1. Врата ада – то, через что человек входит или что вводит его в ад. Введение в ад, как и приобщение к Царствию Небесному, возможно и в земной жизни.

2. Страх Божий – не страх приблизиться к Богу.

Все христиане призваны идти в Царствие Небесное, идти к Богу. Страх – это ощущение опасности, а Бог - источник всякого блага. Поэтому обоснован и оправдан страх остаться без Бога. А страшиться следует греха.

3. Принято считать, что Бог чужд греха и поэтому не приемлет грешного человека. Это категорически неверно, ибо Бог «дождит на праведные и неправедные» (Мф. 5,15). Он ко всем относится с любовью, поскольку Он и есть Любовь. А вот человек, не имея ни сил, ни возможностей оттолкнуть от себя Бога, всяким грехом отталкивается от него, отвращается и отчуждается. Поэтому грех, по сути своей, является произвольным отвращением от Бога. И как обращаться с молением к тому, кого пытаешься оттолкнуть, совершенно непонятно.

4. Смерть не есть прекращение существования окончательное, заканчивающее чувства и мысли, а состояние непрестанного умирания, мучительной агонии, не имеющей ни завершения, ни послабления.

5. Апостолам и св. отцам были даны слова, доступные пониманию их современников, располагающие к приятию выраженных словами мыслей. Мысли облегчали усвоение веры образами и примерами, но далеко не всегда отражали невыразимую словами и недоступную осознанию духовную сущность сказанного. Познавалась же она верой, а усваивалась надеждой.

6. Плоть не воюет на дух, ибо бездумна, безвольна, бесцельна и духовно бессильна. И нет нужды порабощать плоть постом, поскольку она, по природе человека, беспрекословно исполняет веления души. Но душа грехопадением обратилась к материи и оказалась в зависимости от неё. А плоть материальна. Поэтому душе лестно услаждать плоть и возвеличивать её в материальном мире. А пост отводит от угождения плоти и миру и способствует обращению к миру духовному, делает способным воспринимать приобщение к духу, к духовным ценностям. И одним только намерением обратиться к посту, человек избавляется от притворяющегося ничего не значащим, старающемся не привлекать к себе внимание греха (беса) беспечности (от отсутствия заботы о спасении души). А грех этот является одним из смертных грехов.

Плоть не может быть ни злой, ни доброй, ибо не одарена чувством и видением реальностей нравственных. Поэтому она не может ни сама осквернится, ни осквернить душу над которой не властна. И душа ничем не способна осквернить тело, но оскверняется угождением ему (1 Петр.гл.3 ст.21).

7. В патериках часто звучат призывы спасаться. Но в Евангелии говорится, что «человекам это невозможно»; человек может быть только спасён. То же самое и с Царствием Небесным: человек может войти в него не достигая его, а принимая (Лк. 12,17). То же о борьбе с грехом, которая затрудняет противодействие греху. Происходит это потому, что склоняющий ко греху демон не имеет ни власти, ни сил принудить человека ко греху. А борьба не возможна без обращения к противнику мыслительной и вожделевательной сил души, внимания и желания, которыми и действует любой демон. Их цель - отвратить человека от Бога. Поэтому их обессиливание и победа над ними достигается не борьбой, а обращением к Богу, которое отвращает от бесов. Почти то же самое с борьбой за смирение: очевидно, что чем упорнее человек борется, тем дальше он отходит от смирения. Не лучше сочетаются со смирением пение, восклицание, душевное воспламенение.

Можно даже сказать, что слова патериков облегчают уяснение цели, но несколько затрудняют её достижение. Пример - борьба с грехом.

8. Для человека прибегающего к Ветхому Завету для обоснования благонравия не существуют слова: «закон и пророки до Иоанна» (Лука гл. 16 ст. 16).

Незачем изучать признаки пришествия Христа, если он уже пришёл. А закон Ветхозаветный материалистичен. То же относится и к псалмам, которые обнаруживают любовь к Богу и надежду на него в достижении земного благоустройства. Поэтому и сказано, что злостраждающему (скорбящему душой) следует молиться, а веселящемуся – петь псалмы. (Иак гл. 5 ст. 13). Но веселятся тем, что приятно плоти, получая при этом удовольствие. Псалмы же внесознательно склоняют к служению материи и этим веселят душу, вызывая в ней состояние мысленного плотоугодия. Но при этом, внесознательно, душа приобщается любви к Богу, но любви пристрастной, своекорыстной, ищущей земных благ.

9. Даже в словах святых не приходилось встречать объяснения того, что Спаситель даровал возможность спасения от вечных мук и смерти, а не совершил это помимо воли человека. Но и при даровании такой возможности человек не может обрести спасение без Божьей помощи, снисходящей к молящемуся.

Каким образом дарована упомянутая возможность также нигде не говорится. Понятие о жертве и об искуплении очевидно несостоятельно, но удерживается, как употреблявшееся апостолами.

Магистр богословия протоиерей Г. Дьяченко полагает, что слово «закон» апостолы употребляли в надежде привлечь к вере христианской иудеев, привыкших к этому слову. Но иудеи привыкли и жертвы приносить, которыми надеялись искупить свои грехи. И с детства, усвоив представление о спасительности искупления и жертвы, иудеи могли благосклонно воспринимать Христа, которого апостолы именовали и искупителем, и жертвой.

Славянские слова «приять (взять) грех», на русский язык переводится словами: «принять наказание за грех». Чуждый греха Спаситель перенес по времени страдания, которые ограничены человеческой составляющей Его естества. Но Его нераздельное единение с Сыном Божиим, с Богом сделали эти страдания охватывающими всех представителей рода человеческого во всё время существования этого рода. А это означает, что Он понёс наказание за все мыслимые грехи каждого отдельного человека. И поэтому ни один человек уже не подлежит наказанию, ибо его принял на себя Спаситель. Сказанное может быть отнесено только к верующему во Христа.

Христос перенес не только мучения, но и смерть. Если бы Он не умер, то, естественно, не мог бы и воскреснуть. Поэтому своей добровольной смертью Он даровал христианам возможность воскресения в Нём тем, кто с Ним. Жертва и искупление - действия ограниченные. Христос сказал «Отец во Мне и Я в Отце». (Ин. 14,9,10). Но тогда получается, что Христос сам себя принёс в жертву самому себе, искупил сам себя у себя же самого, что совершенно нелепо.

Сказанное позволяет именовать Христа спасителем или избавителем от неотвратимых и неизбежных мучений в вечности. Воспринимать его как бездумную жертву невозможно. Прощение вины и отъятия вины за нее может быть только делом любви, милостью снисходящей к человеку. Видимо люди, говорящие о жертве не знакомы со словами: «Милости хочу, а не жертвы». (Мф. 12,7; 9,12)

Бог есть Любовь и действия любви, по сути её, не могут быть корыстными и не оказывают платных услуг; действует же любовь всегда самоотверженно. Действия Христа были обусловлены послушанием, которое является не отсечением своей воли и не её подчинением, а единением её с волей того, кого слушается человек.

10. Дерево познается по плодам. Поэтому успешность обращения людей к вере словами апостолов и св. отцов неоспоримо свидетельствуют о своевременности, посильности и уместности этих слов. Их слова далеко не всегда сообщали знания о духовных реальностях, которые неописуемы, а потому и непознаваемы, но неуклонно вели к их усвоению верой.

11. Все слова, сказанные святыми людьми, говорились Духом Святым; Бог Духом давал эти слова. И пророчествовали пророки не своим человеческим разумением, а Духом Святым только для того, чтобы нам понятно было будущее, когда оно настанет. Когда же оно настаёт в пророчествах отпадает нужда и они упраздняются. Сказанное относится к словам Ветхого Завета о Христе. (2Пётр гл. 1 ст.21).

12. Обетование – неотъемлемое, неотменное обещание даровать блага тем, кто склоняет свою душу к состоянию, позволяющему ей принять обещанное (обетованное). Поэтому наименование обетований блаженства заповедями блаженства, говорит о недопонимании их сущности.

13. Заповедь – доступное осмышлению и пониманию человека знание (ведение) о душевном расположении и делах, могущих привести человека к восприятию сверхчувственных и сверхсознательных духовных реальностей. Реальности эти познаются не рассуждениями мыслительной силы души, а верой, которая осуществляется силой вожделевательной: реальности эти за пределами того, поведание о чем доступно, они за поведанным и потому именуются заповедями.

14. Ап. Иаков говорит о собственной похоти, которая «зачинает и рождает грех» (Иак. Гл.1 ст. 15). Но грехи чужды природе души человека, а похоть - это и есть самостоятельный грех. Все грехи приходят в душу извне и влекут её ко внешнему. Поэтому св. отцы и называли начало действия греха прилогом, его попыткой приложиться к душе. Поэтому противостоит человек не собственному греху, не борется сам с собой, что было бы совершенно нелепо, а противостоит внешней вредности (бесам), чуждой его природе. Бесам свойственно вкладывать мысль о том, что грехи (желания) присущи природе человека. Это ослабляет и затрудняет противодействие им.

15. Термин «душевное сокрушение» не раскрывает сущности этого понятия, не говорит о том, что это такое: состояние души или её действие. Но такое состояние и действия души вредоносны для неё, ибо она и без сокрушения ослаблена и повреждена грехами. Если же человек скорбит о своих грехах, то эта скорбь сокрушает и изгоняет бесов. А душа только ощущает это сокрушение, которое отнюдь не тягостно.

16. Осознается человеком все то, что совершается во Вселенной, в социуме, в его личных действиях, в природе; все, что доступно восприятию телесными чувствами. Совершается осознанием мыслительной силой человеческой души всего принадлежащему материальному миру и контролируемому сознанием.

Внесознательно, своей вожделевательной силой, душа осуществляет все физиологические процессы протекающие в организме человека. Духовно - нравственная деятельность недоступная восприятию физических органов чувств и осознана может быть по ее воплощению в осуществляемой человеком деятельности и в его же отдельных поступках. Самим человеком она может только ощущаться. Те же люди, которые внимательны к содержанию своих мыслей и к возникающим умозрительным образам и представлениям могут по ним судить о происходящем в душе и с душой.

17. Слова ап. Павла о различении души и духа традиционно рассматриваются, как указание на наличие в природе человека самостоятельных составляющих: души и духа. Но при описании и создания человека, и его исхода из земной жизни имеются указания только на душу и тело. Дух же даже не упоминается.

В своей земной жизни человек либо служит добру, либо порабощается злу. При этом он приобщается к различными духам и обобщается с ними, ибо устроение человеческих душ, ангелов и демонов сходно и допускает это обобщение. И именно о сопутствующем человеческой душе духе, о спутнике человеческой души говорил ап. Павел. Но его учения часто бывают трудно понимаемы. Происходит это потому, что словами обозначаются ограниченные предметы и явления, доступные осознанию. Ап. Павел этими же словами говорил о духовных, внематериальных сущностях, которые могут ощущаться и восприниматься, но которые могут быть осознаны только по их воплощению или воздействию.

18. Тело придано человеческой душе в качестве универсального инструмента для деятельности в материальном мире. Сущность человеческой личности напечатлена в его душе и к телу не имеет ни малейшего отношения. С момента грехопадения человека, с момента обращения его к миру материальному, душа приняла на себя роль прислужницы собственного слуги, посильно угождая телу. Одновременно с этим совершилось отвращение человека от мира духовного. Но все и всяческие грехи возможны только в материальном мире.

19. Существуют грехи сребролюбия, трусости, злости и т.д. и т.п. Совершается всякое согрешение желанием. Есть и демоны, не только соблазняющие названными грехами, но и являющиеся носителями этих желаний. Таким образом можно считать, что грехи не свойственны природе человека и противодействовать следует не своим грехам, а их носителям и своему согласию с ними. Цель и смысл деятельности бесов – отвращение человека от Бога. Поэтому обращением к Богу человек может побеждать бесов без всякой борьбы с ними. Бороться же со «своими» желаниями, которыми бесы прикидываются для того, чтобы быть усвоенными человеком, нет ни малейшего смысла.

Носители же грехов, демоны, существа духовные. Грех – это отвращение, отчуждение, отдаление от Бога. Первородным грехом, порождающим все прочие грехи, представляется грех миролюбия. О нем св. отцы много не говорили, но в поисках спасения своей души и введения ее в Царствие Небесное милостью Божией, а не своими заслугами, они согласно отрекались от мира.

Душой воплощается то, к чему она обратилась своей вожделевательной силой (желанием, хотением, потребностью, произволением) и что было воспринято вниманием ее мыслительной силы (внимание – в имание – в имение). Борьба с духовным противником обусловлена желанием победы над ним и к нему привлекает все внимание человека, чем затрудняется противодействие греху. А отвращением от греха (беса) враг бывает побежден. Достигается же эта победа только обращением к Богу. [порадовать – принести радость, победить (по бе`дить) – принести беду]. Ибо целью бесов и является отвращение человека от Бога и отвод от него, а обращение души к Богу приводит бесов в бедственное состояние.

20. Ничто материальное, входящее в материальное же тело, само по себе не способно осквернить душу. А оскверняется душа своим греховным отношением к воспринимаемому телом (Мф 15,11). Также не чувствами телесными может грешить человек, а отношением к тому, что воспринимается органами чувств.

Поэтому можно считать, что пост служит не очищению от «плотской скверны», которой и в природе не существует, а избавлению души от ставшего ей привычным, унизительным для нее угождения плоти. А осквернится плоть ничем внешним не может, но только душой. Но приобщиться к скверне душевной, к греху, можно не только «похотями от прочих входящими» (Мк 4,19) при внетелесном общении, но и плотским общением с людьми, порабощенными грехом.

Душа человеческая и принятый ею дух могут обобщаться до совершенного единения. Обусловлено это бывает приятием духа, приятностью своею склоняющего душу либо услаждать тело, либо льстить себе положением и состоянием своего тела во внешнем мире.

Бесы (грехи) все либо ласкают тело, либо льстят душе. Представляется бессмысленным душу, уже ослабленную грехами, подвергать сокрушению. А сокрушение чуждых душе грехов укрепляет и оживотворяет душу. Достигается это сокрушение скорбью о грехах, о склонности к ним и об услаждении ими. Скорбь о грехах невыносима для них. Но для того, чтобы скорбеть о них, нужно не только признавать их наличие в душе, но и учиться видеть их, и тяготиться ими.

В ад попадают проходя в него через ведущие в него ворота. Поэтому могут грехи, ввергающие человека в ад именоваться «вратами ада».

Что же касается «сокрушения сердца», то сознающий значении этих слов никогда не осмелится их произнести. Да это и невозможно, недоступно и непосильно человеку, ибо «сердце» пребывает в «сердечном месте». Св. Никита Стифат сказал, что «сердечное место» находится внутри грудной клетки, но где именно - указать невозможно. Достигается «сердечное место», по словам св. отцов, через «вход в сердце». Но допустимо предположить, что, пройдя этот «вход», человек оказывается в пространстве, выходящем за пределы человеческого тела. А поскольку сказано, что Царствие Небесное «внутри вас» не указывают ли прикровенно слова св. отцов на «вход в сердце» как на вход в Царствие Небесное?. Стучите и распахнется (Лк 9, 27; 11,9. Мф 6,33)

21. Закон – постановления, предписания верховной власти, регламентирующие жизнь общества в целом и отдельных его представителей, а также карательные меры за его нарушения.

Магистр богословия протоиерей Г. Дьяченко полагает, что, поскольку слово «закон» было привычно для иудеев, живущих по закону Моисея, постольку Апостолы полагали, что употребление этого слова будет способствовать принятию иудеями проповеди христианства.

Вполне возможно, что та же самая причина привела к тому, что Иисуса Христа именовали и «искупителем», и «жертвой». «Искупителем» он именовался по причине выраженой коммерциализации сознания иудеев, а жертвой – по привычке иудеев «откупаться» жертвами от Бога. И это при том, что, с одной стороны , сам Спаситель сказал: «милости хочу, а не жертвы (Мф 9,13;12,7). А с другой - поскольку Бог-Сын в Отце и Отец в Сыне, то получается, что Спаситель сам себя принес в жертву самому себе, что совершенно нелепо.

Любви свойственно избавлять любимых от мучений. Христос принял страдания как человек. Но его ограниченное человечество неотъемлемо от его же Божества, которое не вмещается в пространство и время, но объемлет их. Христос принял на себя наказание за наши грехи, тем самым избавляя от наказания своих последователей. Поэтому Христос - Избавитель.

22. Сущность человеческой личности содержится душой человека и не имеет ни малейшего отношении к его плоти. Сама же плоть бездумна, бессмысленна и безвольна. Плоть не может даже осознать ни того, что потребно ей для поддержания своего существования, ни того, что для нее пагубно. А о том, чтобы быть способной отыскать что- либо потребное ей во внешнем мире и говорить бесполезно. Способна она только воспринимать и ощущать своими органами чувств окружающую ее материальную природу и устремляться к приятному в ней.

Но тогда становится обоснованным признание того, что жизнь тела обеспечивается душой, которая удовлетворяет все телесные потребности, принимая из внешнего мира все, что необходимо для поддержания жизни тела. Необходимым делается и признание того, что протекание всех физиологических процессов, обеспечивающих жизнедеятельность и жизнеспособность человеческого тела также осуществляются его душой. А мнение о том, что бессмысленная материя способна осознавать и целенаправленно руководить протекающими в ней процессами просто нелепо. И ни о какой телесной «саморегуляции» и речи идти не может.

Сказанное делает понятной невозможность какой-либо борьбы между душой и плотью. Усмирения, покорения и порабощения плоти также не существует, поскольку все это возможно только в отношениях с тем, что обладает сознанием и волей. По этой же причине не приходится говорить о послушании тела душе. И о взаимодействии души и тела речь не идет: душа просто управляет телом и тем, что в теле так же, как водитель управляет машиной, не договариваясь с ней ни о чем и не добиваясь ее согласия.

И, в зависимости от своего собственного состояния, душа оказывает на тело либо оживотворяющее и оздоровляющее, либо болезнетворное и смертоносное воздействие.

23. Сказанное приводит к заключению о том, что человек не может грешить ни телом, ни его чувствами. Но что есть грех? Грехом, по сути его, является отчуждение, отхождение и отдаление от Бога, совершаемое обращением ко греху. Но это обращение, в тоже самое время, неизбежно и неотвратимо влечет за собой отвращение от Бога. Совершается оно грехом помимо воли человека, но обращается он ко греху свойственными душе свободой и волей, своим произволением. Поэтому душа согрешает не только своим отношением к самому телу но и к его положению в мире. И не только мыслями, но и словами, и делами.

Поэтому считать пост борьбой с плотью и «плотскими грехами и страстями» нет ни малейшей необходимости. Сказано, что всякий грех ласкает тело или льстит душе. Пост же выправляет и упорядочивает отношение души и к плоти, и к самой себе. Он отрезвляет душу, которая упивается до полного самозабвения своим приниженным угождением плоти, которой она служит. А самой себе душа льстит достижением телесной значимости, весомости своего тела в материальном мире.

Святые отцы в своих поучениях о грехах и противодействии им придавали плоти довольно большое значение. Происходило это, по-видимому, не от их неосведомленности, а от потребности научить людей распознанию греха по его воплощению. Воплощение это замечается в делах плоти и осознается достаточно легко. А для распознания греховных помыслов и пожеланий в душе потребны и труд, и время, и навык на что не у всех имеются возможности и силы.

24. Не только стремление ко всему приятному порабощает человека греху, но и страх остаться без привычного услаждения. Но стремление избежать неприятностей или удержать то, что приятно, всего лишь две стороны одной медали - трусости.

25. Несколько странным представляется намерение «возвеличить Господа», поскольку это непосильно человеку. В то же время ни его восхваление, ни славословие не может быть предосудительным. Но восхваление, славословие и благодарение выражаются теми же словами, что и поклонение. А поклонение выражает осознание своей малости и немощности перед величием Бога. И чем в большей степени умаляет себя человек, тем ближе он оказывается ко всемогуществу Бога и к его величию. Таким образом, самоумаление приближает Бога к человеку, а не человек приближает себя к Богу.

В утреннем молитвенном правиле говорится о том, что на дела Божии человек подвигается его же милосердием, а в вечернем говорится о том, что добродетельное жительство воспринимается человеком, а не совершается им самим.

26. Св. отцы говорили, что всякий грех ласкает тело или льстит душе, поэтому искать ласки для тела и лестного для души можно только во внешнем мире. Но «всякая неправда есть грех» (1Ин 5,17). Следовательно, лесть является ложью, а самообольщением человек обманывает сам себя. Поэтому самообольщение позволяет человеку видеть в людях, в обществе, в природе только то, что ему приятно. Правда при этом остается в пренебрежении.

27. Послушание не есть отказ человека от своей воли и не ее отсечение, ибо воля – это неотъемлемое от души её право выбирать свое поведение. И если человек своим произволением следует чьим-либо словам, он не слушается, а исполняет данные ему указания по собственной воле. А послушанием является единение воли человека с волей того, кому он послушен, кого он слушает.

28. Отношение человека легко уяснить без разговоров о вере: человек относится к Богу так же, как и к окружающим его людям. (1Ин. 4,20). Поэтому если человек научится послушанию человеку, то ему легче будет обратиться послушанием к Богу. Обет послушания и есть обещание Богу быть послушным ему.

29. Греческое слово «монах» (один) само по себе говорит только об уединенном образе жизни монаха. Русское слово «инок» указывает на то, что иноки имеют иную цель своей жизни, чем люди мирские. А славянские слова «мних» и «мнишка» - монах и монашка - весьма созвучны славянскому слову «мний» (думал) и «мнити» (думать). Поэтому вполне можно допустить, что эти слова указывают на основное занятие монаха: на богомыслие и молитву, которые св. отцы называли «умным деланием».

30. Первородный грех проявил себя в обращении человека к материальному миру и в единении с ним. Но всякое единение совершается любовью. Поэтому любовь к миру вполне можно расценивать как первородный грех и именовать миролюбием. Но сказано, что «кто любит мир, в том нет любви к Богу – Отцу» (1Ин 2,15). И не может быть, поскольку любящий мир внесознательно или своим сознанием бывает отвращен от Бога. Правда и то, что св. отцы первородным грехом признавали гордость. Но противостояние и ей, и прочим грехам они совершали уйдя от мира телом или отрешившись от него душой, поскольку ощущали, что миролюбие – основание всех грехов.

31. Терпение беспристрастно принимает окружающее. Рассуждение (осмышление) избирает из него безвредное и благопотребное и склоняет к благодарности за дарованное. Благодарность, видя потребное дарованным, умаляет, ослабляет и укорачивает (укрощает) желания и ведет к кротости. Кротость же не видит причин к чему-либо устремляться или противиться чему бы то ни было и склоняет к смирению. А смирение – мирное отношение ко всему и ко всем - порождает потребность в послушании тому, кем все даровано.

