Николай Дмитриевич Гурьев
О добре и зле
  Эпиграф
Вместо оглавления
От автора
Словарь
Заповеди
О человеке
О страстях
О Вере, Надежде, Любви
О добре и зле
О греховности, грехе, добродетели и праведности
О болезнях, здоровье и лечащих
Об атеизме и Антихристе
О вероучениях и учениях
Грехи
Уловки
Добродетели
О молитве
Тетрадь 1
Тетрадь 2
Тетрадь 3
Тетрадь 4
Тетрадь 5
Тетрадь 6
Тетрадь 7
Тетрадь 8
Послесловие
Вместо примечания
Список литературы

Скачать книгу в формате Word
    В материале нет ни одной свежей, не известной широкому читателю, мысли.
    Для богословской статьи – наивно и примитивно, для пастырской беседы (а пастырская беседа на эту тему просто необходима) – длинно, нудно, непроникновенно, за душу не берет.
    А. Макаров, исполняющий обязанности гл. редактора «Московского церковного вестника».


    Помимо предисловия и послесловия, в настоящей книге помещен перечень слов, в употреблении которых нет надлежащей четкости, смысл которых представляется частично утраченным и допускающим разночтение (стр. 8). За ним следует перечень заповедей, которые переданы нам Апостолами. В указанном перечне отсутствуют те из заповедей, характер которых представляется сугубо частным, заповеди же общие приведены с сопровождающим их текстом автора (стр. 22). После заповедей размещены отдельные статьи: «О человеке» (стр. 63), «О страстях» (стр. 68), «О Вере, Надежде, Любви» (стр. 73), «О добре и зле» (стр. 78), «О грехе и добродетели» (стр. 82), «О болезнях, здоровье и лечащих» (стр. 89), «Об атеизме и Антихристе» (стр. 94), «О вероучениях и учениях» (стр. 103). После статей приводятся список грехов (стр. 111) и уловки, с помощью которых человека склоняют ко греху (стр. 123). Перечень добродетелей и некоторые сведения о молитве помещены соответственно на стр. 142 и на стр. 153. Заключает книгу раздел, условно названный «Рабочие тетради» и представляющий собой попытку разрешения некоторых вопросов, которые возникали при чтении Священного Писания и святоотеческой литературы или ставились окружающей действительностью (стр. 165).


    Уважаемый читатель!
    Эта книга написана не для того, чтобы бездумно развлечь или развеселить Вас, не для того, чтобы расширить Ваш кругозор, а для того, чтобы попытаться обратить внимание тех, кто не видел необходимости выбора между добром и злом, на невозможность промежуточного, «теплохладного», по выражению Св. Отцев, состояния, которое хуже, чем состояние откровенной греховности.
    Но для того, чтобы выбирать, нужно знать, в чем разница между предложенными для выбора мировоззренческими позициями: атеистической и религиозной.
    Книга и представляет собой попытку хотя бы обозначить эту разницу.
    В то же время нельзя рассматривать эту книгу как самостоятельное руководство к должному, т. к. изложенное в ней – за исключением цитат из Священного Писания – далеко от безупречности и совершенства, но представляется вполне достаточным, чтобы показать возможность и необходимость обращения к тому, что являлось благой вестью для всех, ищущих безукоризненной истины – к Благовествованию, к Евангелию. Это необходимо, по крайней мере, для того, чтобы человек попытался сохранить свою свободу, ибо тот, кто не знает между чем выбирать, уже не свободен.
    Книга эта не имеет целью устранение или исправление социальных зол, ибо если бы их можно было исправить, то никогда не наступил бы конец, и пророчества о нем оказались бы ложью, но каждому отдельному человеку она хотя бы поможет ответить на раздраженно-недоуменные вопросы: «Что мы плохого сделали?». «За что (или почему) у нас такая жизнь?»
    Многое из того, что содержится в книге, можно отнести к числу прописных истин и на этом основании отмахнуться от сказанного как от давно известного и порядком наскучившего. Но, законно проявляя заботу о плоти, человек ест, пьет, дышит и не считает многократную повторяемость этих действий достаточным основанием для того, чтобы считать их скучными; кто же, кроме пренебрегающих душой, может считать скучным напоминание о том, что полезно для души? Кроме того, Св. Отцы говорят, что всякое слово Господь дает не по способностям говорящего, а по достоинству и потребности слушающего.
    Что же касается изъянов настоящей книги, то остается надеяться на Ваше прощение и на то, что Вы сообщите о них в адрес издательства со ссылкой на свидетельствующую о заблуждении выдержку из текста Священного Писания или святоотеческой литературы.


    Антиномизм – мнение, согласно которому нравственный закон обязателен только для обыкновенных, заурядных людей. Люди же, отличающиеся чем-либо от большинства окружающих (социальное положение, происхождение, одаренность), освобождаются от требований нравственного закона. Способствует развитию безнравственности и самооправдания. По сути сводится к тому, что человек, которому Создатель больше доверил или большим одарил, имеет большее право пренебрегать Его заповедями, действительными для всех без изъятия.
    Атеизм – безбожие; учение, согласно которому Бога нет. Поскольку атеизм характеризуется не просто признанием отсутствия Бога во Вселенной, а яростным желанием атеистов либо отвратить людей от Бога в рассуждении, либо развратить их и тем сделать их веру напрасной, либо физически уничтожить верующих, поскольку правильнее было бы вместо термина «атеизм» использовать «антитеизм», противобожие. Вместе с тем следует отметить бессмысленность атеизма: с одной стороны, если Бога нет, то для чего тратить огромные силы и средства на борьбу с тем, чего вообще не существует; с другой стороны, если Бог есть, то безумно воюющий с Ним обречен на поражение.
    Бескорыстие – отсутствие поисков личной выгоды. При наличии избыточных средств и имущества обнаруживается отсутствием стремления к их использованию для достижения личных целей или удовлетворения собственных пристрастий. Не исключает оценки, даже высокой, своего труда в миру и получения справедливой оплаты.
    Богатство – ощущение человеком достаточности того, что Бог даровал ему в земной жизни. (Сравним: брат — братство, Бог — богатство). Достигается через признание этой достаточности и благодарность. В связи с этим возникает вопрос, кто же имеет больше оснований считаться богатым: тот, кто ищет материальных ценностей; тот, кто согласен их принять, довольствуясь наличествующим, или тот, кто, независимо от наличия ценностей, не прилагает попечения о них, не будучи лишен такой возможности собственным состоянием или внешними обстоятельствами.
    Благотворительность – совершение того, что является благом для людей. По ограниченности и греховности человека действительно благотворными могут быть только действия, совершаемые ради Бога и Его заповедей, т. к. Бог Сам выправляет и очищает от вредоносности все то, что искренно посвящается Ему. Внешними признаками не может быть определена, т. к. и милостыню раздавать, и проявлять заботу, и оказывать любую помощь могут равно и любовь и тщеславие.
    Ведение – способность познавать душою, непосредственное познание сущности вещей и явлений.
    Вероучение – учение о Боге, Его заповедях, о судьбах мира, о выполнении Его воли, о том, чему можно и должно верить. Бог не познаваем, поэтому люди идут не к Богу, а к представлению, учению о Нем, и поскольку вероучения различных религий существенно отличаются друг от друга, они не могут быть «различными путями к Единому Богу», но какое-то одно из них правильно, а остальные учат тому, что неугодно Богу.
    Верующий – человек, который не только признает бытие Бога и не сомневается в полезности, неложности, животворности и необходимости Его заповедей, но и сохраняет верность Ему.
    Видение – способность видеть скрытое от тех людей, чье внимание и желание отданы материальному (внешнему), духовное значение и связь вещей и явлений.
    Внимание – то же для мышления, мысли, что и желание – для эмоций.
    Воля – право выбора человеком своего поведения, поступков, действий.
    Воля Божия – осуществляемое пространством и материей создание Вселенной, поддержание и последующее прекращение ее существования; для Бога – уже совершено, для человека – еще совершается, но близко к завершению.
    Воспитание – насыщение (питание) души воспитуемого наличествующими у воспитателя качествами, а не их внешним, лицемерным изображением. Насыщение ее тем, что необходимо для ее возрастания, приобретения ею сил, ее формирования. ВосПИТАТЬ, напитать душу можно только тем, чем располагает воспитатель: добротою, жестокостью и т. п. Поэтому большее значение имеет не то, что говорит воспитатель, к чему призывает, а какими качествами он обладает, т. к. именно они и будут переданы воспитаннику.
    Гуманизм – мировоззрение, маскирующееся под человеколюбие; в действительности утверждает, что человек хорош сам по себе, всегда, в любых обстоятельствах. Препятствует осознанию человеком своей худости, примиряет с недостатками и грехами, препятствует обращению человека к должному.
    Демократия – власть народа. Может быть понимаема как право народа предоставлять управление страной тому, кто вызывает большее доверие, кто с большей ответственностью будет искать полезного для людей или как право большинства требовать, чтобы руководители страны совершали то, что угодно этому самому большинству. Последнее достигается либо оказанием на правительство давления любым способом, либо выдвижением на руководящие посты людей заурядных, посредственных, уровень развития, интересы и мнения которых свойственны, понятны, приятны большинству.
    Добро – обозначение того, что создано Богом на благо человека, совершается Им и заповедано Им же совершать самому человеку для спасения от заблуждения и гибели человеческой души. Существует помимо зла и независимо от него.
    Духовность – выраженное преобладание в жизни человека труда ради приобретения духовных даров, а не работы ради благ материальных. «Плод духа святого: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Послание к Галатам, гл. 5 св. Ап. Павла). Человек, не имеющий этих даров, и, следовательно, не причастный Святому Духу, вряд ли имеет право рассуждать о духовном на основании своего мнения, а слушающим не следует руководствоваться его суждениями.
    Душа – свободное, бессмертное (неразрушаемое) бесплотное существо, наделенное желательной, мыслительной и раздражительной силами и получающее, на время земного существования, в свое распоряжение тело для воплощения (осуществления «ВО ПЛОТИ», в материальном мире) своих намерений и желаний.
    Душевность – состояние человека, который предпочитает анализ эмоций и внешних причин, их вызывающих и их возникновению содействующих, как в своей жизни, так и в жизни других людей, всем иным видам деятельности. Возникает и развивается при занятости души внешним миром, деятельностью в нем человека и впечатлениями от мира и от деятельности.
    Епитимия – способ исправления, врачевания внутреннего неустройства человеческой души посредством внешних действий, согласно которому, в зависимости от обнаруженной меры греховности, человеку назначается соразмерное грехам и посильное ему дело, делание, способствующее выправлению души за счет послушания и за счет животворности самого дела (молитва, пост, поклоны и т. д. сверх общепринятых). Не может быть тягостно, хотя и трудно, и восприниматься как кара может только людьми, противящимися добру, злонравными. В настоящее время почти не употребляется, вероятно, из-за отсутствия духовно опытных наставников и из-за неготовности и нежелания прихожан брать на себя послушание.
    Ересь – не отрицание истинного учения о Боге, а искажение этого учения под благовидным или благочестивым, как правило, предлогом.
    Желание – внутреннее влечение, одна из трех сил души, являющаяся для эмоций человека тем же, чем является мышечная сила для его тела.
    Закон – минимум требований к моральному уровню каждого члена общества, чем и объясняется наступление ответственности за нарушение закона – даже при незнании той или иной конкретной его статьи; должен служить удержанию людей от морального падения и изоляции преступников от общества, но не должен делать людей беззащитными и безгласными перед преступниками и преступлениями. В последнем случае имеет место узаконение беззакония, что мы и наблюдаем в обществе развитого атеизма».
    Залог – понятие, встречающееся в писаниях святых Отцов, которому они не дают определения. Из контекста писаний следует, что залог – это содержание мнения о грехе по тем или иным причинам, как об имеющем некоторую привлекательность; отсутствие ощущения его безусловной отвратительности, несомненной пагубности; признание самостоятельной ценности тех или иных материальных благ или мирского успеха.
    Заповедь – научение тому, что должно делать и какие иметь расположения душевные для того, чтобы не отвратиться от Бога; старание следовать им оставлено в произволении человека, а успешность исполнения совершается Божией милостью.
    Затвор – по понятиям православной аскетики – полное отвлечение мыслей, чувств и дел от земного, что достигалось изоляцией (затвором) подвижника, которая нарушалась только приемом пищи, да и то не каждый день. В связи со сказанным (не ставя под сомнение святость популярного ныне еп. Феофана и не вдаваясь в разбор его трудов) выглядит странным желание людей именовать его «затворником» при том, что, находясь в «затворе», он писал до тридцати писем в день светским лицам.
    Защита – попытка отражения повреждающего воздействия окружающего. Как физическая, так и «духовная» предполагают ту или иную форму отгороженности, отделенности. Необходимость защищаться свидетельствуют о зависимости от вредносного, о подвластности ему, о слабости человека, что обусловливается душевным расположением и устроением человека, а не сущностью вредоносного. Законно намереваясь не подвергаться воздействию вредоносного, человек может либо вооружать и укреплять самого себя, либо не отлучаться от Бога, который устраняет всякий вред.
    Зло – обозначение действия сил враждебных как Богу, так и человеку, но перед Богом бессильных, а человека легко соблазняющих и губящих в случае отвержения человеком Бога и Его заповедей. Бессущностно само по себе, и видимое существование имеет только как отрицание добра (смерть невозможна без жизни, ложь – без наличия правды и т. д.).
    Знание – наличие у человека информации о чем-либо. Святые Отцы различают «голое» знание, которое представляет собой наличие достоверной информации, позволяющей приступать к какой-либо деятельности без возможности прогнозировать ее, предвидеть затруднения и ошибки, или оценивать аналогичную деятельность других людей, и «опытное» знание, которое подтверждено личным опытом, практикой, которое познано всем существом человека, его телесными и душевными ощущениями и позволяет как правильнее оценивать происходящее, так и отстоять свое знание против попыток показать его – знания – ошибочность.
    Инославный – слово, употребляемое по отношению к неправославным христианам. Правомерность такого их наименования вызывает сомнение, ибо славу воздают тому, кто совершает достойные похвалы, а не порицания, поступки, а также обладает свойствами, по праву заслуживающими прославления. И если одна Церковь – православная (по праву славная), то, значит, другие – не по праву? Следовательно, они ложно славные?
    Интуиция – восприятие реальности, скрытой от телесных органов чувств и недоступной из-за отсутствия информации рассудку, внутренним ощущением.
    Искусство – (литература, музыка, живопись) – способ воздействия на душу человека через органы чувств перечисленными средствами с целью обращения человека к должному, доброму, справедливому, а также выражение качеств, которые движут теми, кто создает произведения искусства. При вырождении превращается в способ услаждения страстей с соответственными последствиями и для авторов, и для зрителей, слушателей, читателей. И чем талантливее автор, тем с большей силой он всевает свои страсти в души людей.
    Истина – совокупность известных и неизвестных человеку духовных и материальных реальностей и законов их взаимодействия.
    Иудаизм – религиозное учение, согласно которому история человечества должна завершиться приходом Мессии, который покорит иудеям (не обязательно евреям) остальные народы и образует царство, изобилующее житейскими благами. Приобщение к этому царству «материального изобилия» является конечной целью каждого иудея (не обязательно еврея), которая и в земной жизни иудея, до прихода Мессии, способствует развитию таких качеств, как миролюбие (любовь к мирскому), плотолюбие, сребролюбие и т. д. У атеистов цель – та же, но «общество изобилия» должны построить сами люди.
    Культ – воплощаемое во всех сферах жизни и деятельности согласие человека поклоняться и служить (или рабствовать) тому, что он признает наиболее ценным для себя и значимым в своей жизни.
    Культура – совокупность воплощений культа, выраженных в искусстве, литературе, архитектуре и т. д. Предполагает объект служения и поклонения. Умаляется в обществе, которое своей целью имеет возвеличивание человека, поклонение и служение ему, объединяя субъект и объект поклонения, что является очевидной нелепостью.
    Личность – совокупность постоянных положительных и отрицательных качеств человека. Личность примитивная – личность, круг интересов которой ограничен физиологическими потребностями, как бы велики и разнообразны они ни были: принятие пищи, видение, слушание, обоняние, осязание, воспроизведение и создание для этого максимально комфортных условий. Предпочитает комплексное совместное удовлетворение нескольких потребностей.
    Магия – способ достижения своих личных, земных целей при помощи иллюзорной власти над духами или с помощью «духовных» сил самого мага. Ни «черная», ни «белая» магии никогда не служили добру, ибо добро совершается по законам добра, а не по своевольной и самонадеянной прихоти человека. И обязательное условие результативности действий мага – его произвольное отдавание себя силам зла.
    Малодушный – понятие, которое применялось в России по отношению к бедным дворянам, у которых было МАЛО крепостных ДУШ, и чье положение и поведение характеризовались приниженностью, робостью, боязнью вызвать раздражение более богатых и влиятельных людей.
    Мещанин – наименование жителя города, в отличие от жителя сельской местности; горожанин, занимающийся обыденными, повседневными делами и трудами. Понятие, никогда не умалявшее достоинство человека и приобретшее уничижительный оттенок с распространением мнения ограниченных материализмом и собственными страстями людей, считающих, что человек велик сам по себе, и что это величие непременно должно выражаться в огромности материальных дел и запросов (притязаний).
    Мир – окружающая нас действительность; отсутствие войны между государствами или внутри них; отсутствие в душе человека злобного, враждебного отношения к окружающим. Лишение мира душевного происходит от устремления к внешнему с похотением, удовлетворению которого, вольно или невольно, мешают окружающие. Лишение мира внешнего происходит тогда, когда недостаток желаемых материальных и душевных благ, по мнению людей, нельзя восполнить ничем, кроме физического устранения виновников этого недостатка. Чаще люди, ослепленные страстями, воюют не с теми, кто повинен в их бедах, а с теми, на кого сами виновники исподволь указали.
    Мораль – суждение, заключение о духовной ценности тех или иных взглядов, мнений, учений.
    Необразованный – определение, которое уместно применять не к человеку безграмотному, а к такому, в чьей душе по каким-либо внешним или внутренним причинам образ Божий подвергся искажению или не получил должного воплощения.
    Номизм – мнение, согласно которому главное в нравственной жизни – соблюдение буквы нравственного закона, что само по себе уже безнравственно.
    Нравственность – основанное на морали отдание предпочтения тем или иным формам поведения; определение того, что тебе «по нраву».
    Обет – описание Спасителем тех благ, которых будут удостоены те, кто выполняет Его заповеди; принятие на себя человеком обязательств совершать определенный труд ради Бога. Во втором случае, обычно – для склонения к себе Его милости и защиты, помощи. Для достижения всякой цели потребен труд. При отсутствии на это времени, сил, обстоятельств человек может взять на себя перед Богом, в поисках Его милости и помощи, обязательства совершать этот труд в будущем. И это добровольное обязательство принимается как уже совершенное в действительности. Но обеты следует брать, в сознании своей худости, посильные, ибо странно пытаться обмануть Бога.
    Оглашенный – человек, чье намерение принять таинство крещения оглашалось в Церкви для получения сведений о его поведении и делах, которые могли бы препятствовать этому таинству (в настоящее время не практикуется).
    Одаренность – то, что человек получил в дар от Бога: различные способности, ум, здоровье и т. д. и за использование чего ответит. Не является заслугой или недостатком человека, т. к. не находится в его власти. И гений может быть как добрым, так и злым; причем последнее бывает чаще. И гениальность может быть причиной осуждения, если человек «зарывает свой талант в землю», употребляет на служение земному.
    Память – способность мысленно воспроизводить события и их обстоятельства, участником или свидетелем которых был человек, а также иную полученную, но не используемую информацию. Осуществляется в виде зрительных образов и словесных формулировок.
    Плохо – обозначение обстоятельств и поведения, а также душевных расположений, вредоносных для человека; как для его души, так и для его тела. Неизвестно, что вреднее для человека: скорби и страдания с роптанием или житейское благополучие без благодарности.
    Помощь – выполнение дел и перенесение трудностей совместно с тем человеком, у которого на это не хватает сил, времени, средств; со-действие. Не может быть оказана тому, кто сам не прилагает усилий для совершения того дела, в котором ищет помощи. Справедливо оказывать помощь тому, кто просит о ней и благодарен за нее, а не тому, кто требует помощи и упрекает помогающего в ее малом количестве и низком качестве. Такой, по справедливости, может быть впредь лишен помощи.
    Понимание – по-имание, имение в себе несомненного свидетельства правильности тех или иных суждений, поступков (см. «опытное знание»).
    Послушание – выполнение какой-либо обязанности в монастыре, избираемой не по желанию монаха (например, послушание дворника, садовника, библиотекаря, эконома и т. д.); форма личных взаимоотношений между духовным наставником (старцем) и тем, кто добровольно изъявил решимость безоговорочно следовать его указаниям и наставлениям (послушником), какими бы странными эти наставления не казались на первый взгляд. Наставник избирался с осторожностью, а решимость послушника подвергалась суровым испытаниям. Цель – отсечение собственной воли, которая, независимо от того, какой она представляется: доброй или злой, «есть стена медная между Богом и человеком».
    Праведность – постоянное следование правде, достигаемое избранием, по милости Божией, добровольного перенесения скорбей и страданий и постоянным памятованием о собственной худости. Не может быть у человека, который сам признает, считает себя праведным.
    Право – благословенная возможность (отношения и поведения). Человек имеет право выбирать между добром и. злом, но, выбрав зло, одновременно с этим утрачивает и правоту, и право, и свободу, поработившись (согласившись работать) злу.
    Правота – ощущение человека, последовательно совершающего то, на что он имеет право.
    Прелесть – обозначение состояния, которое характеризуется самообольщением, в высшей степени лестным для человека признанием своей несомненной правоты при рассмотрении духовных вопросов и основанном на нем отвержением указаний на заблуждения, ошибки, греховность.
    Прилично (неприлично) – обозначение поведения человека, совершающего то, что не к лицу человеку. Традиционно неприличным считалось публичное обнаружение физической природы человека и привлечение, даже невольное, внимания к ней и к ее функциям; неспособность контролировать рассудком свои желания, высказывания, поведение; совершение того, чем отдается предпочтение физической природе человека и страстям перед его духовной природой и добродетелями.
    Приспособление – обозначение изменяющейся позиции Церкви в постоянно изменяющемся мире. Характеризует возможность изменения форм, размера и средств противостояния греху, а не изменение отношения к нему. Церковь может научать только прихожан, или вести проповедь среди неверующих, или обличать греховность даже властей, но не разрешать грех, кем бы он ни проявлялся, не благословлять недолжные действия, не сотрудничать с грехом, не быть в союзе с грешниками, не отвращающимися от греха и не кающимися.
    Притязания (уровень притязаний) – совокупность душевных и материальных благ, на которые претендует человек, считая себя имеющим на это право. При отсутствии или недостаточности какого-либо одного из компонентов компенсируется избыточностью остальных (не поем – больше посплю, покурю, не выпьем – буду есть или развлекаться и т. д.), каким-нибудь утешением. Прекращение земного существования лишает человека как возможности удовлетворять своим притязаниям (пристрастиям), так и компенсировать их отсутствие. По чувству справедливости – основывается на гордости, на самооценке, даже если они и не осознаются человеком.
    Приятно – обозначение того, что тело может принять (приять) без вреда для себя по количеству и качеству. Неприятны слишком громкий звук, яркий свет, сильный мороз или жара, плохой запах или вкус и т. д. Душе приятное может быть полезно посредством благодарности.
    Прогресс – движение вперед. Понятие «вперед» предполагает как наличие цели, так и пути к ней, наличие исходной и конечной точек пути. Поэтому «прогресс» без обозначения цели – нелепость. Имея в виду ожидающий человечество (но не ожидаемый человечеством) конец света, можно сомневаться в благотворности прогресса; исходя из этого же, атеистическое общество вполне можно считать «самым передовым».
    Произволение – сознательное подчинение и направление человеком своего желания к тому, что он считает наиболее нужным и правильным.
    Промысел Божий – устроение жизни каждого человека таким образом, чтобы он, в течение всей своей жизни, и получил сам, и принес окружающим как можно меньше вреда; не ограничивает свободу человека и не избавляет его от ответственности.
    Прощение – отказ от компенсации причиненного тебе имущественного, телесного или душевного вреда и от поисков кары прощаемому. Не требует признания прощаемого невиновным или его оправдания, а также поддержания с ним дружеских и иных отношений в будущем. Прощение необходимо отводит от мстительности и гнева. «Нет гнева на ближнего, который был бы праведен». Св. Нил Синайский.
    Работа – выполняемая за плату та или иная деятельность, не всегда добровольная, желательная и приятная, и имеющая целью получение материальных благ или, в случае работы (рабства) страстям – их удовлетворение.
    «Ради бога» – выражение, употребляемое благодаримым для обращения внимания благодарящего на необходимость принесения благодарности, в первую очередь Богу, ради которого и совершается всякое благое дело, а не человеку, который только исполнитель Его воли, или просящим – для побуждения просимого выполнить просьбу если не ради самого просящего, то ради Бога, заповедовавшего давать просящему.
    Радость – ощущение животворности, жизнеспособности, жизни. Возникает при соприкосновении с природой, с человеческими добродетелями. Постоянно сопутствует тому, кто всецело обращен к должному, к Богу, ибо Он и есть – Жизнь.
    Раздражение – душевное ощущение, возникающее в случае направленности на внешнее при взаимодействии с тем, с чем человек не согласен, с тем во внешнем мире, что вызывает его протест.
    Раздражительность – свойство души, как и всего живого, реагировать на ощущения, привносимые в нее или насаждаемые в ней чем-то внешним, и разрушать то, на что сама раздражительность направлена. Дарована для противостояния греху.
    Разумность – способность мысленно определить место и значение какого-либо предмета, закона или явления в их взаимосвязи с окружающим миром.
    Раскаяние – изменение своего отношения к собственным грехам, греховности; замена услаждения грехом сожалением о согрешениях.
    Религия – связь с Богом. В повседневной жизни осуществляется и поддерживается памятованием о Нем, принесением благодарности, воздержанием от того, что может Его огорчить, от дружбы (но не чисто деловых контактов) с теми, кто с Ним враждует, отвергает Его словами или делами – так же, как мы поддерживаем или порываем отношения с людьми; совершение того, что угодно Богу.
    Свобода – право выбора человеком своего отношения к окружающему.
    Святая Троица – принятое в христианстве представление о троичности Бога, единого в трех лицах, которые неразделимы и неслиянны.
    Скорбь – труд перенесения душевных (внутренних) огорчений и противостояния недолжным намерениям, желаниям.
    Служба (служение) – добровольное принятие на себя обязательств, выполнение которых имеет целью принесение душевной и телесной пользы не себе, а окружающим.
    Смерть – для физического, материального тела – прекращение существования, разрушение. Для души – лишение жизни устранением от источника жизни, от Бога. Святые Отцы говорят, что тело сначала болеет, а затем умирает, а душа – сначала умирает, а потом болеет.
    Совесть (со-весть) – способность человека разумом воспринимать весть, сведения о совершении им недолжных поступков. Будучи такой же способностью души, как зрение, слух и т. п. – способности тела, она не может быть сама по себе мучительна для человека. Совестливость, как качество положительное, по природе своей также не может вызывать отрицательные эмоции, а то, что принято называть муками совести», обычно является мучением со стороны страсти, удовлетворению которой совесть мешает, например – самолюбования, самодовольства; так же мучает человека не трезвость, а неудовлетворенное пьянство.
    Сокрушение – душевное ощущение, возникающее при направлении раздражительной силы души к сердцу человека, на привнесенные в сердце извне и укоренившиеся в нем недолжные (греховные) желания, расположения.
    Сомнение – одновременное наличие нескольких различных мнений по одному и тому же вопросу. Причиной сомнений является или недостаток объективной 'информации, или субъективное желание принять безупречное решение, или наличие моральных колебаний между добром и злом.
