Вера – это, прежде всего, отсутствие сомнений в истинности того, кому веришь. И, поскольку в данной работе речь идет только о православии, то под верой можно понимать веру Христу, Его учению и учению основанной Им Церкви, главой которой Он и пребывает. Сам по себе, без Бога, «всяк человек ложь», поэтому к любым сведениям, исходящим от людей можно относится не более, чем с доверием ни в коем случае не возводя это до-верие на уровень веры.

Но даже вера в Бога может быть разной. Одна вера – вера основанная на человеческом рассудке, которую человек удерживает собственным произволением в своей жизни и которой человек сохраняет верность. Другая вера даруется человеку Богом и сама наполняет все проявления его жизни; одаренный именно такой верой человек может быть причислен к верующим людям. Вела к такой всеобъемлющей спасительной вере верность той вере, которую условно можно назвать человеческой.

Но верность Христу обнаруживается в следовании, - пускай несовершенном, но добросовестном, - христианскому вероучению и безоговорочным и незамедлительным отвращением от любых мнений и суждений отвергающих это вероучение или изменяющих его даже под предлогом улучшения.

Можно сказать, что в настоящее время православие оторвано от жизни. К сожалению, это действительно так. Но не потому, что православие исходно, по природе своей, плохо совмещается с реальной жизнью, а потому, что жизнь христиан отдалилась от православия до почти полного разрыва с ним не в делах, а в побудительных причинах к ним; до утраты и его самого, и его животворящего влияния как на человека, так и на всю окружающую человека действительность. В первую очередь – на природу.

Почти тоже самое можно заметить и в отношении к высказываниям святых отцев по тем или иным вопросам: понятен их смысл, но недостижимо высока (в расположениях и целях) их жизнь и невместимо отношение к ней. Из – за этого слова их не находят места в жизни людей и по нашей низости воспринимаются как высокопарные (слишком высоко воспарившие).

К сожалению, в настоящее время большинство из тех людей, которые причисляют себя к верующим, лишены возможности хранить верность из-за незнакомства с православным вероучением. По этой же причине они не способны распознать тех, кто православию не верен.

Такие люди могут не соблюдать посты и постные дни, посещать «богослужения» в экуменических храмах МП и совершать множество других поступков, обнаруживающих не верность, а ее отсутствие, которое оскорбляет или прогневляет Бога. А отсутствие верности свидетельствует о том, что объективно люди лишены как веры, которая здесь условно обозначена как «человеческая», так и веры, дарованной Богом, каким бы ни было их субъективное суждение по этому вопросу.

Но и объективно люди, в большинстве своем, лишены спасительной и спасающей веры из-за апостасии. Обычно этим словом обозначалось поведение человека, который по каким-либо причинам отпадал или откалывался от церкви. Но слово «апостасия» (отход, отпадение, откол) может применяться не только для характеристики отношения человека к церкви, а для любых событий и процессов. И в наше время гораздо серьезнее стоит вопрос не столько об апостасии отдельных людей от церкви, сколько об апостасии поместных православных церквей, в том числе и Московской Патриархии, от Бога в результате их приобщения к экуменическому движению, поскольку в этом случае все миряне и клирики отпадают от Бога вместе с апостасийной церковью.

Настоящая работа ни в коем случае не претендует на восполнение всех недостающих людям знаний о христианстве; ее задача – только обращение внимания людей на значимость и необходимость для них верных сведений о православном вероучении. Какого-либо социального значения эти сведения, к сожалению, иметь уже не могут, ибо ещё св. Игнатий (Брянчанинов) предупреждал:”Не покусись остановить отпадения немощную рукою твоей”, но для спасения душ тех людей, которым это спасение не безразлично, они останутся необходимыми и ни чем не заменимыми до конца времен.

P.S. Встречающиеся в тексте работы повторы не являются результатом небрежности или случайности. Их наличие обусловлено тем, что работа эта предназначалась для широкой аудитории, в том числе для тех, кто ранее не соприкасался с обсуждаемыми здесь вопросами. Поэтому повторы сознательно допущены автором для облегчения усвоения излагаемого материала читателем.

Поскольку человек состоит из тела и души, невольно возникает вопрос о том, что в человеке является носителем образа и подобия Божия, чем запечатлен образ Божий и чем обусловлено подобие Божие. Иначе говоря – попытаться рассмотреть свойства и возможности души и тела, их значение в жизни человека и их взаимозависимость.

Задаваясь вопросом о верности вере, под которой православным человеком подразумевается верность Христу и Его учению, невозможно не коснуться вопроса о том, в чем и чем может быть проявлена верность. А для это необходимо, хотя бы в самых общих чертах, рассмотреть устроение человека, который, в своей телесно-душевной природе, создан по образу и подобию Божию.

Общеизвестно и общепринято, что в целом человек состоит из души и тела, связь между которыми расторгается, да и то временно, только смертью, восстанавливаясь, как утверждает православная Церковь, при общем воскрешении. Для довольно часто встречающихся утверждений о том, что человек состоит их тела, души и духа нет достаточных оснований, поскольку дух не входил в качестве отдельного самостоятельного компонента в природу человека при его сотворении и также не упоминается при описании исхода человека из земной жизни: и в том, и в другом случае речь идет только о теле и душе человека. Правда, ап. Павел говорит о том, что «есть тело душевное и есть тело духовное» (1 Кор 15,44). Но он же говорит, что «не прежде духовное, но душевное, потом же духовное» (1Кор 15,46). Последние слова позволяют с полной определенностью исключить совместное сопребывание душевного и духовного тел в человеке, но точно также дают возможность с такой же определенностью считать, что душевное претворяется в духовное по мере усвоения человеком духовных ценностей или, если так можно выразиться, по мере роста его духовности. Обусловлено это тем, что можно назвать душевно-телесной или душевно-духовной ориентацией человека. Собственно говоря, душа человека и есть тварный дух, но облеченный плотью и обремененный ею.

О взаимоотношениях между телом и душой некто из св. отцов сказал, что душа сочувствует телу, а тело душе – ни в коей мере. Это делается понятным хотя бы из того, что душа во всем заботится о потребном для тела, доходя в этой заботе до полного абсурда, проявляя заботу об излишнем и прямо вредоносном для тела, проявляя заботу не только об излишнем, но и откровенно вредоносном для тела. По поводу такой заботы Ап. Павел даже счел необходимым сказать, что недопустимо законную заботу о плоти превращать в похоти.

Искать признаки образа Божия в телесной составляющей человека было бы ни чем не оправданной затратой времени и сил, поскольку Бог совершенно духовен, а тело человека настолько же совершенно материально.

Само по себе тело предельно ограничено. Его привлекает только то, что служит удовлетворению физиологических потребностей, в число которых входит питание, питие, воспроизведение (размножение), отдых. Но даже ко всему потребному для поддержания его жизни, тело может устремляться только в том случае, если все это непосредственно воспринимается его телесными органами чувств. Если же тело самостоятельно не способно обеспечить себя всем для него необходимым, оно не способно и жить без души, ибо именно душою оживотворяется тело. А в случае ее отъятия процессы жизнедеятельности затухают или прекращаются и тело так или иначе подвергается разрушению. Так что хоть какое-нибудь подобие Богу искать в теле можно только по недомыслию или недоразумению.

Заканчивая разговор о значении тела, своевременно будет вспомнить о том, что делами не спасется ни один человек. А дела совершаются именно телом. Даже делание заповедей без должного душевного расположения может оказаться не спасительным, а губительным.

Поэтому, за невозможностью отыскать хотя бы следы образа или подобия Божия в теле человека, остается обратиться к его душе.

Душа человеческая обладает определенными свойствами, способностями, силами и качествами.

К ее свойствам или к тому, что при сотворении стало для нее своим, принадлежащим ей безраздельно, можно отнести ее бессмертие (неразрушаемость), простоту, троичность, созидательность, свободу, волю и любовь. Эти свойства невозможно изъять из души или каким-нибудь способом повредить извне. Они как бы запечатлены в душе, предавая устройству души совершенно определенный облик или образ. А поскольку этот образ одинаков и един для всего множества человеческих душ, ничто не мешает рассматривать его в качестве отражения в человеке единого Первообраза, по образу Которого и сотворена каждая человеческая душа. При рассмотрении свойств человеческой души неожиданно обнаруживается, что не только посторонней внешней силой, но и внутренними усилиями самого человека они не могут быть исторгнуты из души. Сначала это вызывает недоумение, удивление и даже некоторый протест, поскольку не сразу человек привыкает к мысли о том, что со своей и в своей же собственной душе он не может делать все, что ему вздумается. С еще большим трудом достигается согласие с этой мыслью. Но ничего не поделаешь: душа может обратиться к добру или, помрачая и искажая этим образ Божий, ко злу, но не разрушить образ Божий ни в самой себе, ни в другой душе.

То, что названные свойства действительно являются отображением образа Божия в душе человека увидеть достаточно легко: Бог безначален и бесконечен – бесконечно и существование души; Бог, как учит церковь, прост и не сложен из каких-либо частей – и буквально теми же словами св. отцы говорят о душе; Бог свободен – но и душа всегда сохраняет за собой право выбора отношения и к самой себе, и к окружающему; Бог, будучи всемогущим (всё могущим), беспрепятственно творит Свою волю – но и человек, в пределах предоставленных ему возможностей, тоже поступает по своей воле; Бог Творец – и душа не способна пребывать в праздности даже при видимой обездвиженности человека. Здесь кстати будет заметить, что для пребывания в праздности душе приходится затрачивать не меньше, – если не больше, – сил, чем для самой активной деятельности.

А любовь… Бог есть Любовь и уже по одному этому в человеческой душе не может не быть любви, которая некоторыми воспринимается как потребность любви, как потребность любить или, что человеком замечается легче, быть любимым…Не может человек быть без любви, само существование, которой даже не мыслиться вне сосуществования с верой и надеждой. Скорее все именно поэтому обретение человеком любви можно рассматривать как всегда доступное для него и посильное ему восстановление в себе подобия Божия, которое, в отличие от образа Божия, утрачивается довольно легко. Сказанное не противоречит словам Аввы Исайи: «Знамение же образа сего есть любовь».

Не совсем ясным, к сожалению, остается вопрос о возможности причисления к свойствам обычной души животворности, почему при перечислении свойств души, слагающихся в образ Божий в человеке, она и не была упомянута. Вопрос этот возникает потому, что Дух Святой животворит весь мир, а душа оживотворяет только собственное тело, поддерживая его жизнь – но не она дала телу жизнь. С другой стороны, относясь к людям с любовью, душа этой любовью «покрывает множество грехов», каждый из которых если и не смертоносен, то уж болезнетворен во всяком случае. Вполне может быть, что душа своей любовью приостанавливает наступление болезни и приближение смерти. Но не ею дана телесная жизнь и не в ее власти продлять ее. Даже в биологии, в опытах супругов Кирлиан отмечено, что реакция растений на контакт с любящим и заботливым человеком резко отличается от их же реакции на всего лишь приближение человека недоброжелательного и вредоносного. Хорошо известно о возможности молитвенного влияния еще живущих на состояние душ, уже исшедших из этого мира. Что же касается непосредственного прижизненного влияния любящей человеческой души на посмертную участь душ тех людей, которые еще пребывают в земной жизни, может сказать только тот, кому Бог откроет.

При человеческом же рассмотрении этого вопроса недопустимо смешивать продление или даже изменения форм существования живого организма с созданием живого существа, с созданием жизни как таковой.

Да и повторять ошибки креационистов, чувствующих себя чуть ли не первопроходцами, не имеет смысла. Ничего нового креационисты не говорят, хотя, по всей видимости, даже мысли такой не допускают. А напрасно. Ведь еще св. Ефрем Сирин в своем объяснении книги Бытия говорит: «Никто не должен думать, что шестидневное творение есть иносказание; не позволительно также говорить будто бы что по описанию сотворено в продолжении шести дней, то сотворено в одно мгновенье, а также будто бы в описании сем представлены одни наименования, или ничего не означающие, или означающие нечто иное». Пытаясь же объяснить, как мир был сотворен за столь короткий, по человеческим меркам, промежуток времени, они не учитывают слова св. Григория Богослова: «По сему, если Бог созидаемое Им творит словом, то у Него не человеческий образ творения». И, следовательно, человеческой мысли недоступный. А доступная человеческой мысли информация о том, что время никуда не течет, но статично и в нем размещено пространство, которое вмещает в себя материю, динамичность которой практически беспредельна либо не приходила им в голову, либо не была ими понята.

Вопрос о троичности несколько сложнее и поэтому его уяснение требует пусть краткого, но отдельного рассмотрения.

С православной точки зрения Бог единосущностен в трех Ипостасях, которые как неслиянны, так и нераздельны. То, что Бог непознаваем, разумеется, имеет отношение и к понятию о Пресвятой Троице. Ведь даже собственную троичность человек может только увидеть и признать, но не детализировать, препарировать или подвергать каким-либо еще рационалистическим исследованиям. Но за то, что в человеке отображена Святая Троица и поэтому сам человек «троичен», говорит следующее.

Каждый человек имеет ум. Имеет он и мысли, порождаемые умом и выражаемые словами. Каждая мысль, в свою очередь, вызывает соответствующее настроение или духовную окрашенность, исходящую от того же ума. Можно было бы, конечно, допустить, что настроение (дух) исходит от произнесенных слов, но лучшим свидетельством того, что настроение или дух исходит не от мысли, служит то, что мысль, выраженная одними и теми же словами, которые и расположены в одинаковой последовательности, может быть высказана с самыми разными настроениями. Следовательно ум, мысль и настроение души не могут быть слиты во что-то одно.

При этом совершенно очевидно, что мысль не есть ум, а настроение нельзя воспринимать в качестве мысли. В то же самое время невозможно даже представить себе мысль без ума, а настроение – без мысли. Следовательно человеческий ум, мысль и настроение не могут быть и отделены друг от друга. Говоря другими, более правильными и привычными словами, они неслиянны и нераздельны. И во всем этом – уме, мыслях, настроениях – отражается общечеловеческая ограниченность, несовершенство и чуждость святости, являющиеся последствиями первородного греха.

Если теперь принять во внимание то, что Бог – Отец рождает Бога – Слово (Сына), а Бог – Слово изводит от Бога – Отца Бога – Духа Святого, то делается очевидным и понятным, что в человеке запечатлен и образ Святой Троицы. Правда, от этого не делается понятнее ни сам образ, ни способ его напечатления. А о Первообразе в этом смысле и говорить не приходится хотя бы из-за Его общепризнанной непознаваемости и небезопасности для человека рассуждений о Его сущности и устроении. Другими словами, гораздо более емкими и точными, эта мысль была высказана еще Св. Григорием Богословом.

Может быть можно сказать, что Пресвятая Троица, будучи несложной, не слагается из Любви, Истины и Жизни, а является их носителем. И хотя возникает ощущение того, что словом любовь обозначается Бог-Отец, истина может быть выражена Богом-Словом, а с Жизнью более соотносится Бог- Дух Святой, нельзя забывать о том, что каждая их всех трех ипостасей единосущны, беспредельны, всемогущи и обладают полнотой всякого совершенства. Поэтому словом «Бог» с равным и несомненным правом именуется как Пресвятая Троица, так и каждая из Ипостасей.

И все же может возникнуть мысль о том, что у человека есть возможность идти к Богу тремя путями или, что вернее, склонять к себе Его милость тремя способами: поисками жизни путем отсечения греха, которым «смерть вошла в мир», поисками и усвоением истины сообщенной людям в Св. Писании и удержанием в себе любви к людям, которой, впрочем, не может быть без любви к Богу.

Но, при ближайшем рассмотрении, оказывается, что в действительности путь все-таки всего один. Обусловлено это тем, что для отыскания или постижения истины человек должен не столько напрягать свою мысль и утруждать рассудок, сколько отсекать согласие как со своими грехами, так и с грехами окружающих, ибо всякий грех – всего лишь разновидность лжи и безусловно отводит от истины.

А изживая грехи человек идет к жизни, поскольку смерть привнесена в мир грехом, которым по сей день продолжают умирать люди. И, одновременно с этим, человек, может быть и сам того не ведая, приобщается любви, которая не совместима ни с одним из грехов.

Подобное происходит и тогда, когда человек, в поисках милости Божией, обращается к любви или к жизни. Путь во всех трех случаях оказывается всего один – противостояние греху во Христе, поскольку Пресвятая Троица – Бог нераздельна не в следствие слияния, смешения, взаимного дополнения или взаимного тяготения Ипостасей, а в силу их ничем не преодолеваемого единства. Или их нераздельности и неслиянности.

Само же упомянутое единение может быть можно объяснить тем, что и Пресвятая Троица – Бог, и каждая из ипостасей – тоже – Бог, а поскольку о Боге вообще сказано, что Он есть Любовь, то Ипостаси не могут не обладать всеобъемлющей и вневременной взаимной любовью. Вполне вероятно, что именно отражением такого понимания в некоторых изданиях Нового Завета Евангелие от Иоанна начинается следующими словами: « в начале бе слово, и слово бе к богу и бог бе слово. Сей бе искони (предвечно?) к богу». (Ин 1,1-2)

И, завершая разговор о троичности человека и о Пресвятой Троице, представляется своевременным и целесообразным коснуться вопроса о создании человека по образу и подобию Бога. Согласно наиболее распространенному мнению достижение означенного подобия состоит в произволении человека и заключается в выполнении заповедей, а также в следовании Св. Писанию в целом. Но нигде не сказано, что человека создан способным с течением времени уподобиться Богу. Напротив, совершенно определенно сказано, что человек создан уже подобным Богу: «и сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему». (Быт 1,26)

Поэтому вряд ли есть основания для того, чтобы говорить о «подобии» только как об уподоблении человека Богу. Если уж и говорить об уподоблении, то скорее следовало бы говорить о нем, как о восстановлении утраченного подобия, которое не может быть заключено в каких бы то ни было делах. А учитывая, что единственное относительно доступное человеческому пониманию достоверное сведение о Боге в том, что Он есть Любовь, можно с большей долей вероятности рассматривать, пользуясь выражением св. Серафима Саровского «стяжание» Любви, как посильный человеку способ восстановления неокончательно утраченного подобия.

В то же время подобие можно понимать как подобное устроение. Разумеется, в этом случае речь может идти не о каком бы то ни было подобии количественном или измеряемом; можно думать о подобии уже не в произволении и не в делах, а в устроении. Уже говорилось о троичности человека, которой он уподоблен Пресвятой Троице. В этом случае то, из чего слагается троичность человека, должно взаимодействовать между собою, подобно взаимодействию Ипостасей Пресвятой Троицы, познание чего во всей полноте не может быть доступно человеческим мыслям и рассудку.

Но, наблюдая собственную троичность и взаимодействие ее составляющих, человек может несколько больше узнать о Том, по подобию Которого он создан.

В Евангелие от Матфея говорится, что « от избытка сердца говорят уста. Добрый человек из доброго сокровища выносит доброе, а злой человек из злого сокровища выносит злое». (МФ 12,34-35) Сказано также, что «исходящее из сердца оскверняет человека. Ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи…гордость, безумство, – все это зло извнутрь исходит и оскверняет человека». (МК 7,20-23) Разумеется, что в данных текстах словом «сердце» обозначается отнюдь не анатомический орган.

Впрочем, следует отметить, что, по мнению св. отцов, осквернять человека способно не только то зло, которое исходит из него, но и то, которое только содержится в его сердце с его же согласия. Если же оно исходит из сердца, то оскверняет окружающее человека и перестает быть «сокровищем» (скрытым), а становится откровенным и для всех очевидным. И сокрытое в сердце добро не избавляет ли человека от осквернения даже тогда, когда не воплощается видимым или понятным для других людей образом?

Но и добро, и зло равно исходят из сердца человека под влиянием духа, обитающего в его сердце. Поэтому и говорилось, что у одного человека сердце доброе, у другого – злое или жадное, трусливое, нетерпеливое или самоотверженное, открытое, храброе… Под влиянием самых разнообразных духов и от избытка того или иного духа в сердце и говорят уста – «от избытка сердца говорят уста». (МФ 12,34)

Если же дух человеческий – причина рождения слова человеком, то что приводит Бога-Отца к рождению Сына или Бога-Слово? Правомерно ли допустить, что, поскольку человек создан по подобию Божиему, Бог тоже рождает Слово не без участия в этом Духа Божия или Святого Духа? А Дух Божий или Дух Святой тоже, как и каждая из Ипостасей, есть Любовь, которая простирается на еще несотворенное и Бог-Троица сотворяет человека, для которого предварительно создан мир обитания, а в последующем животворит сотворенное Богом-Сыном.

Душа наделена мыслительной, вожделевательной и раздражительной силами, которые делают душу способной к самой разнообразной деятельности как в материальном, так и в духовном мирах.

Мыслительная сила делает человека способным мыслить, рассуждать, выбирать наилучший путь достижения желаемого, планировать свою деятельность, понимать или исключать понимание, помнить, забывать, мечтать и совершать еще многое другое, относящееся преимущественно к телесной жизни человека. Эта сила, впрочем, не ограничивается исключительно умозрительной деятельностью, а воплощается в процессах и событиях, доступных восприятию телесными органами чувств. Она же делает человека способным думать или, говоря несколько иными словами, с помощью ума вступать в избирательное общение с обитателями духовного мира, а в мире материальном – познавать сущность предметов и явлений. Ум также предназначен давать духовно-нравственную оценку отдельных людей, событий в мире и деятельности самого носителя ума – человека. К сказанному, пожалуй, можно добавить, что ум занимается тем, что относится к области умопостигаемой.

Обнаруживается и проявляется мыслительная сила вниманием. Его воздействие усиливается постоянством и сосредоточенностью, а уменьшается общей рассеянностью или отвлечением – произвольным или неосознаваемым – от того, что человек содержит вниманием мысленно или от того, на что оно направлено во внешнем.

Вожделевательная сила души дает человеку возможность, с большими или меньшими затратами труда и времени, самоохотно достигать того, чего человек желает (хочет, испытывает потребность). Но обычно человек желает того, что для него, по тем или иным причинам, представляется приятным или полезным и на что он может надеяться в течение всей жизни или на каком либо ее отрезке. Но желать для себя и надеяться на что-либо плохое или неприятное нелепо, поэтому можно считать, что его желания и надежды всегда связаны с тем, достижение чего человеку субъективно представляется приятным и если и не полезным, то уж, во всяком случае, безвредным. Но то, что безусловно приятно телу, далеко не всегда бывает полезным для души…

Желания могут расти и усиливаться в тех случаях, когда человек отдает служению им другие силы души или когда они заимствуют силы других человеческих желаний, что происходить при неоднократном следовании какому-либо одному желанию. Дело может дойти до того, что человек, в буквальном смысле этого слова, делается рабом собственного желания.

Понять природу желания легче, если принять во внимание то, что все, делаемое человеком, находится вне человека, во внешнем по отношению к нему мире. Но всякое стремление к миру противоположно стремлению к Богу, что и является греховностью. Следовательно, всякое желание, по сути своей, предстает грехом, если служит для человека самоцелью, а не средством достижения каких-либо иных целей. Так, например, желание заработать деньги может быть выражением сребролюбия – или потребности оказать посильную помощь родителям и дать образование детям. Потребность и отличается от желания тем, что не устремляется к чему-либо, а пребывает в сердце человека, даже если внешне он интенсивно трудится для получения потребного.

Что же касается раздражительной силы души, то под ней подразумевается свойственная всему живому способность реагировать на любое воздействие (раздражение) со стороны окружающей среды или на изменение самой этой среды.

Предназначением этой силы обусловлена ее способность: так или иначе устранять, отодвигать, отсекать (применительно к помыслам), сокрушать (когда речь идет о грехе) или разрушать препятствия на пути человека по жизни и по времени, в материальном и духовном мирах и, напротив, создавать условия для удобнейшего и скорейшего прохождения пути, избранного человеком. Если же человек – что крайне мало вероятно – предпочитает обездвиженность телесную или душевную, то раздражительная сила создает, насколько это для нее возможно, любые ситуации и обстоятельства, предотвращающие выведение человека из состояния психофизической инертности.

Св. отцы, в свое время, говорили, что вера определяет, надежда устремляет, а любовь соединяет. Сказанное о силах души невольно и практически неоспоримо приводит к мысли о том, что их предназначение – служение спасению души через служение вере, надежде и любви.

Мыслительная сила, используя свою способность думать, сравнивать и рассуждать, дает человеческой вере возможность определиться, дает ей возможность определить то, что может быть воспринято верой. Но чему верит человек, на то он и надеется.

Вожделевательная сила устремляет душу человека к тому, на что он надеется; можно также сказать, что вожделевательная сила с надеждой устремляет человека к тому, во что он поверил.

А раздражительная сила способна устранять с пути, по которому ведет человека надежда, все, что препятствует движению человека или замедляет его по пути к тому, на что он надеется. Но как бы медленно ни было движение человека, оно, рано или поздно, приводит человека к его цели и соединяет с ней или, во всяком случае, приближает его к цели уменьшая расстояние до нее или, – если цель духовна, – различие между наличествующим душевным состоянием человека и тем, к которому он идет. Таким образом, раздражительная сила содействует и служит единению или единству. Но духовное единение всегда было принято называть любовью. И любви присуще призывать любимого, а ищущему любви – идти к зовущему.

Что же получается? Получается, что мыслительная сила человека служит вере, желательная – надежде, а раздражительная, как бы неожиданно это ни звучало, служит любви. Но веры не бывает без надежды, а надежды без любви. Это означает, что для достижения любой благословной цели необходимо согласное и согласованное участие всех трех сил души. При бездействии хотя бы одной из них человек не сможет ни достичь, ни даже определить цель: без ума и рассуждения мыслительной силы вера останется неопределенной; без участия вожделевательной силы надежда не устремится к вожделенному, а простое бездействие раздражительной силы сделает любой путь просто непроходимым. Единство этих сил и их верную ориентацию было принято именовать целомудрием.

Разумеется, в материальном мире имеют место материальные же препятствия, которые устраняются при посредстве управляемого душой тела. В мире же духовном и препятствия могут быть только духовной природы, даже если они искусно маскируются под «объективные внешние обстоятельства» и поэтому они преодолеваются непосредственно душой человека.

И в завершение разговора о силах души и их взаимодействии следует сказать о произволении, пользуясь которым человек может и направить все силы души в направлении, которое считает верным, и обеспечить их согласное взаимодействие и взаимную поддержку. Беря начало от воли человека, которая значимей его душевных сил, произволение не встречает с их стороны сопротивления, но само не долго может хранить постоянство. Зависит это от общего состояния души или от обращения произволением сил души на непривычную для нее деятельность.

Помимо того, о чем уже было сказано, силы души способны изменять как прошлое, так и будущее человека. Прошлое они изменяют не касаясь событийной его стороны, а изменяя оценку минувших событий и отношение к ним. Следствием этого является и изменение настоящего. В церкви это частично происходит в таинстве исповеди и покаяния. Что же касается будущего, то именно на него, в любой момент времени, обращены желания или потребности человека. Именно они извергают из жизни человека все, что может помешать осуществлению желаний и приобщаются к тому, что может содействовать достижению желаемого.

Кроме того, силы души гораздо успешнее противостоят как духовным, так и материальным факторам вредоносным для человека.

При рассмотрении устроения, состояния и жизни души совершенно невозможно пройти мимо нравственных качеств. Они могут расти или умаляться в душе, могут, по самым разным причинам, в том числе и внешним, привходить в душу или покидать ее, освобождая место другим нравственным качествам, каждое из которых вдохновляется тем или иным духом. Все качества делятся на две основное группы: на положительные нравственные качества и отрицательные или на грехи и добродетели.

Под добродетелями понимаются не совершаемые людьми дела и поступки, которые принято называть добродетельными, а пребывающие в душе качества, выступающие как побудительные причины всякого доброго дела. Добродетелям свойственно привносить в душу силу, укрепляя ее, что нашло отражение даже в разговорном языке. И когда человек говорит о том, что любовь (храбрость, верность и др.) дали ему силу на совершение тех или иных дел и поступков, он имеет ввиду именно эту особенность добродетелей. Проистекая от любви, которая созидательна по своей природе, добродетели и сами созидательны и придают созидательный, творческий характер всей деятельности добродетельного человека. Между собою они не враждуют и не вытесняют одна другую, а, напротив, содействуют друг другу, привлекая, по мере надобности, и другие добродетели в помощь человеку. Возможным это делается по одинаковости их природы, ищущей единства в любви к Богу и человеку. Но полнота всех добродетелей возможна только в совершенной любви, а совершенная любовь возможна только в Боге, потому что Бог и есть Любовь.

Следовательно, чем большее число добродетелей усваивается человеком, тем в большей мере он приближается к тому состоянию, о котором сказано было, что человек был сотворен по образу и подобию Божию. Таким образом, добродетели оказываются внутренней мерой и отражением уподобления человека Богу. Разумеется, что они могут воплощаться в земных делах, которые вполне возможно измерить в тех или иных единицах измерения, но не могут исчерпываться ими, поскольку неизмеряемое не укладывается ни в какие мерки.

А грехом обычно принято называть тот или иной поступок целью, результатом или следствием которого оказывается совершение греха делом. При этом, чаще всего, от внимания людей ускользает то, что грех делом всего лишь кратковременное воплощение душевного расположения к данному греху, которое могло весьма долго возрастать в душе никак себя не проявляя.

Поэтому представляется более верным называть грехами не только и не столько сами поступки, сколько душевное расположение к ним или услаждение ими хотя бы мысленное.

Будучи по своей сути и направленности противоположны добродетелям, грехи оказываются разрушительными и для своего носителя, и, в конце концов, для всех дел, которыми занимается порабощенный грехом человек. А уж если такой человек берется улучшить или выправить что-либо из содеянного им самим или ему подобными, то следствия его усилий можно уже назвать не разрушительными, а пагубными или катастрофическими. Сказанное применимо и к личной жизни, и социальной деятельности, к которой можно отнести улучшение медицинского обслуживания, образования, повышение уровня жизни людей…

Но самое страшное происходит, когда такие люди берутся за дело сохранения или восстановления Церкви. Более полутора веков тому назад Св. Игнатий (Брянчанинов) говорил: «наше время походит на последнее. Соль обуевает. В высших пастырях Церкви осталось слабое, темное, сбивчивое, неправильное понимание по букве, убивающей духовную жизнь в христианском обществе, уничтожающей христианство, которое есть дело, а не буква…дело православной веры можно признать приближающимся к решительной развязке… судя по духу времени и по брожению умов, должно полагать, что здание Церкви, которое колеблется давно, поколеблется страшно и быстро… предпринимаемые меры поддержки заимствуются из стихий мира, враждебного Церкви, и скорее ускорят падение ее, нежели остановят».

Он же говорит: «христианство преподано с такой определенностью, что нет оправдания для тех, которые не знают его. Причина незнания – одно произволение.»

Своими словами Св. Игнатий описывал то, что наблюдал в окружающей его действительности. Можно считать, что к нашему времени все то, о чем он говорил, уже совершившимся или близящемся к завершению.

Возвращаясь же к воздействию греха на отдельного человека, следует сказать, что любой грех ослабляет силы души и извращает их деятельность. Небезынтересно отметить, что, порабощая человека и погубляя его душу, грех действует не принуждением, а соблазном, поскольку не властен над свободой человека. При этом грех пользуется силами самой же погубляемой души. Потому и освободиться из-под владычества греха душа может направив все свои силы не на соизволение, а на противостояние греху Божией милостью и Его содействием. Но для этого потребно обращение к Богу, которое достигается понуждением и произволением.

Святые отцы считали, что первоначально в душе напечатлевается то, на что бывает обращено внимание человека, а затем уж душа воплощает в делах то, что в ней напечатлелось.

Обычно под одаренностью принято понимать способности, значительно превышающие таковые у ординарного человека. Еще эти способности или одаренность называли талантами, которые человек мог употребить на служение земному и, тем самым, фигурально выражаясь, закопать в землю со всеми отрицательными последствиями такого их применения, а мог использовать на служение Даровавшему эти таланты, принося при этом пользу и окружающим его людям.

Количество дарований огромно, их наличие изменчиво, а степень выраженности далеко не одинакова у разных людей… Поэтому исчислить или рассмотреть дары во всем их многообразии нет возможности, да и смысла в этом нет, а вот в том, чтобы хотя бы обозначить их группы, определенный смысл есть.

Чаще всего приходилось слышать об одаренности в области той или иной науки или искусства. Именно эти виды одаренности имеются ввиду, когда говорят о поэтическом или литературном даре или о физической, математической и музыкальной одаренности. Когда говорят о том, что человек «талантливый критик» имеют ввиду одаренность того же характера. Но все это можно отнести к одаренностям, носящим частный характер.

Когда же говорят о человеке эмоционально одаренном, о гениальном мыслителе или механике, то, как правило, имеется ввиду более общая одаренность, чем сказывающаяся в каком-либо одном роде деятельности человека. Словами «золотые руки» или «мастер на все руки» также обозначался человек, чью несомненную одаренность можно отнести к группе «общих» одаренностей. Все это люди, которых относили к числу даровитых.

Еще одна группа одаренных людей обозначена Ап. Павлом. К ним относятся люди, чья одаренность имеет то или иное отношение к деятельности, носящей или могущей носить религиозный характер. Это люди имеющие дар пророчества, дар исцелений и еще некоторые дары, к которым, далеко не в последнюю очередь, относится дар учительства.

Есть и еще одна группа даров, состоящая из положительных нравственных качеств. Эти качества не расценивались как дар, поскольку добродетели в православной стране были распространены гораздо шире, чем это может представить себе современный человек, а также потому, что многие люди трудились для получения тех или иных добродетелей, склоняя к себе милость Божию. Понятно, что на таком фоне добродетели, полученные в дар, трудно было заметить, но и тогда говорили о даре любви, сострадания, заботливости, самоотверженности.

И было бы совершенно непростительным не упомянуть о даре, которым наделены буквально все люди; о даре, превосходящем все остальные дары, но который воспринимается, как нечто само собой разумеющееся; о даре, который почти ни в ком не вызывает благодарности – о дарованной каждому человеку возможность жить – о даре жизни. Ценнить дар жизни человек начинает обычно только тогда, когда возникает высокая вероятность его утраты.

Но степень одаренности человека крайне мало сказывается на его верности вере, поскольку нравственными ценностями равно обладают люди самых разных одаренностей и их выраженности – от совершенно бездарных до всесторонне гениальных.

Подводя итог всему тому, что было сказано о душе, вполне возможно высказать предположение о том, что, с точки зрения православного человека, верность возможно проявлять только по отношению к православной вере, а верность любым другим духам, которые сами не сохранили верность Богу, можно назвать соучастием или сообщничеством, но не верностью. Да и вера сама по себе не является ни залогом верности, ни ее основанием, поскольку сказано, что и бесы веруют и трепещут. А поскольку вера оказывается мертвой без дел, то сохранять верность в материальном мире может только человек верующий, следующий православному вероучению в своих делах (ср. вера – верующий, дело – делающий и пр.). Возможно это только в тех случаях, когда тело, как это и было ему предназначено, служит душе, а не властвует над нею, постепенно приучив ее исполнять свои телесные прихоти и превратив душу из владычицы тела в его служанку.

В самой душе верность храниться обращением к Первообразу Того, Чей образ напечатлен в человеке. Образ Божий при этом выправляется и очищается от повреждения и помрачения грехом. Подобие Божие в душе тоже может служить верности, если человек сокрушается о грехах и противостоит им, отвращаясь от них в меру своих сил, способностей и других дарований. Заключается верность и в обращении к добродетелям, каждая из которых имеет своей причиной и источником всегда присутствующую в человеке, как в образе Божием, но далеко не всегда осознаваемую самим человеком любовь. Нельзя забывать и того, что человек может допускать согрешения по слабости и несовершенству, а иногда они попускаются Промыслом для вразумления и смирения человека. Поэтому, как падающий, но незамедлительно встающий и продолжающий путь может считаться идущим, так и согрешивший, но незамедлительно приносящий покаяние также может, с полным на то основанием, считаться верующим и хранящим верность вере.

Испокон века люди поддерживают между собой отношения, которые могут носить самый разнообразный характер, - от дружеских до откровенно враждебных, - не вступать в которые, живя в человеческом обществе, невозможно. Обычно для этого используются зрение, слух и другие телесные чувства, а также телесные же способности, к которым можно отнести мимику, речь, жестикуляцию. С помощью каждой из них человек способен, с большим или меньшим успехом, выразить оценку окружающего и отношение к нему.

Поэтому может сложиться впечатление, что все, с помощью чего один человек способен выразить свои чувства и мысли, а другой – воспринять их относится к телесной стороне человеческой природы.

Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что считать это общение телесным нет ни малейшего основания хотя бы потому, что возникающие в процессе такого общения и побуждающие к нему чувства и мысли, имеют сугубо душевную природу и происхождение. Поэтому вступают между собой в контакт не тела, а души людей; все телесное играет при этом только вспомогательную, посредническую или связующую роль.

Об иных способах и формах общения душ люди если и задумываются, то крайне редко даже тогда, когда они налицо: колдуны, знахарки и всякие прочие экстрасенсы могут воздействовать на людей и на значительном расстоянии, но ведь для такого «дистанцированного» воздействия нужна хотя бы односторонняя связь между колдуном и его жертвой, которая по недоумению обратилась к нему за помощью. В тех же случаях, когда человек сам обращается «за помощью», активная связь делается двусторонней, но в любом случае она осуществляется помимо тела и носит исключительно душевный характер. Иначе говоря, в этом случае вступают в общение между собой только души людей и те или иные бестелесные существа.

Может быть, люди считают, что к такой форме общения способны только не многие из людей и поэтому не обращают внимания на точно такие же способности свои личные и окружающих людей. Но в их существовании может уверить всего – навсего одна фраза Спасителя, в которой Он говорит, что всякий ненавидящий брата своего уже человекоубийца. И означает это, помимо прочего, что душевная ненависть к человеку, который может и не быть знакомым с ненавидящим, причиняет вред его душе и может если не убить, то способствовать его смерти. А о том, что сострадание, забота, верность придают силы душе, нуждающейся в помощи, в большей степени, чем телесные дела, каждый и сам знает из личного опыта.

Поэтому для людей небезразличных к состоянию и устроению своей души не будет ни лишним, ни безинтересным уделить свое внимание тому, что, за неимением устоявшего названия, можно обозначить как внетелесное общение душ.

Каждому человеку доводилось замечать, как один человек, ни чем внешне не выказывая своего расположения, одним своим присутствием, может изменить в лучшую или худшую сторону настроение находящихся в его обществе людей. Это и бывает следствием внетелесного общения душ, которые, помимо тела, обмениваются своими постоянными чертами из которых и слагается их характер или кратковременными преходящими настроениями. Этот обмен может достигать такой силы, что, кроме изменения душевного состояния, индуцируется соответствующее ему состояние физическое, телесное.

Так, например, сосуды страдающих гипертонической болезнью в некоторой степени адаптируются к постоянно повышенному артериальному давлению и больные не испытывают болевых ощущений. Если же с гипертоником вступает в общение человек с нормальным артериальным давлением, то у него может возникнуть головная боль из – за изменения его душевного состояния под влиянием гипертоника и, как следствие, изменения телесного состояния, к которому его организм не выработал механизмов адаптации. Ведущим при таком изменении является изменение душевного состояния. Выраженность последствий такого взаимодействия душ зависит от душевной чуткости или чувствительности испытывающего такое или подобное воздействие и от душевной силы продуцирующего или оказывающего это воздействие. Но все замечаемые изменения своего душевного состояния большинство людей склонны расценивать как следствие чисто внешнего воздействия любого рода, не отдавая себе отчета в том, что из – за такой ориентации на внешнее они очень часто действуют, поддаваясь чужим и чуждым им самим эмоциям, относясь к ним, как к своим собственным.

Свое раздражение и резкий ответ нагрубившему, скорее всего, человек объяснит проявленной по отношению к нему грубостью. При этом он не придаст значения тому, что лично ему раздражительность категорически несвойственна и не осознает того, что возникновение в нем раздражения результат передавшегося ему душевного устроения грубияна. Но не исключается возможность того, что проявленная по отношению к человеку грубость оказалась результатом воздействия его души на душу «грубияна». Здесь необходимо отметить, что чем неожиданнее воздействие на душу, тем быстрее оно совершается и тем сильнее следствия этого воздействия.

Души людей ищущих одного и того же состояния или уже пребывающих в нем взаимно индуцируются, усиливая ощущения субъективно приятных чувств. И каковы бы ни были логические построения людей для отрицания или материалистического объяснения сказанного, интуитивно они весьма активно пользуются означенной закономерностью. Так, например, меломан предпочтет пойти в концерт, а не слушать любимые музыкальные произведения в записях; футбольный болельщик получит большее удовольствие от пребывания во время матча на стадионе, а не перед экраном телевизора. Даже проявление настроения, которое из – за его низменности называют «стадным чувством» тоже результат взаимоиндукции душ.

Может быть, в числе прочего, Спаситель имел в виду и эту душевную способность, когда сказал, что там, где двое или трое собраны во Имя Его, там и Он пребывает незримо среди собравшихся. А может быть, если человек в молитве собирает в своем сердце нескольких людей, о которых молится, Спаситель и там незримо пребывает среди собранных во Имя Его. К святым с молитвой люди тоже «по Богу прибегают». Поэтому нельзя исключить и того, что собирающий в своем сердце нескольких святых для молитвы не за них, а обращенной к ним, тоже привлекает в сердце свое Спасителя. Насколько же ощутимее, в силу той же закономерности, о которой идет речь, может стать тяготение к Богу, когда множество прихожан собираются в храме на богослужение?

Не будет лишним еще раз отметить, что людям совершенно не обязательно находиться в непосредственной близости друг от друга для того, чтобы их души могли вступать в общение между собою. Описано так много случаев получения людьми сведений, помимо телесных органов чувств, о смерти близких или родных людей или о случившихся с ними несчастиях, что эта способность к получению сведений сверхчувственным путем может считаться общеизвестной. Если же сведения получены без участия телесных органов чувств, то, следовательно, они получены непосредственно душой человека от другой души. Расстояния при этом, как правило, не имеют значения и не играют сколько нибудь заметной роли. Радостные события, в силу целого ряда причин, сверхчувственно воспринимаются гораздо реже.

Способность воспринимать сверхчувственно информацию о состоянии других людей проявляет себя не только при возникновении чрезвычайной ситуации, но и в самой обыденной обстановке.

Если человек думает о ком – либо из своих знакомых, то иногда он испытывает охватывающее его, внешнее совершенно беспричинное, чувство уныния или он отмечает возникновение в душе чувство злости, или он ощущает прилив жалости к себе. Привычно отыскав какое – либо материалистическое объяснение этому, человек опять – таки, чаще всего, не подумает, что эти малоприятные «беспричинные» чувства – это всего лишь следствие восприятия им тех чувств, которые в настоящее время преобладают в душе того, на кого он мысленно обратил свое внимание. А русское выражение «лезет в голову» отражало ощущения души, о которой думает тот, кто «лезет в голову».

При таких «сверхчувственных» контактах интенсивность обмена душами своими состояниями ни чуть не меньше, чем при непосредственном общении.

Интересно, каким образом душа самостоятельно отыскивает в мире привлекшую ее внимание душу? Ведь даже при общении с бесплотными духами нахождение душой того духа, который ей представляется в настоящее время нужным, существенно легче и проще, ибо и сами духи ищут общения с душой и охотно отзываются на ее зов. Потому человек и способен легко и быстро привести себя в состояние раздражения, гнева, осуждения, самолюбования или обиды, что ему помогают в этом духи, к которым обратилась его душа. Гораздо труднее для души и занимает больше времени поиск внешнего предлога или создания ситуации позволяющих выразить или воплотить свои нравственные устремления. Понятно, что речь сейчас шла преимущественно об общении с духами зла.

Если же говорить о духах добра, то само обращение к ним носит иной характер, поскольку по все предусмотревшему промыслу Божию они оказываются с человеком тогда, когда у него возникает потребность в обращении к ним с молитвой. А в отыскании Бога для обращения с молитвой к Нему вообще нет необходимости, поскольку Он везде, обнимая Собой и сохраняя весь тварный мир Им же и сотворенный.

Душа человеческая, как говорят св. отцы, в той или иной степени усваивает себе или перенимает нравственность того духа, к которому обратилась по тем или иным причинам. А некоторые из св. отцов говорят, что во время поисков возможности согрешить и во время совершения греха дух человеческий делается как бы единым с духом, возбуждающим тот или иной грех. В частности такого мнения придерживался св. Макарий Великий.

Конечно, сказанное отнюдь не означает, что все хорошее делаем мы сами, а во всем плохом, совершенном нами, повинны влияния бесов или злонамеренных людей. Не так это, поскольку наличие негативного воздействия и его плодов свидетельствуют против нас, обнаруживая именно нашу удобопреклонность ко греху, отсутствие именно у нас потребности противостоять ему и, как следствие, отсутствие у нас навыка в таком противостоянии.

Возвращаясь к вопросу о единении человеческой души с бестелесными духами, следует сказать, что оно возможно не только с духами зла, но и с духами добра, и со святыми, прославленными церковью. Обретают с ними единство души людей, прибегая к молитвенному обращению к ним. Даже с Богом дарована человеку возможность единится: “Прилепляяйся Господеви един дух есть с Господем” (1 Кор. 6,17) А прилепляются – тоже молитвой.

Поэтому во всей полноте осознать, ощутить или представить то, что происходит в душе и с душой прилежащей Иисусовой молитве человеку в принципе невозможно. Хотя, насколько это открыто всем людям вообще и насколько это вместимо для каждого отдельного человека в меру его сил, он может знать о свойствах и качествах Того, Кто побудил его к молитве.