32. Кто считает себя достойным того, чтобы его молитвы были услышаны не имеет нужды в милости к себе. Такой человек считает достаточным основанием для получения желаемого им либо свои - чаще всего мнимые - заслуги, либо произносимую им молитву. Очевидно, что движет им не надежда на того, кому он якобы молится, а обычная самонадеянность, изображающая праведность.

33. А к тому, кто видит себя недостойным каких-либо благ и молящего о снисхождении к своим немощам и о помиловании, милостью бывает оказана забота, которая, по своей щедрости, превосходит все нужды и потребности молящегося.

34. Кого любят, на того и надеятся, а надеятся на того, кому – или во что - верят. Но в таком случае оказывается, что любящий мир и надеется на него, и верит ему. И при этом неизбежно с ним душевно единится.

«... Весь мир лежит во зле» (1Ин 5,19). Слова эти практически невозможно опровергнуть. Зло же стремится разрушить и сокрушить все то, что ему не по нраву, руками своих служителей. А не по нраву ему благое.

Но все благое на Земле, да и сама Земля сотворены Богом. И венец этого творения - человек и дарованная ему жизнь. Поэтому Сатана и враждует и со всем человечеством, и с каждым отдельным человеком. Осуществляет он эту вражду с намерением лишить человека не временной, земной, телесной его жизни, а бесконечной жизни его души. Все же прихвостни сатанинские своим служением ему не избегут смерти, поскольку уже мертвы душой. Вот только осознание этого им недоступно из-за помрачнения их умов грехами.

Человек может стремиться к миру по различным причинам: по желанию достижения того, что он считает благом для себя, по желанию оградить себя от чего - либо вредоносного или по желанию выправить что-либо в мире. Но в любом случае он для достижения своих целей вынужден затрачивать силы… отдавая их злу, в котором лежит мир, чем и умножает всякое зло.

35. Безконечное неделимо. Поэтому сознательно принимающий то о бесконечном, что ему принять посильно, внесознательно, всем своим существом приобщается к тому, что бесконечно и воспринимает непознаваемое. Оно всегда духовно, а материя ограничена пространством и временем. А приобщающийся духу отчуждается материи и оказывается и вне пространства, и вне времени. И при этом обретает возможность не перемещаться во времени, а будучи вне времени и как бы над ним, созерцать прошлое и будущее материального мира. Такой способностью одаривались святые по мере их одухотворенности, их приобщения к Духу.

36. Всякое зло можно победить либо добром, либо еще большим злом. Носителями грехов являются бесы. Поэтому любой грех (заурядный бес) может быть побежден как сильнейшим грехом (князем бесовским), так и грехом, которому человек отдает больше своих душевных сил. Это и имели ввиду св. отцы, когда говорили, что бесы не оставляют душу, которая начинает ими тяготиться, а передают её друг другу.

Избавить же душу от владычества бесов и порабощенности им может только произвольное обращение души к поискам добра, к поискам «царства Божия и правды его» (Мф 7,33). Поиски эти сами по себе не бывают - да и не могут быть - легкими. Но по мере приближения души человеческой к правде и к ее обретению, бесы ею обращаются в ничто, в ничтожество и этим уничтожаются. Происходит это потому, что правда несносна, непереносима для бесов, ибо «всякая неправда есть грех» (Ин 5,17), как и всякий бес. А лестную для человека мысль о возможности изгнать бесов своими силами может вселить в душу обычная самонадеянность.

37. Послушание не является ни отсечением своей воли, ни следованием ей, а её единением с волей того, кого человек слушает. Следованию заповедям своей волей обычно сопутствует или предшествует самовозношение, а следованию послушанием – самоумаление. Содержатся заповеди в словах, произнесенных Иисусом Христом, Сыном человеческим.

Но сын человеческий неотъемлем и неотделим от Сына Божьего, от Бога-Слова. Сам же он сказал, что эти «слова не мои, но пославшего меня Отца (Ин 14,24).

Послушание заповедям совершается их усвоением по мере обретения навыка в послушании. Само же послушание все полнее единит волю человека с волей давшего заповеди, приводя эти две воли к совершенному их единству, к их единению. И тот, кто сознательно послушен чьей-либо воле и этим обобщается, единится с ней, тот, уже внесознательно, единится с сущностью того, чьей воле послушен и которую намерен исполнять.

Потребность в душевном единение с кем-либо называется любовью. Сказано также, что Бог есть Любовь. И тогда оказывается, что послушанием заповедям человек взращивает в себе любовь к Любви и проникается ею.

38. Плоть не обладает своими собственными силами – вожделевательной, мыслительной и раздражительной - отдельными от таковых сил души. Не обладает она и умом. Следовательно, она совершенно бессильна духовно и придана душе скорее не как её облачение, а как универсальный инструмент, дающий душе возможность воплощать свои помыслы и потребности в материальном мире.

По этой же причине плоть не способна различать добро и зло, хорошее и плохое. Но отличать приятное телесным органам чувств от неприятного для них она способна безукоризненно.

Поэтому трудно представить себе борьбу между плотью и духом. А то состояние души, которое именуется борьбой и знакомо практически каждому человеку бывает обусловлено противодействием мыслительной и вожделевательной сил души: мышление склоняется к одному, а вожделение – к иному.

Но человек, вступающий в борьбу с принадлежащим ему инструментом, будет выглядеть, мягко выражаясь, несколько странным.

И водитель любой автомашины не борется с нею. Он просто пользуется ею, зная её устройство, грузоподъемность, проходимость и умея ею управлять. Он обеспечивает её горюче-смазочными материалами, проводит техническое обслуживание и даже моет, если сочтет это нужным. И делает это не для угождения ей, а для сохранения её работоспособности в служении ему и ведет он машину по дороге к избранной им цели не потому, что ей- машине – хочется покататься, а по своей потребности.

Практически такое же отношение должно было бы быть у человека к собственной плоти. Но её превозносят и приниженно ей угождают.

39. Все слова Священного Писания ведут человека к спасению души не им совершаемому, не принуждают к спасению, а призывают к нему. Слова эти не предписывают человеку те или иные внешние поступки. Они только склоняют человека к уяснению и восприятию тех духовных реальностей, которые в этих, обусловленных ими поступках явно воплощаются, материализуются, но не сразу распознаются.

Наиболее заметно это в посланиях св. ап. Павла, которые, даже по мнению его единомышленника, единоверца и соотечественника св. ап. Петра, уразумеваются с трудом (2Петр 5,16).

Происходить это может, как представляется, по двум причинам. Одна из них – в намерении ап. Павла выразить словами то, что ими не может преподаваться и познаваться, а ощущается душой и воспринимается ее верой, ее расположением. А вторая в том, что в своих посланиях к людям с различными нуждами он высказывает мысли, которые трудно совместить.

Так, например, он может говорить, что плоть противится душе (Гал. 5,17), что надо умершлять и порабощать плоть (1Кор 9,27), И в тоже время он говорит, что наша брань (война), не с плотью и кровью, а с духами злобы поднебесной (Еф. 6, 12) .

Находятся в его словах и другие несовместимости, которые нет нужды перечислять.

40. «Святые отцы Скита пророчествовали о последнем поколении говоря: «что сделали мы?» И отвечая один из них, великий по жизни, по имени Исхирион сказал: мы сотворили заповеди Божии. Ещё спросили: следующие за нами сделают ли что-нибудь? Сказал же: они достигнут половины нашего дела. «А после них что?». И сказал: не будут иметь дел совсем люди рода онаго, придет же на них искушение, и оказавшейся достойными в оном искушении, окажутся выше нас и отцев наших» (Древний патерик изложенный по главам. Глава 18).

Очевидно, что сказанное может иметь отношение только к делам, которые совершаются телом в материальном мире, но не к «умному деланию». Что же касается следования заповедям, то оно только усилится и укрепится, ибо следование заповедям – единственное, чем человек может преодолеть искушения и соблазны, приходящие с принуждением. (Мф 18,7).

И нельзя упускать из виду то, что в наше время богоугождение необходимо должно совершаться иначе, чем в былые, даже совсем недавние, времена. И чаще спасительным и богоугодным оказывается не совершение дел, а воздержание от них.

Бог есть Любовь. А даже человеческой любви чужда неприязнь к любимым., враждебное или гневное отношение к ним, их осуждение. И Богу никогда не было ни малейшей необходимости примирении с человеком. Искал же Бог – а вернее создавал - во всей истории человечества – предпосылки для обращения и возвращения к себе неизменно любимого им человека. Это и было осуществлено воплощением в человечество и неизменным обобщением с ним Бога в лице Сына Божьего.

Возможность богообщения дарована всем людям, но доступна она тем, кто идет к единению с ним, в которых обнаруживается потребность в любви. И это единение совершается независимо от того, насколько далеко от Бога исходно был человек.

Сказано: «Грядущего ко мне не изгоню вон». (Ин 6,37); не прошедшего путь и пришедшего, а только вступившего на путь и начавшего движение по нему.

41. В молитве не выпрашивают назойливо и не требуют настоятельно исполнения просимого, а доверием возлагают его исполнение на того, к кому обращена молитва. Просят обычно о том, в чем ощущают потребность, но достигнуть чего не могут. Само расположение к молитве и содержащиеся в ней прошения даруются человеку Божией волей.

Но тогда оказывается, что Бог сам хочет даровать человеку то, о чем человек просит уже по своей воле. А сознание того, что просимое в молитве получают не за какие-либо заслуги, а даром, невольно склоняет к благодарности в молитве.

А приятие человеком молитвы своей волей единит его волю с волей Бога, что и является одним из проявлений послушания. Само же послушание избавляет от мыслей, слов и поступков, влекущих за собой заслуженное возмездие.

42. О любых делах, совершаемых ради угождения Богу можно сказать, что не их видимым величием или малостью определяется их значимость. Гораздо более важным является само намерение, с которым они совершаются.

А угодными Богу оказываются те дела, которые ведут человека к готовности принять Царствие Небесное (Лк. 18,17) и поэтому пригодны для его спасения.

43. Две лепты вдовицы были расценены Господом, как приношение более значимое, чем объемные вложения богатых людей. (Лк. 21,2-4; Мк. 12,43;44). Обусловлено это было её малыми возможностями, её нищетой, которую она и сама сознавала.

Точно также малые дела благочестия оказываются значимей и весомей дел великих, если совершаются человеком с осознанием своей немощности, своей душевной нищеты и худости (злонравия, греховности), и с благодарностью за дарованную возможность их совершить.

44. Для сотворения тела человека была взята «персть» (слав.) – грязь, пепел, прах. Но слово «перст» (слав.) означает палец. Потому вполне возможно допустит, что слово «персть» указывает не только на вещество, родственное человеческому телу, но и на его ничтожное количество, взятое «перстами»(пальцами), на всего лишь щепотку этого вещества, на малость человеческую.

45. Уды(слав.) – члены тела человека: руки, ноги, глаза, уши и прочие. Удовлетворением и удовольствием (творением воли удов и предоставлением им воли) называются действия, доставляющие телесным органам чувств приятные для них ощущения.

К душе эти ощущения не имеют ни малейшего отношения. Но, по словам святых отцов, душа сочувствует телу. Поэтому душа вполне может позволять себе благосклонное отношение к тому, что приятно телу. А тело к какому-либо сочувствию душе просто не способна.

Радость же – это ощущение и восприятие душой жизни, животворности и живоностности того, к кому (к чему) она обращена.А тело не может радоваться вместе с нею.

Но тогда получается, что занятые поисками приятного для плоти – пищи, пития, комфортных условий проживания и прочего – сами лишают себя радости душевной. И, чаще всего, занятые угождением плоти и практически поглощенные плотоугодием, утратили способность осознать бедственность своего состояния.

46. Св. Иоанн Креститель призывал к покаянию во грехах и к творению плодов, достойных покаяния (Мф 3,8). Но признание грехов и их исчисление – исповедь – еще не является покаянием. Каять(слав) – бранить, порицать, необидно обвинять, а каяться – это каять себя. И это душевное делание – покаяние – должно было бы сопутствовать человеку в течении всей его жизни.

Объяснить это можно тем, что после грехопадения душа сделалась ограниченной во всех смыслах этого слова и утратила совершенство разумения. Поэтому во всех мыслях, словах и делах человека отражается не действительное положение дел и вещей, а искаженное.

Отвратившись грехопадением от Бога душа тем самым отвратилась и от Истины и своим обращением обратившись ко лжи сама сделалась – сделала себя – лживой. Поэтому и сказано, что у ангелов на небе будет радости больше об одном грешнике кающемся, чем о девяносто девяти праведниках. (Лк. 15,7). Но невозможно представить себе ангелов, радующихся тому, что не радует Бога. Поэтому своим покаянием человек и Бога радует. И речь идет о непрекращающемся покаянии, ибо и согрешения - не по произволению, а по несовершенству – не прекращаются.

А плодами покаяния, по всей видимости, можно считать неотвратимое обращение человека душой к Богу и неотлучное пребывание с ним.

Достижение такого пребывания возможно приобщением к земной, воинствующей духовно Церкви, но не призывающей к военным действиям. Если же она по внешним обстоятельствам – окажется недоступна, то обращением к Церкви небесной, торжествующей.

47. Произносящий устно или мысленно прошение о помиловании может при этом любоваться своей праведностью и вменять дарованную ему молитву в заслугу самому себе. Своим самолюбованием и самомнением такой молитвенник не отгораживается от милости, а гонит ее от себя.

Таким образом он сам, своим произволением лишает милость малейшей возможности снизойти к нему, защитить его от бед и улучшить его состояние теми благими дарами, которые ему посильно и безвредно принять.

48. По пути, ведущему к жизни можно идти не натужно изыскивая, что бы эдакое благочестивое сотворить, а отвращаясь от дел угождения собственной плоти, окружающим людям и всему тому, что ценимо лежащим во зле миром. (1Ин 2,15;16).

Отвращаться же следует в первую очередь не столько от дел, сколько от содержания в мыслях того недолжного, к чему душа внесознательно склоняется своим желанием; ведь в делах длящихся и в отдельных поступках плоти находит воплощение только то, что содержит в себе душа.

А рассматривание пусть предосудительного, но соблазнительного, придает соблазнам силы, которые и ведут к их исполнению в жизни.

Ибо всякие помыслы и представления мысленные произвольно удерживаемые в душе прирастают к ней, укореняются в ней и пребывают постоянно не в ее сознании, а в желании.

49. Молить можно о даровании душевного и телесного здоровья, о житейском благополучии, о родных и близких и о много другом.

В допустимости молитвы о людях, согрешающих не по своему неведению, а по стремлению упиваться грехом до потери сознания могут возникнуть некоторые сомнения.

Святые отцы говорили, что вершиной всякого греха является оправдание своего согрешения, самооправдание. Именно оно и соблазняет человека возлагать вину за свои согрешения на внешние воздействия: и не учили его распознавать грехи, и воспитывали не так, и обстоятельства вынудили согрешить, да и все так живут…

Но в настоящее время греховность настолько возросла, что привела к оправданию самого греха превосходящему всякое самооправдание... Утрачено осознание вредного воздействия жестокости, злости, трусости да и любого другого греха не только на окружение грешника, но, в первую очередь, на него самого.

Упомянутые выше сомнения в допустимости молитвы о грешащих могут упраздниться и развеяться, если сомневающийся сам для себя разрешит следующие вопросы:

1. Заслуживает ли он сам молитв о себе и каковы его заслуги

2. Помогают кому-либо его личные молитвы или, пусть по его молитве, помощь оказывает Бог.

3. Нуждается ли он сам в молитвах о себе, в молитвах о своем помиловании.

Если же таковая нужда имеется, то не следует забывать о словах: «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут». (Мф 5,7). А милостивыми могут быть признаны те, которые просят о помиловании не только им лично досаждающих, но и о тех, порабощенных грехами, которые не имеют к ним ни малейшего отношения.

Раннее были святые, молящиеся обо всем мире. Побуждать их к этому по-видимому могла вселявшаяся в них и облекавшая их милость, которая не могла ими не осознаваться. Другого объяснения такому дерзновению найти трудно.

Но, как это ни странно, оказывается, что, сам того не сознавая, каждый православный приносит Богу моления за весь мир словами Господней молитвы: «Да будет воля твоя, яко на небеси и на земли». А воля Божия неизменно милостива. А переводившие Евангелие со славянского языка на русский предпочли несколько иное прочтение: «Да будет воля твоя и на земле,как на небе». (Мф 6,10). Так или иначе, но земное для них было на первом месте.

50. В Евангелии говорится, что в конце времен «восстанет народ на народ и царство на царство». Скорее всего здесь речь идет о третьей мировой войне, которую предсказывали и св. Серафим Саровский, и св. Игнатий (Брянчининов),и св. Лаврентий Черниговский. Сказано также, что «во всех народах прежде должно быть проповедано Евангелие». (Мк. 13,10).

Есть и еще более конкретное указание на приближение конца света: в Евангелии от Луки говорится, что «Иерусалим будет попираем язычниками, доколе не окончатся времена язычников». (Лк. 21,24). Внятного объяснения этих слов встречать не доводилось.Язычники не обратились в христианство и не исчезли с лица Земли. Поэтому вполне допустимо предположить, что этими словами обозначены времена завершения проповеди язычникам.

Прекратилось «попирание» Иерусалима другими народами в 1947, когда ООН, по предложению советского представителя Громыко, приняла решение о воссоздание государства Израиль.

Во всех пророчествах открывается видение будущности мира и человечества. Но не для того, чтобы люди пытались умудриться и истолковать будущее исходя из современных им понятий и представлений.Это было бы слишком опрометчиво. Да и сами пророки зачастую изрекали пророчества не своим разумением, а недоступным человеческому осознанию Святым Духом. Изрекались же пророчества для указания на доступные восприятию и пониманию людей события и явления в материальном мире, свидетельствующие о духовных событиях в мире и о его состоянии.

И приведенные слова Евангелия, помимо воли святых евангелистов, внятно и неоспоримо извещают о близости воцарения Антихриста.

51. Отвлечение от молитвы может быть обусловлено различными причинами. Все святые, все ангелы, Дева Мария и сам Спаситель пребывают в Царствии Небесном, о котором сказано, что оно «внутри вас есть» (Лк 17,21). И если не направлять своим произволением внимание туда, где это Царство находится, то внимание невольно будет обращаться к царству земного мира.

Ещё одна причина в том, что человек больше озабоченный земными делами будет во время чтения молитвы не от молитвы отвлекаться на земное, а от земного на молитву.

Но человек может быть и отвлекаем от молитвы и бесами. Простодушному человеку они способны во время его молитвы влагать принудительно помыслы о земном. А высокоумного могут прельщать помыслами «высоко духовными», которые воспринимаются им как свидетельствующие о его праведности.

52. Людей чуждых христианству Сатана может приводить к власти административной. Может приводить их к финансовому могуществу. Это позволяет им диктовать свою волю правителям практическивсех стран, которые ими и бывают избраны. (Лк. 4,6;7).

53. В наше время людям сделалась свойственной боязнь расставания с телесной приятностью бесовских похотений, с удовольствиями. В конце концов это приводит человека к тому же, к чему его приводит безудержное стремление наслаждаться земной жизнью – к вкушению плодов греха и душевному умиранию.

И вырисовывается весьма странная картина: человек идет к смерти… с удовольствием и им же бывает ведом.

54. В большинстве своем люди, во всей своей жизни, стараются избежать любых скорбей. Скорее всего это происходит от неосведомленности о сущности скорби и о ее благотворности.

По сути своей скорбь – это болезнование души. Человек не подвергается скорби так же, как любым бедствиям и болезням, а обращается к ней по своему произволению. Скорбеть можно о бедственном – греховном – состоянии своей души, и о видимом бедственном – скорбном – состоянии душевном своих родных и близких и других людей.

Скорби о собственной греховности свойственно сокрушать грехи скорбящего, даже не замечаемые им самим, а скорби о грехах окружающих делают его недоступным грехам осуждения, злости и обиды на них и многих других.

А скорбь о греховности других людей незримо и неощутимо может передаваться их душам, приобщаться к ним и усваиваться ими.И скорбь о людях с молитвой о них зачастую оказывается действеннее любых порицаний и поучений.

Скорбь можно рассматривать, как состояние души, но вернее считать ее душевным деланием, которое утруждает, но не тяготит, и в котором, как и в заботе, проявляется любовь. И ею же скорбящему может быть дарован плачь о его грехах.

55. Желания и хотения являются обращением души ко внешнему по отношению к ней и чуждому для неё материальному миру. Причиной такого обращения бывают поиски лестного для души и усладительного для тела.

Произволение также обращено к миру, но для совершения в мире того, что спасительно для души и потому угодно Богу.И, кроме того, для обретения в мире и приятия даруемого Богом того, что потребно телу.

56. Отвратить бесовские нападки у человека, в его настоящем состоянии, нет ни сил, ни возможностей. Но всякое зло побеждается либо еще большим злом, либо добром. Поэтому упразднить нападения всякого беса можно обращением к бесу сильнейшему. Душа при этом скорее придет к окончательному погублению.

Гораздо вернее и надежнее оказывается обращение к Богу, которое всегда и везде доступно и посильно человеку, в каком бы состоянии он ни пребывал.

57. Как свет маяка указывает мореплавателям направление их пути, так и свет жизни светит идущим к нему людям. Свет этот освещает и освящает путь, делая ясно видимыми опасности и препятствия, могущие помешать путнику и даже причинить ему вред. Но чем гуще тьма – нашего времени – тем легче увидеть свет и освещаемый им путь (Ин 1,4).

58. И люди, ещё совсем недавно, шли к свету. Тьма может со всех сторон надвигаться на свет, но неспособна ни угасить его, ни устоять перед ним.

Точно также и смерть не властна над жизнью и, страшась её, отбегает от идущего к жизни, теряя власть над ним. (Ин.1,7).

59. Некоторые из предписаний закона, данного иудеям Богом через св. Моисея поражают своей простотой и безаппеляционностью. Его предписания таковы: око за око; зуб за зуб; ненавидь врага своего; женщину взятую в прелюбодеянии следует побивать камнями. Даже предписываемое отношение к родителям носило непристойно прагматический характер: чти отца и мать свою да благо тебя будет, да будешь долголетен на земле.

Совершенно очевидно, что следующий этим словам заботится не столько о родителях, сколько о самом себе.

Характер этого закона был предопределен Промыслом с учетом неудержимой чувственности иудеев, их неукротимого тяготения к тому, что в современном обществе расценивается как положительные качества и деликатно-одобрительно именуется самореализацией, самоутверждением и самодостаточностью.В обществе же православном те же качества рассматривались как грехи своеволия, жестокости и самодовольства.

Один этот Закон неопровержимо свидетельствует о том, что нравственность Ветхого Завета и Евангелия несовместимы.

Но тем не менее Ветхий Завет свят. Святым его делают сообщаемое им неискаженное боговедение, пророчества о воплощении Христа и его признаки, которые делают невозможным его неузнавание.

60. Бог обращает человека к молитве о том, что сам считает полезным для него. Но не помимо его воли, не желая принуждением и повелением всадить слова молитвы в душу, а призывая к принятию их верой и их усвоению.