    Союзник – человек, которого содержат в одних узах с тобой: соузник. Говорят, что человек познается в беде. Видимо поэтому, соузника можно считать более проверенным и надежным, чем соратника, собутыльника и т. д. Возникновение положительного значения возможно было только в православном сознании, по которому все – в узах греха, и поэтому все сочувствуют и помогают друг другу.
    Спасибо – выражение пожелания человеку высшего блага – спасения души (СПАСИ тебя БОГ – СПАСИ БОГ – спасибо) и, одновременно, самая краткая молитва.
    Справедливость (свойство души) – ощущение соразмерности между делами и расположениями человека и воздаянием за них.
    Страдание – непрерывный труд по перенесению внешних бед, болезней.
    Страсть – полная, всеобъемлющая порабощенность человека какому-либо греху, при которой человек изыскивает или даже создает возможности удовлетворения этого греха.
    Страх – ощущение смерти. Возникает при наличии (тревога, ужас) чего-либо вредоносного (обстоятельств или нашего собственного расположения), причиняющего вред, разрушающего и, в конечном счете, приводящего или могущего привести к смерти.
    Стыд – ощущение нарушения справедливости нами, близкими нам людьми или теми, за чье поведение мы ответственны.
    Судьба – путь, предназначенный человеку с учетом того, с каким расположением он воспользуется дарованными ему возможностями и свободой.
    Суеверие – напрасная (всуе – напрасно), обманчивая вера. Добровольное признание человеком своей зависимости от того, что имеет целью отвлечь от истинной Веры. То же, что и вера в ухищрения жуликов, а не в законную власть судьи.
    Счастье (СО своей ЧАСТЬЮ – С ЧАСТЬЮ – СЧАСТЬЕ) – состояние человека, благодарного за то, что у него есть, а не огорчающегося из-за того, что у него нет желаемого. Имеет же человек всегда больше, чем ему необходимо, ибо лишенный того, без чего невозможно обойтись (минимум питья, пищи, сил и т. д.), уходит из земной жизни. Следует отметить, что счастье человека никогда не зависит от внешних обстоятельств, а только от отношения к ним, т. к. и молодые и старые, и бедные и богатые, и ученые и безграмотные равно могут быть и счастливыми, и – несчастными.
    Таинства – внешние действия священника, во время совершения которых сокровенно и недоступно пониманию человека происходят как изменения душевно-телесного состояния самого человека, так и его взаимоотношений с Богом. Действенность таинств не зависит от личных качеств священника, ибо, если он не достоин служить, то служба незримо совершается ангелами.
    Труд – с самопонуждением, но добровольное принятие на себя перенесения душевных и телесных трудностей с целью выполнения своих обязанностей и получения душевной пользы.
    Убежденность – отсутствие сомнений; определенное мнение по какому-либо вопросу, основанное на опытном знании бедственности иной оценки и отношения к этому вопросу.
    Уверенность – отсутствие сомнений; определенное мнение, основанное на вере.
    Удовольствие – предоставление воли удам (уды – члены физического тела человека: глаза, уши, руки и т. д.); осознается как ощущение телесного, а в случае порабощенности души телу, и душевного довольства. Всякое удовольствие формируется разнообразием и силой ощущений, из которых самое сильное и всеобъемлющее – смерть. Следовательно, ищущий удовольствий – ищет смерти?
    Унижение – состояние тягостного, бесплодного протеста человека против поведения людей и обстоятельств, ставящих его ниже, чем он сам считает правильным. Состояние, которое может испытывать возносящийся. Во всех остальных случаях, унижается тот, кто пытается унизить человека.
    Физкультура – культ физического тела.
    Хорошо – обозначение того, что полезно для души и, в конечном счете, для тела.
    Храм – место, здание, где осуществляется служение тому, что признается Богом и где пребывает Божество. Храм не для наслаждения, а для моления и благодарения. Понятие «храм в душе» – предполагает святость того, кто дерзает утверждать, что это ему свойственно, т. к. вряд ли кто будет упоминать о храме, превращенном в овощехранилище или гараж. Но настаивать на своей святости может только человек, пребывающий в состоянии прелести и практически недоступный душевному уврачеванию. То же можно сказать о тех, кто заявляет, что «живет в Иисусе Христе», «живет в Духе». В «Первом послании Иоанна» говорится: «Если говорим, что не имеем греха, – обманываем самих себя, и истины нет в нас» (гл. 1, ст. 8); «Кто говорит, что пребывает в Нем, тот должен поступать так, как Он поступал» (гл. 2, ст. 6).
    Царство Небесное – Царство, в котором царит Любовь, Истина и Жизнь, исполненное доброты, милости, справедливости и всех вообще добродетелей. Поскольку Царство Небесное исполнено тем, что не обладает цветом, запахом, вкусом, протяженностью, то оно недоступно измерению и локализации материальными средствами, т. к. неизмеримое равно может и вместиться в малом, и заполнить огромное. Небесным же наименовано не по положению в пространстве, а в противоположность земному – материальному. «Царствие Божие – по благодати участие в тех благах, которые присущи Богу по естеству». (Максим-исповедник).
    Церковь – общественный институт, служащий осуществлению, воплощению религиозных потребностей человека и располагающий необходимым для этого: священнослужителями, могущими совершать таинства, административным аппаратом, имуществом. В то же время это – совокупность истинно верующих, как тех, кто уже прошел свой земной путь, так и тех, кто еще на земле. По учению Св. Отцев люди, не соблюдающие заповеди Спасителя и установления Церкви, либо отторгаются от нее видимо, либо отсекаются незримо, духовно, видимо продолжая пребывать в ней.
    Эмоции – душевные ощущения, формируемые и вызываемые теми положительными или отрицательными качествами, к которым душа склонна и которые ею усваиваются.
    Энтузиазм – одержимость человека каким-либо духом. Духи добра человека не порабощают.
    Язычество – обожествление твари, служение и поклонение ей, а не ее Творцу или обожествление человеческих страстей и занятий, что имело место в античности.


    Если же закрыто благовествование …, то закрыто для погибающих, для неверующих, у которых бог века сего ослепил умы ...
    2 Кор: 4, 3–4
    Не сказал Господь: исполни заповеди, поелику ведал, что для сего не достало бы сил человеческой природы, которая от прародителей повреждена грехом, но сказал: соблюди заповеди, т. е. не теряй их из вида, имей всегда их пред очами и сообразуй с ними свои действия, сколько разумеешь и сколько можешь.
    Митр. Филарет
    ИЗ ЕВАНГЕЛИЯ ОТ МАТФЕЯ (Мф)
    3: 15. Но Иисус сказал ему в ответ: оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду.
    Слова сказаны Спасителем Иоанну Крестителю, пытавшемуся уклониться от крещения Сына Божия в сознании Его величия. И если вочеловечившийся Бог, бесконечно больший любого человеческого представления о величии, исполнял «всякую правду» и закон, то тем более этому должны следовать любые земные властители. Если же в обществе умаляется вера, то к власти пробиваются не те, кто ее достоин, а те, кто наименее разборчив в средствах ее достижения; достигнув же власти, пользуются ею для безответственного нарушения любых законов. Власть же предполагает как права, так и обязанности, а обязанности всегда влекут за собой ответственность, если речь не идет о тирании (насильственный захват власти и ее удержание).
    4: 17. Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное.
    Покаяние, сожаление о своих грехах и отвращение от них, возможно только тогда, когда человек исповедует свои грехи, и без исповеди покаяние невозможно. Но это крайне трудно, потому что практически весь мир борется против признания человеком своей личной греховности, возвеличивая если не человека, то – человечество, а для самооправдания и этого достаточно. «Ибо приблизилось» – не в пространстве и времени, а в том, что, будучи недоступно до воплощения Иисуса Христа даже праведникам, сделалось доступным и обыкновенным людям.
    4: 19. Идите за Мной, и я сделаю вас ловцами человеков.
    Не сказано: идите за людьми, но – идите за Мной, поскольку лишь сам идущий за Спасителем может указать путь другим, а не следующий за людьми во всех извивах их похотений. Видимо это имел в виду Св. Серафим Саровский, когда сказал: «Спасай себя, и вокруг тебя спасутся тысячи». И действительно, только человек, сам выбравшийся из болота, может служить другим опорой и оказать им помощь. Ловцами, собирателями, а не расточителями, разрушителями человеческих душ, а не тел.
    5: 3. Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное.
    Блаженны не в будущем, а сейчас, в настоящее время, так как добровольно отверглись своих, человеческих, нёсовершенных суждений и отношений и дали место в своем сердце Царствию не земному, а Небесному; отверглись своей воли и послушанием следуют Божией воле, в первую очередь понуждая к следованию заповедям не окружающих, а себя. Воля же человеческая, как говорят, стена медная между Богом и человеком.
    5: 4. Блаженны плачущие, ибо они утешатся.
    Св. Исаак Сирианин говорит, что мы будем осуждены не за грехи наши, а за то, что не плачем о них, ибо ни один человек добровольно не делает того, что его огорчает; а если плачем – то огорчаемся; а если огорчаемся – то делаем не по своей воле; а если не по своей воле – то нас принуждают, и отвечать за наши грехи будут те, кто нас к ним принудил, – если мы плачем о наших грехах. Мы же чаще плачем о невозможности удовлетворять грехам.
    5: 5. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю.
    Те, кто не разрушает землю удовлетворением своих похотей; те, кто не является ни непосредственным разорителем, ни жаждущим потребителем плодов разорения.
    5: 6. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся.
    Алчущие и жаждущие правды не только в себе, так как это в произволении, пусть несовершенном, человека, но и правды, зависящей не только от них, правды в окружающем, правды не в самом факте воздаяния за преступления, а в отсутствии преступлений, лжи и других уклонений от заповеданного – они насытятся.
    5: 7. Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут.
    Милостивые – значит, обнаружившие милостивость. Но обнаружить (вынести наружу) можно только то, что (уже) есть внутри. Следовательно, милостивые носят милость в себе и с собой, милость уже с ними, они уже помилованы.
    5: 8. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.
    Не чистые по плоти и плотским делам, которые всегда не без греха, а по расположениям; не по способности все понять и, приняв безукоризненное решение, добиться безупречных дел, а по добросовестному выполнению понятного, даже неприятного.
    5: 9. Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими.
    Трудящиеся для угашения вражды своей, к себе, вокруг себя, в отличие от сынов лукавого, сеющих разделение через пристрастия.
    5: 10. Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царствие Небесное.
    Изгнанные за свое следование правде, а не за требование правды от окружающих, которая всегда выгодна, даже лживым. Изгнанные из мира, мира зла, («мир во зле лежит»), чем уже свидетельствуется наличие годности для Царствия (как и 5: 3).
    5: 11. Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня.
    Но праведно гнать и злословить за следование Истине невозможно. Во всех заповедях блаженства блаженны есть сейчас, но будут ли исполнены обетовання в вечности, зависит от того, насколько человек устоит до конца своих земных дней перед соблазном устраниться от причин блаженства из-за их трудности.
    5: 17. Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить.
    Имеется в виду закон Ветхого Завета, закон справедливости, которым не смог спастись ни один человек из-за ограниченности и поврежденности человека первородным грехом. Подобное рождается подобным, и поэтому не за то, что Адам согрешил, а потому, что он согрешил, и мы рождаемся и поврежденными грехом, и склонными к нему; впрочем, последнее – дело нашего произволения. Спаситель же пришел не для того, чтобы нас заставить выполнить требования закона справедливости, а для того, чтобы выполнить его требования в полном объеме за всех нас и, без ущерба для справедливости, даровать милость ищущим ее.
    5: 23–25. Итак, если ты принесешь дар твой, к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой. Мирись с соперником твоим скорее, пока еще на пути с ним ...
    Бог не нуждается в материальных жертвах – «Жертва Богу дух сокрушен; сердца сокрушенна и смиренна Бог не уничижит» (Пс 50). Но с сокрушением не соседствуют грехи, которые только и могут быть огорчительны для окружающих. Поэтому, если кто-либо огорчен нами, то нет в нашем сердце сокрушения, которое можно было бы принести в дар, или с которым можно приносить дары произволения, дары души. Под словом «брат» не обязательно подразумевается брат по плоти, но и любой единоверный, признающий того же Небесного Отца; братом в этом смысле для православного не может быть ни иудей, ни мусульманин, ни любой другой иноверец, какими бы личными достоинствами он ни обладал. «Кто приходит к вам и не приносит сего учения, того не принимайте в дом и не приветствуйте его. Ибо приветствующий его участвует в злых делах его» (1 Ин: 1, 10–11). Дар – то, что приносится не для обмена на другие ценности, ибо это уже было бы продажей, а «даром», для свидетельства своего почтения – людям, и поклонения – Богу. Оставь там дар твой, не отказываясь, из-за собственного несовершенства, от благого намерения, а устраняя несовершенное и относясь к примирению как к средству, которое помогает достижению поставленной цели. Примирись с братом своим ты сам, и сделай для примирения его с тобой все, что от тебя зависит и в душе и в делах, но не раздражай его попытками принудить к прощению тебя, т. к. следование заповеди о прощении – уже дело его, а не твоей, свободы и совести. И, естественно, мирись скорее, т. к. если кто-нибудь один из вас закончит свой земной путь, то примирение сделается невозможным.
    5: 29–30. Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя... И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя ...
    Св. Отцы, безусловно лучше современного мирского человека понимающие Св. Писание, категорически запрещают самоповреждения. Даже оскопивший сам себя под предлогом борьбы с таким грехом, как блуд, подвергается осуждению и уж ни в коем случае не одобряется. Кроме этого, запретивший себе смотреть на внешний повод к соблазну и видеть его находится в таком же состоянии, в каком и не могущий видеть, и даже в лучшем – как приложивший к пресечению греха душевный труд.
    5: 34. А Я говорю вам: не клянись вовсе.
    Не клянись, т. к. слово, сказанное с клятвой, отличается от всех других слов, и если только клятва утверждает правдивость и надежность слова, то, следовательно, слова без клятвы лишены и того, и другого. Клянущийся и заверяющий в своей правдивости свидетельствует собственную лживость и вероломство.
    5: 37. Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого.
    5: 39–42. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Просящему у тебя дай, и от желающего занять у тебя не отвращайся.
    Не противься злому, но отстаивай доброе, будь последовательно постоянен в добре: эти две совершенно различные цели, при внешне сходных поступках, приводят к различным результатам, как во внешнем мире, так и в душе. Кроме этого, нужно иметь в виду, что нам заповедано не противиться злу по отношению к нам самим, но что мы обязаны и последние силы отдавать защите, ради Бога, наших ближних, наших сестер и братьев во Христе от обижающих и притесняющих их. Этим и был, к сожалению в прошлом, силен русский народ. «Просящему у тебя дай». Просящему именно у тебя или у тебя в числе прочих, и именно просящему, т. к. просить будет только тот, кто нуждается и, получив просимое, будет благодарен. Те же, кто требует или снисходительно соглашаются принять то, что ты можешь дать, либо следуют своим похотениям, либо легко пренебрегут полученным. И то и другое – зло, к которому и ты можешь оказаться причастным.
    Трудны эти заповеди, и не каждому бывает предоставлена возможность их выполнить, ибо Бог не посылает человеку испытаний, которые выше его сил. Смотри: 19: 21; 20: 26–27; 7: 12; 5: 48.
    5: 44. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного ...
    Любить – это, прежде всего, не относиться с враждой даже к тем, кто к нам относится враждебно; благословлять – высказывать пожелание блага людям, а воздержание от проклятий тоже благо; молиться можно только о полезном для людей, об уменьшении их грехов или о приведении их к вере. Все же в целом спасает человека от побежденности злом окружающих, сохраняет мир в душе его и научает, каким способом противостоять злу. Те, кто решит не отлучаться от Христа и быть в числе первых, получат силы и возможности для выполнения заповеданного, ибо люди относятся к нам так, как располагает их и попускает им Господь для их и нашего блага.
    5: 48. Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный.
    6: 1–3, 5–8. Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас ... Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди ... У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая ... И, когда молишься, не будь как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц останавливаясь молиться, чтобы показаться пред людьми ... Ты же, когда молишься, войдя в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне ... А молясь, не говорите лишнего, как язычники ... не уподобляйтесь им.
    Воры, как говорят, приходят тогда, когда есть что-нибудь, что можно украсть: тщеславие приходит тогда, когда есть добрые дела. Всякое дело обнаруживают перед тем, ради кого оно совершается, и если хочешь свои добрые дела посвятить Богу и уберечь от разграбления тщеславием, сделай так, чтобы о них (о делах) не знал никто из людей. Хвалиться же подаваемой милостыней нелепо, т. к. не знаешь, как она будет использована и какие принесет земные плоды, над которыми ты не властен. Если принимается молитва, приносимая в «воздыханиях неизглаголанных», то многословие является только помехой молитве, ибо сокрушение, любовь, надежда больше слов, которыми обозначаются.
    6: 16-17. Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры ... А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое ...
    Унылое, мрачное выражение лица у постящихся это, во-первых, свидетельство того, что он хочет обратить на свой пост внимание окружающих, во-вторых, это свидетельство того, что человек испытывает скорбь от необходимости обуздывать свои душевные и телесные похоти, а, следовательно, по греховности своей, будет веселиться при любой возможности этим похотям потворствовать.
    6: 19-21. Не собирайте себе сокровища на земле ... но собирайте себе сокровища на небе ... ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.
    6: 25. Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, а тело – одежды?
    В славянском тексте: «не пекитесь душой вашей ... ни телом вашим ...»
    «Попечение о плоти не превращайте в похоти» (Рим 13: 14).
    6: 31–33. Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или: во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам.
    Не пекитесь душою вашею о потребном для тела, о материальном; ищите прежде должных душевных расположений и добродетелей, которые помогут вам обрести Царствие Небесное: трудолюбия, ответственности, старательности, бережливости, рассудительности и т. д. Они введут вас в Царствие Небесное, и они же принесут вам потребное для телесной жизни; но уже без порабощения пристрастием к ограниченному, земному. И, сознавая собственную ограниченность (во времени, пространстве, и информации), не ищите своей правды, которая всегда, в большей или меньшей степени, исказит реальность, а ищите в своей жизни правды Божией, которая одна только и может вывести вас из заблуждений. И, если даже добросовестно ищущий человеческой правды невольно заблуждается, то в каком же заблуждении пребывает позволяющий себе сознательно лгать? «Если свет, который в тебе – тьма, то какова же тьма?»
    7: 1. Не судите, да не судимы будете ...
    Не судите, ибо как можно судить даже о книге, от которой у вас всего несколько страниц и ни начала, ни конца вы не знаете? Тем более несовершенно и необоснованно будет суждение, о человеке, начало и конец которого вам неизвестны, как неизвестны его одаренность, воспитание, образование, условия жизни. Св. Дорофей говорит, что в зависимости от перечисленного, различные люди получат различное воздаяние за сходные поступки; Церковь не одинаково судила блуд юношей и блуд взрослых мужчин. Но если мы не имеем права судить собственно людей, то судить об их поступках, словах и расположениях, воплощающихся в них, мы обязаны, и это наша обязанность не только по отношению к мирянам. Св. Нил Синайский советует: «Всякого иерея почитай, к доброму же прибегай», а Ап. Павел говорит: «Но если бы даже ... Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема» (Гал 1: 8). И окончательно утверждается наша обязанность испытывать характер и духов, и людей Ап. Иоанном: «Возлюбленные! Не всякому духу верьте, но испытывайте духов; от Бога ли они, потому, что много лжепророков ...» (1 Ин 4: 1). Но чтобы не заблуждаться, нужно руководствоваться Евангелием, а не своим несовершенным мнением и отличать, что есть твоя оценка, а что – твое отношение (можно оценить поведение человека как безусловно недолжное, а отнестись к нему можно как с жалостью, так и с раздражением; как с прощением, так и с осуждением).
    7: 5. Лицемер! Вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучек из глаза брата твоего.
    7: 6. Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас.
    Под псами традиционно понимаются те, кто готов «облаять» обращающегося к ним, а под свиньями – те, кто все оценивает по его пригодности для удовлетворения плотских похотений. Говорят также, что надо отвечать на вопросы не интересующегося, а нуждающегося. Поэтому мы вправе, прежде чем отвечать на вопросы, узнать: зачем человеку то, о чем он спрашивает.
    7: 7. Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам ...
    И, соответственно, не дадут тому, кто не просит; не откроют тому, кто не стучит; не найдет тот, кто не ищет. Всякий, по справедливости, должен сначала затратить труд, а уж потом воспользоваться его плодами, и чем выше человек ценит что-либо, тем больший согласен приложить труд для получения ценимого. Советы, призывы, основанные на иных принципах, льстивы и лживы. Так, например, лозунг «Больше, лучше, дешевле!» на первый взгляд не плох, но если довести его до логического завершения (все сразу, самое лучшее, бесплатно), то его нелепость и наглость станут очевидны. И кто же осмелится требовать для себя такое?
    7: 12. Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними; ибо в этом закон и пророки.
    Не ищущий милости подлежит справедливости; поэтому к человеку и Бог, и люди отнесутся, в конце концов, так же, как и он относится к ним, хочет этого человек или не хочет. Следовательно, если хочешь хорошего отношения со стороны Бога и людей – будь внимателен к своему отношению к ним и выправляй его.
    7: 13-14. Входите тесными вратами; потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их.
    А многие – не находят. И не потому, что поиски остались неудачными, несмотря на все усилия, а потому, что либо не хотят искать, либо, будучи заняты житейским, не имеют на это времени; если не так, то почему сказано: «Ищите и найдете»? И кто из людей, не нашедших путь и врата, вводящие в вечную жизнь, может привести доказательства того, что он затратил на поиски время, силы, средства, искал, но – не нашел. Вряд ли такой человек найдется. Будучи заняты временной жизнью и законно дорожа ею, люди не желают или не способны задуматься над тем, насколько дороже жизнь вечная, и в пагубном единомыслии стараются сделать свой путь (свою жизнь) как можно более пространным и широким, устраняя от себя любую возможность избегнуть погибели.
    7: 15-16. Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные; по плодам их узнаете их.
    Люди в подавляющем большинстве не любят признаваться в своих желаниях даже самим себе (ох уж эти «загадки» подсознательного!), но всегда поступают по своему, пускай неосознанному, желанию. Люди, желания которых совпадают, легко узнают друг друга и объединяются в различные общества (рыбак видит издалека рыбака, алкоголик – алкоголика, атеист – атеиста и т. д.). И по плодам их, по результатам деятельности отдельных людей, обществ, партий удобно и достоверно можно судить (и это нам заповедано) о том, чего же хотели отдельные люди или их сообщества, что, пусть бессознательно, имели своей целью. Если же судить по намерениям – так ведь благими намерениями дорога в ад вымощена, а если по словам, то – ублажающие вас лгут вам.
    8: 21– 22. Другой же из учеников Его сказал Ему: Господи! Позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего. Но Иисус сказал ему: иди за Мною и предоставь мертвым погребать своих мертвецов.
    В славянском тексте: «Господи, повели ... Иисус же рече ему ...».
    Славянский текст склоняет к мысли, что ученик не просил разрешения похоронить отца, а обнаружил готовность последовать любому слову Учителя, а Иисус не запретил ему, а указал на то, что лучше, чему ученик и последовал добровольно. Сравним: «Но Иисус сказал ему: никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия» (Лк 9: 62). Или: «Никакой воин не связывает себя делами житейскими, чтоб угодить военачальнику» (2 Тим 2: 4).
    9: 13. ... Пойдите, научитесь, что значит: «милости хочу, а не жертвы»? Ибо Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию.
    Полный текст: «Ибо Я милости, хочу, а не жертвы, и Боговедения более, нежели всесожжений» (Ос 6: 6).
    А призвать к покаянию для того, чтобы помиловать, действительно, можно только того, кто признает себя грешником, ибо в чем же каяться праведнику, если он – праведник и не имеет греха? Но сказано: «Если говорим, что не имеем греха, – обманываем самих себя, и истины нет в нас» (1 Ин 1, 8). Считающий себя праведником, как ни в чем не повинный, и в милости не испытывает нужды, и, заявляя или, помышляя о своей праведности, тем самым сам отклоняет от себя милость, которую Господь хочет оказать людям больше, чем получить жертву, основанную не на любви и благодарности к Нему, а на самолюбовании. И в каких жертвах может нуждаться Тот, Кем создан мир и все в мире?
    10: 5-8. Сих двенадцать послал Иисус и заповедал им, говоря: на путь к язычникам не ходите и в город Самарянский не входите; а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева; ходя же, проповедуйте, что приблизилось Царство Небесное; больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мертвых воскрешайте, бесов изгоняйте; даром получили, даром давайте.
    Иисус послал в мир двенадцать своих учеников. Следовательно, заповеданное Апостолам имеет отношение к любому христианину, т. к. каждый христианин – последователь и ученик Христа в меру своего отречения от греха: Спаситель послал Апостолов в мир – но мы уже в миру (мирском); Он заповедал обращаться в первую очередь не к людям иной веры, и мы должны обращаться к душевно погибшим или погибающим православным; мы не можем исцелять больных, но мы можем облегчать их страдания; мы не можем воскрешать как душевно, так и телесно мертвых, но мы можем не убивать сами или не способствовать человеческой смерти (всякий гневающийся на брата своего уже человекоубийца); не будучи в состоянии изгонять бесов из людей, мы вправе хотя бы не способствовать бесам в порабощении ими людей, или хотя бы самим не делаться бесовским пристанищем. И уж, конечно, мы вольны за свое поведение, которое для нас же спасительно, не требовать платы или похвал.
    10: 17–20, 26, 28. Остерегайтесь же людей: ибо они будут отдавать вас в судилища, и в синагогах своих будут бить вас ... Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать ... ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас ... Итак не бойтесь их: ибо нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано ... И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне.
    Остерегаться – означает не «бояться» (слав. текст – «внемлите»), а беспристрастно и нелицеприятно рассуждать об устроении человека, принимая его таким, каков он есть, а не таким, каким видеть его хотелось бы. Но быть внимательным к окружающим людям следует не для того, чтобы избежать гонений, а чтобы быть готовым к гонениям на любом уровне, от бытового до государственного, и не смущаться ими. Бояться же следует не явных врагов, которые только и могут, что принести телесные страдания и смерть и этим оттолкнуть от своего учения, от себя, а тех, кто может погубить душу, отвлекши ее от Жизни. Легче же всего можно соблазнить душу обещаниями правды, справедливости, свободы, которая угодна человеку, но не Богу, – обещаниями возвеличить человека. И, говорят, возносится человек перед своим падением ...
    10: 34, 36. Не думайте, что Я пришел принести мир на землю: не мир пришел Я принести, но меч ... И враги человеку – домашние его.
    «Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов и судит помышления и намерения сердечные» (Евр 4: 12).
    Да и какой может быть внешний мир на земле, если люди, поработившись тем или иным формам зла, враждуют друг с другом и объединяются либо для более удобного выполнения своих похотений, либо для совместной вражды против тех, кто служит добру. Правда, они невольно приносят пользу христианам, создавая спасительную тесноту пути, но это не служит оправданием ни злым делам, ни злым людям. Меч же, который Иисус принес на землю, это не меч карающий, поражающий, а меч Слова Божиего, которое спасительно и человеколюбиво отсекает, отделяет противников Слова от Его последователей. Домашние же враги человеку не потому, что враждебно к нему относятся, а потому, что они ближе всего человеку, потому, что они фактически являются его частью. А отсечение части своей души и плоти – это и великий труд и великая боль, и не всякий может не только выполнить такое дело, а даже и решиться на него; и даже после такой «ампутации» рана долго не заживает, а «фантомные боли» крайне тягостны. Поэтому родные могут легче всего, принося человеку невольный вред, удерживать его от Того, ради Кого он готов трудиться. Но, как ни странно это покажется на первый взгляд, такое разделение привносит в душу человека не вражду, а возможность любить родных ради них самих, а не ради своей части в них. И эта любовь гораздо сильнее, чище и выше плотско-душевной житейской привязанности. Поскольку же родные так же дарованы нам Богом, как и вся наша жизнь, то достойнее для нас обращаться в первую очередь к Нему, чем к родным. Угождать же Богу следует больше, чем родным, которые вольно или невольно могут отводить нас от Него, чем расстраивают всякое благополучие, в том числе и семейное.