Последствия общения с человеческими душами обычно менее заметны из – за душевной слабости человека. И может быть именно из – за их малой заметности они могут считаться не менее вредоносными или благотворными действуя на человека помимо его рассудка. Понимание этого нашло свое отражение в русских поговорках, замечательных своей простотой и одновременно мудростью. Например: с кем поведешься, от того и наберешься; каков поп, таков и приход. Любопытно, что отношение иудеев и православных как к данному вопросу, так и к некоторым другим оказывается диаметрально противоположным несмотря на то, что формируется на одинаковой оценке объективных закономерностей. В качестве примера можно процитировать слова, которые легко соотносятся с одной из приведенных русских поговорок: «Каков поп, таков и приход» и «Якоже людие, тако и жрец» (Иез 5, 13).

Есть в повседневной жизни людей еще одна, очень широко распространенная, форма влияния одной души на другую, которая всегда имеет только одностороннюю направленность.

Речь здесь пойдет о том, что во всей человеческой жизни и деятельности, равно как и в их результатах выражается и воплощается духовно – нравственное устроение души человека. Если с этой точки зрения посмотреть на литературные и музыкальные произведения, живопись, архитектуру и даже на философские произведения, то необходимо признать, что во всем перечисленном, как и во много другом, нашли свое отражение душевные качества их создателей. Эти качества невольно воспринимаются читателями, зрителями, слушателями и таким образом или способом оказывают воздействие на их души. И чем талантливее автор того или иного произведения, тем с большей силой и полнотой качества его души передаются тем, кто знакомиться с этими творениями человеческого духа. Они могут нравиться или не нравиться, но их участие в формировании духовно- нравственного состояния души человеческой или в его изменении не подлежит сомнению и практически неотвратимо.

А вот на души авторов, по большей части, оказать какое – либо влияние невозможно из – за того, что они уже пожинают благие или тягостные плоды собственного творчества в ином мире.

Но, сами уйдя в иной мир, практически все создатели тех или иных творений оставляют в земном мире накопленный ими свой духовно – нравственный багаж. Кто в своих произведениях оставил на земле свою гордость, кто – безнадежие и бесплодное интеллигентское самокопание, кто – преклонение перед величием природы, кто – доброту. Человечество тиражирует или сохраняет сами произведения и впитывает запечатленный в них дух, который, к сожалению, почти всегда носит душевно – телесную направленность и потому привлекает человека к земле и ко всему земному.

Но есть еще целая когорта авторов, о которых умолчать просто невозможно. Это святые отцы. Все их произведения, к которым можно отнести и молитвы, и писания не носящие характер молитвы, имеют душевно – духовный характер. Они побуждают человека искать Царствия Небесного ни в малейшей степени не отрывая людей от выполнения ими своих земных дел и обязанностей, а скорее помогая, и при этом одухотворяя материальные дела. Зарабатывать средств для содержания жены и детей, доверенных человеку Богом можно ради Бога и исполняя Его волю. В этом случае человек уже трудиться на земле ради неба и его труд нисколько не ниже и не меньше молитвенного труда монаха. Так и все свои дела человек может совершать с Богом или ради Бога.

В молитвах, оставленных нам святыми, ясно изложено то, что Бог хочет даровать людям не против их воли, а по хотению и прошению самих людей. Если же эти молитвы исполняются не сразу, то это свидетельствует о том, что только на словах своих люди хотят духовных благ с прошением о даровании, которых обращается к Богу, а на деле всем сердцем тянутся к земному и живут исключительно плотскими интересами. И поскольку человек, почитающий себя духовным, зачастую не видит того, что порабощен страстями, Господь создает такие условия в жизни ищущих спасения, при которых человек и отрезвляется от упоения пристрастиями к земному, и отказывается от следования своей воле видя ее несостоятельность, и смиряется. Потому святые отцы и говорили, что молящийся о человеке молится о скорбях для него.

По всей видимости, вполне допустимо считать, что и молящийся о себе тоже молится о скорбях – но только уже для себя. А много ли найдется людей, которые, в заботе о выправлении своих душ, станут молиться о ниспослании им душевных скорбей, телесных болезней и житейских неурядиц?

А ведь скорби, по мнению св. отцов, свидетельствуют о любви Бога к человеку и заботе о нем. А св. Марк Подвижник, как уже говорилось, считает, что если человек не впадает в грех или внешние беды и поэтому не имеет причин скорбеть о себе, то он не может не скорбеть о людях бедствующих или согрешающих. Сейчас скорбь о других людях мало в ком заметна потому только, что не стало любви к ближнему.

Потому же и в русском православном народе говорилось, что Бог посещает скорбями, болезнями и пр. А в одном из отечников описана ситуация, в которой один монах сетовал на то, что Бог отвернулся от него, поскольку у него уже целую неделю не было никаких скорбей.

Есть возможность приобщиться к душе любого человека независимо от того, как давно этот человек жил на земле, если его жизнь и взгляды достаточно хорошо известны и вызывают одобрительное отношение. Но в этом случае происходит приобщение не непосредственно к душе человеческой, а к тем духам, которыми эта душа была порабощена во время своего земного бытия. И, хотя бестелесные духи в данном случае могут считаться только посредниками, они с избытком насытят душу восхищающуюся, скажем, Петром I трусостью, преклонением перед бытом Европы и господствующими в ней нравами, отвращением от православия, жестокостью и прочими его «милыми» качествами.

В заключении разговора об общении душ можно упомянуть еще об одной форме этого общения. Пожалуй, эта форма общения является самым ярким примером одностороннего воздействия одной души на другую. Воздействие это не только одностороннее, но и, если так можно выразиться, единоличное, исключающее непосредственное влияние душ других людей. При этой форме воздействия одна душа, практически в буквальном смысле этого слова, формирует другую душу, как бы создавая свое подобие. Речь идет об известной всем беременности и о влиянии материнской души на душу еще не рожденного ребенка.

Душа матери в период беременности практически изолирует душу ребенка от любых внешних душевных влияний воспринимая их на себя и приобщая ребенка к последствиям этого восприятия только через свое состояние, которым и наделяет ребенка. А душа ребенка при этом не может ни воспротивиться, ни обрадоваться тому воздействию, которое оказывает на нее будущая мама.

Поэтому, зная о таком значении состояния материнской души предопределяющем душевное и телесное состояние ребенка, люди и говорили, что яблоко от яблони не далеко падает. Евангельские слова о том, что доброе дерево и плоды добрые приносит, вероятно, тоже можно, не без оснований, соотнести со сказанным. Поэтому матери, жалующиеся на те или иные недостатки своих детей и их плохое поведение говорят, сами того не ведая, о собственных изъянах души, которые они научились не проявлять откровенно.

На этом разговор об общих закономерностях взаимного общения душ и духов можно было бы считать оконченным. Но невозможно обойти умолчанием то значение, которое это общение имеет для религиозной жизни людей, для их духовной жизни.

Каждая душа, с помощью своей мыслительной или раздражительной силы способна делиться с другой душой мыслями или отношением к окружающему. Но чаще всего и с большим успехом она передает другим душам свои желания, которые всегда направлены во внешний по отношению к душе мир и которые как – бы рассеиваются в этом мире.

При значительном скоплении людей с одинаковой направленностью желаний создается как бы атмосфера, насыщенная этими желаниями и могущая оказывать благотворное или пагубное воздействие на оказывающихся в ней людей. Устоять против ее влияния, носящего губительный характер, трудно или даже невозможно, если человек не имеет опоры или поддержки в православной вере. Уклонение от благотворного влияния людям удается с меньшей затратой сил. Может быть, такая закономерность объясняется тем, что гордость и плодящиеся от нее грехи легки, лестны и, разобщая людей, позволяют им действовать исключительно в своих личных интересах, а любовь и взращиваемые ею добродетели трудны и единят людей, побуждая их, в той или иной степени, поступаться личными интересами ради общей пользы.

Трудно допустить, чтобы в атмосфере, создаваемой желаниями душ современных людей, может быть отыскано что-либо полезное для души, ибо сказано, что мир во зле лежит и не может принять Духа Истины (Ин 14 ,17). И, видя раздраженность и отсутствие взаимной доброжелательности в людях, нельзя забывать слова Евангелия о том, что всякий ненавидящий брата своего, уже человекоубийца. Святые отцы знали о таком, в буквальном смысле убийственном, результате взаимодействия душ. Поэтому один из них, Авва Орсисий, сказал: «Ненависть возобладала твоим сердцем, чтобы брат погиб более от твоей страсти, чем от своего греха».

При этом желания человека отнюдь не носят характер целенаправленного воздействия на чью – либо душу, но только потому, что сам человек не имеет цели навязать кому – либо свои желания. Желания эти могут преобразовываться как в совершенно безгрешные хотения, так и в похоти, о предосудительности и недопустимости которых предупреждает Ап. Павел.

По этому поводу в Евангелии, в притче о сеятеле, прямо сказано, что, помимо других воздействий, «… от прочих похоти входящие подавляют слово, и бесплодно бывает» (Мк 4,19). Приведенный ясный и определенный текст – славянский. В русском переводе эта опасность скрыта от людей путем замены внятных и четких слов, предупреждающих о ней, неопределенно общими словами – «другие пожелания». Такая формулировка не напоминает людям о необходимости приготовиться к воздействию чужих и чуждых похотей и отличать их от собственных желаний. В этом случае человек, сам того не подозревая, может стать игрушкой чуждых и зачастую вредоносных похотей.

Разумеется, что при личном общении чужие похоти с большей силой подавляют слово Евангельской проповеди, не заставляя человека забыть о нем, а лишая человека потребности следовать слову.

Об активных и целеустремленных «всеваниях» духами зла в душу человеческую не осознаваемых человеком, но ощущаемых им греховных желаний уже говорилось и в повторении нет смысла.

А об искомых и получаемых человеком плодах общения с духами добра или со святыми лучше всего говорят слова молитв к ним. В молитвах этих люди испрашивают себе не только потребное для спасения своих душ, но и содействие в житейских делах, и заступление, и помощь во всяких невзгодах и нуждах. При этом, помимо просимого, они при молитве, совершенно не имея это своей целью, буквально впитывают духовно-нравственное устроение тех, к кому обращаются с молитвой. Для самого же молящегося гораздо большее значение имеет не количество молитвословий, а его душевное расположение.

Вот, пожалуй, и все, что, предельно кратко, можно сказать о душевном общении. Более пространный разговор об этом без нужды не имеет смысла вести хотя бы потому, что немногие из людей заботятся о своих душах, но многие могут попытаться использовать полученные сведения в своекорыстных интересах.

Для посильного внесения ясности следует сказать, что автор при написании настоящей главы исходил из того, что каждое существо живет и может обитать только в мире, соответствующем ее естеству.

Поэтому душа человека постоянно обитает в духовном мире не отделяясь при этом от тела, живущего, в соответствии со своим естеством, в мире материальном. Таким образом человек оказывается одновременно и неразрывно обитателем двух миров. Это делается возможным благодаря тому, что миры эти взаимопроницаемы, события в них взаимообусловлены, а человек представляет из себя как бы «окно» на границе двух миров, которая пролегает в каждой точке пространства. Сказанное придает общению душ и духов несколько иной, чем обычно принято считать, характер и позволяет рассматривать и оценивать это общение более объективно.

В заключение можно привести слова св. Иосифа Волоцкого, в которых говорится о том, каким было отношение и расположение православных русских людей и в каких формах оно проявлялось. Или, говоря другими словами, о душевных причинах внешнего поведения людей: «Скажем и о том, как следует почитать друг друга, и как следует поклоняться или служить царю, или князю, или властелину, и как следует ныне поклоняться Господу Богу и ему одному служить. Вдумайся: мы почитаем друг друга потому, что Бог изначально сотворил человека по образу Своему; поэтому все имеют одинаковую честь и напоминают об общем Владыке. От древних мы восприняли обычай кланяться друг другу, - ведь книга Бытия говорит: «Взглянул Иаков и увидел, и вот, идет Исав, брат его … и поклонился до земли семь раз» (Быт. 33, 1, 3). И еще: Иаков увидел Иосифа, сына своего, и поклонился на верх жезла своего; и братья Иосифовы, увидев Иосифа, упав ниц, поклонились ему (См. Быт. 42, 6; 47, 31; ср.: Евр. 11, 21). И Моисей, увидев Иофора, поклонился ему до земли (Ср.: Исх. 18, 7). Еще и потому мы кланяемся друг другу, что братья наши – члены тела, во Христе, «возрожденные не от тленного семени, но от нетленного, от слова Божия, живаго» (1 Пет. 1, 23), и принявшие божественное крещение в одной купели. Ведь Бог сказал: «Люби ближнего твоего, как самого себя» (Лев. 19, 18), - и в Евангелии Господь говорит: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга» (Ин. 13, 34), - и еще: «Потому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13, 35), «в почтительности друг друга предупреждайте» (Рим. 12, 10). И еще: как Христос «положил за нас душу Свою: и мы должны полагать души свои за братьев» (1 Ин. 3, 16). И святые божественные отцы наши говорят: если ты видел брата своего – видел Господа Бога своего. Даже если и враждуют, или укоряют, или обижают, или ранят, - да не отлучит нас ничто от любви их, как говорит Господь: «Любите врагов ваших …благотворите ненавидящим вас» (Мф. 5, 44). Если же кто – то возбраняет исполнять заповеди Господни или провозглашает еретические учения, то от такого следует и не только отворачиваться, но и убегать, как от змеи. На такого следует и гневаться, по пророческому слову: «Гневаясь, не согрешайте» (Пс. 4, 5). И Господь наш Иисус Христос говорит: «Если и Церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь» (Мф. 18, 17). И еще: «Если … правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя» (Мф. 5, 29). И апостол говорит: «Не участвуйте в бесплодных делах тьмы, но и обличайте» (Еф. 5, 11). И еще: «Извергните развращенного из среды вас» (1 Кор. 5, 13), «ибо какое общение праведности с беззаконием?» (2 Кор. 6, 14).И еще говорит апостол: «Еретика, после первого и второго вразумления, отвращайся» (Тит. 3, 10). И много сказано об этом в Священном Писании. Вот как следует кланяться друг другу. Еретику же не то что кланяться, но следует отворачиваться от него».

Выражение, употребленное в заголовке, часто встречается в писаниях св. отцев. Если же рассмотреть все то, что уже было сказано о теле и о душе, то делается очевидным, что такой борьбы и быть не может из-за объективной немощности тела по сравнению с душой. Даже в том, что касается жизнеобеспечения тела, оно способно ощущать голод, жажду или усталость и различать, что для него более, а что менее приятно. Обеспечивает же тело всем потребным для него душа, которая при этом может пользоваться телом, но только как средством для достижения и получения ему же потребного. И в Евангелии говорится о том, что «дух бодр, плоть же немощна (Мф 26,41). Подобные слова находятся в Евангелии от Луки: «Дух животворит; плоть не пользует нимало».

Но, несмотря на все то, что было выше сказано о теле, именно на тело, в первую очередь, бывает обращено внимание людей при любых взаимодействиях между ними. Предпосылкой к этому может служить то, что с младенчества именно с телесным обликом человека связывается представление о нем, хотя общепризнанным является мнение, согласно которому тело, по сути своей, всего лишь материальная оболочка души, приданная ей для жизни в физическом мире и для совершения в этом мире тех или иных дел.

Той же ориентации на тело служит и ощутимость телесных потребностей, которые душа превращает в собственные желания упуская из вида и пренебрегая своими нуждами.

Угрозы телесной жизни и очевидность ее конечности с одной стороны, а с другой –ощущение бессмертия души (ее неразрушаемости) и следующее из этого беспечное отношение к ней и признание заботы о теле более важным делом, так-же направляют внимание на тело и на внешний мир, на все внешнее.

Но обращающийся к материальному с забвением о Боге и душе обычно бывает ведом гордостью, поскольку только она (или ее отрасли) позволяют человеку считать, что он вполне может обойтись без Бога. Это и позволяет человеку безбоязненно удаляться от Бога. Такое безбожное устремление к миру и есть дело, совершаемое гордостью и называемое греховностью.

Если же человек, даже не обремененный ярко выраженной гордостью, уделяет внимание материальному не соотнося свои действия с заповедями, то тем самым он активно возращивает собственную гордость, поскольку исходит из ощущения или осознания своей власти над миром и его обитателями для которых он может быть, по его мнению, только источником добра.

Внешним, за счет взрощенной и ставшей привычной направленности внимания в первую очередь именно на него, скрываются духовные его причины. Те, кто довольствуется сведениями о материальных событиях и о внешних поступках окружающих не могут, поскольку не желают, - а зачастую уже и не способны - отвлечься от материального, увидеть духовные причины этих поступков и событий. Они желают признавать только материальную мотивацию всего происходящего с ними, в них самих и в окружающем мире. Потому, кстати сказать, и подвергаются зачастую крайне нежелательным последствиям своих же собственных или воспринятых неосознаваемых желаний. В еще меньшей степени человек способен отслеживать свои нравственные качества, вызывающие неосознаваемые (подсознательные) желания. Причины и следствия происходящего у таких людей прочно поменялись местами и не дают им возможности понять причины того, что делается с ними самими и вокруг них.

Что же касается деления страстей на душевные и телесные, то для него вообще не находится оснований, поскольку само по себе тело не может испытывать не только страстей, но даже простых желаний.

Поэтому, несмотря на привычность и распространенность этих выражений, есть основания считать, что имеющее место в действительности взаимодействие плоти и духа они отражают в определенной степени условно или упрощенно. Можно допустить, что они были использованы для того, чтобы подчеркнуть различие и даже несовместимость между тем, что потребно для плоти и тем, в чем нуждается душа.

Но если приведенные выражения могут быть поняты и послужить спасению души, то слова «борьба за смирение» способны полностью дезориентировать следующего им. Подобное достигается подобным. Это аксиома. А какое подобие может быть между состоянием смиряющегося и состоянием ведущего активную борьбу? Однако приходилось сталкиваться с призывами вести «борьбу за смирение». И ведущие борьбу за смирение, сколько бы труда на нее не затратили, к смирению приблизиться не смогут.

Возвращаясь же к борьбе «плоти и духа» можно сказать, что борьба, конечно, идет, но не между плотью и духом, а между превращением законной заботы души о плоти в столь же беззаконные душевные похоти или грехи.

Противостояние греху начинается в душе человека отвращением от всего того, что предлагает и чем соблазняет грех и уклонением от того, что само по себе грехом не является, но, с той или иной степенью вероятности, может привести ко греху. Таким отвращением люди успешнее достигают цели чем те, которые, заметив подступающий грех, обращаются в его сторону пытаясь преодолеть его всеми силами своей души. Эти силы обращенные в сторону греха, пусть даже с намерением его отторжения, могут использоваться грехом для связывания и последующего порабощения души. В этом случае только милость Божия защищает человека от впадения в деятельный грех, поскольку и внимание, и желание (желательная и мыслительная силы души) уже, неважно по какой причине, направлены на грех и могут воспринимать его. Последнее приобретает особое значение в связи с тем, что демоны и возбуждаемые ими грехи не властны над душой и причинить ей вред могут только с ее же согласия, пользуясь при этом только ее же силами. А отвращение от греха естественно переходит в обращение к Богу в молитве. Поэтому можно считать, что наиболее действенное и действительное противостояние человека греху в том и состоит, чтобы не предоставить греху возможность отвратить человека от Бога.

Именно об этой борьбе и только о ней может идти речь поскольку, в конечном счете, неоспоримым фактом является то, что плоть всегда и во всем, в приятном и болезненном, в спасительном и пагубном, в обретении здоровья телесного и формировании заболеваний бессознательно и беспрекословно подчиняется душе. Сознательное подчинение не рассматривается, поскольку плоть не наделена даже зачатками сознания.

Св. отцы говорили в свое время, что душа сочувствует плоти, а плоть душе – ни в коей мере. Поэтому более верным представляется разговор не о борьбе плоти и духа, а о борьбе в самой душе между ее, доходящим до страсти, желанием угодить собственной плоти и естественной и законной потребностью души не превращаться в служанку собственного слуги – человеческого тела.

Что же касается деления страстей на душевные и телесные, то оно имеет, скорее всего, условный характер и говорит о том, что одни из страстей удовлетворяются душой с участием тела, а другие – самой душой и в душе. К первым можно отнести плотолюбие, чревоугодие и многие другие, а ко вторым – самомнение, самоуверенность, самовозношение и им подобные. Если же говорить несколько шире, то можно сказать, что борьба идет не между телом и духом человека, а духов зла с противостоящей им душою. Демоны всеми своими силами и с помощью порабощенных ими людей пытаются склонить душу если не на грех делом, то хотя бы на услаждение им в мыслях или мысленных образах. На худой конец – вызвать душу на препирательство с ними самими – лишь бы удалось, привлекая внимание души человеческой к себе, тем самым отвлечь или отвратить человека от Бога, что и явилось бы их победой. Да и практически все св. отцы согласно учат распознавать рост страстей именно в душе и противостоять ему в той же душе, в том числе таким откровенно «телесным» как чревоугодие. Можно даже допустить, что «борьба» с телесными страстями обязывает человека с телом же и бороться, не обращая внимания на вместилище и носительницу этих страстей и пристрастий – на свою собственную душу. В этом случае человек оказывается в положении «бьющего воздух» если воспользоваться словами ап. Павла. А еще тот же ап. Павел говорил, что наша война не с плотью и кровью…

В войне духов с душою используется многое из того, что применяется и в материальном противоборстве.

Грех может соблазнить душу своей льстивостью и ласкательством; может устрашать житейскими и служебными неурядицами могущими возникнуть в жизни человека отвергающего грех. Побеждаемый грех может отступить, давая место другому греху, в отношении которого у человека нет навыка его распознавания и противостояния ему. В других случаях грех прекращает докучать человеку для того, чтобы человек счел себя окончательно победившим грех, утратил бдительность и, подвергшись неожиданному нападению, был побежден. А иногда практически все грехи оставляют человека для того, чтобы человек, сочтя себя победившим грехи, вознесся во мнении о себе.

Вообще – то грехи постоянно, как говорят св. отцы, воюют и меж собою, но имеют одну общую для всех цель: погубление человеческой души. Поэтому, когда человек самоохотно обращается к какому – либо греху, все остальные могут отступить, чтобы дать человеку возможность без помех предаться том греху, которому он отдает предпочтение хотя бы в помыслах. Такое замещение одного греха другим довольно часто встречается в результате работы психотерапевта. Справедливости ради следует отметить наличие объективной предпосылки к преобладанию в человеке склонности ко греху в ущерб добродетелям. Склонность эта противоестественна для человека и поэтому пагубна для него, но именно ей отдает предпочтение человек, поскольку первородный грех сыграл роль своего рода прививки рождаемой гордостью греховности (устремление ко внешнему как к самостоятельной цели без какого-либо участия Бога).

Можно рассматривать эту «прививку» как передающуюся из поколения в поколение лазейку греха непосредственно в душу человека. Другая лазейка создается телом и ею грехи пользуются не менее активно. Речь сейчас идет о телесных чувствах: голоде, холоде, жажде и о способности тела различать приятное для него от неприятного и даже повреждающего. Неприятны слишком яркий свет солнца, пересоленная пища, длительное пребывание в одиночестве. Поэтому душа, как заботливая, но бездумная мать, дает телу необходимо потребное для него, а сверх этого – как можно больше приятного. Тем самым она превращает тело как - бы в избалованного ребенка, а сама охватывается страстью чревоугодия, сластолюбия и другими страстями, которые по традиции принято расценивать в качестве телесных. Впрочем, вполне допустимо, что тело, когда его хотят в чем – либо ограничить, пытается бунтовать против души отказом выполнять то, что может и должно. При этом оно демонстрирует душе свои страдания, а сочувствующая телу душа угождает ему, полностью превращаясь в его служанку; в служанку своего слуги. Конечно, душа могла бы установить, что именно потребно для тела и контролировать получаемое им отсекая все излишки и избытки, но сделать это ей мешает ее же пристрастное отношение к телу.

Еще один путь проникновения греха в душу человека берет свое начало в скорбях, возникающих у него в личной и семейной жизни или в служебной деятельности, а также из-за состояния общественной жизни страны. Но ничто в мире не происходит помимо промысла Божия, который, провидя земной путь и отдельного человека и всего человечества, всякому человеку до конца его земной жизни предоставляет возможности изменить к лучшему свое отношение и к себе самому, и ко всякому окружающему. Это ни в коей мере не означает и не влечет за собой устранение из жизни человека скорбей потому, что без них войти в Царствие Небесное невозможно. Именно скорби научают человека и стойкости, и смирению, и прощению, и храбрости, и вообще всем остальным добродетелям. Но даже если бы отыскался человек, обладающий всей полнотой добродетели и не имеющий греха, - что невозможно ни в теории, ни в практике, - он, как говорил некто из святых отцов, тоже не может обойтись без скорбей если не о своих грехах, то о грехах ближних. Впрочем, может, но только если лишен любви к ближним.

В то же время мир всем предоставляет возможности и причины для радости и благодарности Создателю. Но самую большую и непреходящую радость приносит человеку дарованная ему жизнь, а не то, чем она может быть наполнена. При памятовании о Боге и любви к Нему жизнь временная неуклонно приближает человека к жизни вечной, а при забвении о Нем столь же неотвратимо к вечной смерти. Сама смерть – это не разрушение и не прекращение существования, а вечное отчуждение от Источника жизни. Слабым подобием вызываемого этим ощущения может служить непреходяще длящаяся агония при полной сохранности сознания.

В отношении же людей, причиняющих мнимый или действительный вред человеку, можно только скорбеть об их расположении, попущенном все тем же Промыслом, не принуждающим человека к добру. Мы же сами и предположить не можем с какой целью Промысел попускает людям впадать в многообразные грехи и беды или в наслаждения благополучием, которое, как и беды, всегда преходяще.

Если же имеет место борьба, война или противостояние, то должны быть и какие – то доступные пониманию человека признаки его победы над грехом, а сам человек должен знать свои слабые стороны и быть к ним особенно внимательным.

Св. отцы всегда считали, что дело человека – подвизаться (жить в подвиге) против греха, победу над которым дарует Бог.

Отвращение человека от греха происходящее при его обращении к Богу не может и не должно расцениваться как его победа над грехом. Последнее посильно только Богу. Но и отвратиться от греха человек может только если он тяготится грехом не только делах, но и в мыслях, и в самой душевной склонности ко греху. Но и это еще не победа, а противостояние греху. Поэтому перед судом Божиим человек и в этом случае предстанет с душой, искаженной грехом, что сделает ее неприемлемой для Царства Божия до тех пор, пока для нее остается если и не желательным, то приемлемым любой грех, несмотря на усилия души не принимать его.

Уже говорилось, что грех, которому противостоит душа может и отступить, уступив место другому греху, по отношению к которому у души еще нет навыка его распознавания и противостояния ему. Еще не будучи побежден, грех может отступить от человека для того, чтобы человек утратил бдительность и пал, подвергшись неожиданному нападению греха. Поэтому достоверным признаком того, что Бог удостоил человека победы над грехом может быть можно было бы считать не отвержение греха произволением и даже не прекращение нападок со стороны греха, а неожиданно и непредсказуемо для самого человека возникшую в нем потребность в том, что противоположно греху. Например, потребность в безвестности вместо тщеславия, в скудости вместо богатства, в уничижении вместо почестей, в утруждении плоти вместо ее упокоения и так – по отношении ко всякому другому греху. Вполне может быть, что тогда – то Бог и дарует избавление от греха. Но можно ли расценивать это как победу над грехом?

Намереваясь обратиться к Богу целесообразнее всего, хотя Бог вездесущ, обращаться туда, где Его пребывание наиболее вероятно и где Он легче и удобнее досягаем насколько это вообще возможно для человека – к Царствию Божию, которое находиться, по словам самого Спасителя, внутри нас, но выходит далеко за пределы человеческого тела. Поэтому, если мы хотим отвратиться от греха, нам надлежит обратиться к собственному сердцу или ко «входу в сердце». В этом случае грехи, соблазны и искушения могущие вредить человеку только используя для этого силы человеческой души лишаются сил, и, будучи практически обессилены, лишаются и какой-либо власти над человеком. Правда, обращение к сердцу требует навыка, а навык - времени на его обретение, труда и, в первую очередь, Божиего содействия. Но, в конце концов, человек всегда идет и приходит только туда, куда глядят глаза его души.

Поэтому, с высокой степенью вероятности, можно сказать, что в том и состоит борьба, но не между «телом и духом» человека, а духов злобы с душою, которая не борется с ними, а противостоит им. Демоны всеми своими силами пытаются если не склонить к согласию на совершение греха делом, то на услаждение им в мыслях или мысленных образах или хотя бы вызвать на препирательство с ними самими – лишь бы удалось, привлекая к себе внимание человека, отвлечь или отвратить его от Бога. Этим их нападкам, - лестным, приятным или запугивающим, - и противостоит душа, если есть на то ее произволение и Божие заступление. В этом противостоянии греху и рождаются добродетели.

Кстати сказать, ко всякой добродетели человек может идти только осмысленно и целенаправленно. Другим это движение и представить трудно. Но тогда любой отрезок времени, на котором человек не понуждает себя, в любой форме, обращаться к добру, он бессознательно отдает злу.

Само противостояние греху и противоречие ему заключается не в споре с ним, а в обращении к молитве. Если при молитве человек просит о защите от какого – либо конкретного греха, то невольно он не выпускает грех из своего поля зрения, а значит – не порывает с ним окончательно. Это еще не победа над грехом, хотя деятельно грех и не воплощается. В тех же случаях, когда человек обращается с молитвой ко «входу в сердце» в поисках Царствия Небесного, а не в поисках избавления от того или иного греха, то одновременно с этим он и от греха отвращается. В этом случае, все грехи, соблазны и искушения, могущие вредить человеку только используя силы его же души, лишаются возможности использовать эти силы и оказываются лишенными какой – либо власти над человеком.

Обращение это легко проиллюстрировать земным примером. Если во время беседы один из собеседников человека находится справа, а другой – слева от него, то, при обращении к одному из собеседников, человек обращает к нему и свой взор, и лицо, и даже поворачивается всем телом. Второй собеседник при этом выпадает из поля зрения человека, без каких – либо дополнительных усилий с его стороны.

Нечто подобное происходит при обращении к кому – либо душой: раздражительная сила души распознает искомое, мыслительная сила души своим умом оценивает найденное, а желательная не позволяет отвлечься от найденного и усваивает или воспринимает духовно – нравственные качества и свойства того, к кому обращена душой.

Но отвращение от греха и успешное противостояние ему еще нельзя расценивать как победу человека над грехом и очищение души от последствий ее же согрешений; душа человека во время согрешения как – бы деформируется. Поэтому, даже у прекратившего согрешения человека, в душе сохраняется «остаточная деформация», которая делает душу восприимчивой ко греху и неприемлемой для Царствия Небесного. Само собой разумеется, что такое состояние души еще не может расцениваться как победа над грехами.

Победа над грехом даруется Богом. По мнению св. отцов, она находит свое отражение в том, что побежденный грех более не докучает человеку. Но грехов много и каждый из них может воспрепятствовать вхождению человека в Царствие Небесное.

Поэтому как победу над грехами Божиим заступлением и милостью может быть допустимо считать не прекращение греха делом, не прекращение мысленного услаждения грехом, не прекращение нападок со стороны греха и даже не произвольное обращение человека к Богу, а неожиданно и непредсказуемо для самого человека возникшую в нем потребность в том, что противоположно уже не отдельным грехам, а тому, на чем они основаны: гордости (как качеству отвращающему человека от Бога) и греховности (как делу поиска поступков и поведения не согласуемых с Божией волей и совершаемых не ради Бога). Некоему из cв. отцев дано было увидеть распростертые по земле сети князя мира сего. На его вопрос о том, что может помочь человеку избегнуть их, был дан краткий и исчерпывающий ответ: смирение.

Казалось бы, что цель достигнута: ни один грех не имеет части в человеке, который предстает как победитель греха. Но нет в человеке постоянства и он в любой момент может впасть в искушение.

Потому-то, как уже неоднократно говорилось, победу может даровать только Бог. Но не тем, что защитит человека от нападок греха, а тем, что видя усердие и смирение человека, Сам придет к нему и, по милости Своей, даст человеку возможность жить во Христе или в человеке обитель Себе сотворит. Как представляется, только это и можно считать победой над грехом в большей степени милостью Божьей, но и не без человеческого труда.

Еще есть грехи, которые могут быть недоступны человеку от рождения по причинам, как физического, так и душевного характера, а совершение некоторых грехов становится для человека недоступным из – за перенесенных им или текущих заболеваний, а также в связи с психическими и физическими возрастными изменениями человеческого организма.

С одной из этих двух категорий грехов и не приходится бороться, а второй – человек течением времени лишен возможности противостоять, но не лишен возможности «оплакать» былые согрешения и этим выправить свою душу.

Сказанное позволяет считать, что в мире идет война сатаны против людских душ, а не борьба между плотью и духом человека или телесными и душевными страстями. Не идет и борьба души с ее собственной склонностью ко греху и даже при видимой, внешней побеждаемости человека грехом, он волен не прекращать посильного душевного противостояния греху.

Сатана соблазняет душу стараясь довести соблазн до уровня искушения, а Бог привлекает душу Своей любовью, благостию и благодатью. Дело же души – своим произволением посильно отвращаться от греха при любых обстоятельствах и даже тогда, когда человек неожиданно для самого себя замечает греховность своего поведения.

Правда, человек никогда не может считать себя застрахованным от впадения в грех, какую бы правильную жизнь он ни вел. Но, по мнению св. отцев, то, кто не прекращает противостояния врагу, пусть Божией милостью, не может считаться побежденным ни при каких обстоятельствах. Более того, св. Исидор Пелусиот считает, что такие люди достойны похвал и венцов.

Написание предлагаемой вниманию читателя главы вызвано к жизни тем, что при сличении славянского и русского текстов Священного Писания в целом и Евангелия в частности обнаруживаются расхождения в них, придающие им несколько иной, а зачастую и прямо противоположный смысл. Это вызывает определенные недоумения и потребность разрешить их или хотя бы понять причину возникновения упомянутых расхождений.

Потребность по мере сил разрешить возникающие при сравнении текстов недоумения и привела к написанию настоящей работы. Разумеется, автором приведены далеко не все вызывающие недоумение расхождения, но такая цель и не преследовалась.

На первый взгляд противоречия между славянским и русским текстами представляются отражением обычных для человеческих суждений непреднамеренных расхождений в выборе тех или иных слов и выражений при повествовании о каких-либо событиях. Такие расхождения, как правило, не влекут за собой изменения смысла и настроения переводимого текста. Св. Василий Великий в своем правиле 15 также говорит о том, что не следует требовать от перевода буквальной точности, если он хорошо выражает смысл переводимого текста.

Но при сопоставление этих расхождений, независимо от их заметности и значимости, обнаруживается, что все они обладают одной направленностью и тщатся привести к одному результату: извращению, изменению или ослаблению слов Евангелия. Для того, чтобы считать такое совпадения смысла и духа упомянутых расхождений случайным нет достаточных оснований. Но в этом случае они предстают противоречащими Евангелию по мере сил и способностей переводивших, которых трудно отнести к людям заурядным. Поэтому то, что выглядело как расхождение, оказывается целеустремленным противоречием Евангелию, а поэтому так и должно быть обозначено: «евангельские» противоречия под которыми следует разуметь не внутреннюю противоречивость Евангелия, а противоречия ему, содержащиеся в его русском переводе.

Правы творите стези Его, признавая их правильность и Его правоту. Но сразу признать даже очевидную спасительность учения затруднительно, поэтому речь идет о подготовке собственного сердца к принятию пути, который будет указан Спасителем. А в том, чтобы для Него готовили путь, да еще непременно прямой, не было нужды. И понятия эти более приличны материально-пространственным предметам и явлениям.

Несколько иными словами, но та же самая мысль выражена в Евангелии от Иоанна, где говориться о цели проповеди Иоанна Крестителя: «Сей прииде во свидетельство, да свидетельствует о свете, да вси веру имут ему».

Плод достойный покаяния – очевидно соразмерный греху, по поводу которого приносится покаяние и выраженности сожаления о грехе, а слова «достойный плод» – они вызывают ощущение того, что кающийся достойно – не теряя собственного достоинства – приносит покаяние, достойное его самого. Такое покаяние, даже с некоторым оттенком самодовольства, можно наблюдать у людей, упускающих из вида губительность самого, казалось бы, незначительного греха или, напротив, оценивающих свое поведение в целом как вполне достойное, а покаянием своим даже любующихся.

Может быть, употребление в русском тексте слова «древо» во множественном числе всего лишь проявление небрежности и вольности в обращении с Евангелием, которым и сами переводящие не придавали большого значения. Но обращает на себя внимание то, что, чаще всего, когда кто-либо слышит слово, обозначающее человека или его качество, употребляемое в единственном числе, то, в первую очередь, в нем невольно возникает мысль: «А не обо мне ли это речь идет?». Когда же это слово употребляется во множественном числе, то первым делом человек соотносит его с другими людьми, а затем уж и с самим собой. Поэтому вполне допустимо, что употребление слова «древо», под которым очевидно подразумевается человек, во множественном числе имело целью хоть частичное отвлечение внимание человека от его личного бедственного состояния.

В данном случае славянский текст склоняет к мысли о том, что св. Иоанн Креститель считал себя недостойным служения Господу (Ему же), имея в виду Его величие, а в русском сделана попытка отвести внимание на соотношение св. Иоанна Крестителя и обуви Христа.

Слова «иди за мною» может сказать старший – младшему, начальник – подчиненному, безусловно больший в любом отношении – меньшему.

И «отойди от Меня» не совсем соответствует славянскому тексту. Спаситель в данном случае не отгоняет от себя сатану, а повелевает ему следовать за Собой, пресекая попытки твари поставить себя выше Творца предписанием Ему желательных твари поступков и, в еще большей степени, обещанием воздаяния за них.

Люди и народ понятия не совсем равноценные. Далеко не всему народу, а именно отдельным людям из него было дано увидеть великий свет.

Создается впечатление, что приставка «про» придавала глаголу значение завершенности обозначаемого им действия: пробить, проповедать, прочитать. При обозначении некоторых действий эта приставка делалась неотъемлемой от глагола, образуя, тем самым, новый глагол. Например – про-дать, отдать кому-нибудь целиком и полностью, получив, правда, за это деньги.

Пройти – это значит совершить и завершить действия, так или иначе связанные с ходьбой, а ходить можно неопределенно долго, так и не достигнув цели. Разница быть может и невелика, но она есть.

Соль не только придает продуктам определенные вкусовые качества, но и предотвращает их порчу. Если Он называет Своих учеников «солью земли», то именно на землю они и предназначены действовать так же, как обычная соль на продукты питания. Если же соль обуяет, то чем осолится? Что осолится-то? Соль или мир, земля для которой ученики Христовы и являются солью?

Приведенный стих представляет из себя интересное сочетание безупречного (мний - малый), как утверждают филологи, по форме перевода с полной утратой и даже извращением его смысла. А по мнению доцента кафедры славянской филологии МГУ Новиковой А.С., мний - это причастие действительного залога, именительного падежа, прошедшего времени, от глагола "мните" (слав.) - думать. Можно, конечно, отметить, что слово «малейших» привносит пренебрежительно-уничижительный оттенок в отношении к заповедям, но это не столь существенно. Главное следствие этого стиха заключается в том, что человек не только сам согрешивший, но и научивший этому людей – соблазнивший их – все-таки оказывается, пусть малейший, но – в Царствии Небесном. Как вкралось в текст Евангелия это недоразумение, трудно себе представить. Ведь считать, что словом «малейший» в данном случае обозначалась бесконечно малая величина, бесконечно меньшая любой наперед заданной нравственной величины, которая еще приемлема в Царствии Небесном, нет достаточных оснований. Но рассуждать можно долго и бесплодно. Гораздо вернее предоставить слово св. Иоанну Златоусту и св. Феодору Студиту.

«Послушай, что Христос сказал ученикам своим: шедше научите вся языки, учаще их блюсти вся, елика заповедах вам (Мф 28: 19); и в другом месте: иже аще разорит едину заповедей сих малых, мний наречется в царствии небесном (Мф 5: 19), т.е. в воскресении. Значит, такой не войдет в царство, – потому что Он обыкновенно время воскресения называет царством. Аще, говорит, едину разорит, мний наречется» (Св. Иоанн Златоуст. Беседы на послание к Ефесянам IV). Еще определеннее высказывается св. Феодор Студит: «… все заповеди связаны между собою, так что с нарушением одной и прочие необходимо нарушаются, говорит Василий Великий, объявляя это не от себя, но со слов Христа, Который говорит в Евангелии: иже разорит едину заповедей сих малых, мний наречется в царствии небесном, т.е. погибнет (Мф 5: 19)» (Творение святого отца нашего преподобного Феодора Студита. Часть I. Письма к разным лицам. С-Петербург, 1867).

Маловероятно, чтобы филологи знали о языке меньше, чем святые, слова которых приведены выше. Но дух их совершенно чужд духу святого Иоанна Златоустого и святого Феодора Студита, даже если это так называемые «православные филологи».

Для некоторых людей русские слова были утешительны, потому что давали надежду на достижение Царствия Небесного не трудным путем исполнения заповедей, а гораздо более легким путем научения этим заповедям других людей. Только научи людей – и ты, пусть малейший, но все-таки в Царствии Небесном. Потом люди замечали, что речь идет о научении не выполнению заповедей, а их разорению. То есть человек должен и сам разрушить хотя бы одну, пусть малейшую, заповедь и научить этому людей, фактически соблазнить их – и он оказывается в Царствии Небесном. Но каким же образом, почему?

Сам Христос говорил, что горе людям, через которых приходят соблазны. Соблазн, перед которым человек не может устоять, приводит к согрешению, лишающему Царства Небесного и соблазнившего, и соблазненного. Но может ли быть, чтобы человек согрешил одним единственным грехом, если сказано, что неверный в малом неверен и во многом? Кроме того, «кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем» (Иак 2: 10).

И в заключение представляется уместным сообщить филологам, что в славянском языке слово «мний» употребляется и как прилагательное, и как причастие действительного залога, именительного падежа, прошедшего времени от глагола «мнети» (думать); Таким образом «мний» в данном контексте означает «думал».

В данном случае несоответствие сравниваемых стихов в том, что они говорят о совершенно разном поведении. В славянском тексте имеется в виду совершенно определенная женщина, которая является предметом вожделения человека. Глядя именно на нее, вожделевающий целенаправленно услаждает свою страсть.

А русский текст говорит о женщине вообще, которой может оказаться и случайная встречная. В этом случае вожделение если и возникает, то бывает гораздо слабее выражено и длится столько времени, сколько привлекшая внимание человека женщина находится в поле его зрения. Внутреннее состояние человека при столь различных обстоятельствах вряд ли может быть одинаковым.

Лучше и пространнее о различии между русским и славянским стихами сказал св. Исидор Пелусиот, не имея, разумеется, перед собой ни того, ни другого, в своем письме к диакону Нилу: « называет Он прелюбодеем не того, кто мимоходом и внезапно уязвился, извлек стрелу и уврачевал язву. Ибо не сказал: «кто воззрел», но кто взирает, кто намеренно привлек в себя страсть, питает ее в себе, постоянно посещает ту, которую увидел… и от частого лицезрения вкушает некоторый род удовольствия». (Письма. Книга 2. Письмо 156).

На славянском языке говорится о словах, обнаруживающих любодейное устремление, или об обвинении в любодеянии, а на русском – об установленном факте любодеяния и доказанной или очевидной вине, а со «взятыми в прелюбодеянии» закон предписывал не разводиться, а побивать таковых камнями (Ин 8: 4, 5).

Лукавый ввергает человека во множество грехов, в том числе и вызывает неприязнь к ближнему, которая не дает места любви. Но здесь речь идет конкретно о неприязни. Неприязнь эта может и обнаруживаться многословием, и прикрываться им.

Как, оказывается, просто определить человека, чье отношение неприязненно: признаком неприязни оказывается обыкновенное многословие, даже если оно преисполнено любезности.

Не противиться тому, что в мире существует зло, совсем не то, что не противиться злому человеку: зло многолико и далеко не всегда его можно ограничить действиями одного конкретного человека. В то же время недвусмысленно заповедано оказывать помощь и защиту нуждающимся в них, что, на первый взгляд, невозможно, не противясь злу. Но служение добру и противление злу могут быть сходны только по внешним проявлениям. Цели же этих действий, настроение с которым они совершаются и воздаяние за них практически несовместимы.

Поэтому, можно служить добру в противостоянии злу или, как бы непривычно это ни звучало, умалять добро противлением злу. Так происходит потому, что в одном случае человек имеет целью и содержит своим вниманием добро, а в другом – зло и, устремляясь душой к тому или иному, делами воплощает то, чему отдал предпочтение душой.

Нападение обычно совершается извне и неожиданно для подвергшегося ему, а искушается человек только собственными похотями (желаниями), которые гнездятся внутри человека, в его сердце.

Лицемеры не были унылы. Они имели целью вызвать не сочувствие, а уважение людей переносимыми ими трудами. Лицемерие в том, что, сетуя, они фактически тщеславились. Уныние – это сожаление о том, что не будет желаемого человеком, а лицемерие – это желание изобразить в словах и поведении совсем не те чувства, которые в действительности испытывает человек.

Из сравнения этих стихов делается достаточно ясным, что славянский текст говорит о царстве смерти, символами которой давно принято считать червей и тление, а русский – тяготеет к образам и примерам утрат или разрушений в материальном мире.