Следовательно, словами рекомендуемых Церковью молитв выражается Божия воля. И обращающийся к кому-либо молитвой сообщает ему об этой воле, которая не может быть отвержена.

Если же человек и сам согласен с прошениями молитв, то его воля едится с волей Бога, что и является послушанием. Воля Божия не умаляется от единения с волей человеческой, а человеческая от этого единения возрастает и укрепляется.

61. Довелось ознакомиться с работой архиепископа РПЦЗ Антония (Храповицкого) «Догмат искупления». В этой работе г-н Храповицкий утверждает то, до чего не додумались святые отцы за всю историю христианства: избавляющим людей от вечной смерти оказываются, по его мнению, не крестные страдания Христа, а его душевные страдания о людской греховности. Г-н Храповицкий утверждает, что «искупление» людей от вечной смерти состояло в том, что в Гефсиманском саду «мысль и чувства богочеловека объяло всех падших людей в числе их многих миллиардов и оплакало с любовной скорбью всякого в отдельности». И, по-видимому, не только живущих, но и уже умерших, и еще не рожденных.

Не совсем понятно, чем учение г. Храповицкого превосходит учение Православной Церкви о спасении. Но в чем учение противоречит христианству достаточно ясно. И Евангелие, и св. отцы – в том числе почитающиеся учителями Вселенской Церкви – согласно говорят о спасительности крестных страданий Христа. Об этом совершенно недвусмысленно говорит и Символ Веры (credo).

А г-ну Храповицкому было угодно, пуская людям пыль в глаза своей мнимой борьбой с «юридизмом» католичества, отрицать значение Креста в деле спасения. Но тем самым отрицается и самое спасение. При этом он непринужденно, походя богохульствует, утверждая, что Спасителю только в Гефсимании открылась греховность человечества, что Христос был подавлен ее видением, и что только помощь ангела придала богочеловеку(!) силы для встречи с врагами.

И если мнение о заблуждениях св. отцов ещё можно было хоть как-то обсуждать, то Евангелие – неделимо, и не принимающий какую-либо его часть отвергает тем самым всё Евангелие. Что же касается отвержения сказанного в Символ Веры, то об этом ясно говорит второй Вселенский Собор в своем правиле № 1, относя любые учения противные Символу к ереси.

Для справки: «Ересь (греч.) – толк, учение. По большей части обозначает такое учение, которое противно православию. Еретик – человек, не следующий правому учению» (словарь магистра богословия протоиерея Г. Дьяченко)

Еретика, после первого и второго вразумления, отвращайся ( Тит 3, 10)

Св. отцы говорили, что вера определяет, надежда устремляет, а любовь соединяет. Этими словами ясно обозначается, что любви без веры не бывает. Апостол Фома уверовал, когда увидел раны от гвоздей. Люди успешнее приходят к вере тогда, когда, хотя бы мысленно, видят Крест. Ересиарх Антоний лишает их такой помощи Креста, умаляя его значение, и этим обесценивая крестное знамение и делая излишним для человека несение Креста по жизни. И невдомек г-ну Храповицкому, что любовь не бывает «непреодолимой» , ибо ее воздействие не бывает принудительным.

Весьма прискорбно, что никто из признававших храпение г-на Храповицкого ересью не обратил внимания на её лестность, которая и привлекает, и соблазняет слабодушных людей, внесознательно склоняя их считать себя способными возрождать души, или хотя бы способствовать их возрождению. И люди, обольщая себя, возносятся состоянием своей духовной высоты, своей сердечности. При этом не знают и знать не хотят о том, что св. отцы говорят о «входе в сердце» и о «сердечном месте», и не имеют представления о том, что имитировать вхождение в сердце могут самые разные, отнюдь не добрые духи. Имитация эта в высшей степени лестна, и поэтому услаждающегося ею расценивали, как впадшего в прелесть.

Св. отцы говорили так же, что все грехи либо ласкают тело, либо льстят душе. Следовательно, всякая лестность любого учения несомненно свидетельствует о его греховности. Но поскольку «всякая неправда есть грех…» (1 Ин 5, 17) то и, напротив, всякий грех есть неправда (ложь). И ложью отвергается не только истина, но и тот, кто сказал о себе: «… я путь и истина, и жизнь…» (Ин 14, 6). И если даже человек сам не лжет, но принимает чью-нибудь ложь, то он делается лживым. Правда, даже полезная и спасительная, делается для такого человека непосильной и неприемлемой, отвращающей и устрашающей его.

Еще св. отцы говорили, что человек, не различающий добра и зла, находится на уровне бессловесных. На этом уровне и находятся люди, не могущие отличить ложь от правды. И к их маловысокодуховным суждениям поневоле приходится относится не иначе, чем к звукам, которые издают бессловесные: хрюканью, мычанию и т. п. И уж совершенно нелепо звучит их блеяние о святости Храповицкого.

Но вся заразительная, льстящая мерзость его писаний не может препятствовать скорбной молитве о нем.

Все бесы являются носителями тех или иных грехов. И все бесы, в том числе и князи бесовские, в паническом ужасе убегают от Креста. Весьма рельефно их отношение к Кресту отразилось в житие св. свщмчка. Киприана.

Поэтому безрезультатными и безуспешными оказываются все бесовские попытки соблазнить человека, который с верой ограждается крестным знамением. По этой причине вся нечисть тщится если не отвергнуть, то хотя бы умалить значение Креста. Именно этой их цели и служит опус обольщенного и порабощенного ими г-на Храповицкого. И выправить что-либо не представляется возможным, ибо все мы, по словам архиепископа Аверкия, находимся «в преддверии Антихриста». Но сохранение веры Христу пока еще посильно, хотя и сказано: «сын человеческий, придя, найдет ли веру на земле?» (Лук. 18,8).

Само собой разумеется, что предвозвещенная Священным Писанием и св. отцами гениальность Антихриста будет неизмеримо превосходить заурядность г-на Храповицкого. Из этого следует, что и обольщенные г-ном Храповицким, и им подобные не смогут устоять перед льстивостью Антихриста из-за утраты верности православию. Поэтому все они уже сейчас могут считать себя поклонившимися Антихристу во времени со всеми вытекающими из этого последствиями в вечности. И вряд ли смогут обратиться к покаянию те, кому любезны обольстительность самолюбования и самоправедности.

62. Св. отцы говорили, что душа сочувствует плоти, а плоть душе не сочувствует ни в коей мере. Плоть и неспособна чувствовать состояние души, ибо наделена всего пятью чувствами, дающими ей возможность ориентироваться только в материальном мире: зрением, слухом, обонянием, вкусом и осязанием. Да и сама душа далеко не всегда способна оценить свое состояние и осознать, какие присущии ей или привходящие в нее качества болезнетворны, а какие – живоносны.

Но в теле человека находят воплощение все грехи и добродетели его души. И все грехи, даже не замечаемые душой, приводят тело к тому или иному болезненному состоянию. Состояние это не может оставаться незамеченным душой и побуждает ее противодействовать греху. Душа при этом, как правило, усерднее заботится об исцелении телесных болезней, чем о выправлении своего собственного состояния, приведшего к болезни.

Таким образом получается, что тело служит душе не только универсальным инструментом, потребным для деятельности в материальном мире, но и безупречным и беспристрастным диагностом её состояния.

Если же душа в своей земной жизни отдаляется от Бога, от источника жизни, то этим она обрекает себя на бесконечное, не имеющее завершения умирание, на вечную агонию.

63. В Царствии Небесном царит любовь. Иначе и быть не может, поскольку Бог и есть Любовь. А любовь – это душевное единение любящего с любимым. Поэтому все пребывающие в Царстве Небесном оказываются душевно едиными во всем: в склонностях, мыслях, желаниях – во всем том, что свойственно душе. И именно любовь побуждает не отвергать прошение молящегося, каков бы он ни был. Ибо сказано: «Всякому просящему у тебя дай» (Лк 6,30). Но воспринимаемы и исполняемы бывают только те прошения, которые не повредят молящемуся.

Но тогда вполне можно допустить, что прошение, обращенное к одному из святых, побуждает и всех насельников Царства к содействию ему в исполнении просимого. Если же человек молит о помиловании Бога или Богородицу, то не только святые, но и все небесные силы присоединяются к его молитве.

64. Говоря о последних временах св. Антоний Великий сказал: «Но будут в то время и такие, которые окажутся гораздо лучше и совершеннее нас: блаженнее тот, кто мог преступить и не преступил, и зло сотворить и не сотворил (Сирах 31,11) нежели тот, кто влеком был к добру массою стремящихся к тому ревнителей. Почему Ной, Авраам и Лот, которые вели ревностную жизнь среди злых людей, (иудеев-ред), справедливо так много прославляются в Писании». (Св. Антоний Великий, Москва, 1906. стр 121-122).

По его же словам: «Настанет время, и человеки вознегодуют увидев неподверженного общей болезни, восстанут на него, говоря: «ты по преимуществу находишься в недуге, потому что не подобен нам» (Св. Антоний Великий «Отечник»).

По поводу этих слов св. Игнатий (Брянчанинов) сказал: «Здесь весьма не лишним будет заметить, что этому одному (не подобному прочим – ред.) надо очень остеречься помыслов ложного смиренномудрия, которое не преминует быть предъявлены ему демонами и человеками – орудиями демонов. Обыкновенное плотское мудрование возражает: «неужели ты один прав, а все или большая часть людей ошибается?» Возражения не имеющие никакого значения. Всего немногие, весьма немногие шествовали по узкому пути: в последние дни мира путь этот до крайности опустеет».

И блаженный Нифонт Цареградский, отвечая на вопрос некоего брата сказал: «… в последнее время те, которые поистине будут работать Богу, благополучно скроют себя от людей и не будут совершать среди них знамений и чудес, как в настоящее время, но пойдут путем делания, растворенного смирением, и в царстве небесном окажутся большими отцов, прославившихся знамениями, потому что тогда никто не будет делать перед глазами человеческими чудес, которые бы воспламеняли людей и побуждали их с усердием стремиться на подвиг; занимающие престолы священства во всем мире будут вовсе неискусны и не будут знать художества добродетели. Таковы же будут и предстоятели монашествующих, ибо все будут низложены чревоугодием и тщестлавием, и будут служить для людей более соблазном, чем образцом…» (Преподобных отцов Варсануфия Великого и Иоанна руководство в духовной жизни. Издание 3 Оптинной пустыни, Москва, 1892, с 496).

Приведенные высказывания без малейшего сомнения можно воспринимать как предвещение о грядущей - или уже наступившей - реальности по двум причинам: она согласуется с тем, что сказано о последних временах в Евангелии (Мф24, Мк13, Лк21) и с тем, что в настоящее время происходит с людьми.

И приходиться признать, что былые формы проявления благочестия сделались неуместными и несвоевременными, хотя некоторым людям и посильны , и доступны по условиям и возможностям их жизни.

65. Страстью все св. отцы именовали высшую степень греха, порабощенность человека греху. Страда - время непрестанного, неотложного телесного труда, а страдания – это труд перенесения душой телесных мучений. И с какой стати пришло кому-то в голову именовать крестные страдания Христа страстями совершенно непонятно.

Употреблять Христа безмысленному и безвольному жертвенному агнцу и приравнивать к тем, которых св. отцы называли бессловесными, мягко выражаясь, не совсем правомерно, ибо Христос нес крест по всей своей жизни совершенно добровольно, прекрасно сознавая, чем будет окончен его земной путь. И взошел на крест для того, чтобы принять мучительное воздаяние за грехи всего человечества.

Возможным это сделалось из-за того, что ограниченные его человечеством страдания сделались безмерно превосходящими все справедливые воздаяния за все грехи всего человеческого рода по его же всесильному Божеству, неотъемлемому от его человечества.

И, как уже говорилось, не было ни жертвы, ни искупления, а было избавление от неизбежного плотского и душевного умирания, от смерти, которой подвержено все, что ограничено во времени. Но ограничена и сама смерть, которая оказалась бессильной и ничтожной перед бесконечной и все вмещающей жизнью Богочеловека.

И силы на совершение нашего избавления Христос обрел не покорностью Божией воле, а согласным с ней послушанием ей, единящим с ее силами. А умереть Христу было нужно, ибо если бы он не умер, то не смог бы ни воскреснуть, ни приобщить к своему воскресению тех, кто принимая свой крест, следует за Христом.

Совершилось это избавление потому, что за любые преступления дважды воздаяния не бывает, ибо это не допускается правосудием.

66. Сама мысль о несении креста по всей своей жизни всяким человеком воспринимается с некоторым утруждением. А своего приобщения к страданиям Христа на кресте человек и представить себе не может. Но это – человеческое суждение, а Божеское, снисходящее к человеческой немощи, несколько иное.

В акафисте Честному и Животворящему Кресту Господню, по милостивому снисхождению к нашей немощи, в икосе 4 говорится: «Радуйся, яко и всех, отсечением страстей (поисков ластящего или лестного - ред.) Христу сраспинающихся возводиши в Царствие Небесное». А в кондаке 12 сказано: «… да последуем Тебе… вземше крест наш, не гвоздьми пригвождающеся тому, но трудами, воздержанием и смирением: да тако причастницы будем страданий Твоих, от них же истекаю потоки жизни вечные…», притекая к тем, кто посильно сострадает Христу.

67. По своему произволению земному человеку никогда не удастся своими собственными усилиями осмыслить и осознать всю полноту непостижимой Истины. Но к тем, которые следуют сообщенной им Истиной правде и нуждаются в ней, Истина снисходит сама. Она дарует им потребные знания и избавляет их от всякого недоумения. И не люди постигают Истину и пользуются ею по своему усмотрению, а сама безмерная Истина приобщает их к себе милостью Духа Святого (Ин 14,26).

68. Весельем принято считать времяпрепровождение в том, что приятно для плоти: в застолье, танцах, пении и тому подобном. О веселье было сказано: «Веселье – игры, забавы»; «Веселый – исполненный веселья: производящий в других приятные чувствования (телесных чувств – ред). Стар – шут, весельчак, скоморох» (Словарь церковно-славянского и русского языка, императорской академии наук,1847г).

В Евангелие приводится описание того, что свойственно веселью: «Душа! Много добра лежит у тебя на многие годы: наслаждайся, ешь, пей, веселись». (Лк 12,19). И в притче о блудном сыне веселье описывается как «пение и ликование» и вкушение «откормленного теленка». (Лк 15,25-27). А старший сын обиженно говорит отцу: «… ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими». (Лк 15,29).

Таким образом получается, что и материальная наука, и Евангелие согласно относят веселье к плотским утехам. Но само по себе тело веселиться не способно. Так же оно не может радоваться, огорчаться, жадничать и воспринимать или ощущать иные духовно-нравственные качества. Поэтому более верным представляется смотреть на веселье, как на чисто душевное ощущение, возникающим в душе по ее сочувствию плоти, которой душа предоставляет приятное её телесным чувствам; А приятно телу то, что будоражит телесные чувства, оказывая на них интенсивное, но посильное их восприятию воздействие.

Поэтому слова о том, что на небесах бывает радость (Лк 15,7) вполне понятны, ибо радость – это ощущение душой, а не телом жизни, а слова о том, что небеса возвеселятся вызывают, в лучшем случае, недоумение, ибо ничто материальное не имеет места на небесах, да и каких-либо мест вне пространства быть не может. А православное отношение к веселью определено достаточно четко: «если злостраждет кто из вас, то пусть молится; если кто весел, пусть поет псалмы» (Иак 5,13).

69. Св. отцы говорили, что за гробом нет покаяния. Казалось бы, что душа, ощутив и увидев загробную реальность обратится к покаянию без принуждения или уговоров. Любое покаяние - это, в любом случае, изменение и отношения к делам, которые душа совершила мыслями, желаниями, словами и действиями своего тела, и их оценки.

Но понятно, что всякое изменение нуждается во времени для перехода от того, что было, к тому, что будет. А времени у души уже нет, поскольку выйдя из материального мира, она вышла и из времени, вышла в мир загробный. И ее состояние не может быть улучшено ею самой.

Но у всякого человека ушедшего из жизни остаются в земном мире, во времени, близкие ему люди. И они могут существенно изменить к лучшему состояние ушедшей души своим отношением к ней, молитвами о ней.

70. Одним словом – любовь – принято обозначать два понятия, которые, по сути своей, являются не только несовмещающимися, но и взаимотвергающими, поскольку Любовь может быть как пристрастной, так и безпристрастной.

Любовь пристрастную правильнее было бы называть самолюбием, ибо она тяготеет к чувственному единению с тем в земном мире, что приятно душе или телу человека. Тянется она также и к тому, что ведет к обобщению с источником приятного – плотским чувствам или душевным ощущениям. Приятным же оказывается следование любому греху. Потому такая любовь и называется пристрастной, что пребывает при той или иной страсти. А проявляя видимую заботу об источнике приятного для нее, она заботится прежде всего о том, чтобы не лишиться собственного услаждения.

А любовь беспристрастная ни к кому и ни к чему не устремляется. Ей свойственно обретать единение с любимым ею его приятием. Она не ищет собственных удовольствий, а заботится о тех, кто принимает ее заботу. Заботится же она не о приятном для любимых ею, а о полезном для них, об их благополучии душевном и телесном.

О тех же, кто отвергает ее заботу, любовь скорбит и молится. И это моление со скорбью если и не устраняет вред, в первую очередь душевный, то всегда ослабляет и уменьшает его.

И получается, что если самолюбие действует самоутверждением, то любовь – самоотвержением.

71. Душа человеческая создана по образу Божию и поэтому, как и сам Бог, проста и не слагается, подобно телу, из отдельных органов и систем; она вся видит, ощущает, желает и мыслит. Мыслит душа вся, но первичное воплощение мышления, его облачение в слова, совершается в человеческом мозгу.

Это воплощение дает возможность отследить и осознать направления и задачи стоящие перед мыслительной силой души, перед вниманием. Позволяет оно и управлять самим мышлением. Дает это воплощение четкое представление и об органе, в котором оно совершается.

Обладает душа и вожделевательной силой, первичное воплощение которой совершается и ощущается в человеческом сердце. Именно об этом ощущении свидетельствуют сохранявшиеся до недавнего времени в русском языке слова: «чую сердцем»; «сердце ноет», «усердно», «всем сердцем желаю» и некоторые другие. Словом «сердце» при этом обозначался отнюдь не анатомический орган, обеспечивающий кровоснабжение организма. И слова «сердце болит» говорили не об ишемической болезни сердца и не о кардионеврозе.

Склонные к жестикуляции люди при упоминании «сердца» часто прикладывают руку к месту расположения мечевидного отростка грудины, к ее нижней трети. Этим они совершенно бездумно и непроизвольно и в то же время вполне определенно указывают на локализацию того «сердца», о котором идет речь.

Но если первичное воплощение вожделевательной силы души локализуется, то должен существовать и анатомический субстрат, анатомический орган, в котором и которым это совершается. Таким органом, если судить по характеру его деятельности, является солнечное сплетение. Именно его деятельностью внесознательно, без осмышления осуществляется активизация и согласованность действий всех органов и функциональных систем организма.

В писаниях св. отцов неоднократно упоминается «вход в сердце». Само это выражение могло употребляться только теми, кто имел опыт «вхождения в сердце». Находится оно, по словам тех же св. отцов, внутри грудной клетки, но, по словам св. Никиты Стифата, сказать где именно - невозможно. Можно допустить, что такое суждение обусловлено было недостаточным знанием анатомии во времена древних отцов. Но, скорее всего, св. отцы ощущали связь «сердца» с внепростраственным пространством, с пространством духовного мира. В таком случае ни о какой локализации и речи быть не могло.

Это означает, что основным, главным делом вожделевательной силы души является не поддержание жизнедеятельности материального организма, а ее духовно-нравственная деятельность. Осуществляется она восприятием реальностей внеземного, духовного мира и вступлением в контакт с обитателями этого мира. И все это совершается в «сердце» человека, которое неотлучно пребывает в «сердечном месте».

Но тогда невольно возникает вопрос: не является ли «вход в сердце» входом в Царствие Небесное, ибо сказано, что «Царствие Божие внутрь вас есть».(Лк 17.21) Сердце человеческое, конечно, весьма невелико, но если оно может вместить Бога - Отца вместе с Богом – Сыном (Ин 14,23), то оно способно внепространственно вместить и Царствие Божие.

72. Сказано: «Ищите же прежде Царства Божия и правды его…»(Мф 6,33). Но в Евангелии неоднократно говорится и о том, что не человек своей волей и трудами достигает Царства Божия, а царство само приближается к нему по милостивому снисхождению к нему. (Мф. 3,2; 4,17; 10,7. Мк 1,15. Лк 10,11; 11,20).

Самим Спасителем было сказано, что «… кто не примет Царствия Божия, … тот не войдет в него». (Лк 18,17). А принять царство никогда не сможет тот, кто только понаслышке знает о царящей в нем правде и даже признает ее превосходство над ограниченной правдой человеческой, но не принимает её и не следует ей. Но тогда оказывается, что царствие может быть принято послушанием.

Ищите – и будете одарены нахождением потребного. Поэтому вполне можно считать, что обретение искомого и его принятие даруется ищущему.

73. Похотение возникает, формируется и укрепляется даже при пассивном обращении внимания ко внешнему миру при сознательном избрании из него того, что представляется приятным. По мере роста и укрепления похотливости поиски приятного внесознательно активизируются и устремляют человека во внешний мир уже произвольно.

А обратившись в привычку такая ориентация внимания делает человека зависимым от внешнего мира, порабощенным и самому миру и царящему в нем злу.

74. В любом царстве-государстве безбедно существовать может только тот, кому известны действующие в нем законы и кто безпрекословно следует им. Если же в государстве царит ложь, то правдивый человек не может иметь успеха в нем. Поэтому и сказал Христос своим ученикам: «В мире будете иметь скорбь, но дерзайте, потому что я победил мир.» (Ин 16,33).

75. Любовью называют потребность любящего в душевном единении с любимым. Бог есть Любовь и этим обусловлено и его отношение к человеку, и его отношения с ним. Бог никогда не мог гневаться на человека, ибо гнев разрушителен, а любовь созидательна. Сотворенный по образу и подобию Божиему человек был наделен любовью и потребностью в любви. Иначе и быть не могло, ибо подобным Богу человека делает именно любовь. А восстановить и сохранить расторгнутое собственным грехопадением единение с Богом человек может послушанием ему.

76. «Не любите мира, ни того, что в мире. Если кто любит мир, в том нет любви Отчей(любви к Богу). Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская не есть от Отца, но от этого мира». (1Ин2,15-16). Сказано также, что «весь мир во зле лежит». (1Ин 5,19). Слова эти утверждают, что мир только лежит во зле, но сам злом не является. И тогда получается, что все зло мира заключается в наполняющих его человеческих пристрастиях.