    11: 28–29. Приидите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня: ибо Я кроток и смирен сердцем; и найдете покой душам вашим ...
    Труждающиеся, а не пытающиеся избегнуть труда; обремененные грузом отношений и обязанностей и ищущие не возможности сбросить груз, а силы для того, чтобы его нести. Иисус обещает не избавить людей от их обремененности и труда, а успокоить их, даровав кротость и смирение сердечное. Эти качества тем, кто не является христианином (их раньше бесхитростно и верно, без ложной вежливости, именовали нехристями, безбожниками), удобно и легко расценивать, как проявление вынужденной приниженности, бессилия. Но любой человек, посмотрев на окружающих или на себя самого, может заметить, что оправдать свое желание и последовать ему гораздо легче, чем противостоять этому же желанию; оправдать свое поведение гораздо легче, чем признать его худость. Поэтому понимание природы и причины названных добродетелей просто непосильно ни уму, ни сердцу безбожника.
    14: 27. Но Иисус тотчас заговорил с ними и сказал: ободритесь; это Я, не бойтесь.
    Слав. текст: «дерзайте: Аз есмь, не бойтеся».
    Не бойтесь призраков, не бойтесь и злых духов (бояться добрых нет причин) не только сейчас, когда вы Меня приняли за призрак и не узнали, что это – Я, но и всегда, т. к. Я есть действительно, и Я есть (Аз есмь) всегда. Но если ученики Иисуса в Нем имеют причину для того, чтобы не бояться, то отвергающие Его имеют все основания бояться как злых духов, так и прихода Иисуса Христа.
    15: 12; 14. Тогда ученики Его, приступив, сказали Ему: знаешь ли, что фарисеи, услышав слово сие, соблазнились? ... оставьте их: они – слепые вожди слепых; а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму.
    Оставьте их: не следует смущаться тем, что люди соблазняются, не будучи в состоянии совместить слова Иисуса со своими несовершенными мнениями; оставьте их: волен человек, не желающий признавать свою слепоту, брать на себя роль поводыря и связанную с этой ролью ответственность; оставьте их: волен слепец брать себе в поводыри того, кто с большей самоуверенностью заявляет о своем знании пути, а не того, кто лучше видит. К сожалению, по тяге к привычному и поэтому только удобному, люди склонны извращать здравый смысл и считать, что хуже видит не тот, кто видит то же, что и они сами, а тот, кто видит еще не видимое ими; проще говоря, логика людей такова: если кто-либо понимает большее, чем понимаю я сам, а то, что понятно мне, понимает не так, как я, то он – глупец. Поэтому – оставьте их, ибо, даже не зная, что делать, они считают себя знающими как делать.
    16: 23–24. Он же, обратившись, сказал Петру: отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн; потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое. Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною.
    Слав. текст: «Иди за Мною, сатано ...»
    Одного из ближайших учеников, которому прощал и слабость, и заблуждения, и даже отречения, не отвращаясь от него, Иисус готов был отвергнуть, как только ученик вознамерился последовать человеческому рассуждению, склонному не переносить скорби и страдания, а уклоняться от них. И если даже для Христа, по Его человеческой природе, слова Петра были соблазном при Его всемогуществе, то насколько же решительно должны отсекать соблазны мы, при нашей слабости? А взять крест свой мы не сможем (потому, что не захотим) до тех пор, пока не отвергнемся своих представлений о полезном и хорошем, ибо мы уже давно таковым стали считать выгодное и приятное. Но Спаситель был распят не волею Пилата, а греховностью иудеев, окружавших Его, и Он терпел последствия этой греховности вплоть до распятия. Значит, и для нас нести свой крест – это нести последствия греховности окружающих нас людей, а не бороться и враждовать с ними, если мы хотим следовать за Спасителем.
    17: 17. ... 0 род неверный и развращенный! Доколе буду с вами? Доколе буду терпеть вас? Приведите его ко Мне сюда (о бесноватом).
    Так и всякого, кому мы ищем исцеления, нам заповедано, несмотря на нашу личную неверность и развращенность, приводить к Иисусу.
    18: 10. Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих ...
    Слав. текст: «Блюдите, да не презрите ...»
    Заповедь дана о детях, к которым нас старательно приучают относиться пренебрежительно, прикрывая отсутствие любви и заботы дешевыми или дорогими подарками, и этим же откупаться от них. Все остальное их воспитание доверяют педагогам детских «дошкольных учреждений», школ, которые, зачастую прекрасно понимая, что делают, старательно уродуют души и умы детей, продавая свою совесть весьма дешево. Много было лицемерных рассуждений (правда, официальные выступления практически все и во всем лицемерны) о недопустимости экспериментов над людьми. (А над детьми? да еще в масштабе всей страны?) Понять это, как, впрочем, и остальные наблюдаемые нами процессы и события, можно только приняв во внимание, что задачей атеизма является уничтожение веры и, следовательно, развращение, оглупление или уничтожение всех тех, в ком сохранялась хотя бы искра истинной веры. На кого же жаловаться не выполняющим заповеди родителям, когда выросшие дети не только не оказывают им внимания, но выбрасывают их из своей жизни в буквальном или переносном смысле? Не на себя ли, не имеющих и не давших детям ни любви, ни строгости, ни заботливости?.. Ведь что посеешь, то и пожнешь.
    18: 15–17. Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним: если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего; если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово; если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь.
    Значит, для того, чтобы относиться к человеку как к язычнику и мытарю, достаточно не повторного совершения греха, а троекратного отвержения обоснованного обличения в каком-либо грехе. При таком отношении человека к своим грехам, нам заповедано относиться к нему не как к чужому, а как к чуждому, даже если это наш родственник, ибо духовная общность значимей земного родства настолько, насколько материальное меньше духовного. Иное отношение может принести нам только беду. Вообще, обличение чьего-либо греха свидетельствует об уважении и доверии к человеку, о желании помочь ему, а потакающая греху «боязнь обидеть» – о признании человека заведомо злонравным. Но открытое обличение греха в ком-либо предполагает предоставление окружающим такого же права по отношению к нам самим, что для большинства нежелательно. И именно из-за желания быть оправданными окружающими, люди начинают «гуманистическое» сюсюкание: «Ах, он такой добрый, такой хороший, так заботится о семье, но имеет слабость: пьет» или: «Ах, она так любит свою семью, но такая отзывчивая, впечатлительная и увлекающаяся: изменяет мужу». Вот ведь какие сложные люди! Ни как не разберешься с ними. А назвать бы человека пьяницей, потаскушкой и т. д. и все сразу сделалось бы просто, и все встало бы на свои места, – но вдруг и с нами так же поступят?
    19: 21, 23. ... Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною ... истинно говорю вам, что трудно богатому войти в Царство Небесное ...
    Пойди продай, раздай – с точки зрения безбожника, человек, после таких поступков, годен только для психиатрической больницы. Но сказано, что для душевного все духовное является безумством. Заповедано это тем, кто хочет быть совершенным, но и для них эти поступки будут хороши, если в них воплощается душевное расположение, готовность обходиться в своей жизни без материальных ценностей, ибо равно осуждается и угождающий своей плоти приятным для нее, и скорбящий об отсутствии такой возможности. Поэтому и говорят, что все должно продать или раздать, вплоть до последних мелочей, к которым испытываешь пристрастие. Но когда произвольными лишениями преодолеешь свою зависимость от внешнего удобства, тогда можно приобрести все, что потребно, и пользоваться им во славу Божию. Также говорят, что не следует искать испытаний и подвигов, а следует вести себя достойно, когда они приходят. И богатый может войти в Царство Небесное, если будет тянуться сердцем к Царствию Небесному, а не к богатству, которое он в заблуждении считает принадлежащим себе, а не полученным им на время. Вообще же, если принимаешь не с удовлетворением, а с благодарением, и лишаешься без скорби и сопротивления, то уже не зависишь от пристрастия. Правда, здесь много места для лукавства, но это дело совести каждого человека.
    20: 26-27. … А кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом ...
    Странное это соревнование для материалиста: можно стать первым, но, кроме одного, первыми могут быть сотни и тысячи, и никто не отстраняется другими на задний план, но все – вместе первые. Дела, приводящие к первенству, могут быть диаметрально противоположны: один может отказать в совете или уклониться от беседы, считая, что сам в себе не имеет доброго, а другой – искать совета, также считая, что сам в себе не имеет доброго. И оба – равны не по поступкам, а по расположениям. Находящиеся рядом равно могут быть готовы служить друг другу, и малость дел внешних не умаляет духовного, ибо измеряемое и неизмеримое несоразмерны; по этой же причине духовное не требует ни особого места, ни особого времени, ни любых других материальных условий, и воплощается в материи, не будучи от нее зависимо. Служение – всегда добровольно, и основано на нашей любви к тому, кому служим. А разве можно сознательно приносить вред любимому? Конечно, нельзя. Поэтому слуга не принесет вреда, так как не станет потакать греховным устремлениям господина; тот же, кто человекоугодлив, подобострастен и льстив – не служит, а преследует своекорыстные интересы; а тот, кто служит, умаляя себя – в меру своих сил делает то же, что делал Сын Божий и уподобляется Ему, совмещая в себе и Образ, и Подобие.
    22: 21. Тогда говорит им: итак отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу.
    Слав. текст: «воздадите убо кесарево кесареви, и Божия Богови». Мы можем исполнить эту заповедь только в том случае, если не будем отделять для Бесконечного – часть, а будем воздавать Ему почести всей своей жизнью, ибо, в конечном счете, ради Него, в Нем и Им мы живем или идем к жизни, если не умираем и не движемся к смерти, отходя от Него. Что же кесарю? Выполнение действующих в государстве законов, предоставление права распорядиться твоей земной жизнью и имуществом, да и то – ради Бога, ибо нет власти, которая была бы не от Бога. Но так же, как дети иногда подвергаются наказанию, а иногда поощряются отцом земным, так и отдельные люди, и целые народы могут поощряться, и вразумляться, и наказываться Отцом Небесным посредством земных властителей для их же пользы. И дело народов (людей) не противление праведному Его гневу своими попытками заставить правителей следовать правде или попытками выбрать «хороших» властителей, а отказ от залогов, выполнение заповедей и поиски прощения. И это дело не имеет ни малейшего отношения к «непротивлению злу насилием». Ибо законно над преступившими закон или отказавшимися от закона получают власть преступники, над беснующимися – бесы... А над раскаивающимися и обращающимися к добру всякое зло теряет власть и отходит от их пределов. Поэтому следует не терять время и силы на бесплодные попытки заставить внешнее зло не быть злом, а, перестав пресмыкаться пред ним, самим обратиться к добру, боясь угождать человеку, даже и кесарю, больше чем Богу. Поэтому, правильно, если мы будем отдавать кесарю – только кесарево, и, если нам не нравится, как мы живем, винить не власти (это тоже форма самооправдания), а самих себя.
    23: 3. Итак все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте: ибо они говорят и не делают.
    Так Спаситель заповедал нам вести себя по отношению к фарисеям. Но слово «фарисей» давно стало нарицательным, обозначающим человека, соблюдающего закон, данный нам в заповедях, чисто внешне, формально, но требующего безукоризненного выполнения закона от других людей. Всякий, мирянин или священник, может сам свести себя на уровень фарисея, но мы должны от любого и везде принимать напоминание о заповеданном, следуя в его выполнении примеру не того, кто напоминает о заповеданном, а Того, Кто дал заповеди.
    23: 8, 10– 11. А вы не называйтесь учителями: ибо один у вас Учитель – Христос; все же вы – братья ... И не называйтесь наставниками: ибо один у вас Наставник – Христос. Больший из вас да будет вам слугою.
    По этому признаку легко определяется, кто из нас больше: тот, в ком больше готовности служить. И, напротив, тот, кто хочет, чтобы ему служили – меньше; и чем меньше человек, тем больше он ищет служения себе. А учителями и наставниками нам заповедано себя не называть, чтобы избавить нас от ответственности за ошибки и грехи тех, кто последовал бы нашим наставлениям и учениям. Дай Бог своими личными грехами не быть погубленным! Если же мы знакомим нуждающихся с учением Христа, то мы не учители, а исполнители заповедей Учителя, и слово нам дается, как говорят, не по нашим желаниям, а по потребности слушающего.
    23: 26. ...очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их.
    Сказано фарисеям, но кто свободен от желания упорядочить внешнее, пренебрегая внутренним и тем обесценивая свой труд? Поэтому никто не ошибется, последовав этой заповеди. Всякому человеческому высказыванию или поступку предшествует, непосредственно или заблаговременно, рассуждение и выбор своего отношения и поведения, т. е. внешнее, телесное всегда определяется внутренним, душевным. Рассуждение и выбор могут быть как добродетельными, так и греховными, и только наблюдая, выправляя и очищая их, можно выправить и очистить внешнее – свое поведение. А наблюдая за внешним, неизбежно упускаем из вида душевные расположения и подпадаем греху и осуждению. Говоря же «прежде», Спаситель указывает не на последовательность во времени, а на предпочтительность внимания ко внутреннему, ибо избегнуть греха, ориентируясь на поступки, невозможно: известно, что подает милостыню, защищает, постится и совершает любые другие достойные похвалы дела не только любовь, но и тщеславие. Таким образом, каждый может видеть, что бытие его самого и его детей определяется его сознанием, и если бытие плохо, то это прямое указание на худость сознания, на его неспособность достичь результатов, которые человек ставит своей целью. Сказанное позволяет понять ложность утверждения, согласно которому бытием определяется сознание, и попытка настоять на этом утверждении говорит либо о злонамеренном желании порабощения человека внешним и попытке самооправдания, либо о неспособности понимать и рассуждать.
    24: 42, 44. Итак бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш приидет ... Потому и вы будьте готовы, ибо, в который час не думается, придет Сын Человеческий.
    Мы, действительно, не знаем, когда к нам придет Господь, равно как и не знаем, в который час Он призовет нас к Себе. Знаем только, что это обязательно, раньше или позже, совершится, и одни предстанут Господу с радостью, а другие – подчиняясь неизбежной необходимости. Но ни один человек не может счесть понесенные им труды и совершенные дела достаточными для спасения и предаться беспечности, т. к. сказано, что Господь не помянет праведности человека, обратившегося ко греху. А отсутствие дел и трудов не должно смущать и лишать надежды грешника, ибо Господь дал обетование не поминать грехов человека, обратившегося к праведности. Это – о необходимости быть бдительным к своему настоящему состоянию. Но, как бы мы ни были бдительны, нам не удастся отразить врага, если мы не готовы к его нападению, не удастся перенести трудности и устоять в искушениях, если мы своим опытом, навыком не приобрели готовности к этому. Людям свойственно готовиться ко многому, наступление чего предположительно, и пренебрегать подготовкой к тому, что наступит обязательно: подготовкой себя к смерти. Какой же опыт может помочь в этом? Судите сами: если смерть – величайшее из страданий плоти, приводящее к прекращению ее существования, то очевидно, что подготовиться к смерти можно, благодушно перенося лишения и неприятности (не изыскивая их). Но как мы можем этому научиться, если стремимся вообще не иметь неприятностей и жить в сытости и довольстве? И вот опять человек перед возможностью и обязанностью сделать выбор.
    26: 26–28. ... приимите, ядите, сие есть тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все; ибо сие есть кровь Моя нового завета.
    Сказано о причастии, за уклонение от которого мы будем нести ответственность так же, как и за невыполнение других заповедей. Человеку, как существу плотско-душевному, необходимо, чтобы не отделяться от Бога, не только душевное расположение, но и телесное единение с Ним. Принимая Св. Дары, человек нераздельно соединяется со Христом, Чьею силою и побеждается в этом случае наша греховность. Такая возможность и дарована нам: таинство причащения. А не принимающий Христа – все равно, что отвергающий Его.
    26: 41. Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна.
    28: 19–20. ... Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына, и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь.
    Крещение – таинство, совершаемое священником, во время которого крещаемый отрекается сатаны и всех дел его и делается частью Церкви. В обстановке, угрожающей жизни человека, правом совершить крещение обладает любой мирянин. Тем более мы, миряне, в обстановке современного мира, губительного для человеческой души, получаем право и обязанность передавать просящим и нуждающимся (или хотя бы не противящимся?) животворное учение Иисуса Христа.
    18: 21-22. Тогда Петр приступил к Нему и сказал: Господи! Сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? До семи ли раз? Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи, но до семижды семидесяти раз.
    Вполне понятно, что нам должно прощать окружающих. Но хочется обратить внимание на то, что люди склонны прощать какие угодно грехи, направленные против ближнего, а не против них самих. Ближнего же нам заповедано защищать и оказывать ему помощь, а решать – простить грешащих против него или нет, может только он сам, так же как о грешащих против нас – только мы сами. Но, выполняя заповедь о прощении, мы вправе ожидать – но не требовать – от окружающих выполнения и этой, и других заповедей по отношению к нам. И единственное место, где наши ожидания не будут обмануты – это Церковь, которая в таинстве исповеди прощает и разрешает наши грехи. Исповедь, будучи правдой, несовместима с грехом, который всегда ложь и рождается ложью. И поэтому вполне можно допустить, что если бы человек четыреста девяносто раз исповедал грех и получил прощение от Церкви, то одного этого оказалось бы достаточно для полного искоренения греха. Никто не спешит расстаться с грехом из-за его приятности, но никто пусть этим и не смущается, т. к. даже блаженный Августин, почитаемый и Православной Церковью, просил у Господа спасения от порабощенности греху, но – не сейчас же, не безотлагательно.
    ИЗ ЕВАНГЕЛИЯ ОТ МАРКА (Мк)
    4: 15. ... Исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в Евангелие.
    1: 17. И сказал им Иисус: идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков.
    8: 15. А Он заповедал им, говоря: смотрите, берегитесь закваски фарисейской и закваски Иродовой.
    Не поступков и учения, а именно «закваски», отношения к окружающему. Худость поступков обнаруживает сама себя, худость учения можно осмыслить, а не сразу замечаемое отношение (худое), укоренившись в сердце, сделает как бы естественными человеку оправдывающее грех учение и сами греховные поступки. Естественными, не вызывающими протеста и не заметными человеку.
    8; 33–34. Отойди от Меня, сатана, потому что ты думаешь не о том, что Божие, но что человеческое. И подозвав народ с учениками Своими, сказал им: кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною.
    9: 35. ... Кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою.
    А последним может быть тот, кто в первую очередь ищет видимой, душевно-телесной пользы не для себя, а для людей.
    9: 43, 45, 47. И если соблазняет тебя рука твоя, отсеки ее ... И если нога твоя соблазняет тебя, отсеки ее ... и если глаз твой соблазняет тебя, вырви его.
    Заповедано отсекать и вырывать то, что соблазняет, что является причиной соблазна, для того чтобы подчеркнуть решительность, определенность и необратимость отношения к соблазнам, а не необходимость физических поступков.
    10: 14. Пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им ...
    В условиях современной жизни ни один человек не может прийти непосредственно к Иисусу телесно. Правда, каждый может обратиться к Церкви, где пребывает Спаситель. Пустить и не препятствовать ... Как пустить человека к Тому, о Ком он не знает? Пустить – это значит указать путь, но не заслонять, не скрывать его. А препятствовать можно не только прямым противодействием, но и отвлечениями, и соблазнами, и житейскими заботами. И любая «уважительная» причина, по которой человек не смог посетить храм или обратиться к Спасителю, это фактически и есть препятствие; и вольно и невольно способствующий появлению препятствий – препятствует, какими бы «благими» намерениями он ни руководствовался.
    10: 21. ... Одного тебе не достает: пойди, все, что имеешь, продай и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, последуй за Мною, взяв крест.
    Слав. текст: «ходи вслед», говорит о длящемся делании.
    10: 43–44. Но между вами да не будет так: а кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою; и кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом.
    Желающему быть первым недостаточно быть слугою учеников Христовых; он должен быть рабом всех людей, без изъятия. Мысль эта у большинства людей вызывает протест, который свидетельствует о тягостности заповеданного. А тягостным не может быть то, на что хватает сил. Следовательно, мы настолько слабы, что не можем быть ни первыми, ни большими. Хорошо, если достанет сил быть меньшими – да и то не по делам нашим, а по милости к нам, – находящими силы хотя бы признавать свою худость и слабость, не оправдывая себя. Последнее было бы гораздо легче, чем исповедь или покаяние.
    11: 23–25. ...имейте веру Божию ... Поэтому говорю вам: все, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, – и будет вам. И когда стоите на молитве, прощайте, если что имеете на кого, дабы и Отец ваш Небесный простил вам согрешения ваши ...
    Кого же можно прощать или не прощать? Очевидно, тех, кто принес какой-нибудь вред, кто вызывает в нас гнев, обиду, протест. Качества эти, как и все другие страсти (грехи), тягостны для человеческой души, и устранить эту тягостность может либо время, либо месть, либо настояние на своем, либо – полное прощение, которое ни малейшего отношения не имеет ни к потаканию, ни к терпимости, ни к попустительству. В то же время прощение легко соседствует с такими качествами, как негодование, обличение, внимательность, готовность противостоять злу. Поэтому прощение нами людей не только привлекает к нам прощение наших грехов Отцом Небесным, но и избавляет от тягостного душевного состояния, хотя прощать – так же трудно, как совершать любую другую добродетель.
    «Имейте веру Божию …» Возможно, этими словами обращается наше внимание не на животворность веры в Бога, а на то, что человек должен верить в Бога без сомнений и колебаний до своего последнего вздоха, верить, надеяться и любить Бога так же, как Бог верит человеку и любит его, ожидая (надеясь) раскаяния и будучи готовым его спасти и помиловать до последнего дня человеческой жизни, ибо сказано: «Хотением не хочу смерти грешника, но якоже обратитися и живу ему быти».
    12: 17. Иисус сказал им в ответ: отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу.
    12: 30–31. ... возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всей душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею, – вот первая заповедь (Втор 6: 4– 5). Вторая подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. Иной большей сих заповеди нет (Лев 19: 18).
    Заповеди эти из Ветхого Завета, но обновлены тем, что их важность подтверждена Спасителем, который не отменил, а исполнил весь закон. Как и другие, эти заповеди даны Господом не для того, чтобы возвеличить Себя и принизить человека, а, напротив, чтобы человек возвысился, ища единения с Ним и не погиб, отвратившись от Источника жизни.
    12: 38–39. ... Остерегайтесь книжников, любящих ходить в длинных одеждах и принимать приветствия в народных собраниях, сидеть впереди в синагогах и возлежать на первом месте на пиршествах.
    Человек всегда ищет то, что любит и чем дорожит. Следовательно, остерегаться должно тех, кто ищет возможности обнаружить свое отличие от других людей хотя бы иным покроем одежды; кто ищет прославления себя людьми и считает получаемые похвалы заслуженными; кто хочет быть, если в храме – то непременно в алтаре, а если на собрании – то в президиуме, кто даже на пиршествах ищет внимания к себе, а не к причине или виновнику пира. Вот таких-то людей, как бы они не именовались, и следует остерегаться.
    13: 5, 7, 9, 11. ... Берегитесь, чтобы кто не прельстил вас ... Когда же услышите о войнах и о военных слухах, не ужасайтесь ... Но вы смотрите за собою ... Когда же поведут предавать вас, не заботьтесь наперед, что вам говорить, и не обдумывайте; но что дано будет вам в тот час, то и говорите ...
    13: 21–23. Тогда, если кто скажет вам: «Вот, здесь Христос», или «вот, там», – не верьте. Ибо восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут знамения и чудеса ... Вы же берегитесь.
    Заповедно считать ложным любое сообщение о том, что Иисус Христос пришел в мир, каким бы способом оно ни было получено, ибо Его пришествие сделается очевидным для всех людей одновременно; не верить тем, кто совершает «чудеса» не именем Спасителя, поскольку, в конечном счете, в мире всего две силы – Божья и сатанинская, и либо действует одна, либо другая: выбор невелик, и ошибиться трудно, если только в обольщении сами не стремимся к заблуждению.
    13: 33, 35–37. Смотрите, бодрствуйте, молитесь; ибо не знаете, когда наступит это время ... Итак бодрствуйте; ибо не знаете, когда придет хозяин дома, вечером, или в полночь, или в пение петухов, или поутру; чтобы пришедши внезапно, не нашел вас спящими. А что вам говорю, говорю всем: бодрствуйте.
    14: 22. ... И когда они ели, Иисус, взяв хлеб, благословил, преломил, дал им и сказал: приимите, ядите; сие есть тело Мое. И взяв чашу, благодарив, подал им; и пили из нее все. И сказал им: сие есть Кровь Моя, Нового Завета, за многих изливаемая.
    Этим нам не только заповедано участвовать в таинстве причастия, но и показана возможность непосредственного единения со Спасителем настолько, насколько мы не отвергаем Его своим расположением и поведением.
    16: 15. И сказал им: идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари.
    Не только человеку, но и всей твари. Правда, обращаться со словами проповеди к бессловесным, как это делали некоторые католические подвижники, по меньшей мере, странно. Проповедывание твари уместно поступками и отношением, по которым легко судить, насколько далеки мы от выполнения настоящей заповеди, как далеко то, что мы сделали с природой, от Евангельского отношения к ней.
    ИЗ ЕВАНГЕЛИЯ ОТ ЛУКИ (Лк)
    6: 20–23. И Он, возведши очи Свои на учеников Своих, говорил: блаженны нищие духом, ибо ваше есть Царствие Божие. Блаженны алчущие ныне, ибо насытитесь. Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь. Блаженны вы, когда возненавидят вас люди, и когда отлучат вас, и будут поносить, и пронесут ваше имя, как бесчестное, за Сына Человеческого. Возрадуйтесь в тот день и возвеселитесь, ибо велика вам награда на небесах.
    За тот труд, который совершен человеком ради вечного, и награда должна быть вечная, небесная, а не земная, преходящая. Это не огорчительно для учеников Иисуса, т. к. Его учениками могут быть только те, для кого верность, честность, справедливость дороже, чем выгода, удовольствия, разнообразные «животные потребности» (потребности животного). Сохранить и совместить обе эти склонности без внутреннего напряжения человеку невозможно, а выбрать одну из них и произвольно отдать ей предпочтение человек и может и обязан, и должен; но в этом случае, хочет он того или не хочет, выбирая одно, он противодействует другому. И опять – третьего пути нет. Сравним: «Кто не против вас, тот за вас» (Мк 9: 40). «Кто не со Мною, тот против Меня» (Мф 12: 30); «... плоть желает противного духу, а дух – противного плоти: они друг другу противятся, так что вы не то делаете, что хотели бы» (Гал 5: 17).
    6: 27–31. Но вам, слушающим, говорю: любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас. Ударившему тебя по щеке подставь и другую; отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку. Всякому, просящему у тебя, давай, и от взявшего твое не требуй назад. И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними.
    Всякое зло, очевидно, можно победить или добром, или большим злом. Хотя, если мы взращиваем в себе больше зла для победы над меньшим, разве меньшее зло не подтолкнуло нас к большему злу? Разве в этом случае мы уже не побеждены злом, как таковым? Поэтому победа над злом возможна только с помощью добра. Мысль эта настолько проста и ясна, что может быть непонятна либо слабоумному, либо тому, кто уж очень не хочет ее понимать. Вот последовать этой мысли для нас; трудно, но труд потребен и по справедливости, если мы намерены получить ценимое нами, и для того, чтобы, легко получив добро, не пренебрегли им и не подверглись за это большему осуждению. Заповедь показывает, что противостоять злу успешнее всего можно добродетелью, противоположной тому греху, с которым человек сталкивается; ее легче выполнить тому, кто не обременен житейскими обязательствами, тому, кто в этом мире один (монах), т. к. распоряжаться человек властен только своим имуществом, здоровьем, временем и т. д. По отношению же к тому, что принадлежит не ему или не только ему, у человека иные обязанности, которые впрочем, следует выполнять без пристрастия (беспристрастно), не прикрывая обязанностями свои похоти. И уж, конечно, не следует давать место мстительности, злословию, проклятиям, зложелательству.