Славянский текст ясно говорит о том, что не следует душе печься – усиленно непрерывно заботиться о телесных потребностях, а телесные труды посвящать только телесному же благоустройству. Русский текст гораздо менее вразумителен, поскольку нелегко понять, как можно заботиться для души о телесном пропитании. Но законную заботу о плоти, не перерастающую в похоти, апостол Павел предосудительной не считает ни в коей мере.

Принимают обычно то, что дается человеку никак не заслужившему принимаемое, а получают – воздаяние за свои дела, воздаяние по заслугам. Да и нелепо считать, что просящий милостыню своими просьбами заслуживает подаяние, а просящий милости – тем самым приобретает права на нее.

Пространный – протяженный и просторный, допускающий изменение направления движения; тесный – не допускающий их.

Перемещение слов можно расценить как желание привнести в текст хоть что-нибудь от себя или все той же вольностью (дерзостью) в обращении с Евангелием.

Признаки путей, вводящих в жизнь или в гибель, настолько определенны и очевидны, что остается только диву даваться, насколько единодушно люди избирают путь, ведущий к гибели, и насколько естественным он им представляется. Правда, уже очень давно было сказано, что в последние времена путь, ведущий в жизнь, «до крайности обезлюдеет».

Все вроде бы и правильно, но только изгнание всегда занимает какой-то, пусть незначительный, отрезок времени, а извержение всегда одномоментно и не допускает просьб, объяснений, извинений или иных задержек.

Славянский текст делает явной веру сотника, сокрытую от окружающих, а русский – как бы предлагает ему самому посмотреть, какова его вера.

Разрешение не есть приказание или повеление. Налицо ослабление и изменение как смысла, так и духа текста. Тот, кому дано повеление, исполняет его, не принимая во внимание собственное изволение, а получивший позволение вправе и изменить свое намерение.

Опять славянский и русский тексты говорят о различных вещах: страх – ощущение опасности, боязливость – грех.

Страх может ощущать и смелый, и храбрый, и трусливый; но вести они себя, разумеется, будут различно. Но, в конечном счете, всякий грех опасен для человека и может вызывать ощущение страха; поэтому не страх причина согрешений, а грехи привносят в душу страх.

В русском тексте – пошли нас. Все же слова «повелеть» и «послать» имеют разные значения, при всей схожести внешних действий, совершаемых теми, кому «повелели» и кого «послали».

В славянском тексте высказывается общее суждение, не вызывающее сомнений. Утверждаемое же в русском не соответствует действительности, поскольку многие больные отказываются от врачебной помощи или не следуют врачебным рекомендациям. Иными словами – не имеют нужды во враче.

И Спаситель точно так же не нужен тем грешникам (больным), которые не тяготятся своими грехами (болезнями) или даже не хотят знать о них и для кого Царствие Небесное – пустой звук.

Славянские слова совершенно ясно говорят о том, что прочная заплата именно из-за ветхости починяемой одежды оторвется от нее. А вот понять, что будет отодрано от старого вновь пришитым перевод практически не дает никакой возможности.

Обычная попытка приуменьшить совершаемое Христом: не уже умершую воскресил, а, пусть тяжело больную, но еще живую исцелил.

Неуместно по тексту и ситуации. Внезапный и непосредственный переход от рыданий к смеху ни в малейшей степени не обусловлен ситуационно, не имеет психологических предпосылок и вряд ли был допустим чисто этически. Все это вместе взятое не то, чтобы позволяет сомневаться в правильности перевода, а исключает его правильность.

Создается впечатление, что слепые не последовали Его словам. На самом же деле соблюли их, поскольку не хвалились полученными дарами, привлекая внимание к себе, а Его прославляли. По какой-то причине переводчикам не хотелось или неприятно было говорить, что слепые прославили Христа, и поэтому в переводе написано, что слепые «разгласили о Нем».

Славянские слова и в этом стихе имеют большую значимость, чем русские. Мзда – это не столько заработок, сколько воздаяние в самом широком смысле этого слова, как в положительном, так и, не в меньшей степени, отрицательном. И воздаяние всякому делателю соответствуют и самому делу, и качеству его исполнения. Русские же говорят о том, что трудящийся достоин только того, чтобы его кормили.

Бог – Любовь, которая, по природе своей не может губить. Но в Священном Писании с заглавной буквы обычно пишутся местоимения, которыми обозначается Бог. Что заставило придать русскому тексту именно такой, приводящий в некоторое недоумение вид, не совсем ясно. Может быть, именно желание привнести неясность. Но, как уже говорилось, Бог – это Любовь. И как Любовь может губить? Не вызывает сомнения только указание на необходимость преимущественной заботы о душе.

Принимают обычно по послушанию или терпению. Принимать все от любимого и в любимом свойственно любви. А берет человек всегда по своей воле, по своему хотению или желанию. К этому склоняют человека самоуверенность, самонадеянность или своеволие. Впрочем, отношение к действительности и поведение в ней всегда и во всем были различными у православных, католиков и протестантов. Некоторые католические авторы даже позволяли себе говорить, что человек должен выбирать для себя крест и учили, как это нужно делать.

Потеряет, не значит «погубит». Теряют чаще всего нечаянно и в последующем могут отыскать потерянное, а оживотворить или восстановить погубленное далеко не всегда посильно человеку. А «обретый» не совсем соответствует слову «сберегший». Душа человеческая, ее жизнь познается человеком же через душевную деятельность: мысли, чувства, желания… Осознание и упорядочивание человеком собственной душевной деятельности и можно считать обретением человеком своей души. И мало кто испытывает потребность лишиться обретенного, обнищав душой даже ради Царствия Небесного.

Сразу возникает вопрос: какой силой? Физической, интеллектуальной или какой-либо иной? И какая сила может считаться достаточной? И как быть тем, кто слаб? А славянские слова ясно и просто говорят о том, что путь в Царствие Небесное ищут те, кто в нем нуждается, кому оно нужно и кто, поэтому, понуждает себя к поискам пути в него. Примечание к славянскому тексту, вероятно, имеющее целью его разъяснение, весьма занимательно – «с нуждою восприемлется». Это как? Всегда казалось что Царствие Небесное с радостью воспринимается.

Сравнение русского и славянского текстов позволяет увидеть, что в русском тексте, в словах «чтобы Я исцелил их», пропуск частицы «не» совершенно искажает смысл текста, который должен был бы читаться «чтобы Я не исцелил их». Этими словами выражена скорбь о том, что люди прилагают усилия, чтобы не быть исцеленными, поскольку речь идет об исцелении их душ от ласкающих и льстящих им грехов, а также напоминание о человеческой греховности.

Нет причин считать изменение смысла стиха случайным, поскольку все предшествующие слова переведены правильно: не увидят… не услышат… не уразумеют… не обратятся…

Славянский текст говорит о том, что Апостолы не допускают мысли о том, чтобы такого милосердного человека совершенно незаслуженно подвергли жесточайшим мучениям и убили, а русский текст – о том, что Ему следует смилостивиться над самим собой и предотвратить то, для чего Спаситель и вочеловечился.

Можно найти симпатию, единомыслие, участие, сочувствие и даже одобрение – но не единодушие. Милосерд ты – тебя и не за что подвергать мучениям, и поэтому мы не хотим, чтобы с таким милосердным человеком поступали столь жестоко и несправедливо; нельзя так с тобой поступать. И еще не понимали ученики, что именно так и должны повести себя жестокосердные по отношению к милосердному. Для них еще свойственно земное отношение, ищущее воздаяния, соответствующего делам. Это естественно для людей, уразумевших смысл земного пути Спасителя только после Его воскресения, а до того судивших в соответствии с человеческими представлениями.

Может быть, славянскими словами «иди за мною» выражалось указание на то, что кому бы то ни было не по чину противоречить Спасителю, давать Ему советы, или, что совсем уж неуместно, соблазнять и искушать Его; что можно только идти за Ним, вынужденно подчиняясь Его воле или добровольно являя послушание ей.

Своими словами Спаситель не отгоняет сатану только в данном случае, а вообще указывает ему его место.

Примечание к слову «душу» в русском тексте – «жизнь». Пока еще примечание, а не прямая подмена одного понятия другим.

Если кто хочет погубить, то совершает активные действия, а потеря, чаще всего, нечаянна. Замена слова «душу» словом «жизнь» несколько размывает смысл, но попытка с помощью сноски подменить понятия о душе представлением о жизни большого значения не имеет, хотя, в некоторой степени, изменяет смысл сказанного и направленность внимания читающего.

Слушание легче соотносится с могущим ни к чему не обязывать узнаванием или ознакомлением. Послушать же чаще призывают тогда, когда имеют в виду послушание, предполагающее следование услышанному.

Когда говорят, что человек придет, то речь обычно идет о том, в чем говорящие уверены, а когда говорят, что человек должен прийти, то само построение речи, словами не выражая сомнение говорящего, тем не менее, допускает его.

Преклонение колен выражает большую и надежду, и смирение, и выраженность просьбы хотя бы потому, что требует большего утруждения, чем просто поклон. Но, может быть, в данном случае, изменение слов Евангелия вызвано не желанием переводивших «улучшить» сказанное в нем, а их склонностью к земному, а, следовательно – к более зрелищному, каковым и является коленопреклонение сравнительно с поклоном.

О человеке можно сказать, что он бросается куда-либо или во что-либо только тогда, когда он совершает это по собственной воле и собственными усилиями, а падает человек, как правило, нечаянно, неожиданно для самого себя или когда утрачивает способность управлять собственным телом и контролировать его движения. Например, при эпилепсии, во время судорожного приступа, протекающего с потерей сознания.

Подмена при переводе одного слова другим настолько очевидна и настолько малозначаща, что ее трудно объяснить. Но с какой-то целью или, во всяком случае, не без причины она была произведена. Может быть, переводившие просто не могли представить себе человека, с которым что-либо происходит помимо его воли.

Русский текст очевидно устраняет противопоставление сыновей царских и чужих имеющее место в славянском тексте, ибо «посторонних сынов» не бывает.

Слово «умалиться» уместнее применять в разговоре о вещах материальных, измеряемых, а «смириться» – когда речь идет о духовно-нравственных вопросах. Замена слов и неоправданна, и обнаруживает склонность избегать слова «смирение». Видимо, и к собственно смирению отношение такое же.

Можно, конечно, «имже» перевести словами «через которого». Но и сказать «которым соблазн приходит» не было бы ошибкой. К тому же, если соблазн приходит через человека, то легко может возникнуть ощущение, что человек вроде бы и не причастен к соблазну, который просто прошел через него даже помимо его воли и совести.

Отпустить долг – не ждать его погашения, а, при отсутствии должного поведения, – не ждать прошения о прощении.

Все-таки, отпустить долг и отпустить человека – достаточно легко различаемые понятия. Скорее всего, должнику простили его виновность в том, что он не предупредил о своей неспособности вернуть долг и сам не попросил ни прощения за это, ни отсрочки, а долг все-таки отпустили.

Сноска к слову «купно» – «зело».










































С



































Из этого определения следует, что тот, кто не получает, не находит, и кому не отворяют, тот не просит, не ищет, не стучит или домогается неполезного себе.

Запустением России и обнаруживается ее разделение. Это ясно. Но можно ли считать, что падение страны обусловлено нарушением семейных отношений, разрушением и падением домов, в которых разрушены семьи или не разрушены, но не прочны, как дома, построенные на песке? Интересно, что враги христианства обнаруживают признание его истинности хотя бы тем, что опираются в борьбе с ним на то, на что Евангелие указывает как на разрушительное.

Сильнейший, осмелившийся напасть на сильного, может исходно превосходить его силами, а может стать относительно более сильным, предприняв доступные действия, ведущие к ослаблению сильного.

История, в том числе Отечественная, приводит тому примеров даже больше, чем события личной жизни людей. Что касается оружия, на которое надеялся побежденный, то Россия всегда надеялась на Бога и это отмечалось даже иностранцами. Бога у России или из России забрали.

Это определение не выступает в противоречие с другим определением (Лк 9: 50). Напротив, они взаимно укрепляют друг друга, указывая на то, что в мире у человека всего две возможности: быть за Христа и с Ним или быть против Него и без Него. И кто хотя и собирает, но не со Христом, тот тоже оказывается расточительствующим; на того, кто вроде бы и не против Христа, но не с Ним, тоже нужно смотреть как на Его противника.

Из слов стиха ясно, что речь идет о длительности жизни человека. Но если от изобилия имения не зависит продолжительность жизни, количество отпущенного на нее времени, то в еще меньшей степени от изобилия имения зависит здоровье человека и то, как – радостно или горестно – его жизнь будет протекать.

Стало быть, христиане, участвующие в «борьбе за мир во все мире» и за всеобщее единство, тем самым ведут борьбу с приведенным Христом определением цели Его воплощения? Но как считать христианином того, кто не следует, а противодействует словам Христа?

Духовно не увидите ни Меня, ни Моего участия в вашей жизни до тех пор, пока не увидите Меня телесно в Мое пришествие – для суда и воздаяния.

Самый простой и доступный способ возвысить самого себя над людьми – это унизить окружающих, хотя бы в собственных глазах. Некто из св. отцов сказал, что такие люди полагают основание собственной праведности в отыскании неправедности других людей. И если других причин для возвышения человека нет, то его падение – вопрос очень не продолжительного времени, изменчивых обстоятельств, противодействия окружающих и, самое главное, Божьего Промысла. Хорошо еще если падение совершится в земной жизни и останется время на покаяние.

Так и всякая правда Царствия Небесного ведет к благоустройству человека отнюдь не в земном мире. Необходимым же для земной жизни человек будет получать во все время, отведенное ему для прохождения своего земного пути. При этом и потребное будет дано человеку по правде Царствия Небесного, и судим после своего упокоения он будет тоже по ней.

Те, кто был позван, отговорились от приглашения житейскими заботами и событиями. Тоже самое происходит в настоящее время практически повсеместно: люди без смущения говорят о том, что у них нет времени на молитву, чтение Св. Писания из-за необходимости постирать, вымыть посуду или из-за интересной телевизионной передачи. Определенно сказано о «тех званых» имеет прямое отношение и к этим званым.

Здесь имеет место подмена понятия о душе понятием о жизни, с которым практически всегда связывается представление о земном существовании.

Может быть, несколько правильнее было бы сказать: не идет за Мною и не несет креста, но и это изменение не делает перевод верным и понятным. Что означает русский текст? Что человек, который не несет креста, и при этом все-таки идет за Христом не имеет возможности быть его учеником? Или что идущий за Христом может каким-то образом избегнуть несение креста? Впрочем идущий за Христом по дороге из пункта А в пункт Б вполне может обойтись без креста, а вот идущий во след Христу, следующий Ему, Его последователь не может быть без креста намереваясь пребывать со Христом. Об этом кратко и внятно говорят славянские слова. И еще они говорят о том, что не носящие креста и не следующие Христу могут быть чьими угодно учениками, но только не Христовыми.

Все получил человек от Бога и, отрешившись, не может имеющееся, данное ему для пользования и служения, бездумно выбросить. Поэтому человек может отречься от имения, не пренебрегая им, а относясь к имению, как к находящемуся в его безраздельной власти, как к своей собственности, в распоряжении которой он не совершенно безотчетен.

Наверное и демоны испытывают злорадство не только если праведник, но когда и грешник согрешает.

Ангелы скорбят о том, что не могут принести пользу людям, отвергающим их помощь, а по поводу демонов доводилось слышать, что они мучаются, когда в результате интриг других бесов или собственных упущений, их, в порядке «административного наказания» и в назидание нерадивым, лишают возможности вредить людям, отправляя «в пустыню грызть камни». Нет для них, как говорят, в настоящее время более тяжкого наказания.

Здесь, вероятно, продолжается в несколько иной форме мысль предшествовавшего стиха. Суть в том, что все, чем в своей жизни пользуется человек как своим, дано ему Богом; фактически человек пользуется не своим, а чужим. При этом пользуется всем полученным чаще всего, не совсем так, как хотелось бы Дающему. Легко представить, насколько выросло бы своеволие человека, если бы ему дали то богатство сил и способностей, которыми он был наделен при его сотворении. Так кто же даст вам ваше? Совершенно определенно – никто.

По этой же причине, – или по этому же закону, – нельзя иметь двойное гражданство, нельзя лгать, оставаясь при этом правдивым и еще много чего нельзя совмещать; не по запрету совмещать, а по невозможности противоестественного совмещения и смешения.

Не меньшая пропасть и между людьми, ищущими Царствия Небесного и правды его, и теми, кто добивается правды земной и на земле. Но во время земной жизни человек еще не лишен возможности эту пропасть преодолеть.

Но если Царствие Небесное внутри человека, то во внешнем, материальном мире оно не может быть найдено, сколь бы тщательно человек его ни отыскивал. А самому создать такое царство на земле человеку не по силам.

Можно сказать, что и ад находится тоже внутри человека. Это уже гораздо доступнее пониманию.

О чем можно вопиять к Богу практически во всех и всяческих напастях? Скорее всего о милости. И в этом стихе определенно говорится о том, что Бог защитит избранных своих не ограждением от причиняющих им вред, а отмщением полностью лишающим вредящих не только возможности вредить, а, быть может и вообще что-либо делать. Учитывая то, что Господь равно может наказывать за грехи былые и будущие, возникает вопрос: возможно ли превентивная защита? В положении вопиющего может быть целый народ, но не приходилось встретить и одного человека.

Кто не примет верой, надеждой и любовью, а будет пытаться сам войти, тот сам и не войдет. Не войдет и тот, кто не приготовит себя ко вхождению следованием заповедям; кто не сделает вхождение посильным для души, посильно обнищав духом; кто не сделает свою душу несовместимой с Царствием Небесным поисками ее спасения от неприятного и обретения услаждающего ее в земной жизни. А для большей части детей, несмотря на усилия общества и родителей, все-таки свойственны совершенно определенные качества: серьезное отношение к делу, простота, доверчивость, послушание.

Еще эти слова, кроме определения возможного и невозможного, позволяют предположить, что большинство из убогих, все-таки, бывает спасено, поскольку «у Бога» все возможно, а убогие и пребывают у Бога. И если есть потребность в чем-либо благословном, но нет возможности его достичь, то в данном стихе определенно указано, где эту возможность следует искать.

Не отвлеченно – расплывчатое «погибшее», а каждого конкретного погибшего или погибающего человека, каждого из погибающих, даже если таких в роду человеческом подавляющее большинство. Слово «погибшаго» человеку легко соотнести с самим собой и этим укрепить свою надежду на спасение. А слово «погибшее» в гораздо меньшей степени связывается человеком с состоянием своей души, ради спасения которой воплотился Христос. И к надежде на Спасителя это слово не обращает «погибшаго». Таким образом переводчиками достигнуто то, чего они и намеревались достигнуть.

Определение достаточно внятно. И если еще не повсеместна открытая ненависть, то неприятие и неприязнь достаточно уже распространились.

Обычно словом «язычник» обозначается человек иной веры, иноверец. В этом случае делается затруднительным определенно сказать, какую веру следует считать «иной» для Иерусалима, и кто в Иерусалиме должен восприниматься как язычник, поскольку Иерусалим бывал под властью и иудеев, и язычников в религиозном понимании этого слова, и христиан, и мусульман.

Но если учесть, что славянское слово «языки» означает «народы», а язычник – это человек другого народа, инородец, то делается понятным, о чем идет речь: Иерусалим не будет принадлежать еврейскому народу до тех пор, пока не окончится время благовествования народам, не причисляемым к евреям, чем и будет завершена проповедь Евангелия.

Определен самый конкретный и легко отслеживаемый признак приближения конца времен, на который крайне редко обращают внимание. Времена язычников – это те времена, которые дарованы были промыслом для проповеди благовестия народам и обращения их к Христу. Возвращение Иерусалима во власть иудеев говорит о том, что проповедь Евангелия уже совершена и завершена во всех народах. Интересно, какая часть Иерусалима доныне «попирается язычниками»?

Иными словами – всякий человек приходит в земную жизнь светлым и, только оказавшись в мире, лишается окружающими и света, и светлости.

Об этом же, видимо, говорили святые отцы, которые считали всякую душу, по ее устройству, христианкой.

Определение, как и многие другие, имеющее форму вопроса и говорящее об очевидном для всех отношении к сказанному о меньшем, которое является залогом отношения к сказанному о большем.

Светом достаточно часто называет себя Спаситель. Определенно говорится, почему люди не идут ко Христу. Но приведенный стих говорит не о желании избегнуть человеческого обличения, а обличения своих злых дел, прежде всего, в собственных глазах.

Большинство умерших умерло грехом. Воскрешены будут все без изъятия, но только телесно. А тела при их воссоздании воссоединятся со своими душами, не подверженными разрушению. Потому при общем воскрешении одни воскреснут телом к жизни вечной, а другие – к вечной смерти. Следовательно, Господь не только воскрешает, но и живит, оживотворяя душевно тех, которых воскресил телесно. Евангелие же совершенно определенно и недвусмысленно говорит о том, что воскрешение не безусловно влечет за собой оживление.

А значит, такого же естества, какого и те, которые подлежат суду; такой же природы, как и все люди. Но это, наверное, не самое главное. Гораздо существеннее то, что Спаситель, ничуть не в меньшей степени, чем другие люди, нес на Себе всю тяжесть первородного греха и испытывал на Себе все его последствия. Именно потому, что Он, нося в Себе, как и прочие люди, все предпосылки для совершения всякого греха, пребывал не причастным ко греху, «Ему дана власть производить суд» над всеми теми, которые, имея все предпосылки для противостояния греху, самоохотно стремились к нему.

Это определение объясняет, что явилось причиной Его чуждости греху при Его человеческой несвободности от последствий первородного греха.

Так же оказывается праведным и суждение христианина, основанные не на его собственных измышлениях и пристрастиях, а на Христовом научении и не по поступкам или внешности [«не судите по наружности, но судите судом праведным» (Ин 7: 24)] человека, а по причинам, которые побуждают его совершать те или иные поступки. Разумеется, что речь идет о суде не человека, а его нравственных качеств, хотя, в повседневной жизни, очень трудно бывает отделить одно от другого.

Следовательно, не может ни при каких обстоятельствах считаться верующим тот, кто ищет человеческого признания, одобрения и славы.

Речь в данном стихе идет, по-видимому, не о совпадении во времени намерений учеников и достижения ими берега, а о том, что даже одно только намерение принять Спасителя приводит человека к любой его цели и способствует осуществлению любого благословного намерения.

Никто, несмотря на уговоры, объяснения, просьбы самых близких людей, не обратится ко Христу, потому что никто не может привлечь или привести ко Христу человека, как бы ни хотел этого, если не привлечет того Бог-Отец. Скорби и несчастья могут обратить человека к Богу успешнее любых слов, но это уже не в человеческих силах и праве.

В этом же причина нарастающей если не ненависти к христианам, то уж неприязни, во всяком случае, не зависящей от способа свидетельства о зле мира: словом, делами или просто православным отношением к жизни.

Но тогда и в человеке, если он не ищет славы себе, нет неправды. А если не ищет славы себе, то говорит не по своей воле, а по послушанию.

В таком же положении по отношению ко Христу оказывается христианин, ищущий возможности угодить Ему: Христос неотлучно пребывает с ним, пока он пытается или учится делать дела для угождения Ему.

Уверится в верности этого определения легко может каждый человек, попытавшийся прекратить тот или иной привычный для него грех.

Точно так же грех остается на людях, которые считают себя достаточно знающими Св. Писание и исполняющими заповеди. Остается грех и на тех, которые считают себя достаточно знающими и без Св. Писания.

Воскресение обусловлено способностью самостоятельно воскресать и совершается как бы само по себе, без какого-либо воздействия извне. А воскрешение кого-либо совершается не силой и властью воскрешаемого. Но воскрешать способен только тот, кто воскресает сам. Таково воскресение Спасителя, Который воскрешает людей в силу одного только Своего воскресения – Христова Воскресения.

Ненавидящий содержание и направленность душевной деятельности, устремленной к миру и действующей по законам мира.

Вот и определена единая всеобъемлющая заповедь, ради следования которой, и для ее исполнения даны все заповеди, как бы велики они не были. В том числе – заповеди о любви к Богу и ближнему.

Сказано Петру на Тайной Вечери, но имеет прямое отношение ко всем ученикам и последователям Христа. Даже те, кто противостоит греху в надежде очиститься от него, не могут стать чистыми, если не будут омыты Христом.

В этом случае любой клирик, пользующийся большим личным комфортом в своей жизни и ищущий большего служения лично себе, чем это имело место в земной жизни Христа и по отношению к Нему, уже делает себя большим Христа, большим, чем господин и посылающий.

Здесь речь идет уже не о тех, которые были учениками Христа во время Его земной жизни, а о тех, кого Он будет посылать к людям в течение всей истории человечества. Поэтому не принимающий, искажающий или «обновляющий и улучшающий» учение и правила возглавляемой Христом Церкви и Его не принимает.

Между собою – говорится о взаимной любви между учениками, которой не может и не должно быть в отношениях с иноверцами и атеистами. Любовь к иноверцам, атеистам и иным врагам Христа и христиан должна быть, а взаимная любовь не может быть достигнута хотя бы в силу разного ее понимания и отсутствия любви со стороны врагов.

И опять – не человек приходит к Богу, а Бог к человеку, если тот не отвращается от Него словами, делами или хотя бы настроениями. Поэтому самонадеянно возносящийся к Богу удаляется от Него.

Из этого определения следует, что те, к кому мир относится с любовью, не могут быть причислены к тем, кого избрал Христос. Но и рвущиеся ко Христу изо всех сил ничего не достигнут, поскольку не они добиваются избрания собственным рвением, а Христос избирает тех, кого Сам хочет.

Потому и делаются люди сынами Божиими. Разумеется, не по естеству, а по усыновлению.

И мир, который люди могут иметь во Христе, побеждает скорбь, которую они имеют в мире в силу очень краткого определения: «Я победил мир», не «покорив» его, а не будучи побежден грехами мира.

Сам Христос определил о ком Его молитва. Вряд ли кто их христиан, будучи в здравом уме и ясной памяти, осмелится дерзнуть на большее. Но приведенное определение ни коим образом не вступает ни в малейшее противоречие с заповедью о любви к врагам, с молитвами Церкви о просвещении иноверцев светом Христовой веры, с заповедью благотворить всем людям, благим и злым, или любыми другими словами Евангелия.

И даже когда христианин не замечает или не ощущает этой ненависти, она всегда имеет место. Откровеннее всего ненависть обнаруживается в желании причинить вред лестью или ласкательством. Если же человек не только не осознает, но даже не ощущает ненависти или неприязни со стороны «мира», то это означает, что он живет по законам мира, мирскими же интересами и стремлениями.

И во всякие времена мирские правители с антихристианским духом приобретали власть над христианами только тогда, когда им это давалось свыше для вразумления народа.

Все Евангелие проникнуто радостью, но это определение радует особо: оно определяет, что наши современники, верующие не расположениям и суждениям своей души, а Христу, оказываются блаженны только потому, что уверовали во Христа, которого никогда не видели.

Слова этого определения, носящего предупреждающий характер, не принимают во внимание, относясь к ним, как и к другим словам Евангелия: люди живут не ими, а рядом с ними. Люди со вкусом угрызают и с аппетитом съедают друг друга, совершенно не учитывая, «что мы члены друг другу» (Еф 4: 25) и при этом, смачно похрустывая костями ближнего, сетуют по поводу снижения численности населения России. Ранее, наверное, это «снижение» назвали бы вырождением. Стало оно возможным только «потому что все ищут своего, а не того, что угодно Иисусу Христу» (Фил 2: 21).

Ближний для человека тот, кто принимает его помощь или кто испытывает потребность помочь. Для христианина таким может оказаться только человек православный, которому можно и нужно говорить истину, но не всякий называющий себя православным ее ищет.

Основанная Христом Церковь первые века своего существования провела в противостоянии откровенным жесточайшим гонениям, а последующие – в противостоянии самым разнообразным ересям. Она не смогла бы выстоять и укрепить свое положение, если бы представляла собою сообщество разномыслящих людей, религиозная жизнь которых не была бы упорядочена, а зависела бы от произвола отдельных личностей. Таким упорядочивающим началом явились сложившиеся со временем Правила Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви – Христовой Церкви. Они были направлены в основном не на регламентацию отношений с внешним миром и противодействие ему, а на противостояние внутренним врагам, каковыми являлись ересиархи с их последователями, и на отстранение от Церкви нераскаянных грешников. Правила дали Церкви возможность устоять до нашего времени и сохранять свою чистоту. Отход же от правил вносит в Церковь нестроения, разрушает ее и даже прекращает существование поместных Церквей.

Правила определяют состояние и возможности не только любого отдельного члена Церкви, от прихожанина до епископа, но и самой Церкви.

Правила церковные обладают уникальной особенностью, резко отличающей их от всех остальных писаных правил, указов, законов. Отличие это состоит в том, что любой закон можно нарушить, но вполне возможно, как показывает нам жизнь, не только избегнуть ответственности за это нарушение, но и достичь при этом тех или иных целей, лично нарушителю выгодных. Иными словами, можно нарушить (разрушить) какой-либо конкретный закон целиком, и в части, определяющей незаконное поведение или поступки, и в части, определяющей воздаяние за них. А церковные правила можно, конечно, преступить, но ни одному человеку или человеческому сообществу не дано ни малейшей возможности избегнуть воздаяния за эти преступления, предусмотренные самим преступаемым правилом.

Правила, в отличие от евангельских заповедей, в большей степени научают верующего человека не непосредственному всеобъемлюще верному отношению к окружающему, а его верной оценке в частностях, которая и помогает сформировать верное отношение к самым разным событиям в жизни Церкви и отдельных его членов; даже представленные в крайне незначительном количестве, они дают возможность составить представление о широте охвата ими жизни Церкви. Но сами правила и мнения их общепризнанных толкователей лучше могут свидетельствовать о себе, поэтому к ним и следует обратиться.

Что же сказать о тех, кто участвовал в совместных молитвах не только с пребывающими вне церкви в результате отлучения от нее, но и с исповедующими «латинскую ересь», с протестантами и еще Бог весть с кем? Об этом говорит правило 45 Св. Апостолов.

В толковании на приведенное правило епископ Никодим говорит, что отлучение «происходит само собою».

Видимо значение данного правила сделается яснее, если иметь в виду, что, даже по ограниченным земным законам, незнание их не освобождает от ответственности за их нарушения. Обусловлено же такое положение чисто духовными причинами, поскольку судится чаще всего, если не всегда, не то или иное преступление, а духовно-нравственное состояние человека, позволившего себе преступить закон, даже если этого не принимают во внимание ни судьи, ни обвинители с адвокатами, ни сам подсудимый.

Здесь речь идет о грехе симонии, называемом так по имени Симона-волхва, который первым вознамерился приобрести у Апостолов за деньги дары Святого Духа, сообщаемые человеку при рукоположении. Епископ Никодим говорит, что «благодать не продается, и за деньги не преподается верующим освящения Св. Духа». По его же мнению, дерзающий продавать дары Св. Духа «подобен Иуде, ибо как Иуда предал ради серебра Христа, так и симонит предает вторично Христа».

Настоящее правило замечательно тем, что устанавливает обязательность единства епископов каждой поместной Церкви, делая его независящим от суждений или желаний отдельных членов епископата. Из этого проистекает ответственность всех епископов за действия каждого из них, предусмотренная правилами Церкви. Подробнее об этом будет сказано ниже.

Если соотнести это правило с правилом 34, то получается, что действия епископа, молящегося и служащего с еретиками, совершаемые без ведома и соизволения «первого в них» и всего епископата должны повлечь за собой его извержение и отлучение, очищающие Церковь. Если же эти действия общеизвестны, а сам епископ открыто проповедует еретические мнения и при этом не отлучается, не извергается и даже не отстраняется от занимаемых должностей, то, volens nolens, вынужденно приходится признать весь епископат, в том числе, разумеется, и патриарха, единомысленным с еретиком безнаказанным и, также как и он, прилежащим к ереси.

Поэтому настоящее правило, как и правило 10, побуждает прихожанина не относиться безразлично к молящимся вместе с ним мирянам, к священнику и к тому, чье имя возносится священником в молитвах, чтобы нечаянно не оказаться отлученным от Церкви или не стать причастным к ереси, никем не будучи поставленным в известность об отчуждении от Церкви.

Может быть, то же самое имел в виду и св. Ефрем Сирин, когда говорил, что епископы и пресвитеры будут мучимы за погубленные ими души людей. В свете этих слов рассуждения о том, что главное – самому не грешить, а епископы и пресвитеры сами ответят за свои грехи, выглядят явным заблуждением. Конечно, виновные в погублении человеческих душ мучимы будут, но последовавшие за ними и одним этим погубленные ими души тоже не избегнут мучений.

Необходимо отметить, что к лишению вечной жизни люди приходят по временной, земной жизни. В течение земной жизни миряне могут отлучаться от церкви, а епископы извергаться из своего сана. Различие между ними состоит только в том, что покаявшийся мирянин возвращается в церковь в прежнем своём достоинстве, а епископы или пресвитеры могут быть приняты только в качестве рядовых мирян и не могут в дальнейшем возводиться в более высокую степень.

И отлучение, и извержение из сана могут совершаться и совершаются в случае необходимости без человеческого суда. Правило 52.
Правило 54.
Правило 58.
Правило 59.
Правило 65.
Правило 81.





Правило 17.



Правило 14.
Правило 15. Правило 23.
Правило 24.
Правило 51.
Правило 76.
Правило 100.



Правило 6.
Правило 10.
Правило 39.
Правило 52.



Правило 21.
Святой Афанасий Великий, архиепископ Александрийский, в послании к Аммуну монаху также говорит о различиях, исключающих всякий формализм в применении правил:

Более того, в своем толковании правил Св. Афанасия Александрийского Зонара считает возможным сказать, что «… одно и то же в одном случае не позволительно, а в другом позволительно и зависит от различия случаев, лиц и способов».

Подлежит изменению то, существование чего ограничивается временем, что возникает и, раньше или позже, умирает или разрушается, подчиняясь неизменным законам, которые отчасти познаваемы, но не изменяемы. Именно поэтому, как выраженные через людей водимых Духом Святым, неизменны правила Церкви, являющиеся духовными законами. Во власти человеческой следование им или их нарушение, но не их изменение или отмена. Могут, конечно, меняться внешние условия существования человека или человечества и этим уводить из жизни людей то, что регламентировалось тем или иным правилом. Но прекращение действия правила исчезновением того, на что оно распространялось, видимо прекращая его действие, не упраздняло и не отменяло самого правила. Например, одно из правил запрещает христианам посещение бань совместно с язычниками, поскольку эти посещения были обусловлены не столько омовением тела, сколько взаимным общением. Во времена Римской Империи обоснованность его не могла быть подвержена каким-либо сомнениям. Правило это напрочь утратило свое значение в послереволюционный период, поскольку посещение бань было продиктовано насущной необходимостью. В настоящее время, когда зачастую посещение бань вновь вызывается желанием совместного приятного времяпрепровождения, можно считать, что это правило вновь обрело силу.

И святой Василий Великий в своем правиле 13 отмечает, что правила должно применять не по букве, а по духу:

В толковании на правило 13 св. Василия Великого Зонара говорит, что и древние отцы, «… как свидетельствует сам Василий Великий, не причисляли к убийцам тех, которые убивают на войне, извиняя их как поборников целомудрия и благочестия; ибо если будут господствовать варвары, то не будет ни благочестия, ни целомудрия: благочестие они отвергнут, чтобы утвердить собственную религию; а в целомудрии никому не будет дозволено подвизаться, так как все будут принуждены жить так, как они живут».

Эти слова обнаруживают духовную мудрость правил, не ограниченную ни временем, ни пространством: люди и сами могут видеть, что если оставить коммунистов, фашистов и всех прочих «демократов» или экуменистов «так, то все будут принуждены жить так, как они живут». Что же касается экуменистов, то они, будучи оставлены «так», всех отвратят от православия. А для причисления их к еретикам дает основание суждение Зонары, который говорит, что «еретики суть все мыслящие не согласно с православною верою… хотя бы древних, хотя бы новых ересей они держались». При этом для того, чтобы относить кого-либо к еретикам, достаточно, чтобы человек погрешал хотя бы в одном догмате.

Обращает на себя внимание, что актеры, ставшие в наше время чуть ли не законодателями нравов и образа жизни, которым стремится подражать молодежь, приравниваются к отступникам от веры. Впрочем, они, как и прочие преступники, не лишаются возможности примирения с Церковью.

А если еще вспомнить о правиле, запрещающем христианам, – под угрозой отлучения, – посещение театров, скачек и подобных им «зрелищных и спортивных мероприятий»…

Впрочем, от Церкви отлучает всякий грех, чем и объясняется наличие в молитве священника о каждом исповедующемся и кающемся грешнике слов: «Примири и соедини со святою Твоею Церковью».

К большому сожалению, когда речь заходит о следовании заповедям и соблюдении канонов, слишком часто приходится слышать от людей о том, что нарушение правил или пренебрежение евангельскими заповедями вызвано только их незнанием. Само же незнание люди, и глазом не моргнув, обосновывают тем, что их «этому не учили» и «не так воспитывали», а у них самих нет времени ни на чтение, ни на молитву, ни на посещение храма.

И, казалось бы, людей абсолютно не в чем винить, поскольку времени у них не хватает совершенно объективно: надо успеть и телевизор посмотреть, и со знакомыми выпить да побеседовать, и совершить массу других дел, столь же неотложных и необходимых. Не в чем винить – но только если не помнить о словах св. Игнатия Брянчанинова: «Христианство преподано с такой определенностью, что нет оправдания для тех, которые не знают его. Причина незнания – одно произволение. Как солнце светит с неба, так светит христианство. Закрывающий произвольно глаза, да приписывает свое невидение и неведение собственному произволению, а не отсутствию света. Причина отвержения Богочеловека человеками заключается в человеках, как в них же и заключается и причина принятия Антихриста».

В большей степени сказанное св. Игнатием, разумеется, относится к тем, кто, называя себя православными, не имеют при этом ни малейшего представления о православии.

Но, в любом случае, винить можно за уклонение от выполнения заповеди, прямо связанной с обетованием: «Ищите и обрящете»; и найдете и время, и силы для узнавания о том, не зная чего нельзя называться христианином. Кроме того, нельзя забывать, что грех неведения всегда рассматривался как отдельный, самостоятельный грех.

Правда, в каноническом ответе 15 св. Никифора Исповедника говорится о том, что «всякий грех, совершенный по неведению, очистится» (Лев. 4: 2). Евангелие говорит об этом же: «Если бы вы были слепы, то не имели бы на себе греха; но как вы говорите, что видите, то грех остается на вас» (Ин 10: 41). Но в наше время почти всякий и сам уверен, и других готов уверять, что знает, если не все, то вполне достаточно.

На сам ответ св. Никифора Исповедника нет ни пространных, ни кратких толкований, а он нуждается в разъяснении. Ведение отличается от понимания, а последнее, в свою очередь, от того, что св. отцы называли «голым знанием», не подкрепленным ни опытом, ни пониманием. Очевидно только одно: св. отец говорил об отсутствии именно ведения, которое одно дает человеку возможность дать верную оценку своим поступкам и, если не провидеть, то хотя бы предвидеть их духовные последствия.

Понятно также, что если при ясном и прямом обличении согрешающий не спохватывается и не укоряет себя за слепоту, то его грехи не могут быть отнесены к совершенным по неведению. То же самое можно, разумеется, сказать и о тех, кто желает не слышать и не слушать ни обличений, ни их обоснований. И крайне трудно рассудить, могут ли грехи, влекущие за собою извержение из священного сана, быть совершены по неведению, а без сведений об обстоятельствах их совершения и отношении к ним согрешившего – практически невозможно.

Скорее всего, все, сказанное выше, относится ко грехам, совершенным каким-либо делом или поступком и ими исчерпанными, а не к пребывающим в душе; ко грехам совершаемым телом неведомо для души или без осознания ею ее же желаний; ко грехам, которые уродуют душу ее же собственным желанием ласкающей или лестной приятности. Грех же не расцениваемый как грех или даже не замечаемый человеком, но, тем не менее, коверкающий душу, даже если и очистится в вечности – что весьма сомнительно – в земной жизни сполна даст своему рабу и носителю вкусить от плодов своих.

Этой беде могло бы помочь обличение, будучи принято обличаемым. К этому мало кто склонен, поэтому сказано, что если обличаемый брат не послушает обличения ни наедине, ни при свидетелях, то нужно поведать о его нежелании принимать обличение Церкви. Если же и ко мнению, голосу или словам Церкви не прислушается, то к нему следует относиться как к язычнику и мытарю.

Но узнать мнение Церкви и услышать ее голос может всякий, равно как и всякий может пренебречь мнением Церкви или последовать ему, поскольку это мнение внятно возвещено все в тех же правилах. Поэтому, следуя заповедям, ко всем, пренебрегающим мнением Церкви и не желающим слушать и слушаться ее, можно и должно относиться, как к язычникам и мытарям, не имеющим к Церкви ни малейшего отношения.

Тот же св. Василий Великий в своем правиле 89 говорит: «Весьма болезную, яко правила отеческие оставлены и всякая строгость изгнана из церквей. И боюся, чтобы дела церковные не пришли в совершенное замешательство, когда сие равнодушие мало по малу далее идти будет своим путем».

И при этом не играет ни малейшей роли то, что значение оставляемого правила представляется несущественным, ибо в Евангелии определенно говорится о неверности во многом того человека, который неверен в малом.

Многие считают правила чрезмерно строгими, указывая, как на пример строгости, на то, что они, не касаясь вопроса о наличии «медицинских показаний», безусловно признают убийцами женщин, прерывающих беременность. При этом вина этих убийц усугубляется еще и тем, что, рискуя в той или иной степени собственными здоровьем и жизнью, они сами себя ставят в положение если не реальных, то уж, во всяком случае, потенциальных самоубийц. Насколько верно мнение о чрезмерной до невыносимости строгости самих правил и верного порядка их применения, ими же определенного, можно решить только при ознакомлении с некоторыми из них.

Св. Тимофей епископ Александрийский в своем правиле 17, отвечая на заданный вопрос, говорит:

Вопрос: часто слушая слово Божие и не творя, не под осуждением ли мы обретаемся?

Св. Иоанн Постник в своем правиле 3 говорит: «то, что мы сокращаем сроки покаяния, не должно показаться, как я думаю, для тех, кто судит правильно, лишенным основания. Ибо, раз ни великим отцом Василием, ни другими более древними нашими божественными отцами, не предписаны для грешников посты, или бдение, или число поклонов, а только отчуждение от св. причастия, то нам казалось, что для тех, которые искренно каются и готовы усмирять плоть свою строгим поведением, благоразумно жить, так, чтобы новая жизнь являлась противоположностью прежней порочной жизни, – надлежит, в меру их воздержания, умерить и сократить сроки покаяния. Например, если кто-либо даст обет не пить вина по известным дням, то мы согласны сократить ему на год, установленный отцами за его преступление срок епитимьи; точно также, если таковый даст обет воздерживаться по известным дням, и от мяса, то мы согласны сократить ему срок епитимии еще на год; или в случае воздержания его от сыра или яиц, или от рыбы, или елея, – мы согласны, чтобы ему, за воздержания от каждого из упомянутых предметов, сокращена была епитимия еще по одному году. Таким же точно образом надлежит поступать с каждым, кто частыми поклонами старается умилостивить Бога, и в особенности обнаруживает непринужденное усердие в раздаче милостыни».

И св. Иоанн Постник не был одинок в своем отношении к срокам епитимии, потребным для уврачевания души согрешившего.

Св. Григорий Нисский в своем правиле 5 также говорит о возможности сокращения епитимии, если грешник «великостию покаяния упреждает… время, и ревностию в исправлении себя превосходит тех, кои в продолжительное время менее деятельно очищают себя от скверн».

Он же в своем правиле 8 говорит, что «прежде всего смотреть должно, каково расположение врачуемого, и ко уврачеванию достаточным почитать не время (ибо какое исцеление может быти от времени?), но произволение того, который врачует себя покаянием».

Св. Василий Великий в правиле 74 говорит, что «приявший от человеколюбия Божия власть разрешати и связывати, не будет достоин осуждения, когда, видя крайне усердное исповедание согрешившего, соделается милостивее и сократит епитимию».

Св. Иоанн Златоустый считал, что «при налагании епитимии нужно глядеть не столько на количество грехов, сколько на расположение грешника».

Св. Пимен Великий говорил, что для покаяния довольно трех дней. Но если люди даже не знают, что именно является грехом, невероятным будет допущение, что они знают, в чем состоит покаяние, умеют его приносить и способны подчинить труду покаяния все три силы души.

Поэтому у обычного человека исцеление его души Богом занимает много больше времени даже при искреннем намерении человека выправить душу; все его попытки больше напоминают барахтанье в воде учащегося плавать мальчонки, чем движения опытного пловца.

Да и причина длительности епитимий, налагаемых на грешника для его исправления была в заботе не только о его душе, но и в заботе о благосостоянии всего церковного люда, на который может пасть гнев Божий, если не отделить или не выправить грешников. Отчасти подобное значение для страны и народа имело пресечение властями всякой преступной деятельности.

Св. Иоанна Постника правило 6.

По толкованию еп. Никодима, награды заслуживает победивший страсти, а наказание – побежденный ими. Пусть так. Но вряд ли допустимо упускать из виду, что, согласно учению св. отцев, долг человека – противостоять страстям, а победу над ними дарует Господь. В Евангелии по этому поводу прямо говориться, что «человеком это не возможно, Богу же все возможно».

Сами же страсти способны враждовать между собою и побеждать в этой войне или быть побежденными. Легко, например, представить чревоугодие, побеждаемое тщеславием, а скупость – расточительностью. Кроме того, победа человека над отдельно взятой страстью предполагает возможность победы и над страстями вообще или самостоятельное достижения бесстрастия, которое делает спасение человеческой души следствием человеческих заслуг, а не Божией милости.

