злобы, означают лишь то, что не следует гневаться даже на тех людей, с которыми идет война или которые служат нечистой силе, а отнюдь не то, что с ними не нужно воевать. Если бы христианин рассуждал иначе, он выглядел бы так же, как солдат, заявляющий, что готов самоотверженно воевать с гитлеровскими офицерами и генералами, а рядовые – не враги ему, а обманутые фашистской пропагандой честные немцы. С синодом и правительством нет возможности воевать, да и бессмысленно это, поскольку из небытия они вызваны народом и его же усилиями уйдут обратно, а воевать с собой никто не хочет. Слишком много врагов у страны только потому, что каждый, не защищающий ее, оказывается на стороне ее врагов, ее врагом, независимо от своего намерения. То же самое можно и нужно сказать, в первую очередь, о вере.

 

Трудно и почти невозможно обеспечить человеку счастливую жизнь, если для этого нужно воевать с самим человеком. Бессмысленно и небезопасно отстаивать право народа на существование, если за это нужно воевать с этим же самым народом.

 

Законы, необходимые для нахождения пути и нахождения на пути в Царствие Небесное, могут только помешать идущему к царству земному, поскольку оживающий для одного умерщвляется для другого. Остави мертвым погребать свои мертвецы.

 

Никакое изменение внешнего не принесет пользы людям, пребывающим в неизменном, нераскаянном состоянии.

 

Делать для Бога: и живем, и умираем, едим, пьем, говорим – Ему, и с благодарностью Ему.

 

Одни оценивают поведение, поступки и их последствия в материальном мире, другие смотрят на их душевные причины и последствия для души; помочь такие люди друг другу и то не могут, поскольку помогать будут и могут в соответствии с теми законами, которым служат, и с целями, к которым идут.

 

Одни ищут приятного и удобного для тела, другие – радостного и полезного для души, даже в одних и тех же заботе о теле и исполнении своих земных обязанностей.

 

Миры не являются зеркальным отражением друг друга или проекцией одного мира на другой.

 

Один в земном мире живет по духовным законам, а другой и духовное хочет поставить на службу мертвящему дух.

 

Характер католической духовности становится достаточно ясен по ее стремлению воздействовать на телесные органы чувств, предназначенные для восприятия и оценки сугубо земных предметов и явлений.

 

Большинство людей служат земному миру, а духовные законы – помеха им. Не могут не мешать им и умирающие для мира. Значит те, кого люди удостаивают похвал, не идут в Царствие Небесное, а потому и горе тем, кому добре рекут все человецы. Еще большее горе тем, кто искал, ждал и добивался этих похвал, даже если не удалось получить их.

 

Желание навести порядок во внешнем мире по своему характеру противоположно признанию себя обязанным порядок поддерживать.

 

Трудиться ради Бога означает не делать для Него какое-либо дело, а делая дело, отдавать Ему сопутствующее делу утруждение, душевное и телесное.

 

Желание насаждать добро противоположно потребности противостоять злу.

 

Желание быть хорошим – что возможно только в собственных глазах – исключает или затрудняет признание собственной греховности.

 

Желание скроить светлое материалистическое общество по иудейским лекалам требует разрушения нравственности, которая препятствует самозабвенному упоению плотским. Да и сам иудаизм расписался в своем отвержении нравственности, и печать на подписи поставил, распяв Сына Божия.

 

Трудно себе представить, что отвергающие Антихриста и этим спасающие свои души иудеи будут иметь физическую возможность обратиться к церковному покаянию, исповеди и крещению. Но то, что они будут спасены, находясь в гораздо более трудном положении, чем практически все другие люди, сомнению не подлежит. Хотя бы поэтому и разрозненным русским людям не нужно отчаиваться, не имея доступа к традиционным средствам спасения, не имея чисто внешнего доступа к земной Церкви, если они сохраняют верность Церкви Небесной. Несомненно неведомо, как Бог спасет, но также несомненно ведомо и то, что спасет.

 

Знания, одаренность не определяются нравственностью, хотя кому больше дано, с того больше и спросится. Нравственность, в свою очередь, не зависит от профессии, образования или должности: разнорабочий, врач или научный работник равно могут быть нравственными или безнравственными. Духовность человека не соотносима с его знаниями ни о материальном, ни о духовном мире, но прямо соотносится с его нравственностью, в которой и обнаруживается. Высоконравственными могут быть жизнь и деятельность любого человека. Даже представительницам древнейшей профессии и тем, кто сделал преступную деятельность источником дохода, не совсем чужды понятия о нравственности.

 

Исключение в РФ представляют депутаты, члены правительства и административные работники любого уровня, которых нравственность делает профессионально непригодными. Есть, конечно, и среди них исключения, но, как и всегда, только подтверждающие правило.

 

Все в материальном и духовном мирах происходит в строжайшем соответствии с действующим нравственным законодательством, которое распространяет действие нравственных законов на оба мира. Поэтому обращаться за помощью имеет смысл не без учета нравственного значения дела, для выполнения которого необходимо содействие.

 

Дети в день своего рождения принимают от родителей и друзей поздравления и подарки, а Бог, напротив, на Рождество одаривает своих друзей и детей, братьев и сестер.

 

Демонстративное пренебрежение законами мира или их нарушение свойственны тем, для кого эти законы значимы, живущим для этих законов, а не умершим для них.

 

Господь милует и спасает каждого, ищущего милости и спасения или, говоря другими словами, восполняет для человека все недостающее ему для достижения Царствия Небесного. Это означает, что не имеет значения, как далеко находится от Царствия Небесного человек, если он трудится ради того, чтобы не сойти с пути, ведущего к спасению души.

 

Есть ли какое-либо различие между молитвенным трудом, совершаемым «от всей души», «всей душою» или «в душе»?

 

Мир земной отнюдь не плох сам по себе, хотя и сказано, что мир во зле лежит. Лежит он, действительно, во зле, но ведь не сказано, что мир и есть зло. Зло привносят в мир только люди, из-за которых и вместе с которыми «страждет вся тварь» и которые переполняют до невместимости весь мир злом уже одним тем, что любят то, что в мире, а не обращают, как заповедано, свою любовь и благодарность к Создателю мира и всех благ, которые находит в нем человек; зло в мире, в конечном счете, образовано любовью людей к миру и к тому, что в мире земном приятно или лестно. Поэтому умереть для мира, прежде всего, означает умереть для мира в земном мире, для любви к земному. Этой животворящей душу смертью во все времена умирали все христиане. Не любите мира, ни того, что в мире, чтобы не было зла в мире. Но большинство любят мир вопреки заповеди и не могут избавиться от зла в мире. Некоторые святые понимали под словом «мир» мир человеческих страстей.

 

Любящий ищет не приятного для себя, а полезного любимому и испытывает скорбь, если по каким-либо причинам, в том числе и по собственной несостоятельности, не может быть полезным. Так же скорбит любящий, когда те, кого он любит, не только не обращаются к нему за помощью, которую он может оказать, но даже прямо отвергают предлагаемую им помощь или пренебрегают ею. Вызвать скорбь – это то же самое, что оскорбить. И тем, что люди не отзываются на предложение помощи, они, быть может, в большей степени оскорбляют Бога, чем нарушением других заповедей. «Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас». И заповедь о любви к Богу и ближнему дана в заботе о тех, к кому обращена; дана для того, чтобы человеку могли оказать помощь и Бог, и его ближний. А обращены заповеди далеко не ко всем, но только к тем, кто их принимает; обетования также обращены только к тем, кто принимает заповеди, следуя им или сокрушаясь о своей неспособности соблюдать заповеданное.

 

Чем люди дорожат – телесной жизнью или жизнью души – легко можно увидеть по их отношению к Евангелию. Иной прочтет его за один день, если это будет необходимо для продления земной жизни и не прикоснется к нему же за многие годы для выправления души.

 

Любовь к миру зло, как и уклонение от своих мирских обязанностей под любым предлогом, даже под предлогом «избытка духовности», как правило, мнимой, но ни в коем случае не является злом добросовестное исполнение в земном мире своих мирских обязанностей.

 

Если же иметь в виду, что всякое ограниченное зло по своему и в свою меру разрушительно, то всякий обращающийся к миру с любовью, как это ни странно на первый взгляд, повреждает его, способствует его разрушению и прекращению его существования, то есть приближает своей любовью конец мира или, что то же самое, конец света. И чем сильнее устремление к земному, материальному миру и желание сохранить его, тем с большей скоростью и неотвратимостью приближается его конец.

 

Такое устремление, если смотреть с христианской точки зрения, может носить частный характер и проявляться в тех или иных грехах, совершаемых человеком. Но оно же может иметь характер религиозный и сделаться, по этой причине, присущим целому народу, который исповедует религию, воспитывающую и укрепляющую стремление к земному, и воцарение на Земле рассматривает как религиозную цель своего земного существования. Это воцарение и приведет к концу времен.

 

Все религии говорят о той или иной форме посмертного существования души, о жизни души во время земной жизни человека и после ее прекращения. Все, кроме иудаизма. Поэтому он, разрушая основы земной жизни, должен разлагающе действовать и на любую религию, содержащую хоть каплю духовности, при этом сам не испытывая ни малейшего ущерба.

 

Если один из братьев пьяница, то для остальных его алкоголизм не является причиной, по которой к алкоголику можно относиться не как к брату. Так же и грехи духовного брата, с точки зрения христиан, не являются причиной, изменяющей отношение к нему, хотя отношения могут меняться. Безукоризненных поступков от людей может требовать лишь тот, кто страдает самомнением и не видит собственных грехов.

 

Живучий – совсем не то же самое, что жизнерадостный или жизнеспособный. О ребенке можно сказать, что он – крикучий, о цветке – пахучий; лес может быть дремучий, а пес – кусачий. Так принято говорить, когда означенное свойство, способность или качество проявляются активно и интенсивно.

 

Для того чтобы запомнить и повторить высказанную кем-либо мысль, потребно гораздо меньше рассудка, чем для того, чтобы эту же мысль понять и усвоить. Поэтому далеко не всегда тот, кто бойко пересказывает чужие мысли, сам понимает то, о чем говорит, даже если это мысли, взятые у святых отцов.

 

Цель реформ Петра не определена, а причина – отрицание церковного уклада жизни. Поэтому можно сказать, что они проведены безукоризненно, несмотря на беспорядочность, бестолковость и суматошность. В этом смысле можно говорить об их величии; разумеется в негативном смысле этого слова, имея в виду их разрушительность.

 

Реформировалось все, что имело своим основанием православное отношение к жизни. Не идет к его «реформам» русское слово преобразование, поскольку оно очевидно подразумевает созидание, в то время как «реформа» может быть и разрушительной. Видимо, по этой же причине то, что делается в РФ с армией, образованием, да и со всей страной можно называть только реформами.

 

Значимость и ценность добродетелей не в их совершенном телесном воплощении, которого и достигнуть-то не удается человеку, а в произволении и утруждении нуждающейся в них души.

 

Если, видя и сознавая, что человек помогает тебе, не веришь ему, то как поверишь Богу, чью помощь и заботу чаще всего не в состоянии осознать? Точно так же не видящие очевидной, откровенной лжи предшественников Антихриста не смогут увидеть лжи прикровенной, изощренной самого Антихриста. И не то, чтобы люди были неспособны увидеть правду или ложь – само желание лжи, лживость оправдывает (называет правдой) ложь и отвращает от признания правды; возлюбили ложь и не хотят света, ищут того, чего хотят.

 

Чтобы совесть не только не мучила, но и не беспокоила, нужно поступать по совести. Или, что гораздо легче, изгнать ее из своей жизни. Или, еще эффективнее, хотя и требует некоторых усилий, оправдать в окружающих любой грех и не противостоять ему, разрешая, тем самым, себе любое поведение, заведомо оправдывая его и не пытаясь ему противостоять.

 

«Чудеса» экзорцистов МП – «не Твоим ли Именем бесов изгоняли? Не знаю вас, делающие беззаконие».

 

Человек, нарушающий законы общества, в котором он живет, либо подвергается наказаниям со стороны этого общества, либо изгоняется из него. Как варианты изгнания могут рассматриваться временная изоляция, высылка.

 

Если же людей объединяет служение одному духу, принадлежность к одной Церкви, то такая духовная общность предполагает не столько строго регламентированное поведение, сколько духовную общность, основанную на признании одних и тех же духовных законов и следовании им. Пренебрежение этими законами или отвержение их по любым причинам делает человека чуждым любого духовного сообщества помимо суждения людского и независимо от его собственного мнения и даже внешнего поведения. Знание человеком тех или иных законов само по себе ни в каком сообществе не дает оснований считать его законопослушным членом общества.

 

Поэтому буквально одними и теми же словами и говорят митр. Макарий (в догматическом богословии) и митр. Никодим (в Правилах) о том, что извержение из сана «духовных» лиц или отлучение мирян при нарушении ими некоторых правил Церкви «происходит само по себе», независимо от человеческого суждения по этому вопросу.

 

Не нужно людям христианство не потому, что не знают, чему оно учит, а не знают потому, что оно не нужно нынешним людям. Если же и знают – то не следуют, поскольку оно ведет в Царствие Небесное, а люди стремятся к царству земному и в нем желают комфортно пребывать.

 

Между законами духовного и материального миров и их применением много различий, но основное, видимо, заключается в том, что духовные законы необходимы в том смысле, что их невозможно обойти, избегнуть их действиями, лишиться их защиты. В любом случае человек постоянно находится в сфере действия тех законов, которые он сам принимает, по которым живет и от которых принимает воздаяние, защиту и наказание.

 

В любом государстве при нормальном правлении законы общегосударственные не могут быть вредоносными для страны и ее граждан. Эти законы всегда преобладают над желаниями отдельных граждан или местных властей. Тем более они преобладают над нравами и нравственностью мятежников и преступников.

 

Земные законы запрещают те или иные наказуемые поступки, определяя их нежелательные для человека последствия в земном мире, а законы духовные возвещают о нежелательных для человеческой души плодах их нарушения. Человека нельзя защитить от того, к чему он сам стремится.

 

Сообщить – сделать сообщником.

 

Обеспечить – избавить от необходимости попечения о чем-либо; позволить не печься о чем-либо. В настоящее время богатых много, а обеспеченные совсем перевелись.

 

Говорить о смерти человека при прекращении жизнедеятельности его тела не всегда правильно, поскольку умирает не человек, а только его тело. Душа этим не повреждается и не лишается жизни. Впрочем, и тело всякого человека, грешного или добродетельного, будет воссоздано при воскресении.

 

Одна из религий не признается мировой по недоразумению, поскольку исподволь навязала выгодные или свойственные ей суждения представителям всех остальных «мировых» религий, сама при этом ухитряясь оставаться в тени.

 

Не страшна иудаизму любая религия, ставящая своей целью земное благоустройство, а средством его достижения считающая взаимодействие межрелигиозное и сотрудничество с земными властями или прямое подчинение им; не страшна церковь, украшающая земной быт и не отрывающаяся от него ради пакибытия. Цель не может быть духовной из-за различного духа религии и бездуховности земного.

 

Призывы к гармоничному развитию личности можно рассматривать как поощряющие, оправдывающие и узаконивающие служение плоти.

 

Видимо, подготовка к «перестройке» началась не в 80-х годах, а с тех пор, как уже достаточно интеллектуально сниженный Брежнев заявил, что в СССР создана новая этническая общность – советский народ. Под этими словами следует понимать, что ко времени их произнесения русский народ утратил усилиями КПСС национальное самосознание и для дальнейшего его подавления в репрессивном мощном государстве уже не было нужды.

 

Говоря с людьми, живущими по другим законам, нельзя ожидать ни понимания, ни сочувствия. То, что огорчительно для одного, приятно для другого.

 

Активно избегают внимания к земному и люди трусливые, желающие избегнуть конфликтов с миром, которые могут возникнуть при обнаружении их взглядов. Естественно – это высокодуховно по земным меркам.

 

Внимание к человеку со стороны людей или его нужность людям не говорят о его угодности Богу.

 

Делаемое, говоримое и мыслимое ради Бога недоступно и неподвластно демонскому воздействию; демоны не властны над совершаемым ради Бога и принимаемым Им.

 

Думаешь, что знаешь – не знаешь (ап. Павел), считаешь, что хочешь хорошего – хочешь плохого.

 

Полезен молитвенный труд, а не следование своему желанию в молитве, не молитвенное услаждение желанием, не настояние на желании, даже если это желание спасения, ибо «блаженны кроткие» (укротившие желания).

 

Если люди ведут себя и говорят не так, как ожидает человек, это не значит, что они ведут себя неправильно – просто они живут по другим законам.

 

Очисти внутреннее, да будет внешнее чисто. Не поведение и дела, а отношение.

 

Законно и с полным на то основанием мир и принадлежащие к нему могут возносить только земные дела, совершенные ради земного. Возносить и ценить чью-либо «духовность» могут по собственному заблуждению или для соблазнения самомнением того, чью «духовность» восхваляют.

 

Гибельно и увлечение земным, и пренебрежение им.

 

Попытки использовать знание духовных законов  для достижения материальных целей или преходящих приятностей в материальном мире, требующих для своего продления внешнего подкрепления, говорят о подчиненности законам материальным.

 

В России всегда было взаимодействие людей с природой. Поэтому люди получали от нее с Божьей помощью то, что она была в состоянии дать, а не изымали из нее принудительно желаемое ими. Люди именно получали урожай. Насколько эта позиция отличается от отношения к природе тех, кто пришел к власти после 1917 года, достаточно ярко показывают слова Мичурина, который сказал: «Мы не можем ждать милостей от природы. Взять их у нее – наша задача!». Как можно милость взять? Совершенный бред, да еще и с оттенком преступного отношения к природе. Понятным это делается, если представить, что нищий, обращаясь к сотоварищам, говорит: «Мы не можем ждать милостыни от прохожих. Взять ее у них – наша задача!». А русское отношение к природе не далеко отошло от заповеди, данной нашим прародителям еще в Раю и не отмененной после их грехопадения: делати и хранити Рай – или, после грехопадения, Землю.

 

Все, что обозначается количественными пространственными соотношениями или расположением во времени (больше, раньше, выше, духовнее), говорит о подчиненности человека или его мыслей материальному миру.

 

Молящийся о чем-либо по своей воле вымаливает соразмерное его усилиям содействие, а утруждающийся молитвой по Божией воле отдает силы Богу, который Сам и Своими силами совершает все необходимое для исполнения прошения (молитвы).

 

Терпимость к любому греху всегда оказывается питательной средой для него как в личной жизни, так и в жизни всего общества.

 

Человек способен рассматривать всякое свое желание. До рассмотрения он его ощущает и либо осознает, либо бездумно следует ему. В любом случае он проявляет свое отношение к желанию выдержкой, увлекаемостью, воздержанием или иначе, но во всяком случае, если и не испытывает прямого вреда, телесного или душевного, то затрачивает силы на взаимодействие с желанием служением или противостоянием ему. И только две формы взаимодействия не приносят вреда человеку и не отнимают у него сил: сокрушение о желаниях и благодарность за обнаружение греховности. Подавленные и не признаваемые грехи иначе приносят вред душе и телу, чем совершаемые и оправдываемые согрешения. Самооправдание, как говорят святые отцы, вершина греха. Но оправдание самого греха страшнее, чем оправдание внешними обстоятельствами того дела, которое признается греховным.

 

Любовь не осуждает окружающих за их грехи, не требует наказания для них и тем покрывает множество их грехов; любовь упраздняет грехи, не позволяя любящему грешить по отношению к окружающим, и тем покрывает множество его грехов.

 

Если устремление к миру и есть греховность, по природе своей приводящая к тому или иному конкретному греху, то ищущий царства земного и успеха в нем не может не впадать во всевозможные (все возможные) и даже невозможные согрешения. Грехи для такого человека – это образ жизни, которому он отдает предпочтение и, одновременно, форма его существования. Поэтому не впадать в те или иные грехи для такого человека означает прекратить собственное существование, а произвольное воздержание от греха для него – безумство, могущее привести к гибели. Может быть, это одна из причин, по которой Бог не избавляет человека от греха, пока сам человек не противостанет греху.

 

По этой же причине желающий власти, славы, богатства должен грешить, да и грешит душой, желая всего этого, а утруждающий себя посильным выполнением своих мирских обязанностей перед Богом и людьми не согрешает, даже если Господь возложит на него бремя власти, славы или богатства. И народу нужно было быть православным для того, чтобы в понятной всем речи отражалось понятное для всех отношение к тому, что вожделенно для всего антихристианского мира – обременительность как предмета вожделения, так и самого вожделения. Раньше ведь так и говорили: бремя власти, ответственности, забот об имуществе…

 

Любая привязанность, имеющая или считающая своим основанием, целью или причиной нечто материальное, несет в себе и причины неизбежного разобщения.

 

Если бы на Землю ненадолго попало существо, не имеющее органов зрения, то у него могло бы создаться впечатление, что оно сталкивается с мирами акустическим, обонятельным, термическим и прочими, в каждом из которых свои реальности. Весьма возможно, что его рассуждения об этих мирах оказались бы довольно глубокомысленными и интересными. Но по своей достоверности эти рассуждения вряд ли сильно отличались бы от рассуждений людей об астральном, ментальном и прочих «мирах». Нечто похожее происходит, когда люди говорят о «мире красок», «мире звуков», не имея в виду, разумеется, существования каких-то отделенных и независимых друг от друга и от материального мира в его целостном восприятии изолированных миров. Богом созданы два мира: материальный, предназначенный для временного (во времени и ограниченно) телесного существования человека, и мир сотворенных бестелесными духов, в том числе,  и человеческих душ. И те и другие одной природы, и поэтому различие между ними невелико.

 

В земном, материальном, мире вечное существование бессмертной души невозможно, поскольку сам этот мир конечен, изменчив и преходящ, а то, что само конечно, не может вмещать вечное. Но и перейти к вечной жизни, минуя земную, не дано никому. Поэтому жизнь вечная невозможна как без того, так и без другого миров; их значение для обретения вечной жизни равнозначно, и ни один из них не имеет перед другим ни малейшего преимущества. В некотором смысле земной мир даже важнее, поскольку допускает изменения души, изменение душевного состояния.

 

Богоугодность дел определяется не тем, что человек делает, а тем, с какой целью делает; не содержанием дел, а их назначением, направлением.

 

Слово «смерд» могло иметь характер презрительно-уничижительный.

 

«Самый невежественный и вредный для языка навык состоит в использовании чужих слов вместо своих собственных… Те славяне, которые отреклись исповедовать веру свою на собственном языке, суть на самом кривом пути, ведущем их к тому, что некогда перестанут они быть славянами.» (А.С. Шишков). Уже перестали.

 

Евангелие делается понятным тому, кто его принимает в том, чему человек следует и насколько соглашается или понуждает себя следовать, насколько следует. Для отвергающих Евангелие или, что то же самое, какую-либо его часть, и остальные остаются закрытыми, если даже человек следует им.

 

Словом «немцы» славяне называли иноземцев, не владеющих славянским языком, не из-за их неспособности говорить, а из-за отсутствия в их языке осмысленности. А жидовствующие интеллигенты осмелились считать неграмотными пишущих и читающих по славянски. Иностранцы и в наше время считают Россию дикой, поскольку даже жалкие сохранившиеся остатки христианской нравственности не всем русским позволяют оголтело искать денег, удовольствий, удобств.

 

Души людей имеют возможность жить по различным законам, а законы плоти одни для всех людей.

 

Точность, тонкость, богатство, сила понятий и представлений, передаваемых русским языком, говорят о способностях народа, который им пользовался. Тончайшие и точнейшие различения духовно-нравственных состояний говорят о ближайшем знакомстве с духовным миром человека, с миром духовным, в котором надлежит пребывать вместе с иными духами (но не иной природы) человеческой душе.

 

Из благодарности вырастает преданность и потребность делать угодное, из сожаления – сокрушение и покаяние (длящееся и деятельное), из ожидания – надежда, из потребностей – служение.

 

Не видеть и не замечать величия Божия может только тот, кто занят поисками собственного величия, «самореализацией».

 

Законы, которыми определяется телесная жизнь человека, одинаковы для всех людей и не могут быть изменены усилиями даже всего человечества. Индивидуальные различия в жизни отдельных людей не могут рассматриваться как нарушение этих законов, поскольку они не только не предполагают, но и не допускают одинаковости даже у близнецов. Следование этим законам поддерживает телесную жизнь человека, а их нарушение, рано или поздно, приводит к нарушениям в жизнедеятельности человеческого организма и к сокращению естественной продолжительности жизни. Разумеется, к повреждению или разрушению естественного может приводить только то, что противно естеству, противоестественно. Поэтому всякое живое существо избегает того, что не свойственно его природе, его естеству, без всякого рассуждения, руководствуясь телесными органами чувств.

 

Объединение, единство, достигается постоянным, иногда долговременным отвержением того, что может разделять с тем, единением с кем человек дорожит. А настойчивому стремлению к единству, практически навязыванию единства, свойственно не единить, а отчуждать, поскольку навязывание возможно при пренебрежении расположением того, единства с кем человек, как ему кажется, ищет.

 

Посещение храма и участие в таинствах нельзя рассматривать как состоявшееся спасение души. Это каждый раз всего лишь подведение итогов тому, что уже сделано и начало того, что еще предстоит сделать. Не человеку судить о том, что и как он сделал, прежде всего, со своей душой, хотя о телесных делах, об их материальных значении, значимости и стоимости он может судить достаточно точно.

 

Сколько же людей безвозвратно погубили свои души, поддавшись соблазну объединить иудейское отношение ко греху с христианством и покупая у католиков индульгенции? Купленные билеты обратно принимаются только покаянием, что было невозможно в пределах католицизма.

 

Душа же может выбирать законы, которым она согласна подчиняться и свободно служить или порабощаться тому, кем эти законы установлены. Обычно она выбирает те законы, которые ей нравятся, по нраву ей. Поэтому нравственность человека и является тем сводом законов, по которым живет его душа.

 

Люди и сами верят, что всей душой стремятся к духовному, но жизнь не дает возможности уделить этому времени множеством неотложных земных дел. Поэтому и другим объясняют занятостью земными делами отсутствие времени и сил на занятия тем, что потребно душе. Но бывает занят земными делами и увлекается ими только человек, предпочитающий земное и  к нему стремящийся.