    6: 35–38. Но вы любите врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего; и будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего; ибо Он благ и к неблагодарным и злым. Итак будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд. Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете; давайте, и дастся вам ... какою мерою мерите, такою же отмерится и вам.
    Заповедь о любви по отношению к врагам смущает нас не только потому, что она труднее прочих заповедей, а еще и потому, что проявлениями любви считаются терпимость, потакание, попустительство, влечение к кому-либо или к чему-либо с ожиданием приятного для себя и т. д. При таком понимании любви любовь к врагам, действительно, нелепа и бессмысленна. Но если любовь – причина всех остальных добродетелей, ни одна из которых не может быть бессмысленна, то как может быть бессмысленной самое любовь? Атеистическое, материалистическое сознание не хочет, а потому и не может, этого понять. Церковь же нас учит, что врагами являются (могут считаться) те, кто приносит нам вред; при этом большее внимание учит уделять вреду, который причиняется душе, а не телу. Далее, по учению Церкви, все мы вместе – тело Христово, а в отдельности – члены тела (1 Кор 12: 19– 27). Святые Отцы говорят также, что все мы любим свое физическое тело, заботимся о его здоровье, и если какой-либо член тела болеет, то мы усиливаем заботу о нем. Если же мы не в состоянии его излечить и больной член (враг) угрожает повреждением здоровым членам, то мы с сожалением, а не с раздражением (раздражает необходимость отсечения, а не сам больной член), вынуждены бываем отсечь его, но и по отсечении не относимся к нему с неприязнью и рады были бы его исцелению и возвращению к телу. Так же нас учат относиться к членам тела Христова, даже если они отсечены своей греховностью и враждебно относятся к нам. И если о Спасителе сказано, что, перед тем как Его предали и распяли, Он «... начал ужасаться и тосковать. И сказал им: «душа Моя скорбит смертельно. … И, отошед немного, пал на землю и молился, чтобы, если возможно, миновал Его час сей ...» (Мк 14: 33–35), то тем более, по нашей немощи, такие чувства законно можем испытывать и мы, и либо мы должны отречься от Христа и Его заповедей, либо, как это ни трудно, признать их правильность и пытаться им следовать, уподобляясь Христу и плача о нашей слабости; ибо трудна эта заповедь (о любви к врагам) для телесного исполнения и не всем посильна, для души еще труднее, но – выполнима всегда, Ибо лишь посильные испытания посылает Господь человеку.
    6:42. Лицемер! Вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучек из глаза брата твоего.
    Поскольку все мы не можем отрицать в себе лицемерия, то и заповедь относится ко всем нам и говорит, что, прежде чем предлагать кому-либо помощь, нужно научиться ее оказывать, и научиться, помогая себе, а не практикуясь на других людях.
    8: 50. Не бойся, только веруй, и спасена будет.
    Сказано человеку, у которого умерла дочь. Тем более мы можем и следовать этой заповеди и прибегать к ней, когда наши близкие оказываются не в состоянии телесной смерти, которая никого не минует, а в состоянии смерти душевной.
    9: 3–5. И сказал им: ничего не берите на дорогу: ни посоха, ни сумы, ни хлеба, ни серебра, и не имейте по две одежды. И в какой дом войдете, там оставайтесь и оттуда отправляйтесь в путь. А если где не примут вас, то, выходя из того города, отрясите и прах от ног ваших во свидетельство на них.
    Заповедано проповедникам, имеющим проповедь единственной целью, с тем, чтобы они не отвлекались на заботы о мирском, будучи обеспечиваемы всем необходимым от Бога. К нам имеет отношение настолько, насколько жизнь требует от нас проповеднического служения.
    9: 23. Ко всем же сказал: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною.
    9: 44. ... Вложите вы себе в уши слова сии: Сын Человеческий будет предан в руки человеческие.
    Заповедано вложить себе в уши эти слова ... Но отношение к ученику не может быть лучше, чем к Учителю, поэтому и ученики будут преданы в руки человеческие, если не отрекутся от Учителя, в заблуждении считая выгодным обменять блага духовные на сомнительное земное благополучие.
    9: 60. Но Иисус сказал: предоставь мертвым погребать своих мертвецов; а ты иди, благовествуй Царствие Божие.
    10: 3–5; 7–11. Идите! Я посылаю вас, как агнцев среди волков. Не берите ни мешка, ни сумы, ни обуви, и никого на дороге не приветствуйте. В какой дом войдете, сперва говорите «мир дому сему! ... В доме же том оставайтесь, ешьте и пейте, что у них есть: ибо трудящийся достоин награды за труды свои; не переходите из дома в дом. И если придете в какой город, и примут вас, ешьте, что вам предложат; и исцеляйте находящихся в нем больных, и говорите им: «приблизилось к вам Царствие Божие». Если же придете в какой город, и не примут вас, то, вышедши на улицу, скажите: «и прах, прилипший к нам от вашего города, отрясаем вам; однако ж знайте, что приблизилось к вам Царствие Божие».
    Помимо всего прочего, здесь нам заповедано не поддерживать дружеского общения, с теми, кто не принимает Бога, не принимает учения Спасителя, не принимает нас, когда мы говорим об этом учении. И если это заповедано по отношению к большему (городу), то, разумеется, это относится и к меньшему (дому, семье, отдельному человеку). «Кто принимает вас, принимает Меня, а кто принимает Меня, принимает Пославшего Меня» (Мф 10: 40). А не принимает – значит, отвергает; но если нас отвергают, это не основание для того, чтобы враждовать с отвергающими, даже если сами они относятся к вам враждебно.
    11: 9. И Я скажу вам: просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам.
    Заповедь ясна, ясны и обетования. Но каждый человек, как говорят, в своей земной жизни получает то, что ищет и для достижения чего прилагает усилия. Но получение желаемого не приносит радости и умиротворения: с одной стороны, вместе с желаемым приходят и его нежелательные спутники и последствия, а с другой – получив желаемое, человек сразу начинает искать большего. Но если так, то каждый человек в каждый момент своей жизни имеет то, что он сам хотел и ради чего трудился, и каждый может решить, хороши ли плоды его желаний. Тот же, кто просит, ищет и стучит, выполняя заповедь, трудится ради не своего, а угодного Богу.
    11: 35, Итак смотри: свет, который в тебе, не есть ли тьма?
    11: 40–41. Неразумные! не Тот же ли, Кто сотворил внешнее, сотворил и внутреннее? Подавайте лучше милостыню из того, что у вас есть: тогда все будет у вас чисто.
    К фарисеям, стремящимся к внешним признакам благочестия, обращена эта заповедь. Св. Отцы говорят, что все, что сотворил Господь – хорошо. Это относится и к человеку, к его душе и телу, а также и к тому, что окружает человека в жизни. И нет плохого даже в том, чем человек легче всего склоняется ко греху: в деньгах, вине, женщинах. Что же тогда плохо? Плохо злоупотребление всем тем, что создано или даровано Господом человеку для его же блага. Но злоупотребление всегда своекорыстно, а милостыня – бескорыстна. Поэтому понуждающий себя к милостыне противостоит своекорыстию и избавляется тем самым от причины любого злоупотребления. Подавать же милостыню можно из всего, что у нас есть и что может быть полезно: есть знания – подай совет; средства – поделись ими; силы – окажи помощь. Просящему мы должны давать, а тем, кто не просит – можем предложить, будучи готовы не настаивать на своем предложении в случае отказа, и не огорчаться им.
    12: 1. ... Он начал говорить сперва ученикам Своим: берегитесь закваски фарисейской, которая есть лицемерие.
    12: 4–5. Говорю же вам, друзьям Моим: не бойтесь убивающих тело и потом не могущих ничего более сделать. Но скажу вам, кого бояться: бойтесь того, кто, по убиении, может ввергнуть в геенну: ей, говорю вам, того бойтесь.
    Ввергнуть в геенну можно только после телесной смерти. Поскольку вряд ли найдется человек, который направится туда добровольно, сделать это смогут только принудительно; а принудить могут только те, кто имеет над нами власть. Это значит, что если мы, в течение земной жизни, не поработимся демонам, то они и не будут над нами властны. Но бояться нам следует не только злых духов, а всех тех людей, которые склоняют нас к любому греху либо уговорами, либо эмоциональным влиянием, либо просто своим примером: того бойтесь. Гораздо больший вред, чем отдельные люди, нам могут причинить «средства массовой информации», с помощью которых в души людей, помимо путаницы в понятиях, непосредственно вкладываются готовые образцы греховного поведения, целеустремленно насаждаются гневливость, мятежность, блуд. Множественность мнений по одному вопросу это, как правило, просто множество мнений о том, как лучше грешить, а не о том, как повести себя правильно, и людей, ищущих правды, успешно пытаются заставить выбирать ту или иную форму лжи. И лгущих нам с экранов телевизоров и кинотеатров, со страниц газет и журналов, пожалуй, нужно бояться не меньше чем тех, кто рядом с нами.
    12: 11–12. Когда же приведут вас в синагоги, к начальствам и властям, не заботьтесь, как или что отвечать, или что говорить; ибо Святой Дух научит вас в тот час, что должно говорить.
    Но если мы поддадимся соблазну отыскать правильные слова и поведение, то, утратив из-за самонадеянности и самоуверенности мирное состояние души, тем самым отвратим от себя Святой Дух и лишимся его вразумления.
    12: 15. При этом сказал им: смотрите, берегитесь любостяжания; ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения.
    Слав. текст: «блюдите и хранитеся от лихоимства».
    Если говорить о душе, то изобилием скорее приносится ее смерть, чем жизнь. А если говорить о теле, то изобилием привносится телесный комфорт, но даже не телесное здоровье и уж, конечно, не продляется жизнь. Когда же возникает обманчивое впечатление о благодушном состоянии людей обеспеченных, облеченных властью, и т. д. – попробуйте лишить их малой доли того, чем они обладают – и на вас посыпаются обвинения во всех мыслимых и немыслимых пороках, изъянах; вы станете их злейшим врагом. Может быть, поведение православных людей и сам факт их существования вызывают протест окружающих еще и потому, что являются постоянным напоминанием, вольным или невольным, о греховности людей?
    12: 22–23. И сказал ученикам Своим: посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть, ни для тела, во что одеться: душа больше пищи, и тело – одежды.
    12: 29. Итак не ищите, что вам есть, или что пить, и не беспокойтесь.
    Слав. текст: «и не возноситеся».
    12: 31. Наипаче ищите Царствия Божия, и это все приложится вам.
    Любой ребенок получает необходимое от родителей без просьб со своей стороны, и просит обычно об избыточном. Но и любой ребенок вызовет недоумение и недовольство родителей, если заявит, что ему некогда ходить в школу, готовить уроки, убирать свою комнату и послушно выполнять поручения и просьбы родителей, т. к. он должен зарабатывать деньги, должен обеспечивать себя едой и одеждой и т. д. Ничего, кроме наказания, он не добьется, хотя необходимым для него все равно будет обеспечен родителями. Приблизительно так же, как такой ребенок, ведем себя и мы по отношению к Отцу нашему Небесному. И как некоторые отрекаются от собственных родителей, если родители не потакают их прихотям или, что чаще бывает, сердятся и обижаются на родителей за «недостаточное внимание и заботу», так отрекаются и от Бога. Но, говорят, не Бог для нас, а мы – для Него; не родители – для детских капризов, а дети – для послушания родителям. Но если отречение от родителей пока еще осуждается, то от Бога – чаще поощряется: люди, по ограниченности своей, не хотят видеть, что второе – причина первого.
    12: 33. Продавайте имения ваши и давайте милостыню. Приготовляйте себе влагалища не ветшающие, сокровище неоскудевающее на небесах.
    Негоже бродить по улицам, хватать прохожих за рукав и спрашивать, не нуждаются ли они в милостыне. Не следует навязывать людям свою доброту, бескорыстие, правдивость: это нелепо. Точно так же – по отношению к любой другой добродетели. Надо быть без лукавства готовым к совершению заповеданного. Подвижники православия говорят, что не нужно искать подвигов и испытаний, ибо Господь даст их нам тогда, когда мы будем к ним готовы и когда это принесет пользу людям. И может быть, если человек своим имуществом служит людям, это тоже может рассматриваться как милостыня.
    12: 35–36. Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи; и вы будьте подобны людям, ожидающим возвращение господина своего ... дабы, когда придет и постучит, тотчас отворить ему.
    Слав. текст: «и вы подобны человеком чающим господа своего».
    12: 40. Будьте же и вы готовы; ибо, в который час не думаете, приидет Сын Человеческий.
    12: 58. Когда ты идешь с соперником своим к начальству, то на дороге постарайся освободиться от него, чтобы он не привел тебя к судье, а судья не отдал тебя истязателю, а истязатель не вверг тебя в темницу.
    Под словом «мириться» можно подразумевать: примирение с тем, что соперник существует; примирение наше с ним; попытка примирить его с нами. Освободиться от соперника можно, не вступая на путь, по которому идут соперничающие с вами, не приступая к деятельности, которая повлечет за собою соперничество, или поступая таким образом, чтобы соперник не мог ни в чем нас упрекнуть. Но если под, соперниками имеются в виду демоны и их наемники, то они не остановятся перед клеветой и обманом и хорошо, если мы будем в состоянии обоснованно опровергнуть их обвинения.
    13: 24. Подвизайтесь войти сквозь тесные врата; ибо, сказываю вам, многие поищут войти, и не возмогут.
    Не поищут врата, не поищут путь, ибо где они – ясно, и путь открыт для всех, но сил для того, чтобы войти, люди поищут – и не возмогут найти. Да и как найдешь силы на труд и лишения, если человек все отпущенное ему время и силы растратил на поиски противоположного. Если же кто из людей наказывался за грехи, то «прочие же люди ... не раскаялись в делах рук своих, так чтобы не поклоняться бесам ... и не раскаялись они в убийствах своих, ни в чародействах своих, ни в блудодеянии своем, ни в воровстве своем» (Откр. 10: 20–21). Вольны люди делать угодное им, должны и нести ответственность за свои дела, но ... Сегодня, например, рассматриваются самые разнообразные, бытовые и государственные средства борьбы со СПИДом, но никто не призывает противостать его главной причине – блуду, естественному и противоестественному, с прекращением которого проблема могла бы исчезнуть сама собой.
    14: 8; 11. Когда ты будешь позван кем на брак, не садись на первое место ... ибо всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится.
    14: 12. Когда делаешь обед или ужин, не зови друзей твоих, ни братьев твоих, ни родственников твоих, ни соседей богатых, чтобы и они тебя когда не позвали, и не получил ты воздаяния.
    Любая из заповедей дает возможность человеку либо выполнить заповеданное (или хотя бы попытаться), либо заметить свое несогласие с заповеданным. В этом случае ему нужно оправдать себя или потрудиться над выправлением души и обращением ее к должному. Должное – это то, чем мы, совершая ограниченные дела, можем оплатить неоплатный наш долг перед Богом. Но никто не принуждает нас к выплате долга – принудить человека можно только к плохому: хорошее не может быть совершаемо принудительно. Но даже настоящую заповедь, при всей ее простоте, как выполнить человеку, привыкшему приглашать «нужных» людей с намерением приобрести гораздо больше, чем будет затрачено?
    16: 9. И Я говорю вам: приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители.
    Слав. текст: «сотворите себе други от мамоны неправды».
    Мамона – бог богатства в древней Сирии. Традиционно этим словом обозначается мирское, земное богатство. Но «мир во зле лежит», мир объят ложью и нет правды ни в мире, ни в мирском. Мирское богатство не может быть праведным, оно всегда неправедно – кроме тех случаев, когда человек считает земное имущество не принадлежащим себе, а получаемым во временное пользование, в котором нужно будет отчитаться. Поэтому настоящую заповедь следует рассматривать не как причину или предлог для обогащения любым способом с тем, чтобы впоследствии использовать нажитое откровенно неправедным путем для приобретения Царствия Небесного, а как побуждение использовать материальное ради служения духовному. А что именно Царство Небесное имеется в виду, легко можно заключить из того, что речь идет о «вечных обителях». Обнищать же придется неизбежно каждому человеку; ведь обнищание – это лишение имущества, с которым каждому человеку неизбежно придется расстаться и которое целиком, после смерти владельца, переходит к другим людям. Фактически умерший может считаться в большей степени нищим, чем любой из живущих на земле.
    17: 3–4. Наблюдайте за собою. Если же согрешит против тебя брат твой, выговори ему, и если покается, прости ему; и если семь раз в день согрешит против тебя, и семь раз в день обратится и скажет: «каюсь», – прости ему.
    Слав. текст: «аще согрешит ... запрети ему; аще обратится глаголя: каюся: оставь ему».
    Заповедь научает нас прощать, но и она же дает нам право, если мы впали в грех, и семь раз в день несмущенно просить прощения перед одним и тем же человеком за один и тот же грех. В этом случае и прощающий, и прощаемый равно выполнят заповеданное. Вообще человеку случается пасть (впасть в грех) гораздо чаще, чем семь раз в день, и видимо поэтому Св. Отцы говорят, что вставать (каяться) павшему следует не семь раз в неделю, но и каждый день, каждый час, каждую минуту. Разумеется, столь частое восстание от греховного падения не всегда возможно перед людьми, но всегда – перед Богом. И если Спаситель дал такую заповедь, значит, Он предвидел потребность в ней людей; подвижники православия утверждают, что демоны не оставляют попыток ввергнуть человека в грех до последнего часа его жизни. Поэтому неудовольствие некоторых священников по поводу того, что люди исповедуют один и тот же грех, свидетельствует о том, что сами они, как это ни странно, не имеют опыта видения своих грехов и противостояния им, хотя прихожанам, совершая таинство, любой священник помогает безусловно.
    17: 10. Так и вы, когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать.
    Кто осмелится утверждать, что выполнил все повеленное, если сам Спаситель говорит, что «человекам это невозможно, но не Богу; ибо все возможно Богу» (Мк 10: 27). Но даже, если бы человек выполнил все положенное, он только выполнил бы свой долг. Кому же придет в голову требовать похвал и возноситься, возвращая долги, говоря правду, трудясь, сохраняя верность, не пьянствуя ...? Очевидно, только тому, для кого естественным является не возвращать долги, лгать, бездельничать, предавать, пьянствовать. Поэтому, учитывая нашу склонность к самообольщению, самолюбованию, нам и оставлена эта заповедь.
    18: 16. Но Иисус, подозвав их, сказал: пустите детей приходить ко Мне и не возбраняйте им; ибо таковых есть Царствие Божие. Истинно говорю вам: кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него.
    Что же, значит тем, кто вышел из детского возраста, возбранять можно? Никак. Отец – тот, кто дал нам жизнь, и поэтому все мы – дети Божии. Это относится и к тем, кто не имеет сведений о Боге. Именно сведений, ибо каждой душе свойственно знание того, что Бог есть. Те же, кто отчуждаются от Бога, сами отказываются от права быть Его детьми, предают Его, «но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы тому человеку не родиться» (Мк 14: 21). Не в лучшем положении и те, которые любыми средствами, вольно или невольно, соблазняют людей и отвлекают от должного: идеологи, режиссеры, актеры, литераторы. И беда не в литературе, сцене, идеологии, а в том, что ими насаждается в душах людей. «... А кто соблазнит одного из ... верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской» (Мф 18: 6). «Горе миру от соблазнов: ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф 18: 7). К сожалению, соблазняют чаще те, кто должен был бы удерживать от соблазнов, и предупреждение это относится к подавляющему большинству представителей интеллигенции. И кто одареннее, кому больше дано, с того больше и спросится.
    20: 25. Он сказал им: итак отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу.
    Но не только Богу и кесарю, а и всякому человеку нужно воздавать должное, и всему, что нас окружает. И, естественно, следует воздавать должное всякой власти. Ап. Павел говорит: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены» (Рим 13: 1)). И далее Он говорит: «... начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от нее; ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое» (Рим 13: 3-4). Наконец, он же говорит: «Любовь не делает ближнему зла; итак любовь есть исполнение закона» (Рим 13: 10). Воздавать же должное частным лицам, правителям, учениям, партиям мы научены не по словам и намерениям, а по делам, по результатам дел, которые они совершают, которым они научают или которыми руководят. И если результаты (плоды) плохи, то, безусловно, плохи дела, учения или руководство (деревья), приведшие к ним, и ждать или добиваться от них чего бы то ни было хорошего просто нелепо. Хочется обратить внимание на то, что, по словам Апостола, для законной власти свойственно пресечение зла и защита добра. Но тогда могут ли быть властью или ее представителями те, кто совершает противоположные дела? И если любовь есть исполнение закона, то, следовательно, дела, приносящие вред и обнаруживающие этим наличие противоположных любви качеств, беззаконны. Ведь дико и откровенно лживо выглядят заявляющие, что из-за своего непреодолимого желания счастья всем людям считают необходимым уничтожить всех тех, кто не испытывает счастья от пребывания в их обществе. Этак и палач может заявить, что мучает свою жертву из любви к ней, для того, что бы жертва обрела венец мученика. Итак, всему воздавать должное – тоже наша обязанность, и половинчатость неприемлема в отношении и к этому вопросу.
    20: 46–47. Остерегайтесь книжников, которые любят ходить в длинных одеждах и любят приветствия в народных собраниях, председания в синагогах и предвозлежания на пиршествах, которые поедают домы вдов и сирот и лицемерно долго молятся; они примут тем большее осуждение.
    Всякий человек, рвущийся к обладанию большим, чем ему необходимо или упорно отказывающийся уделить нуждающимся от своего избытка, тем самым использует те средства, которые могли бы быть использованы для обеспечения кровом, одеждой и питанием тех, кто этого лишен. А милосердие по тщеславию или по принципу: возьми, Боже, что нам не гоже, – и не милосердие вовсе. И кто пространно разглагольствует о своей любви к людям и заботе о них, но не остерегается жизненной позиции книжника, законно подвергнется большему осуждению.
    21: 8–9. Он сказал: берегитесь, чтобы вас не ввели в заблуждение: ибо многие придут под именем Моим, говоря, что это Я. И это время близко. Не ходите вслед их. Когда же услышите о войнах и смятениях, не ужасайтесь ...
    Но ввести в заблуждение можно, не только назвав себя Христом. Всякий, кто обещает дать людям, минуя заповеди, то, что можно получить только их исполнением, также вводит в заблуждение и обманывает, ибо временно и преходяще все, что может дать мир, и содействует росту зависимости человека от внешнего, хотя временное умирение человек и может испытать. Потому Спаситель и сказал: «Мир Мой даю вам, не так, как дает мир», что Он дает мир освобождением от страстей, а не временным их удовлетворением.
    21: 19. Терпением вашим спасайте души ваши.
    Слав. текст: «В терпении вашем стяжите души ваши».
    Стяжите, привлеките к себе, принимая всю существующую реальность, а не устремляясь к ней своим похотением или протестом. Не нужно принимать зло, но нужно принимать его существование в мире; принимать наличие того, чему нужно противостоять, от чего уклоняться, чему содействовать, с чем сближаться; принимать наличие собственных способностей и возможностей или их отсутствие; с благодарностью наличие хорошего в себе и с сокрушением – наличие плохого. Такое терпеливое отношение к окружающему позволяет лучше ориентироваться в нем, уберегает от разбросанности душой по миру, служит залогом спасения души.
    21: 34, 36. Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объедением и пьянством и заботами житейскими, и чтобы день тот не постиг вас внезапно ... Итак бодрствуйте на всякое время и молитесь, да сподобитесь избежать всех ... будущих бедствий и предстать пред Сына Человеческого.
    Все предстанут пред Сына Человеческого, но для одних, ищущих Его, это будет завершением трудов и причиной радости и успокоения, а для других – неизбежным предстоянием уже не перед Спасителем, а перед всевластным Судьей, Которого они (люди) всю свою жизнь преследовали и Которым пренебрегали. Суд, как говорят подвижники православия, будет осуществлен тем, что перед каждым предстанут, без изъятия, все его дела, слова, помыслы и расположения душевные, и ими-то мы и будем осуждены, а не милостивым Богом, который хотя и является Мздовоздаятелем, но никак не мстителем. И нет у нас возможности отдать предпочтение должным делам и расположениям, если наше сердце отягчено и обессмыслено пьянством, чревоугодием (угождением плоти) или поглощено житейским.
    22: 19–20. И взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается.
    22: 26–27. ... кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий, как служащий. Ибо кто больше: возлежащий, или служащий? Не возлежащий ли? А Я посреди вас, как служащий.
    И если больший служит, и служение – его долг, то ищущий служения себе, думающий не об обязанностях, которые налагает на него должность, а о приносимых ею выгодах – уже меньший и не может руководить другими. Никто не усомнится в том, что родители – больше детей, но вся жизнь родителей – это непрерывное служение детям, научение их полезному и снабжение необходимым до достижения ими совершеннолетия, а зачастую и в дальнейшем. И единственное, чего ждут родители от детей за все свои заботы – это любви. Того же ждет от нас и наш Небесный Отец, усыновляющий всех, причастных 'Иисусу Христу, делающихся Его частью в таинстве причащения.
    22: 40. Пришедши же на место, сказал им: молитесь, чтобы не впасть в искушение ...
    Как говорят подвижники благочестия, Господь никого из нас не искушает, а искушаемся мы только собственными похотениями. Но человек, по своему устройству, не может одновременно устремляться во взаимоисключающих направлениях. Поэтому мы научены, что противостоять искушению, устремлению нашего желания к чему-либо во внешнем можно его произвольным направлением к Богу, готовому защитить нас от нас же самих.
    ИЗ ЕВАНГЕЛИЯ ОТ ИОАННА (Ин)
    2: 16. ... дома Отца Моего не делайте домом торговли.
    Заповедь обращена не только к тем, кто использует храм для осуществления обычной коммерческой деятельности. Она обращена и к тем, кто рассматривает храм, как место заключения любых торговых сделок, где все продается и покупается.
    Поводом для того, чтобы нам была оставлена эта заповедь, послужило то, что на территории храма совершенно неуместно расположились торговцы волами, овцами, голубями. Даже обращение за милостыней в помещении храма не должно иметь места, т. к. храм существует для обращения за милостью к Богу, а не за материальной помощью – к людям. Но нам заповедано не только воздерживаться в храме от торговли земными товарами и изгонять оттуда торгующих, но и не рассматривать храм как место заключения каких бы то ни было сделок: духовные ценности, которые могут быть нами получены в храме, всегда неизмеримо больше наших материальных приношений; и мы приходим в храм не для того, чтобы очиститься, а чтобы нас очистили. Симону-волхву, вознамерившемуся получить Духа Святого за деньги, Ап. Петр сказал: «Серебро твое да будет в погибель с тобою, потому что ты помыслил дар Божий получить за деньги; нет тебе в сем части и жребия ... итак покайся в сем грехе твоем» (Деян. 8: 20-22). Поэтому, приходя в дом Отца Небесного за Его милостью, неуместно вести себя противно заповедям, тем самым прогневляя Его. И, если люди, попав в гости к тем, кто занимает более высокое положение, стараются вести себя уважительно по отношению к хозяину дома и к другим гостям, не перебивают беседующих и не пренебрегают установленным порядком, то как Господь может отнестись к тем, кто расхаживает по храму и громко разговаривает, отвлекая прихожан от беседы к Богу; кто распихивает окружающих; кто, затратив малые средства на милостыню без милости и на свечи перед иконами святых без почтения и любви к святым, самодовольно считает, что снискал Божию милость? Ведь сказано, что жертва Богу – дух сокрушен. Сказано также, что поклоняться Ему должно в духе, т. е. в душе своей, и это поклонение обнаружится в поступках и приношениях; сами же приношения ни в коей мере не могут заменить душевного расположения.
    5: 14. Вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже.
    Данная заповедь еще раз напоминает нам о том, что причинами болезней являются грехи, и о том, что заповеди даются для того, чтобы избавить нас от скорбей и страданий, следующих за недолжным поведением, научая такому поведению, которое, в конечном счете, является причиной радости.