Но любовь к материальному миру, который сам по себе абсолютно безвреден, не может быть полезна душе, ибо , помимо воли человеческой, сознательное устремление к миру неизбежно внесознательно отводит и отвращает человека от Бога.

В конечном счете признание материи основой мироздания и подчинение ей ведет к разделению ее участи: «земля и все дела на ней сгорят». (2Петр3,10) Но принимать от мира все потребное с благодарность Богу, который сотворил мир для человека и исполнил его всевозможными благами нисколько не предосудительно.

77. В Царствии Небесном царит любовь. Иначе и быть не может, поскольку Бог и есть Любовь. А любовь – это душевно-духовное единение любящего с любимыми. Поэтому все населяющие это Царство оказываются душевно едиными друг с другом – едиными склонностями, мыслями, желаниями.

И именно любовь побуждает не отвергать прошения молящегося, каков бы он сам ни был, ибо сказано: «Всякому просящему у тебя дай» (Лк6,30). Но воспринимаемы и исполняемы только те прошения, которые не повредят молящемуся.

Но тогда вполне можно допустить, что прошения, обращенные к одному из насельников царства небесного, побуждает и всех обитателей царства содействовать ему в исполнении того, о чем его просят.

78. В одном из патериков повествуется о монахах, которые обратились к почитаемому ими старцу для получения ответов на возникшие у них вопросы. Свое обращение именно к нему они объясняли тем, что старец этот любим Богом и поэтому его ответы будут несомненно верными. Старец же, выслушав их, заплакал и сказал: «Не любит меня Бог. У меня уже целую неделю не было неприятностей».

Из этих слов следует, что скорби ниспосылаются тем, кто любим Богом и кого он хочет спасти. Еще же св. отцы говорили, что скорби бывают для наказания, для вразумления или для стяжания венцов и что они никогда не превышают сил человека. И даруются они тем, которых Господь хочет привлечь к себе надеждой на ослабление или прекращение скорбей или на дарования сил, потребных для их перенесения. Сам же человек может безскорбно переносить скорби смирением с их наличием, которое устраняет их тягостность, преобразуя ее в утруждение.

При рассмотрении вопроса о предназначении скорбей обращают на себя внимание следующие слова: « В мире будете иметь скорбь». (Ин 16,33).Сказано также, что « многими скорбями надлежит нам войти в царствие Божие» (Деян 14,22). Слова эти можно соотнести с притчей о Лазаре (Лк6,25),но они содержат гораздо более глубокий смысл: они указывают, как следует относиться к скорбям тем, кто намерен, приняв свой крест, следовать за Христом.

Но тогда оказывается, что все, желающие предотвратить появление в своей жизни любых скорбей, тем самым обнаруживают, что у них нет нужды ни в следовании за Христом, ни во вхождении в Царствие Божие.

79. «Судьба царств земных – в деснице Вседержателя. Он благославляет народы миром (Пс 28,11), ущедряет благами земли, возвышает и прославляет, когда народы бывают верны Его закону; Он же и посылает на них бедствия, уничижает и даже потребляет языки (Пс 43,3), когда они изменяют Ему и предаются нечестию (Иер 18, 6-10)». «…Почему и сказал Премудрый, что именно правда возвышает язык (народ), умаляют же племена грехи.» (Притч 14,34). («Православно-догматическое богословие». Макарий (Булгаков). Митр. московский и коломенский С. – Петербургъ, 1883, т.1, §121)

80. У человека нет и быть не может ни малейшей причины бояться Бога. Бог неизменно благ и поэтому все, что совершается по его воле служит обращению человека к добру или его отвращению от зла. Последнее может совершаться как дарованием благ, склоняющих к благодарности, так и их лишением, приводящим к покаянию. В молитвослове РПЦЗ (Нью-Йорк, 1998г) в молитве заверщающей «Акафист сладчайшему Господу нашему Иисусу Христу» есть несколько непривычные слова: «Ты, Господи, накажи мя, обаче (обаче слав – однако, но рус) милостью и щедротами.» Иными словами – дай мне наказ, как давали родители детям, вразуми меня.

А страшиться бесов просто бессмысленно, ибо человек, носитель образа Божьего, одарен свободой и принудить его ко греху невозможно. Поэтому бесы могут только искушать и соблазнять его, не более того.

И оказывается, что бояться человеку следует только самого себя, только своего самостоятельного, произвольного отхождения от Бога, ввергающего его в грехопадение.

81. Ищущий Царствия Небесного не может не искать пути к нему. А найдя -старается неуклонно пребывать на нем. И Царство Небесное снисходит к такому человеку и привносит в его душу силы, потребные для принятия трудностей этого пути и для принятия самого Царствия.

Силы же эти сообщаются проистекающими от любви добродетелями, которые являются их носителями точно так же, как бесы являются носителями грехов, обезсиливающих человека.

82. Если человек обращается к тому, кто стоит справа от него, то он, в то же самое время, отворачивается от стоящего слева. И это отворачивание не требует для своего совершения дополнительной затраты сил, не вызывается неприязнью и не осознается, как потребное. Просто человек перестает уделять свое внимание и желание находящемуся слева, прекращает свое общение с ним и предотвращает обобщение с ним.

Практически точно так же, внесознательно, забота о полезном для души отводит от угождения плоти. А сознательные поиски Царствия Небесного внесознательно отводят от мира земного, освобождают от зависимости от него и от зла человеческих отношений, в котором он лежит.

83. Все три ипостаси св Троицы неслиянны и нераздельны. И в созданной по образу Божию душе так же неслиянны и нераздельны три её силы: раздражительная, мыслительная и вожделевательная.

Ипостаси св Троицы не вступают в какое-либо противоречие между собой. Силы же души, не утрачивая своего единения, могут различаться своими расположениями: раздражительная склоняется к одному, вожделевательная к другому, а мыслительная считает нужным третье. Эти расхождения неизбежно смущают душу, внося в нее смуту. А смута лишает ясности в выборе и цели самой души, и средств ее достижения.

По мнению св отцов, мудростью является беспристрастная рассудительность. Возникает она при послушании мысленной силе души других её сил. А избавленная от упомянутых несогласий душа делается цельной и обретает целомудрие. И оказывается, что вести себя по жизни человеку лучше рассудком. Все же он - homo sapiens, человек разумный.

А в Евангелие прямо говорится, что царство небесное достигается осмысленным понуждением к совершению того, чем оно приемлется, а не самозабвенным безрассудным влечением. (Матф. 11:12, слав. текст). Весьма прискорбно, но потребность в осмышлении происходящего в мире с течением времени делается все меньше. И сама разумность, будучи духовной, невосполнимо умаляется прилежанием к материальному.

84. Во всех акафистах каждый кондак завершается словом «аллилуйя». Считается, что этим словом якобы восхваляется Бог. Слово это из еврейского языка, hallelu jah и перевод его на русский язык – хвалите Бога. Таким образом слово это является не похвалой, а всего лишь призывом к ней и ничего не говорит слуху русского человека. Для восхваления Бога гораздо более уместной представляется ангельская песнь: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный слава Тебе». И если употребление этого слова на богослужении может быть объяснимо, то в домашней молитве честнее не призывать неизвестно кого к похвале Бога, а воздавать ему хвалу.

85. По словам св отцов надежда устремляет, а любовь соединяет. Молитве с надеждой свойственно привносить в душу довольно определенные ощущения, сказывающиеся на её расположении.

Ощущение это свидетельствует о том, что – в большей или меньшей степени – происходит внесознательное единение души молящегося с теми, кто приемлет его молитву. Но ощущения души молящегося с благодарностью весьма сходны с ощущениями того, кто молится с надеждой.

Такое сходство позволяет допустить, что благодарность единит благодарного с благодарным не в меньшей степени, чем надежда на него.

Сама же благодарность оказывается не тем, в чем она находит свое воплощение или выражение. Благодарность – это ощущение и признание всего благого в жизни человека дарованным ему, а не заслуженным им. И даже если человек потрудился ради получения каких-либо благ, то несомненно, что силы и способности на совершение этого труда были дарованы ему.

Единственное, чего следует избегать – это преобразования надежды в самоуверенную требовательность. Поэтому сначала лучше учиться молитве с ожиданием, которое неотъемлемо от надежды, но чуждо требовательности.

И ни в коем случае нельзя упускать из вида, что не на свою молитву должно надеятся человеку, а возлагать получение просимого надеянием на деяния того, к кому он обращается в молитве.

86. Монахи уходили от мира и от общения с мирскими людьми для того, чтобы не отвлекаться от молитвы и богомыслия и удостоиться спасения души. Препятствия и заблуждения на этом пути практически не только неизбежны, но и необходимы, ибо они содействуют обретению смирения, обнаруживая немощность человека. И все силы своей души монах обращает к Богу.

А живущий в миру такой возможности не имеет по необходимости отдавать внимание житейским и служебным делам.

Но отношение человека к образу всегда переносится на первообраз, которым и воспринимается. И если человек, вступая в общение с другими людьми, не будет упускать из вида то, что он имеет дело с носителями образа Божия, то такое его обращение к Богу может принести не меньший плод, чем монашеское делание.

87. Любовь единит любящего с любимым. Поэтому все, сделанное любимому любящим воспринимается как сделанное ему самому. И Cын человеческий все проявления заботы о людях или пренебрежения к ним расценит, как свидетельствующие об отношении к себе самому: «Истинно говорю вам, что сделав это одному из братьев моих меньших, сделали мне». (Мф 25,40; 45)

88. Вещества материального мира и законы их взаимодействия материализм считает причиной, обусловливающей все происходящее в мире и обеспечивающей его существование. Духовно-нравственные реальности расцениваются как порождаемые процессами и событиями в материи и только сопутствующие этим событиям.

Такое отношение ведет к тому, что материальные ценности воспринимаются как превосходящие ценности духовно-нравственные. И Иуда предпочел обладание тридцатью серебрянниками следованию заповедям, приводящим к вечной жизни. И любой материалист в наше время только копирует действия Иуды с их последствиями и для себя лично, и для всех людей.

89. Довольно часто встречаются слова: «слава Отцу и Сыну и Святому Духу» и «во имя Отца и Сына, и Святого Духа». Но приведенные слова говорят только о внутренних взаимоотношениях ипостасей Троицы, об их нерасторжимой взаимообусловленности.

Есть Бог – Отец. Но отец он постольку, поскольку него есть рожденный им сын. Есть Бог – Сын. Но он не был бы сыном, если бы у него не было отца. Есть и Бог – Дух Святой изводимый Сыном от Отца.

Если Бог есть Любовь, то порождаемые ею и облаченные в слова мысли чужды всякой лжи и являются носителями Истины. Но любым, даже человеческим, высказываниям сопутствует тот или иной дух. И поскольку Бог – Любовь неизменен, то неизменной оказывается Истина, содержащаяся в Слове, рождаемом Богом.

Но следует иметь ввиду, что произнесенное слово всегда ограничено, а Истина – бесконечна. Поэтому Истина возвещается словами, но не исчерпывается ими, ибо содержит не только представляемую и осмышляемую душой реальность материальную, но и ощущаемую душой неописуемую и неохватную реальность духовную.

И, следовательно, не подлежит и недоступен изменениям Животворящий Дух, изводимый Словом от Отца. И оказывается, что Отец (Любовь) совершает промысел, Сын сотворяет промысленное, а Дух Святой оживотворяет сотворенное, принося ему Жизнь.

И выходит, что произнося слова: слава Отцу и Сыну и Святому Духу человек говорит: слава Любви, Истине и Жизни.

90. Нетерпением принято называть желание человека не принимать слухом, зрением или ощущением то во внешнем мире или в своем собственном состоянии, что неприятно, что не ласкает тело и не льстит душе. Оно может выражаться сознательными действиями, имеющими целью устранение из жизни или уклонение от того, что вызывает протест. Может также приводить к упорному невосприятию зрением, слухом, мышлением того, чему противится человек или к вытеснению противного ему из сознания во внесознание.

И несмотря на то, что нетерпению могут сопутствовать раздражение, огорченность, озлобленность, обиженность и иные подобные им дискомфортные состояния оно остается приятным и желанным.

Объяснить такую странность можно попытаться тем, что нетерпение создает иллюзорную возможность изгнания из жизни нежелательных состояний и ситуаций. А иллюзия эта привносит в душу предвкушение и предощущение ни чем не омрачаемого услаждения, что и делает эту иллюзию вожделенной. И почти всегда отмечается забавная деталь: если стремление к приятному признается грехом довольно легко, то стремление избегнуть неприятного – крайне неохотно. А с точки зрения оглупленной материализмом психологии нетерпение способствует достижению самореализации и самоутверждения.

91. В Ветхом Завете заповедей всего две: о любви к Богу и о любви к ближнему. Все остальное – сугубо материальные предписания закона св Моисея и описания пророками должного и недолжного поведения и того, к чему оно приводит.

Грехом признавалось преступление предписаний закона, а нравственная причина, побудившая человека преступить закон не привлекала внимания. Представления о духовно-нравственных причинах поступков и проступков, практически не существовало, поскольку все внимание отдавалось действиям во внешнем мире, а не к вызывающим их качествам души.

Ветхий Завет изобилует описаниями дел, совершенных Богом и указаниями на его свойства, воплотившиеся в этих делах. Имен тоже приводится немало, но о том, чем является Господь по сущности своей не сказано ни одного слова.

Св.Иоанн Дамаскин говорит, что все, сказанное о Боге сказано не о том, что он есть, а о том, что он не есть: непостижимый, безконечный, безначальный, неизмененный… «Сказать о Боге, что он есть по существу, невозможно. Скорее, более свойственно говорить (о нем) через удаление всего. Ибо он не есть что либо из сущего: не как не сущий, но как сущий выше всего, что существует, и выше самого бытия». (Точное изложение православной веры св Иоанна Дамаскина. Кн1, гл.4)

А в писании Нового Завета просто и ясно говорится, что «Бог есть любовь» (1Ин 4,16) Сказано также, что «не любящий брата пребывает в смерти», (1Ин3,14) в смерти душевной, ибо от Любви исходит приносящий жизнь Дух Святой. Правда и то, что всякая душа человеческая при сотворении наделяется верой, надеждой и любовью, но, будучи свободной, может отвратить их от Бога и обратить на себя делаясь самоуверенной и самолюбивой.

Саму же Любовь эту человек познает не своим рассуждением и не телесными чувствами, а душевным ощущением радости. Могут радовать предметы и явления и внешнего мира, но не сами собой, не своей живоносностью, а тем, что их оживляет: животворностью Любви, заботящийся обо всем мире. И получается, что обольщенный самолюбием испытывает приятность душевно-телесную и сам себя лишает радости душевно-духовной.

92. Существование пространства возможно только во времени. А вне пространства времени не существует. Но в таком случае то, что ограничено в пространстве своими размерами, насколько бы велики они ни были, необходимо оказывается ограниченным и во времени.

А прекращению существования всегда предшествует нарушение порядка установленного Богом при сотворении и целого мира, и отдельного человека. Наблюдающиеся изменения климата на Земле вполне доступны наблюдению и измерению. Многие отмечают, что на выполнение определенной работы приходится затрачивать в 1,5-2 раза больше времени, чем в недавнем прошлом. Трудно сказать с чем связана эта субъективная реальность: с ускорением течения времени или с совокупным замедлением и ослаблением деятельности всех функциональных систем в организмах всех людей.

Но все сказанное свидетельствует о нарушении установленного порядка и о приближающемся конце времени и материального мира.

По всей видимости приближаются времена, о которых сказано: «И будут знамения в солнце и луне, и звездах, а на земле тягость народов от безнадежия, шума морского и волнения. Люди будут издыхать от страха и ожидания грядущего на вселенную, ибо силы небесные поколеблются». (Лк 21,25;26).

93. Слова «вопить» и «вопиять» в настоящее время рассматриваются и воспринимаются как очень близкие по своему смыслу, почти как синонимы: вопиять – громко взывать; вопить – кричат, шуметь.

А в каноне Богородице Одигитрии, в песне 1, есть слова: «... и тихим гласом, Одигитрия, вопию ти». Слова эти приводят к мысли о том, что словом «вопить» обозначается произношение слов с предельно достижимой громкостью, с телесным утруждением человека. А слово «вопиять» указывает на утруждение душевное, при котором молитва совершается только мысленно, без участия голоса.

И утруждение душевное в молитве естественнее и имеет гораздо большее значение, чем телесное, ибо обращена молитва к обитателям мира духовного, в который ничто материальное или порожденное материей доступа не имеет.

94. В акафисте Иисусу Христу находятся слова: «…отгнася лесть бесовская: идоли бо, Спасе наш, не терпяще Твоея крепости, падоша». (Икос 6) А в акафисте Богородице говорится: «Возсиявый во Египте просвещение истины, отгнал еси лжи тьму (тма слав. – безчисленное множество, безчисленные скорби) идоли бо его, Спасе, не терпяще твоея крепости, падоша». (Икос 6)

В другой работе говорится: «О путешествии св. семейства в Египет сохранилось множество замечательных преданий. Из них одно гласит, что, когда Иосиф с Богомладенцем и Его Матерью вошли в идольский храм, где было 365 идолов, то все идолы пали на землю и сокрушились». (Арх. Аверкий Таушев. Руководство к изучению Священного Писания. Свято-Троицкий монастырь. Джорданвилль.1954).

Не могли идолы, вмещающие изображаемых ими демонов, носителей лжи и всякого зла, устоять перед приблизившимися к ним Истиной и Любовью. То же самое происходит и в человеческой душе, к молению которой о помиловании Господь снисходит в сердце молящегося - или молящегося сердцем. Совершается это удержанием имени Иисуса Христа у входа в сердце непрестанной Иисусовой молитвой.

Этим и сокрушаются всяческие мысленные идолы, всякие грехи. И только пребывая у сердца мысль молящего соединяется с его же желанием не отлучаться от Бога. И только тогда « уразумеете вы, что я в Отце моем, и вы во мне, и я в вас». (Ин 14,20) И «да будут все едино, как ты Отче, во мне, и я в тебе, чтобы и они были в нас едино (Ин 17,21)

Но единение может совершить любовь, а Любовь - это Бог, а единение с Богом - это обожение.

95. Всю свою историю еврейский народ руководствовался законами св Моисея и наставлениями выдающихся деятелями еврейского народа. Все это содержится в той части Библии, которая именуется Ветхим Заветом. Значение, которое имел Ветхий Завет, позволяет рассматривать его в качестве основания мира, в котором он властвовал, ветхого мира.

В акафисте святым первоверховным апостолам Петру и Павлу говорится: «Радуйтеся, Петре и Павле, благовестия трубы громогласные, основания ветхого мира, якоже Иерихон вторый сокрушившие».(Икос 2). В том же акафисте сказано о том, что Павел свидетельствовал «вкупе с Петром и Варнавою, яко Дух Святый дышит идеже хощет, даруя благодать Свою независтно иудеом и еллином, и верою вся спасая, а не мертвенными делы Ветхаго Закона». (Конд 7)

И действительно, до воплощения Христа и праведники, и грешники уйдя из земной жизни равно оказывались в аду. Сказано также, что делами закона не оправдается перед Богом никакая плоть.(Рим 3,20) Но обращали внимание людей законы св Моисея только на плотские дела, а остальное не принималось во внимание. И прочие авторы, в том числе и непревзойденно мудрый Соломон, давали наставления о поведении в различных житейских, земных обстоятельствах. А о том, что может спасти душу от вечной смерти и речи не шло.

Но святость Ветхого Завета не в описании истории еврейского народа, а в пророчествах о воплощении Христа, в сохранении ведения о Боге и в том, что пророки сохраняли дух, воплотившейся в создании Церкви Христианской. Ибо и пророки, и апостолы были ведомы одним духом - духом Любви, спасающей ищущих спасения.

96. Словом «радуйся» в древнем Риме люди при встрече провозглашали друг другу приветствие и пожелание всяческих благ. А в акафистах этим словом выражается поклонение с надеждой. Так, например, в акафисте архангелу Рафаилу говорится: «Радуйся, яко в час смерти моея явитися и защитити душу мою от злых демонов тя умоляю. Радуйся, яко на Страшном Суде ходатайством твоим десного предстояния сподобиться уповаю».(Икос 11)

А поскольку радость - это ощущение жизни, то это слово вполне можно считать равнозначным словам: живи и животвори. И всего в двух акафистах «радуйся» не имеет места: в акафисте Иисусу Христу и в акафисте страстям Христовым.

97. Стремящиеся к миру, к тому, что в мире своим произволением не привязывают себя к миру, а приковывают к нему цепями. И такая оцепленная своими хотениями оцепенелая душа оказывается умершей не для мира, а для духа задолго до смерти телесной.

И ожидающие её вечные страдания от расставания со всем миром ее не страшат, хотя она и мучается, и – как раньше говорили – убивается даже от лишения малозначащих, но привычных житейских условий и отношений.

98. Всяческие болезни и приходящие извне беды и неприятности человек переносит и переживает телесно. Устраняется это все чисто внешними средствами и мероприятиями. А скорбеть (болезновать) человек может только душой. Тело же к скорби не имеет ни малейшего отношения.

Телесные болезни могут быть тягостными, ибо они возникают и пребывают в человеке против его воли. А скорбь может быть утруждающей, но не тяготящей, ибо обращается к ней человек только по собственной воле.

Поэтому скорбью допустимо считать не услаждение, а огорчение склонностью ко греху, греховностью своей собственной и окружающих. Именно греховностью обусловлена подверженность бедам и болезням всего населения Земли. И человек сохранивший душевные силы, свободу и волю в любом телесном состоянии способен либо приспособливаться, приноровляться своим нравом (нравственностью) ко греху, либо посильно противодействовать ему душой.

99. «Стяжание – приобретение, владение, имение. Стяжатель – господин, обладатель». (Слов. Г.Дьяченко). Поэтому слова: «В терпении вашем стяжите души ваша» (Лк 21,19) понятны и приемлемы, ибо они призывают собрать и уцеломудрить душу, разбросанную похотениями по всему миру. Но душу только свою, над которой человек безусловно властен своим же произволением.

Слова же о стяжании предстательства Богородицы, а не об одаренности им вызывают некоторое недоумение. Такое же ощущение вызывают слова о стяжании Духа Святого, Божией благодати и добродетелей. И совершенно непонятно, как можно стяжать Ангела Хранителя. (Ак.анг.хр.конд 4). Все это снисходит к человеку и даруется ему милующей Любовью, а не обретается его заслугами, настойчивостью и произволением. Потому и сказано: «Не можете принять, если не будет дано». (Ин 3,27). Дают же тем, кто ищет и просит: «Просите, и дастся вам; ищите, и найдете».(Мф 7,7).

100. Угодно Богу то, что пригодно для спасения человека, что делает его способным к приятию спасения и готовит к нему. Сказано, что «если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в царство небесное». (Мф 18,3).

Обратиться , очевидно, следует к тому, от кого люди были отвращены грехопадением. А быть как дети могут быть признающие Отца Небесного своим отцом. Поэтому для того, чтобы осознать, что может быть угодно Богу вполне достаточно рассмотреть, чем земные дети могут угодить своим родителям.