 

Кто же освободит русский народ «от горького мучительства безбожныя власти», если весь народ принял пагубную для него идеологию, добровольно служа, угождая и отдавая себя во власть своим врагам?

 

По человеческому разумению об одном условно (только на словах) говорится, что он живет в «мире звуков», о другом – в «мире красок», хотя при целостном, не ущербном восприятии мира никаких отдельных материальных миров в нем существовать не может. Подобным же образом можно, повидимому, говорить о жизни в «мире блуда» или в «мире экономики», обозначая этими словами направленность интересов какого-либо человека и его приверженность духу блуда или сребролюбия. Приверженность может, конечно, иметь место, но не ею, в конечном счете, определяется жизнь человека и общества, не субъективными склонностями человека, а объективной реальностью двуединого, духовно-материального мира.

 

Для телесных людей необходимо видеть, слышать или получать иное материальное подтверждение единства с единомышленниками или любимыми. А в случае духовного родства для душевного человека такие подтверждения утешительны, но не являются необходимыми для сохранения единства.

 

Не душевное состояние выправлять для оздоровления тела, а просить телесного (укрощения и оздоровления) здоровья для выполнения своих обязанностей, для совершения добродетелей, для противостояния греху.

 

Кто не отвергает и не искажает догматы Церкви, изложенные в символе веры, принимает Св. Писание и Св. Предание и не следует нововведениям, могущим привести к нарушению канонов, тот и сохраняет общность с Церковью.

 

Конец земного пути и его поиска в пространстве совпадает с уходом человека из земной жизни или с прекращением пути во времени. Но путь – не обязательно перемещение в пространстве, он может быть пребыванием в материальном мире, в пространстве. А на духовном пути вообще нет никакого перемещения, только пребывание в тех условиях, которые свойственны избранному пути и принятию окружающего с точки зрения путника, выбравшего именно этот путь. Для христианина – это пребывание со Христом, который и есть Путь; это отвержение и отвращение от того, чем Христос удаляется.

 

Не на пользу человеку все хорошее, что оставляет его неблагодарным, а в осуждение. Но страшнее всего взращивание в неблагодарном гордости, которая и есть неблагодарность.

 

Душевные представления и желания – то, за чем устремляется с похотением тело, само себя повреждая.

 

Крест был возложен на Христа грехами земных людей. Поэтому и христиане должны нести крест, то есть безропотно переносить скорби и страдания, которые налагают на них грехи окружающих. Но грехи окружающих по отношению к христианам делаются возможными и совершаются только по Божьему попущению и всегда бывают посильны и полезны христианину. А каким именно кажется этот крест – смиряющим, искупляющим, отрезвляющим, защищающим, помогающим – зависит от того, что полезно человеку на том или ином этапе его жизненного пути не по его человеческому рассуждению и вне зависимости от его представления о том, что для него полезно. Так и ребенка воспитывают родители, сообразуясь со своими представлениями о том, что ему полезно, а не с тем, что ему самому нравится и приятно; делая при этом не то, чего хочет несмышленый малыш, а научая его полезному для него же самого или наказывая его за те поступки, которые опасны, в первую очередь, для него самого.

 

Вызывающие негодование одни и те же поведение и отдельные поступки могут формироваться совершенно различными грехами. Поэтому негодование по поводу недолжного поведения ни в коей мере не является ни обличением грехов, ни осуждением человека за его грехи. К тому же такое поведение может быть вызвано тем, что человек введен в заблуждение сам собой или еще кем-нибудь.

 

«Ищите прежде Царства Небесного и правды его… ». Приложится тому, кто не только ищет Царствия, но ищет и его правды, и возможности следовать ей в повседневной жизни. А ищущему человеческой правды и справедливости не приложится. Поэтому ищущие «социальной справедливости» в человеческом обществе по человеческим же представлениям о правде поневоле лишаются надежды на благополучие, на получение благ. Сам же человек взять что-либо благое не властен; он может получать благо – но только если ищет правды не земного, а Небесного Царствия. Даруемое можно получить или взять самому, похитить. Тогда подаренное превращается в похищенное (при неблагодарности).

 

Антихрист все преступное объявит законным – но тогда и все законное должен будет объявить преступным.

 

Если бы русские люди сохранили веру в Бога и Богу, они не смогли бы, не имели бы ни нужды, ни желания верить противникам Бога; не верили бы богоотступникам, которые своим отступлением обратились в богопротивников.

 

Слава Богу за все, что было и состоялось. Еще большая слава за все, от чего Он избавил и что не произошло, не состоялось.

 

Сориентированы правильно, но неверно.

 

«Научитесь от Меня яко кроток есмь и смирен сердцем и обрящете покой душам вашим». Поэтому все, кто ищет в молитве иное, «возвышенное и духовное», оказываются пренебрегающими этими словами Христа. Молитва, по своему характеру, не может быть неистовой, как и не может иметь своей причиной какой-либо грех (рвение, напористость, самомнение и проч.), не может иметь целью удовлетворение греха, не может быть и их воплощением. Поэтому молитва такая – и не молитва по своей сути.

 

Время измеряет протяженность существования в материальном мире, но не длительность существования, а его краткость.

 

Настойчиво рвущийся в Царствие Небесное тем самым сходит с пути в Царствие Небесное.

 

Все хорошее, за что человек не приносит благодарности, в конечном счете оказывается не только бесполезным, но опасным и вредоносным для человека, поскольку он должен будет дать отчет в том, как пользовался теми дарами, которые получил. Кроме того, предоставление человеку того, за что он может быть благодарен и не приносит благодарности, не имея это целью, взращивает гордость, которая и есть неблагодарность.

 

Все, что измеряемо, может иметь ту или иную величину, но не называется великим, поскольку великим может быть и обычно именуется то, что имеет свою причину в неизмеряемом, в духовном; может быть огромным, но не великим. Мотылек летит на свет свечи, а человек – на свет своих желаний.

 

Любое содействие, помощь человеку, не меняющему своих жизненных установок, только ускоряет наступление того, к чему своей жизненной позицией ведом человек Промыслом Божиим. Если он уже пришел к беде и не имеет сил или средств ее преодолеть, то, получив помощь и продолжая движение в прежнем направлении, придет только к еще большей беде.

 

Усилиями жидо-масонов России нет во времени со времени революции или даже раньше, но она есть и навсегда останется вне времени, независимо ни от кого и ни от чего. И к ней могут обращаться за помощью, и могут быть ее гражданами.

 

Не различающий добра и зла оказывается неспособным различать духовную природу существ или явлений, и поэтому легко впадает в заблуждение при их оценке. Поэтому об одном и том же могут говорить различно, а совершенно различное по духу могут описывать в сходных выражениях. А еще о тех, кто не различает добра и зла св. отцы говорили, что они находятся на уровне бессловесных.

 

Для последовательного материалиста нет ничего, что нельзя было бы купить или продать, поскольку не продаются только нравственные ценности, совершенно его не интересующие.

 

Грех и добродетель – не поступки, а направленность душевных устремлений. Грехом смерть, прежде всего душевная, вышла в мир через отвращение души от Бога. Поэтому ведущим духовную жизнь, духовным человеком может именоваться не тот, кто знает писания св. отцов, Св. Писание и каноны, а тот, кто страшится отлучения души, своего духа, от Источника ее жизни; не разбирающийся тонко в Писаниях, а в меру своего понимания служащий Богу. Потому и профессор богословия может быть, в православном понимании, менее духовным, чем разнорабочий. Знание законов духовной жизни – не то же самое, что признание их и следование им в собственной жизни; не то же самое, что жизнь по ним.

 

Молитва может привести к смирению или обнаружить самомнение; привести к жизни или выявить ее лишение. Молитва защищает от скорбей и страданий не только их устранением, но и их упразднением; не только Божией силой и милостью, склоняющихся к человеку, но и его личным непосредственным обращением и устремлением к ним, поскольку бесы не последуют за человеком, идущим к Богу.

 

Если человек безусловно греховен и грешен, то совершенно необходимо не только помнить об этом, но и видеть, какие конкретные грехи поработили его.

 

Величие не измеряется. Поэтому уже самой неизмеримостью обнаруживается его духовная природа. А то, что характеризуется каким-либо измерением, уже не может быть духовным и обладать величием.

 

Преступник может прекрасно знать законы, но, не следуя им, остается преступником. Обращение к свету от тьмы бывает трудно для зрения, а у попавшего на свежий воздух может быть головокружение. Но это не означает, что свет и свежий воздух трудны или вредны. То же происходит при отвращении от греха и обращении к Богу в молитве.

 

Люди слушают тех, кого можно назвать предшественниками Антихриста и следуют за ними по тем же причинам, по которым будут увлечены самим Антихристом. Они и должны принимать предшественников, ибо в противном случае и сам Антихрист не будет принят людьми и не сможет воцариться.

 

Православный не отвергает и, тем более, не борется ни с чем, а все принимает, соотносит с заповедями и либо противостоит, либо принимает и вступает в общение.

 

Если человек трудится ради угождения Богу, то у него нет оснований сомневаться в том, что Бог устраивает события в его жизни и самое жизнь по Своей воле – для его пользы.

 

Главное построить отношения не со священником, а с Богом.

 

Общество при разобщении утрачивает свои возможности. При различной организации (устройстве) общества возможности различны.

 

Даже не подозревающие о ереси могут причисляться к еретикам, вступая в общение и объединяясь с ними своим произволением. Нравственное ощущение души, возникающее у многих при посещении храмов МП, могло бы побудить людей найти причины и изгнать из Церкви ересь – а отвергается Церковь.

 

Не протестовать против несправедливых скорбей и страданий, против любых неприятностей и означает – нести свой крест. Сказанное не означает, что труд их изживания предосудителен.

 

Чем ближе человек к Богу, тем очевиднее для него собственные грехи. Если же человек изыскивает грехи, то он сам приближается к Богу своим произволением.

 

Труды телесные для устранения скорбей и страданий не запрещаются, как не запрещается лечение.

 

Распустить себя (в путях своих не избирать направления).

 

Искушения нужны еще и потому, что в беде человек легче обращается с просьбой о помощи, чем с благодарностью за избавление от беды.

 

Люди не то чтобы не способны увидеть истину христианства и поверить Христу. Напротив, они несомненно видят и верят, что христианство одно способно противостать всем грехам, и именно поэтому не принимают Христа, поскольку Его приятие сделало бы запретными ту жизнь и поступки, которые им по нраву.

 

Если безропотно нести свой крест, то от заслуженного, но непосильного избавляет крест Христов.

 

Знание о вкусе, звуке и прочее не означает ощущения вкуса. Человек знает, но не ощущает (может знать). То же можно сказать и о вере, которую человек может признавать, но не ощущать. В этом случае веры еще нет.

 

Испытывать чувство восторга. Испытывать – не значит отдаваться чувству, увлекаться или следовать.

 

Что человек ощутил, он может сказать, только если испытал (распознал) то или иное чувство.

 

Образование русского православного человека или выкормыша западных университетов. Грамотность сравнима. Образование – сугубо русское понятие. Его получали в церковно-приходских школах. Потому и стремились дать не грамотность и знания земные, а образовать человека по образу Божию. Была не грамотность целью, а образование. К образованию духовному, а не к получению знаний о земном.

 

Образование – выращивание, воспитание души, имеющее сознательной целью выявление в ней образа Божия, по которому она и была создана. Приобретение при этом знаний не только не являлось самоцелью, но даже не было первоочередной задачей.

 

Упразднение различия национальностей – проявление очевидно антинациональной политики. Гражданин РФ – очевидно не национальность, как и гражданин Америки.

 

Должность – положение человека, добровольно принявшего на себя обязательства перед людьми, именуемые должностными обязанностями; человека, признающего себя должником перед людьми и соглашающегося с этим, а не считающего людей своими должниками.

 

Проверить – выяснить, насколько проверяемое соответствует вере, ее требованиям и возлагаемым ею на человека обязанностям.

 

Служащий и военнослужащий – категории граждан, имеющих своей целью служение, а не корысть.

 

Требование – изложение своих потребностей, а ни в коем случае не принудительное, насильственное изъятие, не вымогательство и не самовольное присвоение.

 

Принятие или внедрение того или иного частного закона или теории уже имеет целью исполнение нравственного закона или пренебрежение им.

 

Милуют тех, кто просит (молит) о милости, а молит о ней тот, кто безусловно и безоговорочно признает себя виновным.

 

Радость служения не испытывают ищущие земного – за ее ненадобностью. А если и испытывают, то, разумеется, не телом, способным чувствовать приятность или неприятность физических воздействий, а сочувствующей телу душой.

 

Равноправие всех – всегда бесправие и неравенство.

 

Все частные законы, каковы бы они ни были, подчинены общему закону, даже если они противятся ему. Незнание христианства или пренебрежение им еще никого не избавило и не избавит от суда Христова.

 

Сказано, что Бог дает молитву молящемуся. Не только побуждает к молитве, но и научает молитве, содействуя в ней тому, кто следует побуждению. Поэтому не много пользы (пользу ограниченную) приносит внешнее научение.

 

Человек не может изменить какие-либо события в своем прошлом, но использование любого прошлого, даже резко отрицательного, всегда в его власти. Прошлое использует человек в своей жизни, но в соответствии с теми законами, по которым он живет в настоящем. Будущее человека (и человечества) уже совершилось в вечности. Но его человек тоже не может изменить, поскольку будущее может следовать тем или иным законам, которые и созидают (формируют) будущее человека, уже состоявшееся вне времени.

 

Испытал и распознал, что сделать что-либо склоняет дух смелости или храбрости, терпимости или терпения, злобы и прочие. Испытал духа злобы – испытал злобу, распознал ее, а потому не увлекся и не отдался ей.

 

Верующий человек не только не ощущает сомнений в Том, в Кого он верует, но и ищет любой возможности вверить Ему и свое душевное выправление, и земные дела, заботясь только о том, чтобы не отвратиться своими мыслями и не отвергнуться делом от Того, Кому он верит.

 

Если Бог попускает людям грешить, то и человек не может осмелиться пресекать действия согрешающих, кроме тех случаев, в которых это пресечение заповедано или является его обязанностью (защита от физического или душевного вреда ближних или себя, воспитание собственных детей, педагогическая деятельность и пр.). Последнее возможно через уклонение. В то же время сам человек в душе должен противостоять любому злу; успешность противостояния узнается по отсутствию увлечения или раздражения (согласие или протест).

 

Если сквернословие противоположно молитвословию, то это противоположение должно обнаруживаться в направленности и результатах: в молитве человек обращается к Богу, а сквернословие взывает к Сатане; молитва угодна Богу, а сквернословие приятно силам зла; молитва склоняет к молящемуся милость Божию, а сквернословие привлекает демонов.

 

Если человек живет, подчиняясь какому-либо закону, то он не только получает воздаяние по этому закону (от этого закона), но этим же законом бывает защищаем от любых бед и невзгод, могущих возникнуть вопреки этому закону или помимо него. Если же человек живет  без всякого закона, по собственным воле и хотению, то ничто и никто, кроме него самого, не оказывает ему помощи и защиты; в этом случае человек предоставлен сам себе.

 

Верность вере осознаваемой приводит к вере ощущаемой.

 

Собрание решает земные вопросы, вопросы, которые относятся к земной жизни, пользуясь для этого человеческим разумом и информацией. Собор соотносит возникшие вопросы о земном с законами духовными, по которым устроена Вселенная.

 

Будучи существом тварным, сотворенным, человек не может устанавливать законы мироздания, по которым он и сам сотворен и которым, следовательно, безусловно подчинен с момента сотворения и рождения. Жизнь Вселенной обусловлена теми законами, по которым она живет, и это достаточное основание считать эти законы законами жизни и для Вселенной в целом, и для каждой ее отдельно взятой части. Тогда получается, что нарушение этих законов по каким бы то ни было, по любым причинам (пренебрежение, незнание, соблазн, принуждение, отвержение) вызывает отчуждение от них, что ведет к отпадению от самой жизни, к умиранию быстрому или постепенному. Для отдельно взятого живого существа время умирания может исчисляться секундами или годами, для народа – протяженностью существования одного или нескольких поколений.

 

Жизнь, а также внешние условия и духовные законы (всякий закон духовен) созданы Богом, а Бог есть Любовь. Поэтому вся Вселенная устроена по законам любви. Христианство и учит жизни – любви к Богу и ближнему. Будучи причиной и источником жизни, Бог не сотворил смерть, которая вошла в земной мир грехом, а часть обитателей мира духовного сделала неисправимо и непреходяще смертоносными.

 

Живет, следуя Божией воле и по Божией воле, а умирает душой по собственной воле и следуя ей.

 

Будучи существом далеко не самым могущественным, человек не может быть и независимым; он всегда подвержен воздействию других существ, которым может противостоять или порабощаться. Самостоятельное противостояние смертоносным духам непосильно и делается возможным только с Божией помощью. Таким образом, человеку необходимо выбрать либо жизнь с Богом, либо смерть в любом ее обличье, поскольку без Бога и жизни-то нет и быть не может – только видимость жизни.

 

Дело – если не перед совершением, то даже по его совершении возможно посвятить Богу и, тем самым, не только выправить, но и освятить, передать под защиту святости.

 

Уже совершенное дело можно своим произволением посвятить Богу, обращаясь с прошением принять его.

 

Актеры и спортсмены пользуются злом для служения не плоти, а душе – тщеславию, человекоугодию. Но такая «духовность» не приобщает их к жизни. Служение «богам» языческим, ограниченным не есть служение Богу. Ограничены, что видно даже по их «специализации».

 

Из одного источника не текут сладкая и горькая вода. Но сказать, что человек хорош или плох – это объявить его неизменным, незыблемым и ожидать от него только тех или иных поступков.

 

Тело русского народа в какой-то степени еще сохраняется, а дух утрачен. Дух, который единил людей, обеспечивая их взаимодействие и взаимное служение. Утрачен дух – и, как органы в человеческом теле при нарушениях ЦНС сами по себе еще жизнеспособны, но не обеспечивают согласованной, целенаправленной деятельности, так и народ не может сделать ничего путного, будучи не телесно, а духовно разобщен.

 

Перед бесконечно большой величиной все остальные величины делаются одинаково малыми, даже если существенно отличаются одна от другой. Так и перед святостью Божией все люди одинаково грешны, виновны в нарушении заповедей, хотя по человеческому разумению одни из них могут быть отнесены к праведниками, а другие – к закоренелым грешникам. Поэтому говорить о равенстве людей можно, только имея в виду их равенство перед Богом, но никак не перед земным сообществом. Бог, как говорит Апостол Павел, всех сделал повинными греху, чтобы всех помиловать. Закоренелый – как бы посаженный на почву греха и пустивший в нее корни, накрепко укоренившись в ней.

 

Отдавая свое время, силы, средства людям ради их блага, ради них самих, просто представляешь им дополнительную возможность совершать то, что является добром или злом по тем законам, которыми живут эти люди. Совершая те же самые поступки не ради людей, а ради Бога, отдавая, тем самым, Ему свое время, силы, средства, человек гарантирован, что все его усилия будут использованы только на благо тех же людей, но совершенно не обязательно именно так, как это представлялось человеку. Результат своих действий и воздаяние за них – если оно должно быть – человек в последнем случае тоже возлагает на Бога и не огорчается поведением и поступками тех, кому он пытался помочь ради Бога; люди могут поступать по своим или по Божеским законам, а Бог всегда только по Своим законам. Человек не огорчается, даже если плоды его поступков оказываются совсем не такими, какими он предполагал их увидеть. Отсутствие благодарности от людей, если еще не радует, то уже и не огорчает, поскольку воздаяния человек ожидает от Бога.

 

Но делать для Бога или, что то же самое, ради Бога, человек не научится, если прежде не научится считать все привходящее в его жизнь проистекающим не от людей, а от Бога, но через людей. При этом происходящее через людей может быть благодеянием, а может, по Божиему попущению, являться соблазном; все, что от людей, может быть от Бога, от самих людей или от демонов.

 

И памятуя о том, что, с одной стороны, всякое благо от Бога, а с другой стороны – от Бога может проистекать только благо, и все принимая от Бога, человек обращает и добро во благо, и зло во благо.

 

При этом человек постоянно рассматривает, для чего пригодно ниспосланное ему Богом: для научения противостоянию соблазнам или терпению; по его, может быть даже невысказанному, желанию; или для того, чтобы он мог помочь ближним; для воздержанности в избытке или для радушия в скудости; для награждения за добродетели или для непроизвольного искупления каких-либо грехов уже в земной жизни.

 

Если человек оступился, то поддержать его словом или делом может только тот, кто живет с нуждающимся в поддержке по одному и тому же закону. Если законы разные, то попытка поддержать само поддерживание обратит в подталкивание, окончательно сбивающее с ног.

 

Задача уничтожения страны ставится правительством, а выполняется и совершается народом. Затем и сам народ, лишенный страны, тихо и не для всех приметно умаляется численно, разобщается духовно, вырождается телесно – исчезает, растворяясь меж представителями иных этносов.

 

Изменение или утрата веры неотвратимо ведут за собой изменение представлений о добре и зле, о том, что хорошо и что плохо. Такое изменение рано или поздно приведет к иной вере.

 

Выполняя одно и то же дело в одних и тех же условиях, можно погибнуть от плохого питания, недостатка средств, непосильных нагрузок, будучи душевно не подготовленным к ним, а можно, в тех же условиях, рассматривать их как наказание Божие и переносить его безропотно до освобождения от него без протеста, в любом случае – ради Бога.

 

Терпеливо принимать улучшение жизни, освобождение, победу над врагом, что-либо приятное или полезное, не устремляясь ко всему исчисленному с желанием, с похотением. Принимать необходимость терпеливого труда для избавления от бед и невзгод с благодарением за любой исход прилагаемого труда.

 

Исключительность и величие задач, стоящих перед народом, определяются не его исключительностью и величием, а ему придают величие и неповторимость до той поры, пока он не отказывается от них.

 

Святость далеко не всегда сопутствует человеку на его жизненном пути; чаще всего святость – это итог его жизни, который зачастую оказывается неожиданным и непредвиденным.

 

В христианстве неизмеримо больше повседневных действий и побуждений к ним находятся под нравственным запретом, чем в других вероисповеданиях. В связи с этим, если нравственные требования закона мирского ниже, чем требования христианской нравственности, введение любого «равноправия» православного русского человека с инородцами и иноверцами всегда умаляет права и возможности русских, даже в их нынешнем состоянии.

 

А если в стране устанавливают тотальную безнравственность, охватывающую практически все сферы деятельности и быт, то христианин фактически оказывается чуть ли не в положении недееспособного. Во всяком случае, он не может позволить себе то, что позволяют иноверцы, и оказывается не конкурентоспособным – усилиями правительства.

 

Душе нет нужды изыскивать, что бы эдакое особо благочестивое совершить: ежеминутно ей предоставляется возможность угодить Богу или пренебречь Им, и не замечать этого можно, только будучи безразличным к вере и благочестию, не испытывая (не ощущая) интереса к ним.

 

Поскольку все люди, что самоочевидно, равны перед Богом, то, как следствие (или одновременно с этим), они оказываются равными перед нравственными требованиями, которые одни только и предъявляет Бог человеку. И если Бог един, то и нравственные законы должны быть едины. В противном случае утверждение, что разные религии – это разные пути, ведущие к одному и тому же Богу, выглядят высказываниями заблудившегося в путях, никак не соотносящимися с действительностью. Но в любом случае допускающие подобные утверждения оказываются безнравственны везде и всегда при соотнесении различных нравственных законов и их собственной нравственности. Выправляется это положение или усугубляется отношением к собственной безнравственности и посвящением дел Богу или чему-либо иному, принимаемому ими в качестве объекта поклонения.

 

Ошибиться в этом вопросе достаточно легко, поскольку все религии учат о Боге различно, с разным настроением, и различно определяют способы и формы служения или угождения ему.

 

Ощущения чего-либо могут быть выражены и выражаются именно теми же словами, что и знания об ощущаемом, но ощущение неизмеримо превосходит знание. Поэтому и может не быть взаимопонимания между людьми, произносящими об одном и том же, по одному и тому же поводу абсолютно одинаковые слова. Св. отцы в подобных случаях говорили о «голом» и «опытном» знании.

 

В одних религиях фигурируют равновеликие боги добра и зла, у каждого из которых не достает до Божьего величия и всемогущества величия и могущества противника. Да и природа не та. Если с этой точки зрения рассматривать пантеизм, то возрасти может только количество арифметических действий, сложений и вычитаний, не приводящих к Божеству и даже не приближающих к Богу. Кроме того, смерть и разрушение не способствуют жизни и созиданию.

 

Помысл о деле, сами дела перед их началом, во время их совершения и даже по завершении могут посвящаться Богу с поиском благословения, с покаянием при отступлении, с мыслью о милости при неисправлении – по Его воле, по послушанию.

 

Другие религии уподобляют посмертное существование земному и земной деятельности, не ощущая невозможности переноса свойственного одному миру в мир иной. Не осознают и не ощущают люди также того, что в духовном мире, после исхода из мира земного, душа уже не вольна совершать угодное ей и привычное для нее, а уже помимо своей воли подчиняясь духовным законам, пребывает в месте, качестве и состоянии, обусловленных прохождением ею своего земного пути, ее земной жизнью; пребывает в той реальности, которую усвоила и к которой приобщилась теми своими земными делами, которым отдавала предпочтение.

 

Непрерывной хулой на Бога является буддизм, согласно учению которого причиной страданий человека является само его существование. Это означает, что не грехи человека, а само его существование, сама жизнь, само дарование человеку жизни Богом – причина страданий, причина зла, действию которого подвергается человек. Но утверждать, что, даруя жизнь, Бог творит, тем самым, необходимое и неизбежное зло – это и есть прямая и откровенная хула на Него, причина которой в желании считать себя невинным ни в чем, в самооправдании с примесью безответственности и безнаказанности, что видно по перевоплощениям, из-за которых окончательная ответственность души за содеянное все никак не определяется и не наступает, а постоянно отлагается.