    6: 20–21. Но Он сказал им: это Я; не бойтесь. Они хотели принять Его в лодку; и тотчас лодка пристала к берегу, куда плыли.
    Так всякий, не только желающий или считающий правильным принять Спасителя, а действительно принимающий Его, незамедлительно достигает цели.
    6: 27. Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную, которую даст вам Сын Человеческий.
    Слав. текст: «... но брашно пребывающее в живот вечный ...», т. е. пища нетленная, непреходящая, приводящая человека к вечной жизни.
    Об участи людских душ после второго пришествия Иисуса Христа сказано: «и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло – в воскресение осуждения» (Ин 5: 29). Каждому известно по личному опыту или из наблюдения за окружающими состояние души, лишенной возможности получить то, к чему она стремится, чего она хочет. Сходны, хотя и не одинаковы, состояния стяжателя, лишенного возможности приобретать; алкоголика, лишенного вина; тщеславного, лишенного зрителей. В этом случае человек пытается чем-нибудь «отвлечься и утешиться», чем в значительной степени умаляется и ослабляется тягостное состояние души. Если же душа греховна, если она угождает телу и тянется к внешнему, то, будучи лишенной тела, она лишается сразу всех возможностей как удовлетворять своим страстям, так и изыскивать какие-либо утешения.
    И это мучительное состояние, начало которому мы закладываем сами, а прекращение которого не в нашей власти, это состояние бесконечной смерти наступает из-за того, что мы, заботясь о доброкачественной пище для тела, не уделяем внимания душе, не питаем ее полезным для нее и она вынуждена довольствоваться теми суррогатами, которое ей подсовывает современное нам общество. В число семи смертных грехов входит такой грех, как беспечность. Следование настоящей заповеди или пренебрежение ею – это противостояние беспечности или согласие с нею. Последнее, разумеется, легче и приятнее. Но лучше стараться о пище, которая не разрушается и приобщаясь которой и мы избавляемся гибели и разрушения и обретаем жизнь непреходящую.
    7: 24. Не судите по наружности, но судите судом праведным.
    Значит, всякий суд по наружности» не является праведным, и не имеет значения, как выглядит дерево, главное – каковы его плоды. Правда, можно судить и о расположениях человека, но умение так судить приобретается постоянным судом над самим собой, так же как терпение начинается с терпения самого себя, с принятия собственной худости и исправления ее, а не с ее сокрытия от самого себя. Кроме того, для такого суждения необходимо внимание не к тому, что происходит вокруг нас, а к тому, что происходит в наших душах. Если же внимание направлено ко внешнему, то мы никогда не обретем возможность и право судить праведно, и лучше нам на это не осмеливаться, а помнить, что свет, который в нас – тьма.
    7: 37, 39. Кто жаждет, иди ко Мне и пей ... Сие сказал Он о Духе, Которого имели принять верующие в Него.
    Слав. текст: «... его же хотяху приимати верующие во Имя Его».
    Заповедь обращена исключительно к жаждущим, к жаждущим духовной пищи и пития для своих душ, а не плотского комфорта и телесного насыщения, и именно жаждущих научает, что обрести искомое они могут, только обратившись к Спасителю и затратив труд, необходимый для того, чтобы прийти к Нему.
    8: 7. ... Кто из вас без греха, первый брось на нее камень.
    Слав. текст: «прежде верзи камень на ню».
    Сказано людям, которые спрашивали, как поступить с женщиной, которую за прелюбодеяние Ветхий Завет предписывал побивать камнями. Им предложено прежде получения ответа выполнить закон, если они сами перед законом неповинны. Если же повинны – то судить надлежит не других, а себя. Спаситель не оправдывает женщину, ибо ее грех очевиден и не обличает грех по той же причине. Он не осуждает женщину, хотя волен это сделать, но и не оправдывает ее поведение, определяя его как греховное. Этим и мы научены не осуждать и не оправдывать человека, хотя будем правы, если простим его, но обличать без извинения любой грех, кем бы он ни совершался. Тот же, кто отвергает обличения, подтверждает свою порабощенность греху, кто принимает – тот противостоит греху, а кто изыскивает грех в себе – тот, очевидно, победитель, ибо не будет слабейший преследовать сильного. Так учат нас наши духовные наставники – подвижники благочестия.
    10: 37–38. Если Я не творю дел Отца Моего, не верьте Мне; и если творю, то, когда не верите Мне, верьте делам Моим.
    Как увидим дела, если не желаем не только видеть Того, Кто их совершает, но даже знать или слышать о Нем? Сам Спаситель говорит, что люди не понимают речи Его потому, что не могут слышать слова Его (Ин 8: 43) и не верят Ему потому, что Он говорит истину (Ин 8: 45). Следовательно, люди не понимают чьи-либо слова потому, что не принимают их или того, кто их произносит, а верят тому, кому (или чему) хотят верить, даже если неоднократно были обмануты тем, к кому (или к чему) обращаются с верой. Но если Сыну Человеческому не верят потому, что Он говорит истину, то, следовательно, тот, кому верит и за кем идет подавляющее большинство людей – лжет? Может быть, лживость пропорциональна популярности и известности?
    12: 35–36. Тогда Иисус сказал им: еще на малое время свет есть с вами; ходите, пока есть свет, чтобы не объяла вас тьма: а ходящий во тьме не знает, куда идет; доколе свет с вами, веруйте в свет, да будете сынами света.
    И действительно, малое время свет, согревающий нас, освещающий нам путь, помогающий увидеть нашу собственную худость, будет с нами – это время нашей жизни. Свет не погаснет никогда, и с нами он останется и после окончания нашего земного существования, но это будет свет, обличающий нас, освещающий наши блуждания, попаляющий нашу худость, с которой мы пожелали не расставаться, высвечивающий, помимо нашей воли, то потаенное в наших душах, что мы хотели бы скрыть от самих себя. Поэтому, хотя свет непривычен и режет глаза, – это только поначалу: будем ходить в свете, чтобы не быть поглощенными тьмой; будем прилежать доброте, а не показному шумливому добрячеству, чтобы не стать соучастниками зла; признаемся правдиво самим себе, куда мы хотим идти – и избегнем лжи, выправив свой путь. Будем ходить в свете хоть малое оставшееся нам время.
    13: 14–15. Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу. Ибо Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам.
    Для выполнения этой заповеди кроме нашей готовности необходимы два условия. Во-первых, омывающий сам должен быть чист, чтобы не повредить омываемому. Во-вторых, омытие возможно только с согласия омываемого. Если же мы считаем что-либо в человеке недостойным нашего внимания и заботы, то просто мы нашу действительную слабость хотим объяснить нашим мнимым величием, не видя за частью – целого. Не все ли равно, велика или мала пробоина в днище, из-за которой тонет корабль? Ее в любом случае нужно заделывать. Не все ли равно, велик или мал грех, если он губит человеческую душу? Блуд, естественный или противоестественный, грубость, насмешливость, убийство, чревоугодие, попустительство и лукавство равно могут быть причиной душевной смерти, поэтому нельзя пренебрегать ни одним грехом, даже самым низменным, омывая и спасая человека. Также мы должны вести себя по отношению к самим себе, когда такой священник, какого мы заслуживаем, омывает наши грехи в таинстве исповеди.
    13: 34–35. Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою.
    Любовь может обнаруживаться и суровостью, и терпением, и щедростью, и бережливостью, ибо обнимает собою все добродетели без изъятия и тем объединяет их. Любовь – высшая из добродетелей; они все ведут к ней и ею же порождаются. Но любовь не в стремлении к тому, кто нам приятен или чье общество по тем или иным причинам желательно нам, а в принятии даже того, кто сам может причинить нам вред или из-за кого мы можем потерпеть вред. Если мы ученики Христовы, то Он показал нам, до каких пределов может простираться любовь: «Но Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками» (Рим 5: 8).
    14: 1. Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога и в Меня веруйте.
    Смущением, как компонентом эмоционального состояния сопровождается любое прегрешение человека не только делом, но и помыслом. Смущение настолько неразрывно связано с грехом, что подвижники использовали эту связь для оценки помыслов: они советовали, если неясно хороши или плохи наши помыслы и планы, обратить внимание на смущение и его наличие расценивать как свидетельство греховности того, чему оно сопутствует. Когда же Спаситель говорит о необходимости верить в Бога и верить в Него, это может быть понимаемо двояко, поскольку Бог-Сын принял на Себя человеческую плоть, и в результате этого человеческое естество (тело и душа) соединились с Божеством неслиянно и нераздельно. Поэтому словами: веруйте в Меня, Спаситель мог заповедать нам верить в то, что Он действительно человек – Сын Человеческий, что Он – действительно Бог-Сын (Слово), и что Божественная и человеческая природы в Нем не разделились ни при жизни, ни по телесной смерти, ни во время схождения в ад, ни тогда, когда Иисус Христос воскрес и воссел одесную Бога-Отца.
    14: 11. Верьте Мне, что Я в Отце, и Отец во Мне; а если не так, то верьте Мне по самым делам.
    Всякий, принимающий Сына, принимает и Отца, с которым Сын нераздельно связан. Свидетельством единства Иисуса Христа с Богом-Отцем являются дела, совершенные Спасителем не по знанию сокровенных от человека законов природы и их использованию, а вопреки любым законам человеческого естества и природы, чем обнаруживается действие силы, которая больше существующих законов. Такой силой может обладать только Тот, Кто эти законы создал и установил. Еще одним свидетельством Божественной природы совершенных Иисусом Христом дел является их очевидная благотворность хотя бы для одного человека в сочетании с их полной безвредностью для всех остальных людей. В то же время «чудеса» иной природы либо носят демонстративный характер и не приносят пользы их очевидцам, либо, принося пользу одним, лишают ее других. Главное же различие в том, что одни дела обращают к Богу, а другие отвлекают от Него.
    14: 31. Но чтобы мир знал, что Я люблю Отца и, как заповедал Мне Отец, так и творю: встаньте, пойдем отсюда.
    Слав. текст: «востаните, идем отсюду».
    После этих слов Иисус никуда не перешел, но еще долго беседовал со Своими учениками. Речь шла, как до произнесения этих слов, так и после них о том, что Сыну должно идти к Отцу; что и Отец и Сын придут к тому, кто соблюдает заповеди; что Сын должен уйти из мира к Отцу, чтобы пришел «другой Утешитель ... Дух истины». Слово «востаните» в устах Иисуса невозможно рассматривать как призыв к восстанию и мятежу, не были они и предложением совершить конкретные поступки. Но праздных, ничего не значащих слов Учитель не произносил: поэтому, быть может, Его слова можно рассматривать как заповедь восстать от мирских забот и уйти отсюда – из мира, как заповедь монашества. Но монашество – это труд, зачастую непосильный человеку, а Св. Отцы утверждают, что все хорошее, но не к месту, не ко времени или непосильное – от сатаны. Но если это действительно заповедь о монашестве, то это, пожалуй, единственная заповедь, исполнение которой не является безусловно обязательным для всех людей.
    15: 4–5. Пребудьте во Мне, и Я в вас ... ибо без Меня не можете делать ничего.
    Слав. текст: «не можете творити», указывает на созидательный характер любой добродетели.
    Пребывать в чем-либо, в чем угодно, можно только в том случае, если мы в нем вмещаемся как меньшее в большем или когда мы слиты целиком, и душой и телом, с тем, в чем (или в ком) пребываем. Но неизмеримость духовного позволяет одновременно и нам пребывать в Иисусе Христе, и Ему – в нас. И это необходимо, если мы хотим следовать заповедям, совершая добродетели, которые являются единственным признаком и мерой духовности, т. к. они только и совершаются ради духовного – а все остальное ради плотского или душевного. Но сказано, что «первый человек Адам стал душею живущею»; а последний Адам есть дух животворящий» (1 Кор 15: 45). Следовательно, если мы не хотим быть чуждыми Духу, Который от Отца через Сына исходит, мы не должны отлучаться от Иисуса Христа, который был назван Ап. Павлом «последним Адамом»; следовательно, мы можем быть духовны ровно настолько, насколько не отвергаем Спасителя. «Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам» (Ин 14: 26). И если жадность («дух» жадности) делает для нас понятным каким, образом приобрести материальные ценности и этим занимает наши мысли, если злость легко показывает нам, как легче причинить зло и не позволяет вымолвить ни одного доброго слова, – то, напротив, жалость, вежливость, честность и даже строгость и суровость не дадут места ироничным, грубым, трусливым и пр. словам и поступкам. Кстати, жалость никогда не унижала человека и непереносима она для жестокости, гордости, самомнения так же, как непереносимы для алкоголика – трезвость, а для лживости – честность. И ради тех добродетелей, которые человек изберет своим произволением, он и должен трудиться, насаждая их, в первую очередь не в словах и поступках, а в своем сердце. Если же разрешит своему желанию склониться ко грехам – труды и не будут нужны.
    15: 12–13. Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих.
    Положить душу свою – очевидно, подвергнуть свою душу скорбям и страданиям. Но вечные мучения – это воздаяние за грех. Если же мы совершаем грех, пытаясь помочь ближнему «положив» за него свою душу, то он, вольно или невольно, служит для нас соблазном и понесет за это ответственность. Чего же стоит помощь, ввергающая того, кому мы тщимся помочь, в вечные мучения? Поэтому речь, очевидно, идет о перенесении нашей душой временных, земных скорбей и лишений ради принесения ближнему непреходящей пользы. Как мы научены притчей о добром самарянине, ближним нужно считать не кровных родственников, а всякого человека, от которого мы не отделяемся и не отдаляемся душою. Полезным же, как для нас самих, так и для любого человека, является выполнение заповедей или получение времени, возможности, сил для их выполнения. Но если нашей обязанностью является защита ближних от любых внешних или внутренних врагов и противостояние совершающемуся, как угодно длительно, или готовящемуся преступлению, то отмщение за совершившееся преступление не является нашим делом. Один из Св. Отцев дал нам в этом пример, сказав, что его дело – защита тех, кто страдает невинно, а не розыск и наказание преступников. Ап. Павел говорит: «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию» (Рим 12: 19). Не мстя за себя и имея заповедь любить ближнего, как самого себя, мы не должны мстить и за него. Нам следует соизмерять наши действия с заповедями, а не с человеческим (своим или чужим) мнением о справедливости и не бояться проявить к человеку больше любви, чем он того заслуживает. Ибо, если мы отдадим больше, чем следует – от взявших отнимется, а к нам вернется еще больше, – потому что того, кто верен в малом, ставят над многими.
    15: 17–18, 20. Сие заповедую вам, да любите друг друга. Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел. ... Помните слово, которое Я сказал вам: раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас.
    Много разнообразных форм могут принимать ненависть и гонения. Это могут быть прямые преследования за веру; пропаганда взглядов, ведущих, в конечном счете, к развалу семьи и разрушению быта, сложившегося под влиянием религии; отдание предпочтения, во всех сферах деятельности, людям низким интеллектуально или морально (впрочем, первое зависит от второго, ибо недаром говорят: от трусости, хвастливости, жадности, злости и т. д. – потерял голову); постепенное проведение мероприятий, с одной стороны – ставящих людей в полную хозяйственную и экономическую зависимость от безнравственности и бессмысленности как частной, так и общественной, а с другой стороны – к снижению уровня жизни и загрязнению окружающей среды, что ведет к снижению и численности, и здоровья населения; лишение возможности честно работать, чем люди вынуждаются к какому-либо греху: взяточничеству, лести, воровству. И все это, разумеется, только «ради блага людей». Правда, если судить по результатам, пагубными оказываются для людей «мудрое руководство» и «забота» безбожников. Но даже к ненавидящим нас гонителям мы должны относиться с любовью, а не только друг к другу. Впрочем, если любовь предполагает наличие единства, то она, в какой-то мере, всегда имеет место в нашей жизни даже вопреки нашему, несовершенному и греховному, желанию. Св. Отцы учат, что состояние окружающих всегда оказывает влияние на нас. Каждый человек знает, что один добрый и приветливый человек может только своим присутствием улучшить настроение и состояние окружающих. Еще более заметно отрицательное воздействие на окружающих чьего-нибудь раздражения, злобности – чьих-нибудь грехов. Видя эти грехи, мы либо осуждаем человека, и Господь попускает за это осуждение впасть нам в те же грехи или быть осужденными за них окружающими даже без наших согрешений. Если же мы относимся к согрешающим, пусть со строгой и суровой – но любовью, мы, по любви, разделяем с ними тяжесть как грехов, так и их последствий. Но любовь дает нам силы и самим вынести любые тяготы и помочь другим людям, а осуждение – лишает и имеющихся сил. Даже оккультисты, при всех их противоречиях и заблуждениях, наилучшим средством защиты от колдуна считают полное и искреннее прощение преступника, – но прощению, как и всему доброму, нужно учиться, и на это у человека, находящегося в трудных обстоятельствах или уходящего из земной жизни, уже нет времени.
    19: 26–27. Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жено! се, сын Твой. Потом говорит ученику: се, Матерь твоя!
    Это последнее, что заповедал нам, уже будучи распятым, Спаситель в Своей земной жизни, даже в Своих страданиях проявляя заботу о нас, и не только усыновляя нас Небесному Отцу, но и поручая Матери. И всякий, кто любит Иисуса Христа – Им любим, и может относиться и обращаться к Матери Его, как относился и обращался в своем детстве к своей земной маме, в то же время принимая на себя свои сыновние обязанности. Много разных икон Божией Матери прославились чудотворениями. Иконы эти различны по чертам лика, по манере и времени написания, но единит их одно: каждая из них несет в себе и с собой то или иное проявление материнской любви и заботы о своих детях. Каждый ребенок, в зависимости от положения, в котором он оказался, находит у своей матери нечаянную радость, утоление своей печали, наставление на путь, обрадование в скорбях, поручительство за проступки (грехи) перед отцом, взыскание погибших, утешение ... Так наименованы иконы Божией Матери в соответствии с тем, что они приносят и даруют людям. И единственное, что требуется для получения этих даров – это быть Ее ребенком. А те, кто рос без родителей, могут найти у Небесного Отца и Матери то, отсутствием чего они тяготились в детстве. Не каждый человек может представить, как ему вести себя, чтобы «быть как дети», но каждый знает, какого поведения и отношения он ждал от своих собственных детей, чем огорчался и чему радовался в них. И снова – дело выбора каждого человека: огорчать или радовать нашу Покровительницу и Заступницу – Пресвятую Богородицу.
    «Многое и другое сотворил Иисус; но, если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг. Аминь». (Ин 2: 25). И не только сотворил, но и научил. Слова Его не всегда удобопонятны людям, если люди не принимают их сердцем своим, – но в выправлении сердца и состоит его (сердца) очищение. Потому же Св. Отцы и говорят, что понимает Евангелие не тот, кто его читает и рассуждает о нем, а тот, кто принимает Евангелие и следует ему.


    И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему.
    Книга Бытия
    Человек существо кроткое и общительное, а не дикое и уединенное.
    Св. Отцы.
    Святой Иоанн Дамаскин говорит, что человек создан Богом, как царь над тем, что находится на земле и, вследствие своего тяготения к Богу, делающийся богом, – но не в смысле перехода в божественную сущность, а в смысле причастности к божественному свету. Уже при своем рождении человек наделен живою душею и животным телом. Душа пользуется телом, и они связаны неразрывно. Связь эта прекращается смертью телесной. Расторжение этой связи влечет за собою смерть, – душа не только пользуется телом, но и оживотворяет его. Тело человеческое не имеет отношения ни к «образу», ни к «подобию», ибо грубая, ограниченная плоть не может нести в себе образ неизмеримого абсолютного Духа и, разумеется, не может быть Ему подобной. А в душе образ Божий запечатлен тем, что она создана бессмертной, разумной и свободной и в ней же отражена троичность Божества.
    Свобода человеческой души обнаруживается в том, что все в своей жизни человек совершает либо по собственному желанию, либо по произволению. Даже в тех случаях, когда человеку кажется, что он поступает вопреки своему желанию, – он именно следует ему. Например, если человек заявляет, что не хочет ходить на работу, но ходит, он упускает из вида, что в то же время хочет: не иметь взысканий, не быть уволенным, не лишиться заработка, содержать семью. Вот и получается, что имеет место выбор человеком своего отношения к собственным желаниям и не отказ от них, а отдание предпочтения одному из них. Даже раб на галерах следовал своему желанию трудиться, а не своему желанию отказаться от работы и быть наказанным.
    Бессмертие души свидетельствуется тем, что, сохраняя самосознание, она способна получать сведения как из прошлого, так и из будущего, выходящего за пределы индивидуальной жизни человека. Последнее гораздо важнее для признания способности души существовать независимо от материи во времени и вне времени, поскольку для того, чтобы оказаться в другом времени, надо переместиться в него, минуя время.
    Приводить доказательства разумности души нет необходимости: ни один читатель не нуждается в том, чтобы ему доказывали его же собственную разумность.
    А образ Святой Троицы наиболее доступное нашему пониманию отражение нашел в том, что, как, неслиянны и неразделимы Бог-Отец, Бог-Сын (Слово) и Бог-Дух Святый, так же неразделимы и неслиянны человеческие ум, мысль и дух. И действительно, ум есть у каждого человека; и у каждого есть мысли, выраженные словами. Ум не есть мысль, но от ума мысль не отделяется. Дух человеческий (настроение) формируется мыслями, но не создается ими, ибо сам проистекает от ума, т. к. мысль, будучи дискретной, не может быть причиной континуального духа. Дух не есть мысль, но без наличествующих или предшествовавших мыслей не существует. Таким образом, можно видеть, что ум, мысль и дух неслиянны и нераздельны, хотя ни о качественном, ни о количественном тождестве со Св. Троицей не может не только быть речи, но не должно и мысли быть об этом.
    О подобии же можно говорить только тогда, когда выполнена заповедь: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный». И насколько она выполняется, настолько человек и уподобляется Богу.
    Для того, чтобы действовать и пользоваться в своей деятельности телом, душе необходимы сведения об окружающей ее действительности, которые она получает тремя путями: посредством телесных органов чувств, эмоциональным ощущением природы того, на что направлено внимание, и также через рассуждение как о воспринимаемом непосредственно указанными путями, так и о том, что постигается только умом. Осуществляет душа свою деятельность с помощью мыслительной, желательной и раздражительной сил, которыми она наделяется при своем создании прежде телесного рождения человека. В своем первозданном состоянии все силы души были подчинены уму, а ум был обращен к должному, к Богу. В настоящем состоянии, после всецелого повреждения человека грехом, все эти силы как утратили свое совершенство, так и вышли из повиновения человеку и для их восстановления, оздоровления и обращения к должному необходимы труд, время и навык, приобретаемый постоянством.
    Будучи бессмертной, душа не может и стареть, а постепенная утрата ею интереса к плотским удовольствиям говорит не о том, что человек «постарел душой», а о постепенном приобретении им мудрости. К сожалению, очень многие пожилые и старые люди мудрости не приобретают, а остаются и желают оставаться на уровне дурно воспитанных юнцов, для которых не существует ничего, кроме ограниченных плотских интересов. Размеренность жизни таких людей определяется не мудростью, а телесной слабостью, которая зависит от состояния души постольку, поскольку душа не только пользуется телом, но, будучи здоровой, поддерживает телесное здоровье, а будучи больной – и тело приводит в немощное и болезненное состояние.
    Хотя душа и бессмертна (ибо ее существование имеет начало, но не имеет конца, не прекращается) – она может умереть. Об этом говорят тогда, когда душа отвращается из-за разных соблазнов от Источника жизни. В этих случаях она, естественно, в большей или меньшей степени, испытывает тягостные ощущения, которые могут исчезнуть в том случае, если душа укрепится в несомненном обращении к Богу, либо если через сознательное согласие со злом и огрубение утратит чувствительность. В этом случае ее обычно сравнивают с телом, которое перестает чувствовать боль по мере умирания. Будучи «легкоподвижной», легко обращаясь от добра ко злу и наоборот, душа получает и невольную пользу от того, что соединена с плотским, материальным, инертным телом: его же инертность, при согласии души на грех, дает ей время одуматься, раскаяться и удерживает от легкой и быстрой окончательной гибели, а при произволении на добро – дает возможность обнаружить свое трудолюбие, постоянство, верность.
    Насколько душа значимее тела, настолько же силы души больше физической силы и с большим результатом способны воздействовать на окружающее, на то, с чем человек имеет дело в своей жизни. Для осуществления этого воздействия, для достижения душой своих целей, необходимо утруждение и сосредоточение внимания и произволения, так же как для совершения физической работы необходимо утруждение мышц и сосредоточение их усилий. Может быть, поэтому управлять душой и ее силами труднее, чем физическим телом и его силами, да и само обучение души должному сложнее, но душевное потребно на все, а телесное – на немногое. Кстати, выполнению работы физическим телом всегда предшествует труд душевный, без которого любая телесная деятельность неизбежно приобретает хаотический характер и оказывается безрезультатной. Большее и в данном случае управляет меньшим.
    Душа ищет подобного себе, ищет духовной радости, мира, любви и всех других добродетелей, которые выполняют в ее жизни такую же задачу, как пища и питье – в жизни физического тела. Но если мы заботимся о питании тела доброкачественными продуктами, то потребностями души, к сожалению чаще пренебрегаем.
    Тело же человека плотское, материальное и, естественно, тянется к подобному себе, к материальному. Пригодность или непригодность окружающего для употребления на плотские нужды распознается органами чувств, которые и дают сведения душе: можно ли без вреда для плоти принять (приять) что-либо из окружающего, или оно неприемлемо (неприятно). Таким образом, органы чувств являются слугами тела, которое, в свою очередь, служит душе.
    Плотские желания – это желание видеть, слышать, обонять, осязать, ощущать себя и воспроизводить; именно самоощущения и функционирования плоть желает самостоятельно, ищет этого. Но, будучи бессмысленной, плоть может тянуться только к тому, что непосредственно воспринимается органами чувств. Когда же душою изыскиваются возможности скорейшего и полнейшего удовлетворения плотских желаний, то, чаще всего, можно говорить не о заботе души о теле, не о намерении обеспечить его полезным и необходимым, а о порабощенности души ограниченными плотскими желаниями, о поиске возможности угодить органам чувств, доставляя им приятные или необычные ощущения. Но поскольку именно плоть и ее желания бессмысленны по своей природе, служение души плотским интересам, раньше или позже, приводит к обессмысливанию и самой души, к утрате ею всех человеческих качеств и, в частности, к снижению уровня человеческого интеллекта. Даже при формальной сохранности интеллекта и знаний, они могут быть и широки и глубоки, но ни в коем случае не высоки. Это, достаточно серьезное, повреждение души и ставит человека в положение слуги собственных слуг (тело, органы чувств) и позволяет считать, что человек живет хуже скота, т. к. скотина живет в соответствии с законами своего естества, а человек ниже законов своего естества, хотя может жить и естественно и вышеестественно. Но хуже скота человек является не по абсолютной ценности, а по сравнению дарований и образа жизни. В связи с различением потребностей и задач, по словам Ап. Павла, душа воюет на плоть, а плоть – на дух. Мирное сосуществование их и, как следствие, отсутствие внутренних противоречий в человеке, возможно только при законном подчинении плоти душе, чего не бывает без труда и без произволения человека на этот труд. А в случае беззаконного порабощения души плотью, помимо неизбежного повреждения и гибели души, человек подвергается и внешним страданиям, которые привносятся в жизнь человека непредвиденными или неподвластными ему обстоятельствами и законами. Один из этих законов – закон старения: наступлению телесной старости сопутствуют и слабость, и болезни, и, в конце концов, телесная смерть – прекращение телесного существования. При всей ее тягостности, рассматривать старость иначе, чем благодеяние, очень трудно: именно старость напоминает человеку о неотвратимо приближающемся конце земной жизни и о необходимости готовиться к нему. Слабеющее тело невольно свидетельствует о тщетности и преходящем характере всех земных дел и желаний, да и сам уход из земной жизни для человека, обремененного возрастом и болезнями, может быть гораздо легче, чем для того, кто полон плотских сил, планов, желаний и еще не убедился в том, что они не принесут ни радости, ни счастия. Готовится же к смерти, к тому, чего не избегнет ни один человек, считается нелепым, а говорить о ней – неприличным. Так и приходят люди к смерти неготовыми и из-за неготовности она и страшна подавляющему большинству людей.