Единственное, в чем страсти содействует одна другой, так это в погублении человеческих душ. И если какая-либо душа самоохотно обращается к определенному греху, то остальные волне могут и отступить.

А, в общем и целом, всякое зло побеждается либо добром, либо еще большим злом, поэтому вполне допустимо считать, что борьба со страстью ведущаяся силами другой, сильнейшей страсти, подлежит наказанию. Например, борьба с трусостью может быть вполне успешной с помощью самонадеянности. Борьба со страстью и победа над ней, совершаемая, в конечном счете, милостью Божией, тоже могут быть наказуемы и в том случае, в котором человек произволение на противостояние греху, потребные для этого силы и саму победу в самовозношении приписывает себе самому, а не обращается с благодарностью к даровавшему все это Богу. Ведь, по мнению св. отцов, неблагодарность – это и есть, по сути своей, гордость.

Некоторые правила, несмотря на всю их ясность, вызывают недоумение. Собственно говоря, недоумение вызывают не сами правила, а их применение. Например, в правиле 3 Св. Кирилла, архиепископа Александрийского говорится: « «…с церковными постановлениями несообразно, яко некие священнодействователи представляют рукописание отречения. Ибо аще достойны служити да пребывают в сем: аще же не достойны да удаляются от служения не отречением, но паче осуждением…». В толкованиях на правило 3 вселенского собора, касающегося этого же вопроса, Зонара говорит: «… кто, будучи призван управлять церковью, оставляет вверенную ему службу должен быть вне общения…». Он же говорит, что отрекшиеся от сана «после такого отречения уже не имели никакого епископского права и не назывались больше епископами». В связи со сказанным возникает вопрос: как и почему получилось, что ныне широко почитаемый и канонизированный святитель Феофан (Прокопович) именуется «епископом Феофаном-Затворником»? Он мог оставаться епископом Феофаном или стать Феофаном-Затворником, но не пребывать епископом-затворником. Речь в данном случае идет не о его духовности или святости, а только о том, как принято его именовать.

Может возникнуть ощущение, что св. Василий Великий непревзойденно строг в своем человеколюбии, хотя правила предшествовавших соборов не менее строги. Возникнуть это ощущение может только из-за того, что соборы излагали общее мнение, а св. Василий Великий высказывает основанные на соборных правилах личные суждения.

Но при чтении его правил создается впечатление, что многие из них носят не столько предписательно-безоговорочный, сколько описательно-рассудительный характер и принимают во внимание не только духовное значение греха или проступка, не только отношение ко греху самого грешника, но и современные применению правил светские законы, положение и интересы Церкви (не материальные), обычаи и многое другое.

Очень часто св. Василий Великий говорит о том, что имеет место в реальности, а не о том, что должно было бы быть в идеале.

Все это следует иметь в виду не для умаления значения правил, а для должного отношения к ним и верного применения в современных условиях с учетом положения Церкви, реальной грамотности прихожан, мирских законов и тому подобного.

Правила неизменны сами по себе, но изменчиво их применение, а сокращение сроков епитимии практически всегда отдавалось на усмотрение человеколюбию и милосердию, но не попустительству, потаканию, безнаказанности и безответственности.

Кроме того, св. Василий Великий, излагая правила, всегда имел в виду, – и это очевидно, – пользу не только того, кто подпадает под их действие, но и третьих лиц, и Церкви, и государства.

Еще одна «причина», которая является причиной не нарушения правил, а защиты нарушившего от последствий нарушения – это избыток «любви» и «дисциплинированность». По поводу дисциплины все понятно: да разве может мирянин судить о священнике или даже епископе?! Конечно, не может. Но если епископ или пресвитер судимы правилами Церкви, то мирянин обязан со смирением принять этот суд, сообщаемый Церковью в правилах.

С «любовью» несколько сложнее. Когда заходит разговор о последствиях нарушения правил, особенно влекущих за собой извержение из священного сана, то приходилось слышать, что следует руководствоваться не строгостью правил, а «любовью». Но, получается, что «любители любви», сами того не осознавая, оказываются обладателями большей любви, чем вдохновляемые Духом Святым участники Соборов и, быть может, даже вдохновлявший их Святой Дух.

Поверить в это совершенно невозможно. Также не очень верится в то, что людям напрочь не приходит в голову просто посмотреть: а не оказываются ли их «благочестивые» высказывания плохо закамуфлированной хулой на Духа Святаго?

Предлогов, по которым люди ставят под сомнение действенность правил, как мы могли видеть, довольно много: здесь и изменения в мире, за которыми не успевают остающиеся неизменными правила, и их неоправданная и необоснованная строгость, и требующее улучшения несовершенство, и необходимость привести их в соответствие с достижениями современной богословской мысли…

Впрочем, иногда даже люди, сами не считающие возможным нарушать правила, но видящие их повсеместное нарушение церковью, к которой они принадлежат, утверждают, что ничего страшного в этом нет. Объяснить это можно только их желанием сохранить хотя бы иллюзию того, что церковь эта остается спасающей, а сами они – спасаемыми. Но иллюзия эта продлится не дольше, чем земная жизнь предпочитающих иллюзию реальности. К сожалению, в большинстве своем, это люди, которых, как правило, «внеземная» жизнь не очень-то и интересует.

Мнение одного из признанных Церковью толкователей правил, сербского еп. Никодима, которое гласит: «Истины веры и нравственности одни и те же, не могут никогда изменяться и всегда должны оставаться одними и теми же», разумеется, во внимание не принимается. Также не принимается к сведению его же толкование на правило 28 IV Вселенского Собора, в котором он говорит, что «каждый вселенский собор имеет одинаковые права в издании правил со всеми прочими соборами, причем один вселенский собор может, согласно потребностям церкви видоизменять правила другого, прежнего собора, которые не касаются веры и нравственности, а – дисциплины церковной».

Единственное достойное рассмотрения суждение то, согласно которому правила «не соответствуют духу времени». Да, они категорически не соответствуют духу апостасийному, языческому, сатанинскому, атеистическому, еретическому. В толковании еп. Никодим сообщает, что правилом 7 III Вселенский собор определил считать православными «только тех, которые исповедуют никео-константинопольский символ, и провозглашает неправославными, т.е. еретиками, всех тех, которые не признают его», а в его толковании на правило 3 говорится, что клирики должны «судить о православии своих епископов не по своему только разумению и воле, но по ясному учению и определениям вселенских отцов церкви».

Затрачивая меньше слов, можно сказать, что Правила Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви ни в чем и не должны согласовываться со все быстрее и полнее охватывающим весь мир духом антихристианским; с духом религии, ожидающей прихода Антихриста в качестве своего Мессии. Дух Антихриста уже не соблазняет людей мирскими, земными ценностями, а приобрел такую власть над ними, что они, без всякого принуждения, готовы чуть ли не буквально драться за блага царства земного. Правила же ведут к Царствию Небесному, в которое ни по какому пути, кроме указанного Христом и хранимого Его Церковью, войти невозможно. Правила и ограждают этот путь, одним давая возможность не сбиться с него, а другим, напротив, не давая делать вид, будто они идут по этому пути. Поэтому их значение и пытаются упразднить, умалить или исказить те, кто не имеет Царствие Небесное целью своей земной жизни.

Молитва, как считалось всегда, это способ и средство обрести единение с Богом, склонив к себе Его милость. Бог является для всех не только источником всяческих благ, к которым, без сомнения, относятся здоровье душевное и телесное, но и самой жизни. Поэтому единение с Ним и дает человеку возможность получить любое мыслимое благо, тем самым делая человека благополучным.

Молитва была не принудительно-утомительным делом, а пусть трудным, но нужным. Поэтому и понуждали себя к ней как без внутреннего протеста, так и без возношения. И главное было не в том, чтобы вычитать вполне достаточное, с точки зрения молящегося, количество молитв, а в том, чтобы они были услышаны, а будучи услышаны – приняты. И услышанная молитва угодна Богу, поскольку иначе она и не была бы услышана, а принятая – приятна, иначе не было бы ее приятия Богом и она осталась бы не принятой Им. Угодной же молитва становилась тогда, когда она совершалась для угождения Богу, а принималась тогда, когда не содержала чего-либо, что против Его воли, противно Ей; следовательно, молитва принималась, когда люди молились не по своей, а по Его воле и о том, что не противоречило Его воле. По этим же, кстати, причинам и любое дело может оказаться угодным Богу и принятым Им.

Благочестие предшествовавших поколений оставило нам такое количество молитвословий, предваряющих любую потребность человека, что не только их запоминание, но даже просто перечисление представляется практически невозможным по непосильности для человека такого труда.

Но, при всем их многообразии и множестве, все молитвы, в самых общих чертах, делятся на молитвы, выражающие славословие, благодарение и прошение. Правда, провести четкую границу между славословием и благодарением весьма затруднительно: всякая благодарность склоняет к славословию, а славословие, в свою очередь, может выражать благодарность славящего Прославляемому. В любом случае эти молитвы достигают своей цели. А вот молитвы, в которых человек обращается с прошениями, исполняются далеко не все и не всегда таким путем, какой представлял себе человек. Не исполняются прошения в тех случаях, когда человек просит, сам того не подозревая, о том, что может оказаться вредоносным как для него самого, так и для окружающих; в первую очередь, разумеется, имеется ввиду вред душевный.

Не очень одобрительное отношение сложилось в христианстве также к тем молитвам, в которых человек обращается к Богу с прошением о земных благах. Основание для этого находится в словах Спасителя, говорившего, что искать нужно, прежде всего, Царствия Небесного, а остальное все приложится, поскольку знает Отец Небесный о потребностях человека прежде его прошения об их исполнении и «дождит на праведные и неправедные», равно подавая и тем, и другим необходимое для поддержания их жизни. Кстати сказать, Апостол Павел, говоря о спасении души, учит, что все люди, без изъятия, грешны и, следовательно, виновны перед Богом, будучи перед Ним практически в неоплатном долгу. Если же эти слова безусловно справедливы тогда, когда речь идет о спасении души, то их верность неизмеримо возрастает в тех случаях, в которых речь идет о временном и ограниченном. Да и сами люди тем, что, будучи в нужде или испытывая потребность в чем-нибудь, прибегают к молитве, невольно обнаруживают осознание или ощущение того, что получить потребное они могут не благодаря собственным заслугам и трудам, – в том числе молитвенным, – не по справедливости, дающей право на получение искомого, а лишь по милости к ним.

Впрочем, святые отцы всегда говорили, что Господь дает просимое не по молитве, а по собственной милости, но слушает того, кто слушается, а говорит тому, кто слушает.

Иными словами – самой молитвой люди подтверждают отсутствие у них права на получение просимого. Подобное наблюдается и человеческих отношениях: обычно просят, даже у человека, то, на что не имеют права и силы взять самостоятельно. Приблизительно то же происходит и тогда, когда человек просит прощения у другого человека: этой просьбой он не оправдывается и не исправляет причиненный вред, а, прежде всего, признает свою вину.

Что же касается молитв о всём мире, ставших ныне весьма популярными, в смысле «за всех в мире», то они делаются возможны, только если человек ставит себя выше Христа, сказавшего, обращаясь к Отцу: «Я о них молю: не о всех в мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне» (Ин 17: 9). В тоже время молиться за всех тех, кого избрал Христос, но кто, по разным причинам, сам лишен возможности молиться, может каждый христианин, посильно восполняя общую скудость молитв; за всех тех, о которых можно молиться, но кто сам почему-либо не молится.

Все сказанное, при всей его краткости, имеет отношение ко всякой молитве, а все, что будет сказано в дальнейшем, преимущественно, но не исключительно, более соотносится с молитвой Иисусовой.

Молитва Иисусова – одно из самых кратких и в то же время всеобъемлющих молитвословий: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя (меня) грешного. По святоотеческому суждению она может восполнять и даже равночестно замещать собою все другие молитвы: если человек, в силу независящих от него обстоятельств, лишен возможности вычитывать молитвенные правила, он может прибегнуть к Иисусовой молитве; если богослужение в храме ведется на незнакомом для человека языке или чтение и пение невнятное, он также может молиться Иисусовой молитвой; даже не имея по какой-либо причине возможности посетить храм Иисусовой молитвой можно заместить весь суточный круг богослужения. В последнем случае вместо каждого богослужения можно вычитать определенное Церковью количество Иисусовых молитв с установленным Церковью же количеством поклонов.

Будучи весьма краткой, эта молитва облегчает сосредоточение и удержание внимания в молитве на время произнесения одного молитвословия. По той же причине она делает возможным обращение к ней практически в любой обстановке и во всякое время: в любое время суток, дома или в пути…

Те, кто искал непрестанной молитвы, считали верным обращаться именно к ней.

Предоставляя человеку возможность непрестанно обращаться к Богу, она, тем самым, непрерывно отвращает человека от любого согрешения и выправляет расположение ко греху.

Иисусовой эта молитва, скорее всего, именуется потому, что начинается взыванием ко Спасителю, которое, по своей протяженности, оказывается большей частью всей молитвы. Впрочем, с не меньшим основанием можно считать, что Иисусовой она может называться не только потому, что содержит призывание Иисуса Христа, но и потому, что образ ее совершения дан Спасителем, смиренно сказавшим: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит глас Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною» (Откр 3: 20).

Поэтому изменение последних слов молитвы не лишает ее право именоваться «Иисусовой» и дает людям возможность прибегать к ней при любой нужде или потребности. Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, слава Тебе – это, очевидно, молитва Иисусова, которой человек славословит или благодарит Господа. Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, даруй мне здравие душевное и телесное – та же молитва, но об оздоровлении души, за которым обычно следует здоровье телесное. Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, да будет со мной по воле Твоей – одновременно моление о спасении души, и о даровании сил на безмятежное (терпеливое) перенесение всего происходящего с человеком и вне его, поскольку ничего в мире не происходит вопреки или помимо Божией воли. Если же человек молит о благословении дел своих, то, в первую очередь, он молит о том, чтобы его дела по недосмотру или неразумию не оказались душевредными для него самого и для участвующих в них людей, а уж затем – об успешности собственно дел. Слова: «просвети тьму мою», «даруй мне смирение», «защити раба твоего», «даруй мне прежде конца покаяние» и им подобные настолько непринужденно и естественно «вписываются» в молитву, что трудно даже представить, чтобы они вызывали рассудочный протест, эмоциональное отторжение или воспринимались как чужеродные молитве.

Целью Иисусовой молитвы может быть не только испрашивание помилования, заступления, вразумления; не только благодарение и величание; не только предание себя в Его волю, если человек сам Божию волю творить не может (да будет по воле Твоей); не только исповедание и покаяние. В молитве и молитвой могут быть отданы Христу все телесные и душевные силы человека для использования на благо того же человека, но уже по Его, а не по человеческому, пусть самому благочестивому и благословному, усмотрению. А раньше некоторые обращались к молитве просто из-за того, что она дает возможность пребывания со Христом, не преследуя при этом никаких иных целей.

Правда, святые отцы не рекомендовали часто менять молитвословия из-за того, что в этом случае они хуже «приживаются» в сердце подобно деревцу, которое, будучи часто пересаживаемо, может и вовсе «не прижиться». Но вряд ли это имеет отношение к Иисусовой молитве, поскольку изменение последних ее слов ни в малой степени не затрагивает ее «корня»: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий…

Можно было бы говорить о видах или формах молитвы, но она не обладает ни тем, ни другим. «Способ молитвы», возможно, далеко не самое подходящее выражение, но оно приводит к мысли о том, что способствует молитве и какими своими способностями и дарованиями пользуется молящийся человек.

Итак, молитвы могут различаться по способу их произнесения, способам удержания молитвы вниманием, а также направлением и пребыванием в определенном месте содержащего молитву внимания.

Общепринятым является мнение, согласно которому молитва может быть устной, умной и сердечной (умно-сердечной).

Устную молитву человек произносит вслух. Громкость молитвы может быть весьма различной: от громкости звучания повседневной бытовой речи до едва различимого самим молящимся шепота. Внимание человека обращено к молитве через слух и артикуляцию при вслушивании и, в меньшей степени, «всматривании» в нее. Душевные способности (дар слова или «словесность» и внимание) взаимодействуют с телесными органами чувств (слух): слышимое привычно привлекает внимание, внимание произволением побуждает к произнесению слов, а слова воспринимаются слухом.

Очевидно, что этот способ молитвы весьма уязвим, поскольку в нем участвуют и телесные и душевные способности, связь между которыми нарушается легче, чем связь между взаимодействующими только телесными органами чувств или при взаимодействии только душевных свойств и способностей.

Можно сказать, что внимание к молитве подвергается нападкам с двух сторон: со стороны материального мира, отвлекающего внимание от молитвы воздействием как на слух, так и на другие телесные органы чувств и со стороны мира духовного, отвлекающего внимание от молитвы мыслями или настроениями, не совместимыми с молитвой.

Кстати, поговорка «в ногах правды нет», может быть, и возникла в связи с тем, что телесному пребыванию в храме совершенно не обязательно сопутствует душевное участие в богослужении; и ногами, и всем телом человек пребывает в храме, а мыслями и всей душой в это же самое время может быть очень далеко от церкви.

Умная молитва менее уязвима, поскольку совершается в уме мыслительной и желательной (или вожделевательной) силами человеческой души. Внимание при ней концентрируется в сфере мышления, в голове человека, не отвлекаясь невольно и не направляясь произвольно ни на что, находящееся вне сферы мышления. Успешно, – если это слово уместно, – отвлекаться вниманием от молитвы мыслями можно только с помощью склонных ко греху душевных сил и настроений человеческой души или привносимыми в нее извне помыслами, которые, по мнению святых отцов, обычно всеваются в нее противниками обращения человека к Богу - демонами. Может быть именно поэтому некто из святых отцов уподобил умную молитву борьбе человека, у которого завязаны глаза, сразу с несколькими противниками.

Попытки отвлечения внимания от молитвы с помощью телесных ощущений, которые при этом способе молитвы обычно бывают достаточно грубыми, легко отслеживаемыми и пресекаемыми, оказываются малоэффективными.

Умная молитва мыслится человеком, а процесс мышления, как правило, локализуется в мозгу, в котором легко возникают мысли, настолько отвлекающие от молитвы, что молящийся даже перестает (мысленно) слышать молитву. Но, как уже говорилось, по мнению св. Иоанна Златоустого, Бог никогда не услышит ту молитву, которую не слышит сам молящийся.

Таким образом, и умной молитве, хотя в меньшей степени, чем устной, могут создавать помехи и наносить ущерб как собственные грехи человека, так и всевающие их демоны.

При сердечной молитве человек также содержит слова молитвы вниманием, но само внимание выводит из сферы мышления, чем делает его практически не восприимчивым к каким-либо, пусть самым благочестивым, мыслям, кроме молитвы. Из (мысленного) поля зрения человека его же произволением устраняются все зрительные образы, какой бы характер они ни носили. Делатели сердечной молитвы говорили, что, поскольку Бог безвиден, при обращении к Нему должно изгонять из сознания все видимое и при молитве с закрытыми глазами рекомендовали как бы помещать перед мысленным взором черный экран, за пределы которого легко изгоняются все и всяческие мысленные образы. Подобным же образом и по сходным причинам из внимания изгоняются все телесные ощущения человека: внутренние и воспринимаемые из внешнего.

Направляется внимание, содержащее молитву, к тому месту, которое издавна именовалось «входом в сердце» или «в сердечное место». По пути к этому месту ведет умно-сердечная Иисусова молитва, сама же и являющаяся этим путем, который, возможно, оказывается единственным, доступным человеку. Обращает на себя внимание то, что устная и умная молитвы легко позволяют вниманию человека отвлечься от слов молитвы: при устной – ум может беспрепятственно парить в каких угодно помыслах, а при умной молитве помыслы вторгаются в молитву, что достаточно легко заметить. А при умно-сердечной молитве помыслы могут овладеть вниманием человека, только если внимание от «входа в сердце» поднимется во вместилище не ума, а мышления – в голову человека или отвлечется, минуя голову, на внешнее.

Ко «входу в сердце» вниманием и желанием могут проноситься слова, обращенные к людям и даже дела во внешнем мире, если они совершаются ради Бога, по Его воле или с Богом. В этом случае человеку, помимо внимания и желания, потребны вера и надежда.

Но молитва направляется не в сердце как анатомический орган. Древние святые отцы прекрасно знали, где находится сердце человека, обеспечивающее кровоснабжение всего тела, но под словом «сердце» они имели в виду нечто другое, легче и вернее могущее быть обозначено, как «сердцевина»; как нечто сокровенное внутри человека и не поддающееся четкой пространственной локализации или привязке к анатомии человека. На конкретный вопрос о нахождении «сердечного места», один из святых отцов (св. Никита Стифат) ответил, что не может точно указать его нахождение, но определенно знает, что оно находится внутри грудной клетки.

Даже и в бытовой ситуации, говоря о том, что у него «сердце щемит», «тяжесть на сердце», «неспокойно на сердце» или «сердцем чувствую», человек при этом, не задумываясь, указывает на область грудины по ее средней линии, но никак не на область проекции сердца на поверхность грудной клетки.

Поэтому святые отцы и советовали не искать путь к тому, что они называли «сердечным местом», а неотлучно стоять у «входа в сердце», с надеждой и верой ожидая, когда Бог откроет этот путь человеку, который сам не знает ни куда направляться, ни как идти. Мы не имеем возможности установить направление этого пути в физическом пространстве, пытаясь установить жесткую связь между ним и любыми пространственными ориентирами или анатомическими субстратами. В значительной степени такое положение обусловлено тем, что перемещение души по пути к «сердечному месту» определяется не ее поступательным движением в том пространстве, которое можно назвать «сердечным», а изменением этого внепространственного пространства. Поэтому обращенная к Богу сердечная или умносердечная молитва дойдет до Него и приведет с собой молящегося; не грешник своей молитвой очищает себя от греха и допускается до предстояния перед Богом, а молитва обращает и ведет грешного человека, которого очищает и освобождает от греха Бог, по мере неизмеряемого приближения человека к Нему.

Ибо Сам Спаситель сказал: «Я есмь Путь и Истина и Жизнь…» (Ин 14: 6) и «Кто войдет Мною, тот спасется, и войдет, и выйдет, и пажить найдет» (Ин 10: 9). А кто войдет в иную жизнь как угодно, но не Христом, тот, стало быть, и не спасется.

Может быть, это объясняется тем, что святые отцы опасались, как бы люди, не обладающие достаточным духовным опытом и не имеющие наставника в вопросах молитвы, но подгоняемые смелостью, мечтательностью или самомнением, не решились сами войти в сердце, не дожидаясь того времени, в которое этот вход будет открыт им, а не ими. В этом случае можно нанести своей душе существенный вред не только не замечая этого, а искренне считая себя получающим душевную пользу и даже духовно преуспевающим.

А может быть, святые отцы не могли или не считали полезным говорить людям то, что открывается, воспринимается и познается разумом не с помощью слов, а посредством веры и опыта; не считали возможным говорить, что через «вход в сердце» человек попадает в пространство, выходящее далеко за пределы человеческого тела – в пространство духовного мира.

А вот место расположения «входа в сердце» указывается ими с достаточной определенностью: «вход в сердце» находится в загрудинном пространстве, в области верхней трети грудины. Учитывая индивидуальные различия в телосложении людей, которые могут быть весьма существенны, святые отцы указали и способ нахождения входа в сердце, позволяющий практически исключить ошибку в этом вопросе или, по крайней мере, значительно уменьшить вероятность ее возникновения.

Содержащее молитву внимание с дыханием, можно сказать – со вдыхаемым воздухом, приводится ко входу в сердце. Вдох должен совершаться через нос и быть неспешным. Собственно говоря, ни дыхание, ни вдох существенной роли при этом не играют. Значение имеет только ощущение, возникающее при прохождении воздуха через дыхательные пути. Вот за этим-то ощущением и следует внимание до тех пор, пока оно не прекратится, а прекращаться оно может несколько выше, но никак не ниже развилки трахеи – у каждого человека по-своему.

Необходимость следовать за ощущением проходящего через дыхательные пути воздуха обусловлена тем, что это ощущение позволяет вниманию не отклониться от пути ко входу в сердце, не остановиться раньше времени и не пройти дальше, чем это нужно.

Выдыхать воздух также рекомендуют не торопливо и не резко, но уже через рот, выдох через который менее ощутим, хотя и выдох через нос не возбраняется. При следовании этим несложным рекомендациям внимание при выдохе не отвлекается помимо воли человека, а остается при входе в сердце, но не сосредоточено само в себе, а обращено «в глубину сердца» с чаянием того, что вход в него откроют человеку. Под глубиной обычно понимается расстояние от поверхности до чего-либо, находящегося под этой поверхностью. Измерение глубины обычно производится по линии, направленной от поверхности земли к ее центру. Вкладывая в слова именно этот смысл, и говорят о глубине водоема, оврага, залегании в земле полезных ископаемых, измеряя эти глубины цифрами.

Но с равным успехом можно сказать, что глубина измеряется по линии, уходящей под поверхность чего-либо в направлении перпендикулярном этой поверхности. Поэтому, говоря о том, что клад замурован глубоко в стене, имеют в виду расстояние от вертикальной поверхности стены в перпендикулярном к этой поверхности направлении, в направлении горизонтальном. Практически то же самое может иметься в виду, когда речь идет о глубокой пещере, имеющей вход на склоне горы и простирающейся под горою на большое расстояние в горизонтальном направлении.

Поэтому направление внимания в глубину сердца предполагает его обращение в направлении перпендикулярном или почти перпендикулярном к поверхности грудной клетки, а не в направлении от входа в сердце к области живота (чрева) или даже далее – к области, которую св. отцы называли «подчревной областью».

Чаяние – это слово как бы объединяет в себе потребность, ожидание и надежду; это ожидание с надеждой получить потребное. А в священном писании говорится, что злые помыслы и грехи исходят из сердца человека. Но если бы человек не желал согрешить, то грехи и не исходили бы из его сердца; желание не выводило бы их во внешний мир.

Желание, равно как и хотение, и потребность, и произволение бывает обусловлено силой души, которую называют «желательной» или «вожделевательной». Здесь необходимо, в самых общих чертах, отметить, что любые действия человека определяются не его, как принято считать, мыслями, а именно желаниями или другими действиями желательной силы души, а мысли обычно только выбирают и намечают оптимальные пути достижения желаемого.

Это неизбежно приводит к своеобразному противостоянию: желания привычно устремляются к внешнему – из сердца, а воля человека (произволение) противодействует им, преобразуя сами желания в потребности и направляя их силу противоположно – ко входу в сердце. Поэтому у обратившегося к сердечной Иисусовой молитве внимание часто отвлекается от входа в сердце и его снова и снова приходится возвращать обратно, а желания вновь и вновь как бы выталкивают внимание из сердца. Даже желание обдумать что-либо становится исполнимым только тогда, когда человек поднимется своим вниманием от сердца к голове.

Смущаться упомянутыми отвлечениями или считать себя не способным к сердечной молитве не нужно, поскольку молитве, как и всякому делу, необходимо учиться. Трудом обучения доставляется и умение, и навык.

Правда, святые отцы настоятельно советовали не приступать к деланию, – поскольку это и есть дело, – сердечной молитвы без наставника, но они же говорили, что лучшим учителем молитвы является сама молитва. И как любящие родители научают ребенка тому, как правильно произносить слова и что можно говорить, а что – не следует, так и Бог Духом Святым наставляет человека, научая его молитве.

Положение тела при молитве рекомендуется сохранять прямым вне зависимости от того, как молится человек: стоя, лежа или сидя, поскольку иное положение тела может привести к отклонению внимания от пути ко входу в сердце и затруднить или даже привести к ошибке в его нахождении из-за некоторого изменения воспринимаемых вниманием ощущений.

При молитве стоя или сидя голову рекомендуют склонять вниз, к грудной клетке, но не усилием шейных мышц, а, напротив, их расслаблением; человек при этом, – если позволительно так выразиться, – молится как бы «свесив голову». Если человек молится лежа на спине, то для достижения того же положения головы под затылок, а не под ушко, подкладывается подушка с таким расчетом, чтобы голова склонялась к груди, но ни в коем случае не пригибалась к ней с избыточным усилием, обусловленным не поддержанием головы подушкой, а ее давлением на голову.

Во всех описанных случаях положение головы практически не отличается от ее же положения во время чтения человеком книги сидя за столом или стоя у пюпитра.

Описанное положение головы предпочтительнее, чем ее прямое положение, поскольку при молитве с выпрямленной головой внимание может как бы скользить по внутренней поверхности грудной клетки, уходя совсем не туда, куда его намеревался направить человек. Святые отцы говорили также, что молитва без участия тела в какой-то степени ущербна. Речь при этом шла не о том, что всякое дело предпочтительно предварять, сопровождать и завершать молитвой, а о тех случаях или обстоятельствах, в которых сама молитва является главным делом или, как говорили раньше, о молитвенном делании или труде. Представляется, что формы этого участия могут сильно отличаться одна от другой, но что можно считать участием тела, отдельно св. отцы не разъясняли.

С некоторой вероятностью можно рассматривать телесные дела, совершенные ради богоугождения, как одну из форм участия тела в молитве, поскольку эти дела, в конечном счете, своей направленностью служат той же цели, которой служит и сама молитва. Но, строго говоря, дела эти совершаются, чаще всего, не одновременно с молитвой и поэтому в этом случае непосредственного участия в ней тело не принимает. Если же допустить, что это все же может считаться формой участия тела в молитве, то, несомненно, эта форма доступна и посильна каждому человеку.

Другой формой участия тела в молитве, несомненно, можно считать земные или поясные поклоны, совершаемые одновременно с нею. Вдох при этом совершается одновременно со склонением человека в поясном поклоне, а выдох – во время выпрямления тела.

Такая форма молитвы может рассматриваться как всем доступная, но не всем посильная по возрасту, состоянию здоровья и другим, чисто внешним, причинам.

И, наконец, то, что может рассматриваться как третья форма участия тела в молитве, которая имеет свое основание в рекомендациях святых отцов собирать во время молитвы все тело в сердце. Объяснить возникающее при этом состояние или ощущение крайне затруднительно, но привести пример, пусть слабо и отдаленно, но хоть как-то иллюстрирующий это состояние, вполне возможно.

Почти каждому человеку в его жизни доводилось прыгать с некоторой высоты, и каждый легко может вспомнить возникающее при этом само собой ощущение собранности во всем теле. Подобное же ощущение испытывают и спортсмены на старте. При этом возникающее чувство очень сходно и у мотоциклиста, и у легкоатлета. Понять же состояние, возникающее при собирании всего тела в сердце, скорее всего, может лишь тот, кто его ощутил.

Создается впечатление, что последняя из описанных, третья форма участия тела в молитве, вовлекает в молитву все тело, приводя к тому, что человек в этом случае молится всем своим душевно-телесным составом. Но нельзя исключить, что тело собирается в сердце для того, чтобы Спаситель исцелил всего человека или омыл его, подобно омовению апостолов. Мысленно представить то, что познается опытом мы не в силах, но представить себе результаты этого собирания разум вполне способен. К этим результатам, видимо, можно отнести следующее: утруждение тела; подчинение тела душой; принесение тела Христу для омовения или исцеления; предупреждение отвлечения телесных желаний на внешнее; ослабление воздействия на телесные органы чувств окружающего и, как следствие, усиление душевных чувств. Но всего не исчислить по ограниченности нашего разума.

Также вполне может быть, что рекомендация собирать при молитве все тело в сердце имеет целью укрепление не только веры, но и надежды: ведь невозможно надеяться, если не веришь, а надежда даже на обыкновенного человека влечет за собой устремление к тому, на кого возлагается надежда, всего душевно-телесного состава человека. То же самое происходит и во время молитвы с надеждой на ее исполнение Богом. Святые отцы говорили более емко и кратко: вера определяет, надежда устремляет, а любовь соединяет.

Но тогда получается, что надежда как бы опережает веру, и, условно говоря, ставит человека ближе к Богу, чем вера того же человека без надежды. Можно еще сказать, что силы веры, объединенные с силами надежды представляют из себя гораздо большую величину, чем силы веры и надежды, взятые в отдельности.

Если же вера «с горчичное зерно» может дать человеку силы для переставления гор, то на что делается способным человек, молящийся с верой и надеждой, трудно даже просто себе представить.

А плоды молитвы с любовью превышают умозрительные возможности человека, живущего «во плоти», плотскими интересами, поскольку простираются за пределы материального мира.

Рекомендованного святыми отцами положения тела в молитве следует придерживаться достаточно строго, по крайней мере, до приобретения стойкого навыка приведения внимания ко входу в сердце и его удержания там. В последующем внимание приводиться в должное место и удерживается в нем и при не очень строгом следовании этим рекомендациям.

Очевидно, что согласие на те или иные действия, готовность или подготовка к ним определяются душевным расположением человека, которому эти действия или хотя бы их мысленное представление и рассмотрение доставляют или радость, или удовольствие, или расцениваются им как нужные или даже жизненно необходимые. Но все это, в свою очередь, определяется тем, насколько деятельность, слагающаяся из отдельных действий и поступков, а также ее цели или конечные результаты человеку по нраву, насколько они нравятся ему и насколько, в конечном счете, соответствуют его нравственным качествам или, что то же самое, его нравственности. О нравственной тождественности поставленной цели и средств ее достижения говорить уже приходилось, но повторение этой мысли в данном контексте представляется вполне уместным.

Следовательно, расположение к молитве обуславливается исключительно нравственными качествами, которыми определяется душевное устройство или устроение каждого конкретного человека.

Совокупностью стойких нравственных качеств, – как положительных, так и отрицательных, – определяется со-стояние души человека или стойкость его характера, который практически не подвержен изменениям. Если же таковые и происходят, то, как правило, довольно медленно и осознаются скорее не самим человеком, а окружающими его людьми.

Точно так же в повседневной жизни не отслеживаются и не распознаются отдельные черты (нравственные качества) характера его носителем, уже хотя бы в силу их обыденности и привычности. Поэтому обращать человека к молитве может не обязательно добродетель, но и любой нераспознанный грех. В этом случае нравственные качества, выражаясь в молитвословии, определяют и нравственные последствия, результаты или плоды молитвы, поскольку средства и достигаемый с их помощью результат нравственно нерасторжимы. А нравственно-духовное состояние души находит воплощение и в теле человека, и в его поведении, и в обстоятельствах его земной жизни.

Легко понять, что молитвословие, произносимое с напором, рвением, высокомерием, самолюбованием или с иным недолжным душевным расположением, способно не столько склонить к человеку милость Божию, сколько отвратить Его от человека.

Сказанное относится, разумеется, и к молитве Иисусовой, которой приписывают даже впадение человека в состояние прелести, считающееся одним из самых бедственных и с трудом поддающихся уврачеванию повреждений человеческой души. Причина же этого лежит отнюдь не в молитве, а в исходных стремлениях души, с которыми она обратилась к молитве и которые молитва только выявила.

Иисусова молитва никак не может быть причиной прелести или вводить человека в прелесть. Это не означает, что у человека, прилежащего к Иисусовой молитве не с испрашиванием милости, а пользующегося ею для достижения любых иных целей, не может выявиться прелесть; именно выявиться, а не возникнуть.

Происходит это потому, что Иисусова молитва истинна и ведет к Истине. Если же к ней обращается человек, прельщаемый ощущениями собственного величия и святости или мыслями о них, то Истина просто обнаруживает его прельщенность и бедственное состояние души. Сама прелесть, наверное, не обязательно проявляется неправильным поведением. По-видимому, прельщенные могут совершать множество дел, даже благих и похвальных с человеческой, земной точки зрения. Может быть именно о таких, исцелявших больных, изгонявших бесов и воскрешавших мертвых именем Иисуса Христа, и сказано: «Не вем вас. Отойдите от Меня все делающие беззаконие».

Но при рассмотрении душевной деятельности человека было бы серьезным упущением пройти мимо быстро возникающих и достаточно ярко выраженных изменений даже во вполне сформировавшемся и достаточно твердом характере. Изменения эти называются «настроениями», которые зачастую привносят в душу, пусть на непродолжительное время, весьма заметные черты, совершенно несвойственные душе в ее обычном состоянии.

Настроения чаще возникают при неожиданном и субъективно значимом для человека изменении окружающего мира или его положения в этом мире. Нравственная оценка этим настроениям, как правило, не дается; все ограничивается констатацией того, что в данный момент у человека «плохое» или «хорошее» настроение.

Гораздо реже человек произвольно формирует в душе то или иное настроение, помогающее ему, с его точки зрения, перенести затруднительное или неприятное положение, в котором в любое время легко может оказаться каждый человек. Еще реже это произвольно формируемое настроение осознается, а его нравственная оценка имеет место исчезающее редко. Правда, этой оценки, хотя бы вскользь, могут касаться своими высказываниями окружающие. Именно то, что обозначено как «касание», содержится в словах людей о том, что «с таким настроением дело не пойдет», или что надо «настроиться на длительный и неприятный разговор», или что «своим настроением ты испортишь людям весь праздник». Подразумеваться приведенными выражениями, соответственно их последовательности, могут торопливость, терпение или уныние и раздражение. Но хотя именно они подразумеваются, практически никогда своими наименованиями не называются.

Таким образом, получается, что нравственность и при выборе настроения, в лучшем случае имеет место только «за кадром» и не привлекает к себе внимания человека.

Все это в высшей степени странно, поскольку настроение – это настрой души на совершенно определенное, именно нравственное, качество или, иначе говоря, обращение к нему человеческой души.

Сами по себе нравственные качества духовны и телесными органами чувств восприниматься не могут. Душа же непосредственно не воспринимает нравственные качества не по своей природной неспособности к этому, а совсем по другим причинам. Но она сохраняет способность ощущать если не само качество, то чувство, которым сопровождается пребывание этого качества в душе или при ее обращении к нему. И не только ощущать, но и помнить это чувство. Поэтому вряд ли отыщется человек, не способный безошибочно отличить чувство любви от чувства злости или чувство злости от чувства сокрушения о своих грехах.

Поэтому практически каждый человек способен безошибочно находить и удерживать в душе то качество, которое, в каждом отдельном случае, представляется ему наиболее предпочтительным для обращения с молитвой. Руководствуется в своем выборе человек исключительно чувством, которое соответствует избранному им качеству.

И, подойдя к окончанию разговора о молитве, можно высказать предположение о том, что легче и быстрее склоняет к человеку милость Божию молитва с благодарением, сокрушением, смирением или поклонением.

Вполне вероятно также, что молитва с чувством любви, будучи самой тихой и мирной, – если она посильна человеку, – не только склоняет к нему милость Божию, но и сама возводит его к Богу в меру возможностей человека.

Все сказанное выше – описание того, чему полезно научиться ощущающему потребность в молитве. Всякое же научение требует времени и далеко не сразу приводит к искомому. В том числе и к умению обращаться к должному настроению в молитве. К сожалению, неоднократно приходилось сталкиваться с мнением почитающих себя духовными мирян и священников, которые безапелляционно заявляли, что сначала нужно выправить душу, а уж после победы над грехами обращаться к Иисусовой молитве. Кстати сказать, почему-то именно эти люди не способны были ни увидеть, ни просто признать очевидно греховный характер некоторых своих высказываний и дел. При этом они настаивали на том, что Иисусова молитва – достояние праведных, но никак не путь, не опора и не защита грешников. Обычно это мнение высказывается настолько энергично, уверенно и аргументировано, что вполне способно отвратить от Иисусовой молитвы людей, видящих свои грехи и не хотящих прогневлять Бога недостойным обращением к Нему. Это и имеют нескрываемой целью своих разглагольствований упомянутые «праведники». Почему-то они не учитывают, что и должному душевному расположению в молитве тоже научает сама молитва.

Поэтому не только хочется, но и представляется необходимым в заключение привести слова из правила 3 св. Дионисия, архиепископа Александрийского: «Молитися, в каком бы кто ни был состоянии, и как бы ни был расположен, поминати Господа, и просити помощи, не возбранно есть».

О нравственности можно произнести много высоких и интересных слов, но, для того, чтобы эти слова были верными и могли приносить пользу людям, необходимо прийти к согласию по вопросам о сути нравственности; о том, чем нравственность является по сути своей. При рассмотрении нравственности создается впечатление, что нравственностью можно считать стремление, тяготение или склонность человеческой души к тем духовным ценностям, которые ему по нраву, которые ему нравятся и которые он воплощает или ищет возможность воплотить в своей жизни.

Но далеко не все из того, что нравится человеку, имеет отношение к его нравственности. Ведь вкусы, о которых даже не принято спорить, определяют то, что по нраву только телесному составу человека. Нравы определяют форму и способ выражения человеком своих душевных чувств и устремлений. Нравы могут быть утонченными или простыми и даже грубыми, но и они свидетельствуют не о нравственности, а о большей или меньшей душевной чуткости и о соотношении в поведении человека душевной и телесной составляющих. Но и вкусы, и нравы в конечном счете формируются все-таки не без участия нравственности.

Человека, которому ничто не нравится, трудно себе представить. Но даже если бы такой человек и сыскался, то, скорее всего, ему бы оказалось по нраву отвергать все то, что нравится другим людям. Можно считать это своеобразным проявлением протестантства или нигилизма, но, в любом случае, в этом проявлялась бы его нравственная позиция. Таким образом, получается, что в окружающей нас жизни нет людей, которых можно было бы назвать безнравственными в собственном смысле этого слова. Человек может быть благонравным или злонравным, но не безнравственным.

Св. отцы говорили, что человек, не различающий добра и зла, находится на уровне бессловесных. Казалось бы, такого человека можно счесть безнравственным. Но не различающие добра и зла отнюдь не лишены такой возможности, а просто пренебрегают ею, прекрасно при этом ориентируясь во всевозможных способах получения приятных телесных ощущений. Материалистическая наука может считать примитивной личностью того человека, круг интересов которого ограничен физиологическими потребностями. Но изощренность, изысканность и высокий уровень эстетизации этих потребностей примитивной личности не может быть свойственен. Да и вряд ли найдется много людей, в сознании которых были бы смешаны понятия о вкусах, нравах и нравственности. Поэтому личность, которую материалисты рассматривают как примитивную, может быть весьма тонко организованной и даже высоко духовной, но порабощенной духом плотолюбия.

По своей природе нравственность не может рассматриваться без учета ее связи с духовностью. О нерасторжимости этой связи говорил сербский епископ Никодим в своих комментариях или толкованиях Правил Святой Соборной и Апостольской Церкви. Наличие этой нерасторжимости отражал и русский язык в стойком словосочетании «духовно-нравственный», которое употреблялось равно как для обозначения характера учебных заведений, так и получаемых в них знаний. Здесь уместно заметить, что знание и запоминание или заучивание не безусловно влекут за собой понимание нравственных проблем, не говоря уже об усвоении определенной нравственности.

Поэтому нельзя считать, что заучивание или зазубривание текстов Св. Писания, которое отмечалось в старорежимных учебных заведениях России и было обусловлено уровнем преподавания, способствовало нравственному становлению личности обучаемого.

Таким образом, можно считать, что в видимой нравственности человека находит отражение его же незримая или недоступная восприятию телесными органами чувств духовность. В связи с этим представляется необходимым, пусть предельно кратно, но все же сказать о значениях самого слова «духовный», которые могут быть весьма различными.

Начать можно с того, что не вызывает сомнений: все, без изъятия, люди духовны уже хотя бы потому, что наделены душой. По устроению своему душа незначительно отличается от тварных духов. Может быть, даже можно сказать, что душою называется тварный дух, облеченный телом. Поскольку же нет сведений о том, что тварные духи сотворены по образу и подобию Божию, а о человеческой душе это известно достоверно, то, может быть, это отличие и можно считать основным. Во всяком случае, по природе своей, душа не лишена возможности взаимодействовать с самыми разными духами. Форма и характер этого взаимодействия – обобщение или противостояние – не имеют значение, поскольку рассмотрению мы подвергаем лишь различные понимания слова «духовный».

Можно выделить группу людей, представители которой именуются «духовными лицами» исключительно в силу своей принадлежности к так называемому «духовному сословию». Эти люди отличались от лиц «купеческого сословия», «военного сословия» или еще какого-либо сословия только родом своей деятельности. Разумеется, общечеловеческая духовность им также не была чужда.

И, наконец, люди духовные в православном смысле этого слова. Это люди, которые своей жизнью удостоились приобщения Духу Святому. Узнаются они не по должностям и званиям. И даже не по суждению о них людей, считающих их праведными или святыми. Черты их характера, которые Св. Писание расценивает как плоды духа, сообщены нам достаточно определенно ап. Павлом: «плод же духа (сл – духовный): любовь, радость, мир, долготерпение, радость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал 5: 22-23). А любовь, о которой говорит ап. Павел, по его же словам, «долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется (сл – радуется) истине, все покрывает (сл – любит), всему верит, всего надеется, все переносит (сл – терпит). Любовь никогда не перестает (сл – не отпадает – от тех, кого любит), хотя и пророчества прекратятся (сл – упразднятся) и языки (сл – языцы, т.е. народы) умолкнут, и знание упразднится (сл – разум испразднится, т.е. разум, не будучи в состоянии разрешить встающие перед ним вопросы и вместить воспринимаемое им, исчерпает свои возможности и сделается праздным)». (1 Кор 13: 4-8). Помимо исчисленного необходимо иметь ввиду, что любовь включает в себя все добродетели, которые без нее не существуют и неосуществимы.

Численность этой группы и всегда была невелика, а в настоящее время ее можно считать исчезающе малой. Те, кто мог бы быть причислен к ней, неуклонно шли в Царствие Небесное. Некто из св. отцов сказал, что труден этот путь, и немногие идут им, а «в последние времена этот путь до крайности обезлюдеет». Но именно эта группа и представляет из себя «соль земли».