 

Иногда люди еще задаются вопросом о причинах создания Богом человека. Одни многозначительно говорят о том, что на человека возложена какая-то миссия, но какая именно – о том еще более многозначительно умалчивают. Да и как скажешь о том, что должен сделать человек, в своей немощи, если этого, по их мнению, не смог сделать Господь в своем всемогуществе. Человек при этом выглядит только орудием в руках Божиих. Но, сколько бы раз это ни было сказано, Бог есть Любовь, а любящему несвойственно пользоваться любимым в качестве топора, зубила или более сложного и тонкого инструмента.

 

Другие, уже не многозначительно, а «высокодуховно», прикинув что-то на пальцах, заявляют, что число душ человеческих должно восполнить число ангелов, которое уменьшилось за счет павших вместе с Люцифером (Светозарным). Может быть и благочестиво, но непонятно: зачем идти столь сложным путем, когда гораздо проще создать потребное число ангелов? И потом: погибшие души, они что – увеличат количество демонов?

 

Но непостижимы для человека пути Господни. Гораздо понятнее для него, пусть в самых общих чертах, побуждения таких же, как он сам, людей, созданных по образу и подобию Божию. Мало кто из будущих родителей задумывается о том, что должен сделать для них лично выросший ребенок или какую армию пополнить – военнослужащих, трудящихся или безработных. Напротив, они заранее согласны на бессонные ночи, на труды вынашивания и выращивания, на затраты денег, которые они уже не смогут израсходовать на свои личные нужды, и прочие лишения. И все это – по любви к еще не рожденному человеку и в заботе о том, кого еще и нет и кто не может принять их любовь и заботу. Если же несовершенная человеческая любовь способна любить не рожденных и давать им жизнь, то неужели Бог, будучи совершенной Любовью, не способен был любить еще не сотворенного человека и создать как его самого, так и весь видимый мир для его обитания.

 

Вполне допустимо сказать, что человек был сотворен не «для чего» или «зачем», а «почему» – по любви, сходной с отцовской, но неизмеримо превосходящей ее. Здесь уместно заметить, что только человеческие души, люди будут усыновлены Богом и «сынами Божиими нарекутся», а ангелы пребудут в своем чине.

 

Существование демократии на территории России обусловлено и поддерживается влиянием «мирового сообщества», управляемого Мировым правительством.

 

Гордость – причина и основание всех грехов. Ею они порождены, ею они и держатся. А гордость, в свою очередь, прикрывается многообразием частных грехов и бывает за ними плохо различима. Святые отцы обозначают и описывают гордость как неблагодарность. Тогда она, как и прочие грехи, ищущие предлогов для своего воплощения, должна искать, в чем и по какому поводу себя проявить, в чем заставить или склонить человека к неблагодарности. Этому служат практически все остальные грехи, которые не совмещаются с благодарностью по своей природе. Поэтому наилучшим оружием, противостоящим гордости, оказывается благодарность. Исходно душа повреждена гордостью и ею отпала от Бога, поэтому именно благодарение единит душу с Богом, выправляя ее.

 

И если человек благодарен Богу за заботу о своей жизни в земном мире, даже если эта забота не ощущается им, а только осознается, то нельзя исключать, что он, как благодарный за малое, не лишится возможности благодарить за большее, за приобщение к Жизни в ином мире.

 

Благодарная душа принимает все данное Богом окружающее и этим близка и сходна с терпением, а не сортирует проявления жизни на приемлемые и отвергаемые.

 

Не надо делать «больше и лучше», чем то, о чем попросили – выполни просьбу, а не решай, что лучше просящего знаешь, как и что делать. Не путать со щедростью, которая всегда дает больше просимого.

 

Благодарная душа принимает все, что ни пошлет Господь из благ, а не капризничает, требуя желаемого; принимает все, что Господь ни пошлет: лишения и избыток, обучение и испытания – все, что Господь ни пошлет.

 

Святые отцы говорят, что благодарность привлекает дары. Скорее она привлекает милость к выражающему благодарность несовершенными словами и делами. А Бог, будучи выше всякого совершенства, принимает с радостью человеческое посильное, но несовершенное обращение к Нему и Сам усовершает его.

 

За что человек не забывает благодарить – кроме услаждения грехом – в том у него не бывает недостатка, хотя может быть промыслительное стеснение.

 

Можно считать сходными душевные состояния людей, упивающихся грехом и сожалеющих о его недоступности или непосильности. Также сходны состояния тех, кто совершает дела благочестия, и тех, кто сокрушается и скорбит об отсутствии склонности к ним, о собственном грехолюбии.

 

В незнании, заблуждении и обольщении согрешающий всю жизнь, а в самом ее конце, увидев и осознав всю пагубность греха и раскаивающийся, также резко изменяет положение и состояние своей души, как и проведший всю жизнь воздержанно, а в конце ее лихорадочно (наверстывающий) гоняющийся за удовольствиями, которыми пренебрег в свое время. Правда, для покаяния потребны труд и время, которых далеко не всегда бывает достаточно. Поэтому Господь и говорит, что судит в том, в чем застанет, не поминая обратившемуся ко греху праведнику всей праведности его, а отвращающемуся от грехов грешнику всех грехов его.

 

Создай условия – и следствия возникнут сами по себе, даже если их не добиваться и оказывать сопротивление им. Хочешь, чтобы люди избегали знаний и книг – перенасыть школьную программу никому не нужными, но истощающими силы школьника предметами – и он отвратится от знаний, будет убегать от них.

 

Не нужно отдавать Курилы Японии – достаточно создать условия, при которых острова будут лишены защиты, а русские жители, в большинстве своем, сами их оставят. Не нужно отдавать Дальний Восток Китаю – достаточно допустить фактическое неконтролируемое заселение Дальнего Востока китайцами. Не надо разрушать промышленность – надо просто лишить ее финансирования или рентабельности. Нет нужды разворовывать страну – нужно создать законы, позволяющие это делать и снисходительные к зарвавшимся и энтузиасты сделают все сами. Не нужно ставить на чиновничьи должности преступников – оставь их на подножном корму и они сами преступят законы или внесут в них преступные изменения.

 

Из этого следует, что медицина, образование и прочие потребные для жизни общества структуры разваливаются не из-за невозможности найти средства их поддержания, а средства не изыскиваются для того, чтобы развал совершился. Кстати, какова продолжительность рабочего (учебного) дня у школьников с учетом домашних заданий? Почти наверняка можно сказать, что ее сделали достаточной для обеспечения отрицательного влияния на здоровье детей. И куда смотрит общество защиты животных?

 

Хочешь, чтобы люди отвратились от Церкви – создай условия, при которых каноны окажутся бездействующими и лишенными силы; создай условия, при которых хотя бы для части населения, видимо принадлежащей Церкви, нравственные ее законы не являлись обязательными; лиши возможности в повседневной жизни руководствоваться Евангелием, и форма Церкви сохранится, а содержание упразднится, даже если призывать к вере.

 

Сами по себе духи грехов не властны над человеком, но человек сам властен поработиться тому или иному духу. Вход – рубль, выход – два.

 

Греческое язычество (многобожие) выродилось в демократии, так же, как многопартийность. При отсутствии обобщающей идеи – распад. Идея может быть закулисной.

 

Разрозненное скопище людей (превращается) становится народом не в силу общности языка или – что завершает, образует страну – общности территории, а в силу только одной духовной общности. Например, евреи, цыгане, ассирийцы.

 

Не только и не столько дела людей становятся успешными силой собственно самого духа, сколько силой стремления народа служить этому духу. Иными словами – любой дух содействует тем, кто ему служит в достижении материальных целей и содействует духовному становлению. То, созданию чего содействовал один дух, разрушается служителями иного духа, поскольку дух воплотился в делах и творениях, и учреждениях, и законах. Это легко можно заметить на примере нашей страны.

 

Самыми результативными оказываются при этом не силовое противостояние или прямая агрессия, а любые формы взаимодействия с любой внешней, материальной заданной целью. Ничего больше и не нужно, поскольку сама материальная цель отодвигает духовные ценности на задний план, упраздняет их через согласие людей, хотя бы временно, не обращать на них внимания. В личной жизни ту же самую роль, разрушающую веру без специальных для того мероприятий,  играет объединение людей различных вер, при котором для каждого следование вере оказывается не просто ненужным, а мешающим этому самому объединению.

 

Даже слабовыраженные и невнятно обозначенные духовные устремления (установки) позволяют существовать сильным социальным системам.

 

Благодарность неизмеримо полезнее, нужнее тому, кто благодарит, а не тому, кого благодарят.

 

Слава Богу за то, что приближение воцарения Антихриста и подготовка к этому событию очевидны для всех и обнаруживают истинность Св. Писания и в скорбном, и в радостном. А своим воцарением Антихрист и сам подтвердит истинность христианства.

 

Трудно даже представить себе, что служители грядущего Антихриста утруждают себя изучением Священного Писания и Священного Предания, имея целью следование им. Но, совершенно не будучи знакомы с христианством и не имея ни малейшего желания следовать тому, чему учили Спаситель, Апостолы и святые отцы, они прилежно и старательно выполняют все, предреченное о последних временах, доказывая истинность христианства так последовательно, как будто поставили это своей целью.

 

Св. Игнатий Брянчанинов сказал, что православие преподано с такой ясностью, что незнание его есть дело одного произволения. Можно сказать, что и Антихрист заявляет о себе, о своем приближении настолько ясно, что не распознать его приближения и его предшественников – тоже дело одного лишь произволения.

 

Если с помощью любого «взаимодействия» успешнее достигают победы над врагом, чем с помощью гонений и репрессий, то и победа над гонителями легче дастся не любыми формами физического сопротивления, которое не исключается, хотя тоже является, пусть весьма своеобразной, но формой взаимодействия, а душевным разобщением с ними и противостоянием им.

 

Тайным в любом действии является не столько его внешнее выполнение, сколько внутреннее наполнение. Это одинаково прослеживается и в приемах рукопашного боя, и в действиях тайных обществ. Одни общества скрывают свое существование, другие – цели, третьи – способы их достижения (иудаизм). Скрывается обычно самое неблаговидное, могущее оттолкнуть людей. Поэтому скрыты формы и способы служения Богу в иудаизме.

 

Любые послабления во внешней, телесной жизни человека, любое, как это принято называть, «снисхождение к немощи телесной» при ближайшем рассмотрении предстают не как проявления его права жить в расслаблении, а как обнаружение того, что он лишен сил, необходимых для самоутруждения и выполнения своих обязанностей; лишение сил может быть следствием и лишения доверия.

 

Разрушение этносов при их духовном взаимодействии – не побочный, более или менее вероятный результат, а основная цель организаторов взаимодействия.

 

Духовная сила народа – это сила его стремления служить духу (нравственным принципам), а не украшать, возвеличивать, усиливать себя, даже служением тому же духу, поскольку это будет просто торговая сделка.

 

 

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

 

Внешний облик человека, предметы, которыми он пользуется, и его внутренний мир постоянно оказывают воздействие друг на друга. Если одно не соответствует другому, не гармонирует с ним, возникает дисгармония, ощущаемая как душевный дискомфорт. Устранение дискомфорта состоит либо в изменении окружающей действительности, либо в изменении душевного отношения к ней, в изменении собственного духа. А можно ли говорить об измене человеком самому себе, пусть и не без внешнего влияния?

 

Применительно к живописи, архитектуре, музыке можно говорить о бесвкусице или хорошем вкусе, но точно так же и с не меньшим основанием можно говорить о нравственности как произведений, так и их создателей. Это утверждение вряд ли может вызвать у кого-либо возражения. Но подобным же образом можно говорить о нравственности одежды, обуви, прически, бытовых приборов и даже пищи, пусть не столь явно обнаруживаемой, как в произведениях литературы и искусства. То есть нравственной оценке могут подлежать любая человеческая деятельность и ее результаты (плоды). Легче всего эту оценку произвести, рассматривая нравственность осуществляющего любую деятельность. По плодам – легче руководиться.

 

Спасающую Церковь Господь дает только ищущим спасения (приводит к ней ищущих спасения). Но и в спасающей Церкви спасаются только те, кто нуждается в спасении и понуждает себя к нему. Таким образом, одна и та же Церковь может одним давать спасение как награду, для других, не слишком утруждающих себя, быть милующей, а третьих, пренебрегающих догматами и канонами, а человеческое суждение ставящих выше мнения Церкви и пытающихся духовное поставить на службу земному, даже лишать спасения.

 

В конце времен Сатана обречен еще раз повторить одну из своих ошибок: в своем ослеплении (гордостью?) он, желая погубить род человеческий, руками своих рабов предал крестной смерти Сына Человеческого, «пришедшего в мир грешные спасти». Этим он, помимо своей воли, но практически своими «руками», сделал Христа искупительной жертвой за всех ищущих спасения. В конце времен, желая окончательно истребить христианство своим воцарением и видимой победой, он, вопреки собственному намерению, приведет к окончательному торжеству и незыблемости христианства, даже вне времени. Он и его сторонники всегда, как и в настоящее время, были порабощены мечтами о своем величии и значении, не простирающимися дольше времени и дальше земли.

 

От чего спасти? От греха и его последствий, плодов – мучения и лишения жизни (Источника).

 

Все перевернулось в мире, и то, что раньше люди расценивали как рабство греху, сейчас им подсовывают под именем свободы.

 

Подобно своему верховному главнокомандующему сам Антихрист, его предшественники и сторонники служат спасению христиан. При этом нет ни малейших оснований считать, что этим они хоть сколько-нибудь приближаются к собственному спасению.

 

Знание может поставить мысль человека на грань познаваемой реальности, но не способна перевести через нее.

 

Воли и свободы в ином мире не лишаются люди, но уже не все могут ими воспользоваться.

 

Стыдно не спастись, когда столько духов, пусть злых, и одареннейших непорядочных людей, не считая ординарных, содействуют твоему спасению.

 

Мысль ученого не создает законы, установленные раз и навсегда, а узнает о них.

 

Обличение враждебных России, христианству, русскому народу планов и действий по недоразумению может расцениваться как пропаганда национальной и религиозной вражды. Но всякое противодействие враждебным действиям – это пресечение вражды в самом ее зародыше, а попустительство таким действиям, напротив, способствует росту вражды.

 

Этак можно дойти и до того, что изучение истории преступлений немецких фашистов будет рассматриваться как воспитание вражды к немецкому народу.

 

Обличение это не вызовет встречной, ответной вражды христиан, которым заповедана любовь к врагам, но позволит противостать врагу.

 

Устоять в скорбях – это, прежде всего, не ставить избавление от них основной целью, особенно ценой уступок в вопросах веры ее врагам.

 

Говорят, что у христиан последних времен «дел не будет». Монашеских – может быть. А миряне будут иметь множество житейских дел, и хотя будут иметь возможность душой посвятить эти дела богоугождению, пренебрегут этой возможностью, предпочтя этими же самыми делами угождать страстям.

 

Сделавший иначе, чем просили и чем было обещано, в любом случае и просьбу не выполнил, и обещание нарушил, даже если «хотел сделать лучше».

 

Дела, совершаемые ради Бога, человеку обычно расценивать и как задуманные по Божьей воле, и как совершенные Его же силой. Такие дела, приближая человека к Богу, смиряют и утишают его, приводя к благодарности. А дела, задуманные по иным побуждениям, человек считает совершенными своими собственными силами, вменяет себе в заслугу и требует или хотя бы ожидает, если не благодарности, то уж признательности непременно. И несет ответственность за них, в то время как совершив что-либо ради Бога, он оставляет и совершение, и результат в Божией воле и усмотрении.

 

Не будучи внимательным (не обращая внимания), можно не сразу различить одобрительное отношение к Богу, довольство Им от благодарности Ему. В одном случае человек считает, что Господь справедливо оценивает его и благосклонно смотрит на благодеяния Господни как на заслуженное, даже с некоторым избытком, воздаяние. В другом – любое благодеяние Божие воспринимается как совершенно ни чем не заслуженная милость, проистекающая из Божией любви к человеку. К первому может примешиваться фарисейское довольство собой. Довольство собой, самооправдание, чувство личного превосходства, снисхождение со своей высоты к окружающим – вехи на пути от Бога, обрамление этого пути.

 

Демоны служат страстям, каждая из которых обращена к той или иной стороне материальной жизни, и поэтому они неразрывно связаны с материей. Из-за этого же и ограничены.

 

Угодить – сделать что-либо годное, радостное или полезное.

 

Угодничество – желание создать о себе мнение как о человеке пригодном, всегда желающим и готовым доставить удовольствие.

 

Несмотря ни на какую ложь и подтасовки или благодаря им, на любую выборную должность выбирается тот, кто близок людям по духу, кто обещает желаемое ими.

 

Наследник Дома Романовых – наследник имущества, идей, власти, совершенно не обязательно родственник наследодателя.

 

Образование – усвоение Св. Писания – упорядочивает представления и мышление, хотения и реакцию на впечатления. Это позволяет легче ориентироваться и во внешнем мире, и в любой деятельности, не говоря уж о «межчеловеческих» отношениях.

 

Умаляя себя, человек умаляет в себе и все свое, а не избирательно; в том числе и свои грехи.

 

Величие даров, не заслуженных человеком и не подлежащих его власти, смиряет человека (благодарность – всегда мирна). Дары сверхъестественные сокрушают человека сознанием собственного недостоинства и ответственности, от которой невозможно уклониться.

 

Боязнь бесов быть обличенными в вызываемых ими грехах говорит об опасении и перед правдою, и перед людьми, в том числе грешащими. Боязнь человеком обличения или открытия греха самостоятельно говорит о согласии и взаимодействии человека с грехом (с бесами), который со временем становится настолько значимым и ценным в глазах человека, что приводит к похвальбе грехом.

 

Время, с одной стороны – понятие конкретное и ограниченное, с другой – почти безгранично емкое (по земным, разумеется, меркам). Время может быть фиксирующим, ограничивающим, длящимся, вмещающим, в том числе и само себя, завершающим и завершающимся.

 

Возможно согласие с Божией волей и послушание ей, а возможен протест. Но протест никогда не был силен даже приостановить, задержать исполнение Божией воли, а зачастую служил ей и ее совершению, имея целью противоположное.

 

Часто приходится слышать рассуждения, из которых явственно следует, что Божия воля – это одно, а Божие попущение – нечто совсем иное. Но Божия воля не может вступать в противоречие с Божиим попущением, поскольку все происходит по Божиему же Промыслу, которым по Его воле предопределено, каким человеческим делам будет попущено совершиться, а совершение каких пресечется без ущерба для свободы человека и Божиего всемогущества.

 

Практически все грехи, которые относятся к плотским, хотя и совершаются прежде душой, базируются и произрастают от плотолюбия, которое само по себе собственных греховных дел не имеет, а только более или менее сильное душевное расположение к приятному, удобному, праздному.

 

Рассказывать о законах жизни души, известных от святых отцов, и даже высказывать свое частное мнение о конкретной ситуации вполне допустимо, а вот давать советы крайне нежелательно. И уж совершенно недопустимо отвечать на вопрос: «А как бы ты поступил?»; давать совет из одного душевного состояния другому состоянию недопустимо.

 

Слишком многие говорили о возможностях русского народа, чтобы невозможно или трудно было эти возможности и особенности учесть и использовать.

 

Никто и никогда не отменял свободу и волю, не лишал их человека. Да и не может лишить, не имеет власти (даже в тюрьме), поскольку никто не в силах изменить свойства души.

 

И. Брянчанинов: «Науки – плод нашего падения». Лишившийся или лишенный ведения естественного и цельного ищет знаний частичных и невнятных.

 

К концу поста чаще и сильнее нападки демонов, помимо других причин, из-за того, что согрешением в конце поста обесценивается весь труд человека. Начало и длящийся труд без завершения не представляют собой совершенного выполнения дела. Также начало и конец без ведущего от одного к другому труда не могут представлять собой дело. Вычитывание утренних и вечерних правил не говорит о благочестиво проведенном дне.

 

Желание получить что-либо от внешнего мира ведет к поискам и ожиданию желаемого, к построению отношений с миром и занятию положения в нем, позволяющим сохранить, получить или хотя бы приблизить желаемое. Все эти, остро возникающие, хронически текущие или привнесенные и усвоенные от других желания и есть собственно грехи, воплощающиеся, рано или поздно, в словах и поступках. Они пагубны для души, независимо от их воплощения. Душа человека деятельна и способна трудиться как в поисках воплощения желаний, так и не столько поступков, диктуемых желаниями, сколько самих желаний. Если же желание обращения к земному отступает, что маловероятно, то душа, неспособная к бездеятельности по своей природе (даже у лентяя и празднолюбца), естественно обращается от устроения жизни телесной к устройству жизни душевной.

 

Она может исходно поставить перед собой такую задачу и отсекать желания в процессе ее исполнения. Но какой бы путь она не избрала, ей в любом случае внутренне потребно, а деятельно необходимо обращение к Богу. В этом случае препятствием или пособием на ее пути к цели оказываются не внешние обстоятельства, не поступки и отношение людей, а ее собственное отношение ко всему во внешнем, ее собственное единение с тем, что мешает или способствует достижению ее цели – с грехами или добродетелями. Собственное состояние души и вызванные им поступки человека, так же как и внешнее, могут вызывать или усугублять греховное состояние, хотя бы через самоулучшение, а могут улучшать через смирение, покаяние, благодарность.

 

Здоровью способствует не выполнение всех возможных болезненных (диктуемых болезнью) желаний и мероприятий, а посильное выполнение того, что свойственно здоровью; не максимальные бездеятельность и комфорт, а посильное утруждение с устранением вредного или могущего принести вред.

 

Когда говорят, что любят человека, то чаще всего заблуждаются, поскольку любят не самого человека, а то, что в нем доставляет удовольствие, приятно, нравится. «За что ты его любишь?» – достаточное подтверждение сказанного.

 

Грех прячется за свойственные ему дела. И человек начинает обращать внимание на дела, а не на душевное расположение.

 

Понятно, что грех может прикрываться личиною добродетели, ею объясняя недолжные поступки: я хотел хорошего, плохо сделал по недомыслию и пр. Он может и притворяться добродетелями, с делами которых схожи его дела: смелость – храбростью, терпимость – терпением, застенчивость – скромностью и пр. Способен он и оправдывать себя благими целями: например, ложь во спасение, цель – благая – якобы оправдывает средства. Но, как это ни странно, чаще всего грех прикрывается свойственными ему самому делами, на которые люди и обращают внимание, упуская из вида сам грех как состояние и расположение души, ведущие к греховным делам. А некоторые грехи, например, такие как лицемерие, ложь, выдержка, большей частью и служат для маскировки, сокрытия прочих.

 

В течение длительного периода православие переходило из поколения в поколение, и от поколения к поколению все больше оно передавалось по форме и все меньше – по духу.

 

Духовное единение не в чувстве симпатии, не в схожести вкусов или интересов, материальных планов и целей и даже не в желании духовной общности, с которой человек устремляется к другим людям, а в стремлении служить одному духу, который и делает людей едиными духовно.

 

Когда тело лишается души, оно умирает. Так же и народ.

 

Царство Христово не может прийти ранее, чем отцарюет Антихрист. Как же люди говорят: «Да приидет Царствие Твое», а воцарение Антихриста надеются отдалить или отсрочить? Господи, да приидет Царствие Твое… Но и избегнув жизни при Антихристе, и сравнительно благополучно завершив свои жизненные пути, они не минуют конца света и Страшного Суда.

 

Иной суд Небесный, а иной земной. Бог судит по расположениям сердечным, ибо они ведомы Ему, а человек по плодам наружным предполагает то или иное внутреннее устройство, по делам судит о человеке. Бог судит человека, и Его суждение неизменно, а человек – о делах изменчивых и изменяющих (могущих изменить) суждение о человеке.

 

Мерзавец – не потому, что скудоумен, а скудоумен, потому что мерзавец.

 

Сам ощущать наличие какой-либо страсти, отыскивать и распознавать ее человек получает возможность тогда, когда милостью Божией она (или ее власть над человеком) хоть незначительно ослабевает.

 

Усилиями масонов до 1917 года, и особенно в последующее время, русский народ не лишили потребности жить и работать по-русски, но его убедили в том, что ему этого не разрешат ни в коем случае.

 

Молитва (и правила) – то, в чем нуждается не Бог, а человек молящийся.

 

Молитва совершается с таким же, приблизительно, настроением, с каким обратился бы должник к заимодавцу с просьбой о новом займе, но не для погашения долга. О займе, для возвращения которого еще не знает, где возьмет (и вряд ли найдет) средства. О займе, заведомо превосходящем стоимость трудов всей его жизни. О займе, без которого он не проживет и дня. О займе, на который считает себя не имеющим ни малейшего права и о котором просит только потому, что заимодавец обещал дать в долг. О займе, единственной формой выплаты и средством оплаты которого, обусловленными самим заимодавцем, является само прошение о прощении долга. О займе, который заимодавец обязался считать прощенным, если ищущий займа поверит ему и будет надеяться на него, но и не будет пренебрегать прошением о прощении – молитвой.

 

Но чаще люди, возвращая взятый на этих условиях долг ничтожными частями и наихудшего качества, чувствуют себя чуть ли не делающими одолжение заимодавцу.

 

Не берегущий что-либо или прямо разрушает, или содействует разрушению, или не препятствует ему. Таким образом, оказывается врагом страны небрежно относящийся к ней, даже если его небрежность проявляется всего лишь в разбрасывании мусора по обочинам дорог; он чужой для страны, и она чужая ему; несмотря на то, что для этого активно создаются предпосылки администрацией, изменился и изменил все-таки он сам.

 

Благодарность Богу слишком часто выражается в том, что человек разрешает Ему оказывать милости и благодеяния или не отказывается от них, принимая как должное. В последнее время преобразуется чуть ли не в требование этих милостей и благодеяний и упреки за их недостаточность.

 

Намеревающийся молиться будет исследовать, стоя или сидя нужно читать те или иные молитвы, до завтрака (ужина) или после, при свете свечи или электрической лампочки и прочее. Но читают молитвы, когда есть настроение, а чаще – между прочими делами или когда совсем делать нечего. И даже в этом случае, обнаруживая свою многогранность, человек перемежает благоговейное произнесение молитвословия с замечаниями близким, следит, чтобы обед не подгорел, почесывается – и не сокрушается по этому поводу, а исчисляет, что именно из должного он уже сделал и какие свои долги погасил.