    Страшатся и те, кто готовился к смерти, но не уверен, что сделал со своей стороны все необходимое для успешного завершения жизни, а также те, кто не считают себя вправе судить о самих себе. Примером этого, служит один из подвижников благочестия, который и людям, уверяющим его на смертном одре в его праведности, и демонам, не могущим воспрепятствовать его восхождению к Богу и уверяющим его в успешности прожитой жизни, отвечал одно: «Нет, мой Бог и Создатель и Судья не высказал еще обо мне Своего суда». Если же жизнь человека прожита плохо, то это причина не для смущения и самооправдания, а для раскаяния и исправления. Ведь мерой ценности человеческой жизни является ее результат и, если человек, вспоминая и оценивая свою жизнь, признает, что одна была наполнена злом, и отвращается от зла – значит, результат жизни хорош, и сама она делается хорошей и приобретает ценность и смысл, как приведшая к добру.
    Путь, ведущий к добру, открыт для человека на протяжении всей его жизни, а не только в ее конце. Становиться же на этот путь и идти по нему или уклониться от него – дело человеческого произволения.


    В связи с использованием, как в этой, так и в последующих статьях, таких слов, как «страсть», «демоны», «грех», следует сразу указать на различие между ними. Грех – это мысли или действия, непосредственно доставляющие человеку приятность, удовольствие и тем привлекающие его извне, обращающие к внешнему. Грех, как говорят подвижники благочестия, льстит душе или ласкает тело. Демоны – это падшие ангелы, последовавшие за сатаной при его падении и, в силу своей духовности, мгновенно и окончательно обратившиеся к злу, отвратившись от всякого добра. По своей зложелательности они стремятся погубить человеческую душу, всевая в нее греховные мысли и желания, содействуя в любой форме греховным поступкам и создавая для них условия. Могут действовать как сами, так и через отрекшихся от Бога и поработившихся злу людей, что по сути своей одно и то же.
    Страсть – это сильное постоянное желание совершать какой-либо грех, как пользующееся любой возможностью для своего воплощения, так и создающее такую возможность. Страсти толкают человека к греху изнутри, и в этом случае человек губит сам себя, используя для этого силы собственной души.
    Само их наименование говорит о том, что они страшны для человека, что их должно страшиться, что они вызывают чувство страха и, следовательно, вредоносны. Возникающее в душе ощущение страха часто именно наличием страсти и вызывается, но человек, не знакомый с воздействием страстей, ищет причины страха не в своей душе, а в окружающем. Поэтому, не будучи в состоянии отыскать причины страха, вынужден считать его беспричинным, немотивированным.
    В душу человека страсти проникают разными путями. Они могут быть как унаследованы ребенком от родителей, так могут и возрастать и формироваться в душе постепенно, путем воспитания (непосредственного влияния на душу ребенка страстей окружающих его людей), научения или напечатления образа воплощения страсти, напечатление действий и слов страстных людей. Последнее опасно потому, что душе свойственно искать во внешнем мире напечатленного внутри нее. Кроме того, поступки и поведение человека определяются тем, чем наполняется его душа, его сердце.
    Постепенное перерастание отрицательных качеств характера человека в страсть может происходить только при наличии его согласия с теми или иными конкретными проявлениями страсти. Св. Отцы различают следующие, ступени и признаки их роста: прилог, сосложение, согласие, обдумывание, совершение, повторение (пристрастие), порабощенность (собственно страсть). В качестве рабочей можно принять трехступенную схему роста страсти. Для первой ступени характерно соответствие между внешним раздражителем, предлогом и выраженностью обнаружения страсти. Например, человек на незначительную и на сильную обиду, соответственно, ответит или легким недовольством или обидится сильно. В любом случае удовлетворенное качество возрастает и приводит человека к следующей ступени, находясь на которой человек одинаково сильно обижается на любые, значимые или ничтожные, но обидные для него поступки других людей. И, наконец, раньше или позже, страсти приводят человека к третьей ступени, на которой его состояние определяется порабощенностью страсти, одержимостью ею. Страсть в этом случае принуждает человека к активным поискам поводов для своего удовлетворения, и тогда без всяких внешних причин человек начинает искать, на что обидеться, на чем «сорвать злость», чего пожелать, чем похвастаться. Возросшая и укоренившаяся в душе человека страсть действует по отношению к нему принудительно, но это обнаруживается только при попытках противостоять ей. В общих чертах самым ярким и прекрасно всем известным примером того, как страсть растет и воздействует на человека, является обыкновенный алкоголизм. Поэтому знающий об алкоголизме из литературы или из жизненного опыта, может легко и практически без ошибок применить свои знания к трусости, жадности, чревоугодию и тому подобному.
    При всей распространенности активно насаждаемых страстей, крайне редки люди, которые сознательно оправдывают и насаждают страсти, понимая их вредоносность. Гораздо чаще, как это ни странно на первый взгляд, как раз в попытках оправдать ту или иную страсть, проявляется изначальная склонность человека к добру: он вынужден оправдывать страсть, если не желает расстаться с нею, ибо признав ее злом, уже не сможет со спокойной совестью выполнять ее требования.
    Обычно страсти привлекают человека возможностью увеличить количество принятых душевных и телесных ощущений или, что то же самое, уменьшить количество неприятных: все они либо льстят душе, либо ласкают, тело, но непременно лгут, т. к. имеют конечной целью не обрадование, а погубление человека, от чего старательно и успешно отвлекают его внимание. И слова о том, что ублажающие нас лгут нам, справедливы не только по отношению к окружающим людям, но и к демонам, и – к появляющимся в нашем сознании мыслям. Всякая страсть первоначально возбуждается демонами, которые враждуют не только с Богом, человеком и ангелами, но и между собой. Поэтому и различные страсти плохо уживаются друг с другом (или враг с врагом?), и не могут в одно и то же время совместиться в человеке расточительность и скупость, трусость и смелость, льстивость и злобность и т. д. Правда, будучи согласны только в одном – в стремлении, по своей зависти, погубить человека, демоны могут очень быстро передавать человека один другому, но перестают ему докучать, чтобы не мешать его погублению, если человек целеустремленно предается какой-либо одной страсти. Особое место в ряду страстей занимает мечтательность: пожалуй, это единственная страсть, которая сожительствует с любыми другими страстями и грехами, оказывая им всяческое содействие. И если мечтатель – государственный деятель, то это обстоятельство приводит, в конце концов, к пагубным последствиям для целой страны.
    Возможно также отступление демонов объяснить тем, что погубление человека они, как правило, осуществляют его же собственными силами, а у предавшегося какой-либо страсти все силы уже заняты именно ею и для других просто не остается ни времени, ни сил. Поведение человека при этом может сделаться внешне упорядоченным, он может выглядеть вполне благополучным, и не всем видна наполняющая его червоточина, но находится такой человек в более опасном положении, чем согрешающий грехом явным, вредоносность которого очевидна и несомненна.
    Одной из самых важных побед демонов над человеком можно считать распространение мнения о том, что страстное состояние естественно человеку, что без страстей, неважно каких, жизнь, скучна, неинтересна; жить просто невозможно. Если такого мнения придерживается человек, сведения которого о душевной жизни скудны, то это объясняется уровнем его развития, а человек, знакомый с животворным и, как говорят Св. Отцы, радостотворным действием добродетелей, может придерживаться этого мнения только по своему злонравию. Но всякий легко убеждается в том, что страсти противоестественны, обратив внимание на пагубность для человека как самих страстей, так и их последствий. Но то, что естественно, не может вредить, как не вредит саксаулу – жара, моржам – холод, а рыбам – постоянное нахождение в воде. Кроме этого, постоянная тягостность, испытываемая человеком при попытке отказаться от какого-либо пристрастия, очевидно противодействует воле человека и, следовательно, является результатом давления извне. Прекращается это давление сразу же, как только человек прекращает противостояние страсти, удовлетворяет ей. Значит, целью этого давления и является одно: преодолеть противостояние человека страстям, возобновить и закрепить его порабощенность страстям и грехам. Но удовлетворение страсти не дает возможности избавиться от нее – ведь всякое качество, будучи удовлетворяемо, возрастает и человек в этом случае сам увеличивает силу своих врагов и их власть над собой своими же собственными поступками.
    Все сказанное относится равным образом и к душевным, и к телесным страстям. Такое их деление условно и относится скорее не к их сущности, а только к способу их выражения, воплощения, ведь любая страсть, безусловно, вредит душе и может укорениться в человеке только с согласия на это души. Поэтому мы не совершим ошибки, причислив их все к страстям душевным. Но если указанное деление условно, то отделение страстей от любого положительного качества естественно и обязательно. И если говорят о страстной любви, страстном желании помочь людям, страстном отвержении зла и т. д., то говорят так из-за элементарной неосведомленности или по отсутствию душевной чуткости. Если же мы действительно наблюдаем в человеке состояние одержимости страстью, то речь не может идти о любви, сочувствии, доброжелательности; этими словами пытаются прикрыть похотливость (блудливость), человекоугодие и тщеславие, самоправедность. Они, действительно, могут быть страстными, если достаточно укрепились в человеке. Кроме этого, всегда страстно воспротивится одержимый бессмысленностью – любому здравому смыслу, лживостью – правдивости, пьяница – трезвости. И страстность может проявляться не в шумности, а в настаивании на правильности своей позиции, в ее оправдании, навязывании ее окружающем и – в следовании ей под любым предлогом (см. УЛОВКИ).
    Если же страсти наличествуют в человеке по согласию с ними души, то и противостояние им начинается с труда не телесного, а душевного. Трудно признавать свою собственную худость, труднее – постоянно помнить о ней, еще труднее – отделить страсти от самого себя и раскаяться в сочувствии и содействии им. Но, не отделив их от себя, невозможно противостоять им, ибо как человеку бороться с самим собой? Еп. Игнатий Брянчанинов говорит, что одна из самых важных побед демонов – распространение мнения о том, будто их (демонов) вовсе нет в природе. И действительно, это мнение лишает человека возможности распознать демонские уловки и вынуждает все плохое в себе считать собственным порождением, а одна только эта мысль уже укрепляет греховность ее признанием и приятием. Но одно только признание худости страстей, наличия их в себе и отделение от себя ослабляет и сами страсти, и их власть над человеком, ибо, будучи сами ложью и порождением лжи, правды они не терпят. Именно это и заставляет страстного человека признать за собой любой грех, кроме того, который является следствием и причиной поработившей его страсти: стяжатель признает за собой трусость, жестокость – но не жадность, пьяница – жадность, блудливость, но не пьянство, блудливый – пьянство, упрямство, но не блуд...
    По этой же причине страстям (грехам) свойственно пытаться объяснить греховные поступки внешними обстоятельствами и поведением других людей. Но обстоятельства равно представляют нам возможность как согрешить, так и послужить добродетели: в опасной ситуации человек может обнаружить храбрость или трусость, за праздничным столом – умеренность или чревоугодие, взяв на себя какие-либо обязательства – правдивость, обязательность и верность или вероломство, лживость, безответственность.
    Когда же человек противостанет страстям, тогда он может убедиться и в собственной немощи, и в необходимости получения помощи от Того, Кто может и защитить, и очистить. Правда, это – война, и, как всякая война, приносит с собой не только и не обязательно победу, но и лишения, и страдания, и труд. И никогда не восстанет, даже против своих же врагов, тот, кто согласен и желает мириться со всякой мерзостью, лишь бы жить сытно и безтрудно.
    От общения с такими людьми, лучше, сознавая свою собственную уязвимость, а не превосходство, по возможности воздерживаться, ибо по свойству души не только ощущать, но и воспринимать окружающее, она непосредственно усваивает настроения и желания людей, которые (настроения и желания) чаще всего оцениваются душой, как собственные. По-видимому, этот смысл, утраченный, к сожалению, в переводе, и имеется в виду в притче о сеятеле: «... и печали века сего, и лесть богатства, и от прочих похоти входящия» (Мк 4: 19).


    Как не ощущает человек своего тела и его деятельности, пока тело здорово, и сразу обращает внимание на нарушение его деятельности при болезнях или непосильных нагрузках, точно так же не ощущает деятельности своей души до тех пор, пока не лишится душевного здоровья, определяемого наличием в душе веры, надежды и любви. При этом лишающийся одного из этих качеств, утрачивает и остальные. Происходит это потому, что вера, надежда и любовь связаны неразрывно: вера определяет (чему верить), надежда устремляет (к тому, чему верят), а любовь соединяет (с тем, чему верят и на что надеются). Также легко прослеживается и обратная связь, ибо не будет человек верить тому и надеяться на то, что он не любит, что им отвергается.
    Веру, Надежду и Любовь порождает София – мудрость, беспристрастная рассудительность. Поэтому нам и рекомендуют ни к чему не устремляться и ни от чего не отвращаться прежде рассуждения о природе того, с чем мы сталкиваемся в своей жизни. Правда, потребность верить, надеяться, любить, с одной стороны, естественна для человека, а с другой – человеку всегда хочется верить тому, что для него по каким-либо причинам выгодно или приятно. Из-за этого человек постоянно пытается добиться от лживых – правдивости, от ленивых – трудолюбия и т. д. Из-за желания жить сытно и удобно люди продолжают верить атеистам и надеяться на них, несмотря на очевидную лживость и несостоятельность их установок только потому, что атеисты обещают (разорив страну) позаботиться именно о материальных благах. Только желание не иметь агрессивного, безрассудного и бессовестного соседа позволяет западным странам расценивать резонерство, амбивалентность и аморфность высказываний атеистических политиков, как проявления мудрости и миролюбия. Частично этому способствует самомнение, из-за которого люди, обманываясь, склонны считать, что лживый будет лгать всем – но не им, злословящий будет злословить всех – но не их ... Достаточно верно можно судить об отношении к нам окружающих по их отношению к Богу: как люди относятся к Богу, точно так же они относятся и к окружающим. И хорошее отношение людей злонравных, даже ненадолго, мы можем приобрести, только если мы им выгодны или приятны, если мы делаемся такими же, как они сами. В этом случае, как показывает жизнь, нас не ждет ничего, кроме огорчений и разочарований.
    Впрочем, на человека грешного и не пытающегося противостоять собственной греховности вообще трудно надеяться, ибо как ожидать, что кому-либо принесет пользу тот, кто все силы употребляет на исполнение своих собственных похотений? Разумно обращаться с надеждой к тому, в ком мы видим любовь: «любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1 Кор 13: 4–7). В целом же распознать, в чем мы полагаем нашу веру, надежду и любовь, мы можем, обратив внимание на то, чему мы отдаем большую часть времени, сил, средств, занятию чем мы отдаем предпочтение, чему мы готовы служить или рабствовать. Если принять во внимание сказанное, легко заметить, как мало мы уделяем для служения Богу, как мало верим Ему, хотя Он истинен. В то же время Бог, будучи полнотой блага и добродетелей, верит в обращение всякого человека и надеется на это, создавая для этого все необходимые предпосылки, хотя «всяк человек ложь».
    В связи с тем, что вера, надежда и любовь естественно присущи человеческой душе, их врожденное отсутствие так же редко, как и врожденные телесные уродства. И видимое всеми нами отсутствие веры, надежды и любви объясняется тем, что когда человек веру, надежду и любовь направляет к самому себе, они превращаются в самоуверенность, самонадеянность, самолюбие. Эти три греха борются с соответствующими добродетелями. Этими же страстями порождаются неверие, безнадежие и ненависть, ибо, если вся вера, надежда и любовь направляются человеком к самому себе, то на долю окружающего, естественно, остается все противоположное. Кроме этого, каждый человек сознает или ощущает свою личную ограниченность, свою неспособность безукоризненно рассудить о своих же собственных делах и безупречно выполнить их, и поэтому, чем больше он тщится верить себе и на себя надеяться, тем более в нем возрастают неуверенность и безнадежие. Ну а любовь к себе ведет к тому, что все, отвлекающее внимание, желание и любовь от объекта любви (от самого себя), вызывает протест и ненависть.
    Неразрывная связь между верой, надеждой и любовью заставляет гораздо серьезнее относиться к тому, во что мы верим в чисто религиозном смысле. Распространено очень удобное для сил зла мнение о том, что Бог – один, а различные религии – суть разные пути к Нему. Но религиозный человек служит Богу, руководствуясь теми представлениями о Нем и о служении Ему, которые существуют в том или ином вероучении, а об одном и том же не могут быть правильными различные суждения: только одно может быть верным, а остальные, по вере в них человека, по его надежде на них объединяют человека с ложью или заблуждениями, уводя от истины и жизни. И поскольку цель и средства ее достижения по сущности своей совпадают, то правильнее было бы сказать, что ад – один, но ведут в него различные заблуждения и ошибки; также как одна – смерть, но различны грехи и болезни, приводящие к ней.
    Вера, надежда и любовь порождаются Софией – беспристрастной рассудительностью и, в свою очередь, укрепляют способность человека трезво мыслить, рассуждать беспристрастно. Давно подмечена способность добродетелей укреплять способность мыслить, а грехов – разрушать ее, и это наблюдение даже получило отражение в обыденной речи, в ставших привычными и незамечаемыми выражениях: от жадности (трусости, злости, хвастовства и т. д.) потерял голову. И каждый может убедиться в правильности этих выражений, попытавшись обратить внимание на поведение окружающих или свое собственное. А отсутствие страстей и пристрастий позволяет судить о реальности, рассматривая ее таковой, какова она есть в действительности, не искаженной человеческими похотениями. Следовательно, мудрость человеку даруют добродетели и, попросту говоря, не будет ошибкой, если мы станем придерживаться мнения, что тот, кто добрее, терпеливее, скромнее и т. д. – тот и мудрее.
    Впрочем, добродетели сами по себе вообще не бывают бессмысленны, безрассудны. Не бывает «слепой» любви, бесцельной доброты, безрассудной храбрости. Все добродетели привносят с собою как рассудительность, так и мирное, спокойное душевное состояние. Пребывая в этом душевном состоянии, человек не совершит безрассудных поступков, которые несовместимы с мирностью. Если же такое воздействие на человека оказывают отдельные добродетели, то насколько же выше дары Духа Святого, не только умиряющего, но и умудряющего человека. Поэтому и говорится: «И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины ...» (Ин 14: 16– 17). «Когда же приидет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину ...» (Ин 16: 13).
    Мысль наша движется в поисках истины как бы по ступеням, от понятия к понятию, а эмоционально человек способен воспринять и ощутить все окружающее во всей его совокупности одномоментно. Этой способностью нашей души ощущать и осознавать воздействие окружающего Св. Отцы рекомендовали пользоваться в тех случаях, когда нам неясна обстановка, или наши собственные намерения и мысли, или намерения и мысли окружающих: по их мнению, в этом случае следует обратить внимание на собственное эмоциональное состояние и все, что сопровождается смущением, напряженностью, взбудораженностью, страхом – отвергнуть, а тому, что сопровождается спокойствием, ясностью, радостью, тихостью – последовать.
    Вообще очень трудно утверждать, что человек глуп или безумен, что он неспособен к познанию и пониманию. В подавляющем большинстве случаев человек не понимает потому, что не принимает именно того, что ему пытаются объяснить; не принимает же он того, что не согласно с его личным мнением, настроением, планами. Обнаруживается эта позиция либо в упорном отстаивании своего желания не понимать собеседника, либо в безразличии к своей мнимой непонятливости, но в обоих случаях обнаруживается неприятие реальности, нетерпение. «Но кому уподоблю род сей? Он подобен детям, которые сидят на улице и, обращаясь к своим товарищам, говорят: «мы играли вам на свирели, и вы не плясали; мы пели вам печальные песни, и вы не рыдали». Ибо пришел Иоанн, ни ест, ни пьет; и говорят: «в нем бес». Пришел Сын Человеческий, ест и пьет; и говорят: «вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам». И оправдана премудрость чадами ее». (Мф 11; 16-19). «Почему вы не понимаете речи Моей? Потому что не можете слышать слова Моего». (Ин 8; 43). Поэтому в большинстве случаев по отношению к человеку правильнее было бы говорить не о его безумии или глупости, а об ограниченности – по его же собственному желанию.
    Из тех трех добродетелей, о которых идет речь, наибольшей является любовь, но, по причине нашего несовершенства, не можем мы вдруг стать любящими, даже если захотим этого. Как говорится, рады бы в рай, да грехи не пускают. Поэтому нам приходится учиться любви, так же как и всякой добродетели, и трудиться ради ее достижения, обращаясь к вере и надежде. И Софией Любовь рождена позже других дочерей, она – младшая.
    По природе своей любовь ни к чему и ни к кому не устремляется, а принимает любимых равно, имея целью не удовлетворение своих похотений, а пользу любимого: приходящих – приходящими, грешащих – грешащими, слабых – слабыми ... Любовь одинакова ко всем, но по отношению к разным людям различно проявляется: можно равно любить мужа, сына, отца, знакомого, но внешние обязанности по отношению к ним, разумеется, будут различны; можно равно любить людей, но об одном – плакать, другого – обличать, третьему – помогать и т. д. А когда говорят, что любят одного больше, чем другого, речь, скорее всего, идет не о любви, а о пристрастии, связанном с личными похотениями, ибо невозможно принимать одного больше, а другого – меньше; невозможно также за одни свойства или качества человека принимать, а за другие отвергать: его либо принимают таким, каков он есть, либо, по какой-нибудь причине, отвергают.
    Апостол Павел говорит: «... заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не лжесвидетельствуй, не пожелай чужого и все другие заключаются в сем слове: люби ближнего твоего, как самого себя (Рим 13; 9)». И, действительно, ни одна добродетель не может быть совершена без любви, и всякая добродетель к которой мы себя понуждаем, сознавая ее нужность для нас, учит нас любви и приближает к ней.
    «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая и кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви – то я ничто» (1 Кор 13; 1–2). Поэтому любовь – высшая добродетель, а сказанное о большем позволяет понять меньшее и рассудить о нем; поэтому никогда не поздно учиться любви и никогда не стыдно признать себя не знающим, а учащимся, ибо добро совершается не по человеческим прихотям, а по законам добра; поэтому «станем любить не словом или языком, а делом и истиною» (1 Ин 3; 18), и «будем любить друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога» (1 Ин 4; 7).


    Человек, не различающий добра и зла, находится на уровне бессловесных.
    Св. Отцы
    Во все времена, в различных социальных, религиозных и философских системах существовали понятия о добре и зле. Постоянно, снова и снова, человек обращается к этому вопросу, так же соблазняясь возможностью его разрешить и, так же согрешая, как соблазнился и согрешил в свое время Адам, которому было обещано, что люди будут как боги, ведающие добро и зло, если вкусят плодов от древа познания добра и зла. Существующая во мнениях о добре и зле путаница в настоящее время усугубляется еще и тем, что о них рассуждают и учат как люди, откровенно поработившиеся злу, так и те, кто не имеет об этом ни малейшего понятия: в общем, все, кому не лень. Но сказать слушающим правду об этом могут лишь те, кто основывает свое мнение на Св. Писании, на высказываниях людей, засвидетельствовавших свою праведность всей своей жизнью, или те, которые сами живут праведно. Много ли таких среди рассуждающих? У монахов, видящих свою греховность, раньше было принято ссылаться на Св. Писание и высказывание Св. Отцев не для обнаружения своей эрудиции, а для отсечения самоуверенности и заблуждений.
    Не вдаваясь в подробности, можно сказать, что добро для человека – то, что приносит ему пользу, приносит радость и счастие, для которых он рожден. К сожалению, большинство людей это понятие отождествляет с удовольствием и приятностью.
    Но удовольствие и приятность проистекают от внешнего, ощущаемого и воспринимаемого телесно, а радость и счастие ощущаются душой. Но все-таки посмотрим, что же во внешнем мире может быть безусловной причиной радости и счастия. Может быть, телесное здоровье и молодость, материальная обеспеченность, образование, социальное положение? Но каждый может видеть счастливыми и несчастными старых и молодых, богатых и бедных, образованных и неграмотных, стоящих на самом верху социальной лестницы и разнорабочих. Значит, несмотря на то, что все созданное Богом хорошо, внешнее не может быть безусловной причиной радости и счастия, т. к. если наиболее значимые факторы внешней жизни не способны сделать человека счастливым, тем менее на это способны факторы второстепенные во всей их совокупности.
    Следовательно, добром для человека может быть не внешние обстоятельства, а его внутреннее устройство, которым определяется состояние души. А состояние души обусловлено наличием грехов, добродетелей и их взаимодействием: на чью сторону встанет человек, те и получат преобладание. А зная действие греха на душу человека, остается принять, что истинным, непреходящим добром и благом, причиной его радости и счастия могут быть только добродетели, они есть добро в самом широком смысле этого слова. И поэтому ищущие телесных удовольствий и внешнего комфорта, сами обрекают себя, в конце концов, на безрадостное и несчастное существование.
    Но если вопросы, связанные с добром просты и ясны, хотя и трудны, то для изыскания зла потребуется больше усилий, т. к. оно всегда пытается принять обличие добра. Если рассмотреть природу зла, то окажется, что его нет в сотворенной природе, его не существует, хотя мы и сталкиваемся с ним на каждом шагу: оно бессущностно. Зло может возникать только как отрицание добра, и поэтому без наличествующего добра существовать не может, в то же время, не являясь условием и причиной существования добра. Например: солгать можно только о том, о чем известна правда, а о том, о чем неизвестна правда, солгать просто невозможно; смерть возможна только как прекращение жизни и без предшествовавшей жизни немыслима, ибо что же будет умирать, если оно и не имело жизни? Приведенные примеры достаточно показывают возможность возникновения любого зла только при наличии предшествовавшего ему добра.
    Поэтому, отрицая и пытаясь уничтожить добро, зло обнаруживает свою самоубийственную сущность, уничтожая причину своего существования. Ведь если допустить, что все добро подверглось отрицанию и уничтожению, то в чем и как проявится зло, когда ему уже нечего будет отрицать? Правда этого никогда не произойдет в космическом масштабе, т. к. добром наполняет Вселенную ее бесконечно могущественный и безграничный Создатель, а зло – результат отношения к окружающему существ созданных, сотворенных, ограниченных, которые, как сотворенные, всегда меньше своего Творца. Таким образом, прекратиться во Вселенной добро не может, ибо невозможно заставить окончиться то, что проистекает от Бесконечного, но отрицание и умаление добра возможно в том, что имеет границы, пределы: человеческая личность, семья, народ, государство, Земля ... Для отдельной личности это возможно отвержением добра, которым ее одарил Создатель и над которым она властна, а также неприятием добра во внешнем мире, над которым она не властна, но которое властна не принимать. А для сообществ разумных существ это возможно путем суммирования душевных устремлений отдельных индивидуумов. При этом совершенно не обязательно наличие какой-либо структуры или организации, оговоренной заранее: они возникают сами собой, воплощаются в процессе деятельности. Учитывая характер взаимоотношений между добром и злом, можно сказать, что не размером зла определяется размер отрицаемого добра, а напротив, великостью отрицаемого добра оценивается и измеряется последующее за его отрицанием зло. Но хотя зло и следует за добром, оно не имеет добро своей причиной и не является следствием добра, ибо с отвержением причины обычно отвергаемся и лишаемся также и ее последствий: отвергая добро, мы лишаемся его последствий, и, будучи лишенными добра и его последствий – получаем зло. Так наши деды и прадеды по принуждению, неразумию или из-за соблазнов, отрекшись Божьего благоволения и последовав за атеистами, обрекли нашу страну на нынешнее бедственное положение. Тогда искали не духовных ценностей, а только земли, хлеба, мира, – ищут всего этого и доныне ...