Как можно было увидеть, нравственность определяется духовностью, а духовность, в свою очередь, зависит от религии, приверженцем или последователем учения которой является человек.

Поэтому по меньшей мере странными представляются попытки организовывать совместную деятельность представителей разных религий по вопросам, имеющим нравственное, а значит – духовное и, как следствие, религиозное значение.

Ведь, если нравственность обусловлена духовными интенциями, то можно сказать, что она обусловлена духом. В этом случае попытки объединенными усилиями людей разных вероисповеданий повысить нравственность нелепы или злонамеренны и злонравны. Если православные идут к Богу, который по сути своей, доступной человеческому разуму, есть Любовь, Истина и Жизнь, то иноверцы, веря и надеясь не на Христа, идут не к Любви, Истине и Жизни, а к неприязни, заблуждению и смерти.

По жизни своей человек всегда идет туда, куда глаза глядят. В ином направлении человек идти просто не может. Но глаза его всегда глядят на то, что ему по нраву; на то, что соответствует его нравственности. И ведом к тому, что ему по нраву, человек бывает тем духом, которому отдает предпочтение. Разные же религии и склоняют людей к служению разным духам, и различно учат о том, кому поклоняются как Богу, и о формах богоугодного поведения верующего; цели земных трудов человека тоже полагаются совершенно различные, даже если обозначаются они одинаковыми словами.

Так, например, православие и ислам провозглашают целью земной жизни человека вхождение в Царство Небесное, или рай, и приобщение к райскому блаженству. Вроде бы противоречий нет никаких. Но православные стремятся в рай, позволяющий им не разлучаться с Богом, быть приобщенными к вечной жизни и наслаждаться духовной радостью. Для мусульманина же райское блаженство заключается в том, что к его услугам каждый день 343000 неутомимо любвеобильных духовных существ (гурий), и 34000000 самых разнообразных блюд. Правда сказано, что Аллах каждое утро дает верному силы на все это, но это представляется слабым утешением.

Любопытно, что о загробной участи женщин Коран даже не упоминает. Любопытно потому, что невольно возникает вопрос о наличии у женщин полноценной человеческой души.

Православие никогда не насаждалось принудительно. Свидетельством этому служит былое бесконфликтное и безопасное сосуществование на территории России народов, исповедующих самые разнообразные религии: буддизм, шаманизм, язычество, ислам, христианство. Народы эти никогда не подвергались религиозным гонениям, а «межнациональные конфликты» неукоснительно пресекались законами и силами Российской Империи, русскими людьми. Обусловлено это было тем, что, несмотря на превосходящие силы православного народа, он не принуждал последователей других религий к отказу от них, поскольку добро может быть только вольным, но никак не принудительным. Ислам же был привнесен на землю прямым физическим насилием и насилием же распространяется и поддерживается. Вот как об этом повествует сам пророк Аллаха:

«Явился ко мне Джибрил, когда я спал, с парчовым покрывалом, в которое была завернута какая-то книга, и сказал: «Читай!». Я ответил: «Я не умею читать». Тогда он стал душить меня этим покрывалом, так что я подумал, что пришла смерть. Потом он отпустил меня и сказал: «Читай!». Я ответил: «Я не умею читать». Он опять стал душить меня им, и я подумал, что умираю. Потом он отпустил меня и сказал: «Читай!». Я ответил: «Что читать?», желая только избавиться от него, чтобы он опять не стал делать со мной то же, что раньше. Тогда он сказал: «Читай! Во имя господина твоего, который сотворил...» (Коран 96, 1-5) (Жизнеописание посланника Аллаха, Ибн Хишам. Москва. Хрестоматия Ислама. 1994 г.).

Земной задачей мусульманина является джихад – религиозная война с так называемыми «неверными». Джихад должен вестись постоянно, но может принимать не обязательно форму военных действий, а вестись имуществом, средствами, пропагандой. Он не должен прекращаться никогда до наступления Судного Дня.

А как может считаться «доброй» религия, призывающая к постоянной войне? И если по православному пониманию Бог есть Любовь, то Аллах говорит о себе: «Высокомерие – Мой плащ, а гордость – Мой покров. Каждого, кто будет претендовать на что-либо из этого, Я брошу в Огонь» («Книга единобожия» Мухаммада ибн Сулеймана ат-Тамими. Издательский дом Бадр, М., 2000).

О возможности взаимодействия с иудаизмом не приходится даже и говорить, поскольку последователи этого вероисповедания в настоящее время относятся ко Христу, Его проповеди людям благой вести и ко христианам точно так же, как и без малого две тысячи лет тому назад.

По сей день иудеи ждут прихода своего мессии с надеждой на то, что, во исполнение Божиих обетований праотцам еврейского народа, он возвеличит Израиль, практически подчинив его власти все остальные народы.

В этом ожидание евреи живут, якобы, по законам Моисея.

В общем и целом в упорядочивании с помощью законов земной жизни любого человеческого сообщества нет ничего плохого. Этому, как и законы других народов, служили законы, данные Моисеем еврейскому народу. Их совершенство не подлежит обсуждению уже хотя бы потому, что у современного человека нет ни малейшей возможности во всей полноте представить условия жизни и отношение к ней современников Моисея.

Но о том, что именно такие законы нужны были иудеям и только такие законы им было посильно воспринять неоспоримо свидетельствует то, что получены они были Моисеем от Бога.

В то же самое время и настолько же неоспоримо законы эти свидетельствуют сами по себе, как об имеющих значение только для земной, материальной жизни человека. Так, например, поклонение иным богам влекло за собой наказание «детей за вину отцов до третьего и четвертого рода»(Исх 20,5), а почитать родителей надо было «чтобы продлились дни твои на земле»(Исх 20,12). Главы 21-23 книги «Исход» состоят только из предписаний, регламентирующих личное поведение, а так же социальную и хозяйственную деятельность и земные воздаяния за нарушение этих предписаний или следование им.

Всему же народу, в случае исполнения предписанного, обетовано было привести в смущение и ужас всякий народ, в землю которого придут иудеи и обращать к ним «тыл всех врагов»(Исх 23,27).

Поэтому можно считать, что эти законы не ведут к спасению души и совершенно не соотносятся с православием, относящемуся к душевному спасению как к первоочередной задаче, стоящей перед человеком. Да и преп. Исихий, например, говорил, что весь Ветхий Завет «есть образ внешних, чувственно-телесных подвигов»

Правда, некоторые из Моисеевых законов прикровенно говорят о более общих неочевидных объективных закономерностях, но это, как правило, не привлекает внимание людей.

Что же касается буддизма, то это дорога в никуда и в ничто, худшая, чем у А. Грина. Его задача – избавление людей от страданий, источником которых является личностное существование человека. Поэтому своей целью буддизм имеет прекращение существования человека самим же человеком, или душевное самоубийство.

Недопустимо также закрывать глаза на то, что, согласно учению буддизма, источником и причиной страданий человека является само его существование. Из этого следует, что, даруя человеку радость бытия, Бог сознательно творил зло, беспричинно обрекая человека на неизбежные и ни чем не заслуженные страдания. Такую системную континуальную хулу на Бога даже представить себе невозможно, но легко можно воплотить ее в своей жизни: для этого достаточно последовать учению Будды.

А чем, спрашивается, славны «инославные» конфессии? Странно и вызывает недоумение само их наименование. Ведь если Православная Церковь славна по праву, то отделившихся или отпавших от нее вряд ли можно считать имеющими какое-либо право на прославление. Их можно считать гораздо более опасными для человеческих душ, чем иноверие, поскольку, прикрывая именем христианства свою еретическую сущность, они губят души людей, вводя их в заблуждение. Еретичность их, разумеется, сохраняется по настоящее время, но обличение еретичности «латинской ереси», как именовалось католичество, и протестантизма было запрещено, под угрозой уголовного преследования, одним из указов еще Петра Великого. Кстати, Петр был и остается единственным из всей плеяды русских самодержцев, который был и остается любезен и коммунистам, и демократам, и интеллигентам, и всем тем, кто страшится православия и Руси и отвращается от них. В этом отвращении и лежит причина обращения и тяготения к западу всех былых и нынешних русофобов.

Поскольку еретичность католичества далеко не для всех очевидна, представляется необходимы вкратце коснуться здесь этого вопроса.

Выше говорилось о том, что запечатленный в человеческой душе образ Божий не может не содержать в себе и образ Пресвятой Троицы. Говорилось и о том, что сама способность произносить слова совершенно одинаковые, в одной и той же последовательности, но с самым разным настроением свидетельствует о том, что не от слов человека исходит дух, с которым или которым они произносятся.

В Св. Писании внятно и недвусмысленно говорится о том, что помышления человеческие, злые равно как и добрые, исходят из его же сердца, исполненного или охваченного тем или иным духом. Побуждаемый этим духом ум человека рождает слова, сопровождая их тем же духом, который побудил ум к рождению слов, слагающихся в мысли (помыслы). Следовательно, в человеке слово рождается умом и от того же ума исходит дух этих слов. Но образ не может принципиально отличаться от Первообраза, ибо, в этом случае, он утрачивает право именоваться образом. В этом случае делается самоочевидным, что Дух Святой может исходить только от Бога-Отца изводимый Богом-Сыном (Словом) и никак иначе. Если при этом учитывать, что все Три Ипостаси Св. Троицы всемогущи, единосущны, безначальны во времени, то не является ли позволительным предположить, что рождение Бога-Сына Богом-Отцом совершается не без участия Бога – Духа Святого?

Таким образом, мнение католиков утверждающих, что Дух Святый исходит и от Бога-отца и от Бога-Сына предстает как имеющее своим основанием, в лучшем случае, заблуждение. Но, скорее всего, это мнение вернее будет расценивать как целенаправленную ложь, избранную и предназначенную для раскола христианской Церкви (см. прилож. 2). И католицизм в значительной степени унаследовал дух, осуществивший этот раскол. В первую очередь – не всегда или плохо скрываемую враждебность по отношению к Православию.

Но, в любом случае, католики служат не той Пресвятой Троице, которой поклоняются православные люди. А это означает, что католики и не идут к Ней, и, как следствие, не имеют отношения к Богу-Троице. Разумеется, и ко Христу. Поэтому главой католической «церкви» признается не Христос, а папа; поэтому и дарами Святого Духа торговали католики, продавая индульгенции; поэтому и Непорочным Зачатием они считают не зачатие Богородицей Иисуса Христа, а зачатие самой Богородицы Ее родителями.

Кроме этого, католиками приняты учение о Чистилище как о промежуточной инстанции между адом и Раем, учение о непогрешимости мнения пап в вопросах «веры и нравов» когда папа провозглашает их с кафедры (экс катедра)

Интересно то, что приобретением соответствующей греху индульгенции этот грех прощался без исповеди и раскаяния в нем, без таинства покаяния. Более того, в некоторых случаях прощался грех, который сам грешник был намерен не оставлять. И даже еще круче: можно было произвести 100% предоплату греха, который человек еще только намеревается совершить. Например – убийство кого – либо в буквальном смысле этих слов. Правда, цена существенно колебалась в зависимости от личности намеченной жертвы.

Все это и многое другое говорит о том, что православная вера чужда католицизму. Тогда ему оказывается чуждой и православная нравственность. Прочие ереси отошли от православия еще дальше.

Уместно привести суждение о католичестве основателя Киево – Печерской Лавры и Русского монашества преподобного Феодосия Печерского: «Вера их (латинян) зла и закон их нечист, они икон не целуют, в пост мясо едят, на опресноках служат… Множеством ересей своих они всю землю обесчестили… Нет жизни вечной живущим в вере латинской».

Сказанного выше вполне достаточно для понимания того, что деятельность любых межрелигиозных или межконфессиональных сообществ, ставящих перед собой какие-либо, пусть ограниченные, но «нравственные» цели, необходимо окажется всеобъемлюще безнравственной.

Правда, православный человек, скорее всего, не имел бы нужды в столь неоправданно пространных рассуждениях и заключениях, а, не мудрствуя лукаво, привел бы вместо них краткие и емкие слова : «какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою ? Какое согласие между Христом и Велиаром? Или какое соучастие у верного с неверными?». (2 Кор 6, 14-15)

Говоря о различии нравственного характера религий, нельзя не коснуться экуменизма. Обычно экуменизм представляют ересью, которая своим учением противоречит 9-му члену символа веры. Однако «Московский церковный вестник» в свое время наименовал его «всеересью», имея в виду его еретичность применительно к любому вероисповеданию. Обусловлено это тем, что экуменизм утверждает отсутствие полноты истины во всех религиях; каждая из них не совершенна и не истинна, а является одним из вариантов или путей движения человека к Богу. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что это вовсе не ересь в традиционном понимание этого слова, а самостоятельная религия, религии лжи. Поэтому, приняв экуменизм, мусульманин перестаем быть мусульманином, а православный – православным: они равно делаются экуменистами.

Наличие на нашей планете того, что называют Мировым правительством, не оспаривается практически ни кем. Его существование, как факт неоспоримый, не подвергают сомнению столь разные люди, как доктор исторических наук, член Государственной думы Н. Нарочницкая и бывший кадровый английский разведчик Д. Колеман. Создатель многотомного труда «Терновый венец России» О. Платонов довольно пространно так же говорит именно о нем, хотя, видимо по избытку грамотности или осторожности, именует это правительство «мировой закулисой». Мировое правительство должно осуществлять непосредственное управление всем населением Земли. Оптимальные материальные условия для его функционирования – важнейшим из которых является целенаправленное, плановое уменьшение или истребление населения Земли - подготавливаются или создаются сторонниками т.н. глобализма. Можно, конечно, допустить, что частично они действуют не сознавая, чему служат, но это не меняет дела.

Становлению мирового правительства должны сопутствовать распространение единой мировой религии и создание единой церкви. Роль церкви в настоящее время исполняет Всемирный Совет Церквей, предуготовляющий становление самой церкви. А религией этой церкви является экуменизм. Незаметно для людей он исподволь привносит в их сознание мысль о том, что истины на Земле нет и во всей полноте ее невозможно найти ни в одной из религий, каждая из которых всегда почиталась своими приверженцами носительницей истины.

Представлен экуменизм ересью, скорее всего, просто для отвода глаз людских от его сущности. Дело в том, что всякой ереси свойственно отрицать истинность той религии, на которой она паразитирует, а экуменизм не противоречит ни одной из религий; экуменизм ни одно из вероучений не объявляет ложным или хотя бы заблуждающимся, но вот только полноты истины не видит ни в одном из них; он проползает меж религиями, извиваясь наподобие змия и игнорируя не только совершенно очевидные различия в их духовности, но и вообще духовность как таковую.

Суть любой ереси в том, что она устраняет из веры человека что-либо, без чего спасение души делается невозможным. Но, утверждая что ни одна из религий не содержит полноты истины, экуменисты все-таки объявляют все без исключения религии разными путями, ведущими человека к одному и тому же Богу. Уже приходилось говорить, что цель и средства или пути ее достижения едины по своей сущности. Поэтому, если сами религии не содержат истины, то они и способны привести человека не к истине и не к Богу, а только к заблуждению или лжи и к отцу лжи.

Таким образом экуменисты исподволь, но весьма успешно, приучают людей к мысли о том, что истину, - а тем более обычную правду, - не следует даже и пытаться отыскать. Стало быть, хочет того человек или не хочет, следует примирится со всеми и всяческими проявлениями лжи и не тратить силы на противостояние им.

Здесь, пожалуй, уместно коснуться понятия о лжи. Понятно, что сознательно искажающий или отвергающий правду является лжецом. Говорят еще, что одна ложка дегтя портит бочку меда. То же самое происходит при смешении количественно незначительной лжи с правдой: ложью становится все смешение. Даже абсолютно правдивые сведения, сознательно доведенные до человека не в полном объеме, равно как и умело подобранные, могут, вводя человека в заблуждение, становится ложью через служение ей. И, конечно, нельзя назвать правдивым человека, оправдывающего ложь, не ищущего правду, избегающего знания о правде, взаимодействующего с ложью или в любой форме довольствующегося ею. Но в какой мере человек не оказывается правдивым, в такой же точно мере он лжив. Поэтому лживых гораздо больше, чем правдивых.

Ранее так не было, но ныне стало быть… Стало быть так, что правда уже и сейчас не нужна, неприятна, обременительна для большинства людей.

Ложь в настоящее время насаждается или поддерживается всеми средствами и на всех уровнях человеческой жизни и деятельности, начиная от законодательно-правовой(государство) и нравоучительной(церковь) до информационно-развлекательной(СМИ). И те, кто на словах признает правду, но уклоняется от нее в своих делах, тоже лгут. Поэтому можно сказать, что на Руси место былого человеколюбия и благонравия заняли лженравие и враждолюбие. Откуда взялось враждолюбие сказано достаточно ясно: «откуда у вас вражды и распри? Не отсюда ли, от вожделений ваших воюющих в членах ваших? (Иак 4,1). Не менее ясно сказано о причине устранения любви из жизни людей: «… не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?» (1 Ин 4,20). На первый взгляд в этом стихе говориться о том, что не могущий меньшего (любить брата) и на большее (любить Бога) не способен. Но говорится здесь совсем о другом: о том, что отсутствие любви к брату неоспоримо свидетельствует об отсутствии любви к Богу – но не наоборот.

Подобное же соотношение существовало на Руси между верностью царствию небесному и земной Родине человека.

Такие слова, как враждолюбие и лженравие ранее не бытовали в русском языке, но и в определяемом ими нравственном состоянии никогда ранее не пребывал русский народ, низвергнутый до состояния питательной среды для лжи. И не усилиями каких-то тайных или явных злоумышленников, существование которых, впрочем, нелепо отрицать, а согласием народа с ложью обусловлено состояние и направленность общественной нравственности, базирующийся, в конечном счете, на лжи.

Довольно часто приходится слышать вопрос: «А что я один могу сделать?». Но чаще всего этим вопросом обнаруживается не сокрушенно-смиренное осознание собственной слабости перед ложью, а желание оправдать сотрудничество с нею и незнание или непринятие православного вероучения, учащего противостоянию не только лжи, но и любому греху. Впрочем, противостоять лжи и можно только находясь на позициях православия и храня верность ему.

Но вернемся к экуменизму. Получается, что активно или пассивно принимающие экуменизм и соучаствующие в экуменическом движении изгоняют любую истину с лица Земли. Тогда на ней должна остаться только ложь. Но Земное Царство, основанное на лжи, и будет царством того, кто, по словам Христа, лжец и отец лжи, царством Антихриста, царством Сатаны. Фактически, ложь уже царит в лежащем во зле мире и именно ею в той или иной степени окрашена нравственность.

Насаждая нравственность, человек совершает труд, сравнимый с трудом сеятеля. А посеянное может упасть на различную почву, и не трудом или качеством семян, а состоянием почвы предопределяется плод посеянного, которое может и вовсе не взойти. Означает ли это, что труд сеятеля пропал даром? С точки зрения материалиста, для которого имеет значение только материальный результат, сеятель, несомненно, трудился напрасно. Точка зрения православного человека практически диаметрально противоположна.

В одном из своих писем св. Исидор Пелусиот говорит: «Ибо как увенчивается тот, кто приводит к добродетели, если и не преуспеет в этом (поскольку сделал свое дело), так и поощряющий в неправде, наказывается, если даже и не будет в том силен (потому что и он сделал свое дело)». Еще в одном письме он же говорит: «Кто для убеждения другого выполнил все, что следовало, но не убедил, тот будет достоин возбуждать удивление как достигший цели и вовсе далек от того, чтобы стать достойным порицания. Если тебе покажется это удивительным, то пусть подтвердит сия ап. Павел, который говорит: "Кийждо свою мзду примет по своему труду" (1 Кор 3, 8), а не по следствию трудов. Кто не опустил ничего такого, что должно ему было сделать, тот по справедливости достоин венцов». Эти слова органично сообразуются с трудом сеющего или насаждающего нравственность.

Св. Иоанн Кассиан также говорит, что «не на последствия дела надо смотреть, а на расположение делающего».

Всякий сеятель, естественно, надеется пожать плоды своего труда или хотя бы принести своим трудом пользу другим людям. При этом он имеет возможность совершать действия, способствующие благополучному росту посеянного или задерживающие и даже прекращающие его, но он не может ускорить рост появившихся всходов, подтягивая их вверх, поскольку этим он искоренит им же всеянное семя или слово.

Знакомя воспитуемого с той верой, которая порождает, питает и укрепляет нравственность, сеятель, напротив, способствует ее укоренению и возрастанию, поскольку отделенная от веры нравственность вырождается и умирает так же, как засыхают отрезанные от дерева ветви.

В то же время и не в меньшей степени необходимо знать о том, что разлагает или обесценивает благонравие, укрепляя злонравие; знать о положительных нравственных качествах, которые противостоят отрицающим их качествам и именно по этой причине называемыми отрицательными; нужно знать о грехах и добродетелях.

К сожалению, представления о них весьма туманны, хотя русский язык предельно ясно, точно и тонко говорит о различиях между ними. Современными людьми слова терпение и терпимость, скромность и застенчивость, смелость и храбрость воспринимаются почти как синонимы, а различие между словами трусость – боязливость – пугливость – опасливость или тоска – печаль – уныние – грусть осознается далеко не всяким. Перечень и описание некоторых нравственных качеств см. в книге: “Страсти и их воплощение в болезнях” на данном сайте.

Беда, по-видимому, в утрате народом понимания того, о чем еще помнит и знает русский язык.

Такое положение сложилось потому, что историческим предназначением русского народа было хранение православия. Это выражено в пророческих словах Василия Темного: «Москва – третий Рим. А четвертому не бывать». Поэтому существование православия, Руси, русского народа и Москвы, олицетворяющей третий Рим, представляется взаимообусловленным и нерасторжимым. Москву, к сожалению, можно считать разрушенной усилиями г-на Лужкова до такой степени, что она не подлежит восстановлению. Правда ему удалось сделать из Москвы какую-то пародию на Вавилон. Но основная беда даже не в разрушении третьего Рима, а в том, что четвертого Рима уже не будет. Никогда. Одно это позволяет усомниться в дальнейшем существовании православия, Руси, русского народа.

Русский же язык, отображая духовную ориентацию народа, верно и надежно служил, передавая от человека к человеку, из поколения в поколения и из века в век духовно-нравственные ценности православия.

А в настоящее время люди не представляют себе, как можно жить со смирением даже в мирное время в повседневной жизни. И только в армии, как это ни парадоксально, сохранились следы былой значимости этого слова. Команда «смирно!» ранее напоминала военнослужащему о необходимости и полезности смирения при выполнении любого приказа командования.

Поговорка «нет худа без добра» понимается только как указание на чередование радостных и огорчительных событий в жизни человека. А ведь в ней, буквально в двух словах, на бытовом уровне, выражено весьма сложное понятие о том, что зло бессущностно и может иметь место в жизни только как отрицание добра. Слова «идет, куда глаза глядят» употребляются при описании поведения человека, не имеющего какой-либо цели. Но эти слова предельно четко указывают на то, что человек идет и имеет возможность идти только туда и к тому, куда и на что глядят его глаза. Глядит же человек всегда на то, что ему по нраву и не против его нравственности. Слова эти легко соотносятся со словами Евангелия о том, что возложивший руку на плуг и зрящий вспять не управлен в Царствие Небесное.

Но с отказом от выполнения своей исторической задачи народ утратил и духовность, и понимание духа собственного языка. Для утратившего духовность народа перестал быть нужным духоносный язык. В этом случае и сам народ, теряя потребность и способность служить своему предназначению, теряет при этом нравственность и соответствующий ей язык. Такой народ рискует стать лишним или ненужным на исторической сцене. Мавр сделал свое дело – мавр может уходить.

Препятствуют воспитанию нравственности и попытки заключить ее в какие-либо внешне благочестивые дела и ими ограничить. В этом случае духовная природа нравственности подменяется ее материальным изображением. Именно по этому поводу было сказано, что подавать милостыню, давать приют странникам и совершать любые другие добрые дела могут и любовь, и тщеславие.

Препятствовать воспитанию нравственности может и то, что относится к нравственным профессиональным вредностям. Для актеров такой вредностью является тщеславие, ибо плох актер, не могущий заслужить или привлечь внимание зрителя. Для чиновников – жестокость, ибо плох чиновник, не могущий доказать, хотя бы самому себе, свою собственную значимость, власть, силу.

Для преподавателей такими вредностями являются любоучительство и самоуверенность. И они мешают не столько за счет снижения способности к рассуждению, а непосредственным воздействием или влиянием души воспитателя на душу воспитуемого в процессе внетелесного общения душ.

О помехах воспитанию нравственности, создаваемых миром, нет возможности говорить по их многочисленности. Но если живущий по законам страстей мир ненавидит и гонит христиан, то нетрудно, хотя и страшно, себе представить, каким нападкам и соблазнам с его стороны должны подвергаться дерзающие взращивать православную нравственность.

Учитывая сказанное, каждый сам может рассудить, насколько нравственны, с православной точки зрения, взаимодействие с экуменистами и причастность к экуменизму.

Православная нравственность преподана в Евангелии Христом. Поэтому без тени сомнения ее можно считать христианской или Христовой нравственностью. Учитель, насаждающий православную нравственность, самим течением жизни ставится в положение проповедника, поскольку отвлеченной от жизни, «академической» нравственности быть не может, а если бы она и была, то, как ни на чем не основанная (не основанная на камне), не была бы стойкой. Но нет возможности проповедовать то, что не исповедует сам проповедник. Значит, учитель должен быть и исповедником. Значение слова «учитель» и «преподаватель» различны, но ими равно может быть обозначен человек, занимающийся обучением. Ведь «преподавать» означает подавать (подаяние) в превосходной степени самые разнообразные знания. И подавать не столько превосходное по количеству, сколько дающее возможность восходить к высшему. Поэтому и сказано, что телесное обучение вмале полезно, духовное же на все полезно. Но преподать можно только то, чем обладает или располагает сам преподающий, и содействовать продвижению или подвижению обучаемого по пути приобретения любых знаний может только тот, кто сам движется в том направлении, движению в котором обучает. Таким образом, учитель должен быть еще и подвижником для того, чтобы передавать христианскую нравственность, свое опытное знание, которое он мог бы передать своим подопечным, своим пасомым. Но тогда учитель оказывается и пастырем.

Такими учителями были и остаются своими писаниями и описаниями их жизни многие православные святые. Что же касается подвижничества, то его характер может стать более понятным, если люди примут во внимание то, что ранее о принимающем крещение говорили как о принимающем на себя подвиг христианства.

Как нет и быть не может достойных причащения Христовых Тайн, но люди могут быть удостоены этого таинства, так и не может быть достойных учить Христовой нравственности. Но люди могут быть удостоены этой милости и чести с учетом их произволения, которое было известно промыслу прежде сотворения мира. Поэтому именно тех, кого Господь предузнал, тех Он и предизбрал, тем он и дал силы на это служение.

И как человек воспользуется дарованными ему силами и способностями, дарованными ему талантами – оставлено в произволении самого человека. Он может зарыть их в землю, израсходовав на служение земному, материальному, но никогда не бывает лишен возможности употребить их на лучшее.

Благодарность – это потребность признать, что не ты причина того хорошего, что есть в тебе и вокруг тебя и воздать за это благом; признание благости даров и готовность воздать даровавшему благом или бескорыстной службой; потребность тем, что тебе посильно, порадовать того, кому благодарен или хотя бы не огорчать его. Отличается от желания непременно «отблагодарить» человека, сделавшего тебе добро, даже против воли вручив ему деньги или подарок: обычно это свидетельствует о желании избавиться от чувства благодарности, откупиться от него.

Необходимо отметить, что с благодарностью не выносит сочетания практически ни один грех, тяготящий человека: если человек сознательно удерживает в душе чувство благодарности, то к нему не имеют доступа ни жадность, ни уныние, ни леность, ни все прочие грехи. Кроме того, получение Божьих даров обычно неподвластно человеку, но благодарностью за дарованное человек может эти дары удержать и приумножить.

Благодарность может ощущаться как потребность угодить тому, кому благодарен и порадовать его тем, к чему сам благодаримый, - а не благодарящий, относится как к радующему.

За здоровье и силы душевные и телесные, за жизнь временную и вечную, за непрестанную защиту и воспитующие наказания; за кров, одежду, пропитание; за смиряющие болезни; за все покрывающую любовь; за воскрешение в покаянии; за устройство земного мира для обитания человека; за молитву и научение ей… Всего и не перечислить. Казалось бы, что в этом случае легче и проще поименовать то, за что нет оснований благодарить, но при попытках отыскать хоть что-нибудь, не подлежащее благодарности, такового не обнаруживается ни в природе вещей, ни в пространстве, ни во времени. Не находится в жизни православного человека того, за что можно было бы не благодарить. Поэтому отсутствие благодарности объясняется не отсутствием благодеяний, а наличием в душе того, что изгоняет благодарность и в первую очередь – гордости, которая многими и определялась как неблагодарность.

Во всяком случае, одно дело устремляться к миру с желанием, а другое – принимать мир с благодарностью, не привязываясь ни к миру, ни к своему в этом мире. Поэтому и сказано: «В терпении вашем стяжите души ваша». Откуда стяжать-то? Да из мира, по которому они разбросаны грехами (желаниями).

Святые отцы говорят, что гордость – это неблагодарность. И действительно, если человек получает что-либо от окружающих или с их участием, то гордый говорит в себе: «вот, какой я молодец, как многого добился я от людей», а благодарный – «вот какие хорошие люди, спасибо им за помощь, поддержку и участие». Поэтому можно без малейшего сомнения сказать, что любые проявления неблагодарности по отношению к Богу или к людям являются, по сути своей, воплощением гордости. Но если гордость – это желание считать себя причиной и источником всякого блага как в себе и для себя, так и для всего окружающего, то из нее проистекает желание не признавать, что кто-либо приносит нам благо по своей, а не по нашей воле, и не воздавать благодетелю должное своим отношением. Обычно именно эту черту человеческого характера и называют неблагодарностью, хотя понять, что это всего лишь одно из проявлений гордости, достаточно легко.

«Кто во время искушений обретает чувство благодарности, тот отгоняет от себя находящие на него помыслы» (Авва Даниил).

Тогда только и может быть любовь к человеку, когда от него не ждут и не желают ни моральных, ни материальных благ. А к Богу – напротив, когда всего ждут только от Него, в том числе и дара любви, и черпают радость в благодарности за бывшее, сбывающееся и будущее. За что благодарен, то и получает человек в дар неведомо, незримо и нежданно не только для других, но и для самого себя.

Люди пытаются вызвать благодарность напоминанием о былых благодеяниях, а Господь – новыми благодеяниями; любящему не свойственно попрекать любимого своей заботой. Почти так, как в притче о бесплодной смоковнице, не приносящей плодов, хотя и растущей в саду, о котором заботится садовник.

В притче этой говорится, что владелец сада велел срубить ее, чтобы зря не занимала землю. Садовник же попросил оставить ее еще хотя бы на один год, чтобы он мог вскопать и удобрить почву вокруг нее, создать благоприятные условия для плодоношения и только после этого срубить ее, если не принесет плода. Так же и неблагодарным людям Господь оказывает все новые благодеяния, в Своем бесконечном долготерпении ожидая плодов покаяния.

Слова о том, что неверный в малом неверен и во многом, определяют всю жизнь человека, поскольку верность – это потребность и навык все мысли, слова, поступки соотносить с вероучением, отвергая все, чему не находится соответствующего вере обоснования. Если человек не по вере поступает в малом, то не по вере будет поступать и бо′льшем, а не имеющим душевных расположений, сил и способностей для благодарности за малое неоткуда взять их для благодарности за большее.

Благодарность, как говорят святые отцы, привлекает дары. Противоположное ей качество, гордость, должно обладать и действием противоположным. Даже принимая материальную и душевную часть дара, гордость не принимает их духовную основу – любовь и заботу – в себя, не делает их свойственными гордому и, тем самым, отвергает и сам дар, и пользу, которую он мог принести, и дарующего, и последующие дары. Остаются только лестность и ласкательство, не только бесполезные, но и, в конечном счете, вредоносные. Так, не принесла пользу сатане величайшая одаренность, полученная от Бога. Пренебрежение даром может выражаться в употреблении его на цели, противные намерению дарующего. Последнее относится и к телесному здоровью, которое может отниматься, если человек использует его не на благое. Практически все, что не имеет своим основанием единых между собой любви и благодарности, имеет своей причиной гордость. Тем, за что человек благодарен, он ни в коем случае не может, не в состоянии возноситься. Благодарность не в мысленном признании (признательность), а в душевном ощущении, которому признательность предшествует. Невозможно быть благодарным, не испытывая и не ощущая благость дарения, не воспринимая обращенную к человеку благость как дар, а дар – как благо для себя. Само слово «благодарность» предполагает благоДАРЕНИЕ, от есть признание дара благом. Любое благо даруется Богом и не требует оплаты, а все, что требует оплаты, в строгом смысле этого слова, не является благом. И в то же время оказываются благом, благим даром, самые обыденные дела, совершенные не ради оплаты, не с требованием или ожиданием ее, а совершенные ради Бога.

Благодарны могут быть только неимущие (в собственном осознании и в отношении к себе), не имеющие даже необходимого, испытывающие лишения (объективную недостаточность), а не избыточествующие; принимающие даруемое потребное как дар заботы, а не как дань их величию и заслугам. Получающие сверх необходимого тоже могут быть благодарными, но только если понимают, что получили дар по милости и снисхождению к их немощности и неспособности довольствоваться имеющимся, а не по праву, приобретенному их личными усилиями и трудами.

Обычный человек рассматривает и свою жизнь, и природу, в которой он живет и которой пользуется для поддержания жизни, как естественные и неотъемлемые условия существования, которыми он пользуется тоже по естественному праву. А христианин рассматривает и жизнь, и все, служащее ее поддержанию, как дар, которым нельзя злоупотреблять или пренебрегать, чтобы не лишиться его в результате неблагодарности.

Подарки можно своим отношением к ним обратить в дар. Несколько сложнее, но и дар можно низвести до уровня подарка. Избавление от ненужных вещей не может быть даром, независимо от их стоимости, а их передача для пользы других может оказаться даром.

Благодарность, поскольку она неотрывна от смирения, ни в коем случае не может обязывать человека к совершению поступков, безнравственных с точки зрения Церкви, или к поступкам, безусловно, хорошим, но несвоевременным, неуместным или непосильным, ибо такие поступки, по мнению святых отцов, все от сатаны. Сожаление о невозможности их совершить бывает вызвано никак не благодарностью и смирением, а гордостью, желанием «не быть в долгу», так или иначе – но отплатить или «отблагодарить». Значит и дар воспринимался не как дар, а как обмен любезностями. Или дар ни к чему не обязывает – или это не дар, и относиться к нему следует не как к дару, а как к оплате того, что хочет получить «даритель».

Человеку свойственно испытывать потребность в том, что хорошо. Вопрос только в том, что считать хорошим. И если человек хочет «большего и лучшего», понимая это как обращение от материального к духовному, то он, в первую очередь, обращается к Богу и Ему учится служить. А желающий большего и лучшего в материальном мире прибегает к помощи духов жадности, хитрости, самонадеянности и пр., объединяясь с ними и делаясь их сообщником. Такой не довольствуется не только тем, что достаточно, но и тем, что в избытке; и не ощущает благости дарения, не воспринимая обращенную к нему благость как дар, а дар – как благо для себя. Само слово «благодарность» говорит о неразрывности понятий о благе и добре.

Иногда дар приносят именно для того, чем он всегда и более всего был полезен для принимающего его – для пробуждения, поддержания и укрепления благодарности как одного из качеств, безусловно посильных, всегда своевременных и в любой обстановке уместных. Не получится принести дар с таким расположением, если даритель сам не испытывает благодарности к Дарующему все, в том числе потребность и возможность дарить.

Гордый всегда воспринимает подарки с удовлетворением и с довольством в большей степени самим собой, чем подарком. Подарок воспринимается им как должное, как свидетельство его заслуг и достоинств. Выходит, что не полезно для гордой души получать подарки и даритель только вредит ей, даже и невольно. Хотя (если бы хотела) она могла бы быть благодарной, если не подобострастному человеку, то Богу; не по ценности подарка, а за внимание и отношение.

Если благодарность привлекает дары, то гордость истощает и пресекает их получение.

Благодарность способна заимствованное превратить в дар, а гордость – и дары превращает в неоплатный долг. Человеку дается осознание и понимание вопроса только для того, чтобы, захотев получить ответ, он сам попытался его найти и этим приготовил себя к получению ответа. А получив ответ, люди не благодарят, а возносятся, считая, что они его сами нашли. Раньше говорили – открыли. Самостоятельно находят решение крайне редко, соотнося между собой, если есть способности, уже известные (данные – но кем?) факты, но и за способности не благодарят, забыв о том, что это – одаренность, которую они получили в дар и даром.

Ничтожный по своей материальной стоимости дар не нужен материалисту, а в глазах человека благодарного он неизмеримо дорог по сути своей. Подобно этому, хотя и не совсем так, вдова, принесшая в храм всего две лепты, принесла больше, чем богачи своими многоценными подарками.

Суды Божии и человеческие не совпадают, если человек не следует по собственному своему произволению заповедям и определениям Евангелия. Иной суд Божеский. Потому и горе нам, «егда рекут доброе нам все человеки», поскольку этим они показывают нашу удаленность от Бога и еще больше удаляют от Него. Но похвала и благодарность – не одно и то же. Благодарность не чуждается других добродетелей и неотделима от них, поэтому не может совмещаться с шумностью, многословием и другими грехами. Когда же человека многословно благодарят, он может быть уверен, что благодарящий вовсе не благодарен. А хвалить люди будут только того, кто им угоден и приятен, но такой вряд ли приятен Богу.

Делать что-либо отлучившись от Бога, не соотносясь с Ним и Его волей, – тоже соблазн; принимать похвалы с услаждением, а не с осторожностью, а порицания и упреки – с протестом, а не с благодарностью – искушение.

Кто имеет и благодарит за имеющееся, тому это дано будет и приумножится, а кто считает, что не имеет того, за что можно быть благодарным, у того отнимется и то, что имеет. От надмевающегося дарами они также могут быть отъяты.

Приятное и полезное дается в дар для научения человека благодарности, а не для наслаждения и обольщения самими дарами или своими мнимыми заслугами и величием.

Подарок может быть посильным выражением благодарности.

Из-за своего желания заботиться только о теле материалисты воспринимают нравственность только как нечто, могущее украсить телесную жизнь, и, может быть, даже эстетизировать ее. Понимание нравственности как того, в чем нуждается душа, для них недоступно и запретно. Также для них недоступно, а потому и непосильно их пониманию, значение духовного в жизни человека. Они не в состоянии, по указанным выше причинам, даже понять, что буквально все в своей жизни: место, где можно жить (Землю), да и саму жизнь получают от Бога. Гордость и связанная с ней ограниченность занимают в их душе место благодарности, чего люди и не осознают и не ощущают. По тем же причинам не могут отличить ересь от православия.

Кто не любит брата своего, тот и благодарным быть просто не может, хотя может, обольщаясь, даже любоваться и возноситься своей «благодарностью». Не бывает благодарности без любви, в лучшем случае может быть только признательность, но не более того.

Антихрист также обретет власть над людьми, свободно желающими следовать за ним в надежде на упорядочивание жизни, комфорт и те или иные удовольствия в земной жизни. И все ищущие телесного наслаждения, ни на минуту не сбиваясь с пути, по собственной воле идут в его царство и в его власть. В то же время принимающие временные, пусть ограниченные, жизненные блага с благодарением и смирением не будут лишены и всеобъемлющих вечных благ.

Нужно только научиться не брать по дерзости и самомнению, а принимать с благодарением. Можно, конечно, и принимать без благодарности. В этом случае человек принимает только угодное ему и только в качестве должного воздаяния. Такой человек считает, что имеет право безотчетно, по своему усмотрению, пользоваться всем окружающим, всем, что наполняет его жизнь и самой жизнью. Если спросить его, по какому праву он так считает, кто и за какие заслуги это право ему предоставил, то выяснится, что об этом и мыслей не было. Просто по факту своего существования эти люди считают себя имеющими право на все, что им дают или до чего они могут дотянуться. Бог дарует жизнь, силы, способности, помощь и поддержку со стороны людей, благие мысли и побуждения… Всего и не перечислить. А люди делают это основанием не благодарности, а превозношения перед людьми и, следовательно, перед самим Богом. Ведь если не способен удержаться от превозношения перед малым человеком, не удержишься от превозношения и перед великим Богом.

И в другом месте (Лк 17; 5-10) Господь, выполняя просьбу Апостолов умножить их веру, научает их тому, что умножает веру, научает их послушанию, не требующему себе наград; послушанию не ради наград и почестей послушному, а ради Того, Кого послушались. А поскольку послушание и состоит в отсечении своей воли, то делающего не по своей воле, даже если делает благое, за что же награждать, хвалить и благодарить? Послушание, требующее для себя признания и прославления, то же самое, что и бескорыстие, требующее себе отдельной оплаты.

С любовью относящийся к окружающим с благодарностью и без размышлений или опасений принимает от них помощь, научение или обличение, даже не задаваясь вопросом о том, по какому праву, с какой целью и на каком основании окружающие позволяют себе то или иное поведение. Любовь является вполне достаточным и даже избыточным основанием для того, чтобы принимать такое поведение без обиды, раздражения или отторжения и самому вести себя так же по отношению к любящим без формальных просьб с их стороны. Любые отрицательные эмоции – раздражение, чувство превосходства или зависимости и проч. – могут возникать с той или другой стороны только при отсутствии единства, при отсутствии любви, при определенной отделенности друг от друга. Одна и та же любовь одного побуждает давать, а другому позволяет принимать. Словами «отлагать», «чуждый», «ближний», «восставить» обозначается обычно духовная реальность состояний и отношений, словами «откладывать», «чужой», «близкий», «восстановить» описываются связи и действия в материальном мире.

Нельзя величаться дарами, поскольку они всегда превосходят какие бы то ни было заслуги, если таковые вообще имеются. Но и умалять неблагодарностью величие даров, умаляя тем самым величие Дарующего, не менее непристойно. И уж совсем дико со стороны человека заявлять, что он ничего не получал от Дарующего, ничем не обладает, да и даров-то никаких не было. От такого возьмется и то, что имеет.

Дары телесные и душевные равно даются для приобретения вечной жизни. Поэтому употребляющий их только на земное или, другими словами, зарывающий их в землю и оказывается рабом неблагодарным, не желающим употребить для собственной пользы то, что именно для этого и было дано.

Если человек не благодарит того, через кого получил, то он никогда не будет благодарить и Того, от Кого получил.

Возвеличивая и улучшая себя, даже исправляя собственные грехи, человек не возвеличивает Господа, а возносится перед Ним. А возвеличивает Господа благодарением и смирением с Его волей и Промыслом.

Делать для Бога: и живем, и умираем, едим, пьем, говорим – Ему, и с благодарностью Ему.

Человек способен рассматривать всякое свое желание. До такого рассмотрения он его только ощущает и либо осознанно, либо бездумно следует ему. В любом случае он проявляет свое отношение к желанию выдержкой, увлекаемостью, воздержанием или иначе, но во всяком случае, если и не испытывает прямого вреда, телесного или душевного, то затрачивает силы на взаимодействие с желанием служением или противостоянием ему. И только две формы взаимодействия не приносят вреда человеку и не отнимают у него сил: сокрушение о желаниях и благодарность за обнаружение греховности. Подавленные и не признаваемые грехи иначе приносят вред душе и телу, чем совершаемые и оправдываемые согрешения. Самооправдание, как говорят святые отцы, вершина греха. Но оправдание самого греха страшнее, чем оправдание внешними обстоятельствами того дела, которое признается греховным.

Из благодарности вырастает преданность и потребность делать угодное, из сожаления – сокрушение и покаяние (длящееся и деятельное), из ожидания – надежда, из потребностей – служение. Не на пользу человеку все хорошее, что оставляет его неблагодарным, а в осуждение. Но страшнее всего взращивание неблагодарностью гордости в человеке.

Сам же человек взять что-либо благое не властен; он может получать благо – но только если ищет правды не земного, а Небесного Царствия. Даруемое можно получить или взять самому, похитить. Тогда подаренное превратится в похищенное (при неблагодарности).

Все хорошее, за что человек не приносит благодарности, в конечном счете оказывается не только бесполезным, но опасным и вредоносным для человека, поскольку он должен будет дать отчет в том, как пользовался теми дарами, которые получил. Кроме того, предоставление человеку того, за что он может быть благодарен и не приносит благодарности, не имея это целью, взращивает гордость.

Искушения нужны еще потому, что в беде человек легче обращается с просьбой о помощи, чем с благодарностью за избавление от беды.

Терпеливо принимать улучшение жизни, освобождение, победу над врагом, что-либо приятное или полезное, не устремляясь ко всему исчисленному с желанием, с похотением. Принимать необходимость терпеливого труда для избавления от бед и невзгод с благодарением за любой исход прилагаемого труда.

Гордость – причина и основание всех грехов. Ею они порождены, ею они и держатся. А гордость, в свою очередь, прикрывается многообразием частных грехов и бывает за ними плохо различима. Святые отцы обозначают и описывают гордость как неблагодарность. Тогда она, как и прочие грехи, ищущие предлогов для своего воплощения, должна искать, в чем и по какому поводу себя проявить, в чем заставить или склонить человека к неблагодарности. Этому служат практически все остальные грехи, которые не совмещаются с благодарностью по своей природе. Поэтому наилучшим оружием, противостоящим гордости, представляется благодарность. Исходно душа повреждена гордостью и ею отпала от Бога, поэтому именно благодарение единит душу с Богом, выправляя ее.