А угодить родителям они могут признанием своей малости и беспомощности; возможности получения только от них всего потребного – от пропитания до игрушек; доверия им и надеждой на них; готовностью помогать им участием в их домашних делах и, конечно, послушанием. Всему этому родители радуются, но наибольшую радость им приносит бескорыстная детская благодарность. А бескорыстна она просто потому, что детям неизвестно суждение св. отцов, согласно которому благодарность привлекает дары.

Точно так же и человеческая благодарность радует Бога. И в потребности порадовать его нет заносчивости, ибо сказано: « …я живу, радуя Отца, так и вкушающий меня (принимающий и единящийся вкушением) будет жить, радуя меня». (Ин 6,57).

101. Молитва может быть не с прошением, а с выпрашиванием. И не с готовностью принять просимое, а с намерением истребовать его получение. В обеих этих случаях такая «молитва» прежде всего говорит об отсутствии у молящегося веры тому, к кому он обращается.

А молитва приносимая подателю просимого надеждой, может повлечь за собой не только приятие потребного. В ней может совершаться внетелесное общение (см «О верности вере». гл 3) молящегося и того, к кому обращена его молитва. А это, в свою очередь, может приводить к восприятию душой молящегося духовного состояния того, кого он молит. И это может оказаться гораздо значимее, чем испрашиваемое молитвой.

102. Бог есть Любовь, Истина и Жизнь. Но произвольно принять или отвергнуть произвольно и сознательно можно только Истину, ибо она высказывается словами, доступными осмышлению. Любовь же необъятна и непознаваема, а Дух Святой «дышет, где хочет и голос его слышишь, но не ведаешь, откуда приходит и куда идет». (Ин 3,8). Но и Любовь, и Дух Животворящий воспринимаются и ощущаются.

Любовь, Истина и Жизнь не могут восприниматься порознь сторонним наблюдателем, но и собственным произволением неотлучны друг от друга. И даже возникновения такой склонности в св. Троице предположить невозможно, ибо она не только неслиянна и нераздельна, но и неизменна.

Нераздельность св Троицы ведет к тому, что принимающий Истину и следующий ее словам оказывается на пути, ведущем в Жизнь и проложенным Словом Любви. «Слова, которые говорю я вам, говорю не от себя: пребывающий во мне Отец, тот творит дела». (Ин 14,10). И оказывается, что слово и есть дело. Почему и сказал Иисус: «Я путь и истина, и жизнь; никто не придет к Отцу, как только мною». (Ин 14,6)

Этот путь и предлагается Любовью, но следование по нему, равно как и уклонение от него, осуществляется свободой и волей самого человека. Если же человек не признает и не принимает Истину своим произволением, то непроизвольно, сам того может быть и не желая, он отворачивается и от Любви, и от наполняющей ее Жизни. А если он принимает Истину, единится с ней и ей следует, то его душевным облачением делаются Любовь и Жизнь.

103. Сотворенный Богом мир не содержал, да и по сей день не содержит в себе ничего губительного, мертвящего, болезнетворного. Да иначе и быть не может, ибо мир был сотворен Богом, а Бог является источником только всяческих благ. Потому и мир, который устраивался всевозможными благами и был благоустроен. Но всякий человек постоянно обнаруживает в мире присутствие смерти, которую нелепо считать благом. Много сказано о причинах смерти, о сопровождающих ее ощущениях и настроениях, но что представляет из себя смерть по своей безсущностной сущности не говорится нигде.

Адаму было сказано: «От всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него смертию умрешь». (Быт 2,16; 17). Но Адам после вкушения прожил на земле около 900 лет. Бог не мог намеренно вводить Адама в заблуждение и сам не способен ошибаться; его слова всегда истинны.

И умервшление Адама, которые хочется назвать самоубийством, состоялось, как и было предречено. Но умервшление не телесное, а душевное. Не последовав словам истины в пренебрежении ими, Адам посягал не на отвержение всей истины, а на ее ничтожную, с его точки зрения, частицу. Но истина своими разнообразными проявлениями не делится на составляющие ее части, а пребывает неделимой. И отвергающий то, что, по человеческому разумению, представляется ее незначительной частью отвергает всю ее полноту. А отказом от доступной пониманию Истины человек оказывается внесознательно отказывающимся и от Жизни. И отказ от евангельских заповедей представляется отказ и от Бога, и от жизни. А незнание слов евангельских, незнакомство с ними делает душу человеческую лишенной возможности обратиться к Жизни и принять ее.

Таким образом оказывается, что смерть не существует и не пребывает ни в материальном, ни в духовном мире, что смерти нет ни в чем существующем. Да и сама смерть безсущностна и поэтому не способна к существованию.

Она всего лишь переход от радования жизнью к недовольству ею по тем или иным причинам, к нетерпению ее неприятием всего того, что в ней пребывает. Но несогласный с отсутствием в своей жизни непрестанных удовольствий и наличия в ней скорбей, отвращаясь от того в жизни, что в ней неприемлемо и вызывает протест, человек протестует против всего этого. Тем самым он оказывается протестующим против всей жизни и отвращающимся от нее.

В свете сказанного смерть представляется душевным согласием человека с желанием отделиться и отдалиться от того, что, помимо его воли, приносит ему жизнь, отдалиться от самой жизни.

104. Все живые существа обитают в среде, соответствующей их природе и устроению: рыбы в воде, птицы в воздухе…Тело человека материально и приспособлено для жизни в материальном мире. А душа создана в мире духовном и духовна по своей природе. Ни одно из живых существ не тяготится пребыванием в среде своего обитания, ибо это естественно для нее. И тело человека не устает от пребывания в материальном мире.

А для души безконечные заботы о плоти могут быть утомительны и вызывать потребность удаления от материального, чуждого для нее мира, в родной для нее мир духовный. И поскольку тело безпрекословно следует потребностям и велениям души, она просто прекращает деятельность всех его органов чувств. Этим прекращается восприятие человеком происходящего вокруг него, исключается его участие в происходящем и наступает состояние, называемое сном. Бытует мнение, согласно которому сон необходим для отдыха плоти. Но длительное пребывание без сна по душевной потребности, пребывание, длительность которого измеряется не часами, а сутками не требует столь же длительного отдыха.

И в то же время продолжительность сна резко возрастает, если в душе преобладает желание продлить свое пребывание вне чуждого ей мира. Такое может отмечаться при унынии и при экзогенной депрессии.

Поэтому вполне возможно считать, что сам сон, его глубина и длительность если не всецело, то в значительной большей степени зависят от состояния душевного, а не телесного. И сон продолжительностью 4-5 часов считался достаточным для общежительного монаха, поскольку он обременен материальными делами меньше, чем человек мирской. Да и молитва для монаха являлась как бы окном в духовный мир и позволяла почерпывать из него потребные душе силы. А возникающие сновидения могли говорить о тех духовных реальностях, с которыми душа соприкасается.

Иллюстрацией значимости сна могут послужить жизнеописание монахов, дававших обет не предаваться сну. Последним из таких подвижников видимо был владыка Иоанн, архиепископ Шанхайский и Сан - Францисский, проведший без сна всю свою монашескую жизнь.

105. Если плоды дерева приятны и полезны, то они могут употребляться в пищу. Но это не говорит о том, что ствол дерева и его корни съедобны. Употребление в пищу того, что не предназначено для питания скорее может принести не пользу, а вред.

Ветхий Завет вполне допустимо воспринимать и почитать только в качестве дерева, принесшего спасительные плоды христианства и не более того. Но сам Ветхий Завет не содержит того, что могло бы послужить выправлению и спасению души, чему можно было бы верить и на что надеяться. Поэтому в Символе Веры он даже не упоминается.

106. В сравнительно недавнем прошлом люди страшились ухода в иной мир поскольку ожидали воздаяния за все свои земные дела. Но если Бога нет, то нет и загробного существования, и жить можно вполне безотвественно. И страшит людей уже не вхождение в вечность, а уход из временного мира и разлучение с ним, ибо только в нем доступно безнаказанные угождение плоти. А до состояния души, носительницы образа Божия, никому и дела нет.

107. Веселье описывается в Евангелии как свойственный примитивным душам грех плотоугодия, могущий быть даже утонченным в своих воплощениях. Поскольку веселятся не душой, а более или менее активными движениями тела, то для больного человека веселье оказывается неприятным или недоступным. А радоваться человек может и в болезненном состоянии.

И если веселье является приятностью для плоти, то несколько странно звучат слова о том, что мученики подвергавшиеся за веру мучениям почитали их весельем. Страдания за Христа могут приносить душевную радость, но не увеселять тело. И как могут люди веселящиеся страданиями мученика именоваться христианами тоже непонятно. Но все это имеет место в акафисте мч. Трифону, в икосах 9 и 10.

108. Велик не тот, кому все служат, а тот, кто не считает унижением для себя служение носителям образа Божия. А служба образу, помимо воли человека, смирением возвеличивает его до состояния и положения служителя первообразу, служителя Богу. Интересно, может ли такое служение сделать человека подобным служебным духам, подобным ангелам.

109. Легко, без душевного утруждения, совершается практически любой грех; если же нет возможности его совершить, то в душе возникает ощущение напряжения. А делание добродетелей, по мнению св. отцев, безтрудным не бывает, но утруждая душу не отягощает ее, не обременяют и не напрягает.

Все добродетели совершаются душой, а в телесных делах только воплощается душевное расположение. Душа при этом, разумеется расходует силы и устает. А в состоянии усталости, для восстановления своей работоспособности, нуждается в отдыхе.

Непрестанное утруждение деланием добродетелей и связанное с этим утомление привело к возникновению в монашеской среде понятия об утешении. Этим словом обозначилось допускаемое в некоторые дни и часы не прекращение, а некоторые ослабление умного делания и послабление строгости поста. Утешение предназначалось не для потворства плоти грехом плотоугодия, которому порабощаются веселящиеся. Целью утешения являлось не только избавление души от напряжения монашескими делами, вызываемое их непрестанностью, но и утишение, приведение души к тихости.

110. Поскольку Бог является источником всякого блага, то пребывание с ним облекает душу радостью, делающей ее чуждой желанию угождать плоти. Может быть эта чуждость возникает из-за непреодолимой потребности души пребывать в радости, приобщение которой недоступно плоти, может быть и по другим причинам.

Но в акафисте Богородицы есть слова: «Радуйся, люби(любовь), всякое желание побеждающая». (Икос7). И если принять во внимание безмерность любви и ограниченность всякого желания, то делается ясной причина этой победы. И ясной делается причина победы над грехами человека, обращающегося к любви.

111. Совершенно непонятно, откуда в православие заползло благосклонное отношение к веселью. Скорее всего из псалмов Давида, в которых оно упоминается более чем в пятидесяти случаях.

Оно не может быть приемлемо для людей сокрушенных сердцем, скорбящих и плачущих о своих грехах. Оно изгоняет из души всякую добродетель, хотя и способно сохранять ее видимость. А о благоговении и смирении и подумать невозможно, ибо веселием беспощадно изгоняется и делается недопустимой и обычная скромность.

Православное отношение к веселью внятно высказал еще ап. Иаков: «Вы навеселились на земле и насладились, откормили сердца ваши, как бы на день заклания». (Иак 5,5). А еще определение говорит об этом VI Вселенский собор в правиле 51: «Святой вселенский собор сей совершенно возбраняет быти смехотворцам, и их зрелищам, такожде зрелища звериные творите и плясания на позорищи. Аще же кто настоящее правило презрит и предастся которому либо из сих возбраненных увеселений: то клирик да будет извержен из клира, а мирянин да будет отлучен от общения церковного».

И при всем при этом веселье понатыкано во многие молитвословия, хотя если бы вместо «веселия» имело бы место «утешение» молитва стала бы намного добрее, серьезнее и действеннее. Последнее каждый может увидеть в собственном опыте.

Сказано, что радость на небесах бывает и об одном грешнике кающемся. (Лк 15,10). И это естественно, ибо она доступна духовным обитателям духовного мира. А как внематериальный мир может предаваться плотским удовольствиям и думать вредно.

112. Ветхозаветным людям доступны и посильны были понятия о жертве и об искуплении. А о любви и о том, что ей свойственно представления были весьма смутными и скудными. Это недомыслие привело к тому, что они и предположить не могли о том, что Господь с момента грехопадения Адама не пребывал в гневе на человека и отвращении от него, а создавал духовные и материальные условия для не принужденного, а добровольного возвращения человека к Жизни. А жертвы и искупления может желать гнев, мстительность и своекорыстие.

И о том, что Спаситель принял на себя грех – славянские слова «принять грех» на русский язык переводятся словами «принять наказание за грех» (слов.Г.Дьяченко) – для того, чтобы избавить человека от вечных мук говорится в посланиях св. апостолов.

«Христос пострадал за нас» (1Петр 2,21): «Христос, чтобы привести нас к Богу (а не Бога умилостивить) однажды пострадал за грехи наши» (1Петр3,18); «Он есть очищение грехов наших». (1Ин2,2); «И вы знаете, что он явился для того, чтобы принять наказание за наши грехи». (1Ин3,5); «Он возлюбил нас и послал Сына Своего для очищения грехов наших». (1Ин4,10).

113. Клятва – подтверждение, отрицание, обещание с призыванием имени Бога. Проклинать – лишать благословения, лишать общения с Церковью. Благословлять – желать блага, счастия; наделять имуществом. Благословение – ниспослание свыше благополучия; позволение, согласие. (Словарь Имп. Акад. Наук).

Рассмотрение значения этих слов приводит к мысли, что проклятие, вопреки общепринятому мнению, не имеет целью наслать или навлечь беду. Адаму самим Богом сказано, что «со скорбью будешь питаться от нее(от земли) во все дни жизни твоей; и будешь питаться полевою травою; в поте лица твоего будешь есть хлеб свой, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься». (Быт. 3.17-19). Но иначе и быть не могло, ибо отхождение, отделение от Бога, от причины и источника всех благ ведет к их лишению.

Но тогда проклятие оказывается всеобъемлющим предсказанием, предвозвещением грядущего бедственного состояния человека и подчиненной ему земли. И в такое положение приведен был человек своими делами, а не волей Бога, желающего воздать человеку по делам его, причиняя ему вред и озлобляя его (окружая злом).

Непонятно только одно: как в своем сознании люди совмещают любовь и отвергающее ее зло.

114. На что человек обращает внимание и на чем удерживает его мыслительной силой души, то воспринимается и усваивается ее вожделевательной силой. А усвоенное возрастает и укрепляется независимо от направления внимания, а направляя его. И все что усвоено вожделевательной силой души воплощается в словах и делах человека; именно этой силой направляются и совершаются все действия человека. Мысль человека может направить желание на какое-либо дело, но исполнено оно может быть только желанием.

И воспринимаемое в молитве постепенно изгоняет из души все недолжное, все душевредное.

115. Царство небесное ни в коем случае не может быть достигнуто желанием войти в него – иначе и не бывает, ибо обусловлена эта невозможность тем, что само желание всегда направлено во внешний мир, а царство находится внутри человека.

Но во внешнем мире могут быть недосягаемы даже материальные реальности, а о духовных уж и говорить не приходится. Поэтому и сказано, что «царствие небесное нудится и нуждницы достигают его.» (Мф 11,12). Иначе говоря, оно достигается теми, кому оно нужно и кто своим произволением понуждает себя искать его. Поиски же эти совершаются напрвлением внимания на происходящее в душе ее отвлечением от внешнего.

116. Надежда – это возложение душой непосильного для человека дела на могущего и заранее согласного его совершить, но не помимо воли человека и не без его прошения. Таким делом может быть спасение души, возлагаемое на Спасителя, который и даровал жизнь, и может ее сохранить. Надеяться же можно на того, с кем человек пребывает душой не отходя и не отвращаясь от него. А неотлучно пребывать можно не с тем, кто в изменчивом внешнем мире, а кто принят благодарной душой. Благодарным же можно быть за благодеяния уже совершенные, за совершаемые и за те, совершение которых еще только предстоит.

117. Сила креста не в крестном древе, а в пребывающем в нем и исходящем из него духе. Привнесен этот дух в вещество креста духовною силой Христа. Сила эта подвигла Христа взойти на крест, к которому он шел всю свою жизнь и который нес душой. Эта же сила побудила принять муки не обнаруженные им нежданно-негаданно, а бывшие целью всей его жизни. Поэтому не упускать из вида и надеяться следует не на форму креста, а на страдания на нем Христа. Это видно из слов: «Очень желал я есть эту пасху с вами прежде, чем приму муки». (Лк 22,15).

Но если это так, то мысленное осенение крестом оказывается не менее действенным, чем видимое совершение крестного знамения. Некоторые св. отцы рекомендуют запечатлевать крестом все члены человеческого тела. Ничего предосудительного в их словах нет, но и нет в этом насущной необходимости: душа неделима и наложение креста на любую часть тела воспринимается всей душой по мере веры человека.

118. О несовместимости Ветхого Завета и христианства достаточно кратко и ясно говорится в Евангелии: «Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. Я же говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающим вас и гонящих вас, чтобы быть сынами Отца вашего небесного». (Мф 5,43-45). И Господь благотворит и враждебно относящимся к нему и не приемлющим его иноверцам, и гонящим его атеистам обеспечивая их всем потребным для жизни; а у гонящих и не принимающих одно отношение – враждебное. Вот только воплощение его различное. По этой же причине Христос и молился даже за распинающих его: «Отче! Отпусти им, ибо не ведают, что творят». (Лк 23,34).

Многие св. отцы категорически запрещают всякое общение с еретиками и иноверцами. Но врагов Христа православный человек вполне может считать и своими личными врагами. Врагов же заповедано любить. В правиле 65 святых апостолов говорится: «Аще кто из клира, или мирянин, в синагогу иудейскую или еретическую войдет помолитися: то будет и от чина священного извержен, и отлучен от общения церковного».

В толковании этого правила сказано, что оно воспрещает религиозное общение с иудеями и еретиками. Приемлемы могут быть отношения деловые, но не дружеские. А любовь побуждает скорбеть о бедственном состоянии их душ и молиться о них. Именно молитва и оказывается проявлением заботы о них. И она бывает действеннее, чем любые разговоры.

119. Уже говорилось о том, что в последние времена благочестивые люди не станут обнаруживать свою веру, скроют себя смирением, мирно относясь к тому в мире, что попущено Богом, но сохраняя православную оценку происходящего. Совершаемые телесно добродетели уступят место их деланию душой в самой себе, а не в мире. Это может приблизить сохраняющих веру мирян к «умному деланию» монахов.

Св. отцы говорили, что исповедание греха и покаяние в нем как только он замечается и осознается согрешившим, незамедлительно приводит к отпущению греха. Св. Ефрем Сирин говорит, что «как за слово можно быть осуждену в нечестии, так по слову же можно оказаться благочестивым. Моисей и молча вопиял ко Господу (Исх 14,15): следовательно можно получить прощение и за помысл».

И можно мысленно не только сохранить благочестие, но и сделаться мучеником. Тот же св. Ефрем сказал: «Они явно сделались мучениками: а ты в тайне будь всегда совершенным мучеником. Они с дерзновением совершили подвиг свой: и ты совершай сокровенный свой подвиг, чтобы в день воздаяния с ними принять тебе венец, и стать сонаследником их в царствии, радуясь во век века». (Творения иже во святых отца нашего Ефрема Сирина. Часть четвертая. Москва. 1850г).

Должно заметить, что безропотное перенесение по жизни скорбей, страданий и житейских неурядиц ничто не мешает признавать сокровенным мученичеством. И для него созданы все условия. «Претерпевший же до конца спасен будет» (Мф. 24,13), но не при каких условиях не спасется сам, своими усилиями.

120. Легко можно заметить, как душа своей вожделевательной силой изыскивает в окружающем то, что для нее приятно. Приятными же, как правило, оказываются различные грехи. Поэтому побежденный обидчивостью находит то, что питает и укрепляет ее, а упивающийся жалостью к себе находит или даже создает основания для саможаления.

Обращение души к добродетелям и их приятие не столь заметно, ибо не связано со внешним и не зависит от него. Но самой душой замечается по ощущению радости, возникающему в ней при ее приобщению к добродетелям.

Благодарность, вне всяких сомнений, относится к добродетелям, свободное служение которым всегда во власти человека. Поэтому желающему радоваться жизни достаточно просто утруждать себя, понуждая к поискам того, за что можно быть непрестанно благодарным. К сказанному не лишне будет добавить, что, по мнению св. отцов, благодарность привлекает дары. В первую очередь, конечно, духовные.

121. Некоторые монахи приходили к «умному» - если так можно выразиться – или мысленному деланию добродетелей. Об авве Диоскоре говорится, что он «каждый год полагал начало одной какой либо добродетели. В этот год, говорил он я не буду никого принимать, или не буду говорить, или не буду есть кашицы. Так делал он каждое дело; оканчивая одно, принимался за другое; и это делал каждый год»; «авва Пимен об вве Пиоре сказывал, что он каждый день начинал какую либо добродетель»; «авва Иоанн говорил: Я желаю, чтобы человек… имел все добродетели. Так каждый день, вставая утром, начинал соблюдать каждую добродетель и заповедь Божию в величайшем терпении, со страхом и великодушием, в любви к Богу…»

Совершенно очевидно, что сказанное можно отнести не к телесному воплощению добродетелей, а к попыткам склонить к ним душу. Не менее очевидно, что любовь такими монахами воспринималась не как вносящая в жизнь все добродетели, а как всего лишь одна из них. И совершали они не те добродетели, к которым их приводила жизнь Божиим промыслом, а избранные их суждением. А формализация духовного начала, чаще всего, делала их попытки безуспешными, проводя их мимо добродетелей, которые находятся не в телесных делах, а в душевном расположении.

Видимо поэтому «авва Пимен говорил: многие из отцев наших были сильны в подвигах (телесных); но сильных по чистоте помыслов – один, или два».

Цитаты (Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцев. Москва. 1846.)

122. То, что воспринимается вниманием (мысл. сила) воплощается желанием (вожд. сила). Так говорили св. отцы. Средства и способы изгнания из души недолжных мыслей и желаний не всем представлялись понятными и посильными. А русские люди имели по этому вопросу предельно простое и ясное суждение: с глаз долой (из внимания) – из сердца вон (из желания).

123. В чем человек ощущает потребность и в чем нуждается он ищет сам или спрашивает, где и как найти искомое. Вопросов же о том, что не имеет для него значения человек и не задает. А если ему предлагают то, в чем у него нет нужды, он либо безразлично минует предлагаемое, либо пренебрегает им, либо отвергает его.

Поэтому если чуждому христианству человеку говорить о вере или о Царствии Небесном без его вопросов об этом, то любые слова их неприятием будут только укреплять его отчуждение. Такое же отношение к словам о вечной жизни будет и у поглощенного жизнью временной.

И может быть именно по этой причине св. отцы запрещали говорить язычникам о сокровенном в православии. Но сказать о том, что верное суждение по любому вопросу можно найти в Евангелии вполне допустимо.