    Эта зависимость размеров зла от размеров отрицаемого добра известна давно, и именно поэтому янычаром мог стать только бывший христианин, способный, после отвержения (или лишения) всеобъемлющего добра, на любое частное зло. Кстати сказать, зло личное, индивидуальное может являться косвенным показателем того добра, которым был одарен каждый отдельный человек при своем создании, ибо не было бы зла в человеке, если бы он не получил в свое распоряжение добра, которое отвергается им или пренебрегается. Не было бы в человеке лживости, жадности, скупости, гордости, трусости, если бы не был он одарен правдивостью, бескорыстием, благодарностью, храбростью... И насколько велики были дары – настолько велико получившееся в результате их отрицания зло. В этом плане любому человеку небезынтересно знать о своих недостатках и пороках, ибо, зная о них, он сможет обоснованно заключить о том, какие дары будут восстановлены в его душе раскаянием.
    По зависимости своего существования от наличия добра, зло постоянно вынуждено изыскивать добро в окружающих, но, разумеется, не для его усвоения, ибо приняв добро, зло перестало бы быть злом, а для его отвержения. Если же добро в людях, по причине деятельности все того же зла, оскудевает, то зло идет на то, чтобы призывать людей к добру, пытаться взращивать добро – для того, чтобы воспрепятствовать ему уже при его зарождении, чтобы отвергнуть его. Эта позиция позволяет удобно распознать зло как индивидуальное, так и социальное: злой человек сам не следует тому добру, к которому призывает других, а зло социальное обнаруживается призывами к добру, при попытках достижения которого люди столкнутся с препятствиями (не в рассуждениях, а на практике), непреодолимыми безгрешными средствами. Кроме этого, зло социальное призывами к добру располагает людей к тому, что они соглашаются верить злу и работать на него, что уже является победой зла, т. к. в этом случае люди лишаются возможности обратить свою веру к должному и трудиться ради его достижения. Делаясь с течением времени очевидным и будучи обличаемо, зло не прекращает отрицания добра, ибо в этом случае оно перестало бы быть злом и прекратило бы свое существование – оно только меняет формы и методы этого отрицания. В этом случае – под видом поисков добра – людям предлагают выбор не между добром и злом, а между различными формами зла. Да и любое признание злом собственной вредоносности и «ошибок» без привлечения к ответственности виновных в совершении этих «ошибок» (или хотя бы без устранения их от дальнейшей деятельности) обнаруживает лицемерность этих признаний.
    При этом не имеет значения, к какому конкретно добру призывают и обязывают лозунги, призывы, принимаемые решения: к повышению благосостоянию народа, улучшению экологической обстановки, к снижению уровня преступности – все видимо хорошее остается в словах и не находит возможности воплощения, а усилия добросовестных людей приводят только к ухудшению общей ситуации. Поэтому, если зло берется за исправление созданного им же бедственного положения в чем бы то ни было, исправляемое практически обречено на полное уничтожение.
    Поскольку истинное благо, добро воспринимается только душою и воплощается добродетелями, которые, кстати, единственные делают человека духовным, духоносным, то и злом должно считаться то, что имеет целью лишение человека добра душевного. Что касается внешнего мира, то нет в нем ничего плохого, ни в его природе, ни даже в том, что введено человеком в свой быт. Св. Отцы говорят, что нет ничего плохого и нет ни малейшего греха ни в вине, ни в деньгах, ни в женщинах. Плохо злоупотребление ими. Но если зло – это лишение именно душевных благ, то тогда лишение благ телесных не может считаться злом, а их наличие – несомненным благом, добром, чем-то безусловно хорошим. Добром для человека является употребление имеющегося на благо (благоупотребление), а не на увеличение имущества и не на расширение своих владений. Поэтому зло вполне может, не принося людям пользы, не делая для них ничего доброго и не обращая их к добру, приносить им материальный достаток. И поэтому же, если человек не желает ничего, кроме мирских благ, – он легко вступит в любой союз со злом, поработившись ему. И избегнуть зла и причастности к нему человек может, только безусловно отдав предпочтение духовным благам перед материальными. Если же знакомясь с тем, что есть добро, увидим его непереносимость для нас, то это основание не для отвращения от добра, а для сожаления о нашей причастности злу и для раскаяния в нем.


    Понятия о грехе и добродетели существовали всегда, существуют поныне и будут существовать до конца времен. Разнообразие и множество существующих трактовок этих понятий побуждает к попытке рассмотреть, что же такое греховность, грех, добродетель. Есть ли какие-нибудь обязательные общие признаки, позволяющие отличить добродетельные мысли, слова, поступки от греховных в повседневной жизни? Что общего в таких несхожих грехах как скупость и расточительность, смелость и трусость, жестокость и робость и почему они губительны для человека? Что единит между собою такие добродетели, как щедрость и бережливость, милосердие и суровость, самоотверженность и осторожность?
    В силу того, что грех и греховность получили такое распространение, что вполне можно говорить не только об информационном, но и об «аморальном» взрыве, представляется целесообразным начать разговор с того, что, к сожалению, близко каждому человеку без изъятия: с греховности и греха. Укрепляет в этом намерении то, что один из способов противостояния греху заключается в отвращении от того, что распознано и расценено как грех: последовательно отвращаясь от того, что есть грех и ложь, человек оказывается перед лицом добродетели и правды, которые не могли быть распознаны им в сумятице мыслей и дел.
    Живя до грехопадения в Раю и не отделяя себя от Бога, не противопоставляя своих желаний тому, что заповедал Создатель, не совершая поступков, которые противны Божией воле, человек и не подвергался обвинению в грехе. И только тогда, когда он предпочел тварное (сотворенное) – Творцу, материальное и ограниченное – духовному и неизмеримому, свои похотения – выполнению Божией воли, только тогда возникло понятие о грехе и о воздаянии за него. И если именно обращение к внешнему и поступки, имеющие целью его достижение, внесли понятия о греховности и грехе, то мы имеем достаточные основания считать, что греховность – это ставшее привычным устремление внимания и желания к внешнему, а грех – это мысленное представление или совершение во внешнем мире действий, посредством которых это устремление выражается, воплощается и удовлетворяется. При этом согрешение мыслью неотвратимо влечет за собою согрешение делом потому, что человек удерживает в своих мыслях то, что для него предпочтительнее, интереснее, приятнее. А то, чем вольно или невольно занято внимание человека как бы отпечатывается в его душе, напечатлелось в ней. Но человек устроен так, что всегда стремится во внешнем мире к тому, что напечатлелось в его душе и чем глубже напечатление, тем сильнее устремление к напечатленному.
    Кроме этого, по своей воле отдав предпочтение материальному и ограниченному, человек и сам сделался разрушаемым, смертным и ограниченным, т. к. законы материальной плоти возобладали в нем над законами духа. Его мысли и желания, устремившись к ограниченному, также, восприняв на себя свойства того, чему поработились, стали ограниченны и несовершенны. Поэтому ограниченность и несовершенство природы человека и его дел являются результатом греха и могут быть определены как греховные не в уничижительно-обвинительном, а в определительном смысле. Правда, можно говорить и о виновности, но только тогда, когда человек не предпринимает мер для противостояния греховности. Это состояние является результатом согрешения нашего праотца Адама, и называется первородным грехом, И хотя грех этот всеобщий, но к безусловной гибели человеческой не ведет, несмотря на свою очевидность, т. к. при совершении таинства крещения человек получает прощение первородной греховности.
    Следовательно, для человека, принявшего крещение, определяющим судьбу его души становится вопрос не об общем всем людям первородном грехе, а о грехах личных.
    Для принципиального понимания природы грехов удобнее рассмотреть те из них, за подверженность которым человек всегда и везде без сомнения подвергался порицанию: трусость, лживость, жадность, обидчивость.
    Когда говорят, что человек трус? Не тогда, когда он испытывает страх, ибо это чувство знакомо и храброму, а тогда, когда человек избегает любых неприятностей, используя для этого не достойные, а любые доступные средства и способы. Следовательно, трусость – это желание избегнуть любых неприятностей любым способом.
    Когда говорят, что человек обидчив? Тогда, когда окружающие относятся к нему не настолько хорошо, насколько он сам считает правильным и справедливым. Следовательно, обидчивость – это желание лучшего отношения к себе.
    Когда говорят, что человек жаден? Тогда, когда он стремится приобрести как можно больше материальных ценностей, надеясь с их помощью защитить себя от превратностей судьбы. Следовательно, жадность – это желание стяжать материальные ценности для обеспечения своего личного благополучия.
    Ну, а лжецом человека называют тогда, когда он искажает действительное положение вещей или противодействует таковому, надеясь ложью достигнуть того, что ему по тем или иным соображениям выгодно, приятно.
    Для всех перечисленных грехов общим оказывается одно: это разные формы самоутверждения себя человеком. Иными словами это различные способы увеличения приятных или, что то же самое, уменьшения неприятных для тела и души внутренних состояний и внешних обстоятельств. И поскольку свойственное грехам не может быть свойственно добродетелям, мы можем считать, что стремление к самоутверждению и поиски приятного являются признаками, общими для всех грехов, признаками, по которым можно легко распознать, грешны ли человеческие слова и поступки. Эти же признаки, кстати, позволяют понять, что призывы к самоулучшению – всего лишь замаскированный под доброжелательство призыв к тому, что явно ведет к самоухудшению человека.
    Чем же страшен грех, если он приятен? Почему говорят, что грех сладок, но плоды его горьки? Да просто потому, что человек не может в одно и то же время отдавать силы своей души достижению нескольких целей, но только одной. Следовательно, он может приближаться либо к Богу, либо к чему угодно, но уже не к Богу. А приближаться «не к Богу» то же самое, что удаляться «от Бога». Но, поскольку Бог – источник и всякого блага, и самой жизни то, удаляясь от Бога, человек сам лишает себя и Источника жизни, и, как следствие, самой жизни, и всякого иного блага. И средством отвлечения человека от Бога служит приятность греха. Впрочем, сама по себе приятность не является пагубной: пагубно то, что человек делает приятное самоцелью; греховны не потребности плоти, а порабощенность им человеческой души.
    Таким образом, не бесконечно милостивый Бог наказывает человека разнообразными бедами, а человек карает сам себя плодами своего же поведения, лишая себя Источника всякого блага. И как упрекнуть Бога в том, что Он не делает для нас то, что хотелось бы нам, если мы не делаем то, что угодно Ему? Так было в начале земного существования человека – так будет и в конце, когда человека осудят его же собственные мысли, слова, поступки, а не Бог, который вообще никого не осуждает.
    И изложенное делает понятным, почему сказано, что «грехом смерть вошла в мир». Смерть душевная и телесная различаются тем, что тело сначала болеет, а потом умирает, а душа – сначала умирает, а потом болеет. Смерть души – это ~не прекращение ее существования, а лишение ее приобщения к Источнику жизни, которое для души бывает причиной вечной смерти, вечного мучения. Некоторое представление о характере этих мучений мы можем получить, представив себе состояние страстного человека, неожиданно лишенного возможности удовлетворять свою страсть: блуд, жадность, курение, пьянство, тщеславие и др. Человек этот, разумеется, попытается чем-нибудь утешиться и это ему более или менее удастся. Но утешать человек будет не тело, а страждущую страстью душу, предлагая устремленным ко внешнему вниманию и желанию новый объект вожделения. Если же душа безусловно и неотвратимо одновременно лишается смертью сразу всех возможностей удовлетворения своих страстей и пристрастий и не имеет ни малейшей надежды на «утешение», то тягостность ее состояния представить трудно, но перенести – еще труднее, тем более, что это состояние в буквальном смысле слова непереносимо, поскольку оно вечно, вне времени, а перенести можно что-либо только во времени и в пространстве.
    Для того, чтобы быть «осужденной» на вечные мучения, душа человека совершенно не обязательно должна быть повинна всем мыслимым грехам: для погубления души вполне достаточно одного, точно так же, как для того, чтобы подвергнуть человека тюремному заключению, нет необходимости дожидаться, пока он совершит все мыслимые преступления, нарушив все законы: вполне достаточно одного правонарушения. Но труднее всего заметить в самом себе тот самый грех, которому человек порабощен больше, чем всем прочим грехам. Именно поэтому жадный признает за собой трусость, обидчивость и злость, но отвергнет обличение в жадности; трусливый – признает обидчивость, жадность и злость, но не признается в трусости и т. д. Желая оставить грех незамеченным и нераскаянным, демоны толкают человека на оправдание греха любыми внешними обстоятельствами, но эти же обстоятельства всегда могут быть причиной проявления стойкости в добродетели: над неловким можно посмеяться или помочь; обидчику можно отомстить или – простить и т. д. Пресекая попытки оправдаться внешними обстоятельствами, один из Св. Отцов сказал, что Евангелие написано для всех времен и народов, а кто говорит о временах и обстоятельствах, тот может выбросить Евангелие.
    Понять, от какого греха мы не свободны, мы можем, обратив внимание на указания окружающих; на то, в чем мы осуждаем других людей; на то, в чем более всего хочется оправдаться; на то, к чему мы склоняем и поощряем окружающих; на то, преодолением чего превозносимся; на отсутствие противоположных добродетелей; на то, какие грехи в себе мы отрицаем; на то, какие заповеди или советы Св. Отцев мы не в силах понять, принять и выполнить.
    Но какие бы грехи мы в себе ни заметили (ведомые, неведомые, вольные, невольные, мыслью, словом, делом, желанием и всеми чувствами), мы можем быть очищены от них Спасителем ровно настолько, насколько человек внутренне сам отрешится от греха, т. к. иначе Господь, попаляющий грехи, сожжет и того, кто с ними не разлучается, того, кто предпочитает ограниченные удовольствия и бесконечные мучения, а не ограниченные скорби ради безграничной радости.
    И если грех тяготеет к материальному и плотскому, и склоняет к этому же человека, то добродетели духовны уже хотя бы потому, что они противостоят грехам. Добродетели – это воплощение духовных ценностей и, приводя человека от вещественного к духовному, обнаруживают духовность человека. Поэтому неграмотный деревенский мужик дореволюционной России, простодушно готовый к выполнению заповедей и сознающий свою собственность худость, более духовен и мудр, чем те, кто утверждал себя и свое, философствуя на религиозные темы. А все «духовные» запросы людей, которые обращены к материальному миру или к положению и роли человека в этом мире, скорее могут быть охарактеризованы не как духовные, а как греховные, ибо духовность не в том, что зависит от материи и тяготеет к ней. Вряд ли также можно считать проявлением высокой духовности все чаще встречающиеся необыкновенные способности людей, ибо духовное – благодатно и привносит в жизнь человека и окружающих его радость и счастье, а каждый может видеть, что чем большими возможностями личными или общественными располагает человек, тем более он приносит вреда и себе и окружающим. И слава Богу, что еще сохранилась на Руси катастрофически убывающая под влиянием «социального прогресса» готовность предпочесть доброе – выгодному, ибо всякий человек ищет того, чего ему недостает, в чем он нуждается, и не будет искать хорошего тот, кто считает достаточно хорошим самого себя, кто не признает собственной худости. И именно с признания собственной худости, ярчайшие примеры которой оставили нам св. Отцы, начинаются правда, праведность и духовность. И поскольку духовность – в выполнении заповедей, а заповеди – от Бога, то в жизни человека не может быть духовности без Бога, и все рассуждения о такой «духовности» могут быть только результатом недомыслия, равно как и рассуждения об «общечеловеческих нравственных ценностях».
    Все добродетели, в отличие от грехов, являются той или иной формой самоограничения и отказа от поисков удовольствий; доброта – готовность без корысти отдавать; скромность – готовность не привлекать внимания; самоотверженность – готовность отвергнуть свое ... Греховные в нашей жизни, мы, по справедливости, должны нести соразмерное воздаяние, проявляющееся в непроизвольных скорбях, и желающий избегнуть непроизвольных скорбей должен для этого принять на себя, говоря словами Св. Отцов, произвольное злострадание, которое заключается в добровольном отказе от избыточных благ – но именно это и заключено в добродетелях.
    Именно эта готовность бескорыстно следовать доброму, пренебрегая собственной выгодой, и создала миф о загадочности души русского (православного) человека. Но православный человек любой национальности точно так же загадочен для неправославных ибо «душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь ...» (1 Кор 2: 14).
    Деление грехов на плотские и душевные в достаточной мере условно, ибо всякий грех прежде совершается душой и в первую очередь причиняет вред именно ей. Если обратить внимание на взаимоотношения между добродетелями, то легко заметить, что все они едины по сути своей: доброты не бывает без честности, честности без терпения, строгости без жалости. Перечень этот достаточно легко можно продолжить. Грехи же, напротив, несовместимы друг с другом, (правильнее было бы сказать – враг с врагом). Правда, грехи легко передают человека друг другу и цепочка: жадность – лживость – трусость – жестокость – коварство – человекоугодие – тщеславие, – легко понятна, но в каждый отдельный момент человек может быть порабощен только одному греху: жадности или трусости, чревоугодию или тщеславию ... Враждуя между собой и с добродетелями, отвергая и отрицая их, грехи понуждают тех, кто им порабощен, явно или сокровенно враждовать против тех, кто пытается служить добродетелям. Может быть, именно этим объясняется та неприязнь и недоброжелательство, с которыми сталкиваются не только люди православные, по даже такие, которые сохранили в своих взглядах, привычках и укладе жизни хоть какой-то остаток былого православного отношения к жизни? Но «Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных и не себе угождать: каждый из нас должен угождать ближнему, во благо, к назиданию» (Рим 15: 1–2), что, впрочем, не предполагает ни опасливости, ни потакания и попустительства любому нечестию.
    «И, взяв семь хлебов и рыбы, воздал благодарение, преломил и дал ученикам Своим, а ученики – народу. И ели все, и насытились; и набрали оставшихся кусков семь корзин полных …» (Мф 15: 36–37). «И велел народу возлечь на траву и, взяв пять хлебов и две рыбы, воззрел на небо, благословил и, преломив, дал хлебы ученикам, а ученики – народу. И ели все и насытились; и набрали оставшихся кусков двенадцать коробов полных …» (Мф 14: 19–20). В этих словах – свидетельство того, что раздаваемые по благословению дары умножаются в соответствии с количеством раздаваемого и раздающих. Если же эти слова правильны по отношению к дарам и пище телесным, то тем более правильны по отношению к дарам и пище духовным, ибо не мерою дает Бог духовные дары. Поэтому можно любым людям, даже причастным к нечестию, предложить дар Божий – Евангелие и те, кто не желает умереть душой, отказавшись от пищи душевной, как умирают телом лишенные пищи телесной, примут этот дар. Но всякая попытка принудительно навязать людям свое представление о духовных ценностях – уже фанатизм, а всякое желание непременно сделать добро – уже свидетельство того, что человек считает сам себя праведным. Если же человек сам себя считает праведным, то уже одним этим свидетельствует о своей худости, ибо не бывает сознания праведности без признания заслуг, а заслугами обычно считать то, что совершается с трудом, а трудно совершить то, что нежелательно человеку. Поэтому человек, ставящий себе в заслугу какие-либо добрые дела, тем самым заявляет о том, что они для него трудны и нежелательны, что желает он противоположного добру. Правда, понуждать себя своим произволением к должному вынужден, практически, каждый человек, но признающий себя «рабом неключимым» (рабом несвободным) сохраняет, а признающий себя праведным обесценивает плоды своего труда. Нам же должно быть готовыми к выполнению заповедей, а Господь, в наилучшее время, даст нам возможность совершить именно те добрые дела, на которые у нас есть силы.
    И готовность к служению добродетели, напечатлевшись в наших душах, сделает добродетели желанными для нас, а сожаление об их отсутствии естественно обратит наши души к Учителю и Наставнику во всяком добром деле, Который уврачует наши грехи и дарует нам источник и причину любой добродетели – любовь.


    Но Господь не может уврачевать их, если они не знают, что это за немощи, о коих они просят.
    О. Симеон
    Став доступным после грехопадения Адама разнообразным болезням, человек к настоящему времени забыл о причинах, из-за которых он утратил здоровье и бессмертие. Евангелие многократно (Мф 8: 16; Мф 15: 17–20; Мф 17: 20–22; Мк 7: 18–23; Мк 8: 23–25; Лк 5: 15; Лк 23: 11–13, 16; Ин 5: 6–9, 14; Ин 9: 1–7) напоминает нам об этом, указывая на общую нам всем причину наших страданий. Правда, и скорби и страдания, в том числе из-за болезней, посылаются человеку в трех случаях: для наказания, научения или награждения. Для чего болезни посланы в каждом конкретном случае, можно судить по душевному состоянию человека переносящего их: очевидно, что заставляет страдать и тяготит именно наказание, поэтому тяготящийся – наказывается; ищущий причины страданий и силы для их перенесения – научается; а тот, кто радуется тяготам временным, переносимым ради Бога и благ вечных – получает возможность заслужить награду достойным поведением.
    Всякий грех является отрицательным качеством и называется так именно потому, что отрицает какую-либо добродетель. Но отрицание душой добра в любом его проявлении влечет за собой зло, которое по природе своей вредоносно, и привносимый злом вред, в первую очередь, ощущается душой. При наличии в душе любого греха, человек ощущает «отрицательные эмоции», которые не являются качествами, зависящими от произволения человека: напряженность, зависимость, сомнения, смущение, стыд, страх, взбудораженность. В разных соотношениях, но все эти эмоции сопутствуют любому греху и вызывают ощущение неудобства, дискомфорта. Но выраженный дискомфорт – это боль; длящаяся боль – это болезнь; а завершением болезни может быть либо смерть, либо выздоровление в тех случаях, когда причина болезни устраняется. Следовательно, избавление от болезни доставляется деятельным раскаянием и обращением к добродетели, устраняющей приведший к болезни грех.
    А всякая добродетель вызывает в душе ощущение спокойствия, собранности, радости, справедливости, свободы, ясности, уверенности и отводит человека от боли, болезни, смерти. Но отвести от смерти можно только к жизни, и, следовательно, всякая добродетель – животворна. Это равно относится ко всем добродетелям: верности, трудолюбию, скромности, храбрости ... Но, как уже говорилось, ни одна добродетель невозможна без любви и поэтому именно любовь является источником жизни: Бог, Который животворит всю Вселенную, и есть Любовь. Таким образом, делается доступным пониманию, почему обращение к Богу – это обращение к Источнику жизни, Который всегда готов принять приходящего и почему обращение к Богу требует отвращения от грехов, очищения от них покаянием и либо избавляет от последствий греха, либо дает силы на перенесение этих последствий. Поскольку состояние тела зависит от состояния господствующей над ним души, то грех приводит не только к душевным, но и к телесным болезням и смерти. Поэтому вопросы нравственности неотделимы от вопросов жизни и смерти: нравственность берет свое начало в понятии о бессмертии личности, а структура личности, собственно личность, в свою очередь, формируется нравственностью и ею же личность приводится к вечной жизни: нравственность и бессмертие немыслимы друг без друга.
    Понятие о здоровье, о нормальном состоянии человека может быть двояко: это либо отсутствие отклонений от идеального состояния, и тогда мы все – больны, даже если не ощущаем этого, либо отсутствие отклонений от показателей, которыми в большинстве случаев характеризуется деятельность человеческого организма. Но первое недоступно нашему наблюдению и оценке из-за отсутствия идеальных людей, а второе – недостоверно с одной стороны, потому, что человек может чувствовать себя больным и тогда, когда наличие болезни не подтверждается никакими объективными средствами обследования, а с другой стороны – человек может чувствовать себя здоровым, даже не будучи таковым, если для этого создаются особые внешние условия.
    Поэтому представляется правильным считать, что человек здоров, если не ощущает сопротивления своей жизнедеятельности со стороны тела и души, а здоровье определить как состояние субъективно безболезненное, не тягостное и не требующее особых внешних условий. Не следует смешивать понятия «безбольности» и «безболезненности»: боль, хотя и нежелательна, необходима для тела, т. к. сигнализирует о наличии внешней, физической опасности, перегрузки или болезни, которые, при отсутствии боли, могли бы остаться незамеченными. Страх так же необходим, ибо он сигнализирует об опасности, но больше об опасности душевной, внутренней, а не внешней. Под внутренней опасностью подразумевается наличие какой-либо страсти в душе, ибо всякая страсть, будучи, в конечном счете, пагубной, является причиной возникновения ощущения страха. Так, например, причиной страха являются не возможное лишение имущества, не возникновение неприятностей, не худшее, чем хотелось бы отношение людей, не непредвиденные обстоятельства, а, соответственно, скупость, трусость, обидчивость и пугливость.
    Св. Отцы говорят, что чем человек грешит, тем (или от того) он и страждет (страдает). Это общее положение, которое может воплощаться в общем страдании из-за лишения или недоступности объекта пристрастия, а также в поражении отдельных органов или систем организма. При этом совершение греха делом не является обязательным условием для формирования психического или соматического заболевания, хотя длящееся согрешение мыслью неизбежно ведет к совершению греха, делом, к его воплощению.
    Вопрос о психических болезнях разрешается достаточно просто для любого человека, знакомого с учением Православной Церкви о страстях. Правда, требуется некоторый навык в различении страстей, но он приобретается достаточно быстро. Но навязанный врачам и постепенно сделавшийся для них привычным материализм заставляет их считать, что изменения характера – следствие болезни, в то время как в действительности изменение характера под влиянием страстей – причина болезни. Легко заметить, что у страдающих истерией в характере выражено тщеславие, а у невротиков – заносчивость. Тоска и уныние толкают к бродяжничеству (дромомания) не только отдельных людей, но даже целый народ, страсть которого звучит и неоспоримо заявляет о себе в его песнях. Хорошо известный эпилептический характер (злобность, раздражительность, самонадеянность, нетерпение, упрямство, угодливость, льстивость) является причиной «священной болезни», а в характере страдающего шизофренией всегда обнаруживаются мечтательность, своеволие и самомнение. Но люди, объективно страдающие от недугов, не видят того, что заметно окружающим или не хотят расстаться с калечащими их жизнь грехами так же, как не признают свое пьянство или не желают расставаться с ним алкоголики. Многие из больных посещают храмы и каются, но упускают из вида те грехи, которые являются причиной их бед. А сколько ни кайся в жадности и чревоугодии; лень и мечтательность не уменьшатся, если не противостанет человек именно им.
    В еще более сложном положении находятся соматические больные, у которых связь между страстью и страданием менее очевидна. И как бы хорошо страдающему бронхиальной астмой противостать собственной напористости и обратиться к уступчивости, а страдающему заболеваниями щитовидной железы отбросить рвение и принять умеренность и постепенность. Можно было бы назвать причины ишемической болезни сердца, облитерирующего эндартериита, язвенной болезни желудка и двенадцатиперстной кишки, гипертонической болезни и других. Но если патогенез некоторых заболеваний и их зависимость от наличия строго определенных страстей представляется достаточно понятным, то для целого ряда болезней проследить их не удалось. Остается только констатировать: при развитии тех или иных болезней имеют место строго определенные страсти. В последнем случае можно рассуждать о том, что всякая мысль, представление событий и ситуации и своего поведения в них, активизирует и приводит в состояние функциональной готовности строго определенные системы в организме человека. Можно считать, что у человека, постоянно обращающегося мысленно к объекту пристрастия эти системы гипертрофируются или, напротив, истощаются; можно понять, почему причиной бронхиальной астмы является напористость, а облитерирующего эндартериита – боязливость, но почему и как опасливость приводит именно к язвенной болезни двенадцатиперстной кишки, проследить не удается, как не удается понять, почему некоторые страсти обнаруживаются в мимике и жестикуляции строго определенным образом. Эти предположения и наблюдения, какими бы сомнительными или соблазнительными они ни представлялись, нуждаются в проверке, а пока заинтересованность в ней не проявлена никем. Да и сами больные более склонны платить любые деньги за «чудодейственные» лекарства и создавать для себя щадящие внешние условия, чем признать собственное участие в формировании заболевания и трудиться для изменения внутреннего душевного состояния. Ведь к этому изменению можно придти через раскаяние, а для раскаяния необходимо признание собственной греховности, что крайне трудно для современного человека и вызывает его протест.