 

После исхода из земного мира каждый человек будет существовать в той духовной реальности, которую он сам для себя избрал чувством или рассудком и которую построил для себя в качестве вечной обители – целый неуничтожаемый мир.

 

Если переносишь что-либо ради Бога, то переносимое сразу облегчается Его заступлением и поддержкой практически с момента согласия переносить и посвящения Ему связанных с этим трудов.

 

Разрушение этносов – не теория и эксперимент, а практическая деятельность.

 

Ожидание взаимодействия и следования достигнутым соглашениям и договорам, исполнения принятых на себя обязательств возможно только при взаимной заинтересованности.

 

Не что получить от страны, а что дать ей и людям думали те, кто чувствовал себя хозяином страны, кто заботился о ней и любил ее.

 

Но если раньше благосостояние людей возрастало благодаря их трудам, приумножающим богатство и силу страны, то в настоящее время материальный достаток получают за участие в ее развале и разграблении или за непротивление этим процессам.

 

Россия не осталась собой, а согласилась играть роль не ею выбранную, а ей отведенную и навязанную теми, кому народ поверил, обнаружив этим свою неверность Богу.

 

Если Бог дал возможность кому-либо помочь, то не жди благодарности, а сам благодари за предоставленную возможность помогать.

 

Христианин не враг мусульманству, иудаизму и прочим верованиям, но истинным и спасительным считает только православие. В противном случае у него и оснований так себя называть не было бы. Но не испытывая вражды к иным вероучениям, православный обязан ограждать христианство от врагов внешних и внутренних: с одной стороны – от страдающих избытком правоверности, еретиков и ищущих земного, с другой – от тех иноверцев, которые разрушают православие извне. Каких врагов больше – трудно сказать, но внутренние опаснее.

 

Трудно допустить, что Ельцин глупее своих сподвижников, но даже он понимал, что совершаемое им, вся деятельность его самого и подчиненных – преступна. Тем более понимали это депутаты. Поэтому так быстро и как бы между прочим был принят закон, освобождающий президента от наказания за преступления, совершенные им в течение его пребывания в должности.

 

Даже если бы безбожники и захотели сделать что-то хорошее, что совершенно невероятно само по себе, то принесли бы только вред, поскольку на иное не способны. Хотели осушить болота, а сделали Волгу условно судоходной, и уровень почвенных вод в Московской области успешно понизили на несколько метров.

 

Прощание с другом, родственником или сотрудниками совсем не то, что прощание с дружбой, родственностью, сотрудничеством; совсем не то, что представляет собой прекращение межчеловеческих непосредственных отношений, которые с этого момента сохраняются только как опосредствованные, соотносящиеся только с Богом и совершаемые ради Бога. Но всем делам предшествуют мысли, которые, в свою очередь, предваряются отношением, произволением и понуждением (для монахов).

 

«Что хорошего могу я сделать один?» и «А что плохого я делаю?» – два вопроса, которые можно услышать в течение одной беседы, и взаимоисключающего характера этих вопросов задающие их ухитряются не видеть.

 

Нет Православия – нет и России, они не могут существовать раздельно, подобно тому, как тело без души или душа без тела.

 

Внешние обстоятельства могут научать человека, быть для него источником знаний, если он их принимает, а не увлекается их отторжением или погоней за ними.

 

Хвалящийся имеющимся может обратиться к людям, ищущий большего – к Богу.

 

Как бы правильна, «художественна» или постоянна ни была бы молитва, очищает от греха и спасает снисходящая милость Божия.

 

Законы защищают того, кто им следует в своих поступках, даже если эти поступки, но уже по совершенно иным причинам, приемлемы для инородца, иноверца. Можно совершать дела людей (участвовать в них), живущих по другому закону, если в твоем законе есть основания для таких дел. Без такого основания человек лишается защиты собственного закона, но может восстановить ее покаянием, а не раскаянием. Недопустимо сочувствие по чужим, но безгрешно по своим законам. Преступником в глазах закона оказывается признающий иной закон и по нему живущий. Бог защищал страну, пока большинство народа оставалось верным закону не по праведности (не праведностью), а покаянием.

 

Жизнь неуклонно течет. Настоящее уходит в прошлое, а будущее вступает в настоящее. Ничто не происходит в самом течении времени и чередующихся в нем событий без Божией воли – даже если она проявляется в попущении неугодных Ему событий. Поэтому деление событий на промыслительные и попущенные в некоторой степени условно, поскольку ничто не происходит без Его воли и никогда (во времени) не сможет произойти. Будущее может открываться частично и искаженно в любого рода гаданиях. В этом случае целью открывающих будущее духов является введение человека в заблуждение, его обман или предоставление ему возможности использовать знание (пусть ущербное) будущего для обмана других. К обману, ко лжи относится и введение в заблуждение, создание для этого условий и предоставление человеку возможности самому ошибиться, обмануться.

 

Не гадательно будущее может быть открыто человеку только по Божьей воле, имеющей целью, в конечном счете, духовную (душевную) пользу для него или окружающих. Поэтому в этом случае она не может быть открыта человеку, имеющему целью тот или иной успех в материальном мире или не ищущему возможности выполнить Божию волю.

 

«Параллельные миры» могли бы существовать только в том случае, если бы существовало много богов. Но тогда это были бы не боги. То же самое можно сказать применительно к путешествиям или перемещениям во времени, поскольку для Бога нет будущего и прошлого, а вся история мироздания перед Ним и промысел Его неизменны. Поэтому время не только измеряет длительность пребывания человека в земном мире, но и определяет для его существования тот или иной отрезок времени, выйти за пределы которого человек не может.

 

Люди и события расставлены во времени, как рисунок на холсте. И как не может какой-либо фрагмент рисунка помимо воли художника перемещаться по холсту, так и человек не может телесно перемещаться по времени, оставляя то время, в котором ему предопределено существовать.

 

Главное – не совершить дело, считающееся людьми богоугодным, а угодить этим делом Богу. В этом случае обычное бытовое дело может оказаться богоугодным. И родители говорят, какими делами могут их порадовать дети, но рады любому проявлению любви, внимания, заботы или, если даже их огорчают, попыткам утешения. И слова молитвы могут как склонить к милости, так и прогневать.

 

С течением времени душа приобретает качества и совершенствует способности, которые облегчают и делают успешнее ее жизнь по избранным ею законам. Само ее устроение побуждает к определенному поведению не только ее самое, но и вступающих в общение с нею. Избегнуть влияния чуждой христианству души можно, только поддерживая отношения с ней ради Бога, к Нему, а не к ней обращая желание, внимание, силы; делая полезное человеку для угождения любящему всякого человека Богу.

 

В отличие от негодования и обличения, осуждение кого-либо за тот или иной грех проистекает из сознания осуждающего, считающего себя неповинным хотя бы в том грехе, за который он осуждает другого; обсуждение без необходимости с третьими лицами чьих-либо грехов – из желания полюбоваться собой; недовольство чьим-либо поведением или отношением к себе – от обидчивости.

 

Недовольный состоянием чего-либо в окружающем или в себе невольно обнаруживает, что считает Божий промысел несовершенным, в чем-то ущербным.

 

То, о чем говорит или хочет рассказать человек другим людям, то он сделал или хочет сделать не ради Бога; для кого намерен трудиться, с тем и обсуждает, для кого сделал – тому и приносит, и отдает.

 

Любое единение, единство приносит ощущение радости, но выраженность радости зависит от значимости для человека того, в чем достигается или отмечается единство (единство мнений, отношения к чему-либо, единство оценок, духовное и душевное единство, одинаковость телесного устройства, единство телесное – супружеское) или разные варианты их сочетания. Но любое единство, имеющее своим компонентом материю или на материю опирающееся, не может быть постоянным, поскольку сама материя изменчива по своей природе и делает изменяющимся то, в состав чего так или иначе входит. Бог устроил мир по собственным законам, а поскольку Он есть Любовь, мир и устроен по законам Любви и ею поддерживается (сохраняется), но не пребывает неизменным.

 

Как повинный одному греху повинен всем, так и неприемлющий один закон отвергает все законодательство. Поэтому невозможно воспользоваться одним законом, отвергая остальные, и невозможно решить один житейский вопрос «по христиански», отвергая христианство во всех остальных случаях. По той же причине невозможно научить человека тому, как себя вести в каком-либо конкретном случае. Можно сказать о христианстве и его законах в целом стороннему человеку, а о нарушении конкретного закона только христианину.

 

Говорить о сравнительной ценности религий, об их значении для спасения души, об истинности и спасительности именно православия допустимо только с теми, кто хоть сколько-нибудь интересуется спасением души и для кого небезразличны условия ее посмертного существования, с теми, для кого вечная жизнь души значимее, чем временное существование тела. Всегда и во всем, предлагая человеку что-то доброе и полезное, в чем он до сего времени не нуждался по внутреннему отвержению, мы только увеличиваем количество добра, которое человек отвергает, усугубляя этим свое состояние и закосневая в отвержении добра – во зле.

 

Выполнять обязанности, чтобы порадовать Того, Кто их возложил, заповеди – чтобы порадовать Того, Кто заповедал; противостоять греху или каяться в нем – чтобы порадовать всех на небесах.

 

Человека любимого мы находим возможность порадовать делами. Во много крат это легче по отношению к Богу (если возражают, ссылаясь на недоступность и малость сил).

 

Бережно и с благодарностью относиться к дарам, чтобы порадовать Дарующего всякое благо – от жизни до предметов домашнего обихода (материальных), от сил и способностей до возможности их применить – всего и не исчислить.

 

Молитва – не поручение, не разрешение расстараться для тебя, не согласие с настойчивым просителем, не один из способов добиться желаемого, обратившись за этим в молитве, не возможность избегнуть скорбей земных, не возможность откупиться (или отделаться) от Бога, отдав Ему краткую или долгую молитву за Его бесконечные благодеяния.

 

Сын Божий бесстрастен, будучи Богом, но Сын Человеческий страдал, скорбел, негодовал, мог прослезиться и обрадоваться, поскольку был человеком. После воскресения и вознесения преобразилась Его плоть, но нигде не говорится, что изменилась Его (Сына Человеческого) человеческая душа. Поэтому можно считать, что Сын Человеческий, как и во время земной жизни, может скорбеть, страдать. Поэтому может быть вполне допустимым, что словами «милости хочу, а не жертвы» Он говорил о том, чего Сам по отношению к Себе хочет и ждет от людей как человек – будучи при этом Богом.

 

Молитва и есть, прежде всего, возможность, если не помиловать, то, во всяком случае, хотя бы в меру сил утешить бесконечно оскорбленного нами, и бесконечно желающего простить нас, и бесконечно, по человечески, страдающего за нас по сей день Спасителя и выйти из числа распинающих (прошлое – не исчезнувшая, хотя и совершившаяся реальность).

 

Родители побуждают ребенка говорить разными способами и объясняют ему значение слов, радуются не только тому, что ребенок, пусть неправильно выговаривая их, произносит слова на свой, детский лад, и даже неудачным попыткам произнести слово.

 

И, относясь к людям с большей любовью, чем родители к детям, Бог с бесконечным терпением побуждает человека к молитве, а молящемуся и открывает смысл, заключенный в словах молитвы, и научает молиться либо через слова собеседников, либо через писания Св. Отцов, либо непосредственно Сам, научая человека тому, что потребно именно этому человеку, одному Ему ведомыми способами.

 

Православный человек умел любить врагов, противостоя им в духовной брани молитвой до последнего вздоха, а в земной – до последнего патрона, и потому оставался непобежденным, даже погибая.

 

Родители рады заботе и вниманию детей, даже если не нуждаются в предлагаемом им детьми. Так же и Господь радуется намерению человека сделать что-либо ради Него и приемлет, хотя исполнение самого дела не всегда попускает, но всегда в заботе о душевной пользе не только посвящающего Ему свои дела человека, но и его окружения.

 

Но и дети совершают поступки, к которым одобрительно относятся их родители, не всегда и далеко не полностью осознавая их значение, а только для того, чтобы порадовать своих пап и мам.

 

Склонить к милости Сына Божиего и Бога можно, только снискав расположение Сына Человеческого и человека, который любит всех (хотением не хочу смерти грешника), но благоволит о любящих Его («не о всем мире молю»). А признак любящего – «кто возлюбит Меня, тот слово Мое соблюдет» или принесет покаяние в несоблюдении.

 

Уныние – не будет не только того, чего хочешь, но и желательным способом, в желательное время; в общем – не будет того, как, когда хочешь; что-либо будет не по твоему желанию.

 

Потребность порадовать ни в коем случае не умаляет величия Божиего и не только не препятствует преклонению и благоговению перед Ним, а скорее способствует этим чувствам. Возможно, что приводить к этому может благодарность.

 

Раньше на Руси, скорее всего, говорили не «с Божией помощью» или «по Божией милости», а «Божией помощью» и «Божией милостью».

 

По-видимому, от пристрастного отношения к людям, вещам, ко всему миру избавляет только обращение к Богу. К Нему же может обращать человека невозможность обрести потребное ему во взаимоотношениях с людьми.

 

Бог научает молиться и дает молитву молящемуся: тому, кто испытывает потребность в молитве неосознаваемую, Он дает помысел и побуждение молиться, а того, кто следует этому помыслу и принимает побуждение, научает собственно молитве. Видимо поэтому, святые Отцы говорили, что учителем молитвы является сама молитва.

 

Как ставящий перед собой материальные цели сразу и произвольно или исподволь (помимо собственной воли) и неощутимо для себя самого склоняется к пренебрежению вопросами нравственными, точно так же ставящий перед собой нравственные цели постепенно и неуклонно придает все меньшее значение внешнему, материальному, какова бы ни была нравственность сама по себе. Но для неразборчивости в средствах обычно соседствовать с неразборчивостью в целях.

 

«Сыне, даждь Ми твое сердце». Угодная Богу молитва имеет целью угождение Богу самой молитвой и тем, что в этой молитве испрашивается – даже молитва об отпущении грехов может радовать и в том случае, когда у молящегося человека нет сил или решимости отвратиться от них.

 

Угодной может считаться и та молитва, которая годна для спасения души, а та молитва, которая не склоняет к человеку милость, естественно оказывается негодной, неугодной Богу, хотящему спасения людских душ. И конечно, в первую очередь, годной оказывается молитва усердная, совершаемая в том месте, которое Св. Отцы называли «входом в сердце» и в которое человек своим произволением и вниманием приносит как посильное приношение слова своей молитвы. Туда же, видимо, можно приносить умом не только мыслимые слова, но, также мысленно, и совершаемые ради Бога дела. По всей видимости, труднее всего отнести «ко входу в сердце» устно произносимые слова, потому что по своей природе они предназначены для обращения во внешнее и ко внешним.

 

Любые тяготящие человека желания, состояния и настроения также можно приносить ко входу в Царствие Небесное на суд и изволение о них Царя. И не только тяготящие, но и те потребности, своевременность, уместность, посильность и полезность которых для себя или ближних человек не в силах оценить собственным рассудком.

 

Бог, невидимый и непостижимый, неизмеримо ближе человеку и к человеку, чем человеческое окружение: родственники, друзья, знакомые. Так же неизмеримо ближе ребенку его родители, чем сверстники, с которыми он проводит большую часть своего времени. Поэтому, вероятно, человек, ищущий участия, заботы или любви и обращается, в конце концов, в своих поисках к Богу.

 

Для человека, относящегося к кому-либо с любовью, любящего, естественно испытывать потребность во взаимной любви и искать ее. Главнейшая заповедь – возлюби Господа Бога. Вторя этому, и Св. Отцы говорили, что Бог благоволит о человеке, и человек ни в ком и ни в чем не может найти упокоения, кроме Бога. Поэтому встретить взаимную бескорыстную, беспристрастную и самоотверженную любовь человек может, только если обратит свою любовь к Богу. Тогда же человек может обрести дарованные Богом способность и силы беспристрастно и неизменно любить ближних.

 

Не люди по своей воле становятся на путь, ведущий в Царствие Небесное, а сам путь принимает в себя ищущих Царствия Небесного, направляет, выправляет, оберегает их и попускает им умудряющие падения. «Аз есмь Путь, Истина и Жизнь… ».

 

Многое утрачивается со временем. Было ли исходно различие между словами «мирской» (человек) и «мирянин»? Учитывая общую деградацию, влекущую за собой оскудение представлений и понятий, вполне можно допустить, что ранее словами «мирской человек» обозначали тех, кто живет по законам мира, а словом «мирянин» называли живущего в миру христианина, не принадлежащего к причту, не причтенного к церковнослужителям.

 

Слова и дела, которые, по их характеру, человек мог бы совершить ради Бога, но забыл в увлечении внешним о возможности порадовать ими Сына Человеческого, может быть можно рассматривать как совершенные Божией волей и человеческими силами, но помимо человеческой воли. В этом случае человеку может быть полезна благодарность за то, что его не по заслугам удостоили чести послужить, пусть неведомо для него и неосознанно им, Божией воле в отношении других людей.

 

Желания угодить, порадовать, умилостивить, послужить вполне могут быть преемственными.

 

Хотеть хороших отношений – совсем не то, что хотеть получать удовольствия, приятность от хороших отношений.

 

Самооправдание, конечно, вершина греха и имеет целью отрицание вины. Но отрицать можно только то, о чем человек и сам знает и что ощущает; нет ни малейшей нужды доказывать отсутствие того, чего нет. Поэтому святые Отцы и говорили, что отрицающий грех самим этим отрицанием признает этот грех в себе и дает возможность узнать о нем другим.

 

Подарок не может служить заменой гонорара или иной оплаты, тем более в тех случаях, когда величина адекватной платы существенно больше стоимости подарка. Но именно в этих случаях оплату и стремятся заменить подарком. Подарок не может обязывать к совершению каких-либо действий или к оказанию услуг. Как правило, и в этих случаях стоимость «подарка» оказывается значительно меньше предполагаемой платы. Назначение таких «подарков» – создать видимость бескорыстного дружеского отношения, что обязывает одариваемого к аналогичному поведению.

 

Труд мирный – физический и душевный (интеллект и эмоции); труд ратный – с тем же подразделением; труд молитвенный (делание умное) – предполагает и подразумевает утруждение, а не возвышенное услаждение.

 

Люди – не более чем верные (по вере), усердные служители Божией воли либо невольные ее исполнители именно своим противлением Богу в тех формах и масштабах, какие угодно Богу попустить.

 

Всего две позиции в мире, к которым принадлежат или идут люди: христианство и антихристианство во всем его многообразии. И либо человек исповедует себя христианином, либо он – противник христианства и оказывается сторонником Антихриста и его предшественников, сторонником той религии, представители которой ждут прихода своего царя и своего царства земного.

 

Земным это царство именуется не только потому, что будет на земле, но и потому, что согласно ожиданиям заинтересованных в нем, будет охватывать всю Землю. Довольно неожиданно высказанная точка зрения находит подтверждение в суждениях людей, которых вполне можно считать антиподами. Св. Игнатий в середине XIX века сказал, что отрицающий Христа и христианство не в результате этого и постепенно, с течением времени делается сторонником Антихриста, а одновременно с отречением, самим его фактом, оказывается в лагере Антихриста, а О. Платонов приводит слова профессора Колумбийского университета – Сало Барона – в лекции на тему: «Кто есть еврей?». Этот профессор заявил, что « …если меня спросят: “Кто такой еврей?”, – я, пожалуй, отвечу: “Еврей – каждый, кто противостоит христианству”». Здрасьте, господа атеисты и прочие! Хорошо хоть профессор – он знает, он грамотный – объяснил, кто вы есть на самом деле. В связи с этим следует отметить, что пренебрежение, ведущее к незнакомству с вероучением христианства, также является формой его отрицания и противостояния ему.

 

Кстати, об О. Платонове, М. Назарове и некоторых других современных авторах. Они нелицеприятно и отнюдь не лестно пишут о жидо-масонстве и иудаизме, вскрывая их весьма неприглядную сущность. Правдивость их повествований не вызывает ни малейших сомнений, но вызывает некоторое недоумение сам факт издания и распространения их произведений. Если власть в стране принадлежит масонам и их закулисным хозяевам, то как была допущена публикация столь разоблачительной литературы? А если они тому же масонству выгодны и полезны, то хотелось бы понять, в чем конкретно заключается эта скрытая, неявная польза. Подобные недоумения вызывает и телепрограмма «Момент истины». Соответствие сообщаемых в ней сведений действительности не вызывает сомнений, а вот то, что она не имеет целью установление не то что истины, а хотя бы только правды, так же несомненно.

 

Вполне можно допустить, что исподволь навязанной им задачей является именно обнародование пронизывающих нашу жизнь тех или иных преступлений; преступлений, неизменно остающихся, как и их организаторы, безнаказанными; преступлений, главных виновников которых перечисляют чуть ли не поименно, а активное участие в них обычных людей, «широких народных масс», далеко не всегда очевидно и обычно оставляется в тени.

 

Если все это действительно так, то творчеством и трудами этих авторов достигается двоякая цель, скорее всего противоположная той, которую они сами перед собой ставили: с одной стороны, в людях нарастает раздражение против тех, кто, якобы, делает их жизнь несносной, и уныние из-за отсутствия видимой возможности что-либо изменить, а с другой – людей отводят от возможности увидеть и осознать значение в происходящем их собственного душевного состояния, что, вполне вероятно, способствовало бы обращению к покаянию хоть некоторой части народа.

 

Царствие Небесное заповедуется искать, но не заповедано входить в него, потому что это не во власти человека и непосильно для него. Везде в Евангелии говорится, что Царствие Небесное «достигло», «приблизилось» к человеку, а не человек к нему. А заповедь, соединенная с обетованием, гласит: «Ищите и обрящете». То же можно сказать и о чтении или молитве, поскольку и к ним человек располагается по побуждению Божию. Поэтому, может быть, в вину определенно будет поставлено не отсутствие молитвы и чтения, которые многими и оправдываются недостатком времени на них из-за занятости житейскими делами, а отсутствие поисков такого времени. А если поиск не приносит результатов, то есть еще одна заповедь, неотъемлемая от обетования: «Просите и дастся вам». К сказанному можно отнести и слова: «Мы с Отцем приидем и обитель у него сотворим»; то есть Бог придет к человеку, не человек к Богу. И в Откровении дается пример поведения для человека, ищущего Бога: «Стою у дверей и стучу, и жду, когда Мне отворят». А отворяют человеку вход в Царствие Небесное потребность и готовность принять Бога и служить Ему в любом качестве и должности.

 

Выполнение общественных, служебных, личных обязанностей может совершаться ради соблюдения земных законов, собственных пристрастий, но также и ради выполнения заповедей и возложенных на человека – или доверенных ему Богом – земных обязанностей. В одном случае имеет место жизнь по земным законам, во втором – по законам духовного мира. Может быть и проекция (проецирование человеком) духовных (душевных) дел на земное с целью его оптимизации. Это вполне можно рассматривать как всецелое порабощение земному.

 

Обращающийся к Богу самим этим обращением не может не отвращаться от грехов, хотя процесс противостояния им и их изживания может потребовать немало и времени, и сил. Если считающий, что обратился к Богу, не отвращается от греха, а пытается сохранить его или не придавать ему значения, то он только пытается обмануть сам себя.

 

« …да будет со мною по воле Твоей» – не повеление, не согласие, не заклинание, не уступка Господу, а прошение о том, что одно только и оказывается спасительным для человека; не попускай воли моей совершатися не угодна бо есть.

 

Любовь к человеку, по-видимому, возможна только тогда, когда от человека не ждут для себя никакой материальной выгоды. Это настолько характерно для любви, что отсутствие таких ожиданий (желаний) вполне можно рассматривать как самостоятельный и неоспоримый признак любви. Подобное всегда ищет подобного себе, и любовь ищет взаимности, а не материальных благ или удовольствий. Складывается даже впечатление, что, по крайней мере в наше время, такую взаимную любовь человек в любое время может встретить только со стороны Бога. И любовь к Богу также проявляется не в том, что человек ожидает чего-либо материального от Бога, а в том, что он сам ищет возможности порадовать Его. Самая доступная форма такого радования – это покаяние, даже в размере одного краткого молитвословия, поскольку радость на Небе бывает обо одном грешнике кающемся. Радует Сына Человеческого, как и всякого человека, любовь к Нему. «Кто Меня возлюбит, тот слово Мое соблюдет.»

 

Любящий человек далеко не всегда знает, чем, как и когда он может порадовать любимого им или быть ему полезным. Поэтому любящий ждет обращения, из которого будет ясно, что может порадовать другого человека или принести ему пользу, ждет обращения любимого и скорбит, если нет его. Сын Божий тоже ждет обращения, и оно само по себе радует Его.

 

Отвержение Христа, христианской церкви, христианства, безусловно делая людей врагами Христа и христиан, ни в коей мере не влечет за собой ненависти и вражды к ним со стороны самих христиан. Именно поэтому на предложение учеников свести с неба карающий огонь на отвергших Христа Он и сказал: «Не ведаете какого вы духа… ».

 

Хорошо относиться к людям посильно почти всем, а хорошие отношения с людьми – удовольствие, которое может оказаться в наше время слишком дорогим и не всегда позволительным для христианина.

 

Грехи разделяют людей даже вопреки их собственным желаниям, планам, симпатиям. И не только разделяют людей, подверженных разным грехам, но и, если так можно выразиться, «товарищей по несчастью», людей, склонных к одному и тому же греху. Кроме того, сразу или постепенно, сознательно и как-то мотивированно или совершенно безотчетно, подсознательно, но всегда неуклонно и неотвратимо отторгаются люди, хоть как-то противостоящие грехам вообще, а не только тем, которым порабощены данные конкретные грешники. Разделяют во всех этих случаях, даже если люди не имеют разделение своей целью и не желают его.