И если человек благодарен Богу за заботу о своей жизни в земном мире, даже если эта забота не ощущается им, а только осознается, то нельзя исключать, что он, как благодарный за малое, не лишится возможности благодарить за большее, за приобщение к Жизни в ином мире. Благодарная душа принимает все окружающее данное Богом и этим близка или едина с терпением, а не сортирует проявления жизни на приемлемые и отвергаемые.

Не надо делать «больше и лучше», чем то, о чем попросили – выполни просьбу, а не решай, что лучше просящего знаешь, что ему потребно: в этом случае человек делает не потребное просящему, а угодное самому себе. Не путать со щедростью, которая всегда дает больше просимого.

Благодарная душа принимает все, что ни пошлет Господь из благ, а не капризничает, требуя желаемого; принимает все, что Господь ни пошлет: лишения и избыток, обучение и испытания.

Святые отцы говорят, что благодарность привлекает дары. Скорее она привлекает милость к выражающему благодарность несовершенными словами и делами. А Бог, будучи выше всякого совершенства, принимает с радостью человеческое посильное, пусть и несовершенное, обращение к Нему и Сам усовершает его.

За что человек не забывает благодарить – кроме услаждения грехом – в том у него не бывает недостатка, хотя может быть промыслительное стеснение.

Благодарность неизмеримо полезнее, нужнее тому, кто благодарит, а не тому, к кому она обращена.

Дела, совершаемые ради Бога, человеку обычно расценивать и как задуманные по Божьей воле, и как совершенные Его же силой. Такие дела, приближая человека к Богу, смиряют и утишают его, приводя к благодарности. А дела, задуманные по иным побуждениям, человек считает совершенными своими собственными силами, вменяет себе в заслугу и требует или хотя бы ожидает если не благодарности, то уж признательности непременно, И несет ответственность за них, в то время как совершив что-либо ради Бога, он оставляет и совершение, и результат в Божией воле и усмотрении.

Не будучи внимательным (не обращая внимания), можно не сразу отличить одобрительное отношение к Богу, довольство Им от благодарности Ему. В одном случае человек считает, что Господь справедливо оценивает его и благосклонно смотрит на благодеяния Господни как на заслуженное, даже с некоторым избытком, воздаяние. В другом – любое благодеяние Божие воспринимается как совершенно ни чем не заслуженная милость, проистекающая из Божией любви к человеку. К первому может примешиваться фарисейское довольство собой. Довольство собой, самооправдание, чувство личного превосходства, снисхождение со своей высоты к окружающим – вехи на пути от Бога, обрамление этого пути.

«Благодарность» Богу слишком часто выражается в том, что человек разрешает Ему оказывать милости и благодеяния или не отказывается от них, принимая как должное. В последнее время преобразуется чуть ли не в требование этих милостей и благодеяний и упреки за их недостаточность. Если Бог дал возможность кому-либо помочь, то не жди благодарности, а сам благодари за предоставленную возможность помогать.

Потребность порадовать Бога ни в коем случае не умаляет Его величия и не только не препятствует преклонению и благоговению перед Ним, а скорее способствует этим чувства. Возможно, что приводить к этому может благодарность.

Благодарность – не слова или поступки, которые всегда несовершенны, а непреходящее состояние души. В словах и делах благодарность может выражаться или воплощаться, ни в коей мере не исчерпываясь и не ограничиваясь ими.

К лучшему, большему всегда призывали те, кто не был благодарен за имеющееся; кто, непонятно за какие заслуги-добродетели, считал себя имеющим право на лучшее и большее. На власть, например, над всей Землей и населяющими ее народами.

Благодарность привлекает дары, а гордость, собственно говоря, отвергает не дары сами по себе, а отношение дарующего, этим отвергая и дары. Хотя гордость и может пользоваться ими, но уже не в качестве даров.

Само дарованное – это благо, но и благо – тоже дар. Понятия эти настолько неотъемлемы друг от друга, что даже слились в одно слово – благодарность, а сказанное о данайцах, которых нужно бояться, когда они приносят дары, понимает под словом «дар» соблазн, исходящий от этих данайцев. Так же и неотделимость лучей от озарения ими вызвала к жизни еще одно слово – лучезарность.

Помилование – тоже дар. Потому и просят о помиловании, что спасены будут только те, кого прежде удостоят милости; сначала помилование, а затем следующее за ним спасение, но не наоборот. А о милости может молить грешник, безусловно признающий себя заслуживающим кары, а не «праведник», прежде суда считающий себя заслуживающим похвал и наград.

Даже тягостность жизни во времена, которые очень походят на последние не могут лишить благодарности православного человека, черпающего поддержку и утешение в словах: «Когда же начнет это сбываться, тогда восклонитесь и поднимите головы ваши, потому что приближается избавление ваше» (Лк 21:28). Но это утешительно лишь для православных.

Многое еще можно было бы сказать о благодарности и приносимой ею радости, но ощутить благотворность благодарности и радость может, вероятно, только тот, кто следует слова Ап. Павла, которые призывает всему радоваться и за все благодарить (Фес 5:16-18, Фил 4:4, Еф 5:20). Эти же слова показывают, что и радость, и благодарность – в произволении человека, который всегда волен обратиться к ним.

Историки утверждают, что большую часть своего существования человечество провело в войнах различного масштаба: от межплеменных стычек до войн, в которых, связанные между собою союзническими обязательствами, с каждой стороны участвовало несколько государств; между союзами государств, ведущих между собою борьбу своими вооруженными силами.

Но войнами принято называть не только вооруженные конфликты. Войны, в зависимости от их целей, применяемого оружия или способов ведения подразделяются на захватнические, оборонительные, партизанские, межрелигиозные, ядерные, идеологические, бактериологические, наркотические и еще Бог весть какие.

Если же рассмотреть этот вопрос с православной точки зрения, то окажется, что человечество вообще ни одного дня не провело в мире, а постоянно пребывает в состоянии войны. Война эта ведется со времени сотворения мира и человека, и будет длиться до прекращения существования человечества. Она имеет самое важное значение в жизни каждого человека, даже если сами люди ей не малейшего значения не придают или и ведать не ведают о ней.

Все остальные упомянутые войны являются только средством, прикрытием или частным проявлением этой войны, которую вполне можно обозначить даже не как мировую, а как Всемирную и Общечеловеческую, поскольку она ведется во всем мире и против каждого без исключения человека, во всех сферах человеческой жизни и деятельности. Целью этой войны является погубление возможно большего числа человеческих душ отторжением их от Источника вечной жизни, от Бога.

Прекратиться эта война не может ни коим образом просто потому, что зло, как уже говорилось, существует не само по себе, а только как отрицание добра. Правда, зло – понятие в некоторой степени обобщенно – отвлеченное, но носители зла, - падшие ангелы в первую очередь и поработившиеся им или побежденные ими люди, - обладают всеми личностными свойствами. Эти личности и ведут борьбу с теми, кто еще не побежден злом в каком – либо его конкретном выражении.

В основном эта борьба сводиться, с одной стороны, к рекламе лестных для души или приятных для тела атрибутов жизни и описанию способов, как правило, не обременительных, с помощью которых достигается легкая, приятная и ни чем не стесненная земная жизнь. С другой стороны любыми средствами в сознание людей внедряется мысль о безнаказанности, дозволенности и даже естественности любого греха.

Те, кто все свои интересы сосредоточил на временном, земном периоде жизни и не знает о существовании Царствия Небесного или не испытывает потребности войти в него, быстро и без протеста соблазняется возможностью легкой и приятной жизни в целом или отдельными ее фрагментами. Но то, что и в целом, и во фрагментах возможность такой жизни, чаще всего, бывает иллюзорной думать не интересно, а помечтать – приятно.

За все вожделеваемое, естественно, надо платить. Поэтому деньги представляются людям той отмычкой с помощью которой можно вскрыть любые запоры. За обладание такой отмычкой, можно пожертвовать чем угодно. Даже жизнь отдать. Разумеется, не временную, земную, а жизнь вечную, что и требуется врагу рода человеческого; можно погубить себя для вечной жизни. Именно эта гибель имеется в виду, когда звучат слова о том, что там, где «… люди гибнут за металл Сатана там правит бал», даже если это металл, называемый «благородным» - за золото. Или просто за деньги.

Любопытная, кстати сказать, вырисовывается картина, если обратить внимание на слова о пространном и легком пути и о пути тесном и тернистом и соотнести их с окружающей действительностью. При этом невольно обращает на себя внимание буквально бросаясь в глаза то, что на «пространном» пути люди гораздо чаще толкаются, бранятся, дерутся и вступают в более серьезные конфликты между собой вплоть до убийства, при всем этом постоянно пребывая в опасении за свое положение. А на пути, который обозначен как трудный и тесный, на пути в Царствие Небесное, люди оказывают своим спутникам, если таковые еще находятся, посильную помощь, поддержку и заботу. И невольно встает вопрос о том, какой же путь следует считать легким и просторным.

Правда, соблазняются далеко не все, в большинстве своем люди молодые. Их соблазнению весьма способствует сила юной плоти и желание как можно скорее и убедительнее доказать окружающим, что они не хуже других и, несмотря на молодость, достойны того, чтобы с ними считались хотя бы их сверстники. Но основной причиной соблазнения является полная неосведомленность в вопросах нравственности. А о каком – либо знакомстве с учением православной церкви не приходиться даже и упоминать.

Впрочем, для погубления человеческой души не имеет значения, добьется ли человек того, чем соблазнился или нет: достаточно принятия душой любого соблазна и внутреннего согласия прилагать усилия для достижения желаемого.

Конечно, каждый, кто называет себя православным христианином, должен был бы помнить давно известные слова о том, что сладок грех, да горьки плоды его, что всякий грех по своему льстит душе или ласкает тело и что пространный путь ведет в погибель. С сожалением приходится признать, что из этих христиан, - как они сами себя называют, - одни совершенно незнакомы со Священным Писанием и со Священным Преданием, другие – не хотят помнить о сказанном в них, поскольку это памятование мешает бездумно жить и налагает на христианина определенные обязанности. А третьи – и не в состоянии, даже ознакомившись с учением Церкви, хоть изредка вспоминать о нем, будучи всецело порабощены заботами и помыслами о земном.

Душе свойственно либо сразу принимать что – либо из окружающего ее, либо отторгать то, что ей не по праву. Но если отторгаемое ею она встречает на каждом шагу, то постепенно , исподволь оно напечатлевается в ней и, незаметно для нее самой, в душе возникает желание того, что ранее ею не принималось по нравственным или эстетическим причинам.

Сказанное может иметь отношение к чему угодно: к тому, что считается модным, к дисгармоничной или аляповатой расцветке одежды и к ее вольному покрою, к множеству музыкальных ансамблей приучающих к примитивности чувств и мыслей. Все это, казалось бы, мелочи, но все эти мелочи, дополняя друг друга, могут существенно повреждать душу, что обусловлено ее простотой и несложностью: в каждом случае повреждается не какая – нибудь незначительная часть души, а вся она как бы окрашивается или окачествуется тем, что ею принято по ее же согласию, без принуждения, а по обычности, распространенности и – постепенно возникшей привычности.

Все напечатлевается в душе, которая бесконтрольно и бездумно воспринимает любые впечатления. А напечатленное обязательно воплотится незаметно и постепенно или откровенно и внезапно.

Если, учитывая сказанное, обратиться к телевизионным программам, то их разлагающее и развращающее действие на души людей сделается очевидным и несомненным в буквальном смысле этих слов. Всяких грех является порождением «отца лжи» и сам является той или иной формой лжи, которую и взращивают СМИ. И совершается это взращивание не только фильмами и сериалами, но и репортажами, выступлениями обозревателей, ведущих, или заведомо лживыми речами тех, кто занимает высокие посты и политиков. Кстати сказать, о последних еще Талейран говорил, что язык политическому деятелю дан не для выражения своих мыслей, а для их сокрытия. Стало быть – для лжи.

Когда же ложь делается привычной, то она перестает вызывать душевный протест и не вызывает чувства дискомфорта в душе. Напротив, без лжи или без душевной склонности к ней человеку делается как – то неуютно в нашем мире. И уже совсем плохо делается такому человеку, когда он сталкивается с любыми проявлениями правды в словах или поступках других людей и даже с правдивым душевным расположением человека. Правда Евангельской проповеди может быть им узнана и признана правдой, но душой его будет отторгаться и следование ей никогда не станет тем, что определяет жизнь человека. А без правды, которая является доступной и посильной человеку частью истины, не может быть и жизни – только более или менее быстрое умирание душевное, влекущее за собой и телесные последствия. Ведь Любовь, Истина и Жизнь нерасторжимы в Боге и поэтому нерасторжимы и в Его образе – человеке.

Конечно, мирские власти могли бы воспрепятствовать растлению народа, но они относятся к происходящему весьма благосклонно. Более того, принятием законов затрудняющих и зачастую делающих практически невозможным пресечение противоправных поступков или деятельности, власть прямо поощряет лживость, в каких бы конкретных грехах она не воплощалась. Да и личный пример любого из «власть имущих» играет не последнюю роль, поскольку своей основной задачей руководитель любого уровня и на любой должности считает не выполнение или отдачу своего долга стране или людям, а получение того, что раньше называлось «нетрудовыми доходами». Раньше подобной деятельностью занимались работники прокуратуры, но сейчас … Ведь и прокуратура – тоже властная и при этом подвластная структура. Стоило, например, Ильюшенко лишь заикнуться об откровенно преступной деятельности членов семьи Б. Ельцина – и он незамедлительно был смещен с должности И.О. Генерального Прокурора.

Таким образом, с православной точки зрения «властные структуры», если судить по их деятельности, представляют из себя служителей не власти, а антивласти.

Еще одной властью, обладающей реальной возможностью оказывать влияние на духовно – нравственное состояние человеческих душ является церковь. И она полностью реализует свои возможности: ее клирики своим поведением и образом жизни честных людей отталкивают от церкви, а тех, кого не удалось оттолкнуть – делают еретиками самим фактом участия в службах впавшей в ересь М.П. И службы эти ни в коем случае не могут быть названы богослужениями, хотя служба, как таковая, несомненно, имеет место. Только вопрос о том, кому служат, остается открытым, хотя нахождение ответа на него не представляет труда.

Все перечисленное оказывает разлагающее воздействие на душу насаждая в ней грехи или соблазняя ими, но перечислено далеко не все. Честно говоря, в исчерпывающем перечне способов повреждающих душу нет ни малейшей нужды, ни возможности, потому что война против человеческих душ всеобъемлюща. И все, что может отвлечь человека от Бога или противопоставить Ему, можно безошибочно отнести к силам и средствам ведения этой войны, арсенал которой со временем только обогащается.

США издавна служили своеобразным полигоном для апробации средств и способов выхолащивания человеческих душ и, одновременно с этим, той силой, которая всемерно способствовала распространению так называемого «американского образа жизни». Все – таки замечательна способность, языка отражать то положение вещей, о котором произносящий их даже не догадывается: не «американская жизнь», а только «образ жизни» не несущей в себе саму жизнь.

О том, каким духом обусловлен этот «образ» жизни не очень осторожно сказал Генри Форд в своей книге «Международное еврейство».

«На первый взгляд может показаться, что американская хозяйственная система не зависит от евреев. Тем не менее, я продолжаю утверждать, что Соединенные Штаты (может быть более, чем какая – либо другая страна) пропитаны в высшей степени еврейским духом. Это признается многими, и, прежде всего теми, которые в состоянии лучше, чем кто – либо иной судить об этом предмете.

Ввиду этого, не является ли справедливым мнение, что Соединенные Штаты обязаны своим существованием евреям? И если это так, то не имеется ли достаточных оснований утверждать, что еврейское влияние сделало Соединенные Штаты тем, что они есть, то есть Американскими? Ибо то, что мы называем американизмом, не что иное, как очищенный еврейский дух».

Слова эти можно было бы расценивать как в известной степени лестные и уж ни в коей мере не как оскорбительные, а Г. Форд из – за них чуть не обанкротился и вынужден был приносить извинения. Почему? И в чем? Скорее всего, дело в том, что он высказал правду, которую не только афишировать, но и просто делать достоянием гласности было недопустимо.

Если это так, то США были до настоящего времени сначала политической и экономической, а впоследствии и военной колонией того, что называлось международным еврейским правительством, к существованию которого скептическое отношение среди интеллигентов считалось проявлением хорошего тона. Спрашивается, а какое правительство может быть у народа – не считая русского – кроме национального? И если евреи в странах своего пребывания не смешивались с коренным населением, а жили изолировано и по собственным законам, как бы «между» народами, то их правительство и должно было быть международным. Но словом международный может быть обозначено и то, что связывает народы. Международное еврейское правительство, к настоящему времени постепенно связавшее правительства практически всех стран по рукам и ногам, вполне может, с полным на то основанием, именоваться мировым правительством, в которое оно преобразовалось столь же постепенно, сколь и неотвратимо.

Обращает на себя внимание странная, на первый взгляд, особенность этого правительства: при мысли о нем возникает все более четкое ощущение того, что это правительство, с течение времени, утрачивает всякие основания для того, чтобы именоваться еврейским.

Если еще в XIX в. в руки посторонних людей попадали письма, адресованные «князьям изгнания», а находившиеся в разных странах еврейские общины буквально в один и тот же день предъявляли местной администрации самого разного уровня совершенно идентичные требования, то это могло свидетельствовать только о согласованности их действий единым координирующим центром, в качестве которого может выступать только правительство.

Персонификация членов этого правительства, будь на то желание властей, не составила бы большого труда. В настоящее время положение коренным образом изменилось. Правительства как такового не существует, поскольку оно представлено не государственными деятелями в привычном значении этого слова, а самыми разнообразными организациями и личностями, не имеющими определенных полномочий и обязанностей, но совместными усилиями служащими одной идее, будучи не более чем мальчиками на побегушках у этой самой идеи. Но должен же быть какой-то конкретный носитель этой идеи и его приверженцы, воплощающие ее в жизнь.

Но вернемся к оружию, испытания которого успешно были проведены на американцах. Автор имеет ввиду оружие этническое и лингвистическое.

Об этническом оружии можно говорить не тогда, когда идет межэтническая война, а в тех случаях, когда один этнос используется для лишения другого этноса его самобытности. О такой возможности сказано еще в Ветхом Завете: «Смесишася во языцех и навыкоша делом их». (Пс 105,35) Именно для сохранения своей национальной самобытности евреи всегда и везде, совершенно оправданно, стремились жить изолировано. И именно об избавлении от этой опасности, которую церковь ставила в один ряд с гладом, мором, мечем (войной) молит она и по сей день: об избавлении от мирного (!) нашествия иноплеменных. Именно ведение этнической войны наводнило Германию – турками, Францию – неграми и выходцами из Алжира и Туниса, Россию – азербайджанцами и уроженцами Средней Азии, украинцами и молдованами. И процесс этот, по крайней мере в России, протекает столь интенсивно и организованно, что даже предположить его стихийность невозможно.

Что же касается лингвистической войны, то о ней можно сказать, что эта война нацелена на поражение мыслительной деятельности человека путем упрощения языка до его примитивизации и искажения, до тех пределов, при которых мало – мальски внятная мысль не может быть им выражена. Втискиваемые в прокрустово ложе скудного, больного и уродливого языка и сами мысли делаются ничтожными и никчемными. Способствует этому разрушение образовательной системы и уничтожение, с начальных классов, естественного интереса к обучению вообще и к чтению в частности. И школьников винить трудно: это отвращение носит защитный характер, принимая форму пассивного протеста или защитного торможения в ЦНС, поскольку нагрузки, которые должен выдержать школьник иначе как бесчеловечными и назвать нельзя: «рабочий день» ребенка длится дольше, чем у любого взрослого работающего человека.

Самое общее, но вполне достаточное представление о лингвистической войне могут дать отдельные высказывания разных авторов заимствованные из их статей, опубликованных в журнале «Русский Дом» преимущественно в 2008 г.

«Насильственные языковые замены (ничем не обоснованная замена русских слов иностранными, которые, как правило, не лучше передают смысл речи – авт) говорят об одном: русскому языку объявлена война». «Из школьной программы исключены «Обломов» И.А. Гончарова, «Тихий Дон» М.А. Шолохова. » «И даже сегодня российская школа, хотя ее почти задушили, лучше американской… А отстала она от США именно в фабрикации такого человека, который нужен западному миру. Реформа школы необходима для того, чтобы привести российских (русских – авт), детей в соответствие с западными стандартами «человека массы». Невозможно превратить народ в быдло, если резко не понизить уровень школьного образования». «Цель одна и та же – научить детей, а путь к этой цели делается все запутанней и непонятней». «Глумление и издевательство над традициями русского языка продолжается и в наши дни. Особенно усердствует, в этом телевидение (что легко делается объяснимым, если учесть кто является владельцем тех или иных программ – авт), некоторые периодические издания. Они словно соревнуются в хулиганском отношении к языку… Мат захлестнул Россию. Наряду с хамством, безкультурием, пьянством, наркоманией, разбоем (слава Богу: хоть кто – то осознает, что сквернословие стоит в одном ряду с разбоем)…» «Каждый новый учебный год приносит новые «сюрпризы»: сокращаются в школьных программах часы русского языка и литературы, в вузах отменяется на вступительных экзаменах сочинение (это не новшество – раньше, для искусственного взращивания «национальных кадров», инородцев зачастую принимали в институты вообще без экзаменов – авт), на смену живым полноценным ответам учащегося… приходят «тесты – угадайки» единого государственного экзамена, в профессиональных училищах из учебного плана вообще исключено преподавание русского языка. Наши дети уже неспособны читать серьезную литературу, разрушено их творческое воображение… Но не только о чтении и грамотном письме сегодня речь, а о гораздо большем: об утрате словесной культуры (русской, а не российско – федеративно – дегенеративной) – основы нашего национального самосознания». «Рука вершителей образования поднимается уже и на «Евгения Онегина», и на «Героя нашего времени», и на «Тараса Бульбу». Стандарты по литературе все больше теснят Пушкина, Тютчева, Фета, Некрасова, Блока, Есенина, выброшены «Конек – Горбунок» Ершова, «Аленький цветочек» Аксакова, «Снегурочка» Островского, не стало Кольцова, прежних народных былин и сказок. ».

Даже эти краткие выдержки позволяют прийти к заключению о том, что против русского языка ведется война, санкционированная государством и имеющая целью приведение русского народа к духовно – нравственной деградации и к утрате им своего национального самосознания. А чтобы люди лишний раз не вспоминали о том, что они – русские, из паспортов весьма своевременно устранена запись о национальности. И все это – тоже проявление войны против человеческих душ, которая бывает гораздо успешнее, если ведется против всего народа и страны. А война, исключающая возможность формирования личности ребенка, лишает народ того резерва, который мог бы служить его восстановлению.

Как считает Н.А. Нарочницкая «одна лишь возможность выживания не то что ростков – семян русского самосознания потенциально угрожало обоим универсалистским проектам ХХ века – коммунистическому и либеральному глобальным сверхобществам».

В связи с изложенным выше небезинтересно привести высказывания еще одного автора, в которых четко отображено его понимание происходящего, его видение способов ведения войны с народом и страной.

«Ослабить моральный дух нации… в результате чего будут подорваны и разрушены основы семьи… Не допускать, чтобы народы сами решали свою судьбу искусственно создавая с этой целью кризисные ситуации с последующим «управлением» этими кризисами… Создание новых культов; распространение культа христианского фундаментализма, который в действительности будет направлен на усиление Израиля посредством идентификации приверженцев культа с евреями через миф о «богоизбранном народе»… Распространение идей «религиозного освобождения» с целью подрыва существующих религий и особенно христианства… Создание всеобщего кризиса в мировой экономике и порождение всеобщего политического хаоса… Внедрение подрывных агентов во все правительства и ведение деятельности, направленной на разрушение суверенной целостности стран, изнутри этих правительств… Лавина совершенно правдивых фактов о преступлениях высокопоставленных должностных лиц вызвала в обществе шок, приведший к тому, что люди не только не хотят знать правды, но и хотят, чтобы правительство оградило людей от нее… Мы живем в загнивающем обществе, запрограммированном на смерть – в обществе без будущего… Любой протест кажется бесполезным жестом, поэтому…мы думаем, что нет никакого смысла протестовать».

Он же с неподдельной горечью говорит об остановленных производствах, заброшенных железнодорожных станциях, закрытых судоверфях, о рассеянных по стране ценных квалифицированных специалистах, собрать которых вновь уже не удастся, о миллионах людей лишившихся работы и превращенных в никому не нужных безработных. Говорит он и о том, что в систему образования заложены принципы, разрушающие ее и что «… образование.. находится на самом низком уровне с 1786 г. Статистика показывает, что навыки чтения и письма у учеников старших классов сейчас ниже, чем у детей в 1786 г.»

Вроде бы уже знакомая картина и повторяться – воду в ступе толочь. Но речь идет не о России, а о США, и сетует о положении Америки американский гражданин, бывший сотрудник английских спец. служб д-р Джон Колеман.

А сходство Американской и Российской действительности объясняется просто: правительство у всех нас одно – Мировое.

Говоря о деятельности Мирового правительства в прошлом столетии д-р Колеман утверждает, что именно «Эта сила осуществила большевистскую революцию и установила царство террора в России, развязала первую и вторую мировые войны, войну в Корее, войну во Вьетнаме, организовала кризисы в Родезии, Южной Африке, Никарагуа и на Филиппинах». Установление режима Пол Пота в Камбодже было установлено той же силой по заранее подготовленному и разработанному сценарию.

Само мировое правительство д-р Колеман предпочитает именовать «Комитетом ЗОО» как возникшее преемственно из совета, управлявшего «Британской Ост – Индской компанией» и состоявшего из 300 постоянных членов. Он же утверждает «что торговля наркотиками… была начата «Британской ост – индской компанией», примеру которой сразу же последовала «Голландская ост – индская компания» и что «каждый британский монарх с 1729 года получал огромные прибыли от наркоторговли, и это также справедливо в отношении правящей ныне коронованной особы».

По его мнению именно огромные прибыли от торговли наркотиками и поставили членов упомянутого комитета выше всего остального человечества дав им возможность оказывать экономическое и политическое влияние практически на все события и процессы во всем мире. В первую очередь, разумеется, в Англии. США, в частности, находятся под властью Комитета 300 с 1812 г., и все, сколько- нибудь значимые решения правительства этой страны, согласовывались с Англией, с КИМД (Королевским институтом международных дел).

Но того, что нужно «согласовывать» не может быть слишком много. Даже сравнительно незначительные события в мире планируются Мировым правительством, и исполнители этих планов тщательно отбираются, проходя необходимую для исполнения своей роли подготовку. Д-р Колеман утверждает, что «британская разведка много лет готовила Хомейни к его миссии, особенно во время его пребывания в Париже, прежде чем он внезапно появился как спаситель Ирана. Борис Ельцин- из той же самой конюшни МИ – 6 – SIS».

Далее в своей книге д-р Колеман пространно и в то же время подробно говорит о манипуляциях общественным мнением, о планируемом Мировым правительством уничтожении значительной части населения земли путем организации войн на взаимное уничтожение, организации голода и эпидемий (Лк 21,10-12). (В том, что планы глобалистов будут проведены в жизнь сомневаться не приходится, поскольку они не противоречат словам Евангелия: «Когда же услышите о войнах и смятениях, не ужасайтесь, ибо этому надлежит быть прежде; но не тотчас конец. Тогда сказал им: восстанет народ на народ и царство на царство; будут … глады и моры» (Лк 21, 9-12). Старец Лаврентий Черниговский выразился проще: «Будет война и где она пройдет, там людей не будет … И война третья Всемирная уже будет не для покаяния, а для истребления». )

Америка, по мнению д-ра Колемана, должна погибнуть. Что ж, с этим трудно не согласиться: она больше не нужна Мировому правительству, а оно безо всякого сожаления избавляется от всех тех государств, организаций или людей которые перестали приносить ему пользу и могут стать каналом утечки конфиденциальной информации.

Виновником и причиной всех этих бед он считает целесообразным и допустимым представлять Англию. И все его рассуждения можно было бы принять, если бы не допущенная им умышленно или ненамеренно информация о двух фактах. Один – из далекого прошлого, другой – из современной жизни. Один – когда он говорит о Роберте Сесиле «из еврейской семьи Сесилов, которая контролировала британскую монархию, с тех пор как Сесил стал личным секретарем и любовником королевы Елизаветы I» из прошлого.

И второй – из нашего времени: «Канада имеет самые строгие ограничительные законы в мире, включая так называемые законы о «преступлениях ненависти», навязанные стране еврейскими членами Палаты лордов Англии…Любой, кто отважится найти и раскрыть доказательства еврейского контроля над Канадой (который осуществляют Бронфманы), будет немедленно арестован и обвинен в совершении так называемых «преступлений ненависти».

Эти два факта и дают основания для сомнений в том, что правление британской компании было тем яйцом, из которого вылупилось Мировое правительство, и делают честь осторожности автора, и недвусмысленно указывают на исходную природу Мирового правительства. Что же касается России, то планы ее уничтожения возникли сразу же, как только стали просматриваться реальные возможности их воплощения. Их автором было еще не Мировое, а Международное правительство. В настоящее время Россия, в какой-то степени, существует только территориально и оказать сколько-нибудь серьезное сопротивление внешнему агрессору не способна.

Но в ее завоевании нет нужды, по крайней мере, по трем причинам. Одна из них в том, что существующее положение вещей позволяет иностранным компаниям без лишних хлопот и затрат получать из России высококачественное ценное сырье и сбывать на территории РФ товары собственного производства получая и от этого значительную прибыль.

Вторая причина того, что Россия не уничтожается и до сего времени не подверглась расчленению в том, что еще довольно много русских людей встанут на защиту своей Родины и этим спасут свои души, положив их за ближних своих. Допустить этого нельзя, поскольку именно погубление человеческих душ является главной целью Мирового правительства. Для достижения этой цели гораздо целесообразнее оставить еще сохранившихся русских людей во власти антирусской администрации, под влиянием СМИ и «окормлением» Московской Патриархии – и души безусловно будут погублены».

Ну, а третья причина в том, что в 1917 г. Россия уже была оккупирована, как утверждает М Бернштам в своей работе «Стороны в гражданской войне 1917 – 1922г.г.».

Установленный в то время оккупационный режим удерживается, по его мнению, по настоящее время. А война, которую называют «гражданской» подразумевая при этом, что она велась друг против друга гражданами России, М. Бернштам полагает верным считать гражданской в том смысле, что она велась против граждан России.

М. Бернштам считает также, «что в почти любой стране, независимо от успешности ее экономической жизни и состояния государственных институтов, хорошо организованная небольшая группа лиц, знающая что она хочет, может захватить власть, подавить народное волеизъявление и существенно повлиять на ход национальной, региональной и даже мировой истории.

При помощи социальной и политической демагогии такая группа лиц, как до, так и после захвата власти может даже совершенно расстроить весь ход жизни основной массы населения и переориентировать массу населения в направлении, объективно враждебном интересам этого населения».

Он также приводит слова Ф. Энгельса, который писал: «На сантиментальные фразы о братстве народов … мы отвечаем: ненависть к русским была поныне и является у немцев их первою революционной страстью … Всеобщая война … раздробит славянский союз и уничтожит эти… тупоголовые национальности вплоть до имени включительно…» «Тогда борьба, безжалостная борьба не на жизнь, а на смерть с изменническим, предательским по отношению к революции славянством. Тогда – истребительная война и террор – не в интересах Германии, а в интересах революции».

Но главным врагом, по мнению К. Маркса и Ф. Энгельса, была все же православная Россия. Поэтому они и писали, что: «Без ее (России) уничтожения невозможна была мировая коммунистическая революция, и потому следовало объявить войну всемирного социализма против России вплоть до ее уничтожения» (цитируется по указанной работе М. Бернштама). Здесь уместно привести мнение М. Бернштама, согласно которому социализм и геноцид практически неотъемлемы друг от друга.

Поэтому, когда идеи «вождей мирового пролетариата» захлестнули Россию, то в ней и начался перманентный геноцид русского народа. Потому же к мнению Н.А. Нарочницкой, считающей, что «настало время в полной мере осознать значимость восстановление русского православного фортпоста для всего христианского мира в целом…» можно отнестись только, как к благим пожеланиям… Ведь по ее же мнению человеку «… могут дать «универсальные права человека»… право на незнание истины и на благоустроенную несопричастность борьбе добра и зла…» А большинству современных людей ведь это только и нужно.

О том, кем или под чьим руководством была совершена оккупация России достаточно красноречиво и неоспоримо говорят цифры, приводимые Дугласом Ридом в его книге «Спор о Сионе».

В ней Д. Рид сообщает, что после революции 1917г., в ЦК большевистской партии оказалось трое русских (одним из которых был Ленин) и девять евреев. Центральный исполнительный комитет состоял из сорока двух евреев и девятнадцати русских, латышей, грузин и прочих. Московской ЧК руководили двадцать три еврея и тринадцать «прочих», в том числе и русских. Среди 556 высших руководителей страны, согласно данным приводимом Д.Ридом, насчитывалось 448 евреев. Комментарии, как говорится, излишни. Но из сказанного следует, что с 1917г. и по настоящее время стран наша находится во власти злейших врагов Христа и русского народа как носителя христианства – и преданных холопствующих прислужников или идеологических сообщников Мирового (бывшего Международного) правительства.

Сказанным выше и объясняется длящийся почти 100 лет геноцид русского народа меняющий только свою форму и к которому большинство людей не проявляют внимания: люди разобщенные партийными программами, ведомственными интересами и личными грехами не ощущают своего единства с другими людьми и поэтому не могут считаться и называться народом. Граждане РФ, не более, люди без национальности (в паспорте). И геноцид легче скрыть.

Раньше людей единило православие, оно же определяло их отношение к единоверцам и к властям. Каким это отношение должно было быть, и было, сказал тот же св. Иосиф Волоцкий в своей книге, выдержка из которой уже приводилась. Обратимся к нему еще раз.

«Если ты поклоняешься или служишь царю, или князю, или начальствующему, то следует поклоняться и служить потому, что это угодно Богу – оказывать властям покорность и послушание: ведь они пекутся и думают о нас. Ибо написано: «Начальника в народе твоем не поноси» (Исх. 22, 28). И апостол говорит: «Бога бойтесь, царя чтите» (1 Пет. 2, 17), - и: «Рабы, повинуйтесь господам своим по плоти со страхом и трепетом» (Еф. 6, 5), - как людям, которым Бог оказал предпочтение и наделил их властью и которые могут благодетельствовать и мучить тело, но не душу. Поэтому следует поклоняться и служить им телом, а не душой, и воздавать им честь как царю, а не как Богу, ибо Господь говорит: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф. 22, 21). Если ты так поклоняешься и служишь, это не будет для тебя в погибель души, но ты таким образом еще более научишься бояться Бога: ведь Царь «есть Божий слуга» (Рим. 13, 4), для милости и наказания людям. Если же некий царь царствует над людьми, но над ним самим царствуют скверные страсти и грехи: сребролюбие и гнев, лукавство и неправда, гордость и ярость, злее же всего – неверие и хула, - такой царь не Божий слуга, но дьяволов, и не царь, но мучитель. Такого царя, за его лукавство, Господь наш Иисус Христос называет не царем, а лисицей: «Пойдите, - говорит Он, - скажите этой лисице» (Лк. 13 ,32). И пророк говорит: «царь надменный погибнет, потому что пути его темны» (Ср.: Иез. 28, 17 – 19; Дан. 5, 20). И три отрока не только не покорились повелению царя Навуходоносора, но и назвали его врагом беззаконным, ненавистны отступником и царем злейшим на всей земле (Дан. 3, 32). И ты не слушай царя или князя, склоняющего тебя к нечестию или лукавству, даже если он будет мучить тебя или угрожать смертью. Этому учат нас пророки, апостолы и все мученики, убиенные нечестивыми царями, но не покорившиеся их повелению. Вот как подобает служить царям и князьям. И довольно об этом. »

В настоящее же время православие если и нужно кому, то только во внешних, формальных своих проявлениях и это – огромный успех оккупационной власти, поскольку без веры делаются безрезультатными любые административные, патриотические, экономические и другие меры, направленные на улучшение положения русского народа и как бы между прочим, не привлекая к себе внимания, решается вопрос погубления душ.

Не до конца уясненным остается только один вопрос, поскольку чисто технические частности не имеют основополагающего значения: чем, всё-таки, рукодствуется в своей деятельности само ставшее Мировым правительство?

Считать, что оно отстаивает чисто национальные интересы евреев практически невозможно, из – за контролируемой Мировым правительством политики, проводимой по отношению к евреям в фашистской Германии. Евреи в ней, по утверждению Д. Рида, делились на молодых, сильных и предназначенных к выезду из Германии и чистокровных евреев не представлявших для Мирового правительства какого – либо интереса. Сбор и учет евреев, как признал на суде военный «преступник» Эйхман, проводился командами, личный состав которых полностью был укомплектован евреями.

Преступник поставлено в кавычки, поскольку ничуть не в меньшей степени преступниками являются американские президенты Буш и Рузвельт: один приказал уничтожить 150000 иракских безоружных солдат и еще 12000 заживо погребсти в траншеях уже после окончания войны с Ираком, в процессе вывода войск из зоны боевых действий, а на совести другого – ядерная бомбардировка Японии не вызванная военной необходимостью из-за очевидного поражения Японии.

Считать, что Мировое правительство руководствуется иудаизмом и стремится своими действиями угодить Богу и достичь религиозных целей совершенно нелепо, хотя, как дезинформация, апелляция к религии и возможна.

Рядовые евреи, хасиды, сионисты, масоны, и успешно осуществляющие план уничтожения большей части человечества «Глобал – 2000» глобалисты не могут претендовать на движущую силу мировой истории, поскольку являются лишь исполнителями планов Мирового правительства. Ну, а оно – то само чем движимо и к какой цели? Может быть, к установлению на земле Нового Мирового порядка? Но призывы к нему не новы и слышны уже лет двести. И девиз на государственной печати США – novus ordo saeculorum – если перевести его дословно означает: новый порядок без Бога (секуляризация – освобождение от церковного влияния в общественной и умственной деятельности, в художественном творчестве.) Это, судя по деяниям Мирового правительства, ближе к правде.

Совершенно неожиданно и совершенно определенно о целях мирового правительства можно узнать из статьи Сергея Лескова опубликованной в газете «Наука Известия» от 24 января 2004г.

В статье говорится о том, что в Московском доме ученых состоялся «круглый стол». В нем приняли участие «лучшие силы Института философии РАН, ученые из ведущих естественно – научных институтов, в том числе ученый секретарь Совета при президенте РФ по науке и высоким технологиям, член – корреспондент РАН Михаил Ковальчук и знаменитый ученый – каббалист Михаэль Лайтман, редактор 26 – томного издания «Наука каббала».

Михаил Лайтман считает, что каббала – это метафорически изложенная наука об управлении высшего информационного слоя нашим миром, а человек должен войти в него, чтобы научиться управлять своей судьбой.

Еще Лайтман считает, что «Россия в силу своей истории более других стран (и больше, чем нынешний формальный мировой лидер США) готова к нравственному возрождению, к восприятию каббалы. В конце концов, каждый человек сумеет подняться до уровня высшей альтруистической силы». Что, опять, как и Адаму, дается обещание стать как Боги? Да и в «высшем информационном слое» носители «высшей» информации – падшие ангелы или, попросту говоря, демоны. А притягательна для них именно Россия, поскольку только в России пока еще сохраняется, пусть в исчезающе малых проявлениях, нормы поведения и отношения уже никак не соотносящиеся людьми с христианством, но воспитанные именно православием. Этим Россия и мешает воцарению Антихриста, абсолютно не имея это своей целью.

Ну, вот и стало все на свои места. Служить демоны будут своему властелину, а отнюдь не человеку. Мудрейшему, как они сами его называют, или «князю мира сего», как именует его христианство. Ну как тут не вспомнить слова одного из адептов иудаизма о том, что «иудаизм – это религия разума». Он и есть носитель той идеи, которая внедрена демонами в сознание людей: борьба с Богом и людьми путем установления того, что лживо называют Новым Мировым порядком.

Что же, господа иудаизированные бывшие русские – итог ясен: не угодно было отстоять православие – попадаете в кабалу каббалы, т.е. «высшего информационного слоя». Из кого он состоит и под чьим руководством находится должны знать даже научные деятели, чья нравственность вырисовывается в их же высказываниях, которые тоже приводит словоохотливый С. Лесков. С. Капица – «Я не исключаю, что рядом будут стоять 10 томом теорфизики Ландау и 6 классических томов каббалы». М. Ковальчук – «Изменяется научная парадигма, вновь наступает век синтеза знания – в том числе духовного знания». Л. Буева – «И, может быть, каббала знает о человеке больше, чем официальная наука».

К сожалению, Россия прошла отведенный ей провидением путь верной защитницы православия. Она не может быть восстановлена, поскольку из поля зрения всех ее «восстановителей» мистическим образом выпадает духовная основа Руси – православие, которое нужно людям только во внешних формах, для сохранения традиций и обычаев, но не как средство спасения души. А к Царствию Небесному люди не проявляют большого интереса. Но даже если бы милостью Божьей Россия и была бы восстановлена , то не для сколько-нибудь длительного существования, а для того, чтобы уйти из истории не побежденной, а противостоящей своим врагам. В первую очередь – врагам внутренним.

Это можно считать маловероятным, поскольку враги страны обладают властью, что заставляет ищущих материальных благ не противостоять им хотя бы словом, а всячески заискивать перед ними. Понятно, что в таких условиях князь мира сего идет к власти практически не встречая сопротивления , оказать которое ему мог бы только Иисус Христос, а его прислужникам – православные христиане.

Возможным в настоящее время представляется только один вариант воссоздания России… Мировым правительством. Как уже приходилось говорить, может быть восстановлена оппереточная монархия и бутафорская церковь. Такая «симфония» церкви и правительства может привлечь к себе и «патриотов», и «христиан». Монархия эта будет, насколько ей это позволят, прилагать усилия для возвеличивания России, а церковь призывать к соблюдению церковных форм жизни и содействию правительству. В итоге – иллюзорные земные величие и внешне благочестивая земная жизнь, надежно отгораживающие человека от Царствия Небесного. Война-то идет за души людей.

Сказанное позволяет без тени сомнений считать, что сначала Международное, а затем и Мировое правительство не является выразителем и поборником законных и естественных национальных интересов еврейского народа. Еврейский народ закабален раньше и полнее, чем все остальные народы мира и в настоящее время просто не имеет ни сил, ни побудительных причин для того, чтобы сбросить с себя это ярмо. Пострадал еврейский народ от закабаления в гораздо большей степени чем другие народы и пребудет в этом закабалении и безжалостной эксплуатации до воцарения Антихриста. Только тогда, перенеся без малого 2000 – летние скорбь и страдание, он, как говорит ап. Павел, прозреет душой и обратиться к Богу. Но, страдая сам, он и окружающим людям и народам приносит, мягко выражаясь, мало радости. В настоящее время он, к сожалению, продолжает отвергать Христа, что не может не сказываться на нравственном облике как его отдельных представителей, так и всего народа в целом. Мировое правительство просто использует финансовые, организаторские и прочие возможности и способности еврейского народа, в том числе его религию, для сокрытия и скрытого осуществления своей деятельности, направленной на прямое служение демонам, которые, в свою очередь, служат князю мира сего.

В связи с тем, что ниже речь пойдет об утрате, искажении или изменении значения слов и выражений именно русского языка, представляется целесообразным предпослать настоящей главе предельно краткие сведения о Руси и русском языке заимстванные в печатных работах и в записях некоторых бесед ак. О.Н. Трубачева, ныне уже ушедшего из земной жизни.

Им было отмечено, что в VI веке в числе племен, обитавших в Северном Причерноморье, упоминается народ рос. Наименование это может иметь индоарийское происхождение от диалектного варианта русс – белый, светлый.

О.Н. Трубачев отмечает, что в некоторых языках по настоящее время заметна тенденция называть запад – белой, светлой стороной из-за того, что свет солнца дольше держится на западе. Поэтому для кочевников переселявшихся с востока, Северное Причерноморье было западом. Здесь и зародилось название Русь, с давно забытым значением «Белая (светлая) сторона».

В Степенной книге говорится: «Русы, иже и кумани живущие во Эксинопорте» - в Причерноморье. Кумани – это половцы, внешне существенно отличающиеся от славян, но недоумение от этого кажущегося смешения и совмещения не имеет оснований, поскольку тюркское значение куман – светлый. Под словом этим подразумевается не светлокожий блондин, а человек, живущий в той же «светлой стороне», что и славяне.

В Европе Русь стали называть Россия по влиянием западной латинской языковой традиции. Инородность и даже некоторая чуждость для русского языка слова Россия ярче всего выявилась у А.С. Пушкина: в языке его произведений слово россиянин встречается 10 раз, российский – 53 раза, а русский - 573 раза.

Мельком О.Н. Трубачев говорит о том, что имеются современные ведомственные предписания употреблять слово российский вместо русский. Жалко, правда, что не перечисляет эти ведомства поименно: интересно все же чем ведают русские ведомства с антирусской направленностью своих руководителей. Также он считает необходимым отметить, что словом россиянин может обозначаться человек, не имеющий ни малейшего отношения ни к славянскому этносу в целом, ни к конкретному русскому народу.

Так же вскользь, не задерживаясь на этом вопросе, ак. Трубачев указывает на то, что, еще во времена Екатерины, масоны, насколько им это удавалось, старались заменить русский – российским. Он считает, что это сравнимо с действиями коммунистов, которые после трагедии 1917 года заменяли русский – советским.