124. В мире ничто не противится Божией воле и не совершается помимо его волеизъявления. Объясняется это тем, что Бог вне времени и все в истории Земли и человечества совершилось и завершилось в Божием промысле еще до создания времен. Так и хочется сказать: задолго до создания времен. Но такое выражение было бы неверным, ибо задолго – мера времени, которого еще не было.

Поэтому человек, недовольный чем бы то ни было в мире оказывается недовольным несовершенством промысла – с его точки зрения.

И всякое недовольство, чем бы то ни было в мире, вызывается признанием промысла Божия далеким от совершенства. Но тогда всякое откровенное недовольство оказывается прикровенным богохульством и ни чем то иным.

125. Иногда человек совершает дела и поступки, которые могли бы быть угодными Богу даже не вспомнив о богоугождении. Но когда ему будет даровано осознание своего упущения, он может принести благодарность за то, что ему доверили служение Богу совершенное если не угождением души, то хотя бы утруждением тела.

126. «Всякий ненавидящий брата своего, есть человекоубийца». (1Ин 3,15). Но, по современным понятиям, ненависть – это высшая степень неприязни, которая оказывается вредоносной. А неприязнь взращивается нетерпением. Но тогда оказывается, что человек, страдающий нетерпением приносит незамечаемый вред всему своему окружению. И даже более того: вредит всем, о ком думает. Вредоносность эта не является целью нетерпеливого и не зависит от его мнений и настроений.

Не имею своей целью вражду с окружающими людьми, нетерпеливый принуждает их к отчуждению от себя, вызывая непроизвольный, а потому и непреодолимый, протест против себя. Фактически нетерпеливый человек медленно, но верно разрушает свою жизнь, протестуя против всего, из чего она слагается. Такое же воздействие он оказывает и на жизнь своих близких. А относясь нетерпеливо к бедам и болезням он сам создает условия для их возникновения в полном соответствии со словами св.отцов: кто чем грешит, тот тем и страждет; хочешь жить безбедно – получай беды.

Действует нетерпение, конечно, значительно медленнее, чем ненависть, но ведет в том же направлении. А терпение ведет к жизни. Ибо «претерпевший же до конца спасен будет”. (Мф 24,13). Но сам не спасется ни в коем случае.

127. По словам св. отцев человек, молящийся о других, в то же самое время молится и о себе. Почему так было сказано понять достаточно легко: по каким бы причинам и о ком бы не приносилась молитва, она всегда обращалась к Богу, к Богородице или к святым.

А такое обращение всегда приближает душу молящегося к тем, кому он молится, что безусловно благотворно для нее.

128. Приходилось слышать мнение, согласно которому скорбеть о каком либо человеке можно только в том случае, если есть любовь к нему. Но привлечь любовь к себе по своему произволению человек не властен. В то же время он способен утрудить себя понуждением к скорби. А поскольку скорбь действительно является проявлением любви, то Любовь, по милости своей, снисходит к скорбящему и придает действенность его скорби.

129. «Каяти – бранить, порицать; обвинять с сожалением». (слов. Г. Дьяченко). Лучше было бы не сожалеть, а скорбеть, но что сказано – то сказано. А каяться – порицать самого себя. Само же порицание приводит к самообвинению, самоосуждению и самонаказанию, могущему проявляться в самых разных формах. Но самонаказанием временным, преходящим, совершаемым во времени человек имеет возможность отвратить от себя непрестанное воздаяние в вечности, делая его излишним.

Всякий человек до своего исхода из земной жизни может подвергаться искушениям или, что то же самое, быть доступным для прилогов греха.

Понятна потребность в принесении благодарности за еще не дарованные, но уже существующие в промысле дары. Не менее понятна необходимость покаяния в еще не совершенных, но сохраняющих притягательность согрешениях. К тому же следует иметь ввиду, что сожаление о запретности или недоступности приятного тоже является грехом.

130. Человек может противиться окружающим или единиться с ними. Совместиться в душе противлению и единению нет ни малейшей возможности. Поэтому скорбящий о своем не всегда проявляемом, но ощущаемом противлении тем самым изгоняет его из души. Остается в душе единение. А единение и есть любовь, которая всех принимает.

Но тогда молитва человека, молящегося о себе, внесознательно охватывает всех тех, кому он не противится. И если в мире нет ничего, чему бы человек противился и против чего бы протестовал, то его Иисусова молитва о себе может оказаться молитвой обо всем мире.

131. Если человек перекладывает на других разрешение возникающих у него вопросов, то этим он перекладывает на них и причины их возникновения. А тот, кто принимает участие в их разрешении, этим участием принимает на себя или в себя все то, что привело к их возникновению.

132. Забота о человеке прежде всего не в устроении его временного земного благополучия, а в воздержании от того, чем может быть причинен вред его душе. А угождение Богу успешнее достигается не изысканием и совершением дел, которые считаются богоугодными, а воздержанием от дел богопротивных: от дел души, отвергающей заповеди.

133. Все дела угодные Богу человек совершает его содействием и помощью. Но бывает, что дело избранное человеком ради богоугождения по каким либо причинам совершить не удается. Это может означать, что оно Богу неугодно. Человек в этом случае или огорчается и упорствует, или радуется тому, что ему дарована возможность угодить Богу отказом от неугодного ему дела.

134. Единственным незыблемым и неизмененным источником верных и спасительных для души суждений и наставлении, объяснений и заповедей является Евангелие. А конкретные указание на должное поведение и его описание содержатся в правилах православной церкви. И Евангелие, и правила доступны пониманию для всех без исключения народов во все времена после Рождества Христова. И они были всем проповеданы, но не всеми приняты.

Но как не может считаться военнослужащим тот, кто не следует воинским уставам, так и не принимающего Евангелия и правил церкви недопустимо признавать христианином.

Что же касается святоотеческих писаний, поучений и наставлений, то, по большей части, в них говорится то, что было доступно пониманию и посильно для приятия людям, к которым обращались св. отцы в свое время.

По большей части св. отцы побуждали людей к поискам царства небесного и спасению души, возбуждая желание приобщиться к райской жизни или избегнуть загробных мучений. А до воспитания и взращивания нужды во вхождении в царствие и в осмысленном понуждении к его поискам дело доходило крайне редко.

Видимо слова о том, что «царствие небесное нудится и нуждницы восхищают е.» (Мф 11,12) более приемлемы в наше время, в которое удовольствии более, чем достаточно, а страх отметается насаждаемой безответственностью, безнаказанностью и вседозволенностью.

Поэтому все, что говорилось св. отцами непременно нужно соотносить со словами Евангелия, чтобы не поддаться изжившим себя суждениям и настроениям. А правильность поведения и поступков сверять с правилами церкви, а не с правом человека вести себя, куда ему вздумается и как ему вздумается.

135. К плодам покаяния можно отнести благодарность, смирение, послушание, освобождение от порабощения миру и плоти… Но самым значимым его плодом является обретение жизни и того, что к ней приводит, и указанием на тех, кого приводит: «… это те, которые, услышав слово добрым и чистым сердцем, хранят его и приносят плод в терпении». (Лк 8,15).

Но терпение и является приятием, принимающим всю жизнь всецело и все в жизни.

136. Невозможно следовать Божией воле настойчивостью, рвением, напористостью и им подобным. Все это ведет не ко Христу и не к следованию за ним, а отводит от него, придавая человеку иллюзию собственной значимости.

137. «Кто не примет царствия Божия как дитя, тот не войдет в него.» (Лк. 18,17) Но для принятия этого царствия необходима потребность его принять. А рассудить о своей готовности принять царствие Божие человеку невозможно по его неосведомленности о том, что его там ожидает. Апостол Павел по этому поводу сказал, что око не видело и ухо не слышало, и на сердце человеку не всходило то, что приготовил Бог любящим его. (1 Кор. 2,9)

Но рассудить о своей готовности человек может рассматривая свое отношение к хорошо ему знакомому миру земному.

Если человек может разстаться с миром не из-за неприязни к нему и без сожаления о расставании с ним, без сожаления о незавершенных делах и без желания продлить свое прощание с ним, то он может считать себя готовым выйти из мира земного и войти в царство небесное не устремляясь к нему, а принимая его.

О том же, вероятно, может свидетельствовать и непрестанное молитвенное обращение к Богу любовью к нему.

138. Пока люди сохраняли веру Евангелию, они мышлением осознавали сказанное в нем, а принимали верой и верой же следовали ему. И, не задумываясь, относились ко всему также, как Христос, который все принимал: хлеб и рыбу, вино и муки. И даже по воскресении своем, когда апостолы «подали ему печеной рыбы и сотового меда…приняв, ел перед ними.» (Лк. 24,42-43)

Точно так же и православные люди принимали пищу и ее отсутствие, награды и наказания, болезни и здоровье, труд и отдых. Они ничего не отвергали, а выбирали свое отношение к объективной реальности и свое поведение. Следы такого отношения доныне сохраняются в русском языке: принимают душ, принимают лекарства, гостей и даже сто грамм и те принимают.

Но православное приятие и безбожное устремление несовместимы. Они привносят в душу ощущения и состояния, которые легко различаются, если обращать на них внимание. Принимают нужное и потребное, а стремятся к желаемому, которое зачастую оказывается никчемным, ибо в нем нет нужды.

139. Принуждение ставит человека перед необходимостью совершать дела тягостные для него, лишая его всякой возможности уклониться от их совершения. А понуждением человек устраняет протест против предстоящих дел, признавая их нужность и полезность. Таким образом, устраняется тягостность дел и остается только их трудность. Выбирает же человек предпочтительное для него мыслительной силой своей души, которая побуждает к действию силу вожделевательную.

«Закон дан Моисеем; благодать же и истина дарованы Иисусом Христом» (Ин 1,17). Закон ограничен своей материальной ориентацией; закон принуждает следовать своим предписаниям карательными мерами за их нарушения. А истина и благодать даруются и не лишают человека ни свободы (право выбора) суждений, ни воли действий. Узаконенные действия не причиняют материального вреда ни тому, кто их совершает, ни его окружению во временной жизни. А душам в вечности даруются блага, неотъемлемые от истины и находящие свое отражение и воплощение в жизни временной.

140. Господь сотворил мир, в котором находится все, что может быть потребно, полезно и приятно человеку. Иначе и быть не могло, ибо создавался мир для обитания в нем человека. Все блага наполнившие мир при его сотворении являются дарами и пребывали в нем неизменно. И если душа обращалась с благодарностью к тому, кто создал и мир, и самого человека, то Создатель избавлял ее от порабощения плоти, миру и «князю мира сего».

Если же состояние мира ухудшается, а дары умаляются, то все происходящее в наше время объясняют слова св. отцов давно минувших времен: благодарность привлекает (и сохраняет) дары, а неблагодарность (гордость) их пресекает (или умаляет). Признательный человек может мысленно признать дарованное благом, но это не является благодарностью. Благодарность же доступна только сердечному расположению.

141. Душа способна ощутить гораздо больше, чем она же может осмыслить. Но ощущаемое можно сделать доступным осмышлению. Для этого не нужно умозрительно строить сложные конструкции или теряться в догадках о том, что сообщают ощущения. Нужно просто обратить внимание к душе, к тому, что совершается или происходит (все, что исходит) в ее «сердце» и учиться осмышлять происходящее (исходящее из сердца).

Мало уделяющих такому наблюдению время и мало разбирающихся в том, что происходит в их душах. А не ведают они об этом не по слабости рассудка, а потому, что не хотят или не имеют сил отвлечься от поисков приятных ощущений во внешнем мире и от услаждения ими.

Почти каждый человек признает, что душа гораздо значимей тела. Но при этом, будучи порабощен собственной плотью и упиваясь этим порабощением до потери сознания, на душу и ее потребности не обращает ни малейшего внимания.

142. Житейские обстоятельства иногда складываются так, что православный человек совершает угодное Богу дело совершенно бездумно. Он может не вспомнить ни о следовании заповедям, ни о богоугождении. Но если он скорбит об этом, то сама причина скорби может послужить его утешению. Для этого ему нужно, вспоминая свое упущение, приносить благодарность за то, что Бог, снисходя к его недостоинству, соблаговолил его малыми и слабыми руками сделать то, что было угодно Божиему величию и этим бескорыстно послужить Богу.

143. Все молитвословия говорят о том, чем Господу угодно одарить человека и о том, что святые готовы сделать для него в своем служении Богу. Но и обращающийся к молитве самим этим обращением исполняет волю Божию, заповедавшего непрестанно молиться. Поэтому молящийся по послушанию бывает услышан быстрее.

Но если молящийся человек упускает из вида свою греховность и не скорбит о ней, то он может лишиться смирения. В этом случае его молитва оказывается не только без моления, но даже без прошения. Человек при этом может ощутить себя не исполнителем Божией воли, а её носителем. И он может дойти до мнения о том, что его молитва, поскольку в ней заключена Божия воля, должна исполняться незамедлительно и беспрекословно. Практически в приказном порядке.

Избегнуть этой беды или предотвратить впадение в нее можно обращаясь к молитве с намерением ею угодить Богу и сохраняя это намерение во время молитвы.

Навык такого отношения успешнее достигается при Иисусовой молитве.

144. «Израиль – так называется в писании иудей по праотцу своему Иакову, которому придано это название Израиль (евр) – муж видяй Бога. Iзраиль (евр) – Богоборец». (слов. Г. Дьяченко).

«И остался Иаков один. И боролся с ним Некто до появления зари; и увидев, что не одолевает его, коснулся состава бедра его, и повредил состав бедра у Иакова, когда он боролся с Ним… И сказал (ему) : отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль, ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь». (Быт 32,24-28).

Это не может радовать, но как был Израиль богоборцем, так и остался им до сего времени.

145. Спаситель говорит: «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева». (Мф 15,24).

Слова эти означают, что ко времени его воплощения гибель овец Израилевых уже состоялась. «Невозможно пророку погибнуть нигде, кроме Иерусалима» (Лк 13,34). Происходило это из-за того, что пророки обличали нечестие Израильтян большей частью в столице нечестия, в Иерусалиме.

Но нет нужды в проповеди благочестивому народу, если он уже благочестив. А у нечестивцев такая проповедь вызывает такой же яростный протест, как и обличение: обличение и проповедь служат одной цели и вызывают одинаковое отношение.

Пророк Иезекииль говорил, что Содом будет оправдан Иерусалимом. (Иезек 16,52). И не преведением доводов, оправдывающих нечестие Содома, а тем, что, по сравнению с нечестием Иерусалима, грехи Содома будут выглядеть детскими шалостями.

И это пророчество уже исполнили сами жители Иерусалима своим порабощением грехам, приведшим их к распятию Иисуса Христа и отвратившим от покаяния.

Сион был свят не собственной святостью, а Божием осенением. Отвержение иудеями Бога лишило святости почитаемый ими Сион и наполнило его духом противления Христу, духом богоборческим антихристианским. Поэтому об Антихристе и сказано: «Скоро утвердится царство его и в гневе поразит он трех великих царей. Потом чрез меру вознесется сердцем, и изрыгнет горечь свою этот змей, извергая смертоносный яд с Сиона». (Св. Ефрем Сирин. Творения святых отцев. Т.15 стр.122).

Поэтому к тому, что почитается в настоящее время израильтянами, отношение с почтением православного человека, мягко выражаясь, представляется не совсем верным.

146. Апостол Павел сказал: «Весь Израиль спасется, как написано: придет от Сиона избавитель и отвратит нечестие от Иакова». (Рим 11,26). Его самозабвенная любовь к своему народу понятна, но он не принимает во внимание желание Иакова не отвращаться от своего греховного нечестия, ибо всякий грех сладок.

В Евангелии находятся слова, которые трудно совместить со словами апостола. «Идущий за мною… будет крестить вас Духом святым и огнем. Лопата его в руке его, и он очистит гумно свое и пшеницу свою соберет в житницу, солому же сожжет огнем неугасающим». (Мф 3,11; 12).

Солома – это стебли, на которых выросли колосья. Очевидно, что колосья – это христианство, которому дана была возможность созреть в среде еврейского народа. Колосья будут собираемы и сберегаемы, а солома будет гореть в огне неугасающем, то есть в вечном.

В другом месте говорится: «Многие придут… и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в царстве небесном. Сыны же царствия будут изгнаны во тьму кромешную: там будет плачь и скрежет зубов». (Мф 8,11;12).

Следует заметить, что об учености ап. Павла свидетельствуют его современники, а о его верности Спасителю его жизнь и его смерть. Такой человек не мог не понимать, что Иисус Христос и есть пришедший от Сиона избавитель, о котором говорил пророк Исайя. И еще до обращения Савла к вере апостолы сказали: «Бог отцев наших воскресил Иисуса Христа… Его возвысил Бог десницею своею в начальника и Спасителя дабы дать Израилю покаяние и прощение грехов». (Деян 5,30;31). И когда Савл стал ап. Павлом он не мог не знать об этом.

Поэтому вполне можно считать, что в словах ап. Павла о спасении всего Израиля нашло отражение не видение им будущего, а его желание спасения Израиля.

147. Всякое здание имеет основание, фундамент, на котором воздвигается само строение. И всякий дом имеет фундамент расположенный ниже уровня земли. В нем могут находиться помещения, которое можно использовать для различных нужд, но не для проживания в них, ибо они не имеют естественного освещения и плохо вентилируются. И вряд ли найдется человек, который, будучи в здравом уме и ясной памяти, имея возможность поселиться в обычной квартире предпочтет пребывание и проживание в подвале. Но если бы не было фундамента, то не могло бы быть ни возведенного на нем здания, ни квартир в нем.

Для здания православной церкви фундаментом послужил Ветхий Завет. Можно сказать, что он, как и всякий фундамент, находится в земле своим обращением к земным делам и поступкам. Но не будь его, не смог бы возникнуть Завет Новый, который не является развитием или порождением Ветхого, ибо то, что обветшало порождать не может. Ветхий Завет выполнил свое предназначение и упразднен. А всецелое упразднение усугубилось словами Христа, который исполнил закон за всех тех, кто жил под законом и подтвердил все пророчества изреченные о нем по его же, Бога-Слова, воле, исполнив их: «Не думайте, что пришел нарушить закон или пророков: не нарушить я пришел, но исполнить». (Мф 5,17). Но изучать пророчества нет нужды, а нужна вера тому, что совершилось. И Ветхий Завет достоин не исследования, а благодарения.

148. Если прошения и молитвы человек приносит с благодарностью, то это говорит о том, что он не сомневается в даровании просимого. Но отсутствие в душе сомнений указывает на пребывающую в ней веру. И чем ощутимей благодарность, тем меньше вероятность отвлечения внимания от того, кому молится человек. А обращение внимания человека на свое отношение к молитве, на того, кому он молится и на характер молитвы может иметь гораздо большее значение, чем осмышление слов молитвы. Причина этого в том, что мысль, по своему свойству, всегда ограничена и может только направлять молитву. А отношение к тому, кого молят, может как единить с ним, так и отчуждать от него. Но может быть, что дремлющая вера пробуждается благодарностью. А к благодарности человек способен обратиться по собственной воле.

149. Невольно привлекли внимание слова одного из псалмов : «Человеки и скоты спасеши, Господи». (Пс 35,7). Недоумение по поводу спасения Господом скотов разрешил св. Афанасий Великий: «Поскольку псалмовец намеревался поведать о спасении двух народов, которые представляют человеки и скоты, и человеки означают израильтян, как наученных законом и разумеющих лучшая (Рим 2,18), а скоты, как неразумные - язычников». (Святитель Афанасий Великий. Толкование на псалмы. М. Благовест. 2011).

Сообщаемый св. Афанасием факт безспорен, а его суждение выглядит как попытка оправдать или хотя бы смягчить не совсем приглядное высказывание св. Давида. Несомненно только одно: скотское и высокомерное отношение ко всем тем, кто не иудей.

Псалмы облегчают духовно- нравственное утруждение души и могут даже устранять его. Их притягательность можно объяснить внесознательным приобщением души к состоянию души веселящегося человека. Приобщению этому способствуют неотвратимое устремление псалмов к земному.

Помимо этого нужно отметить, что все псалмы взывают к Богу с прошениями земных благ: победы над врагами, избавления от болезней, прощения грехов – но только из-за того, что они лишают комфортного существования и сокращают время земной жизни. Земные устремления откровенно выражены в следующих псалмах: пс 15,9; пс 17,37-41; пс 27,4-7; пс 30,10-12; пс 36,3-4; пс 37,4-8; пс 68,23-26; пс 80,3-4; пс 90 – весь; пс 100-весь; пс 108,1-15. Прочие псалмы того же духа, ибо сказано: « Один источник не может изливать соленую и сладкую воду». (Иак 3.12). Но выражен этот дух прикровенно.

Св. Афанасий Великий способен усмотреть в словах псалма «Вениамин юнейший» (Пс 67,28) ведение о том, что будет ап. Павел, и будет из колена Вениаминова, и будет последним из апостолов, которым явился Господь. Говорит св. Афанасий и о том, с каким намерением пророчествовал св. Давид. Но если Давид пророк, то у него не может быть ведения и осмышления будущего. Допущение такого ведения прямо противоречит словам ап.Петра, который сказал: «…никакое пророчество в писании не бывает по человеческому рассуждению. Ибо никогда пророчество не было по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки духом святым.» (2 Петр 1,20-23) – а не своим разумением.

Толкованию на псалмы предпослана статья «О псалмах». В ней говорится: «Этим пророком были избраны четыре начальника певцов и двести восемьдесят восемь служащих им». (1 Пар 25,7). Трудно себе представить пророчество, которое сперва создавалось, затем его текст тиражировался и раздавался певцам, а певцы это пророчества хором воспевали. В музыкальном сопровождении принимали участие тимпаны - металлические тарелки, издававшие при ударах одной о другой впечатляющий звук. Соприсутствие Духа Святого с духом псалмов представить невозможно, но и исключить нельзя, ибо: «Дух дышит, где хочет и голос его слышишь , но не ведаешь, откуда приходит и куда идет». (Ин 3,8). Дух же псалмов предельно кратко выражен в словах: «Возрадуется праведник, когда увидит отмщение: омоет стопы свои в крови нечестивого». (Пс 57,11). И еще: «Чтобы ты погрузил ногу твою, как и псы твои язык свой, в крови врагов». (Пс 67,24).

Апостолом Иаковом было сказано: «Если злостраждет кто из вас, то пусть молится; если кто весел, пусть поет псалмы». (Иак 5,13). Его слова прямо указывают на несовместимость в душе псалмов и молитв. Указывают они и на то, что псалмы не препятствуют веселью, а способствуют ему, обладая веселящим действием.