 

Помимо своего произволения и не прикладывая для этого ни малейшего труда, бывшие русские люди до настоящего времени остаются менее чужды нравственности, чем подавляющая часть остального населения Земли. Не их это заслуга, а их далеких предков, устроивших жизнь и внешний облик страны так, как только и могли устроить православные люди. Современные же люди, даже не будучи православными, во все уменьшающейся мере усваивают или только перенимают устроенный православием быт и взаимоотношения между людьми, но уже не видят их основ в Св. Писании и Св. Предании, не будучи знакомы с ними. А потому и не видят причин противостоять разрушающим быт нововведениям. Не видят они и того, что противостать разрушению страны можно было бы, только опираясь на православие, которое, впрочем, не только помогло бы, но и обязало бы к защите Родины. Но если не нужно само православие, то оказываются ненужными и налагаемые им на человека обязательства любого порядка и, прежде всего, нравственного. Все остальное – производные или воплощения никому уже не нужной православной нравственности, которую люди пока еще охотно изображают, имитируют, но которой категорически не желают следовать.

 

Раньше, совсем еще недавно, характеризуя богатство способностей человека, так и говорили: даровитый, одаренный, наделенный дарованиями.

 

Быт человеческий, в широком смысле этого слова, – это не только быт его самого и его ближайшего окружения, это совокупность всех составляющих его земного бытия, которой этот быт и определяется.

 

Святость во мнении людском, и прежде всего в своем собственном, можно приобрести, отыскивая грехи других людей и их сообществ (в том числе, Церквей и Синодов), а освящение и защищение от Бога – отыскивая собственные прегрешения.

 

За всякое слово праздное дадим ответ. Тем более за слова тщеславные, грубые, заносчивые, лживые.

 

Не меняет своего прошлого изменением отношения к нему тот, кто дорожит теми же мыслями, чувствами и настроениями, которыми и было сформировано прошлое.

 

Радует тот, кто радуется самой возможности порадовать.

 

Делать что-либо можно или ради материального, или ради духовного. Смешение или слияние не допускается различием этих двух природ при всей их нераздельности. Поэтому все дела могут быть либо ради Бога и Царствия Небесного, либо ради человека (в том числе самого делающего) и царства земного.

 

Ищут везде то, что может дать только Православие, и, разумеется, не находят, но попыток не прекращают, затрачивая на это силы и, в конечном счете, всю жизнь. Ищут греха, желая избегнуть его плодов, и ищут плодов добродетели, избегая самой добродетели. Дела-то греха и добродетели большей частью общие. Например, ограничения в пище: люди ограничивают качество и количество пищи, зачастую прямо голодают, принимают препараты, облегчающие и ускоряющие усвоение пищи, но о противостоянии чревоугодию и слышать не желают, а соблюдать посты, которые внешне тоже состоят в ограничении употребления пищи, ради научения воздержанию и выправлению души не хотят.

 

Еще отчетливее и ярче та же тенденция проявляется в случае душевного дискомфорта: многочисленные психотерапевтические системы, антидепрессанты, транквилизаторы.

 

Сами ставят свою свободу в зависимость от возможности так или иначе себя вести, совершать те или иные поступки, сводя свободу к тем или иным действиям. Но зависимость от чего-либо, в том числе и от желаний, далеко не всегда своих, но воспринимаемых как свои собственные, никак не может считаться свободой. Неправомерно и смешение духовного и материального, и рассмотрение одного в качестве причины другого, в качестве наступающего позже следствия; во взаимоотношениях духовного и материального (миров) нет причинно-следственных отношений.

 

Изнуряют не малый достаток, не отсутствие денег, а желание, чтобы они были, желание удержать их; скупость, притворяющаяся бережливостью.

 

Для привлечения человеческих симпатий пользуются человеческими же желаниями, не щедро, а расточительно обещая желаемое людьми. Разумеется, при этом лгут. Ложь и неосуществимые (по их непосильности, несвоевременности и неуместности, а также потому, что их никто не намерен выполнять, осуществлять) обещания, потакающие желаниям людей, ведут их туда, куда направляют их манипуляторы. Так, перец скрывает дурной вкус приготовленных блюд, и чем больше перца, тем больше оснований допустить недоброкачественность продуктов и недобросовестность повара.

 

Избегать обстоятельств, предрасполагающих к нарушению закона.

 

Согласие в грехе, сам грех, соучастие в нем могут создавать иллюзию объединения, единства людей ради достижения материальных целей и только ради них. А духовно (душевно) грех может только разделять и разобщать людей, лишая духовного единства любые человеческие сообщества. Да и видимость объединения соучастников в грехе иллюзорна, поскольку каждый из них изначально преследует только свою личную цель, отдельную или даже противоположную целям прочих соучастников, с которыми он даже готов объединиться на какое-то время, но только если это способствует достижению им его личной цели. По достижении же этой цели грех зачастую превращает вчерашних соучастников в злейших врагов, обнаруживая этим их исходную скрываемую враждебность одного ко всем и всех к каждому.

 

Без Иисусовой молитвы трудно принести Спасителю совершаемые ради Него труды и их плоды.

 

Идучи на Небо, смотри на Землю, под ноги. Иначе не дойдешь.

 

Можно допустить, что люди не понимают происходящего в стране только потому, что их интересуют лишь заботы о собственном  благоустройстве.

 

Настроение временно, а состояние – постоянно. СоСТОЯНИЕ, стояние совместное, стояние не в одиночестве.

 

Сказать, что православие просто и понятно всем или что оно может быть понято только особо одаренными (избранными), было бы неправильно, но его мудрость делается всем доступной через постепенное понимание.

 

Сказать, что есть люди, ничего не могущие понять, также ошибочно. Православие равно возвеличивает простецов и малоодаренных до понимания духовных истин, а мудрым, и только им, показывает тщетность всякого человеческого знания и сил (сил духовных, телесных).

 

И не столько люди изучают православие через внешнее узнавание, сколько само православие учит индивидуально полезному и для каждого различному тех, кто его не изучает, а следует ему в той части, которая доступна пониманию. Человек может открывать земные законы, а православие открывается человеку само не человеческим разумением. Поэтому оно богооткровенно даже в том, что людьми может восприниматься как мелочь, в мелочах,.

 

Подчиняясь (или следуя) законам мирским, мирянин нарушает невольно законы христианства, обязательные для мирян, а монах, взаимодействуя с мирянами по их законам, по необходимости отходит от монашества.

 

Можно уйти из мира в пространстве и занятиях, но при этом унести с собой склонность к мирскому в душе, и одно это оставит человека мирянином. Монах, активно вступая во взаимоотношения с мирянами, помимо своей воли нарушает монашеские обеты.

 

Но пагубнее всего внешне изображать жизнь по одним законам, а душой следовать другим. Монах с таким душевным устроением остается монахом только внешне.

 

Не столько дела, совершаемые заботливым человеком, помогают нуждающемуся, сколько сама забота.

 

Не только слова, но даже конкретные поступки различно воспринимаются и понимаются живущими по различным законам. И разными людьми им придается совершенно различное значение.

 

Повсеместно люди не противостоят любому злу и даже не молят, будучи бессильными (слабыми), об избавлении от него, а ищут выгоды от взаимодействия, от согласия со злом, от сочувствия (взращивания в себе тех же чувств), то есть от всестороннего объединения со всеми видами и формами зла.

 

Грешный, но ближний, или приличный, но чуждый. Что лучше?

 

Если прошлого нет или оно искажено (лживо), то его и изменить невозможно, не отыскав и прошлое, и правду о нем.

 

Вокруг столько мерзости, что нормальный человек, в целях самосохранения, вытесняет ее из поля сознания.

 

Изменение прошлого – это сугубо индивидуальная возможность для человека, притом изменение именно своего и только своего прошлого, а не прошлых событий в их значении для других. Таким образом, даже для людей со сходными судьбами – для одного прошлое меняется вместе с последствиями, для другого остается неизменным; для одного – благочестием, для другого – усугублением греха.

 

Обычно евреи разрушали принимавшие их народы, но на это способны и другие национальности, которые в наше время для этого и используют. И не только в РФ.

 

Каждое поколение оставляет за собой дела своих грехов и добродетелей. За нами нет никаких дел, кроме разрушительных. Значит после нас не будет плодов? Не будет ничего?

 

Не на все вопросы следует отвечать, особенно если отыскание ответа на них не представляет труда, а сама постановка вопроса имеет целью только выяснение мнения того, кому вопрос задают. Не следует отвечать на вопросы, не имеющие для спрашивающего значения и не служащие устранению неясностей, возникающих в течение разговора. Вопросы часто задаются для получения информации любого характера с последующим использованием третьими лицами.

 

При всей лживости прошлого правда о нем устраняет всякую лживость и делает его правдивым – для тех, кто принимает правду о нем. То же можно сказать и о настоящем. А вот оболгать будущее – лишить его правды – тоже можно, поскольку следование правде является нравственным качеством, неотъемлемым от других нравственных качеств. Человеческая правда – правда не сама по себе, а оправдывается Христом, вплоть до превращения ее в истину. Так и всякий грех – ложь и делает человека лживым без его распознания греха и покаяния в нем. И правда делает человека правдивым, изгоняя ложь из его душевного состава.

 

Фактическая денационализация избирательно русского народа ведет к прекращению существования страны, поскольку именно русский народ создал и отстаивал свою страну, то есть был основным, державообразующим народом.

 

Россия, конечно, была многонациональной страной, но силами людей не многих, а одной национальности она держалась и была могучей державой – силами русского народа, не утратившего Православия.

 

Да и все вообще государства создаются и сохраняются тем духом, которому служит народ. В соответствии, разумеется, с характером духа. Душа человека создана деятельной. Такой она и пребывает, а народ, слагающийся из таких душ всесторонне возрастает и усиливается. Когда же народ все большее внимание начинает обращать на использование материальных благ, обретенных в процессе его роста и развития, а его представители – на заботу о самих себе и своей плоти, когда формируется довольство собой, то период роста сменяется относительно стабильным периодом его прекращения, а затем и упадка.

 

Видимо, эту одухотворенность, пусть не совсем адекватно, Л.Н. Гумилев обозначил словом «пассионарность» (страстность). Что поделаешь – время было такое, что рассуждения о духовности могли закончиться совсем не так, как хотелось бы самому рассуждающему, и именно по причинам духовного характера. Но это так, к слову пришлось.

 

В деятельности же православных русских людей во все времена, особенно при освоении Сибири, обращает на себя внимание ее созидательный, если не сказать большего – творческий характер. Таков был русский дух, дух православный.

 

Поэтому оторопь берет, когда за дело единения России ничтоже сумняшеся принимается партия, руководимая одним атеистом, двумя инородцами и, в завершение всего, Юрием Лужковым. Впрочем, учитывая мрачно-издевательский характер масонского юмора, можно допустить, что именно эта партия и завершит давно подготавливаемый раздел страны.

 

Вечная роль евреев – антигосударственный фермент, поскольку «во все времена и во всех странах рассеяния» они считались, прежде всего, со своими национальными, то есть еврейскими, интересами, ставя их выше государственного патриотизма страны пребывания, что вольно или невольно вело к разрушению традиционного уклада жизни основного народа, стеснявшего их. Но сами евреи в гораздо большей степени не только стесняли, но и разрушали народ или государство, позволившие им обосноваться на своей территории.

 

Практически такое же воздействие на населяющий страну народ оказывают любые инородцы при достаточно массированном их переселении и поддержке правительством страны пребывания.

 

И трудно сказать, чем больше разрушается приютивший инородцев народ: отдельными заметными совершениями, повседневным взаимодействием, целенаправленным воспитанием с помощью СМИ или пресечением самозащиты собственным правительством (чиновниками самого разного уровня).

 

В быту воплощались нравственные, основанные на вере, представления о том, каким нужно быть человеку, как он должен быть, каков его быт. Пришлые народы, как новый бытовой фактор, вызывают изменения быта, если не отграничиваются.

 

Отвержением или притяжением некоторые люди связаны всегда. И непонятно, чем сильнее.

 

Разрушение или изменение быта, уклада жизни можно рассматривать как результат разрушения или изменения нравственности. А если нравственность основывалась на православии, то ее изменение или разрушение равно свидетельствуют об умалении или утрате веры, об отходе от Истины и Пути.

 

Взаимодействие отдельных лиц, социальных групп и даже народов, обладающих разными верами и нравственностью, всегда ведет к снижению более высокой нравственности. Высокой, то есть возвышающей своими истоками и целями над полной зависимостью от земного, над земным.

 

Будущее есть у каждого человека, который имеет представление о нем, трудится ради его достижения или хотя бы желает определенного будущего. У тех же, кто живет сиюминутными интересами, просто нет никакого будущего, хотя время человеку на его формирование отведено. А настоящего нет у того, кто в каждый момент времени плывет по течению без душевных побуждений и целей или без их осознания. Разумеется, что не имеются в виду душевные усилия, направленные на достижение земных целей. Правда – не в обстоятельствах, а в отношении к ним и в действиях в данных обстоятельствах. Оправдание прошлого – не в доказательстве правильности и даже необходимости поступков отдельных лиц, обусловленных внешними обстоятельствами, поскольку само фактическое подчинение внешнему уже не содержит правды. Правдивость сама по себе – категория нравственная, поэтому оправдание прошлого – в изыскании не внешних, а внутренних нравственных факторов, которые и были движущими причинами кратковременных или долгосрочных внешних действий. Правда о прошлом, как бы ни была трудна, в состоянии оправдать, то есть сделать доступной пониманию, правду и о настоящем, и о будущем. Впрочем, правда о настоящем может быть даже успешнее раскроет правду о прошлом, поскольку в прошлом были цветочки, а о настоящем мы можем судить по уже почти созревшим плодам. Еще яснее делает правду прошлого и настоящего известная людям уже почти 2000 лет правда о будущем, возвещенная в Св. Писании и исчерпывающе раскрытая в писаниях св. отцев. Она дает освещение, раскрывает смысл всех совершившихся, совершающихся и имеющих совершиться событий и процессов в их завершающих и оканчивающих все текущие во времени события результатах. Но, к сожалению, приходится признать, что правда ничего не изменит в материальном мире просто потому, что она не нужна большинству людей. И это – тоже правда, и в соответствии с ней в мире вообще, а в нашей стране в частности, происходит то, что все мы можем наблюдать в личной, общественной и государственной жизни.

 

Не случайно св. Афанасий Великий сказал, что лишение жизни допустимо для «защиты целомудрия и благочестия», объединив их, поскольку не может быть одного без другого: ни целомудрия без благочестия, ни благочестия без целомудрия.

 

Чем рассуждать на тему о том, как хорошо за рубежом, лучше бы задумались над вопросом, кто и каким способом делает русские товары не самыми лучшими, кто обеспечил отставание в важнейших областях науки. Да и в последнее время – кто и по чьей указке завершает уничтожение уже не страны – России, а русского народа. Другого слова происходящему не подберешь.

 

Лишение чего-либо материального того человека, который надеется на долгую жизнь, переносится им гораздо тяжелее, чем когда близок конец всего, в том числе и лишений. Легко переносятся лишения и тогда, когда есть силы выправить тяготящее положение. Легче же всего они переносятся, если человек принимает их с телесным противодействием, но без душевного протеста, терпеливо. А уж если потребно немногое, то отсутствие избыточного вообще не воспринимается и не ощущается как лишение.

 

Любить – это не всемерно ублажать, с чем очень часто путают любовь, а словом, делом или молитвой защищать любимого от вреда, который он может сам себе причинить или получить от другого.

 

Одному Бог даст, что написать, а другому – что понять из написанного.

 

Основным и определяющим признаком труда является его трудность, душевная или телесная, и необходимость утруждать себя для получения результата.

 

Медленная смерть народа от отравления и голода. Умирают далеко не все сразу, но смерть человека любой национальности воспринимается как вымирание данной национальности, данного народа, этноса (может ли быть полиэтническим народ или только государство?). И если человек принадлежит к вымирающему народу, то смерть любого человека из этого народа не может не восприниматься им как смерть собственная и ощущаться им иначе, чем процесс собственного медленного умирания.

 

Отравление более касается души, а голодание – тела, но, учитывая неразрывность тела и души в человеке, такое условное разделение не замедляет, а интенсифицирует процесс вымирания.

 

Раскаяние (всеми силами) – неприязнь к самому греху, воспроизведение в памяти не греха, а отвратительности его плодов; память о его притягательности до и отвратительности после согрешения; потребность избегнуть. Покаяние (труды).

 

Будущее требует сил и внимания, которых не в состоянии уделить ему те, кто живет сиюминутным ощущением, желанием, настроением. Такая «сиюминутность» свойственна тем, кто занят материальным, ограничивая свою склонность удовлетворением физиологических потребностей. Последнее – одно из определений примитивной личности. Поэтому по гриновской «Дороге в никуда» без труда проходят занятые сиюминутным и оказываются не в месте, не во времени, а в состоянии, в котором нет даже ощущения лишенности чего-либо отдельно изъятого, в состоянии, которое можно описать словами: ничего, нигде, никогда. Видимо, это состояние Церковь называет словом «небытие».

 

Сокращение численности народа не волнует никого, что ярче всего свидетельствует о том, что народ в целом согласился с прекращением своего существования. Но реально каждый человек согласен с этим только до тех пор, пока ему самому не придет черед своим личным уходом из жизни сократить общую численность русского народа, своим личным вынужденным отказом от рождения детей, своими личными болезнями, на лечение которых нет средств, приблизить свой собственный конец.

 

Страстной молитвы не может быть так же, как и страстной любви – но не влюбленности, пристрастия.

 

Все, что подлежит или доступно расчету, относится к материи или устремлению к ней; все, что соизмеряется и взаимоокупается (взаимовыгодно). То, что соизмеряется не по материальной ценности, то и не относится к материи, поскольку не мерою дает Дух. По той же причине неизмеряемы духовные дары.

 

Любая природная среда обитания склоняет людей к определенному поведению, которое становится характерным для обитателей данной местности. Люди эти слагаются в племена и народы, обладающие определенным характером или нравом. Люди с иным нравом не уживаются или не выживают в данной среде из-за недостаточной приспособленности к ней. Это усугубляется их пассивным отторжением большинством племени или народа.

 

Организм людей приспосабливается к тому, что может дать ему именно его среда обитания. Поскольку люди относятся к среде обитания как к источнику всего необходимого им в жизни, их отношение к ней всегда было бережным, оберегающим ее от разрушения. Родившийся и выросший в какой-либо местности человек был един с нею. Можно сказать, что он любил ее самим ощущением единства. Она была родной для него, что позже переросло в понятие о месте проживания рода.

 

Род был основой народа, который и состоял из тех, кто народился из этого рода. В дальнейшем понятие о территории, на которой проживал народ, возвысилось до понятия о Родине, в которое вкладывали понятие не только о стране и о народе, но и о нравственности.

 

Следует отметить, что средняя полоса является оптимальной для проживания людей, давая им все необходимое для этого, требуя определенной активности и предоставляя возможности для самой разнообразной деятельности. Такие условия существования вырабатывали в людях некую универсальность, позволяющую им взаимодействовать без вреда для них практически с любыми природными условиями. Таким представляется нравообразующее влияние среды обитания, которое вырабатывало в человеке то, что условно можно назвать природной нравственностью. Если с природной универсальностью и нравственностью народа сочетается животворное и приемлемое для любого этноса, без малейшего вреда для него, христианство, то такой народ делается способным взаимодействовать с любой природой и любым другим народом, не причиняя им ни малейшего вреда, а сохраняя все возможности для самобытного существования другого народа. Пример этого можно видеть во всей истории дореволюционной России.

 

Сформированный определенными, предоставляющими меньшие возможности для существования человека (экваториальные области или крайний север) природными условиями и нравственностью характер делает его носителя малоприспособленным к жизни в других условиях. Поэтому попадание в непривычные условия вынудит его не столько приспосабливаться к ним, сколько их приспосабливать для себя, что не может, в той или иной степени, не быть разрушительным для окружающей природы. Часто эта разрушительность проистекает от того, что к чуждому подсознательно относятся как к враждебному.

 

Будучи носителем двух естеств, из которых духовная составляющая является более значимой, человек, попавший в непривычную для него духовную среду, противится духовному состоянию окружающих или принимает его. Если же принятия духовного состояния и ценностей окружающих нет, то люди одного этноса при переселении на территорию другого народа начинают создавать для себя привычную им и удобную для них духовную среду обитания, для чего оказываются необходимыми изменение или разрушение духовных ценностей коренного населения. Подобные процессы могут происходить и в пределах одного этноса, если волею судеб какая-то его часть тяготеет к одной нравственности, а другая – к другой. Таким было взаимодействие русской интеллигенции с большинством русского народа.

 

Такой же характер – формирование духовной среды обитания, хотя бы в среде интеллигенции – носило распространение в ней теорий Фрейда, Маркса и многих других представителей иноверной мысли. Влияние их идей, как и самих инородцев, оказывало на народ воздействие, сравнимое с воздействием на организм человека инородных тел, которые почти всегда вызывают нарушения телесной жизнедеятельности человека и его психики. Но главное даже не в этом. Гораздо значимее изменения, происходящие с людьми под влиянием этих идей, изменения их духовной ориентации, которые подталкивают их к измене бытовавшим на Руси нормам жизни.

 

Но до тех пор, пока народ не окончательно изменил стране, он физически и духовно сохраняет возможность отстаивать свою страну, он продолжает оставаться ее хозяином, он владеет и распоряжается своей землей.

 

Земля, таким образом, принадлежит народу, и чтобы она сделалась непринадлежащей никому и доступной расчленению, народ следует уничтожить, или «купить» землю. Дело обычное: сейчас каждый готов продать-предать часть Родины, которая находится в его распоряжении, а народ не способен защитить свою страну, даже если бы хотел, поскольку не располагает необходимыми для этого знаниями, силами, средствами. А главное – нет потребности в этом.

 

Правда может быть в описании фактов, а правдивость – только в отношении к правде.

 

Нет смысла ни в какой материальной деятельности, если она не служит духовным – положительным или отрицательным – целям. Смысл не в деле, а в том, ради чего оно совершено.

 

Экономические законы, законы рынка ничуть не более полновесны, значимы, чем законы риторики, химии, физики. Это законы частные, и не им следует подчинять жизнь. Есть законы обобщающие, универсальные – нравственные законы, которые стоят над всеми другими, если так можно выразиться – служебными, частными законами – и определяют уместность и своевременность их применения. Иными словами, все частные законы служат законам нравственным, от которых заимствуют законность собственную.

 

Никакие законы не обладают самодовлеющим значением и не могут определять течение земной жизни, кроме законов нравственных, с целью служения которым применяются все остальные известные или подвластные человеку законы. Кстати сказать, единственный закон, которым человек не пользуется, а которому служит – это закон нравственный.

 

Слишком часто знание православных норм жизни приравнивается к жизни по этим нормам.

 

Путь к земному благополучию, понимаемому как умение довольствоваться имеющимся, может совпадать с путем поисков Царствия Небесного.

 

Мятеж несовместим с терпением, а разрушение – с выправлением.

 

Для того чтобы выполнять обязанности по отношению к врагу, нужно, чтобы враг был как таковой, в наличии, и нужно любить его.

 

Противно не в зеркало посмотреть, а внутрь себя заглянуть. Потому и украшают внешность, что на душу не смотрят.

 

Не сможет избегнуть греха, если не телесного, то уж душевного во всяком случае, тот, кто не уклоняется от обстоятельств, предрасполагающих к согрешению, не боится их.

 

Совсем нетрудно, да просто легко, принять решение совершить какое-либо дело ради Христа, но очень трудно довести его до конца, принеся Христу и вручив Ему то, что намеревался сделать, и даже уже и сделал. И Христос всегда доступен и дело рад принять любое, и даже просто произволение, а вот человеческая мысль своим вниманием от Него с легкостью отвлекается.

 

Можно отдаваться ощущениям до полной безумности, а можно пользоваться ими для оценки собственных состояния и настроений, намерений, действий и окружающего.

 

Прошлое не только было – оно есть и неуничтожимо будет пребывать всегда, – но оно не постоянно, а изменчиво. Человек сохраняет власть над прошлым и волен менять его, изменяя произвольно свое отношение к нему и его оценку. При этом прошлое событийно остается неизменным, а его духовное значение и последствия для настоящего и будущего изменяются, преобразуются вследствие взаимосогласованности и взаимообусловленности событий и процессов в материальном и духовном мирах.

 

Практически, на бытовом или социальном уровне, допуская изменение кем-либо прошлого, человек позволяет менять, не всегда в желательную для себя сторону, свое настоящее, свою жизнь, а изменяя прошлое по собственному усмотрению, тем самым устраивает свою жизнь.

 

Нет никакого «мирового заговора». Есть война одного народа с целым миром, длящаяся уже более, по крайней мере, 2000 лет. А слово «заговор» может сбивать с толку. Достаточно назвать масонскую деятельность со времени ее возникновения, войны и революции, если не во всем мире, то в Европе во всяком случае, результатом действий Международного правительства, и в слове «заговор» нужда отпадает сама собой. Есть постоянная готовность использовать любую возможность для усиления власти Международного правительства и ослабления его противников, которыми оказываются правительства практически всех народов и сами народы. И наиболее эффективным оружием в этой войне оказывается не столкновение интересов, а «мирное» взаимодействие «на благо человечества» или, скорее всего, его «богоизбранной» части.

 

Правда звучит и действует, даже когда правдивый человек молчит; в этом случае его слышит Бог.

 

Человек – всегда человек. Даже выраженное слабоумие не лишает его права называться человеком. Определяется это душой, ее устройством, а не состоянием нервной системы. Поэтому направление человеком всего внимания на плотское приводит к его обездушенности, обесчеловеченности в индивидуальном порядке, а распространение влияния иудаизма в обществе к таким же состояниям приводит человеческие сообщества.

 

Тайна беззакония в том, что беззаконие скрыто греховностью людей от них самих, и поэтому беззаконие и его проявления воспринимаются как нечто законное и естественное. Поэтому и часты искренне недоуменные вопросы: «Что плохого мы сделали? За что такие беды и наказания?», что считающие себя православными не имеют представления о Православии.

 

О русской идее много говорят, но ее суть может быть выражена в двух словах: спасение души и обретение ею Царствия Небесного. Все остальное, свойственное характеру и делам русского человека, его менталитету, имеет сопутствующее и содействующее значение.