Что же еще можно сказать о Руси и русских уже не прибегая к помощи О.Н. Трубачева?

В период с 1439 по 1441 г.г. по инициативе папского престола были собираемы полномочные представители всех христианских церквей для обсуждения условий и заключения так называемой «унии». Суть ее состояла в том, что, с момента ее заключения, предстоятелям всех христианских церквей вменялось в обязанность поминать на богослужениях папу в качестве своего первоиерарха и безоговорочно признавать его духовное главенство. Разумеется, с исполнением всех его «высокодуховных» распоряжений и предписаний.

Из многих источников можно узнать о том, как огорчен был папа тем, что св. Марк Эфесский свою подпись под соответствующими документами поставить отказался. Преподносится это обычно так, как будто именно стойкость св. Марка Эфесского и исключительно она одна спасла Православие.

Гораздо менее известно то, что Православие на планете Земля еще теплится благодаря не усилиям великого святого или иного церковного деятеля, а верности Православию русского князя Василия II (Темного) и русского народа. Епископ Исидор принявший от имени Руси унию был за предательство православия заключен в темницу и именно тогда, когда осталось на Земле единственное православное государство – Русь, Василий II произнес слова, которые в наше время можно расценить только как пророческие и никак иначе: «Москва – третий Рим. А четвертому не бывать».

А как относился народ к своему телесно слепому князю, насколько был предан ему и насколько разделял его взгляды можно заключить из того, что, когда Василий II был пленен и за него потребовали выкуп, то далеко не богатая и не сильная в военном отношении Московия собрала усилиями не знати, а всего народа сумму по тем временам поражающую воображение и достаточную для выкупа – 200 000 тысяч рублей.

Если приблизить эту сумму к современности, то она оказывается эквивалентной 20 млн. рублей золотом в 1901г. и 7 млрд. долларов в 2001г. Здесь уместно заметить, что сооружение 1 стратегического ядерного авианосца в 1980г. оценивалось приблизительно в 1 млрд. долларов.

Теперь можно сказать, какое значение имело слово русский и тогда станут понятны усилия что масонов, что коммунистов, что демократов направленные на его затушевывание или искоренение. Понятным делается и то, почему не возникал вопрос о канонизации князя Василия II, хотя святых благоверных князей в истории Руси немало: он жил в государстве, в котором его святость не бросалась в глаза просто потому, что весь народ был единомыслен, единодушен и единоверен с ним. Он жил во Святой Руси. Итак – русский…..

1. Русский – человек рожденный русскими людьми, исповедующий Православие, верный своей Родине – Руси и любящий ее, а также ставящий духовно – нравственные ценности неизмеримо выше материальных благ. Слово это могло применяться ко всему, создаваемому русскими людьми и несущему в себе особенности их характера.

Словом «обрусевший» русским признавался и обозначался человек, отличавшийся от русского только происхождением. Отмечать употребление этого слова доводилось только по отношению к немцам. Возможно, это обусловлено особенностями немецкого национального характера, которому были свойственны обязательность, стойкость, честность, исполнительность и который, по принятии православия, легко сочетался с русской средой. Чаще это происходило не в первым живущим в России поколением. А вот обрусевшего итальянца или француза представит себе довольно трудно, сколько бы поколений не прожило в России.

2. Бездна (без дна) – не доступная измерению, просто потому, что не имеет дна, глубина. Этим словом могли пользоваться при описании любых величин, не поддающихся измерению. Напр.: бездонное небо; «открылась бездна звезд полна, звездам числа нет, бездне - дна»; бездна любви, мужества или ненависти.

3. Безмолвие – потребность человека и самому противостать желанию «молвить слово», высказаться или просто говорить, и избегнуть того, что привлекает людей к разговорам, порождающим молву о нем самом, избегнуть известности.

4. Безобразничать – вести себя так, как если бы человек не был создан по образу Божию и не был носителем этого образа. Умалять, повреждать, искажать или исторгать образ Божий своим поведением из собственной души.

5. Безобразный – не уродливый физически, а на время совершения отдельных поступков или постоянно, насколько достанет сил, отвергающий в себе образ Божий. Характеризует состояние души, а не тела.

6. Благочестие – чествование в душе или видимое воздаяние почестей Источнику и Причине всякого блага.

7. Благословение – духовно-нравственная поддержка благословляющим отдельных дел и поступков человека или, что, по-видимому, имеет гораздо большее значение, приобщение к духовно-нравственному состоянию благословляющего, склоняющему к благим и отвращающему от злых дел, о которых даже еще ничего не известно. Учитывая слабость и греховность человека, всегда было предпочтительнее благословение Церкви в лице священника или призывание к благословляемому благословения Господня.

8. Бремя – то, в чем человек не ощущает ни нужды, ни потребности и что вынуждает человека затрачивать силы на перенесение тех или иных обременяющих его обстоятельств. В православной среде были, без дополнительных разъяснений, понятны слова: бремя власти (имущества, славы, денег). В настоящее время эти выражения практически вышли из употребления, поскольку то, что прежде рассматривалось людьми как обременительное, сделалось вожделенным.

9. Быть в забытьи – временно оказаться за пределами бытия.

10. Ведь – знай, ведай. Употреблялось тогда, когда человеку намеревались о чем-либо поведать.

11. Верность – непоколебимое отстаивание человеком чьих-либо интересов и неуклонное исполнение добровольно принятых на себя перед кем-либо обязательств. О верности можно говорить и в том случае, когда для ее обретения и соблюдения тем человеком, который хочет сохранить верность, приложены все доступные ему силы и средства. По природе своей верность не может сочетаться с любыми разновидностями лжи и обмана. Необходимо отметить, что для человека представляется более легким хранить верность тем, кого он любит.

12. Верующий – человек еще учащийся и пытающийся или уже живущий в соответствии с вероучением православной Церкви, которое считает безусловно истинным (ср.: вера – верующий, дело – делающий, работа – работающий). Поэтому не знакомые с тем, чему учит Церковь или считающие, что достаточно «веры в душе» для того, чтобы причислять себя к верующим, пребывают в заблуждении.

13. Вдумчивый – рассматривающий умозрительно ту или иную мысль, дело, ситуацию. Употребляется редко. Встречается еще реже.

14. Верный – следующий тому, чему учат вера, Священное Писание и Священное Предание; тому, следовать чему заповедано Богом в мыслях, словах, поступках и в отношении к окружающим (см. правильный).

15. Вмешиваться – непрошенно навязывать человеку свое мнение или даже участие в его текущих делах. Слово это отражало четкое понимание того, что любое непрошенное «участие», даже осуществляемое из «самых лучших побуждений», могло быть только помехой человеку в любом его деле. Давать что-либо именно просящему заповедано не только во избежание помех человеку, но и по другим причинам. Также предпочтительнее давать человеку по его просьбе, но при этом основывая ее выполнение на заповеди Божией. В последнем случае у дающего не может возникнуть скорби, если человек злоупотребит полученным по собственной просьбе или пренебрежет им.

16. Внезапно – без всяких задержек, «вне запинаний». Так говорили о том, что появляется или возникает с быстротой, не дающей возможности отследить или предотвратить появление того, что возникло внезапно.

17. В ногах правды нет – поговорка возникла в связи с тем, что когда ноги свидетельствовали о присутствии человека на богослужении, мысли и чувства человека могли находиться очень далеко от храма.

18. Воевода – водящий воинов, направляющий движение войск.

19. Вольному воля, а спасенным рай – смысл поговорки практически утрачен, поскольку ее верное понимание возможно только при православном осознании того, что спасен человек может быть не собственной волей, а исполнением заповедей, в котором воплощается послушание Божей воле.

20. Ворожея – ж.р. от ворог, враг. Женщина, занимающаяся ворожбой (колдовством), которая, даже прибегая к ворожбе «с наилучшими намерениями», в принципе не может не наносить душевный вред христианам и не быть враждебной христианству.

21. Воспитание – не внешнее научение правильному поведению за столом, дома, на улице, в общественном месте или на службе, а питание души тем, что ее оздоровляет, укрепляет, очищает и помогает ей различать добро и зло; только этим различением человек и возвышается над бессловесными.

22. Враг – субъект, ищущий и использующий любую возможность причинить хоть какой-нибудь вред тому, к кому он относится с враждою. Можно, но далеко не всегда, говорить о взаимной вражде, которая, впрочем, категорически исключается во взаимоотношениях врагов православия с православными людьми, поскольку православные относятся к своим врагам не с враждой, а с любовью. Но знать врагов православия православный человек просто обязан не для того, чтобы нападать на них, а для того, чтобы противостать их умыслам и действиям. Это не способствует росту «национальной и религиозной розни», а предотвращает или уменьшает его. Но для того, чтобы знать врагов православия, необходимо знать и учение православной Церкви.

23. Время – мера длительности существования людей, всего сотворенного в мире и самого тварного материального мира; мера существования материальных живых существ, неживой материи и взаимоотношений между ними.

Рассмотрение предназначения времени совместно с совершенно определенной последовательностью при сотворении мира приводит к мысли о том, что, вопреки распространенному суждению, течения времени не существует, а имеет место движение во времени всего, что в нем находится. Создается впечатление, что при сотворении мира сначала было создано статичное время, в котором размещено пространство, а уж пространство наполнено динамичной материей.

24. Вынуждать – путем не однократного воздействия, а более или менее протяженных во времени действий, приводить человека к совершению ненужных и нежелательных для него поступков.

25. Выстоять – отразить окончательно все нападения врага или иное бедствие; фактически – одержать (удержать) победу.

26. Гонять чертей – выражение, употреблявшееся при бытовом описании поведения больного белой горячкой и испытывающего при этом зрительные галлюцинации устрашающего характера. Отражает сохранявшееся до недавнего времени отношение к нечистой силе даже у спившегося русского человека, который не прятался и не убегал от нечистой силы, а гонял ее, как только она показывалась ему на глаза. В языках других народов такое отношение не обнаружено.

27. Гордыня – овеществление или олицетворение гордости (ср.: пустота – пустыня, доброта – Добрыня, твердость – твердыня). Может употребляться применительно к тем или иным формам воплощения гордости в словах или поступках для обозначения сути их нравственной основы.

В настоящее время неоднократно приходилось слышать настоятельные заверения в том, что в самой гордости нет ничего предосудительного, а плоха только гордыня. Такие слова могут свидетельствовать как о неграмотности говорящего, так и о его желании оправдать гордость в собственном смысле этого слова. Допустимо предположить, что в таком утверждении может заключаться и оправдание собственной гордости.

28. Держава (от сл. держать, удерживать) – слово, которым ранее именовали свою страну только русские люди и которое отражало общенародное понимание исторического предназначения России, как последней силы, удерживающей Антихриста от воплощения и воцарения. Последней– потому что «Москва-третий Рим. А четвертому не бывать». Так сказано, поскольку многие святые отцы считали, что приходу Антихриста будет предшествовать падение Римской Империи, охраняющей православие и являющейся как бы гарантом его существования. Это значение и роль возложены были промыслом на Россию. В настоящее время, пользуясь словами ап. Павла «тайна беззакония» совершается абсолютно беспрепятственно, поскольку уже «взят от среды удерживающий…» (2 Фес. 2,7). А Россия сейчас не способна защитить православие даже на собственной территории. Много на земле осталось больших и малых государств, а Державы не стало и, судя по всему, уж более она не восстанет…

29. Для – продлевая что-либо (радость, разговор, работу и пр.). В этом случае следовало бы говорить не «для того дела», а «для то дело»; не «для того, чтобы продлить встречу», а «для встречу». Для (продлевая) слово об этом, можно предложить следующие сравнения: длить – для, хотеть – хотя, видеть – видя, плавать - плывя.

30. Добровольно – пример слияния слов, объясняемого тем, что добро бывает только вольным, но никак не принудительным (добро вольно). По доброй воле возможно только противостоять злу, но ни коим образом не совершать его. Добро вольно, и поэтому невозможно добровольно служить злу.

31. Должность – положение, в котором оказывается человек по тем или иным благословным причинам, принявший на себя труд выполнения каких-либо обязанностей по отношению к отдельным людям и государству. Таким образом, в пределах своей компетенции, он оказывается в положении должника по отношению к обращающимся к нему людям и собственному руководству. Этот должник погашает свой долго перед ними бескорыстным исполнением своих обязанностей.

32. До победного конца – выражение, могущее нести в себе двоякий смысл: до конца военных действий, в которых непременно должна быть достигнута победа, или до конца жизни участника боев, погибающего непобежденным, а следовательно – победителем.

Такая точка зрения, хотя и забыта, отнюдь не нова, поскольку еще св. Исидор Пелусиот, живший в IV-V вв., говорил: «Не смерть на брани есть поражение… но если кто убоится неприятеля и бросит щит. А если вожделевающего доблестных подвигов подвело тело, по закону включают его в число победителей» (Письма. Книга 3. Письмо 137).

33. Достоинство – состояние человека, отражающее соответствие его душевного расположения и поступков той высокой чести и милости, которых он удостоен не за свои заслуги, а при своем создании: быть носителем образа Божия и способным быть подобным Ему. Имеется ввиду, разумеется, уподобление не путем самообожествления и самовозвеличивания, а, независимо от личной одаренности, духовно-нравственной ориентацией. Часто путают с гордостью.

34. Думать – с помощью ума (см: ум) давать духовно-нравственную оценку событиям в окружающем мире, а также расположению и поведению как своему собственному, так и окружающих людей с учетом воздаяния, которое может повлечь за собой то или иное поведение. Отличается от рассуждения и размышления спецификой направленности и непосредственной доступностью подлежащих обдумыванию сведений.

На вопрос учеников о признаках конца света Христос ответил: «…как во дни перед потопом ели, пили, женились и выходили замуж, до того дня, как вошел Ной в ковчег, и не думали (сл. - и не уведеша), пока не пришел потоп…» (Мф 24, 38-39).

Русский текст оставляет ощущение некоторой незавершенности: и не думали – о чем?

Слова же славянского текста указывают именно на ведение, под которым всегда подразумевалось знание именно духовных законов и последствий их нарушения. Поэтому они и не вызывают ощущения недосказанности. В настоящее время люди не хотят думать и не думают точно так же, как и во времена перед потопом. И с теми же последствиями.

35. Жалость – потребность разделить труды перенесения скорбей душевных и страданий телесных. Заработная плата называлась ранее жалованием, поскольку ее получение давало человеку материальные средства, помогающие улучшить жизнь. Кроме этого, словом жалование отражалось отношение имеющих средства к малоимущим. Слово «пожаловать» происходит от того же корня, и им обозначается признание перенесенных скорбей и страданий и воздаяние за них, и их ослабление пожалованным.

36. Жрать – это слово обозначало принесение языческим жрецом жертвы ложным богам. Применительно к употреблению пищи им обозначалось служение чревоугодию и принесение ему жертв.

37. Заблагорассудилось – весомое и достаточное обоснование каких-либо действий тем, что их совершение представлялось благом (за благо рассудилось). Потребность в совершении дел, которые представлялись благими, всегда была присуща православным людям, и в иных причинах для совершения этих дел не было никакой нужды. В настоящее время слово звучит как «захотелось», «вздумалось» и совершенно не подразумевает совершение чего-либо благого.

38. Забытое – выходящее или вышедшее за пределы быта.

39. Завещать – слово, имеющее отношения не к вещам, а к вести (ср. – извещать, радиовещание), сообщенной человеком о своем решении по поводу распределения, в случае его кончины, имущества, находящегося в его власти и являющегося его собственностью.

40. Задумчивый – находящийся за своей думой, которой отгорожен от всего мира. Часто путают с рассеянностью.

41. Задушевный (разговор) – человек может отдавать свои силы и время другому человеку за деньги, за имущество, за его хорошее отношение и еще за очень многое. Может отдавать их и за душу собеседника, за ее спасение. Разговоры, которые велись с этой целью, обычно были тихи, спокойны, доброжелательны, и со временем любой разговор, обладающий названными или сходными чертами, стали называть задушевным.

42. Зазнайка – человек, осмеливающийся в своих рассуждениях и заключениях выходить за пределы собственных знаний.

43. Замечательный – этим словом подразумевалось не безусловное превосходство того, о чем оно было сказано, а только то, что определяемое этим словом достойно того, чтобы быть замеченным. Могло относиться к качеству вещей, к врагам и друзьям, к животным и строениям.

44. Запамятовать – вывести за пределы памяти.

45. Заповедать – научить тому или поведать о том, что, в случае принятия поведанного и следования ему, приводит человека к находящемуся за пределами того, о чем можно поведать (за поведаным) и этим передать ему ведение, сделать сведущим. Таким образом, выходит, что слово «заповедать» самим своим смыслом обращает внимание человека на то, о чем не говорит сама заповедь и к чему она может и должна привести.

Так, например, можно знать и помнить евангельские заповеди, но при этом не иметь ни малейшего представления о том, к чему приводит человека следование им и о чем невозможно поведать человеку. Поэтому св. отцы различали «голое» и «опытное» знание. Обращает на себя внимание то, что если опытное знание может быть, пусть с большим трудом, поколеблено извне, то нет совершенно никакой возможности передать его человеку извне словами. Оно приобретается только самим человеком в процессе не его бесед, а выполнения им тех или иных дел. При этом они считали, что понять Евангелие может не тот, кто его изучает, а только тот, кто ему следует, выполняя заповеди.

46. Защитить – оградить щитом от поражения оружием врага. В настоящее время понимается как предупреждение любого вреда или избавление от него самим защитником, который и выступает в качестве щита.

47. Зря – в настоящее время используется практически в том же смысле, что и слово «напрасно»; употребляется также для указания на негативный характер того, что сделано «зря» и даже с оттенком упрека сделавшему что-либо предосудительное не по незнанию, а прекрасно видя (зря) и качество самого дела, и его последствий.

48. Идет, куда глаза глядят – используется при описании поведения праздношатающегося человека, не имеющего определенной цели. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что это предельно краткое и в то же время емкое указание на то, что человек может идти только туда, куда он глядит. А глядит человек, как правило, на то, что ему нравится или ищет своим взором, в том числе мысленным, потребное ему. Основанием своим, по всей видимости, эта поговорка имеет слова Евангелия «никтоже, возложь руку свою на рало, и зря вспять, не управлен есть в царствии божии» (Лк 9: 62).

Поэтому человек, не ищущий «Царства Небесного и правды его», и не глядит в их сторону. Следовательно, и не идет к ним, все силы души отдавая царству земному. А тому, кто ищет, дастся и путь найти, и силы идти. И одни проходят свой земной путь, неотвратимо приближаясь к концу временной жизни, а другие – неуклонно подвигаясь к началу своей вечной жизни.

49. Изверг – священнослужитель, который совершил грех, влекущий за собой, в соответствии с правилами Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, извержение из священного сана. Извержение, как учит православная Церковь, совершалось Духом Святым, а иногда и видимою властью Церкви.

Стойкое словосочетание «изверг и душегуб» возникло и употреблялось по отношению к извергу по той причине, что всякий изверг для каждого из тех людей, которые относились к нему как к духовному наставнику и отцу, делался причиной погубления души, губителем души, душегубом.

50. Извечный – изъятый из-под власти времени, неподвластный времени или проистекающий не из отрезка времени, а из всего времени, отведенного для существования мира Промыслом Божиим.

51. Извини – выведи из вины, не считай виновным. В наше время часто произносится людьми с оттенком неудовольствия тогда, когда с их мнением или предложением не согласны или даже с выражением пренебрежения чужим мнением. Чаще «извини» звучит как выражение неудовольствия, но уж ни в коем случае не как просьба об извинении.

52. Изволение – дело или дела, проистекающие из воли человека.

53. Изживать – в течение собственной жизни, пусть медленно, но неуклонно, изгонять из нее грех и все, что предрасполагает к нему.

54. Изувеченный – вышедший из состояния, которое делало человека близким к вечности и готовым, по его физическому состоянию, перейти в нее.

55. Изумительное – превосходящее возможности человеческого ума верно оценить воспринимаемое душой или телом.

56. Истина – всеобъемлющее и ничем не искажаемое совокупное знание о всех известных и не известных человеку духовных и материальных реальностях, а также законов их взаимодействия и управления ими. Человеком истина во всей своей полноте не вместима по его ограниченности.

57. Кабала – личная и материальная зависимость одного человека от другого, фактически лишающая его возможности поступать по собственному усмотрению и не дающая возможности избавиться от кабалы, какие бы усилия к этому человек ни прилагал. Слово это наличествует в языках разных народов, но обладает сходным значением. В татарском языке им обозначается договор купли-продажи, в латинском (caballa) – подать, в арабском (Kabal) – опять-таки договор купли-продажи. В «Полном церковно-славянском словаре» Дьяченко говорится, что «кабала» – это письменное долговое обязательство.

Сказанное позволяет считать это слово заимствованным столь разными языками из одного общего источника.

К сожалению, словари не отражают духовно-нравственный характер этого слова, который мог бы пролить свет на его происхождение и помочь в установлении его источника. За них это сделал русский язык, в котором бытовали такие выражения, как «кабальные условия договора (займа)», «попасть в кабалу», «закабалить», выражающие нравственную оценку русским человеком и его отношение ко всему тому, что связано с кабалой. Поэтому вполне допустимо предположить, что, учитывая характер каббалы, именно ею руководствующиеся измышляли любые формы отношений с людьми, приводящие к их закабалению.

58. Каббала (евр.) – предание. Основанием своим имеет, как считали Брокгауз и Ефрон, персидскую магию, а также греческую и египетскую теософию; содержит формулы, позволяющие предсказывать будущее, творить чудеса и угадывать сокровенное. А «Полный церковно-славянский словарь» сообщает, что «каббала – еврейское мистическое толкование Библии; таинственная наука древних евреев об отношении человека с разными духами». С учетом сказанного о каббале делается совершенно очевидным, что этими духами никак не могли быть ангелы. Понятно также и то, почему для православного человека логика и нрав каббалистов были неприемлемы.

59. Кормилец – до насаждения способствующей разложению семьи эмансипации так называет человека, обычно мужа, который считался и действительно был главою семьи. Представляется вполне допустимым, что это слово ранее имело более емкое и ныне утраченное значение, включающее в себя и то, о котором уже сказано.

В древности на корме судов для управления ими устанавливали руль, называвшийся кормилом. Человека управлявшего судном называли кормчим. Уменьшительно – ласкательная форма слова кормило – кормильце. Тогда человека, управлявшего всего лишь маленьким суденышком собственной семьи, направляющего и выправляющего ее жизнь и как - бы находящегося у руля этого суденышка, у его маленького кормильца, вполне обоснованно можно было называть кормильцем.

Кормилец приводил семью и к церковному окормлению, которое ни в коей мере не предполагает обеспечение телесным пропитанием семей верующих, а только управление их в Царствие Небесное.

60. Крестьянин – исходно «христианин». Словом этим органично выражено понимание - или ощущение – того, что каждый христианин и христианский народ всегда несет свой крест. Обращает на себя внимание то, что это самонаименование не сохранили за собой жители городов (мещане), чиновники и представители высших слоев общества – русская знать – обнаруживая тем самым несколько иное отношения к христианству, чем у подавляющего большинства населения страны. Со временем словом «крестьянин» стали именовать людей занимающихся исключительно сельским хозяйством, что для большинства сводилось к простому, тяжелому физическому труду.

Промышленно-производственное развитие России, а особенно его динамика в предшествующий рев. 1917 г. период, никак не позволяло относить Россию к числу стран «отсталых» и способных производить только продукцию сельского хозяйства. Однако ее упрямо, вопреки очевидным фактам, именовали «отсталой крестьянской». Произошло это, может быть, потому, что настоящие революционеры очень хорошо понимали значение слова «крестьянский», боялись его осознания людьми и возрождение его былого значения. Поэтому пытались привить к нему отрицательное отношение.

61. Кромешная (тьма) – тьма, в которой нет ничего, кроме, если так можно выразиться, очищенной тьмы. Абсолютная психосенсорная изоляция может дать некоторое представление о кромешной тьме.

62. Культ – воплощаемое во всех сферах жизни и деятельности желание человека поклоняться и служить тому, что он признает наиболее ценным для себя и значимым в своей жизни.

63. Культура – совокупность воплощений культа выраженных в искусстве, литературе, архитектуре и прочем. Предполагает наличие объекта и субъекта поклонения. Умаляется в обществе, которое своей целью имеет возвеличивание человека, объединяя объект и субъект поклонения, что является очевидной нелепостью. Далеко не всегда несет в себе положительное значение, поскольку могут существовать культы винопития, проституции, сатаны и другие подобные культы. Культура Древней Греции представляла из себя конгломерат самых разнообразных культов в отличие от культур мусульманской, православной или буддистской.

64. Левый – использование понятий о левом и правом в материальном мире совершенно ясно и в каких-либо комментариях не нуждается. Но сами слова «правый» и «левый» в русском языке достаточно часто употребляются для нравственной оценки действий того или иного человека. Об этом говорят такие выражения, как «наше дело правое», «левый заработок», «сходить налево» и некоторые другие. Вероятнее всего причину такого употребления этих слов следует искать в том, что справа от человека находится его ангел-хранитель, а слева от него – бес-искуситель. Поэтому дела, на которые осмелился человек по наущению или с участием беса-искусителя ощущались, осознавались и определялись, как «левые».

В свете сказанного небезынтересно отметить, что, во времена сокрушения православной Российской Империи, самой «левой» партией считалась партия большевиков, впоследствии трансформировавшаяся в КПСС.

65. Малодушный – помещик, у которого было МАЛО крепостных ДУШ и поведение которого, из-за этого характеризовалось приниженностью, робостью, боязнью вызвать неудовольствие более богатых и влиятельных людей. После отмены крепостного права или даже несколько ранее это слово стало употребляться при оценке не столько имущественного положения, сколько личностных особенностей человека.

66. Месть – воздаяние злом за зло. Не является восстановлением справедливости или пресечением зла, могущего совершиться в отношении других людей. Внешне может быть совершенно схожей с противостоянием злу и отличаться от него только душевным расположением. Возместить – сходно с местью, поскольку предполагает отъятие имущества у тех, кто тем или иным способом повредил имущество добивающихся возмещения. Противоположно прощению.

67. Милости просим – выражение, свидетельствующее о том, что ранее остановка в доме путника или не имеющего крова над головой по другим причинам рассматривалось как милость с его стороны, дающая возможность хозяевам дома послужить Христу, проявляя заботу о нуждающемся в ней. Поэтому о посещении именно их дома люди и просили, как о милости.

68. Мирянин – человек, живущий в миру, но по законам православной Церкви, в соответствии со Св. Писанием и Св. Преданием и надеющийся достигнуть Царствия Небесного. А мирским человеком называли того, кто, даже посещая богослужения, живет в миру, по законам мира и основной целью имеет житейское преуспеяние.

69. «Молитвенные воздыхания» - чаще всего это выражение ассоциируется с молитвой, которая сопровождается любыми внешними проявлениями переживаемых молящимся эмоций, в том числе и вздохами или мимикой и жестикуляцией. Как правило, внешне обнаруживаемые эмоции не сопутствуют смиренному или сокрушенному состоянию души, а напротив, мешают молитвенному расположению человека или свидетельствуют о его недолжном расположении в молитве.

Поэтому, скорее всего, ранее этими словами обозначали не восторженное настроение, а неразрывную связь дыхания и молитвы.

70. Мятежи – любые выступления против порядка и власти. Мятежное состояние души может проявляться самыми разнообразными способами и быть направленным на порядок, установившийся в семье, на службе или в стране проживания. Но может, минуя все исчисленное, обращаться на мировое устройство и даже против Бога.

71. На миру и смерть красна – данная поговорка отражала глубокое и точное понимание влияния страстей на поведение человека. В данном случае – страсти тщеславия.

72. Наследник – продолжающий любую деятельность в том направлении, которое обозначено следами предшественника; продолжающий движение по жизненному пути, ведущему в том же направлении.

73. Настоять – вынудить людей совершать дела противные их воле, но желательные настойчивому человеку.

74. Невежда (от сл. вежды - веки)- не отводящий взора от того, на что, по тем или иным причинам преимущественно нравственного характера, не следует смотреть так, как будто лишен век и не в состоянии не глядеть. В более общем смысле – человек, ведущий себя в высшей степени неприлично, невоспитанно, бестактно, бесстыдно, хотя мог бы избегнуть такого поведения или уклониться от него.

75. Не выходи из себя – с этими словами обращались к человеку, утратившему контроль за своими словами и поступками из-за устремления души к чему-либо внешнему всеми ее силами. Свидетельствует о том, что ранее люди знали о возможности оставления тела душой на некоторое время без прекращения телесной жизни.

76. Не доводи – понимается как требование не раздражать, не злить. Первоначально обозначало просьбу не доводить до любого греха: до потакания, расточительности, осуждения, пустословия, чревоугодия и пр., не исключая, разумеется, гнева и раздражительности. Выражение изменилось в связи с утратой внимания к совершаемым грехам.

77. Негодяй – человек, который не способен желать для людей что-либо нравственно значимое или сознательно и с удовольствием делающий только не годное, вредное.

78. Недоразумение – неловкое положение, в котором случайно или, во всяком случае, человек ставит самого себя или кого-либо из своего окружения. Но «недоразумение» - это, всего лишь, «не до разумение» или разумение, недостаточное для уразумения человеком значения и последствий своих собственных слов и дел. Поэтому при упоминании о «недоразумении» и хочется спросить не о каком, а о чьем недостатке разума идет речь. Услышать о том, что какой-либо человек представляет из себя «ходячее недоразумение», можно было еще совсем недавно, но, кажется, что значение произносимых слов уже четко не осознавалось самими говорящими.

79. Не обессудьте – принимая во внимание, что «обессудить» означает лишить законного права на суд, рассматриваемое выражение обозначает просьбу или напоминание о том, что не следует слагать мнения о словах, поступках или поведении без рассуждения и о них самих, и о побуждающих к ним причинах; не лишать надежды на их беспристрастное рассмотрение.

80. Необразованный – человек, могущий быть не только просто грамотным, но даже обладающим научными степенями, в душе которого при этом образ Божий не выявлен, а помрачен грехами. В далеком прошлом церковно-приходские школы и духовные семинарии первоочередной своей задачей ставили именно образование человека, чему естественно сопутствовало приобретение общей грамотности и изучение тех или иных наук (от слова «научить»).

81. Невоспитанный (человек) – тот, душа которого не была напитана возвышающими и укрепляющими ее знаниями и навыками к добродетели.

82. Необходимый – то, без чего нельзя обойтись или то, что нет возможности, способа обойти.

83. Не от мира сего – в настоящее время этими словами обычно обозначают человека, поведение которого можно считать странным, если не болезненным. В прошлом этими словами обозначался человек, живущий не по законам мира страстей, а по законам православной Церкви.

84. Неприкаянный – и от зла видимо отступивший, и к покаянию не обратившийся. Сейчас, в связи с отходом от православного отношения к жизни и утратой изначального значения слов, неприкаянным называют не занятого ничем человека.

85. Нет худа без добра – поговорка, в которой, буквально в четырех словах, «неграмотный и бескультурный» русский народ смог исчерпывающе полно отразить достаточно сложное с философской точки зрения заключение о том, что всякое зло бессущностно и может существовать только за счет отрицаемого им добра и в форме отрицания добра.

86. Образцовое (поведение, успеваемость, воспитание) – обусловленное тем, что в человеке запечатлен образ Божий и соответствующее ему. В настоящее время исходное значение утрачено и этим словом обозначается все то, что людям представляется достойным подражания.

87. Окаянный (ср.: окруженный, обманутый, оклеветанный) – в высшей степени и всесторонне изменчивый, а потому совершенно лишенный определенности, ответственности, постоянства, надежности; изменчивый со всех сторон и в любую сторону; всесторонне окруженный нуждой в покаянии, но даже не осознающий этого из – за крайнего непостоянства внимания и изменчивости желаний.

88. Опять (вспять, попятился, препятствие) – происходит от слова «пята» (пятка) и подразумевает возврат к тому, что уже было сказано или сделано, и этим отличается по смыслу от слова «снова», определенно указывающего на новизну.

89. Отблагодарить – в настоящее время понимается как выражение чувства благодарности. На самом же деле этим словом обозначается желание человека избавиться от ощущения благодарности (сравни – отделаться, отмерить, отслужить, отработать). Слово это, помимо воли человека, говорит о его гордости, поскольку, по мнению святых отцов, гордость – это и есть неблагодарность.

90. Отблагодарить – употребляется для обозначения оплаты того или иного дела, после чего «благодаримый» не вправе ожидать еще каких-либо воздаяний за понесенные им труды. Является не столько проявлением потребности благодарного человека хоть как-то выразить свою благодарность, сколько желанием отделаться от чувства благодарности, стесняющего всякого гордого человека, но выглядеть при этом благодарным. По нравственному звучанию сходно со словами «отбояриться», «откупиться».

Обращает на себя внимание то, что «отблагодарить» можно только чем-либо измеряемым, в то время как благодарность никакому измерению не поддается.

91. Отстоять – не допустить захвата врагом чего-либо значимого. Можно отстоять город, страну или свободу.

92. От трудов праведных не построишь палат каменных – комментарии к данной поговорке, не дающей оснований ставить под сомнение мудрость русского народа, излишни.

93. Перемежаться (межа) – не смешиваться, а чередоваться, будучи отделенными четкой границей.

94. Персть (от сл. перст – палец) – этим словом обозначается не качество или природа, а количество вещества, которое можно взять пальцами (перстами); щепотка земли, которой было достаточно для создания тела человека. Это слово совсем не лишний раз обращает внимание на необозримое различие между тем, что из себя человек представлял в сотворении его и тем величием, которого он удостоен по сотворении.

95. Поведать – сделать ведомым для человека то, о чем он ранее не ведал, не знал.

96. Поведение – слово, которым характеризовалось, как и куда, по какому пути повел себя человек.

97. Повесть – изложение, чаще в форме литературного произведения, информации о событиях, в которых автор повести личного участия не принимал, а знает только по вести о них, полученной тем или иным способом.

98. Погряз – даже не изгрязнился, а смешался с грязью в материальном или нравственном смысле. В этом случае выражения «погряз в семейных делах», «погряз в работе» скорее обнаруживают и характеризуют состояние не того, в адрес кого они были произнесены, а говорящего.

99. Подвиг – действия или поступки, подвигающие человека к цели, которая представляется ему благой или достойной. В мирском понимании подвигом считалось действие, которое ставило под угрозу и саму жизнь человека, но способствовало защите целой страны или ее части от захвата врагом, от разрушения в результате катастроф или защите групп населения или отдельных людей от бедствий и даже гибели. Означенные подвиги выражают служение земному Отечеству, земной Родине. Чаще использовалось применительно к действиям военнослужащих в бою. В церковном понимании этого слова выражали служение Отечеству Небесному, подвигая к нему человека, и были полезны и его земной Родине, поскольку, так или иначе, в том или ином объеме, склоняли к ней милость Божию. Подвиги мирские обычно воплощались в действиях внешних, но обусловленных душевным расположением человека, а в церковном понимании чаще совершались душой в ее противостоянии врагам духовным и потому невидимым, но не без участия в них тела. Какое употребление первично, а какое вторично, сказать трудно, но, поскольку понятие о подвижничестве и о подвизающихся (совершающих подвиги) было широко распространено в христианстве, то представляется весьма вероятным, что церковное понимание о подвиге было первичным и через верующих людей вошло в мирскую жизнь. К сожалению, в настоящее время многие «христиане» предпочитают не столько подвигаться, сколько подв игаться, посуетиться в рамках христианства, имитируя подвижничество.

100. Подлость – от слова «подлог». Обозначает подлог, состоящий в том, что добро изображают злом, а зло представляют добром.

101. Подобострастный – человек, подобно всем людям подверженный влиянию страстей или обладаемый теми же страстями, что и все люди. Также использовалось для обозначения того, кто, в поисках расположения человека, охваченного теми или иными страстями, лицемерно делал вид, что и сам не чужд этим страстям.

102. Пожалуй – дай потребное со щедростью, превышающей нужду, по жалости к нуждающемуся. Пожалуйста – усиленное прошение дать потребное именно из жалости. Утрата первичного значения слов привело к тому, что, в настоящее время, слова «пожаловать» и «удостоить» воспринимаются почти как синонимы.

103. Позволить – предоставить какое-либо дело в волю просящего позволения.

104. Позорище – то, что сейчас называют «зрелищным мероприятием». Выставлять себя «на позор», – сознательно или не имея такой цели, – выставлять себя на всеобщее обозрение для развлечения людей или оказываться в центре внимания людей, вызывая их досужие суждения и насмешки. Ранее считалось постыдным.

105. Помочь – сделать какое-либо совершаемое человеком дело посильным для него, если у него самого нет мочи выполнить его самостоятельно. Раньше применялось только по отношению к тому, кто и сам трудился. Поэтому никакую помощь (содействие) невозможно оказывать тому, кто сам – бездействует.

106. Понуждать – по собственному произволению, безо всякого внешнего принуждения, совершать дела (поступки) малоприятные или трудные, но безусловно нужные самому человеку по его душевной или телесной потребности в них. Действия эти могут касаться либо выполняющего их человека лично, либо его частных отношений с людьми в повседневной жизни, либо его общественных или служебных обязанностей, либо, наконец, его религиозного долга.

107. Поползновение – попытка незаметно совершить то, что является грехом или склонить ко греху другого человека. Обычно этому научает тот, кого принято называть змеем-искусителем. Для него свойственно ползать по земле и скрытно вползать в душу.

108. Пост – пребывающему на посту часовому запрещалось употреблять пищу, напитки, спать или дремать, создавать какие бы то ни было расслабляющие комфортные условия, читать и совершать любые мыслимые действия, развлекающие внимание и притупляющие бдительность. Обращает на себя внимание сходство требований, предъявляемых к часовому, находящемуся на посту, и к постящемуся христианину во время поста. Правда, выполнение этих требований в одном случае преследовало вполне материальную цель обнаружения и задержания противника, а в другом – чисто духовно-нравственную цель обнаружения душевных врагов и противостояния им. Поэтому, не имея оснований утверждать, невозможно и отрицать, что пост в воинском понимании этого слова мог заимствовать свое название от поста в церковном значении этого слова в силу сходства принципиальных требований во время того и другого поста, а не был назван постом только потому, что на посту надо было некоторое время постоять. Можно даже сказать, что солдат на посту соблюдает – пусть в течение весьма ограниченного времени – очень строгий пост.

109. Поскудство – отношение к жизни человека со скудной душой. Это состояние человеческой души, воплощаемое во всей жизни и деятельности человека, которое определяется скудостью чувств, мыслей и того, что ранее называли добродетелями, а в последующем – положительными нравственными качествами. Обогащали душу главным образом именно упомянутые выше добродетели. Кстати сказать, обедняющие душу и делающие ее скудной грехи называются отрицательными качествами именно в силу того, что существовать могут только отрицая добродетели, но ни в коем случае не сами по себе.

Образование слова «поскудство» (по скудости своей души – по скудости души – по скудости – поскудство) имеет черты некоторого сходства с образованием таких слов, как «спасибо» являющееся самой краткой молитвой, выражающей благодарность (спаси тебя Бог – спаси Бог – спасибо) и «счастье», которым обозначается состояние человека, благодарного за все дарованное ему, а не терзающегося отсутствием желаемого (со своей частью – с частью – счастье).

Вырабатывается поскудство, чаще всего, усилиями самого человека при воздействии на душу целенаправленно создаваемых условий жизни, которые отвращают человека и от Христа, и от Его даров, что неизбежно ведет к оскудению душевному. Поэтому вполне можно допустить, что поскудность нашей жизни обусловлена скудостью (поскудством) наших же душ.

110. Поступок – современными нам людьми данное слово употребляется для обозначения отдельного дела или действия, никак не связанного с другими поступками человека. Но само понятие о «поступке» не может быть отделено от представления о «поступи», неотъемлемым фрагментом которой он является. Поэтому каждый поступок оказывается как бы шагом на пути, по которому идет человеческая душа и может указывать на направление ее движения или на то, к чему ее ведет человек, на его поведение.

111. Потерпеть поражение – в настоящее время рассматривается как констатация поражения. Исходно же это выражение говорило о необходимости отнестись к поражению с терпением, которое одно и давало возможность изыскать путь к победе, не впадая в безнадежие, уныние или отчаяние.

112. Потрудитесь – обычно употреблялось с указанием на то, над чем следовало потрудиться. Потрудитесь извиниться, говорить правду, помолчать, не перебивать и пр. в таком построении речи отражалось понимание русскими людьми того, что трудность – отличительная черта добронравности и добродетельности, а также того, что даже кратковременное благонравное поведение или поступок требует от человека душевного утруждения.

113. Почитать (книгу) – в настоящее время воспринимается как совет или просьба ознакомиться с содержанием книги. Изначально воспринималось как напоминание о том, что к книге следует относиться с почтением (ср – почитай родителей, старших, власть имущих). Книгу и почитали на Руси, несмотря на попытки некоторых «историков» распространить мнение чуть ли не о прирожденной неграмотности русского народа.

114. Правда – не искажаемое пристрастие, заблуждение или желанием обмануть собеседника сообщение о событиях, ограниченных во времени и пространстве или о фрагментах этих событий.

115. Правильные – действия человека, которые он совершает в соответствии с правилами, бытующими в данном обществе. Поэтому все, что делает и говорит человек, может быть абсолютно правильным и, одновременно с этим, в такой же степени не верным.

116. Предаваться – предавать самого себя, совершать предательство по отношению к самому себе. Отдавать себя человек может, например, служению людям, работе или любимому делу, и ни в чем из перечисленного, как и во многом другом, нет ничего предосудительного или вредоносного для человеческой души. А предавать что-либо можно только заведомым врагам предаваемого, могущим причинять предаваемому только вред. Потому и принято говорить, что человек предается азартным играм, распутству, пьянству или другим удовольствиям, каждое из которых повреждает человеческую душу и этим приносит вред всему человеку. Достаточно четкое нравственное различие между словами «отдаваться» и «предаваться» русский язык пока еще сохраняет, но осознание этого различия и понимание исходного значения этих слов современными «русскими» людьми почтит полностью утрачено.

117. Предстоящие – дела, совершение которых не планируется в неопределенно-отдаленном будущем, а стоящие непосредственно перед человеком.

118. Преимущество – то, что имеет большее значение, чем имущество.

119. Прелесть – состояние, возникающее вследствие того, что человек придерживается сам о себе в высшей степени лестного (прелéстного) мнения, считает себя избранным вместилищем Святого Духа, а свои высказывания и поступки формально может признавать несовершенными, хотя относится к ним как к безукоризненным. Прельщенный человек, в силу изложенных причин, не воспринимает указаний на неправильность своих действий и поведения в целом с христианской точки зрения.

В настоящее время употребляется почти исключительно в положительном смысле при описании внешности человека или его приятности в общении.

120. Пришла беда – отворяй ворота – поговорка показывает отношение русского народа к беде, от которой следует не прятаться за закрытыми воротами, поскольку это и от беды не спасет, и не даст возможности ей противостать. «Отворяй ворота» не для того, чтобы облегчить вхождение беды, а для того, чтобы ясно увидеть ее и противостать ей, не пытаясь отсидеться за закрытыми воротами.

121. Принуждать, принудить – поставить человека в такие условия, в которых он оказывается перед необходимостью безотлагательно совершить дела, с его точки зрения и по его отношению к ним – ненужные и нежелательные. Принуждать человек может и самого себя, но, в любом случае, человек внутренне всегда противится принуждению и прекращает дела, имеющие принудительный характер, при первой же представившейся возможности.

122. Противный – не тот, кто вызывает неприязнь или чем-нибудь не нравится человеку, а тот, кто постоянно противится ему при всяком удобном случае.

123. Прощай! – просьба о прощении, с которой обращались перед долгой или окончательной разлукой. В настоящее время это слово, и с соответствующим настроением, используется при желании прекратить какие бы то ни было отношения с человеком из-за недовольства им, при отказе человеку от дома и в других подобных случаях. Звучит оно при этом не как «прощай и не поминай лихом», а как «прощай и катись вон отсюда». Естественно, что ни о какой просьбе о прощении речи при этом не идет.

124. Пускай (пусть) – отпускать (отпустить) кого-либо, не удерживая его принудительно от совершения неверных поступков, если только они не причинят зла никому, кроме совершающего их. Обычно при этом исходили из знания о том, что добро не бывает принудительным. Не являлось выражением безразличия или пренебрежения.

125. Путевый, путный – так называли человека, не сходящего с пути в Царствие Небесное.

126. Разжижается – слово практически вышедшее из употребления и, вероятно, обозначавшее разжигание или разогрев чего - либо практически до состояния текучести (делалось жидким). При этом вещество принимало любую форму или напечатление, сохраняющееся после остывания. Как это применимо по отношению к душе понять не трудно.

127. Ради Бога – в Св. Писании неоднократно говорится о том, что Бог может гневаться и отмщать. Впрочем, у Бога, по Его сути, не может быть гнева и мщения, а есть отъятие или умаление Своего заступления, отвращают которое от себя опять-таки сами люди. Как свет не ставить себе целью истребление тьмы, а Бог – зла, так сама тьма истребляется светом, а зло присутствием Божиим. Говорится и о том, что Его можно умилостивить. Но если человек способен разгневать Бога, то естественно допустить, что он может и порадовать Его. На такую возможность указывает и Св. Писание, говоря о том, что на небесах бывает радость и об одном кающемся грешнике. Но чтобы попытаться делами или словами порадовать Бога, человек должен иметь это своей целью. Ранее намерение человека обрадовать Бога, радуя Его своим поведением и обозначалось словами «Ради Бога». К настоящему времени смысл этих слов утрачен, скорее всего, из-за утраты людьми любви к Богу и, как следствие этого, потребности порадовать Его.