В уже упоминавшейся статье «О псалмах» говорится о том, что св. Давид знал, что «лукавые духи… скорбят, когда люди побеждают их. Поэтому, без сомнения, мысленно вооружаясь против них, он молился об исправлении людей, к лукавым духам применяя сказанное о врагах видимых». Далее говорится, что «сказанное о врагах видимых мы должны относить к врагам мысленным». Если же не так, то «не получим никакого назидания к стяжанию кротости, но даже приобретем какое-то суровое и противное евангельскому учению расположение. При этом будем часто молиться о сокрушении врагов и не любить их, поскольку Давид тысячекратно говорит: «да постыдятся и посрамятся все враги мои, и я да не постыжусь».

Вот и сказал почитатель псалмов, сам того не желая, о том, к чему может склонять псалмопение. Оно отводит душу от смирения и благовения, от скорби о грехах и от служения добродетелям. Еще о многом можно сказать, но если говорить кратко - псалмы внесознательно отводят человека от заботы о спасении души и делают излишними поиски царствия небесного. Все они были приемлемы и даже желанны для людей ветхозаветных, но не для христиан.

Сказано: «Молитесь, чтобы не постигла вас напасть». (Лк 22,40). В наше апокалиптическое время значимость этих слов только возрастает. О псалмах же в Евангелии нет и упоминания. Поэтому затрачивать время на чтение псалмов, отнимая его от молитвы, было бы крайне неосмотрительно.

Характер же хорового исполнения псалмов такой же, как и характер ветхозаветных жертвенных всесожжений и служит тем же целям. И принесение таких жертв не может быть спасительным для души. Самому же св Давиду можно только быть благодарным за то, что он сделал в свое время, на своем месте и в меру своих сил. Будучи ведом промыслом он, устремляясь к земному, убирал с лица земли, сам того не сознавая, то, что могло бы воспрепятствовать христианству.

150. «И вот женщина, кровоточащая двенадцать лет, подойдя сзади, прикоснулась ко краю одежды его. Ибо она говорила в себе: если только прикоснусь к одежде его, буду спасена». (Мф 9,20;21). Спаслась своей верой не только одна эта женщина. «И куда бы ни приходил он, в селения или города, или в деревни, клали больных на перекрестках и молили его, чтобы им прикоснуться хотя бы ко краю одежды его; и которые прикасались к нему, спасались». (Мк 6,56).

Прикосновение с верой к одежде Сына человеческого приносило исцеление телесных болезней, и больные не были обмануты своей верой. А Евангелие вполне допустимо рассматривать, как видимое и осязаемое одеяние, в которые облачился Бог - Слово, Сын Божий. В этом случае незримое прикосновение к Евангелию вниманием и верой будет, по мере веры души, приносить ей здоровье, а сохранение слов Евангелия – сохранять здоровье не только душевное.

Но вере больных не могла не оказывать содействия вера тех, которые «клали больных на перекрестках». Их вера могла не только восполнять, но и замещать веру нуждающегося в исцелении: «И Иисус, видя веру принесших» (Мф 9,23) исцеляет принесенного ими. Эта же вера позволяла и придавала силы не положить на пути Спасителя и не принести к нему больного, а мысленно привести его к исцеляющему. Именно таким образом получила исцеление бесноватая дочь сирофиникиянки (Мк 7,25-29) и отрок римского сотника (Лк 7,6; 7).

151. Не может человек быть благодарным, за то, чего он не имеет: невозможно иметь то, что не принял; невозможно принять то, что не было дано. «Не может человек ничего принимать, если не будет дано ему с неба». (Ин 3,27). Но тогда душа молящегося с надеждой на дарование просимого и с благодарностью за его предстоящее дарование, делается его внечувственной обладательницей.

А своим произволением, но чаще внесознательно, душа, во всей жизни человека, ведет его к воплощению того, что она усвоила благодарностью.

Дается же всякому человеку, но не высокомерно соизволяющему принять и не требующему дать ему то, на что он считает себя получившим право своей мнимой праведностью, а просящему. Господь и сам совершает то, что им заповедано людям. Поэтому он и сказал: «Всякому просящему у тебя дай». (Лук 6,30)

152. Сведения о том, как монахи принимали пищу в древние времена весьма разнообразны. В общежительных монастырях был и завтрак, и обед, и ужин. У ведущих более строгий образ жизни питание было различно: одни принимали пищу один раз в день, другие воздерживались от нее в понедельник, среду и пятницу; были и такие, которые принимали пищу один раз в неделю. При этом у всех у них доставало сил на общие монастырские работы и на их личный труд для получения средств, к существованию.

Тело человека целиком и полностью зависит от состояния его души. А душа может получать поддержание и умножение своих сил только от Господа Сил его Духом животворящим. И это вполне может восполнять затрачиваемые человеком силы. Монахи же посвящали свою жизнь служению Богу и были гораздо ближе к нему душой, чем люди мирские. А пища духовная может уменьшат естественную потребность в пище телесной.

По этому поводу Спаситель сказал апостолам, которые недоумевали, видя его безразличие к еде. «Между тем ученики просили его говоря: равви, ешь. Но он сказал им: у меня есть пища, о которой вы не знаете. Моя пища есть творить волю пославшего меня и совершить дело его». (Ин 4, 31-34)

Не только апостолам, но и прочим людям им было сказано: «Старайтесь не о пище истлевающей, но о пище приобщающей к жизни вечной». (Ин 6,27). Такое отношение может помочь перенести недостаток продуктов питания, могущий в наше время возникнуть нежданно – негаданно.

153. Жить и сохранять жизнь можно только будучи тем, кого пасут или жить с пасением. Упаси меня, Господи, остаться без твоего пастырского пасения, без спасения. Я не могу сам себя ни пасти, ни спасти. И не буду спасен, если сам не пойду за пастырем, следуя его словам. Но последовать этим словам можно только принимая их, а не проходя мимо. А принятие этих слов состоит в согласовании с ними своих мыслей, желаний, слов и действий.

Доступно и посильно такое согласование практически всегда, но осуществимо при удержании слов Евангелия во внимании к ним мысленном, в памятовании о них.

154. «И не счел возможным сотворить там ни одного чуда, только немногих больных, возложив на них руки, исцелил. И дивился неверию их». (Мк 6.5-6). «И не сотворил там много чудес за их неверие». (Мф 13,58). Но неверие говорит о самоуверенности. И ее преобладание в наше время делает безсмысленным совершение истинных чудес, которые не смогут быть верно восприняты. Поэтому их совершение людьми и не допускается промыслом.

Спаситель не обличил своего противника (сатану) во лжи, когда тот заявил о своей власти земными царствами: «Она предана мне, и я, кому хочу, даю ее».(Лк 4,6). Спаситель даже подтвердил наличие у Сатаны этой власти, наименовав его князем мира сего, мира земного: «Ныне князь этого мира будет изгнан вон». (Ин 12,31); «Идет князь этого мира и во мне не имеет ничего». (Ин 14,30).

Все св. Отцы, во все времена предупреждали о том, что Сатана не сам воплотится, а войдет в Антихриста еще в раннем возрасте, наделив его своими знаниями и силами. Они же говорили, что Антихрист создаст видимость совершения множества чудес, совершая их не столько событиями в реальном мире, сколько иллюзорным воздействием на чувства людей.

Но тогда совершение в недалеком будущем множества чудес молодым человеком, приводящих к поклонению ему, может считаться неоспоримым свидетельством того, что совершающий их является Антихристом.

155. «Никто, возложивший руку на плуг и глядящий назад, не направляет себя в царствие Божие».(Лк 9,62). Но все сказанное в Евангелии является неоспоримой истиной. В этом случае все, обращающиеся к Ветхому Завету, не оказываются ли в положении «глядящих назад?».

156. «Но он, зная помышления их, сказал им: всякое царство, разделившиеся само в себе, опустеет, и дом, разделившийся сам в себе, падет. (Лк 11,17). И снижалась численность населения бывшей Российской Империи потому, что ее сначала разделили на республики. А после их освобождения от того, что Сталин назвал «великорусским шовинизмом» и развала СССР то, что осталось от России превратили в РФ и разделили на регионы. Сделано это для того, чтобы не возродилась и не восстала Россия не нужная никому ни внутри страны, ни в зарубежье.

157. «Если, говорю вам, он не встанет и не даст ему по дружбе с ним, то по неотступности его, встав, даст ему, сколько просит». (Лк 8,11). И молитва к Богу, по потребности не отлучаться от него, должна быть неотступной и неослабной, и неустанной. «Но я говорю вам: просите и дастся вам; ищите, и найдете (будет дано найти); стучите, и распахнется перед вами». (Лк 11,9). Не приоткроются, а широко распахнутся врата в конце узкого и тесного пути, пройденного сердцем.

158. «Придите ко мне все труждающиеся и обремененные и я успокою вас». (Мф 11,28). Слова эти сказаны Истиной, которая неотъемлема от Любви и Жизни. И если человек только встанет на путь, указанный Истиной и ведущий в Жизнь с намерением не сходить с него, то Господь сам выйдет к нему навстречу, как отец вышел к блудному сыну – с радостью о нем. (Лк 15,20). Ибо узы его освобождают от порабощенности миром, а ноша его – его крест – облегчает перенесение житейских невзгод.

159. «В терпении вашем стяжите души ваши». (Лк 21,19), (разбросанные по миру желаниями земных благ), потому что всего этого ищут народы этого мира; ваш же отец знает, что вы имеете нужду в этом. Но ищите царствия Божия и все это приложится вам». (Лк 12,30;31). Поэтому принимать из мира с благодарностью все, что дает Отец допускается, а стремиться в мир за тем же самым не нужно.

И благодарные «приносят плод в терпении». (Лк 8,15) Они же «и обретают плод дел своих» (Ин 10,9), и пользуются этим плодом. «Претерпевший же до конца спасен будет».(Мф 24,13), а не сам спасется.

160. Относясь с нетерпением (с протестом) к тому, что противно православию, человек отдает нетерпению все силы своей души. Но упираясь душой в нетерпимое им, он тем самым приобщается ко всему тому, чем было вызвано его нетерпение.

А протестуя против греховных дел он, как бы странно это ни звучало, оказывается содействующим этим делам, отдавая им силы своей души. Таким образом он делается соучастником этих дел и соответчиком за них.

Для того Сатана и вводит в жизнь человеческую всяческие соблазнительные мерзости, чтобы или погубить души соблазнив их, или вызвать их нетерпение, являющиеся самостоятельным грехом.

Поэтому для православного человека спасительной оказывается не борьба со всякой мерзостью и узаконенным беззаконием во внешнем мире, а отвращением от осатаневшего мира душой. Достижимым же это делает только обращение души к Богу.

161. Православные люди говорили: не по милу хорош, а по хорошу мил. Они понимали, что милым человека делает не его внешняя привлекательность, а душевная чистота; милым бывает тот, кто мил сердцу, а не глазу.

А Богу мог бы оказаться милым тот, кто чист от греха. Но если человеку непосильно самому омыться от греховных нечистот, то и ближнего своего он не сможет омыть. И ап. Петр нуждался в омовении ног для того, чтобы не уклонился от следования за Христом путем исполнения его заповедей.

Современный же человек может стать милым Богу, если понудит себя к приятию всецелого омовения души. Сам Спаситель сказал что не удостоится участи быть с ним человек, которого он не омоет. (Ин 13,8). И оставил нам заповедь: «Если же я, Господь и учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу». (Ин 13,14). Умытие это может быть исполнено не выскребыванием греха из души друга пространными беседами, а обращением к омывающему душу Евангелию и к молитве: Господи, помилуй меня грешного.

162. Благодарить человек может за то, что имеет, а иметь может то, что принял. Но «не может человек ничего принимать, если не будет дано ему с неба». (Ин 3,27). Благодарить должно и того, кто хочет и может сделать для нас то, о чем мы молим. Моления же все даруются Богом и бывают обращены к тем, к кому ему угодно нас обратить.

Молитва склоняет к человеку милость дарующего блага. Благодарность единит с благоподателем и на него возлагает надежду на исполнение прошения. Но единение и есть любовь. А надежда делает несомненной и незыблемой веру, укрепляя ее точно так же, как самонадеянность веру умаляет и ослабляет (Лк 17,9;10). И по мере веры нашей дается нам.

Видимо поэтому и говорили св. отцы, что благодарность привлекает благосклонность дарующего и его дары. Она же избавляет от пристрастного отношения к дарам: пребывая мирной, она принимает и дарующего, и его дарования, а не устремляется к нему и не пытается выхватить дары из его рук.

Сама же благодарность в молитве может настолько укрепить веру молящегося, что душа его сделается обладательницей просимого, предвосхищая его обретение в земном мире. Будучи мирна и спокойна, она чужда самодовольства и веселья и дает знать о себе тем, что неизменно привносит в душу ощущение радости. Поэтому и удостовериться в том, что он не признателен, а благодарен, человек может по возникновению в душе ощущения мирной и ясной радости, чуждой возбуждения, довольства, веселья и прочих стремлений.

И благодарностью душа совершает в духовном мире то, что впоследствии находит свое завершение в мире земном.

163. Добродетели, поскольку они порождаются любовью, ни к чему не устремляются и не ищут себе применения. Они постоянно пребывают в готовности безотлагательно принять приходящего или обращающегося. Все они порождаются любовью и поэтому всегда готовы позаботиться о нуждающемся в заботе и принимающем ее. А без любви добродетелей и быть не может.

164. Наложение крестного знамения на область сердца или осенение сердца крестом может изгонять из вожделевательной силы души гнездящиеся в ней грехи. Сердцем износятся в мир духовный молитвы и совершается приобщение к тому, кому молится человек. Тем же сердцем, внесознательно, входят в душу и воспринимаются ею соблазны и искушения. А осмышлению они доступны по рассмотрению характера действий человека или содержания принимаемых им мысленных образов.

Сердце человеческое подобно «окну» на границе между различными мирами, но пролегающей в каждой точке пространства. Поэтому начертанный на нем крест Христов делает это окно непроницаемым для сил зла, но обращению человека к добру не препятствует.

Принимается крест душой человека, а его начертание совершается простым движением руки. Но даже умозрительно, мысленно налагаемый образ креста содержит силы Христа, перенесшего крестные страдания. Силами этими, которые и представить себе непосильно, Христос обезсилил и препобедил все силы мирового и надмирного зла. Образ же креста несет в себе ни только силы Христовы, но и его страдания, преодоленные этими силами. А наложением креста изъявляется готовность быть причастником этих страданий «трудами, воздержанием и смирением». (Ак. Кресту, конд. 12)

Как все просто: обычное крестное знамение. Но мало кто помнит о том, что в нем заключено.

165. Природы души и тела настолько различны, что пригодное для жизни тела не может быть полезно душе. Поэтому одновременное угождение и душе, и телу невозможно, как невозможно одновременное угождение двум различным господам. Но забота души не об услаждении безпомощного тела, а о доставлении полезного ему полезно и для самой души.

166. Крестное знамение можно совершать с приятием его благотворного воздействия и благодарностью Христу за его дарование или без оной. Различное отношение повлечет за собой и последствия различные.

Всесильность Христа приобщила крест к его силам, которые неотлучно в нем пребывают. Они могут быть восприняты теми, кто осеняет себя крестом по мере их веры. Только не следует упускать из внимания то, что не человек защищается крестом размахивая им, а крест защищает того, кто его принимает.

167. В материальном мире душа утруждает тело человека надеждой на обретение того, к чему он устремляется. А в мире духовном нет возможности стремиться просто потому, что в нем нет ни пространства, ни времени. В этом мире душа утруждается своим произволением, в котором единятся мысли и желания и понуждением. Такое утруждение делает ее способной и готовой принять из духовного мира то, в чем душа ощущает потребность. Утруждение же душевное также совершается надеждой и может различным быть как по направленности, так и выраженности.

168. «Не мерою дает Бог Духа». (Ин3,34). И не имеет Дух меры, но приемлется по мере чуткости, силы и потребности тех, кто не окончательно поработился плоти.

169. «Не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем». (Ин 3,36) Понятие о гневе Божием – понятие, свойственное Ветхому Завету, как и понятия о жертве и об искуплении. Обусловлено это было тем, что жившие по законам св. Моисея не знали ни о том, что Бог есть Любовь, ни о том, что Любви свойственно. И с молоком матери впитавшим ветхозаветное отношение невозможно произвольно отказаться от него. Трудно отказаться и от духа псалмов, в которые все люди, кроме иудеев, причисляются к скотам. Трудно отказаться от пресловутой богоизбранности евреев. Несколько неожиданно, но достаточно ясно это нашло отражение в словах ап. Петра: «Но вы род избранный, царственное священство… Некогда не люди, ныне же люди» (1Петр 2,9;10)

По причине ветхозаветной приземленности даже апостолы до воскресения Христова не могли признать его Богом и принять его учение о Царствии Небесном. Они полагали, что Иисус Назарянин «был пророк сильный делом и словом пред Богом и всеми людьми (Лк 24,19). И ожидали совершения Христом только земных дел: «А мы надеялись, что он тот, который хочет избавить Израиль». (Лк 24.21)

170. Распятый разбойник не только исповедал свою подверженность грехам, но принес и покаяние в них. Исповедующий свои грехи признает свою вину в их совершении. А вина может повлечь за собой справедливое воздаяние или то, что может быть названо самоосуждением и самонаказанием. И кающийся может решиться на прекращение согрешений принимая без протеста совершающееся не по его воле прекращение своей переполненной грехами земной жизни. Большее наказание и представить трудно. Это и было совершено разбойником: не имея возможности принести телесные труды покаяния, он принес покаяние душевное, гораздо более весомое. И нет греха непростительного, кроме греха нераскаянного.

171. Со времени грехопадения Адама не было на земле человека чуждого греха, безгрешного. Иисус Христос всех людей принимал любовью, но об одних скорбел, а о других радовался. Скорбел о тех, кто в помрачении ума грехами или обессиленные ими утратили силы и способности, потребные для признания своей греховности. А радость и у Иисуса Христа, «и на небесах радость будет больше об одном кающемся грешнике, чем о девяноста девяти праведниках, которым не требуется (по их мнению) покаяние.» (Лк 15,7). Ибо кающиеся грешники отвергаются от греха, а такое отвержение достигается обращением к Богу с любовью.

Как иллюстрацию отношения Спасителя к таким грешникам можно принять повествование о Марии, «которая села у ног Иисуса, слушая слово его». (Лк 10,39). О ней Спаситель сказал, что «Мария избрала благую часть, которая не отнимется у нее». (Лк 10,42). У Марии был брат Лазарь и сестра Марфа. «Иисус же любил Марфу и сестру ее, и Лазаря». (Ин 11,5) «Мария же была помазавшая Господа миром и отершая ноги его волосами своими». (Ин 11,2)

И именно о ней Спаситель сказал пригласившему его фарисею: «Я пришел в дом твой, и ты воды мне на ноги не дал, а она слезами облила мне ноги и волосами головы своей отерла. Ты целования мне не дал, а она, с тех пор как я пришел, не перестает целовать у меня ноги. Ты головы мне маслом не помазал, а она миром помазала мне ноги. А потому сказываю тебе: отпускаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много, а кому мало оставляется, тот мало любит». (Лк 7,44-47). К сказанному можно добавить: кто мало любит, тому мало и оставится.

172. Пытаясь вознестись к Богу молитвой человек не достигает цели. Происходит это потому, что его приближение и приобщение к Богу совершается Божиим снисхождением к человеку, пребывающему в мире и поклонении. А человеческие притязания, потуги и воспламенения обнаруживают желание не сознавать свою греховность и немощность.

Поэтому, обладая свободой, человек в молитве может либо смиряться перед Богом и его промыслом, либо той же молитвой возноситься перед ним.

173. Пребывая недовольным чем-либо в мире, человек, естественно, ощущает неприязнь к тому, чьи действия вызвали его недовольство. Относясь к собственной неприязни, как к имеющей основания, человек взращивает и укрепляет свою зависимость и от вызвавшего ее человека и от самой неприязни. C течением времени неприязнь может настолько овладеть человеком, что делается чертой его характера.

«Прiя – богиня любви у древних славян; приязнь- дружба, расположение; приятие – признание за истину, убеждение в справедливости, гостеприимство, заступление». (Слов. Г. Дьяченко)

И получается, что неприязнь имеет своим основанием отвержение любви и отвращает от Бога, который и есть Любовь. Потому Сатана и наполняет жизнь людей тем, что вызывает протест – нетерпение – неприязнь и этим отводит от веры.

174. Бесов великое множество: одни соблазняют, другие возвеличивают мнимой победой над грехами, услаждающими плоть и этим льстят душе, третьи внесознательно, незримо и неощутимо пребывают в душе… И человек не способен одержать победу своими силами хотя бы над одним из них.

А обращением к Богу и неотлучным пребыванием с ним, человек Богом освобождается от всех грехов, пытавшихся одурманить его душу. Даже от тех, о наличии которых он не догадывался.

175. Три отрока сгорели бы в печи Вавилонской без остатка, если бы молились о защите их тел от повреждения огнем, об их сохранности. А они с благодарностью молились о даровании им душевных сил не отлучаться от Бога.

176. В таинстве причащения человек не принимает частицу, в которой плоть и кровь Христовы, а сам приемлется Христом. При этом он телесно становится его частицей, а душевно посильно приобщается к его недоступной осознанию полноте.

177. Чем сильнее желание избегнуть скорбей, тем тягостнее они становятся и умножаются, ибо чем грешит человек, тем и от того страдает. Если же не упускать из виду их непроизвольное спасательное противодействие грехам, то они утрачивают плотскую тягостность, сохраняя душевную утружденность.

А осознание того, что в них обнаруживается промыслительная забота не о временной плоти, а о бессмертной душе, делает их не приятными, но приемлемыми. Что касается подвижников благочестия, то для них скорби были даже утешительны.

178. Бог есть Любовь и ею определяется его отношение к миру и к тому, что в материальном мире. И таким его отношением наделяется ищущий единения с ним обращением к Любви. Человек с таким отношением к миру принимает мир, но не стремится к нему и поэтому не впадает в зависимость от него.

179. «Всякий, упавший на том камне, разобьется, а на кого он падает, того сотрет». (Лк 20,18). Упасть на камне может не тот, кому камень встретился на его пути и кто вступил на него, а тот, кто хотел его перепрыгнуть, да не хватило сил. А стереть может того, кто поднял камень над головой, намереваясь отбросить его от своего пути, но не смог устоять на ногах под его тяжестью; и сам упал, и камень на себя уронил.

180. «Сколько полных коробов кусков вы набрали, когда я пять хлебов преломил для пяти тысяч человек? Говорят ему: двенадцать. А когда семь для четырех тысяч, сколько корзин оставшихся кусков вы набрали? Сказали: семь». (Мк 8,19;20)

В первом случае хлеб раздавали двенадцать апостолов. Поэтому и набрали двенадцать коробов. А во втором – раздавалось семь хлебов и набрали семь корзин. Это говорит о том, что количество собираемого соразмерно числу и раздававших, и раздаваемого. И чем больше было нуждающихся в том, что раздавалось, тем больше был прибыток, доходящий до избытка, который уже не могли вместить. Образовался же избыток из-за того, что хватали больше, чем было потребно.