 

М.В. Назаров: «Невозможно сопротивляться тайне беззакония, принимая ее правила игры, руководствуясь теми же законами и ценя то, что ценимо ее служителями. Да и тайна-то только для безбожников».

 

По поводу деятельности масонов во Франции еще в 1911 году, задолго до образования СССР и передачи власти «в руки народа», было сказано следующее:

 

«На примере Франции мы видим, что, пока убаюкивают народ песнями о “верховном народовластии”, нация понемногу лишается своих природных начал, присущего ей способа мышления, исконного своего бытия, словом, обезличивается и сводится, что называется, “на нет”. Она бессознательно подчиняется совершенно чуждым ей мыслям, склоняется к враждебным самой себе поступкам и доходит до того, что старается черпать элементы жизни в смертельных для себя началах, пристращаясь к ним.

 

Когда нация дойдет до этого состояния, то ее освобождают… и от уважения к своим преданиям и традициям, дабы ничто уж не могло воспрепятствовать ей добровольно покончить с собою. Это «освобождение» нации неминуемо ведет за собою ее порабощение. На место уничтоженного правительства немедленно ставится новое в силу законов естества, по которому всякий народ либо должен быть управляем, либо должен рассыпаться и погибнуть».

 

Последнюю фразу вполне можно соотнести с еврейским народом и его «тайным» правительством.

 

Впрочем, выставление демократии властью народа не лишено некоторых оснований. По этому поводу с оттенком невеселой шутки сказал Ю.Д. Петухов.

 

«Демократия вообще странная штука. Нам внушили, что это, мол, власть народа. И я согласен: демократия – это власть народа… в России это власть народа над русскими, татарами, башкирами, якутами… во Франции – власть народа над французами, в Италии – власть народа над итальянцами, в Германии – власть народа над немцами, ну а в Англии – власть народа над англичанами, шотландцами, уэльсцами и ирландцами… О каком народе идет речь я пояснять не буду, потому что все и так знают, о каком… Ежели ты не подчиняешься безоговорочно власти этого народа, то значит ты против демократии со всеми вытекающими последствиями, а кто не с нами, тот против нас, и – если враг не сдается, то его уничтожают (я назубок знаю все эти ветхозаветные заповеди, потому что я знаю историю демократии во всем мире, я знаю историю России, и я знаю историю народа, который так и называется “народ Книги” или просто “народ”, больше того, я знаю историю этого народа, лучше, чем любой его представитель… ».

 

Высказанное автором суждение вполне приложимо к разрешению вопроса о том, на какие страны распространяется практически напрямую правление Мирового правительства, а для воздействия на какие страны им еще приходится искать окольные пути: существование в стране демократии говорит о ее полном подчинении Мировым правительством.

 

Многие хотели бы восстановить Россию, но для этого прежде необходимо восстановить монархию, которая плохо согласуется с демократией, да и мало кому нужна. А для восстановления единовластного правления необходимо единство народа, которое, в свою очередь, невозможно без возрождения православия. Но сделать что-либо для этого может только тот, кто сам стал православным по духу, а не по внешним поступкам. Это основополагающее условие, которое всеми совершенно сознательно не принимается во внимание и без которого восстановление России невозможно.

 

Любопытные – естественные осведомители бесов.

 

Многие рассуждают, и всяк по своему, какой дóлжно быть России, о средствах, способах и мероприятиях внешних, необходимых для достижения должного, но практически никто и не представляет, что делать людям со своей душой, во внутреннем мире, чтобы обрести искомое во внешнем.

 

Любые внешние (телесные) проявления заботы приносят не больше пользы, чем воздействие души заботящегося о ком-либо человека на нуждающегося в помощи и принимающего ее.

 

Сожаление о том, что доступное и приятное осозналось как грех и сделалось запретным; сожаление о запретности доступного греха.

 

Сожаление о том, что временем унесено в прошлое то, что радовало или что считалось приносящим радость.

 

Бывает так, что человек наблюдает с некоторым даже интересом, как бы со стороны, за ухищрениями зла и усердием добра в погублении или спасении его души, сам не принимая в этом ни малейшего участия.

 

События в разных мирах не могут быть одни – первичны, другие – вторичны. И сами миры и события в них именно взаимообусловлены, поскольку если бы это было не так, то они, не будучи взаимообусловлены, неизбежно вступали бы в противоречия между собою и давно были бы разрушены. Взаимообусловленность обеспечивается тем, что любому действию каждого человека предшествуют изменения в его духовной сфере, оказывающие влияние на мир духовный, на состояние всего духовного мира. Но гораздо важнее то, что Богу заведомо известны все отдельно взятые события как в мире духовном, так и в материальном, и именно Он определяет и направляет происходящее в этих мирах; именно Он охраняет их от разрушения. Поддержание Им существования этих миров носит не дискретный, а континуальный, непрерывный характер. Впрочем, разделение на мир духовный и материальный, вероятно, можно считать условным, поскольку Бог, согласно Св. Писанию, творил один мир, как одно целое, в котором все, так или иначе, связано воедино. Духовный и физический миры в устроении космоса так же нераздельны и неслиянны, как душа и тело в природе человека.

 

И миры, будучи составляющими единого целого, отделены друг от друга по ограниченному греховностью разумению и восприятию человека, и человечество разделено на различные народы в глазах человека, но остается единым, как произошедшее от одного корня. Поэтому действия или состояние одного народа неотвратимо сказываются на состоянии других народов, на состоянии Земли – на всем сотворенном мире, даже в тех его частях, которые еще – или уже? – неизвестны человечеству. И действия одного человека могут сказываться не только на его ближайшем окружении – поэтому далеко не безразлично для любого человека поведение других людей, от соседа до президента: все окружающие формируют для любого человека среду обитания и, что еще важнее, среду общения, среду, с которой он обобщен в глазах Божиих, если почему-либо не расторгает этой общности полностью или парциально (кто принимает пророка…; если принимаете и приветствуете, то принимаете участие в злых делах…; изыдите из среды их…). Единство миров, как созданных одним Творцом, всегда было и будет поддерживаемо единым Промыслом, ведающим былое и будущее, материальное и духовное, тайное и явное. А единое в согласовании извне не нуждается, как не нуждаются во внешнем управлении согласованность движений человека или деятельность его внутренних органов.

 

Одинаково ли воздаяние для тех, кто согрешил, хотя мог противостоять греху, и для тех, кто мог совершить добродетельный поступок, и не совершил его? О возможности уравновешивания человеческого зла человеческим же «добром» ставить вопрос не имеет смысла, хотя бы по несовершенству дел. По той же причине человеческим измышлением оказываются «сверхдолжные» дела католических святых. Кстати, если есть «сверхдолжные» дела, то как и чем они исчисляются? И как определяется, что католик уже совершил минимальное количество «должных» дел, необходимых для того, чтобы быть признанным святым? И почему «сверхдолжные» дела поступали в «сокровищницу» католической церкви, а не делали католического подвижника дважды или даже трижды святым? Раб, который знал волю Господина и не исполнял, бит будет много. Да и какие могут быть «сверхдолжные» дела, если в Евангелии говорится, что даже сделавшие все, сделали только то, что им было повелено. Сделать же все, не говоря уж о «сверхдолжном», не под силу ни одному человеку.

 

Если разделяют людей грехи, то разделяются люди, порабощенные грехом, не желающие делом или мысленно отказаться от греха – во всяком случае отказывающиеся, под любым предлогом, противостоять греху и даже делать такие попытки.

 

Для существования любого живого существа необходимы совершенно определенные условия, без которых оно обречено на вымирание. Для бактерий – это может быть внутренняя среда человека, для млекопитающих – климатические условия. Для человека же, как существа духовно-нравственного, такими условиями, определяющими его существование, в первую очередь, являются мировоззрение, нравственность, идеология общества, в которых одни люди чувствуют себя как рыба в воде, а другие в этой же самой воде – или среде – задыхаются.

 

Антирусская деятельность менее опасна, чем воспитание враждебных или безразличных к России людей. Сам террор, как и другие преступления, менее страшен, чем привычка и безразличное отношение к нему.

 

Трудно и мучительно умереть для мира. Поэтому некоторые св. отцы и приравнивали христиан-мирян к мученикам за веру. У монахов мученичество иное, и характер его становится ясен из жалобы монаха своему наставнику на то, что не один год он испытывает боль при воспоминании о жене и близких. На это старец ответил, что так и должно быть, поскольку даже отсеченная рука болит не один год, а монах отсек половину тела своего – свою жену.

 

Для души телесная смерть бывает мучительна из-за ее теснейшей связи с телом, связи нераздельной, при которой душа соЧУВСТВУЕТ любому телесному состоянию. Усугубляются эти мучения привязанностью к земному, которая является следствием сочувствия души телесному и подчинения ему. Если же душа в продолжение земной жизни постепенно избавляется от подчинения и служения телесному, то завершение земного отрезка жизни уже воспринимается ею не столь тягостным.

 

Что же касается страха смерти как одного из факторов, составляющих ее мучительность, то он не у всех одинаков, а бывает, по меньшей мере, двух природ. Один страх испытывается тем, кто не желает расставаться с миром земным, а другой тем, кто страшится переходить в мир духовный в предвидении ответственности и воздаяния за дела, совершенные в земной жизни.

 

Безнадежие и безнаказанность убивают страх. Как и отчаяние. А быть может, страх как ощущение опасности утрачивает душа, теряющая способность чувствовать, умирающая душа.

 

Умирающий для мира утрачивает интерес и тяготение к нему, и мир постепенно утрачивает для него всякую значимость. Казалось бы, что гораздо мучительнее, когда не сам монах умирает для мира, а весь прекрасный мир умирает для него, и он остается совершенно один.

 

В действительности же, учитывая взаимообусловленность всего в Едином Мире, можно считать, что мир умирает для монаха ровно настолько, насколько монах делается мертвым для мира. Я распялся миру, и мир распялся мне (Ап. Павел).

 

Внешние события – причина не грехов, а их проявления; те или иные события не ввергают человека в грехи (нетерпения, гнева, чревоугодия), а вызывают их. Откуда? – из человека, в котором они, после грехопадения, постоянно пребывают, как об этом и сказано в Евангелии.

 

И все-таки труднее всего человеку, когда «мир» убивает его для себя, если так можно выразиться. Убивает – убивая надежду на мир в целом и на отдельных людей, убивает потребности их неисполнимостью, убивает, не давая человеку, хоть сколько-нибудь нравственному или только произволяющему жить нравственно, реализовать свои потребности во взаимодействии с миром, который не принимает их и не хочет ни понимать, ни принимать. Но все неприятности, которые испытывает при этом человек, приносятся не миром, а такими грехами, как миролюбие и человеконадеяние. Когда же человек сам изживает устремление к внешнему, он испытывает не тягость, а трудность. Тягость обычно бывает бесплодна и склонна нарастать, если человек позволяет себе тяготиться, а трудность произвольного утруждения делает жизнь не легче, а лучше и в нравственном аспекте, и в материальном в силу изменяющегося отношения к внешнему.

 

Может даже сложиться парадоксальная с точки зрения материалиста ситуация: субъективное уменьшение потребностей обгоняет объективное уменьшение возможностей, и несмотря на то, что жить делается труднее, жизнь становится гораздо лучше, чем была. А от мира нельзя ждать того, что ему несвойственно, что противоречит материальным законам или не зависит от них, что не определяется материей, хотя, воплощаясь, в ней отражается.

 

Хотя и говорить, что материя безнравственна, было бы не совсем правильно. Живая природа нравственна настолько, насколько не преступает законов своего естества, за пределы которых ее может попытаться вывести человек. Неживая природа, тоже по воле человека, может пассивно служить добру и злу. И если живая природа по-своему страдает (вся тварь страждет) вместе с человеком по причине человеческих грехов, то неживая природа, по той же причине, разрушается.

 

Кроме того, материя проницаема не только для Духа, но и для тварных духов. Уже хотя бы в силу этого она не может служить преградой для них или являться границей между миром духовным и материальным. Духовные сущности также не отграничиваются от мира материального и не могут представлять собой границы между духовным и материальным мирами. Поэтому они не отделяются друг от друга в пространстве, а соприсутствуют в нем, не будучи отделимы друг от друга, не ограничиваясь друг другом, но и не совпадая своим содержанием.

 

Ординарность ищет высокой оценки способностей, порочность – высокой нравственной оценки или избегает нравственных критериев оценки.

 

Расширение и распространение того, что в наше время называется равноправием, может идти только по пути умаления прав и возможностей русского народа и православных людей любой национальности.

 

Беззащитен, поскольку отвергает не врага, а защитника. Беззащитный не тот, кто не может защититься сам, а у кого нет защитника, который совершенно не обязательно должен быть человеком.

 

Правдивость (правдолюбие) – не в последовательном изложении событий в материальном мире и не в описании материальных обстоятельств, в которых протекали эти события. Правдивость – в усилиях установить, отыскать и отстоять правду, которую видимое и легко отслеживаемое происходящее может иметь целью скрыть или уничтожить, может неумышленно прикрывать, а может воплощать собой. Правдивость и в установлении причин и целей описываемых событий, поскольку правдой часто пытаются прикрыть ложь или обосновать ее.

 

Лживость гораздо многообразнее, хотя бы потому, что всякий грех – ложь; ложью назван и человек в нынешнем своем состоянии. Лживость – это не только отрицание правды, что расценивается как хула на Духа Святого. Лживость – в утверждении того, чего не было и, напротив, в отрицании того, что имело (имеет) место; в желании не узнавать правду, даже если есть такая возможность; в умолчании о правде, которая совершенно не обязательно должна носить характер обличения; не в прямой лжи, а в создании исподволь мнения, не соответствующего действительности; в желании не различать ложь и правду; в вере лживым, лживость которых неоднократно подтвердилась; в сокрытии правды; в вере тем, кто отвергает Истину; в вере тем, чьи слова не соответствуют поступкам, а обещания не выполняются; в уклонении от ознакомления с правдой; в отрицании фактов и слов, могущих служить обличением лжи.

 

Что такое «непорядочный человек»? Обычно этими словами называют человека, не следующего порядкам, которые узаконены обычаями, требованиям законной земной власти или Божиим установлениям. В зависимости от своего воспитания, образования, социального происхождения и положения люди, для обозначения человека, которого они считают непорядочным, могут употреблять слова, которые при всем своем различии, разнообразии чисто практически могут рассматриваться как синонимы. Подлец, мерзавец, подонок, скотина, сволочь и прочие, вплоть до нецензурных, хотя словами «сквернослов» и «матерщинник» также могут обозначать людей, которые относятся к категории непорядочных именно по этому признаку. Целый ряд пристрастий традиционно считается присущим людям с уже наличествующей непорядочностью или ведущим к ней; к ним можно отнести алкоголизм, наркоманию, различные половые извращения; к ним ранее относили уголовных профессиональных преступников, проституток, скупщиков заведомо краденого и пр. В настоящее время, во всяком случае на территории РФ, к непорядочным людям можно отнести, за редчайшим исключением, работников СМИ и людей, обладающих любой формой – политической, административной, финансово-экономической, «духовной» – власти, не исключая из их числа представителей «силовых структур».

 

Поскольку душа деятельна, то, в отличие от тела, она не способна пребывать в праздности. Поэтому она либо устремляется к Богу, либо стремится к материальным достижениям. Если же нет ни того ни другого, то, скорее всего, душа тянется к материи, но не реализует это тяготение, прикрывая и обездвиживая его выдержкой.

 

Во времена правления Ельцина ему неоднократно ставили в упрек, что в стране проводится геноцид русского народа. Страшно, конечно, такое преступление как предательство, но расчетливое, планомерное уничтожение собственного народа представляется куда более страшным.

 

«Геноцид – уничтожение отдельных групп населения по расовым и национальным (религиозным) мотивам – тягчайшее преступление против человечества… Геноцид органически связан с фашизмом и расистскими “теориями”, пропагандирующими… господство так называемых “высших” рас и истребление так называемых “низших” рас».

 

Только одно слово, а вопросов его толкование вызывает множество.

 

Над кем будут господствовать «высшие» расы, если «низшие» будут уничтожены? Да и что считать уничтожением: прямое физическое истребление; создание непереносимых для данного этноса условий существования, ведущих к сокращению его численности; вытравливание национального самосознания; уничтожение или лишение национального руководства – порази пастуха, и рассеется все стадо; а может быть, это создание, практически принудительно, столь тесного общения с другими народами, при котором подвергающийся геноциду этнос как бы растворяется в них? И как быть с оценкой сионизма? Если убежденность его приверженцев в безусловном превосходстве евреев над всеми остальными народами просто одна из человеческих «теорий», то сионизм, согласно словарю, безусловно органически связан с геноцидом, носящим, в данном случае, если так можно выразиться, глобальный характер. Если же это не человеческая теория, а воля бога, который избрал еврейский народ для владычества над всеми остальными народами, то причем здесь геноцид? Назначение любого словаря – разъяснять и истолковывать слова, а этот – какой-то бестолковый толковый словарь.

 

Современное определение геноцида несколько проще: «Геноцид – истребление отдельных групп населения по расовым, национальным и религиозным мотивам».

 

Ничто не препятствует рассмотрению террора как формы или одной из составляющих геноцида по отношению к тем или иным группам населения. В положении такой группы может оказаться целый народ. Тогда вся история и внутренняя политика СССР и РФ может рассматриваться как откровенный террор по отношению ко всему русскому народу, а не только к его православной части. В этом случае все современные законы о терроризме применимы к осуществляющим его. Интересно, почему не могут существовать административно-хозяйственная, пенсионная, образовательная, медицинская и другие формы террора? Или это уместнее отнести к геноциду в целом?

 

И к чему отнести создание, поддержание и усугубление таких условий жизни, которые несовместимы с поддержанием и продолжением самой жизни?

 

Православных людей довольно часто называют святыми. Но такое наименование полностью соответствует действительности, если только употребляется как определение не достижения и состояния, а предназначения и призвания.

 

Все предопределено, по мнению христиан, Промыслом Божиим, и все предопределено, по мнению мусульман, Аллахом, который может погубить и спасти и без чьей воли человек не совершает ни одного поступка, ведомо это ему или нет. Разницы, казалось бы нет ни малейшей. Но, по мнению мусульман, за человека Аллах решает, как человек должен относиться к окружающему и какие совершать поступки; получается, что свобода и воля человека, якобы, не имеют ни малейшего значения при прохождении им своего земного пути. Мнение христианской Церкви по этому же вопросу совершенно иное: все в своей жизни человек совершает по своему свободному произволению, но Божьему всеведению известен весь жизненный путь человека от рождения до исхода из земной жизни, и на этом пути Он постоянно создает человеку возможности для обращения к истине исправлением собственного пути. Кстати, смерть телесная, во всяком случае по мнению православных, совершается по Божьей воле в тот момент, когда душа человека имеет больше всего надежды на спасение от вечной смерти.

 

Как правило, человек не беспристрастно относится к окружающему и склонен находить во внешнем и удерживать вниманием то, что как бы узаконивает и оправдывает его пристрастия и согрешения; то, чем во внешнем можно объяснить его внутреннее настроение, перенося, таким образом, причину своего греховного расположения собственной души в неподвластный ему внешний мир, за пределы собственной души.

 

Такое расположение дает человеку мнимое право заниматься окружающим и пытаться выправить его на свой лад, а не своей душой; сетовать не на свое греховное расположение, а винить в нем недолжное устроение мира, неправильное поведение окружающих и пр.

 

И когда человек видит, например, причины для злости или уныния, то фактически не он их замечает, а сами злость и уныние отыскивают предлоги для грехов и практически принудительно обращают к ним душу, не давая видеть то, что могло бы сделать согрешения ненужными, упразднить их.

 

Может быть – не сомнение, а утверждение.

 

Пóлон и полóн: в одно и то же время «заполонили все пространство» означает заполнение, а «заполонили страну» можно говорить и в смысле заполнения, и в смысле пленения. А в РФ Россия заполонена инородцами  и иноверцами в обоих смыслах этого слова.

 

Для людей, живущих плотскими интересами, пригодность для их проживания какой-либо территории определяется только ее природными условиями. Для человека как существа духовно-нравственного природные условия, сохраняя все свое значение, отходят на второй план, поскольку определяющей жизнь для него оказывается духовно-нравственная обстановка. С течением времени не для отдельного человека, а для целого народа созданный им же духовно-нравственный климат делается жизненно необходимым. Если представители какого-либо народа живут за пределами своей страны, то обычно они проживают компактной группой или колонией, в которой поддерживается и охраняется потребный для них духовный микроклимат. В случае же пренебрежения сохранением определенного микроклимата он, подвергаясь чужеродным влияниям и воздействиям окружающего, постепенно ослабевает и разлагается, а колонисты, утрачивая свойственный им дух, утрачивают одновременно с этим и ощущение принадлежности к собственному народу, сливаясь с окружающим населением. Такое может произойти не только с ограниченной по численности колонией, но и с целым народом при утрате им национального самосознания, национальных духовных ценностей и массивной инфильтрации инородцами.

 

Для людей, ставящих материальные ценности превыше всего, или, другими словами, предпочитающих материальное духовному, естественно превыше всего ценить деньги. Точно так же для них «товарно-денежные отношения» являются определяющими все в жизни человека, а законы экономики – все в жизни человечества в масштабе глобальном. Все остальные законы при этом отходят на второй план и играют второстепенные, служебные роли. А поскольку нравственность не укладывается в формулу «товар–деньги–товар», то в ней отпадает всякая нужда, хотя попытки оценить духовное падение (согрешение), дать ему эквивалентное денежное выражение предпринимались католической церковью в форме продажи индульгенций не только согрешившим, но и намеревающимся совершить тот или иной грех. Говоря современным языком, производилась стопроцентная предоплата безнаказанности преступлений. Оптовым покупателям предоставлялись скидки. Откуда, спрашивается, в сугубо духовной организации такая коммерциализация?

 

Бросается в глаза и почти текстуальное совпадение нравственного учения ордена иезуитов, этой признанной квинтэссенции католицизма, с нравственностью талмудической. Что это? Случайность, закономерность становления нравственности при отвержении Православия, или причина кроется в истоках самого католицизма, в его природе и природе того, что явилось причиной раскола христианства на западное и восточное, вызвав к жизни католичество?

 

Легенда о том, что причиной раскола Церкви явились непомерные притязания на власть со стороны римских пап, общеизвестна.

 

Но, скорее всего, это только легенда, за которой, как представляется, скрывается действительность.

 

С VII века на западе Европы некоторые частные учителя начали высказывать мнение о том, что Святый Дух исходит не только от Отца, но и от Сына. В VIII столетии эта точка зрения стала предметом споров, а к концу века в Испании прибавление к символу веры некоторые уже вносили в богослужебную практику. Но это можно было расценивать как артиллерийскую подготовку перед боем.

 

В 809 году император Карл Великий – еще один великий! – созвал в Ахене Собор, на котором практически в приказном порядке потребовал внесения изменения в символ веры и отправил посольство в Рим к папе Льву III для утверждения им новоизмышленного догмата. Лев III решительно отверг прибавление к символу и повелел начертать символ веры на серебряных досках на греческом и латинском языках и поставить их в базилике Святого Петра с надписью: «Я, Лев, поставил это по любви к православной вере и для охранения ее». Но, несмотря на прямой запрет папы, прибавление к символу веры распространилось в Галлии, Испании, Италии и Германии – практически на всей территории империи Карла.

 

Таким образом, не гордый римский папа нарушил определения Вселенских соборов, запрещавших вносить любые изменения в символ веры, а император Священной Римской империи, не только не разбиравшийся в вопросах богословия и не имевший к ним ни малейшего интереса, но и едва владевший грамотой.

 

Скорее всего, объяснение этому можно найти в воинственности Карла. В 773–774 гг. он завоевывает Лонгобардское королевство. В 778 году покоряет герцогство Бавария. В период с 772–804 гг. ведет войну с Саксонией, которую «побеждает» только с помощью подкупа правящей верхушки. Все это требовало огромных, по тем временам, средств.

 

Имена неизвестных инспираторов «богословских» исканий императора, по-видимому, скрыты от нас навсегда. Но благоволение к ним, проявленное поведением Карла, выразилось на Соборе 809 года столь ярко, что оно не могло ограничиться только поведением Карла на Соборе, а должно было проявиться еще в чем-нибудь.

 

Оно и проявилось тем, что в Нарбонне иудеи были крупными землевладельцами, а их земли обрабатывали рабы-христиане, что было запрещено правилами Вселенских Соборов; тем, что после 804 года Карл издал указ, позволяющий иудеям жить по собственным законам; тем, что по требованию иудеев даже базарный день, невзирая на протесты духовенства, был перенесен в некоторых городах, как, например, в Лионе, с субботы на воскресенье.

 

Если теперь добавить к этому, что Испания была центром торговли шелком, а купцы, осуществлявшие эту торговлю и получавшие огромные прибыли, позволявшие им, пусть даже совместными усилиями, финансировать войны Карла, были яростными противниками христианства – иудеями, то все становится на свои места.

 

Так кто, проведя длительную тщательную подготовку, осуществил раскол христианской Церкви, и чей дух восприняла отколовшаяся от нее часть – католичество?

 

Человек может надеяться, что угождает Богу какими-либо делами в том случае, если об их совершении ради богоугождения неизвестно никому, кроме Бога, а о самих делах знает только Бог и те люди, на которых эти дела непосредственно направлялись или которые, по стечению обстоятельств, были их свидетелями.

 

Одни непреклонно противостоят греху, но сейчас таких уже, видимо, нет, а с другими случаются падения. Иные сожалеют о том, что побеждаются грехом, а иные – о том, что даже не пытаются противостоять ему. Есть еще такие, которые сокрушаются о своем желаниии сохранить грех, и скорбят об этом, и оплакивают свое расположение. И все эти люди, несмотря на очевидные различия между ними, идут по одному пути.

 

Земные притязания и соблазны притягательнее и весомее духовных исканий и обетований для тех, кто не ищет пути в Царствие Небесное или сбился с пути и отошел от Христа, который и есть Путь.

 

Если плоть по каким-либо причинам утрачивает силы и способности совершать тот или иной грех, то он перестает тревожить душу, а она перестает его замечать, хотя повреждение души, ее обезображенность этим грехом сохраняется. При этом выправление греха покаянием становится крайне затруднительным и, скорее, врачуется оплакиванием.