128. Религиозность – потребность человека в постоянном восстановлении постоянно расторгаемого им же самим единства с Богом.

129. Семья (семь «я») – ранее этим словом отражался не усредненный количественный состав семьи, а нерасторжимое единение и согласие членов семьи (ср. друзья – другие «я»).

130. Скорбь – чувство, вызываемое сожалением о грехах другого человека не в связи с тем, что они причиняют зло, вред, неприятности или какие-либо житейские затруднения самому скорбящему, а в связи с бедственным состоянием души того, кто вызывает ощущение скорби. Оскорбить кого-либо можно, причинив человеку скорбь поступками или словами, не имеющими к нему ни малейшего отношения. В настоящее время понятие об оскорбленности почти не отличается от понятий об обиженности, раздраженности или рассерженности. Скорби о своих грехах быть не может, поскольку скорбь не предполагает какого-либо воздействия на грехи, а грехи собственные человек либо оправдывает, либо сокрушается о них, что невозможно по отношению к чужим грехам. При этом сожаление о собственных грехах может вызывать чувства сокрушения, раскаяния и им подобные.

Впрочем, и о самом себе у человека может быть скорбь, если он не находит в себе потребности и сил противостать собственным грехам.

131. Смирно! – команда, подаваемая для напоминания военнослужащим о том, что следует со смирением (безоговорочно, беспрекословно и незамедлительно) принять и выполнить любой приказ командования, даже если его выполнение ставит под угрозу жизнь военнослужащего. Исключением являлся только приказ о сдаче плен.

В настоящее время воспринимается как требование встать навытяжку, не шевелиться и поедать начальство глазами.

132. Совесть – ощущение душой человека того, что уже совершенные или только намечаемые им дела не противоречат принятым в данном обществе духовно-нравственным нормам поведения. Зачастую человек должен был достаточно долго и пристально прислушиваться к ощущениям собственной души, прежде чем получал от нее извещение о допустимости совершенного или намечаемого. И только с вестью (со вестью), полученной от ума, который можно считать духовной составляющей души, мог продолжать свои дела со спокойной совестью.

133. Созерцающий – созрящий, совместно видящий Творца и Его творения, зрящий Бога во всем видимом, зримом телесным зрением; тот, от которого творение не застилает Творца, а обнаруживает Его и свидетельствует о Нем.

134. Соизволение – соединение своей воли с волей иного существа, человека или духа, желающего по собственной воле совершить те или иные поступки, к которым воля соизволяющего сама по себе не склонялась.

135. Справедливость – потребность совершать свои поступки с правдой; не отвергая правду, а основываясь на ней.

136. Соревнование – совместное ревностное стремление к одной цели, которая чаще носит нравственный характер. Спортивные соревнования вернее было бы именовать спортивным соперничеством или противоборством, поскольку их участники стремятся не к общей, а к личной цели и соотносят свои усилия не с общей целью, а с достижением превосходства над другими соревнующимися.

137. Спасти – в настоящее время понимается, как избавление или защита от любого, могущего возникнуть или уже возникшего, вреда. Исходно означало завершение пастырем своего дела, которое заключалось в том, что пастырь пас своих пасомых до тех пор, пока не приводил их в целости и сохранности в безопасное место. Иными словами – пока не спасал их. Поэтому слова: «Упаси, Боже!» и «Господи, спаси!» – это молитвы о том, чтобы Бог был пастырем малящегося.

138. Ступать – идти, будучи чрезвычайно внимательным к каждому шагу и заранее оценивая его последствия. Например, по болоту или каменистой осыпи не идут, а переступают с кочки на кочку или с камня на камень. Отсюда вытекает, что поступки – это действия, последствия и ответственность человек предусматривал, а проступки – действия, повлекшие за собой, вопреки ожиданиям, отрицательные результаты.

139. Сходство – то, что является основой и причиной схождения или сближения людей. Наиболее прочной и весомой причиной сближения людей вплоть до их единства представляются духовно-нравственные цели и ценности, поскольку материальные причины изменчивы и преходящи с течением времени.

140. Тайное – недоступное телесным органам чувств и земным человеческим знаниям. Поэтому говорилось о «тайных знаниях» и даже о «тайнах христианства», которые все явлены и обнародованы, но для большинства остаются «тайными». От «скрытого» отличается его доступностью и понятностью, из-за чего оно и нуждается в сокрытии, скрытии.

141. Тварь – сотворенное живое существо. Ранее употреблялось для напоминания заносчивому человеку о том, что он тоже сотворен. Бранный оттенок стало приобретать по мере того, как людям внушалось, что они сами творцы счастливой личной и общественной жизни, что они сами творцы благ, что «человек – это звучит гордо» и т.п.

142. Убогий – сознающий, что живёт милостью Божией и в мире, созданном Богом, у Бога; считающий, что не имеет ничего своего, хотя при этом может, по земным понятиям, обладать значительным имуществом и занимать высокие посты. Царь Иван Васильевич Грозный, например, не считал зазорным называть себя убогим.

143. Увечный – по состоянию здоровья находящийся недалеко от вечности.

144. Удовольствие – предоставление воли удам (уды – члены физического тела человека: глаза, уши, руки и т. д.); осознается как ощущение телесного, а в случае порабощенности души телу, и душевного довольства. Всякое удовольствие формируется разнообразием и силой ощущений, из которых самое сильное и всеобъемлющее – смерть. Следовательно, ищущий удовольствий – ищет смерти?

145. Ум – отнюдь не интеллект и не рассудочность человека, а свойственная человеческой душе способность к различению умопостигаемых обитателей мира духовного и к избирательному общению с ними. В земном мире человек умом (умозрительно) постигает сущность предметов и явлений, а также законы, по которым мир устроен.

Говоря иными словами ум предназначен исключительно для духовно-нравственной деятельности. Об этом свидетельствует наименование ангелов равно небесными силами и небесными умами или просто умами. Ангелы (небесные умы) не занимаются никакой иной деятельностью, кроме духовно-нравственной. Поэтому и человеческий ум предназначен для решения только духовно-нравственных вопросов. Высшие умы передают освящение и духовные знания через всю небесную иерархию умов уму человека насколько это для него вместимо. Из (св. отцов) наиболее полно говорит об этом св. Дионисий Ареопагит в своей работе «О небесной иерархии». “Не те умны, которые изучили изречения и писания древних мудрецов, но те, у которых душа умна, которые могут рассудить, что добро и что зло”. (Св. Ант. Великий наставление 170.)

Также св. Антоний Великий не усматривал разницы между духом и умом. Поэтому говоря о действии Святого Духа, считал возможным сказать: «Дух сей, сочетавшись с умом или духом человека…»

146. Упаси нас Бог! – моление не о спасении, а о том, чтобы Бог был нашим Пастырем и этим привел нас к спасению. Но, чтобы Пастырь привел нас к спасению не лишая нас свободы и не ограничивая ее, потребно послушание Ему. Может быть это прозвучит парадоксально, но именно это послушание и делает человека истинно свободным.

147. Упражняться (в чем-либо) – повторное, многократное совершение действий с целью приобретения или повышения умелости в каких-либо делах, а также для развития собственных сил и способностей. Попросту говоря, упражняться – заниматься самосовершенствованием в ограниченной сфере деятельности. Но, при чтении чина пострижения в монахи, в конце его обнаруживаются следующие слова: «Ведати же подобает, что таковый новопостриженный инок должен есть приседети в церкви дний пять, упражняяся от всякого дела, кроме чтения…». А в чине на одеяние рясы в одной из молитв находятся слова: «Святый, благий, благого отца сыне, гордыню отсецаяй, и ранее, совсем еще недавно имело значение «упразднять». И весьма трудно представить себе, как это можно упражняться, например, в молитве или в добродетелях.

148. Урод - человек, в котором гармония телесного устройства нарушена и искажена настолько, что его внешность производит отталкивающее или даже пугающее впечатление. Происходит от славянского слова «юрод» (безумный), которое характеризовало не телесное, а душевное устройство человека.

149. Усердный – содержащий «у сердца», с сердечным (душевным) участием выполняющий как порученные ему, так и собственные дела.

150. Устать – ощутить невозможность продолжения движения или деятельности из-за израсходования нужных для этого сил; ощутить близость тех пределов.

151. Хотя (от слова «хотеть») – употреблялось в тех случаях, в которых хотели указать на то, что человек мог бы совершить какое-либо действие или, напротив, воздержаться от него, если бы хотел этого. Выражения «хотя мог бы и не делать этого», «хотя мог помочь» представляются достаточными для иллюстрации высказанной мысли. Но в этом случае выражения: «хотя он не умел плавать», «хотя командир не имел опыта», «хотя погода была плохая, мы хорошо отдохнули» представляются совершенно нелепыми, поскольку установить или понять, кто и чего хотел, не имеется ни малейшей возможности.

152. Целование (от сл. целый, цельный) – выражение того, что целующий считает себя или хочет стать, как бы, единым целым с тем, кого или что он целует. Такое значение имеют и целование жениха и невесты на брачной церемонии целование креста или Евангелие и обычай «христосоваться» на Пасху и целование родителей, детей или друзей.

153. Частный(ое) – употребляется для указания на то, что предприятие, мнение, любое имущество принадлежат отдельному лицу или группе лиц. В настоящее время воспринимается почти как синоним слова «личный», ни от кого и ни от чего не зависящий. Но само слово «частный» говорит о том, что им обозначается только неотъемлемая часть целого. Поэтому частное не может ни отделяться, ни противопоставляться, ни, разумеется, каким бы то ни было образом причинять вред целому (общему) или ущемлять его интересы.

154. Человек (от слов «чело» и «век») – издавна отмечалась связь между формой и высотой лба и интеллектом человека. В реальности лобными костями (челом) покрывалось, условно говоря, вместилище не интеллекта, а ума. Век – отрезок времени равный столетию или бесконечно долгий. А значит, слово «человек» можно понимать, как вечный ум или вечную мысль. Поэтому видимо не случайно о князе Олеге было сказано, что его «чело и взор омрачилися думой».

155. Чему быть, того не миновать – эта поговорка отражает не пассивное отношение русских людей к окружающему, а осознание ими очевидного факта: плодов того, чему человек дал возможность быть (пребывать) в своей душе, не удастся миновать (пройти мимо них) или избегнуть их, даже прилагая к этому усилия.

156. Худой (человек) – человек не способный ни к усвоению телесной пищи ( не в коня корм), ни к воприятию и удержанию в душе ценностей духовных. В настоящее время используется преимущественно по отношению к людям к физически истощенных по любым причинам.

157. Щи – в настоящее время этим словом, в основном называют блюдо, приготовленное из капусты, сваренной на мясном бульоне. Произошло от искажения и сокращения слова «шти» или «щти», которое употреблялось в значении «читай», «чти». Поскольку молитвы перед принятием пищи были известны всем, то главе семьи, поручавшему кому-либо из домочадцев чтение, не было нужды перечислять, что именно нужно читать, и он просто говорил: «Щти!». Поэтому «щти» напоминало и о почтительном отношении к «хлебу насущному», и о благодарении за него, выражавшемся в молитве. В свете сказанного поговорка: «Щти да каша – пища наша», – представляется не столько указывающей на простой характер употребляемой пищи, сколько на необходимость для человека, в первую очередь, пищи духовной, к которой относится и чтение молитв, и телесной.

В целом приведенный выше «словарь» вызывает ощущение того, что оскудение и ослабление русского языка обусловлено как проводимыми сверху, со времен В.И. Ленина и по сей день, его реформами, так и утратой людьми тех понятий, представлений и отношений, которые были сформированы православием и могли передаваться только русским языком. А использование иноязычных слов свидетельствует от отчуждение людей от родного языка, народа, страны…

В наше время сбываются слова президента Российской Академии наук при Николае I А.С. Шишкова: «Самый невежественный и вредный для языка навык состоит в использовании чужих слов вместо своих собственных. Те славяне, которые отреклись исповедовать веру свою на собственном языке, суть на самом кривом пути, ведущем их к тому, что некогда перестанут они быть славянами».

Что касается русских, то, независимо от возраста, образования, социального или материального положения в подавляющем большинстве своем они либо уже перестали, либо буквально на глазах перестают быть русскими, превращаясь в тех, кого именуют «новыми русскими».

Но обращает на себя внимание то, что духовному выхолащиванию подвергается не только русский язык. Процесс этот носит, по-видимому, глобальный характер, если им затронут такой консервативный язык, как китайский, о чем достаточно красноречиво и неоспоримо говорится в приводимой ниже статье (Приложение № 1).

В древности. в самом начале был великий хаос, бесформенный и темный. Пять элементов[планет] еще не начали вращаться, а солнце и луна - светить. Посреди же не существовало ни формы, ни звука. Ты, о Духовный Владыка, вступил во владычество и сначала отделил грубейшие части от чистейших. Ты создал небеса, Ты создал землю, Ты создал человека. Все сущее с его плодотворной силой обрело свое существование.

Не правда ли, похоже на краткое изложение рассказа о сотворении мира в первой главе Книги Бытия? На самом же деле перед нами - отрывок из китайской Книги истории, собранной Конфуцием(род. в 551 до Р.Х.). Эта часть канона, появившегося во времена легендарного императора Шунь - в 2230 г. до Р.Х., непосредственно после Вавилоновского рассеяния народов.

Китайское письмо зародилось именно в те времена. Чтобы записать свой новый язык, древние жители Востока для обозначения предметов использовали пиктограммы. А разные сочетания пиктограмм образовывали идеограммы, выражающие более отвлеченные понятия. Надписи времен династии Шан(1766-1122 гг. до Р.Х.), выполненные такой каллиграфией, сделаны на костях и черепашьих панцирях, на камне, нефрите, бронзе и глинянных сосудах. Этот тип письма почти не изменился до тех пор. когда его стандартизировал Император Цинь(Ch'in) Ши Хуанди, который покорил весь Китай и дал стране свое имя (China). (Именно этот император поставил Великую Китайскую Стену длиной в полторы тысячи миль; в недавно раскопанной гробнице, где он был похоронен в 209 г. до Р.Х., найдены 6 тысяч терракотовых солдат в натуральную величину.) В следуюие две тысячи лет китайское письмо не изменялось, так же как корейское и японское. В 1950 г. древнее письмо было упрощено, и пиктографический китайский стал мертвым языком.

В китайской письменности насчитывается примерно 214 так называемых "ключей", которые могут состоять от 1 до 17 проводимых пером линий. Из них можно составить более 700 идеолограмм. Существует так же около 20 тыс. фонограмм, обозначающих скорей звуки, чем значимый смысл. Изменения в звучании, происходившие в течение столетий, затемнили первоначальный смысл многих иероглифов. Мы хотели бы подчеркнуть, что хотя китайское письмо возникло за столетия до времен Моисея, основные понятия Творения и Всемирного Потопа отражены в иероглифах так же, как и в Книге Бытия! Более того, у китайцев всегда была семидневная неделя.

Древние китайцы были монотеистами, они поклонялись божественному Императору Шан Ти(Shang Ti - сравните с иудейским Шаддай - Всемогущий). Шан Ти считался самодостаточным и вечным; Его изображения не существует.

В Быт. 1,2 сказано: Дух Божий носился над водой. В послание к Евреям 11,3 говорится, что из невидимого произошло видимое - это великое чудо отвергает попытки объяснить Сотворение в категориях естественных процессов. Идеограмма включает также представление о Троице.

В Быт. 2,7 сказано: создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его(досл. - в ноздри) дыхание жизни, и стал человек душею живою. Адам был сотворен взрослым человеком, способным ходить и разговаривать.

Многие идеограммы включают пиктограмму сад

Эдемский сад( из которого были изгнаны Адам и Ева) ограждали четыре реки, вытекавшие из него. Святое Святых в скинии, как и Новый Иерусалим, также описаны в Бибилии имеющими форму квадрата.

дьявол и два дерева под покровом.

В 1 Кор. 15, 45-47 сказано:

Первый человек ... стал душою живою ... от земли, из праха.

Подобным же образом,

Мы можем предложить единственное объяснение - древние китайцы знали о Еве и Саде с древом жизни и древом познания добра и зла.

Каждая из идеограмм, вместе обозначающих

Это связывает ее с грехопадением и отлучением от двух деревьев в Эдемском саду.

Конечно, можно сказать, что некоторые из этих ассоциаций - не более, чем простое совпадение. Но все они и многие другие примеры, которые приводят доктор Канг (в недавнем прошлом - миссионер в Китае) и доктор Нельсон (врач-патолог, много лет работавший в Китае) в своей книге Открытие Книги Бытия - истина Творения, скрытая в китайском языке, собранные вместе, приводят к заключению, что древние китайцы пронесли через Вавилонское рассеяние народов знание о Сотворении.

Потоп.

Кроме знания о Творении, несомненно, сохранилась и память о Всемирном потопе.

В семействе Ноя было восемь человек, которые сохранили все допотопные знания - в частности, о живых существах, музыкеи выплавке металлов (см. Быт. 4).

В этих древних письменах мы можем найти и элемент пророческого ведения.

В 1 Пет. 2, 21-24 сказано, что и Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его ... ОН грехи наши Сам вознес Телом Своим на древо ...

Бог-Отец поручил Сыну судить людей, чтобы все они чтили Сына, как чтут Отца (Ин. 5).

Вспомним же слова из книги Деяний Апостолов (14,15-17) о Боге живом, Который сотворил небо и землю и море и все, что в них; Который в прошедших родах попустил всем народам ходить своими путями, хотя и не переставал свидетельствовать о Себе.

Ниже приводится фрагмент из книги Бориса Глебовича Галенина «Пингвины – любимые животные казаков» проливающий свет на причины и механизмы разделения Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви на Западную и Восточную; на причины откола католичества от христианства.

Хроники времен Карла Великого.

В 800 году состоялось коронование Карла Великого императором Священной Римской империи, вызвавшее шок на Босфоре. Впервые корона Римских цезарей было вручена варвару. Отношения между Первым и Вторым Римом были достаточно приличные и должны были быть весьма серьезные причины для такого папского демарша.

В те времена папа называл себя еще православным и как таковой не мог не понимать, что в мире может быть только одна Римская Империя – хранительница Православия. А именно таковой была Восточная Римская Империя, в просторечии именуемая Византией. Только в 812 году Константинополь вынужден был признать титул Карла. И то с оговорками.

Так что уже сам факт коронации Карла относится к числу исторических загадок. Стандартным ее объяснением служит то, что Карл воспользовался на редкость кстати возникшими внутренними проблемами римского папы Льва III (795-816). Против него, как по уговору, взбунтовалась римская знать. Защиту папе предложил и обеспечил франкский король Карл. А в качестве как бы – алаверды - коронация.

Интересно вот, с чего бы это римской знати так дружно бунтовать? И не таких пап терпела. А этот был из самых приличных. Канонизирован был даже.

Дальше, как сказала бы Алиса в Стране Чудес, было все чудесатей и чудесатей.

С самого начала правления Карла - как короля франков, то есть с 768 года, а может и быть и раньше, купцы - рахдониты щедро финансируют всю многогранную деятельность будущего императора. Отметим из этой деятельности завоевание Лангобардского Королевства в Северной Италии (773-774). Присоединение герцогства Баварии (788). И, наконец – война с саксами (772-804).

Больше тридцати лет дрались неукротимые саксы за свою свободу. Довольно скоро со стороны Карла она приобрела характер геноцида. Поголовно уничтожались даже пленные саксы. Место в Саксонии, где в 782 году за один прием было казнено Карлом 4 500 пленных саксонских воинов, до сих пор отмечается крестиком на исторических картах.(Энциклопедический Словарь юного историка: (Всеобщая история). М.: Педагогика-Пресс, 1994, с. 203-206.)

Чтобы нагляднее представить себе масштабы гекатомбы укажем, что по отношению к численности населения современной Европы, приведенную цифру следует умножить, хорошо если не на сто. Вам это не напоминает будущие методы ведения Гражданской войны в Хазарии, или шуточки Дон- и прочих бюро в нашу Гражданку? И это добрый дедушка Шарлемань европейских сказок!

Зато нашего Ивана Грозного, который за все тридцатисемилетнее царствование около трех или четырех тысяч( Скрынников Р.Г. Царство террора. СПб., 1992. В эту цифру входят, кстати, и обычные уголовники.) изменников казнил, чуть не всемирным людоедом делают. Как всегда - два подхода. Две правды.

Что характерно, даже такие воспитательные меры победу франкским войскам не принесли. Саксония пала только в 804 году. Сданная собственной, купленной на корню, верхушкой. А на это требовались тоже крупные суммы. Из того же источника.

В благодарность следовали привилегии. Источнику. Об одной из таких уже сказано. С коронованием Карла императорской короной и последующим вскоре переворотом Обадии, связи между режимами стали теснее.

Совпадение этих событий по времени наводит, кстати, на весьма серьезные размышления. Ни с того, ни с сего, как известно даже кирпич на голову не упадет. По авторитетному мнению профессора черной магии Воланда.

К этому же времени относится указ Карла Великого, позволяющий иудеям на территории Империи жить по собственным законам. Империя превращалась в большое гетто.

В последние годы правления императора Карла I и при его преемниках – особенно при известном нам уже Людовике, прозванном почему-то Благочестивым, - во всех наиболее богатых областях Священной Римской империи - иудеи составляли господствующий класс, диктующий свои порядки. В некоторых городах Южной Франции, например в Лионе, даже базарный день был перенесен с субботы на воскресенье, несмотря на сопротивление местного духовенства.(Древняя Русь и Великая степь, с. 170-171.)

А в 809 г. произошло и вовсе странное событие. На соборе епископов Империи в Ахене, по прямому настоянию императора, в Символ Веры был включен пресловутый «filioque» - пришедший, как известно из Испании (ал-Андалус!) (и уже проанафемствованный!).(“Filioque”, напомним, означает, что Святой Дух исходит не только от Отца, но и от Сына. К чему это ведет в конечном итоге, мы уже знаем. Вспомним Флорентийскую Унию.)

Ну, что из Испании - это понятно. Мы диалектику учили не по Гегелю. Богословие местные прелаты проходили в основном на иврите в университетах культурных регионов, находящихся в мавританской зоне Кордобы и Андалузии, где изучение священного писания было плотно прихвачено широко образованными раввинами. Надо полагать, не толкованием Отцов Церкви там занимались.

Не с этим ли новым «широким» взглядом на истины Христовой Веры связан тот печальный исторический факт, известный как раскол единого христианского суперэтноса на Западный «Христианский мир» и мир Восточного Православия - оказавшийся по счастью далеко от «просвещенной Испании», да и сам сохранивший высшую по тем временам культуру и образованность?

Раскол этот предшествовал формальному разделению церквей. Еще остались практически едиными мировоззрения, но изменились мироощущения!

Приписывать богословскую утонченность самому Карлу Великому, до конца дней своих с умилением смотревшего как из странных маленьких буковок складываются красивые символы Carolus Magnus, следовавшие в Императорских указах за чеканными словами: «собственной рукой Его Императорского Величества начертано ….», мы все-таки бы поостереглись. Хотя с детства, конечно, пиетет к Шарлеманю остается: все же и граф Роланд и Ронсевальское ущелье и Элифант и Эскалибур – впрочем нет, Эскалибур - это от короля Артура: «и сказал Мерлин Артуру, я добуду тебе меч». И все же Каролюс фигура почтенная, в балладах увековеченная.

Но вот чтобы в Богословии, да еще в столь тонком вопросе как внесение изменений и дополнений в Credo. И это при полном несогласии тогдашнего папы Льва III – того самого. В 800 году у папы Льва вынудили уступку. В 809 он доказал, что носит он свое имя не зря!

Вопреки настойчивому давлению упрямого императора, что требовало немалого мужества, папа повелел начертать на двух серебряных досках текст Символа веры без слов «и Сына» на греческом и латинском языках. Доски установили в соборе Святого Петра в Риме, сопроводив надписью:

«Я, папа Лев, сделал это по любви к Православной Вере и ради сохранения Ее».

Такова была позиция одного из последних Римских епископов, не ставившего себя выше Вселенской Церкви, верного Ей, а значит – Православного. Одного из последних Православных пап.

Кто же мог так доложить духовный вопрос Его Императорскому Величеству и описать материальные последствия его успешного решения – в виде кредитов, - что он наехал на соборный епископат, как бульдозер на выставки авангардистов в незабвенные застойные годы? Вот ведь что интересно! А не нынешние гладкие латинские толкования на «… От Отца и Сына исходящего» - Отец-де - корень, а Сын - стебель, а потому мол - ша, граждане православные! По какому - такому поводу шухер.

Не склонные к схоластике и пустому суесловию, руководители русской внешней разведки, подобранные на эти поистине ответственные посты «мудрейшей всех человек» Св. Благоверной Великой Княгиней Ольгой, умели отделять зерно от плевел, и понимали они вопрос, как следовало. Многие из них оставались у руля государственного корабля и 986-988 гг., когда именно русская разведка дала неукротимому язычнику - будущему Равноапостольному князю Владимиру – однозначный совет:

Светом Руси может быть только Греческая Ортодоксия - Православие.

И в страшном сне не могло им привидеться, что через 1000 лет некоторые высшие иерархи Русской Православной Церкви будут отмахиваться от «filioque» - как от безобидного «теологумена» - ничего не меняющего и ни к чему не обязывающего богословского мнения.

В 960 году вчерашним Ингварам, Асмудам и Свенельдам, а в святом крещении Романам, Иванам и Николаям – мозги было не просто запудрить.

3.9.3. “Испанская грусть” русских спецслужб.

Да и слишком в масть, как сказали бы нынче, ложились карты. Секретные документы гласили:

- 828 год. Хорошо известный нам Людовик I Благочестивый дает иудейским купцам охранную грамоту, защищающую их корабли от досмотра его собственных чиновников. Перевозили эти корабли славянских невольников, среди которых были и христиане, не куда нибудь, а в ал-Андалус. Заметим, что торговать рабами-христианами было категорически воспрещено законами Каролингской Империи. Нарушителя следовало брать на абордаж и вешать «быстро и высоко».

В данном случае русские спецслужбы отреагировали адекватно. Получив информацию, как с Запада, так и с Востока, от уцелевших в Гражданской войне тюрко-хазарских офицеров, русские разведчики и контрразведчики разработали и провели в 839-844 г.г. операцию, назовем ее «Испанская грусть», описанную нами выше и частично попавшую в «Бертинские анналы» и арабские манускрипты.

Для полноты картины, отметим, что именно на время проведения операции «Испанская грусть» приходится «Неделя торжества Православия», когда в Восточной церкви 19 февраля 842 года навсегда было покончено с ересью иконоборчества. В ее же иудейском происхождении простые византийцы, не мудрствуя лукаво, никогда не сомневались. Хотя еврейский историк Грец, хвастливо заявивший, что все ереси в христианстве созданы иудейством, к этому времени даже еще не родился!

Спецслужбы князей Аскольда и Дира вписали свое веское слово в летописи русской славы.

Теперь их борьбу продолжали их единомышленники времен Святой Ольги и ее сына-язычника - великого русского воина Святослава - строителя первой Русской Империи. Одним из краеугольных камней в фундамент ее должен был лечь документ, подготавливаемый аналитической службой Комитета Глубокого Бурения при личной канцелярии Великого Кагана Киевского. Именно рекомендации этого документа и послужат Святославу для выбора приоритетов в нанесении военных ударов по врагам государства Рос.

Но «Испанская грусть» Киева была отмечена и высоко оценена не только руководством и друзьями, но и теми, против кого была направлена.

Спецслужбы Хазарского каганата тоже не дремали. И были они компетентны и весьма профессиональны. Даже в Киев была внедрена хорошо легендированная разведгруппа. Щупальца этих служб тянулись вдоль всего Шелкового пути, а также южнее и севернее его. Поскольку восточнее и западнее были только океаны: Тихий и Атлантический. И действовали эти службы эффективно. На благо правителям Каганата. Но никак не хазарского народа. Если, конечно, не считать благом истребление руками этих спецслужб элиты тюрко-хазарского народа - военной, интеллектуальной и хозяйственной. Так что назвать хазарскими эти спецслужбы можно только с большими оговорками. Хотя в их состав могли входить хазары-исполнители – ведь были же у Дзержинского – Ягоды чекисты, русские по происхождению, но не служению.

Отныне и навсегда Русский Каганат вошел в число врагов «номер раз» Нео-Хазарского каганата и как бы ни менялись в будущем названия, ни смещали свое место столицы, противостояние это продолжалось из века в век. Продолжается оно и сейчас.

Даже в наши дни остатки потерпевшей сокрушительное поражение и почти потерявшей волю к сопротивлению Русской Государственности, как в IX и X веках служат последним препятствием на пути установления нового, уже всемирного, порядка сторонниками «разума и добра», а также прочих «общечеловеческих прав и ценностей».

В середине же IX века, примерно к 850 году, когда правительства всех цивилизованных стран Евразии от Кантона до Гренады все плотнее сдавливались мягкой шелковой финансовой удавкой 12000-верстного «Шелкового пути», единственной нерешенной проблемой Хазарского каганата, оставался Киевский, Русский каганат. Его растущая мощь, грозным кошмаром нависавшая над западной границей Нео-Хазарии, вынуждала принимать дополнительные меры и искать новых союзников.

Тем более, что в Китае становилось неспокойно. Путь по сибирским и степным дорогам становился небезопасным. Экономика Великой Степи стояла на пороге глубокого кризиса. На Западе трон под Каролингами зашатался.

Грандиозная суперимперия Карла Великого рушилась на глазах, превращаясь в клубок борющихся друг с другом «наций»: от гасконцев, бретонцев, бургундцев, аквитанцев и прочих галлов и франков на Западе, до саксов, алеманов, тюрингов и иже с ними немцев на Востоке. Одно было хорошо - ни для какого внешнего врага, в том числе «хазар-разумных», они в своем нынешнем виде опасности не представляли. Скорее наоборот.

Хазарии №2 или №3 вполне могла быть создана в районе Лангедока или Прованса, где и климат был подходящий и прихвачено было очень и очень много. Где галльские епископы уже безнадежно жаловались, что иудеи покупают рабов-христиан и заставляют их исполнять иудейские обряды. Что христианских детей похищают и продают в мусульманские гаремы. Что рядовые христиане в Каролингской Империи превращаются на глазах в граждан второй свежести.

Но для завершения этого процесса нужны были не только большие деньги, но и время. А его катастрофически не хватало.

Атлантические циклоны сменили свое направление и уровень Каспийского моря стал повышаться – новым потопом медленно, но неуклонно затапливая самые плодородные земли Волжской поймы – основной житницы и кормилицы Великой Хазарии. Так что, когда Лангедокскую химеру все же создали, Хазарскому Каганату это уже никак помочь не могло.

3.10. Последний шанс.

И тут, парадоксальным образом, на помощь Великой Хазарии пришла Великая Нормандия - не будущая историческая провинция на северо-западе Франции, близкая любому русскому и даже советскому сердцу в сочетании со словами «Нормандия-Неман», - а вся бесчисленная Норманнская вольница, начиная с 800 года бичом Божиим ринувшаяся на тысячах драконоголовых драккарах на замершее в ужасе побережье Западной Европы. Запахло большими грабежами. Пахло дешевыми невольниками, дармовыми распродажами ценностей и многим другим выгодным и приятным. Остаться в стороне было никак нельзя. Тем более, исторический опыт «открытия ворот» имелся в достатке.

В руках Русской контрразведки оказались документы. Из них следовало.

Норманны поднимались по Рейну, Эзеру, Эльбе, Сене, Луаре, Гаронне. Они разграбили и сожгли Кельн, Ахен – имперскую столицу Карла Великого, Бонн, Трир, Вормс, Тур, Орлеан, Анжер, Труа, Шалон, Дижон и массу городов в Англии. Возникали вопросы.

Вопрос первый. Как, не имея данных разведки, могли очень неглупые варяжские вожди вести военные операции, удаляясь от спасительного моря?

Вопрос второй. При взятии городов начисто обиралось не только золото и серебро местных богатеев, дорогое оружие, женские украшения, церковные ценности и драгоценные ткани, но, как уже говорилось выше, уводилось в плен и продавалось в рабство огромное количество жителей, представлявших товарную ценность, обоих полов и всех возрастов. Кому?

Действительно, корабли викингов были быстроходны и хорошо приспособлены к драке в прибрежных водах. Условно, можно было бы в терминологии ХХ века отнести их к категории легких миноносцев-разведчиков. Но миноносец хорош в своем роде всем, кроме возможности перевозить грузы и товары. Не купеческое судно. В принципе.

Вывод однозначен. Были скупщики награбленного, и они же шпионы и проводники викингов в Германии и Франции. Ясно, что они превосходно знали географию и экономику этих стран, отнюдь не являясь их патриотами. Их богатств должно было хватить на скупку всего ценного, а влияния хватало, чтобы обеспечить безопасную транспортировку христианских рабов до Испании и Египта. Тот же почерк. «Знающие дороги!»

Были зафиксированы и совершенно конкретные случаи.

В 810 году к побережью Южной Франции подошла флотилия кораблей, идентифицированная как купеческая еврейская, почему мер к обороне принято не было. Высадившиеся с нее норманны подвергли побережье потоку и разграблению. Очевидно, что иудеи просто ссудили свои суда норманнам за долю в добыче. Ошибки тут быть не могло. Жители побережья умеют разбираться в типах и оснастке судов.

833 год. Успехи викингов в Англии. Этим же годом датируется первое упоминание о появлении в Англии евреев.

848 год. Разграблен и сожжен норманнами Бордо благодаря измене местных иудеев, которые от викингов не пострадали.

Примеров такого «патриотизма» по отношению к странам проживания со стороны народа рассеяния в истории несть числа. Но довольно примеров. Все перечисленное могло быть лишь в том случае, когда между норманнами и рахдонитами была налажена тесная связь.

Казалось бы, вывод противоречит распространенному мнению, что норманны были традиционными врагами евреев. Ну, то что модели бытового поведения не совпадали, и взаимной личной симпатии не возникало, это точно. А вот то, что деловые отношение верхушек могли быть, и были весьма тесными – это печальная истина.

Работники спецслужб Ольги и Святослава не могли еще знать, что, при вторжении в Англию нормандского герцога Вильгельма Завоевателя в 1066 году, он привезет на остров еврейских ростовщиков, которые на долгие столетия станут кредиторами королей Англии. А известно, что «кто девушку ужинает, тот ее и танцует»…. Но это в будущем, которое они знать не могли.

Зато они знали, и очень хорошо, грустные факты за последние сто лет своей - русской истории, а именно русскую они считали своей, несмотря на разность происхождения. Есть сотрудничества, в которые лучше не втягиваться, какие бы дивиденды не сулили и каким бы выгодными не казались.

В один не слишком прекрасный день 859 года, норманнским конунгам нечем видно стало отдавать проценты по кредитам, и с живым товаром тоже был напряг. А тут ненавязчиво указали, что стоит сменить номера маршрутов, и вместо западного пути пройти в Средиземное море восточным коридором - вроде так оно и полагается – из варяг в греки, только пошлины Киевскому кагану отнюдь не платить, а напротив….. Засиделся он де слишком, да и дерзок стал, пора окоротить вроде. Так что разворачивайте драконьи морды и - «drang nach Osten»!

При всей варяжско-норманнской неукротимости предложение сперва не показалось. Ну, просто – не тянуло! Не то, чтоб викинги не знали этой страны. Они ее слишком хорошо знали. Гардарика – страна многих городов. Загадочная и чудесная. Со знакомыми богами и местными дивами. Бесконечно богатая, но не стремящаяся выставлять свои богатства на вид. Любящая гостей, и ненавидящая навязчивых. Страна, где не одно поколение варангов находило стол, службу и верную дружбу - при условии приличного поведения, а иначе мгновенно сшибались рога с грозных для всей Европы шлемов.

И вот эту-то страну предлагалось взять на меч и использовать. Да уж лучше любую Францию с Германией, да и Византию - не жалко! В упор не хотелось соваться. Но видно другого выхода не было. Обещалось – все! Вплоть до переписывания истории. Недаром до сих пор даже Преподобному Нестору не во всем верить можно. Святополк II, хоть и не Окаянный был, но дружину его, как и Carolusُ a, оплачивали еврейские ростовщики – будущие жертвы первого Киевского погрома 1113 года (прямо во время похорон их благодетеля!).

А пока – в генах варяжских сидело почтение и уважение к стране, в которую их предки шли всегда охотно на службу к здешним государям, укрепляя державу русов и овевая вечной славой свои имена. И жгло краской стыда щеки Улебов и Борисов в кабинетах Киевского ГБ 960-963 годов за предков, дешево купившихся за жидовские деньги. Видно отказаться нельзя было или бес попутал. Или собственная нормандская лихость не туда встряла. Эх, ма! Не нами узелки завязаны, да нам распутывать. Господи, дай!

Слишком хорошо знали начальники отделов и служб ГБ 963 года, что не к бедным северным землям Новгородчины и Псковщины присоединился в 862 году гордый роскошный Киев - третий по величине и славе после Царьграда и Багдада град тогдашний Ойкумены, а те, обретшие наконец над своей самостийностью жесткую руку конунга Рюрика – к великому Киевскому кагану Оскольду челом били. И так славно вместе романею в Царьграде пили во время известного похода.

И как-то так незаметно произошло, что влетели буйные варяжские головы на счетчики в долги и в неприятности неописуемые. И пришлось Хельгу (Олегу) обманом выманить из Киева и убить благодетелей своих и владык Единой Руси Аскольда и Дира и влипнуть в результате вместе с потомками в иудо-хазарские тиски на долгие 80 лет. Пусть на 60 лет замолчат и на 1000 лет будут искажены летописи. Пусть славу похода Аскольда и Дира на Царьград 865 (860) года Нестор припишет Олегу, перенеся поход на 907 год, добавив щиты на вратах и договоры выгодные торговые.

Мы то знаем (как знали они в 963 году!), что никакого похода Олега на Царьград в 907 году не было. В отличие от слишком известного похода Аскольда и Дира, не отражен он никак в подробнейших византийских хронографах. Зато была продана Итильскому пэху русская рать в 911 году, уничтожившая на Каспии всех врагов этого пэха, против которых отказывались воевать гурги. И вырезанная теми самыми гургами на обратном пути в Итиле, после честной отдачи половины добычи Итильскому царишке- малику.

Легко влипнуть, да битум не мед! И не сладко, и ноги крепко вязнут. Помним, помним, когда славный Игорь - папа нынешнего Святослава Вежливого – «на Вы» - ходящего, - и видно добрый муж безутешной Ольги - попытался выдернуться на свободу из иудео-хазарской удавки, взяв в 939 году Самкерц – третий по величине город Хазарии – в отсутствие, правда, там воеводы. Даже запоздалые попытки свалить это на происки Византии не помогли.

Впрочем христианскую Готию – отложившийся от Хазарии Южный Берег Крыма - еврейско-мусульманские войска тоже с удовольствием вырезали, кроме неприступного Севастополя (тогда Херсонеса - тоже неприступного до 988 года, пока князь Владимир не подошел).

И к самому Киев–граду подходил «достопочтенный Пейсах» лучший полководец Итиля, и городу Киеву пришлось давать клятву верности очень умным и просвещенным «хазарам». И Игорю еще предстояло быть убитым, вчера еще верноподданными древлянами, когда чрезмерную дань на содержание дружественных оккупационных войск собирал. И Ольге, в бессильной ярости, предстояло вырезать потенциальных союзников, мстя за мужа. Не тех резала!

Именно об этом ложились четким полууставом на пергаменте-верже строчки доклада Великому Князю Святославу Игоревичу. А про себя (и для себя) отмечали, что, в конце концов, именно Великой Княгине Ольге, в казалось уже безнадежной ситуации удалось найти выход – так сказать не по горизонтали - не по мирскому измышлению, а по вертикали – вырвавшись из пут земного притяжения языческих страстей. Став в святом крещении Еленой и духовной дочерью византийского базилевса. Первой «Архонтессой Руси» византийских хроник.

Несчастьем жизни Святой Ольги было языческое благородство любимого сына Святослава, не пожелавшего рвать духовную связь со своей языческой дружиной. А вот с руководителями спецслужб ей повезло.

И чтобы мало Великому Князю не показалось, к Докладу прикладывалось описание второго безнадежного похода русско-варяжских витязей на Каспий в 944 году за Итильские интересы. Когда взяли город Бердаа, проявив в боях чудеса храбрости и самоотвержения, которые и десятилетия спустя заставляли нервно вскидываться во сне мусульманских историков, описывающих оный поход. А ведь поначалу приняли русов «за обычных греков или армян» (Аль-Масуди). Да, дивно было бы забыть солдат, в принципе не сдающихся в плен. После повальной эпидемии, проходящих из осажденной крепости с добычей на плечах, как нож сквозь масло, через осаждающие войска и спокойно уплывающих с этой добычей на верных кораблях не бросивших их.

Но оставшаяся тысяча прямых русских мечей против семи тысяч гургских кривых сабель, а гурги тоже все знали и все умели, только вот с мусульманами не дрались, – все же чересчур. И чума с дизентерией за плечами. Тяжко! Не вернулся в Киев отряд.

И вот в 964 году раздавить это змеиное гнездо, искупить позор предков, судьба уготовила Великому Князю Святославу. Первому в роду скандинавских властителей Киева носящему славянское имя.

До сих пор остается тайной, откуда это имя пришло в род Рюриковичей. Известно только, что единственными носителями этого имени в X – XI вв. на Руси был сам Святослав и его потомки, названные в его честь. Несомненно другое.

Демонстративное наречение наследника Святославом, знаменовало собой окончательное превращение варяжского королевского рода в род русских князей.

Слава Богу, Творцу Вседержителю! Русско-норманнскую химеру создать не удалось, как ни старались вечные архитекторы вечно одних и тех же “новых мировых порядков”! Слишком по сердцу и по душе пришлись друг другу завоеватели норманны и, якобы покоренные ими, русы. Простота, верность в дружбе, отвага в бою, гостеприимство. Презрение к материальным благам, при полном умении вкусить от плодов их, когда фишка ляжет. Что тут было делить!

Впервые владыки и завоеватели всей Европы почувствовали себя по-настоящему дома. Не среди «горячих финских парней». Не расчетливых фризских купцов, надменных каролингских рыцарей, и шустрых нарбоннских землевладельцев. А здесь.

У спокойных вод Днепра среди неприступных красавиц Ярославен, Гаральды, Улебы, Рогволоды и Вальдары обрели свою судьбу на ближайшее тысячелетие. И отныне, с 904 года, когда «русов-дромитов» - тех же варягов - впервые подставили под испепеляющий «греческий огонь» имперского флота новые наниматели, и до 1904 - года безнадежной и славной битвы под Чемульпо – слово «Варяг» станет синонимом именно русской воинской славы.

А нам в своем XXI веке, тем из нас, кто желает быть наследниками этой славы, или, по крайней мере, сокрушается о своем недостоинстве ее, полезно понять то, что было изначально внутренне ясно нашим предкам.

Понять и передать «грядущим поколениям», если таковые еще будут на Руси. Что народ – этнос - создается и единство его поддерживается:

- не общностью языка, которая может только способствовать формированию народа;

- не общностью территории, что может являться завершением становления народа;

- и даже не общностью земных целей.

А только и единственно:

-общностью духовной.

Именно она, общность духовная, ведет к созданию законов, общественных институтов, архитектуры, искусства, стиля поведения людей, наконец, в которых воплощается тот Дух, к коему прилежит народ, с которым обобщается народ.

Следствием этого является непреложный, и слишком хорошо проявившися в русской истории закон, что любое взаимодействие с народом другого духа, выходящее за рамки сугубо материальных отношений, является разлагающим, истощающим и, в конечном итоге, уничтожающим неосмотрительно вступивший в такие контакты народ - этнос, как системную целостность.

Атомизирующим народ в совокупность Иванов, родства не помнящих. Не умеющих и не могущих оказать друг другу какую-либо поддержку.

При этом ноасители другого, чуждого духа, приобретая рычаги влияния, необходимо уничтожают все, что было создано не тем духом, которому они сами себя поработили.

В IX-X веках в полной мере ощутили это на себе несчастные хазары.

В XX-XXI веках пришел видно наш черед. Вспомните: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…».

Самое страшное – когда в сознание народа внедряется кошмарно похожая на истину ложь.

На нашу долю за последние столетие пришлось целых три: ложь коммунизма, ложь европейско-американской цивилизации и ложь экуменизма. Все они порождены одним духом.

Ладно. Слово воеводе Волку. Но генерал Волк грустно посмотрел мне в глаза, тяжело вздохнул и сказал:

«Довольно информации. Приоритеты обозначены точно».

И воевода Волк, в тайном крещении Роман, поставил в Докладе Великому Князю точку.

Джон Колеман «Комитет ЗОО», Москва, «Витязь» 2006г.

О.А. Платонов «Терновый венец России» М, «Родник» 1999г.

Н.А. Нарочницкая «Россия и русские в мировой истории» М, «Международные отношения» 2003 г.

М. Бернштам «Стороны в гражданской войне 1917-1922гг.»

Перепечатка из «Вестник РХД» № 128 Paris, 1979г.

Дуглас Рид «Спор о Сионе» Москва, «Витязь» 2000г.

Александр Селянинов «Тайная сила масонства» Санкт-Петербург

Отечественная типография Шпалерная 26.1911г.

«Новый Завет», Москва, «Рагог» 1998г.

«Правила православной церкви», Свято – Троицкая Сергиева Лавра, 1996г.

С толкованиями еп. Никодима

«Правила святых апостол и святых отец» Издание Московского

«Правила святых Вселенских соборов» общества любителей духовного

«Правила святых поместных соборов» просвящения, Москва, 1880г.