То же самое и в вопросах вероисповедных: люди пытаются узнать больше, чем способны понять, и узнать то, что, по сути своей, доступно не осмышлению, а вере. Собирались же куски оставленные людьми за ненадобность, брошенные ими.

181. «И сказал Господь: вот, Сатана просил сеять вас, как пшеницу». (Лк 22,31)

Не для умножения людей верующих просил об этом Сатана, а совсем по иной причине. Дело в том, что чем бы не был поврежден стебель пшеницы, он не подлежит восстановлению. Будучи растением однолетним, пшеница не способна повысить свою урожайность за время возрастания и вызревания несмотря ни на какой уход.

А виноградная лоза живет более ста лет и способна питать свои ветви, обеспечивая их плодоносность. И, сравнивая себя с виноградной лозой для облегчения понимания своих слов, Спаситель сказал: «Я лоза истины, а Отец мой делатель истины. Всякую у меня ветвь… приносящую плод очищает, чтобы более принесла плода.» (Ин 15,1) И ни одного верующего не оставляет Господь своей заботой вопреки желанию сатанинскому.

182. Благочестие не пребывает в делах плоти и не содержится ими. Да и нет никаких абсолютно специфических дел благочестия. По этому поводу св. отцы говорили, что всякое видимо благое дело может совершаться как любовью, так и тщеславием. Но точно так же оно может совершаться как самоотвержением, так и самоутверждением; как служением Богу, так и порабощенностью миру.

Во всех делах благочестия обнаруживается и воплощается любовь, незримо посетившая душу или пребывающая в ней. Любви же свойственно искать и приносить пользу любимому, свойственно защищать и избавлять его от того, что может причинить ему вред.

Наше антихристово время пытается принудить человека следовать только собственным интересам, искать выгодного и приятного только для себя. Любые иные побуждения остаются в пренебрежении.

Но в таком случае гораздо более благочестивым может оказаться не совершение «дел благочестия», а воздержание или отказ от дел не только могущих причинить ближнему вред, но и от не приносящих ему очевидную пользу.

183. Веселье – это приведение плоти в состояние довольства, достигаемое удовлетворением всех ее чувств активным доставлением им восприятия того, что приятно для каждого из них.

184. Совершение греха приносит душе гораздо меньший вред, чем сожаление о его запретности или недоступности. Происходит это потому, что совершение греха делается возможным гораздо реже, чем сожаление о вынужденном отказе от него.

185. «Бодрствуйте и молитесь, да не внидите в напасть: дух бодр, плоть же немощна». (Мф 26,41). «Но настает время, и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу духом и истиной… Бог есть дух, и поклоняющимся ему надлежит поклоняться духом и истиной». (Ин 4,23,24).

Поклонение Богу не в плотских делах, не в пении и жестикуляции и даже не в поклонах и коленнопреклонных молитвах. Угождение, служение и поклонение Богу совершается душой, которая мыслями и расположениями следует истине, находимой в заповедях. А заповеди могут находить свое воплощение в делах, но делами не являются. А внешнее изображение истины делами не угодно Богу и не может быть приемлемо им.

186. Русские люди говорили: не было бы счастья, да несчастье помогло. Слова эти могут показаться странными. Но несчастье побуждает найти и осознать приведшие к нему чувства, мысли и желания. А их осознание понуждает человека к отвращению от них и обращению к тому, что в этой жизни является его частью. Если же человек соглашается и примиряется со своей, всегда достаточной для него частью, он становится счастливым и благодарным за свою у-часть, за свое с-частье. Если же он бесконечно желает все большего, то он никогда не будет счастлив.

Нечто подобное можно сказать и о скорбях, которые согласием с их наличием и примирением с ними утрачивают свою скорбность. А за безскорбные скорби можно только благодарить.

187. Благодарность радует душу и когда душа поймет это, она сама обращается к поискам благодарности. А благодарность ведет душу к Богу не только не уделяя внимание грехам и противодействию им, но даже не замечая их. Происходит это потому, что в поле зрения благодарной души нет ничего, кроме пути, ведущего к царству небесному, к Богу. Путь этот обычно прокладывается и проходится Иисусовый молитвой.

Но для осознания, приятия и прохождения этого пути потребны труд и время.

188. Все и всяческие грехи осуществляются обращением к миру, влечением к нему. Но даже пассивное восприятие того, что в мире приводит к неразрывному обобщению с ним. И привязанность к чему-либо в нем малому до ничтожности, может открывать доступ в душу всему, что в мире.

Но совершенно иные последствия имеет восприятие мира благодарностью Творцу за его украшение и насыщение избытком благ, потребных для существования человека.

189. Со словом «подвижник» обычно ассоциируется представление о человеке, ведущим крайне суровый, отшельнический, самоотверженный образ жизни. Такой человек практически постоянно совершает весомые подвиги добродетелей, далеко не всем доступные и посильные.

Но подвижник – это просто человек подвигающийся , идущий в избранном им направлении. А идти можно шагами большими и малыми, неспешно или бегом и даже ползти, если сил мало: в любом случае человек подвигается.

К подвижничеству относится не только совершение дел добродетелей или воздержание от грехов, но и молитва, и богомыслие. Такое подвижничество представляется более пригодным и приемлемым для последних времен.

190. По мнению св. отцов любые дела, выглядящие благими, могут совершаться как любовью, так и тщеславием; как силами добра, так и силами зла. И к совершению всего, имеющего видимость блага, но либо неуместного, либо несвоевременного или непосильного склоняет Сатана и от него проистекает желание такого совершения.

Выглядит торопливость как обычная, вполне безобидная черта характера. И казалось бы, что нет в ней ничего вредоносного. Но все совершаемые ею дела она обращает в такие, для которых не найдено подходящего места и не выделено потребного для их совершения времени, в дела неуместные и несвоевременные.

191. Ощущения поклонения и благодарения настолько сходны, что различение их довольно затруднительно, да и нужды в нем нет. Но и то, и другое обращает душу к Богу, предотвращая их похищение соблазнами. Поэтому вполне допустимым может быть видение именно в них плодов покаяния.

192. Грехи удерживаются в грешнике и оказывают воздействие на окружающих и на него самого силами его же души. И когда бывают обличаемы, то всеми силами поработившейся им души нападают на обличающего, лишая его сил. Да и сам обличаемый негодует на него, как на неугодного для получения удовольствий, как мешающего им.

Поэтому действия того, кто намерен помочь обремененному плодами грехов, могут быть успешнее, если он обратит внимание грешника на добродетели, на приносящее их Евангелие и на молитву; а уж выбор того, что для него предпочтительнее, предоставляется ему самому, его свободному суждению и произволению.

193. Бог есть безграничная и всеобъемлющая Любовь, и Истина, и Жизнь. В созданном по образу Божию человеке нашли отражение лики Троицы, но отражение ограниченное и подвластное человеку; так зеркало может отражать свет Солнца и направлять его только на ограниченные предметы, само не являясь причиной и источником света.

194. Благодарность не износится от души, а пребывает в ней. Сама же она может ощущаться душой и находиться ею у источника всяческих, не только душевных, благ. Надежда обращается, а благодарность принимает того, на кого человек с утруждением возлагает надежду и свою, и своих ближних. А благодарность видимо безтрудна именно потому, что принимает.

При всем при том она отвращает, без затраты сил, от грехов не только ведомых, но и неведомых. И невольно, возникает вопрос: не является ли благодарность плодом покаяния?

В утружденных поисках благодарности нет нужды, ибо она не может ощущаться нигде, кроме как у «входа в сердце». И она скорее покажет, где находится «вход в сердце», чем этот вход будет найден вниманием и рассудительностью человека.

195. Приобретение знаний об ограниченном материальном мире и о том, что в мире, доступно и посильно всесторонне ограниченному человеку. А Бог непознаваем, ибо безграничен и безконечен.

Познание мира и действующих в нем законов создают иллюзию господства над миром. Но чем больше человек узнает о мире, тем в большую впадает зависимость от собственных знаний и от веры в свои знания, и от веры самому себе.

Все это вполне может способствовать как внешнему, плотскому преуспеянию, так и погублению души.

196. Человек может безропотно принимать и переносить скорби во временной жизни, если осознает, что они являются последствиями (плодами) его же грехов.

Но этим он может быть избавлен от воздаяния за грехи в вечности, поскольку принял его во времени.

197. Благодарность не приносят, а пребывают в ней. Благодарности свойственно единить душу с причиной и источником всякого блага – с Богом. Поэтому благодарный человек неизменно оказывается живущим с Богом. Все дела такого человека совершаются не столько его трудами, сколько Божией помощью.

И вся жизнь его делается благополучной не его усилиями, а устроена бывает Божьим промыслом и его милостивой заботой.

Поэтому «ищите царствия Божия (в котором пребывает Бог) и все это приложится вам». (Лк 12,3). И может человек идти по жизни так, как и говорилось ранее: иди с Богом.

198. Первородным грехом человек отделился от Бога, а повседневными грехами неуклонно отдаляется от него. Потребность возвратиться к нему обращает к молитве, которая может привести к утраченному единению с ним.

Но тогда оказывается, что молитва является трудом покаяния, а ее достойным плодом - благодарность.

199. Чем меньше знает человек, тем легче ему увериться в собственном лестном, но мнимом всезнайстве. И ко всем его суждениям лучше относиться как и не имеющим достаточных оснований и нуждающимся в проверке и уточнении.

200. Чувства Бога неизъяснимы, помыслы неосмышляемы, а суды Божии – его промысел – неисповедимы. Христос же вознес к Богу – Отцу не только тело, но и душу человеческую. Этим все состояния человеческой души, кроме греховных, были приобщены к Богу. Этим же все они были избавлены от человеческой ограниченности.

В своей земной жизни Иисус милосердовал, мог ужасаться, восходя в Иерусалим; мог негодовать, но не гневаться; мог и радоваться. Мог он и скорбеть об окаменении, о жестокости сердец человеческих (Мк 3,5) и о Лазаре. (Ин 11,38). Иначе говоря – о грехах и бедах человеческих.

И в настоящее время его безграничная любовь обращает его к непрестанной скорби о нас; грехами нашими мы оскорбляем его, создавая причины для скорби.

201. Если сделавший что-либо досадное человеку приходит к нему, признает свою виновность и просит простить его, то фактически он исповедует свой грех и приносит покаяние в нем. И это внецерковное покаяние может оказаться и для его души, и глазах Бога гораздо значимей, чем формальное покаяние в церкви.

202. Любовь не слагается из дел добродетелей, а вдохновляет и одухотворяет их совершение, поскольку воплощается в них. И добродетели не приобщают к любви, а обнаруживают ее пребывание в душе; первична любовь, а добродетели вторичны.

203. Благодарность не ощущается, ибо воспринимает и единится с тем, кто превыше всякого ощущения и кого невозможно ощутить никоим образом. Но недоступный ощущению несет в себе жизнь, всегда сопровождаемую доступной ощущению радостью.

204. «Нет воли Отца вашего небесного, чтобы погиб один из этих малых». (Мф 18.14).

И в последовании ко Святому Причащению, в молитве св Василия Великого, находятся слова: «Ты бо рекл еси, Человеколюбче, пророком твоим: хотением не хочу смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему».

Но тогда не по его воле пойдут в погибель, в геенну огненную, ибо Бог неизменен. И не его осуждением, а собственной нераскаянностью, собственным отвержением покаяния растратой дарованного на него времени, на услаждение грехами, а не на противодействие им.

205. Очевидно, что просящий прощения улучшает состояние своей души самим этим прошением. И это улучшение не зависит от получения им прощения или отказа в нем.

Прощающий же может получить гораздо большую пользу. Если он прощает не только словами, но и всей душой, то этим он избавляет свою душу от отягчающего помятования о причинении ему телесного или душевного вреда. Он и Богу угождает, сказавшему: «Всякому просящему у тебя дай» (Лк 6,30) то, о чем он просит: прощение, помощь, совет… Сказано также: «Давайте, и дастся вам». (Лк 6,38). И за прощение одного греха прощающему может быть прощено множество грехов: «Мерою доброю, утрясенною, нагнетенною и переполненною дадут вам, сердцу вашему». (Лк 6,38).

А кроме того он и прощаемого избавляет от воздаянию за грех.

Но гораздо успешнее к таким же результатам может привести прощение того, кто и не думал просить о нем.

206. Господи, помилуй… Частичным помилование не бывает, ибо оно охватывает и прошлое, и настоящее, и будущее человека. Молятся обычно об избавлении от бед и болезней и о даровании благосостояния.

Молиться о помиловании можно как со скорбью о собственных грехах, так и с услаждением своей мнимой праведностью. Но молитва даже не по праведности, а по желанию ее достижения уже несет в себе зачатки прелести и взращивает ее.

Помилован же может быть только тот, кто не противник милующему, кто не противен, а мил ему.

Но тогда Иисусова молитва оказывается молитвой прежде всего о том, чтобы Господь сделал молящегося милым себе, чтобы молящийся сделался умиляющим его. Молящемуся об этом может быть открыт доступ в царствие небесное, а обо всех благах сказано, что «все это приложится вам» (Мф 6,33). Если, конечно, молящийся не забывает об этом.

207. «Вы соль земли. Если же соль обезумеет (слав. – обуяет), то чем осолится земля? Она (соль) уже ни к чему негодна». (Мф 5,13). Соль сберегает от порчи, от загнивания то, что ею пропитано. Слова эти сказаны были Спасителем не множеству народа, а только своим ученикам, которым предстояло говорить людям о том, «что приблизилось царство небесное». (Мф 10,7). И оно приблизилось к людям, а не люди к нему.

Ученики были предназначены стать провозвестниками учения Христа, которое только и могло «осолить» души земных людей, предохраняя их от погубления истлеванием, от всего тлетворного.

Преемниками и продолжателями их дел должны были бы стать современные церковнослужители, но их самих сильнее влечет к себе царство земное. И их отвращение не только от правил церкви, но даже и от заповедей делает их солью ни к чему негодной.

И не только негодной, но и душепагубной: «Может ли слепой водить слепого? Не оба ли упадут в яму?» (Лк 6,39). Точно также не может, не способен привести к спасению тот, кто идет в другую сторону.

208. Прежде согрешения против человека, которое всегда состоит в словах и действиях, необходимо бывает мысленное согрешение против Бога. Всякий грех вредоносен, но невозможно сделать что-либо вредящее Господу даже в мыслях. Но прежде осмышления совершения греха человек причиняет вред самому себе, внесознательно склоняясь о греху своим желанием или хотением.

209. Человек может все свои житейские дела и служебные обязанности совершать с Богом или ради Бога не принуждая, а понуждая себя. Такое расположение его души, насколько бы ни были хороши и успешны его дела, избавляет его душу от самоуслаждения человекоугодием, тщеславием, самолюбованием и прочими ухищрениями сатанинского миролюбия без всякой борьбы с ними.

Также человеку доступно и посильно осознать благотворность Божией воли, увериться в ней и искать ее восприятия. И тогда он сможет обратиться к молитве: Господи, да будет со мною по воле твоей.

Такая молитва склоняет человека к восприятию всего происходящего с ним, как служащего благоустройству, благосостоянию и благополучию его бессмертной души. А интерес ко всяческим «хотелкам» и их воплощению непринужденно упраздняется.

Наиболее отчетливо действие такой молитвы ощущается теми, кто не услаждается собственным нетерпением, а тяготится им.

210. Молитва св. Иоанникия: «Упование мое Отец, прибежище мое Сын, покров мой Дух Святый: Троица Святая, слава тебе».

Все предельно просто и кратко: не сможет человек снискать ни плодов своего упования на Отца, ни покрова Духа Святого если не прибежит к Сыну.

211. Пост и все иные виды воздержания служат не смирению или порабощению плоти, а предохраняют душу от растраты её сил на угождение земному миру, к которому принадлежит и плоть.

Пост помогает душе отвлечься от служения жизни временной и затратить их на поиски царства небесного и вечной жизни в нем.

212. Монашеское послушание старцу не могло бы быть спасительным, если бы заключалось в послушании ограниченному человеку. Но если послушник думал, что его дело угодно Богу, то оно обращалось в непрерывное богоугождение.

В наше время наставников благочестия не сыскать днем с огнем. Но любой человек, принимающий слова Евангелия и, по мере своих сил или бессилия, пытающийся следовать им оказывается, по мнению св отцов, превосходящим послушника.

213. «Ты Петр, и на этом камне я создам церковь мою, и врата ада не одолеют ее. И дам тебе ключи царства небесного: и что бы ни связал на земле, то будет связано на небесах, и что бы ни разрешил на земле, то будет разрешено на небесах». (Мф 16,18; 19).

А если обыкновенный человек простит кого-либо на земле, то его прощение не простирается до небес. Но прощая того, кто причинил ему вред, человек претворяет его вину в невиновность, что не может не сказаться на небесной участи и прощенного, и прощающего.

214. «И сказал им: истинно говорю вам, что есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, пока не увидят царствие Божие, пришедшее в силе». (Мк 9,1). А в восьмой молитве вечернего правила молящийся говорит, что «пагубный змий зияет» (разевает пасть), чтобы «пожрать его и свести во ад жива». Само собой разумеется, что и то, и другое будет воспринято не телесным зрением или вкусом, а доступным осознанию ощущением души.

«Поэтому не рай ли мысленный и духовный есть место вечного наслаждения? Ибо таковый рай не будет иметь конца; в нем все пребывает непоколебимым. Так новые небеса распрострутся в нетлении, и новая земля срастворится вечностью и блаженством». (Творения св. Ефрема Сирина. Часть четвертая. Москва. В типографии В. Готье. 1850. Глава 99 «О покаянии»)

«Св. отцы церкви рай описывают в возвышенных чертах… Под словом рай разумеется и будущее пребывание праведников, где они будут вечно блаженствовать». (Слов. Г. Дьяченко)

«И насадил Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека, которого создал. И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла. И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Едемском чтобы возделывать и хранить его». (Быт 2,8;9; 15).

И оказывается, что пребывание человека в раю обеспечивается не окружающей его райской действительностью, а вхождением его души в райское состояние. Состояние это не лишало человека возможности утруждения, а, напротив, предполагало его избавление от безделья уходом за Едемским садом.

Находиться же рай может только в царствии Божием, путь к которому весьма тесен. Само же царствие Божие пребывает внутри человека.

Несколько странно выглядят рассуждения только о наслаждениях райских и отсутствие даже упоминания о радости. Странно потому, что всякое услаждение свойственно только плоти, а радость ощущается только душой.

215. Если благодарность единит человека с источником всякого блага, то неблагодарность отчуждает от благодетеля и делает человека безблагодатным.

Неблагодарности может быть неудобно принимать дары, если она не видит, чем можно о отблагодарить благодателя или оплатить дар. Она зачастую отказывается от дара, желая себя считать причиной и источником всячески благ. На то она и есть гордость.

216. Сомнительна полезность того, что человек говорит по своему разумению, ибо ему неведомо, что посильно и своевременно слушающему. Бог же вне времени и по одной этой причине его слова всегда своевременны и, охватывая все пространство, уместны. И слова Евангелия не принуждают к тому, что непосильно, поскольку Богом даруется восприятие, осознание и понимание только того, что посильно человеку.

А несносными и ненужными слова Истины, ведущие к Жизни оказываются не для человека, а для тех носителей смертоносных желаний приятного, во власть которых он отдал себя, предательски относясь к собственной жизни.

И своим отношением к Евангелию человек самому себя и своему окружению дает возможность понять, к чему он идет по времени и что ожидает его в вечности.

217. Просить о чем-либо приятном, но вредоносном с благодарностью невозможно, ибо она упраздняет такие прошения обезвреживая их. А прошения с благодарностью, о чем бы то ни было благом, неизменно исполняются.

Человек может просить о том, в чем испытывает нужду, что нужно ему: о даровании здоровья душевного и телесного, о земном благополучии, об упокоении усопших родных и близких и о многом другом. В чем нуждается человек, к прошению о том он себя и понуждает. Но тогда оказывается, что для несомненного получения просимого человеку прежде всего нужна благодарность.

218. Русские люди говорили: не делай добра и не получишь зла. Казалось бы, что неоткуда взяться злу для делающего добра. Но зло всегда является отрицанием добра, без которого его и быть не может. Поэтому деланием добра для злого не приобщает его к добру, а увеличивает отвергаемое им добро тем самым умножая зло. И это возросшее в душе зло в первую очередь может обратиться на делающего добро.

Давать же добро или, что гораздо лучше, указывать на его местонахождение и можно, и должно нуждающимся в нем и ищущим его, ибо это не способствует возрастанию зла.

219. Христос сказал: «Кто не со мною, тот против меня». (Мф 12,30)

А не с ним, в отчуждении от него, даже не подозревая об этом, оказываются не только атеисты – безбожники, но и все внешне вполне благопристойные люди. И не может быть со Христом не только не следующий его заповедям, но и не знающий о них; не только отвергающий Евангелие, но и не знакомый с ним. Но тот, кто еще только встал на путь ведущий ко Христу, уже с ним своей душой.

А о вселении в Едем можно сказать, что это лишь малая часть того, что было сотворено для блага человека. Ведь только на радость ему был сотворен весь видимый мир, вся Вселенная. И такое свое наименование она получила именно потому, что предназначалась для вселения в нее человека.

220. «Ищите же прежде царствия Божия и правды его». (Мф 6,33) Нахождение этой правды необходимо потому, что она является как бы пропуском в царствие Божие. Но оказывается, что искать саму правду нет нужды, ибо она внятно возвещена в евангельских заповедях. Искать же следует душевного согласия с заповедями и их соблюдения, ибо это угодно Богу. И даровано будет вхождение в царство Божие тому, кто будет искать угодного Богу, а найдя сохранит в душе потребность и готовность угодить ему.

Но тогда царствие Божие можно найти только Богоугождением.

221. Отец, Сын и Дух Животворящий неслиянны и нераздельны. Поэтому Христос и говорил, что он в Отце и Отец в нем. Но тогда в нем пребывал и исходящий от Отца Святой Дух. И тому, кто сознательно и добровольно несет по жизни свой крест, неотлучно и незримо, но ощутимо душой сопутствуют Любовь, Истина и Жизнь, неотлучные от Христа и от его креста.

И совершающий крестное знамение принимает осенение Любовью, Истиной и Жизнью и ощущает приносимую ими радость.

222. Человек сотворен по образу Божию и поэтому наделен верой, надеждой и любовью. Направленность их может быть различна, но пребывание в душе неизменно.

Если человек верит тому, кого он о чем-либо просит, то его прошению непременно будет сопутствовать благодарность за предстоящее исполнение этого прошения. Возникает же ощущение благодарности не по воле человека, а когда он готов принят то, о чем он просит. А отсутствие ощущения в душе благодарности указывает на отсутствие веры.

«И все, чего бы не попросили в молитве с верой, получите». (Мф. 21,22) Но если нет благодарности то, скорее всего, нет и веры. А о том, чего стоит молитва без веры, и говорить не стоит.