 

Исторический материализм осуществляет деление истории человечества на ряд последовательных общественно-экономических формаций, в основе которых лежит тот или иной способ производства материальных ценностей.

 

Грех и добродетель – не поступки, а то или иное направление душевных устремлений, под влиянием которых совершаются те или иные действия. На эти видимые действия и обращают внимание при оценке человеческой жизни, а душевные расположения обходят вниманием, из-за чего и впадают в заблуждение. Материальное вообще помогает судить о духовном с некоторой степенью достоверности только по обнаруживаемому отношению к материальному миру и тому, что в нем.

 

Практически невозможно соединение христианских духовных законов с законами каких-либо иных религий.

 

Никакое дело, совершенное ради любых внешних целей, полезным для души делающего быть не может, каким бы достойным оно ни представлялось, поскольку делатель справедливо начинает ожидать воздаяния от внешнего, а такая ориентация мало-помалу отводит человека от Бога к миру и к угождению миру ради получения воздаяния от него, но уже не от Бога.

 

Русские люди, живущие в настоящее время, не хотят или не способны осознать своей причастности к происходящему в стране.

 

Оказывая материальную помощь попавшему в затруднительное положение или постоянно в нем пребывающему, невозможно изменить его положение к лучшему. Советы тоже не принесут много пользы, поскольку носят конкретный, ограниченный и несовершенный характер. Реальную пользу можно принести человеку, только говоря о животворных законах, в случае принятия которых человек окажется под их опекой и защитой. Любая помощь оказывается помощью действенной и может приносить пользу, только если ее оказывают ради Бога, склоняя Его к содействию помогающему.

 

Если только духовное единение является народообразующим фактором, то христиане любой национальности и проживающие в любой точке земного шара являются одним народом. Сказанное относится и к мусульманам. Насколько это положение применимо к иудеям, не совсем понятно, поскольку их объединяет не духовное, а плотское.

 

Слабейший, объединяясь с сильнейшим, не властвует, а подчиняется; не ведет, а бывает, добровольно или принудительно, ведомым (или влекомым), а не ведущим. Таким и бывает, по большей части, взаимодействие человека с любым духовным существом, с любым духом.

 

Одинаковость не создает и не предполагает единства.

 

Служение Богу не ограничивается местом, временем и перечнем дел и молитв. Служение может быть непрестанным и объемлющим все, попадающее в сферу деятельности человека. Даже сном, произвольно ограничивая его продолжительность.

 

Да и некоторые земные профессии, ограниченные обстоятельствами, налагают на человека круглосуточные обязательства. К таким профессиям относятся, например, врачи и милиционеры – одни из них круглосуточно должны оказывать медицинскую помощь, а другие пресекать правонарушения.

 

Мудрость, как говорят святые отцы, это беспристрастная рассудительность. Поэтому мудрым скорее окажется не тот, кто много знает, а тот, кто беспристрастно судит о предметах и событиях.

 

Обычно грехам начинают противостоять только тогда, когда приступают соблазны. Но учатся воевать не тогда, когда враг уже совершил нападение. Готовятся к противостоянию в предшествующее соблазну время, укрепляя, обучая душу и обращая ее к Богу, привлекая к себе милость Божию чтением, постом, молитвой, служением (угождением) Богу.

 

Правдивость не нуждается в многословных доказательствах, да и исходно не видит в них нужды, поскольку не видит причин для сомнений и недоверия. Правдивость может ошибаться, но легко признает обоснованное указание на ошибку без спора, поскольку стремится к правде, а не к утверждению собственного мнения.

 

Для того чтобы приспособиться к социальным условиям, нужно быть пригодным или приемлемым для них. Нужно, если не содействовать им, то, во всяком случае, не мешать.

 

Поддерживая отношения с людьми, не признающими тех законов, по которым живет человек, он этим самым нарушает и разрушает законы, признаваемые им самим верными.

 

Для того, чтобы стать сообщником Антихриста, совсем не обязательно делаться сатанистом, принимать религию Антихриста, впадать в ереси или воевать с Церковью с атеистических позиций. Для этого вполне достаточно всего-навсего сойти с пути, ведущего в Царствие Небесное и заняться исключительно благоустройством своего земного существования.

 

Анархия должна предшествовать воцарению Антихриста. Но анархию можно рассматривать как безвластие в результате утраты властями сил и способностей руководить. Если же видимая анархия не выглядит сознательно насаждаемой, то это проявление действия силы, которую не видят, тайно действующей силы; это результат действия власти, которая стремится быть единственной властью. Для этого нужно упразднить национальную власть правительств или сделать ее марионеточной; власть министров – через подчинение не имеющим власти президентам, народ – через подчинение безвластным «властным структурам». Одним из шагов, ведущих к безвластию, является дробление власти, ее распыление, «делегирование» все более мелким, ограниченным субъектам.

 

Чего не хватает человеку в душе, наличие того он тщится компенсировать и доказать внешними атрибутами недостающего.

 

Человеческие слова обладают самостоятельной силой, пусть небольшой, в меру сил человеческих. Их сила несравнима с силой Слова, создавшего весь видимый и невидимый мир, но отличается от Него не только силой, но и результатом воздействия, которое, к сожалению, далеко не всегда созидательно (менее созидательно, чем могло бы быть).

 

Желание – устремление к тому, что вне человека и не в его власти, а потребность – в человеке и предполагает Дающего потребное по потребности человека или по молитве. Благодарность – не слова или поступки, которые всегда несовершенны, а непреходящее состояние души. В словах и делах благодарность может выражаться или воплощаться, ни в коей мере не исчерпываясь и не ограничиваясь ими.

 

Апостасия – отход не индивидуальностей от Церкви, а церквей от Бога.

 

Я знаю наверняка только то, что я не знаю, что делать.

 

Как подбирали кандидатов на государственные должности, так и в церкви.

 

Не человек выбирает, в каких условиях он должен жить, чтобы жить праведно, а Бог. Ставить же праведность душевную в зависимость от комфортных внешних условий – то же самое, что соглашаться или обещать бескорыстное поведение в том случае, если оно хорошо оплачивается.

 

Люди ходят в Церковь не для спасения души очищением ее от грехов, а для достижения душевного комфорта, без отвращения от греха.

 

Есть дела греховные, которым предшествуют и расположения греховные. Их, безусловно, можно считать повреждающими душу или душевредными. Раньше греховные дела так и именовались – греховными, а под душевредным делом подразумевалось нечто иное, не предполагающее совершения человеком какого-либо греха. Если человек принимал и приветствовал того, кто «не приносит сего учения» (христианства), то он, как говорит Св. Писание, делался соучастником злых дел приходящего, хотя сам и не совершал совместно с ним грехов. Но и не это, скорее всего, считалось душевредным делом, а любое дело, совершаемое в тесном и длительном личном контакте с человеком, постоянно согрешающим и сделавшим тот или иной грех или их сочетание источником своего дохода, можно даже сказать – профессией. Сказывается внетелесное общение душ. Но то же самое дело, совершаемое в другой ситуации, оказывается абсолютно безвредным для души. Так, например, быть личным водителем у какого-нибудь члена Думы – определенно душевредно, а быть водителем автобуса – трудно, но безвредно.

 

Уничтожение народа достижимо различными путями. Можно, особенно если численность народа мала, уничтожить физически; можно – через смешение с другими, существенно отличными от него, национальностями; можно – лишив национального самосознания и, наконец, – через разобщение духовное, при котором люди перестают быть цельным народом, превращаясь просто в толпу. Последнее удобнее достигается развращением народа, поскольку грехи всегда противопоставляют людей друг другу. Физическое уничтожение народа, в свою очередь, может быть явным и завуалированным, скоротечным или растянутым во времени. Уничтожению служат целеустремленное снижение уровня жизни, распространение наркотиков, разрушение семьи и трудности при ее создании и многое другое, что мы можем увидеть вокруг себя, если захотим.

 

Выступления против веры могут снизить популярность политика, да и прошло время атеистов, поскольку Антихриста должны и могут признать богом люди, которые веру не отвергают. Но разрушение нравственности всячески приветствуется, ибо оно разрушает истины веры и веру подменяет неверностью Богу.

 

Если раньше люди были едины в терпении и прощении друг другу грехов, то сейчас людей делают подобострастными сообщниками взаимное оправдание грехов и терпимость.

 

Переживать – не волноваться, не предаваться отчаянию, вплоть до лишения себя жизни, а переносить по жизни встречающиеся трудности.

 

Сознательное воспитание ненависти совершенно необходимо тем, кто имеет целью разрушение и уничтожение чужими руками. Обладая историческим опытом и учитывая оболваненность ими же людей, они сумеют направить взращенную ими же ненависть в нужном им направлении.

 

Множество хороших дел, уже совершенных в прошлом, не является причиной и гарантией пристойного дальнейшего поведения. Так же и множество грехов является не преградой, а препятствием на пути к правде. И многое зависит не от оценки, а от отношения к собственным поступкам.

 

Люди, в большинстве своем, даже не замечают, что в молитве они ищут либо сил и возможностей для изменения своих поступков, либо избавления от их последствий, либо помощи и защиты в бедственном положении, которое они не связывают ни с какими своими действиями. И мало кто ищет выправления и излечения собственной души, от состояния которой и зависит все поведение человека. О том, что молитва имеет целью получение прощения от Бога, который оскорбляем (скорбит) людскими грехами, что молитва имеет целью Его утешение, без которого никакое прощение невозможно, не думает вообще никто.

 

Мнение человека по любому вопросу может изменяться легко и быстро; мысль вообще, как говорят святые отцы, легкоподвижна. А для изменения склонности души, ее расположения, ее устроения потребны время и труд. Но и при их наличии, в конечном счете, исцеляет душу не сам человек, а Врач «душ и телес наших». Поэтому далеко не всегда человек, даже добросовестно трудящийся над изменением собственной души, успевает принести покаяние. Да и успешное покаяние делается таковым милостью.

 

Суета – деятельность бесцельная и безрезультатная, совершаемая «всуе».

 

При физической невозможности, по тем или иным причинам, посещать храмы и присутствовать на богослужении и, тем самым, сохранять видимую общность с Церковью, можно не утрачивать духовного единения с ней, следуя в жизни Евангельскому отношению и Св.Преданию, которые неотъемлемо включают в себя, в числе прочего, Правила Апостольские, Соборные и Св. отцов. Посильно сохраняя церковную оценку окружающего и намерение следовать ей, человек не будет оставлен Спасителем, а рано или поздно будет приведен Им к Церкви или спасен иначе. Несомненно одно – человек не будет оставлен.

 

Человек, стремящийся к общению с другими людьми и тяготящийся его отсутствием, всегда ищет того, что приятно, выгодно, удобно именно для него самого. При этом он совершенно искренне может считать, что им движет любовь к людям. Но любящему свойственно не устремляться, а принимать. Любящий с радостью встречает приходящего и идущего тем же путем, а не тащит его за собой на аркане. Слова же: «Никто не может придти ко Мне, если Отец Мой небесный не приведет» сказаны потому, что вездесуща Любовь и в любой точке материального мира она не устремляется за человеком, а встречает и принимает его.

 

Слово «верность» может употребляться как для обозначения неизменности слов, намерений, обещаний и пр., так и для указания на то, что они основаны на вере. И если нет верности малому – человеческому слову – и в малом, то не может быть верности в великом и великому – Слову.

 

Верность Церкви предполагает верность и ее служителям, если только они сами не отторгают себя от Церкви. В последнем случае верность церковнослужителю обращается в неверность по отношению к Церкви.

 

Цель и средство ее достижения духовно едины. Можно даже сказать, что цель является логическим завершением действий, совершаемых для достижения поставленной цели. Поэтому, глядя на средства и давая им нравственную оценку, невозможно ошибиться в нравственной оценке цели, которая может быть сознательно и тщательно скрываема. Ставящий цели и выбирающий средства их достижения дух вдохновляет и идеологию, которая, не раскрывая цели (или истинной цели), обосновывает и оправдывает средства ее достижения. Следовательно, если безнравственны и преступны действия, то должны быть преступны и оправдывающая их идеология, и поставленная цель.

 

СоБЫТИЕ – то, что соПУТСТВУЕТ бытию человека.

 

Слова «почитать книгу» означают не ее прочтение, а, в первую очередь,  почтительное отношение к ней; поэтому и сходны выражения «почитать книгу» и «почитать родителей».

 

Обращение к Богу отвращает от мира, а обращение к миру отвращает от Бога. Но и человек молится о земном, и Церковь, и это моление не предосудительно, поскольку просят не об избыточном, а о потребном.

 

Ворота в Царствие Небесное, или Царствие Божие, непреодолимы никаким натиском, никакой хитростью или иными человеческими ухищрениями. Они могут быть открыты для человека, но не человеком. Сам же человек может приносить ко входу в сердце свои побуждения к действиям – начатки плодов – или самое плоды в поиске и надежде, что ему будут отворены врата в Царствие Небесное. Вход в сердце может быть открыт самим человеком с иным, не пригодным для Царствия Небесного, расположением, но в этом случае человек оказывается не в Царствии Божием, а в царстве собственной мечтательности, что не всегда является наихудшим вариантом. Стучите, и вам отворят, когда это не принесет вам вреда. А те врата, которые открывают человеку его самонадеянность, рвение, коварство, ведут не в Царствие Небесное. На кого воззрю? Только «на кроткого, и смиренного, и трепещущего слов Моих». И только такого допущу в Свое Царствие.

 

Душа оживотворяет тело человека, и поэтому при разлучении души от тела наступает телесная смерть. Душа оживотворяет в том числе телесные органы чувств, и пользуется ими – поэтому она сама обладает душевными зрением, слухом и способна непосредственно получать информацию о мире без участия органов чувств. Но пользоваться одновременно и душевными, и телесными чувствами она не может. Телесно человек может получать сведения о физических характеристиках окружающего мира в целом и его составляющих. Душевно – о сущностях, свойствах и возможностях, не упуская при этом из вида их форму, цвет, протяженность и пр. Фиксация же внимания на любых внешних характеристиках резко снижает или угашает как душевное зрение, так и другие душевные чувства и способности.

 

Домогаются духовных знаний или дарований, как правило, те, кто с их помощью намерен услаждать тщеславие, властолюбие, жестокость, стяжательство и прочие лестные и приятные человеку качества.

 

Обычные для русского языка выражения «быть не в духе», «не в своем духе», «не выходи из себя», «он сегодня не в себе» свидетельствуют о повседневной духовности, о постоянном соотношении и соотнесении духовного и обыденного, что можно, наверное, обозначить словами «бытовая духовность», или «духовность (одухотворенность) быта», за видимым миром не упускающими из виду его духовную подоплеку.

 

Естественно и неизбежно оказывается враждебным отношение к христианству и христианам со стороны тех, кто озабочен только поисками комфорта в любой форме в этом мире. Для возникновения этой враждебности не нужны какие-либо действия со стороны христиан. Интересно, что враждебности не возникает по отношению к тем, кто отличается безукоризненным христианским поведением внешне, но не ищет Царствия Небесного и выправляет не свою душу, а только поведение.

 

Начальников не выбирают. И мысль эта понятна и приемлема для любого из тех, кто отдал часть своей жизни службе, не обязательно военной. Отбор при назначении президента, конечно, имеет место, но не имеет ни малейшего отношения к «выборам», которые, якобы, являются формой народного волеизъявления. И эта мысль совершенно понятна, но и совершенно неприемлема для любого честного человека.

 

К лучшему, большему всегда призывали те, кто не был благодарен за имеющееся; кто непонятно за какие заслуги-добродетели считал себя имеющим право на лучшее и большее. На власть, например, над всей Землей и населяющими ее народами.

 

Не рождаются в России Дмитрии Донские, Минины, Пожарские по причине, досадно прозаичной: все они были выразителями народных чаяний, можно сказать – выросли на народной почве, из народа. А почва сейчас такова, что на ней расти могут только сорняки. Если и обнаружится какое-либо доброе семя и произрастет, то окружающими сорняками очень быстро будет подавлено.

 

Чем страшнее, опаснее и утонченнее грех, тем меньше он имеет непосредственных связей с материей, как во времени (причинно-следственные отношения), так и вне времени.

 

Поведение человека – по его вéдению и ведéнию самого себя к определенной цели.

 

Отдать на заклание – предоставить скорбям и несчастьям.

 

Сохранять верность Богу, даже если не имеешь веры в Него, может быть можно, если неотлучно пребывать на ведущем к Нему пути, который и приводит к вере.

 

Поэтому сожаление о собственном неверии и его исповедание было принято Спасителем как свидетельство веры, даже если она была выражена словами: «Верую, Господи! Помоги неверию моему».

 

Целью жизни временной, телесной не может быть как ее бесконечное продление, так и ее прекращение (смерть). Временная жизнь дана человеку на тот срок, в течение которого он может усвоить ее, став причастником Жизни или приобщившись к Жизни. Служащие исключительно плотскому или тому, с чем взаимодействует плоть, если и не имеют смерти целью, то соглашаются с ее приближением и наступлением, не заботясь никак о жизни души. А ведь причиной жизни человека, в том числе и телесной, оказывается душа, а смерти – смерть души. Двум господам служить невозможно. И либо в жизни (в быту) преобладает забота о теле, либо – о душе; и либо тело служит душе, которая о нем заботится, либо душа служит телу, которое лишает ее возможности позаботиться даже о себе самой, найти потребное для поддержания собственной жизни.

 

Не кающийся человек истощается грехом душевно и телесно, но, получая силы через пассивное восприятие заботы о себе и тем укрепляясь, снова обращается к тому, из-за чего обессилел. Помогающий такому человеку дает ему силы только на утверждение в грехе, если делает это не ради Бога, не ради выполнения Его заповедей.

 

Кто не смиряется сам, того Бог смиряет скорбями, трудами, лишениями, болезнями, нуждой или еще чем-либо. Поэтому пытающийся избавить человека от смиряющих обстоятельств без покаяния с его стороны и Богу противится, и человеку не пользу приносит, а скорее вредит.

 

Решив сделать что-либо ради Бога, человек делает одно дело. Увидев изъян в своих планах и отказавшись от них, тоже ради Бога, он совершает еще одно дело.

 

Если человек пытается укрепить свою праведность своими собственными силами, то он веселит Сатану, который, зачастую, подыгрывает таким подвижникам, а если он пытается употребить на это Божии дарования, то он оскорбляет Его неправедными поисками праведности.

 

Конец земного пути наступает не тогда, когда человек с достоверностью предвидит обстоятельства, прекращающие движение по пути, или конец своей собственной жизни, а тогда, когда он перестает видеть и искать продолжения пути душевного. К этому могут привести, помимо воли человека, сам избранный им путь или произволение человека, отвергающего жизнь собственной души.

 

Тот или иной труд неотъемлемо сопутствует человеку, поскольку и создан человек, и помещен был в раю не для праздного пребывания в нем, а «делати и хранити рай». Поэтому желающий не утруждать себя начинает тяготиться жизненными трудностями и ищет возможности свергнуть с себя тяготящее; свергнуть с себя труд, который является неотъемлемым спутником его жизни; в конечном счете – свергнуть с себя жизнь со всеми ее трудностями.

 

Если человек и своим-то грехам не может успешно противостоять без помощи Божией, то может ли он хоть как-то помогать другим? Может, конечно, и не одному, а многим, но помощь эту не оказывая сам, не помогая и не разрешая чью-либо затруднительную ситуацию сам, а вымаливая Божию помощь другим, как самому себе или даже с еще большим усердием.

 

Исподволь – помимо воли человека, но не вопреки ей.

 

Божию милость к человеку склоняют не добрые дела, а готовность и понуждение совершать любые дела ради Бога, поиск такой возможности.

 

Смертью души святые отцы называют ее лишение источника жизни или, что то же самое, жизни, а не прекращение ее (души) существования. Лишение же жизни обычно принято рассматривать как событие, занимающее весьма незначительный отрезок времени; таким же ограниченным привычно рассматривается время протекания агонии. На самом же деле лишение души источника ее жизни оказывается непрерывным, непреходящим и неослабевающим ощущением агонального состояния во всей его полноте. Другими словами – бесконечная агония. И уж совсем милая картинка вырисовывается, если не забывать, что душа при этом не останется в одиночестве, а соединится с воссозданным телом. Для нераскаянного грешника.

 

Обращение сил души к восприятию материального мира и событий в нем посредством телесных органов чувств делает душу невосприимчивой к непосредственным воздействиям на нее реальностей духовного мира.

 

Никто из делателей Иисусовой молитвы не говорил о молитвенном восторге; не говорили и об иных лестных или приятных состояниях, к которым человек может прийти своими произволением и силой. Говорили же о молитвенном труде и могущих возникать во время этого труда особых состояниях, не зависящих от воли человека и его желания, а к молитве безтрудной относились с осторожностью, если вообще считали ее молитвой.

 

Клиническая смерть – это ложное умирание, отличное от умирания истинного тем, что клиническая смерть всегда временна и происходящие при ней процессы обратимы. Но в таком случае свидетельства переживших, если так можно выразиться, клиническую смерть не могут даже приблизительно охарактеризовать ощущения, испытываемые телесно-душевным существом человека при наступлении смерти истинной, необратимой. Души многих людей обладают способностью произвольно отделяться на некоторое время от тела, перемещаться и совершать некоторые действия в том мире, который принято называть миром духов. Никто не называет такую способность способностью «клинически умирать», хотя сходство состояний души в том и другом случаях бросается в глаза. Отличие клинической смерти от произвольного выхода души из тела в том, что одно ожидается человеком, а другое возникает неожиданно; в том, что одно происходит в результате произволения человека, а другое – в результате неосознаваемых желаний; так же в том, что в одном случае человек знает, куда и зачем он устремляется душой, а в другом – не имеет ни малейшего представления о мире, в котором оказался и не в состоянии ни оценить, ни осознать невидимый мир. Настоящее умирание происходит не по воле человека, а временный выход из тела – по желанию и на ограниченное время.

 

Душа как бы выпрыгивает из тяготящего ее тела и оказывается в положении, в котором оценить себя и свое состояние, а также открывшийся ей мир не в состоянии.

 

Мысли о смерти – самые жизнеутверждающие из доступных человеку.

 

Очень часто люди знают о том, что необходимо для спасения их души, и крайне редко обращаются к жизненно необходимому.

 

«Не хлебом единым будет жив человек, но всяким словом… ». Хлеб – телесная пища, без которой не «будет жив человек», а слово Божие – пища душевная, лишение которой умерщвляет душу и делает из человека живого мертвеца.

 

При обращении к духовному миру душа воспринимает, рассматривает и оценивает его «мыслительной силой» души, формирует свое отношение «желательной силой» и реагирует – теми или иными действиями – с помощью «раздражительной силы».

 

Настроение может быть плохим или хорошим, возникая обычно по причинам, ускользающим от внимания человека. Но во власти человека выбирать, на какое нравственное качество настраиваться.

 

Государство, не располагающее армией, промышленностью, научными и образовательными учреждениями – это фикция, фантом. Но достижению такого состояния должно предшествовать уничтожение народа как такового.

 

Человек – двуединое существо, жизнь которого поддерживается душой, смерть которой может наступать еще при жизни тела, но не бросаться в глаза, прикрываясь активной телесной деятельностью. Такое случается крайне редко, поскольку до исхода человека Бог не отвергает душу, а поддерживает в ней хоть искру жизни в ожидании раскаяния, несмотря на то, что душа отвергает Бога. Отвержение Бога душой тоже не бывает окончательным, поскольку на это у души просто недостаточно сил.

 

Отношение такой души к Богу бывает откровенно неприязненным и несколько напоминает отношение шизофреника к собственным родителям. Шизофреник живет в своем мире, совершенно изолировавшись от реальности и никого не допуская в свой мир. Связи с окружающими, кроме формальных, прерваны с тем, чтобы они не привносили в его душевную жизнь дискомфорта. И единственные, от кого не в силах отгородиться шизофреник – это его же родители, связь с которыми существует не по взаимному согласию, а в силу законов естества, и произвольно прервана быть не может. Этим родители и вызывают ненависть – нерасторжимостью единства с ними, невозможностью отгородиться от них. Так и душа воюет с Богом, желая и не будучи в состоянии отделиться от Него.

 

Большинством людей достижение справедливости на Земле связывается с человеческими представлениями о ней и с человеческими же усилиями. Но если бы люди сознавали и видели свои грехи, они искали бы не справедливости со стороны людей, а милости у Бога.

 

Настоящее определяется прошлым, а будущее формируется настоящим. Эта причинно-следственная связь легко может быть прослежена в любых событиях материального мира, как в личной, так и в общественной жизни. Прошлое при этом представляется неизменным, а будущее – весьма вариабельным.

 

Если же принимать во внимание возможность изменения человеком прошлого путем изменения его оценки и отношения к нему, то прошлое уже не представляется как нечто незыблемое. Событийно, фактически все его компоненты остаются прежними, но изменение их субъективного восприятия необходимо преобразует их объективное содержание, которое, в свою очередь, меняет смысл и значение настоящего. Но все это отражает действительность только с точки зрения человеческого разумения.

 

С точки же зрения христианства, все представляется несколько в ином свете. Ап. Павел говорит, что, кого Господь предузнал, того и предызбрал, а кого предызбрал, того и прославил. Но предызбрать можно как для прославления, так и для посрамления. Пути, ведущие к той или иной цели, разумеется, будут различными, и их различие обусловлено именно целью, конечной точкой пути. Сказанное применимо и к одному человеку, и к целому народу. Но тогда настоящее и прошлое человека или народа определяются их будущим, завершением их пути, по которому ведет их Промысел Божий; будущим определяются и от него зависят настоящее и прошлое. И предположительно узнать, куда идет человек, к какому концу, можно было бы, оценивая и сопоставляя внешний, земной путь, которым ведет его Промысел по его же свободному произволению, и его внутреннее отношение к этому пути.

 

Но нравственные законы, которыми направляется жизнь одного человека, ничем не отличаются от нравственных же законов, управляющих жизнью целых народов. И дело не в том, чтобы они были в чем-то похожи друг на друга, и даже не в том, что они одинаковы, идентичны – нет. Это одни и те же законы, которые незыблемы и необходимы как для одного человека, так и для всего человечества. Конечной же целью существования человечества является окончательное отделение добра от зла, которое совершится прекращением существования лежащего во зле мира или, употребляя более привычные слова, концом света. Для достижения своей конечной цели человечеству осталось пройти не так уж много. И именно этой целью определяется характер завершающего отрезка пути, пройденного человечеством в его истории, завершающего отрезка его Земной истории. Но даже будучи телесно увлекаемы общим потоком, далеко не все, как говорится в Священном Писании, будут увлечены им душевно, и до конца собственного существования или даже до конца света отдельные люди неуклонно будут своим произволением противостоять всемирному злу. Направленностью стремлений человека был определен путь, а характер пути предопределил цель, к которой он привел идущих.

 

Не так давно психиатров настораживали поиски пациентом смысла жизни, а в настоящее время – большое количество пациентов, жалующихся на утрату все того же смысла жизни, что может сопровождаться апатией, депрессией, невротизацией и пр. Обычно это состояние возникает в тех случаях, когда телесный труд не приносит ожидаемых физических результатов, а духовных целей человек не имеет, как не умеет и трудиться ради их достижения. Таким образом, получается, что ощущение утраты смысла жизни возникает как следствие бездуховности, как следствие пренебрежения людьми духовной жизнью. Избегают этого довольствующиеся телесным или заботящиеся о духовном.

 

Большинство русских людей согласится с тем, что Православие благотворно и для страны, и для народа, и для отдельного человека. Но мало кто соглашается взять на себя труд даже просто ознакомления со Св. Писанием и Св. Преданием. Это требует времени, труда и отрыва от привычных занятий и привычного отношения к окружающему; в конечном счете, ведет к борьбе с тем привычным и обычным, которое при ближайшем рассмотрении оказывается греховным.

 

«Зарвался», – говорят о том, кого рвение заставило совершить поступки, ставящие человека в затруднительное положение или лишающие его возможности воспользоваться их плодами.

 

Св. Иоанн Златоустый говорил, что всех нужно любить и от всех отдаляться. Для любящего потребно приносить пользу любимым. Но, чаще всего, человек не в силах совершить этого, и единственным, кто несомненно может принести пользу тем, кого любит и о ком заботится человек, оказывается Бог. Но для этого необходимо обращение к Богу и, как следствие, отдаление от тех, кого человек любит. Поэтому любящий в сердце своем и удаляется от любимых им. А любящий всех – если такое возможно – от всех и удаляется, либо своим произволением, либо Божиим Промыслом.

 

Ввергнуть – вбросить, отвергнуть – отбросить; отвержение православия – попросту – отбрасывание его.

 

От кого ждет человек воздаяния, тому и служит: не будет ждущий воздаяния от Бога искать признания людьми, и не заставишь видеть смысла в угождении людям тех, кто ищет Божией милости.

 

Из нескольких врачей люди отдадут предпочтение тому, который облегчит течение болезни, а не тому, кто предложит труд, прекращающий болезнь.

 

Страна давно перестала быть суверенной.

 

Душа не может размещаться в какой-либо части тела, хотя бы потому, что Бог вдохнул душу живую в человека в целом, а не в его мозги, печень или сердце. Церковь учит, что душа и тело соединены в человеке неразрывно, и расторгается эта связь только временным прекращением существования тела, которое принято называть смертью. Жизнедеятельность человеческого тела обеспечивается всецелым единением души со всем телом, а не дистанционным управлением души телом, души локализованной, скажем, в сердце всеми остальными органами человеческого тела и протекающими в них процессами. По причинам, сходным и «вход в сердце», и «сердечное место», и, тем более, Царствие Небесное не имеют отношения к сердцу как анатомическому органу и не локализуются в его границах.

 

Благодарность привлекает дары, а гордость, собственно говоря, отвергает не дары сами по себе, а отношение дарующего, этим отвергая и дары. Хотя гордость и может пользоваться ими, но уже не в качестве даров.

 

Не все в жизни получается так, как хотелось бы нам, но получается лучше, чем если бы все происходило по нашей воле.

 

Само дарованное – это благо, но и благо – тоже дар. Понятия эти настолько неотъемлемы друг от друга, что даже слились в одно слово – благодарность, а сказанное о данайцах, которых нужно бояться, когда они приносят дары, понимает под словом «дар» соблазн, исходящий от этих данайцев. Так же и неотделимость лучей от озарения ими вызвала к жизни еще одно слово – лучезарность.

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

 Для тех, кто еще не безразличен к спасению души и задумывается о нем, вряд ли имеет смысл откладывать посильный труд ради этого до лучших времен. Их уже не будет. Может быть Господь и помилует русскоязычное население на построссийском пространстве и оживотворит Россию, восставив рухнувшее Православие, но по справедливости совершить это чудо было бы возможно только для народа,  кающегося в своих грехах, в тех же самых, которыми согрешали отцы и деды ныне живущих. Только в этом смысле можно говорить о покаянии в грехах предков. Но предпосылок к этому мало и с каждым днем становится все меньше.

 

Время существования России как православной страны и, видимо, даже просто как страны, истекло. Хотя, говоря о времени, можно предположить, что оно никуда не течет, а в нем содержатся неодушевленная материя и по нему проходят свой жизненный путь люди, народы, страны. Ощущение изменения скорости течения времени вызывается, скорее всего, скоростью движения в нем и по нему человека.

 

«Всякий муж является себе праведен; управляет же сердца Господь» (Притч 21; 2). И русских по сей день можно было бы управить к Богу покаянием, а тогда укрепились бы и люди, и страна, потому что «очи Господни назирают всю землю, еже укрепити сущих сердцем совершенным к Нему» (3 Пар 16; 9). А митрополит Макарий (Булгаков) в «Православно-догматическом богословии» говорил, что «судьба царств земных – в деснице Вседержителя. Он благословляет народы миром, ущедряет благами земли, возвышает и прославляет, когда народы бывают верны Его закону; Он же и посылает на них бедствия, уничижает и даже потребляет языки (Пс 43; 3), когда они изменяют Ему и предаются нечестию (Иер 18; 6–10)». Пожалуй, эти его слова можно счесть самой краткой историей России, описывающей не только ее прошлое и настоящее, но и будущее.

 

Но между «православными» людьми все же находятся такие, которые не считают возможным посещать еретические храмы или обращаться к откровенно безнравственным священникам, а посещающие их никак не могут расцениваться как проявляющие благочестие; они нечестивы, по крайней мере, как пусть невольные, но причастники ереси экуменизма.

 

Неприязненное отношение людей друг к другу нарастает потому, что «по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь» (Мф 24, 12), которая дает ощущение общности исторической и личной судеб, духовно единит с ближним, с народом, со страной. И нарастают разобщение и разделение, а нравственность русского народа и его численность неумолимо умаляются.

 

Известно также, что «всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет» (Мф 12, 25). И «если царство разделится само в себе, не может устоять царство то» (Мк 3, 24). Поэтому и разделена Россия на регионы. Потому и испытывает народ в России, в одной из богатейших стран мира, постоянные трудности в жизни, чтобы обратились люди к «заботам века сего» (Мф 13; 21), думая только о них.

 

Если приведенные сведения о положение народа и страны не представляются достаточно конкретными, достоверными или убедительными, то можно привести мнения авторов, которых трудно счесть недостаточно сведущими в рассматриваемых ими вопросах.

 

Ю. Болдырев, один из создателей, а затем заместитель председателя Счетной палаты РФ (1995–2000 гг.) говорит о деятельности Чубайса, Кириенко, Немцова, Гайдара, Ельцина с его семьями, Ходорковского, Гусинского, Правительства и Думы, которая не может быть названа преступной только потому, что по своим масштабам и последствиям для страны не вмещается ни в одну из статей УК, ни в весь УК целиком.

 

Он – Ю. Болдырев – вообще сообщает факты, с одной стороны, весьма любопытные, а с другой – могущие помочь мечтательным оптимистам избавиться от иллюзий.

 

Он пишет о том, что доход в федеральный бюджет в 2000-м году «от госпакетов акций предприятий, включая такие гиганты, как РАО “Газпром”, РАО “ЕЭС России”, “Лукойл”, «Аэрофлот – международные линии» и другие; от сдачи в аренду (в том числе, коммерческим организациям) всей федеральной недвижимости; от… соглашений о разделе продукции в сфере добычи наших природных ресурсов… примерно равен поступлениям лишь от одного совместного… предприятия “Вьетсовпетро”». Почему? Да потому, что договор между СССР и Вьетнамом не позволял «ни скрыть, ни спрятать… российскую часть прибыли». Говоря попросту, без белых перчаток – потому, что этот договор не позволяет высокопоставленным ворам красть.

 

Интересно было узнать, что «в совет директоров РАО “ЕЭС России” А. Чубайс на собрании акционеров, состоявшемся 4 апреля 1998 г., был введен голосами… исключительно иностранных акционеров…», при этом 15 из 17-и иностранных юридических лиц, голосовавших за нашего «“героя”… вообще не являлись акционерами РАО “ЕЭС России” и не имели права голоса на этом собрании». И все это происходило на застенчиво потупленных глазах Кириенко. Не менее интересен тот факт, что наше родное правительство осуществляет не владение федеральной собственностью, а только управление ею и в своих отношениях с такой организацией, как «Газпром», прямо нарушило и Конституцию, и Гражданский кодекс. Кстати, к 2000-му году государство уже владело всего 30-ю процентами от того, что раньше являлось госсобственностью. Остальное украдено или продано, а украдены деньги.

 

Ю. Болдырев мельком, между прочим, упоминает о весьма пикантном обстоятельстве: точными сведениями о собственности государства в стране никто не располагает, потому что ее учет осуществляется некоей зарубежной фирмой. Оно и понятно: учитывать собственность должен ее владелец, а не его временный поверенный, временщик.

 

Другой закон, о приватизации госсобственности, был нарушен при продаже правительством контрольных пакетов «ключевых стратегических предприятий страны: “Норильского никеля”, “ЮКОСа”, “Сибнефти”». Ю. Болдырев отмечает и необъяснимо странные цены на этой внесезонной распродаже: годовая прибыль «Норильского никеля», например, около полутора миллиардов долларов, а контрольный пакет был продан за 180 миллионов долларов.

 

О «Центробанке» из прочитанного становится известным, что закона, по которому, якобы, государством гарантируется сохранность вкладов, просто не существует. «Центробанк» представляет из себя «кормушку для ограниченного круга лиц… за счет уничтожения национальной экономики». Но при дальнейшем чтении выясняется, что разрушение экономики и есть основная деятельность, осуществляемая «Центробанком» путем проведения такой экономической политики, которая делает заведомо нецелесообразным, небезопасным и невозможным вложение в экономику любых средств. И бесконечные документы, документы, документы, подтверждающие эти и многие другие, приводимые в книге факты. Но все это только интересно, поскольку с тех пор положение в стране не улучшилось, а усугубилось. Уже и МПС сделали акционерным обществом, и подлежит разборке железная дорога на Кавказ, идущая по побережью Черного моря, потому, видимо, что и она имеет стратегическое значение. Когда будет приватизировано МО (Министерство обороны) трудно сказать, поскольку от этой лавочки можно ожидать прибыль только при ее использовании по прямому назначению.

 

Ю. Болдырев сообщает, что Ю. Скуратов в свое время только заикнулся об одном из эпизодов этой деятельности – о разворовывании государственных средств, в котором, играя на рынке гособязательств, принимали участие «лично члены Правительства, а также члены семьи (в буквальном смысле слова) Президента Ельцина». В итоге « …Президент Ельцин поручил провести расследование причин и обстоятельств августовского 1998 года дефолта тогдашнему главе ФСБ В. Путину», а Ю. Скуратов освобожден от занимаемой должности.

 

Нет оснований ставить под сомнение компетентность самого скороспелого руководителя самых компетентных органов и направленность его деятельности, но расследование это, по-видимому, было проведено с несколько избыточными рвением и торопливостью, поскольку развал страны успешно осуществляется по сей день. Можно, конечно, считать, что причиной его являются безграмотность или слабоумие правительственных чиновников, ведущие к дезорганизации жизни целой страны. Но дезорганизация выглядит слишком уж организованной, что вызывает определенное недоумение.

 

Хоть сколько-нибудь обоснованное разрешение этого недоумения дает в своей книге генерал КГБ В.С. Широнин.

 

В предисловии к этой книге генерал В. Филатов писал: «Книга эта – исследование причин… распада Советского Союза… исследование его сродни и приговору, и разоблачению не вообще зла, а зла, двурушничества конкретных лиц, живущих поныне, обретающихся в самых высоких кабинетах Москвы и Кремля, Вашингтона и Белого Дома, Тель-Авива… ». Обращает на себя внимание то, что только эти города и учреждения рассматриваются В. Филатовым как исключительное или преимущественное местонахождение тех, кто имеет целью уничтожение России.

 

В. Филатов считает, что развал СССР – факт совершившийся, но считает также, что понять и знать механизм этого развала необходимо для предотвращения  развала и уничтожения России, «потому что ее уничтожение осуществляется почти теми же людьми и по одному и тому же сценарию».

 

Сам же В.С. Широнин говорит в своей книге о предательстве Шеварднадзе, Горбачева и Яковлева, которого «в КГБ… тогда считали резидентом ЦРУ, но… уж больно высокие кресла занимал он на Старой площади». И что же, остальных членов Политбюро ЦК мы можем считать кристально-честными людьми или они просто «не засветились»?

 

Приводимые В.С. Широниным факты и документы не позволяют расценивать деятельность Сахарова, Старовойтовой и ее мужа Борщевского, Бакатина, Бурбулиса, Собчака, Новодворской, Козырева и многих других иначе, чем откровенно предательскую, а разглагольствования некоторых из них о необходимости снижения численности русского населения – как попытку завуалировать действительную цель совершающегося в стране.

 

О мондиализме в этой книге говорится, что его именуют «порой вариантом “мирового правительства”». Именно оно через США, МВФ и Мировой банк развития пытается контролировать внутриполитические процессы в современной России».

 

«Мондиалисты видят мир разделенным на три основных региона: Американский (с доминацией США), Европейский и Тихоокеанский (с доминацией Японии). Эти регионы… должны стать тремя колоннами единого Мирового государства». Конечной целью мондиалистов является интеграция России в Мировой рынок.

 

Одним из двух вариантов достижения этой цели «было расчленение СССР, а затем и Российской Федерации, чтобы включить образовавшиеся пространства в различные «”рыночные блоки” – европейский, тихоокеанский и даже непосредственно американский».

 

«27.03.92 пресс-служба Ричарда Никсона опубликовала меморандум… направленный Джорджу Бушу, в котором говорилось, что “Запад должен сделать все возможное, чтобы помочь новому президенту, иначе Соединенные Штаты и Запад рискуют выпустить из рук победу… которая обернется поражением”».

 

Обычно о победе или поражении говорят применительно к военным действиям. А помощь во время войны, как правило, оказывают верным союзникам. Поэтому одни только эти слова уже могли бы дать возможность рассматривать перестройку и последовавшие за ней события как военные действия, направленные, в конечном счете, против России с активным и успешным использованием «пятой колонны», предателей из высшего партийного руководства.

 

Эти же слова превращают и Ельцина с его окружением из необыкновенных уголовников в обыкновенных предателей, сознательных или бессознательных.

 

Пишет В.С. Широнин, ссылаясь на вышедшие в Нью-Йорке в 1955 году «Воспоминания» П.Н. Милюкова, министра иностранных дел Временного правительства, лидера партии кадетов, профессора истории, и о том, что внутри Временного правительства действовала организация, выполнявшая план, известный только ее участникам. В руководство этой организации входили Н.В. Некрасов, А.Ф. Керенский, М.И. Терещенко, А.И. Коновалов. «Эта крепко сколоченная группировка на самом деле была тайной масонской организацией, тесно связанной с Западом» и имевшая целью разделение Российской империи на составные части. Трудно себе представить, чтобы за истекший с тех пор промежуток времени не было сделано ничего для осуществления этих планов и достижения этой цели. И как же давно она была поставлена… Воистину, терпение жидо-масонов вполне может быть сравнимо с терпением паука.

 

Может быть и сам того не подозревая, В.С. Широнин в своей книге прекрасно показал, насколько последователен иудаизм в достижении своих религиозных целей и насколько верно сказанное в Св. Писании и Св. Предании о последних временах и о воцарении Антихриста.

 

Честный был человек Вячеслав Широнин, а честность ныне не в чести в окружающем нас мире. Даже и невыносима для мира.

 

Только ли его честность или еще и слова В.С. Широнина о том, что «коллеги по контрразведке предоставили мне и новые документы», которыми он собирался воспользоваться, привело к тому, что он был изгнан из мира «правды ради». Он не проснулся после празднования своего дня рождения, на который имел доступ достаточно широкий круг лиц. При этом следует отметить, что он не страдал телесными болезнями, могущими привести к скоропостижной кончине. Комментарии, в данном случае, представляются излишними. Ему повезло меньше, чем Ю. Скуратову и Ю. Болдыреву.

 

Светлая ему память.

 

Он хотел сохранить страну. Но разве можно защитить страну от ее предательства большинством живущих в ней людей, совершенно не обязательно занимающих в обществе достаточно высокое положение? И можно ли спасти тех, для кого главное – материальные блага, а не нравственные ценности, от которых, в конечном счете, и зависит судьба народа.

 

Но если уже совершившийся развал СССР и еще только предстоящий раздел России – результат сознательного предательства страны ее же высшим руководством, то это только половина правды: при любом предательстве есть те, кого предают и те, кому предают. Совершенно очевидно, что предают Россию и русский народ, а на вопрос «кому?» - достаточно внятно отвечает в своей книге Дуглас Рид, хотя написана она была 50 лет тому назад. В ней говорится о все более активной деятельности Мирового сионистского правительства, о неоднократных нападениях Израиля на соседние страны и столь же неоднократные резолюции ООН о недопустимости агрессии; тем более недопустимым является истребление мирного арабского населения, которое неоднократно совершалось израильскими военными. Автор говорит также о террористических актах, совершавшихся сионистами на территории побежденной Германии по отношению даже к женщинам и подросткам. Он не сомневается в том, что во время войны было уничтожено 6 миллионов евреев – он без тени сомнения, приводя демографические сведения и заключения специалистов в этой области человеческого знания говорит об очень серьезном завышении числа жертв. Но сколько бы их ни было, зверства фашистов выглядят детской забавой на фоне планов уничтожения всего немецкого народа, которого добивались некоторые сионистские деятели. Нечто похожее происходит в настоящее время в России. Он же говорит о том, что раздел Европы на западную и восточную был запланирован задолго до окончания войны и совершился в строгом соответствии с этими планами.

 

Поскольку опровержения приводимых упомянутыми авторами сведений не было, то их вполне можно рассматривать как неопровержимые. А при их сопоставлении вырисовывается весьма неприглядная картина будущего страны.

 

Складывается впечатление, что все перечисленное и многое другое в жизни народов земли могло иметь место только при наличии Мирового сионистского правительства, располагающего реальной властью. Под руководством именно этого правительства и действуют в России представители законодательной и исполнительной властей. И для того, чтобы понять, по какому пути и к какому концу они ведут страну, не нужно быть семи пядей во лбу.

 

Спасти, конечно, могла бы Церковь Христова, поскольку предшественникам Антихриста успешно могли бы противостать только православные христиане, так же как самому Антихристу – Христос. Но святитель Игнатий говорит, что «не от кого ожидать восстановления христианства. Сосуды Святого Духа иссякли окончательно повсюду, даже в монастырях, этих сокровищницах благочестия и благодати, а Тело Духа Божия может быть поддерживаемо и восстановлено только Его орудиями. Милосердие Бога длит и отсрочивает решительную развязку для небольшого остатка спасающихся, между тем гниющие или сгнившие достигают полноты тления. Спасающиеся должны понимать это и пользоваться временем, данным для спасения, “яко время сокращено есть”, и от всякого из нас переход в вечность недалек… К положению Церкви должно мирствовать, хотя вместе должно понимать его.»

 

Он же говорит, что «отступление попущено Богом: не покусись остановить его немощною рукою твоею», но «устранись, оградись от него сам: и этого с тебя достаточно. Ознакомься с духом времени, изучи его, чтобы по возможности избегнуть влияния его».

 

Поэтому трудно присоединиться к ожидающим восстановления Православия и России, как бы ни было это соблазнительно. Конечно, для ищущих не спасения души, а только его внешних признаков может быть построена бутафорская церковь и при ней опереточная монархия во главе с монархом, чьи права на российский престол будут установлены не только на основании закона о престолонаследии, но и на не подлежащих сомнению научных данных, в частности – данных медицинской науки. Нельзя исключить, что смысл всей неразберихи с нахождением останков царской семьи, их захоронением и перезахоронением выяснится именно тогда, когда необходимо будет доказать чью-либо принадлежность к царской фамилии и тем обосновать притязания на престол с помощью медицинских методов исследования останков и обследования претендента. Пытающиеся заключить духовное в материальном вполне могут быть этим удовлетворены, будучи, по словам св. Игнатия, отступниками, которые, называясь и представляясь по наружности «христианами», и составят то, что святитель Аверкий называл «лже-церковью», служащей земным целям и властям.

 

И лучше не ждать внешних условий, благоприятных для духовных трудов, ставя тем самым духовное в зависимость от материального, а идти своим духовным путем, которому земное может препятствовать или содействовать, но не закрывать путь и не совершать его.

 

Вот и закончена беседа на привале в пути. Впереди может быть еще много переходов, маршей и маршрутов. А для многих может и не быть, поскольку «от всякого из нас переход в вечность недалек».

 

На этом перекрестке и расстаются идущие по миру, но имеющие целью Царствие Небесное, с теми, кто предпочитает прогуливаться по земному миру в поисках интересных встреч, волнующих событий и приятных ощущений или мечется по миру, убегая от скорбей, но, в любом случае, ведет себя так, как будто имеет целью пребывать в нем вечно.

 

Все сказанное доступно и посильно земному разуму, а большее и лучшее открыто для веры в Св. Писании и Св. Предании.

 

Вот и все. Обо всем, о чем можно было сказать, написано. А то, о чем не следовало писать, и говорить излишне.

 

ЛИТЕРАТУРА

 

 

1. Новый завет Господа нашего Иисуса Христа на славянском и русском языках. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1998.

 

2. Правила Святыхъ Апостолъ, Святыхъ Соборовъ, Вселенских и поместных и святыхъ отецъ с толкованiями. Издание Московскаго Общества любителей духовнаго просвещенiя. М.: Александровское подворье, 1876.

 

3. Правила Православной Церкви с толкованиями Никодима, епископа Далматинско-Истрiйскаго. СПб, 1911.

 

4. Митрополит Московский и Коломенский Макарий. Православно-догматическое богословие. М.: Паломник, 1999.

 

5. Никитский С. Ученiе христианской православной Церкви о нравственности или нравственное богословiе. М.: Типо-литографiя Д.А. Бончъ-Бруевича, 1899.

 

6. Посмертныя вещанiя преподобнаго Нила Мироточиваго Афонскаго. СПб.: Паломник, 1996.

 

7. Поучения пророчества старца Лаврентия Черниговского и его жизнеописание. М.: Русский Духовный Центр, 1994.

 

8. Галенин Б.Г. Цусима – знамение конца русской истории. М.: Крафт +, 2005.

 

9. Огицкий Д.П. свящ. Максим Козлов. Православие и западное христианство. Издательство храма св. муч. Татианы, М.: 1999.

 

10. Кестлер Артур.Тринадцатое колено. Крушение империи хазар и ее наследие. Пер. с англ. Кабалкина А.Ю. СПб.: Издательская группа "Евразия", 2001.

 

11. Верховской П.В. Учреждение Духовной коллегии и Духовный регламент. Ростов-на-Дону, 1916.

 

12. Милюков П. Государственное хозяйство Россiи въ первой четверти XVIII столетiя и реформа Петра Великаго. СПб.: типографiя В.С. Балашева, 1892.

 

13. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. СПб.: Азбука-Классик, 2002.

 

14. Бернштам М. Стороны в гражданской войне 1917–1922 гг. М.,1992.

 

15. Петухов Ю.Д. О, Америка! М., 2001.

 

16. Болдырев Ю. О бочках меда и ложках дегтя. М: Крымский мост – 9Д, ООО «НТЦ Форум, 2003.

 

17. Широнин В.С. КГБ-ЦРУ. Секретные пружины перестройки. М: Ягуар, 1997.

 

18. Платонов О.А. Терновый венец России. М.: Родник, 1998.

 

19. Рид Дуглас. Спор о Сионе. М.: Витязь, 2000.

 

20. Селянинов А. Тайная сила масонства. СПб.: Отечественная типографiя, 1911.

 

21. Назаров М. Вождю Третьего Рима. М.: Русская идея, 2004.

 

22. Солоневич И. Народная монархия. Минск: Лучи Софии, 1998.

 

23. Словарь иностранных слов. Государственное издательство иностранных и национальных словарей. М.: 1954.

 

24. Словарь иностранных слов. М.: Русский язык, 2000.

 

25. Гулыга А.В. Русская идея и ее творцы: [Философские портреты мыслителей от Ф.М. Достоевского до А.Ф. Лосева]. М.: Соратник, 1995.

 

 

♦ Уваров Сергей Семенович (1786–1855), граф (1846). Президент Петербургской академии наук (1818–1855). В 1833–1849 министр народного просвещения. Автор формулы «Православие, Самодержавие, Народность». Инициатор принятия Университетского устава 1835 года.

 

* Право – неотъемлемая от человека извне возможность совершать благословенные Богом дела и следовать законам. Если данное понимание не противоречит здравому (не болезненному) смыслу, то борьба за «права человека» оказывается бессмысленной, поскольку никто и никогда не лишал, да и не может лишить, человека его прав. Но бессмысленной эта «борьба» кажется только на первый взгляд, а при ближайшем рассмотрении оказывается очень даже осмысленной борьбой не только за дозволенность любого греха, но, еще в большей степени, для распространения греха и вовлечения в него как можно большего количества людей; под видом борьбы за «права и свободы» ведется борьба за души людей, за их погубление.