    Еще больший протест вызовет рассмотрение причин заболеваемости детей раннего возраста: ведь если причина болезни – грех, а сами дети еще безгрешны, то причина их болезней – грехи родителей, которыми буквально пронизывается, пропитывается организм ребенка и до его появления на свет, и в последующем. И не зря сказано, что потомству за грехи родителей воздастся до третьего колена, и даже в повседневной жизни можно найти много примеров тому, что именно родители невольно являются главной причиной душевных и телесных страданий собственных детей.
    Те же методы лечения, которые приняты в современной медицине, в подавляющем большинстве случаев устраняют не причины болезни, а ее проявления, и безусловно могут приносить облегчение, но далеко не всегда – излечение. Впрочем, обращение за медицинской помощью ни в коем случае не может считаться предосудительным, однако нельзя ждать от этих обращений того, что медицина дать не в состоянии.
    Об экстрасенсах и целителях можно было бы сказать то же самое, если бы их действия и идеология не напоминали бы так сильно обыкновенную магию, приглаженную наукообразными теориями. Если же учесть, что всякое зло может быть побеждено как добром, так и большим злом, то благотворность воздействия «целителей», мягко выражаясь, представляется весьма сомнительной. Количество «целителей» все возрастает, и ищущие лестных для человечества в целом и для себя лично мыслей считают их предвестниками духовного возрождения и подъема человеческого духа к невиданным доныне высотам. Но, во-первых, в высказывании и поведении «целителей» духовность изыскать довольно трудно, если она вообще присуща им. Во-вторых, в Св. Писании прямо говорится, что в последние времена люди будут обладать необыкновенными способностями; самым «способным», кстати, будет Антихрист. В-третьих, все целители требуют веры лично себе, в себя или хотя бы в свои возможности: это и есть представители тех, которые придут «во имя свое» и которым будут верить и уже верят погибающие. Так может быть, задача «целителей» в том и состоит, чтобы люди обращались с верой и надеждой к ним, а не к Богу? Может быть, разница между ними и Антихристом только в том, что он попытается прельстить и избранных, а эти – соблазняют заурядных?
    Во всяком случае, тенденция отвергнуть, исказить, дополнить, поправить или хотя бы не по-христиански объяснить христианство может считаться характерной чертой «целителей», и этим они (хотя и любят продемонстрировать свои глубокие познания духовных законов и веру в своего особого бога) весьма близки атеистам. Что же касается духовности «целителей», то, как и подавляющее большинство современных людей, они плохо видят разницу между душевным и духовным, если только вообще видят ее. Но каковы бы они ни были, их чуждость христианству не вызывает сомнений уже хотя бы потому, что, тщась помогать людям, они пренебрегают и церковными молитвами о болящих, и таинствами, и даже просто попыткам обратить страждущих к Церкви. Апостол Павел советует нам: «Не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными. Ибо какое общение праведности с беззаконием?» (2 Кор 6: 14). Под «неверными» имеются в виду все те, кто не верен Иисусу Христу: это и последователи иных вероучений, и атеисты, и – «целители». А если так, то всякий христианин, прибегающий к помощи последних, проигрывает ровно настолько, насколько вечное больше временного, насколько жизнь больше смерти.


    Рече безумен в сердце своем: несть Бог.
    Пс 13: 1
    Все взявшие меч, мечем погибнут.
    Мф 26: 52
    Если отбросить все многословие атеистов и не обращать внимания на витиевато-заносчивые сентенции, которыми они пытаются приукрасить свои рассуждения, то всю сущность атеизма можно выразить в двух словах: Бога нет! Это утверждение не является плодом трезвого, добросовестного рассмотрения вопроса, ибо в этом случае атеисты обнаружили бы, по крайней мере, знакомство со Св. Писанием, с учением Церкви. Но, напротив, атеисты чаще всего обнаруживают свое полное невежество в этих вопросах. Если же заявление атеистов о том, что Бога нет, основывается не на всестороннем и исчерпывающем изучении данной проблемы, не на рассуждении о ней, то, очевидно, что они, по крайней мере, в этом вопросе, не руководствуются разумом, мыслью, хотя и берутся судить о сущностях умопостигаемых, не доступных восприятию телесными органами чувств. Но человек может придерживаться какого-либо мнения или руководствуясь рассудком, или желанием. И поскольку своим рассудком атеисты пренебрегают, остается признать, что они руководствуются одним желанием. И, действительно, осмыслив собственные утверждения, атеисты вряд ли стали бы их придерживаться. Ведь отсутствие веры чему-нибудь практически тождественно вере противоположному, и одинаковое значение имеют слова: «Я не верю, что ты говоришь правду» и «Я уверен, что ты лжешь». Но чему верю, на то и надеюсь, с тем и ищу единения. Поэтому слова: я не верю в Бога, в вечную жизнь, в добро, в свободу означают, что произносящий их верит в отрицание Бога, в сатану, в вечную смерть, в зло, в рабскую «осознанную необходимость»; надеется на сатану и ищет, сознательно или бессознательно, единения с ним – к чему и приходит. Для решения вопроса о причинах желательности отрицания бытия Бога для атеиста, вполне достаточно рассмотреть, какая разница в существовании тех людей, которые признают и тех, которые отрицают бытие Бога. В видимой, земной жизни, во внешних условиях существования очевидной разницы не усматривается. Следовательно, эта разница определяется тем, с чем человек желает или, напротив, не желает встретиться за пределами земного существования. По мнению людей религиозных, человека ожидает суд, на котором мы должны будем дать ответ за все наши дела и даже за каждое праздное слово; атеизм же утверждает, что телесная смерть прекращает и существование души. В том утверждении, что душа приходит к смерти, заключена безусловная истина, если иметь в виду душу атеиста, но не об этом сейчас идет речь. Итак, единственное, чем отличается жизнь верующего от жизни атеиста – это отношение к тому, что ожидает человека после прекращения его земного существования: согласие с предстоящим судом или желание не представать на суд. Но отсутствие суда предполагает и отсутствие безусловной и неотвратимой ответственности за свои слова, действия, за их последствия. А отсутствие такой ответственности, в свою очередь, влечет за собой мнимое право не оценивать свое поведение с точки зрения морали, не принимать в расчет духовные интересы, а заботиться только о том, чтобы как можно более насытить впечатлениями земную жизнь и при этом, по возможности, избегнуть конфликтов с правоохранительными органами. Материя первична, а душа – ее нематериальный продукт, и прекращает существовать одновременно с материальным телом. А вечной жизни души нет и не может быть, потому что не может быть никогда. Так с какой стати выпускать из рук синицу ради журавля, который никогда не прилетит? Зачем трудиться ради того, чего все равно не будет? Этими соображениями руководствуется или неизбежно приходит к ним атеист, и ими же оправдывает себя, по крайней мере, в собственных глазах.
    Это подтверждается ярко выраженным желанием атеистов во что бы то ни стало доказать окружающим свою правоту и, не останавливаясь ни перед чем, добиться того, чтобы люди отреклись от Бога. Но атеизм, атеистическое отношение к жизни совершенно не обязательно заключается в словесном отрицании бытия Бога. Можно утверждать, что Бог есть, можно признавать факт земной жизни Иисуса Христа и историческую обоснованность и «общечеловеческую» ценность и значимость всего Св. Писания и встречать со стороны атеистов дружеское отношение, согласие оказывать любую помощь, поддержку и так далее. Для этого вполне достаточно отрицания Бога своими делами, воплощаемого желания не следовать Его заповедям, желания прежде всего угодить плоти, а уж затем позаботиться о душе и об угождении Богу.
    Но отрицать бытие Бога – это значит отрицать первенствующее значение в мире добра в самом широком смысле этого слова, это значит разрешение самому себе уклониться от поисков добра, от служения ему, это значит – пренебречь добром. Но пренебрежение – это одна из форм отрицания. Следовательно, отрицая Бога, атеист вынужден отрицать добро во всех его проявлениях, и, даже не замечая этого, он совершает зло, считая, что творит добро, ибо, не желая знать о природе добра, неразрывно связывает представление о нем с материей. И неизбежная ошибочность позиций атеистов практически в любом вопросе, их несостоятельность, роковым образом обнаружилась в тех плодах их дел, которые мы все можем наблюдать. Да и нелепо ждать, что штурман, считающий что земля – плоская, правильно проложит курс. Поэтому наступающий в результате деятельности атеистов хаос закономерен как следствие отрицания добра, разумности, порядка (и порядочности), ответственности ... Можно даже сказать, что атеизм гениально находит наихудшее из всех возможных решение всех и всяческих проблем, что проявляется в создании препятствий на пути даже того разумного, целесообразного и по-видимому доброго, к чему призывают и что пытаются насадить сами же атеисты. И ждать от атеистического руководства, что они наведут порядок в деятельности своих подчиненных то же самое, что ждать от атамана прекращения бесчинств его разбойников. Правда «добрый» атаман может и помощь оказать: если вам не правится, что вас грабят ночью и при этом бьют по голове, он может прекратить беззаконие, узаконив разбой, и рассмотреть, опираясь на мнение большинства, вопрос об изменении времени и методов грабежа – но не о его прекращении.
    Будучи губительным как для своих носителей, так и для всех, кто с ним соприкасается, наибольший вред атеизм приносит людям православным. И кому в СССР жить хорошо, легко можно судить по данным о численности населения.
    Только в период с 1959 по 1989 год численность населения возросла: на Украине – на 23,48%; в Белоруссии – на 26,61%; в республиках Прибалтики – на 32,37%; в Грузии – на 36,22%, в Молдавии – на 49,68%, .в Азербайджане – на 75,72%., в Казахстане – на 77,72%; в Армении – на 82,38%; в Киргизии – на 107,69%; в Туркмении – на135,6%; в Узбекистане на 145,75%; в Таджикистане – на 155,6%. За этот же промежуток времени численность населения в большинстве областей РСФСР: Белгородской, Орловской, Воронежской, Курской, Липецкой, Тамбовской, Ярославской, Тульской, Смоленской, Рязанской, Костромской, Калужской, Калининской, Ивановской, Владимирской, Брянской, Псковской, Новгородской – уменьшилась. Население же автономных республик возросло, в совокупности, на 35%. Год 1987 ничем не отличался от предыдущих и последующих, а только за один этот год из средств России в другие республики было передано 385 млрд. руб., которые ничем не компенсировались. Если же кто-нибудь начинает говорить о правах России и русских людей, то сразу находятся оппоненты, начинающие более или менее понятно бормотать о недопустимости националистических тенденций, обвиняя русских в желании унизить другие национальности. Но нет в СССР народа, в большей степени униженного условиями жизни. И ни в одной республике нет беженцев из России, а в России из других республик – есть!
    И, напротив, представители других национальностей чувствуют себя в России, если не сказать большего – весьма вольготно, и не очень утруждают себя попытками уважительно относиться к тем нормам поведения, которые приняты у хозяев земли, на которую они пришли – у русских людей.
    Конечно, большинство людей непосредственно непричастны к событиям, приведшим к появлению в России беженцев, но без их молчаливого согласия эти события просто не произошли бы. Да и не могут русские, более других народов страдающие от развала в СССР, быть причиной чьих-нибудь бедствий: в каждой республике есть свои собственные руководители, которые должны были бы нести за все происходящее личную ответственность, но, будучи наглы и бесстыдны, они не только не наказаны за то, что привели страну к хаосу, но продолжают ею руководить, усугубляя критическое положение. Именно поэтому в нашей стране создан режим, при котором подвергаются всевозможным ограничениям те, кто не нарушает закон, а деятельность тех, кто этот же закон нарушает, не пресекается. Атеизм преступен по сути своей и порождает все мыслимые частные преступления, и развал страны – одно из них.
    Если же обратиться к так называемой организованной преступности, то невольно хочется задать вопрос: а кем же она организована? Кто в нашей стране обладает властью, достаточной для того, чтобы практически парализовать или, по крайней мере, ослабить и дезориентировать деятельность таких мощных организаций, располагающих достаточным количеством честных и грамотных сотрудников, как МВД и КГБ? Как получилось, что КГБ не столько внимания уделяет безопасности государства, сколько безопасности правящих кругов, деятельность которых если и не всегда преступна, то очень часто неполезна для страны? Ведь создается впечатление, что даже сейчас, когда страна находится в критическом положении, сохранивший свою власть и средства аппарат употребляет свои усилия не на наведение порядка в стране, а на «отмывание» (это слово представляется наиболее уместным) имеющихся в его распоряжении средств.
    Сказанное лишний раз подтверждает, что зло будет побеждено добром уже только потому, что добро животворно, а зло – самоубийственно.
    Для русского, бывшего православного народа, созданы не то, чтобы неблагоприятные условия для жизни, а благоприятные условия для вымирания. Именно этим, мягко выражаясь, характеризуется отношение атеистического государства к русскому народу в течение последних 70 лет.
    А если говорить определеннее? Если называть вещи своими именами? Миллионы убитых, изуродованная природа, развал экономики разграбленной страны ... Первая мысль, которую вызывают эти слова: война! Это и есть последствия войны, войны атеистического государства против православного народа, религиозной войны. Правда, страдали от атеизма и другие народы, но основной удар направлялся против православия и православных, что подтверждается приведенными выше цифрами. И сегодняшние руководители страны – прямые продолжатели и завершители дела Ленина – Сталина – Хрущева – Брежнева ... Наблюдаемое в настоящее время столкновение интересов правящей верхушки и народа подтверждает эту преемственность. Эта преемственность подтверждается также и тем, что не подвергаются не только осуждению, но даже обличению те, чьими руками, с чьим участием или по чьей воле творились в нашей стране беззакония. Осуждаются только мертвые, уже ничего не могущие сказать о живых. Вот и существуют относительно безбедно, на «заслуженном отдыхе», бывшие сотрудники репрессивных органов, которых, поскольку они проходили службу не на фронтах, а в лагерях, именуют не «ветеранами ВОВ», а «ветеранами партии». До сей поры привлекают к ответственности фашистов, для которых нет оправдания в том, что, уничтожая граждан других стран, они выполняли приказы командования или «честно» заблуждались.
    Насколько же страшнее и преступнее живущие среди нас изуверы, участвовавшие в уничтожении собственного народа! Но – их никто и ничто не беспокоит. И если дорого заплатил русский народ за свое пребывание в братской семье народов, то еще дороже он заплатит за попытки эту семью сохранить. Правда, русский народ в какой-то степени сам навлек на себя беду, начав, еще в прошлом веке, прислушиваться к безбожникам и следовать их советам. Можно было бы и раскаяться, но люди все в большей степени делаются игрушкой в руках атеизма, последовательно искореняющего добродетели, а в настоящее время с целеустремленностью, достойной лучшего применения, насаждающего, под видом обличения зла – злость, раздражение, гнев; чуть ли не прямо толкающего народ к мятежу, основная тяжесть которого опять упадет на русский народ. Ибо атеизм достигает цели и губит души, даже возбуждая людей на борьбу с атеизмом же, но не ради Бога, не с должным расположением и недолжными средствами.
    К тем же результатам приводит искусственно создаваемая в стране ситуация, при которой людей, готовых и могущих заниматься хозяйством, лишают такой возможности, не давая им ни землю, ни производственные мощности и тем вынуждая думать не о том, что хорошо и что плохо, а о том, чем бы прокормиться. И все это происходит одной из богатейших стран только потому, что, вопреки здравому смыслу, у нас принято считать, что люди будут жить в достатке, если будет богатым государство (или правительство?), а не наоборот, государство будет богатым, если будут богаты составляющие его население отдельные граждане.
    Конечно, во всех бедах можно винить Сталина, КПСС, Советскую власть, евреев и т. д. Но обвинить в своих бедах других – это уже оправдать себя, а без нашего согласия с существующим злом, без терпимости, к которой приучают и к которой призывают русский народ, желая сделать Россию как бы большим домом терпимости, зло, окружающее нас, прекратило бы свое существование без специальной борьбы с ним.
    Трудно судить, насколько правы и компетентны западные идеологи, чье мнение приводилось в книге Киссинджера «Ядерное оружие и внешняя политика» и которые считали, что падение СССР произойдет из-за неповоротливости государственного аппарата и из-за снижения удельного веса славянского населения, но безусловно прав был епископ Антоний, который вызвал неудовольствие Мережковского своей проповедью, в которой говорил, что, если русский народ будет слушать богохульников, кощунников, мятежников из интеллигенции, то «будет несчастнейшим из народов, порабощенный уже не прежним суровым помещиком, но врагам всех дорогих ему устоев его тысячелетней жизни, врагам упорным и жестоким, которые кончат тем, что будут разрушать святые храмы», а Россия «распадется на множество частей, начиная от окраины и почти до центра» и «обрекут ее на положение порабощенной Индии и других западноевропейских колоний».
    Тот же Мережковский, кстати сказать, блестяще показал обратно пропорциональную зависимость между верой в Бога и верой в человека: при возрастании одного неизбежно умаляется другое и наоборот.
    Будем надеяться, что изменение отношения правительства к Церкви окажет содействие изменению нашего самосознания, хотя не исключена возможность того, что это странное, противоестественное дружеское отношение не принесет Церкви, в конечном счете, ни малейшей пользы.
    Но атеизм возник не в России, не в 1917 году, упразднится не изменением взаимоотношений Церкви и государства в СССР и имеет целью не преследование русских, а преследование православия и православных к какой бы национальности они ни принадлежали отнюдь не по формальному признаку. Пожалуйста, называйте себя православными и набивайтесь в храмы – никто нам и слова не скажет, если мы отделяем нашу веру от нашей жизни и от наших дел, если мы не следуем заповедям, признавая их правильность, а служим возвеличиванию человека, и, в конце концов, если мы выполняем даже все заповеданное, но не ради Бога. Во всяком случае, нигде не сказано, что атеизм на каком-то этапе жизни человека или человечества прекратит свои нападки на веру и верующих. Напротив, эти нападки будут с течением времени принимать все более жестокие и изощренные формы и методы, и дойдут до своего апогея в последние времена, во времена воцарения Антихриста.
    Неоднократно в истории человечества возникало ожидание прихода Антихриста и наступления конца света. Назывались конкретные даты, возникала паника, но ошибочность этих предположений и настроений была очевидна каждому верующему прежде ее подтверждения событиями, ибо сказано, что сроки наступления конца известны только Богу, а нам ясно и недвусмысленно заповедано не гадать о них. Если же человек осмеливается называть сроки, он заведомо лжет, ибо нарушает заповедь, как лжет нарушающий всякую заповедь.
    В тоже время имеется достаточно указаний как на характер общего положения в мире, так и на совершенно конкретные события, располагая сведениями о которых, каждый человек, в меру своих возможностей, может оценить современную ему ситуацию.
    «В последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, невоздержны, жестоки, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы, имеющие вид благочестия, силы же его отвергшиеся». (2 Тим 3: 1–3). От таковых нам надлежит удаляться. Сам Иисус Христос счел полезным сообщить ученикам следующие признаки приближающегося конца: «Многие придут под именем Моим и будут говорить: «я Христос», и многих прельстят. Также услышите о войнах и о военных слухах. Смотрите, не ужасайтесь; ибо надлежит всему тому быть. Но это еще не конец: ибо восстанет народ на народ, и царство на царство, и будут глады, моры и землетрясения по местам; все же это начало болезней. Тогда будут предавать вас на мучения и убивать вас; и вы будете ненавидимы всеми народами за имя Мое. И тогда соблазнятся многие; и друг друга будут предавать, и возненавидят друг друга; и многие лжепророки восстанут и прельстят многих; и по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь; претерпевший же до конца спасется» (Мф 24: 5– 13). «От смоковницы возьмите подобие: когда ветви ее становятся уже мягки и пускают листья, то знаете, что близко лето; так, когда вы увидите все сие, знайте, что близко, при дверях» (Мф 24: 32–33). «И как было во дни Ноя, так будет и во дни Сына Человеческого: ели, пили, женились, выходили замуж, до того дня, как вошел Ной в ковчег, и пришел потоп и погубил всех. Так же было и во дни Лота: ели, пили, покупали, продавали, садили, строили; но в день, в который Лот вышел из Содома, пролился с неба дождь огненный и серный и истребил всех: так будет и в тот день, когда Сын Человеческий явится». (Лк 17: 26–30).
    В «Откровении» св. Иоанном Богословом неоднократно приводятся признаки приближающегося конца. Этот период жизни человечества будет характеризоваться усилением и распространением гонений на христиан и отходом людей от веры. А после воцарения Антихриста те, кто не будет отмечен его печатью на челе и на правой руке, не смогут ни покупать, ни продавать, ни получать пропитание, но те, кто сохранит, среди легко доступных соблазнов; верность Богу, не будут подвержены общим для всех страданиям и не будут испытывать нужды в необходимом. Вполне вероятно, что именно это имел в виду Иисус Христос, когда обратился к Своим ученикам со словами: «Сын Человеческий пришед найдет ли веру на земле?» (Лк 18–8). Несмотря на страдания, многих приводящие к смерти, «люди ... не раскаялись в делах рук своих, так чтобы не поклоняться бесам и золотым, серебряным, медным, каменным и деревянным идолам ... и не раскаялись они в убийствах своих, ни в чародействах своих, ни в блудодеянии своем, ни в воровстве своем» (Откр 9: 20–21). Печать Антихриста имеет целью отсечь правые дела и мысли и лишить людей крестного знамения, разрушающего обольщения врага.
    Сказано также, что иудеи, за распятие Иисуса Христа, в течение всей истории не будут иметь ни царства, ни царя, ни храма, но как народ не уничтожатся, и в конце времен воссоздастся государство Израиль, которое победит Египет, Ливию и Эфиопию.
    Есть также указание на то, что в конце времен падет Римское царство, но не совсем ясно, что именно имеется в виду: падение государства или падение Католической Церкви.
    Кроме перечисленного, св. Нил Мироточивый указывал на ускорение течения времени перед приближающимся концом.
    Что же касается собственно Антихриста и его воцарения, то Св. Писание и Св. Отцы учат об этом согласно.
    Антихристом будет человек, «содержащий в себе все действо диавола», и будет служить особенным орудием сатаны. Придет он тогда, когда все будут ожидать второго пришествия Иисуса Христа, и ему легко поверят те, чей ум направлен на дела житейские и кто любит земное. Будучи средоточием всех пороков, он постарается произвести, до своего воцарения, самое благоприятное впечатление на всех, в чем и преуспеет.
    С наибольшей готовностью его примут иудеи, к которым он будет особенно расположен. Будучи сведущ в чародействах и волшебстве в гораздо большей степени, чем современные экстрасенсы, он, для прельщения людей, произведет ложные чудеса, глядя на которые, большинство сочтет его в высшей степени не только добродетельным, но и могущественным человеком. Получив же власть, обнаружит все свое зло, все мыслимые грехи и пороки, перечислять которые нет ни желания, ни необходимости. Будучи, по сути своей, воплощением сатанинского антитеизма, он, как говорит Иоанн Златоуст «отвергнет всех богов и велит поклоняться себе вместо Бога, и будет восседать в храме Божием – не в Иерусалимском только, но и повсюду в церквах». Но Церковь Божия устоит, несмотря на жесточайшие гонения, и «врата адовы» не одолеют ее, хотя она и вынуждена будет скрываться. Св. Ипполит говорит, что Антихрист призовет к себе весь народ иудейский из всех стран, и за ним пойдут «те, коих звал и коих не звал», и что в эти времена «службы богоугодной совершаться не будет: священные церкви будут как хранилища для овощей, и честное тело и кровь Христова в те дни не будут являться», но «тьма будет на людях, и плач на плач, и горе на горе». Но, по словам св. Ефрема Сирина, много тогда будет людей, которые спасутся молитвами и плачем. Кроме этого, Св. Отцы говорят, что воцарение Антихриста произойдет после падения Римского царства.
    И среди этих всеобщих преступлений, заблуждений и страданий прозвучит проповедь Еноха и Илии, которых Господь пошлет для извещения народов о совершившемся воцарении Антихриста. Стоит перед ними и другая задача: будучи наделены даром чудотворения, они обнаружат перед людьми ложь Антихриста, и никто не в силах будет повредить им. И три с половиной года они будут проповедовать в Иерусалиме. Чем сильнее человек держится за свои заблуждения, тем большие скорби должны быть следствием этих заблуждений, чтобы человек отказался от них. И великие скорби смягчат ожесточенную душу иудеев и они, наконец, в самом конце, откажутся от своих заблуждений, чему будут способствовать своей проповедью Илия и Енох. Иисус Христос приходил, прежде всего, для спасения Израиля, и иудеи, отвергнув Его, невольно послужили причиной того, что мы имеем возможность спасения и бесконечна милость Божия, дарующая возможность спастись потомкам предавших Спасителя на распятие. Св. Иоанн Дамаскин учит об этом так: «Они (Илия и Енох) обратят сердце отцов к чадам, т. е. синагогу к Господу нашему Иисусу Христу, и к проповеди апостольской, и будут убиты Антихристом, но через три с половиной дня воскреснут».
    А за этими событиями в скором времени последует пришествие Господа нашего Иисуса Христа, Которого будут ожидать все: одни с надеждой, а другие – со страхом, и промежуточного состояния не будет.
    И нам, живущим в настоящее время, дай Бог силы не поддаться гневу и осуждению, что было бы приятно нашим недругам, и не отлучаться от негодования и обличения, что было бы угодно Богу.


    Если человек здоров, то естественно испытывает телесный голод и ищет потребной для его удовлетворения пищи. Когда же человек заболевает, то не только не испытывает голода, но зачастую отвергает и то, что ему предлагают. Так и душа: будучи больной, отвергает духовное, а будучи здоровой, тянется к духовному, к Богу – не по принуждению, а по своему естеству. Но, будучи ограничен по своей природе, человек не может сам познать Божество, а следует тем или иным вероучениям, каждое из которых учит о Боге и о пути к Нему по своему, отлично от других.
    Поскольку же все вероучения учат различно об одном и том же, правильным из них может быть только одно, а остальные – плод вольного или невольного заблуждения.
    Впрочем, люди чаще склонны отдавать предпочтение не тому, что даже они сами считают правильным, а тому, что, по каким-либо причинам, для них удобнее и желательнее, что больше соответствует их характеру. Эта общая закономерность распространяется и на вероучения: и в вопросах веры люди предпочитают не трудиться, соотнося себя с истиной, а следовать тому учению или вероучению, которое позволило бы им относиться к жизни так, как им самим же нравится. Ярким примером этого является поведение части населения Украины, которое имело возможность обратиться к православию, но – внутренне тяготеет к католичеству. Кстати, православие резчайшим образом отличается от всех остальных вероучений, в том числе и христианских, уже хотя бы тем, что при всей своей видимой разности, неправославные вероучения имеют одну общую черту: все они прямо или косвенно, отрицают, искажают или «улучшают» православие, которое практически для всех них является камнем преткновения. При этом те вероучения, которые признают Иисуса Христа святым или пророком сами ставят себя в довольно нелепое положение: если Он свят, то и учение его истинно. А если оно истинно, то почему же не следовать Тому, Кто сказал: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин 14: 6)? И если Он мудр и праведен, то почему не учиться мудрости и праведности именно у Него, а искать иных учителей? Это недоумение, по-видимому, может быть полностью разрешено следующими словами: «А как Я истину говорю вам, то не верите Мне. Кто из вас обличит Меня в неправде? Если же Я говорю истину, почему вы не верите мне? Кто от Бога, тот слушает слова Божии; вы потому не слушаете, что вы не от Бога» (Ин 8: 45–47).
    Но даже самое видимо незначительное отличие учений друг от друга влечет за собой достаточно серьезные последствия, в чем легко убедиться, попытавшись соотнести видимые расхождения в вероучениях Православной и Католической церквей.
    По мнению католиков, первородный грех только привел к утрате внешнего по отношению к человеку дара сверхъестественной благодати, которая приводила в согласие якобы всегда враждовавшие между собою душевную и телесную природы человека, а собственно человек вреда не претерпел, и устройство его не было нарушено.
    Следовательно, люди и были созданы такими, какими мы можем видеть и себя, и окружающих: противоречивыми и несовершенными. Православие же утверждает, что первородный грех повредил и душу, и тело человека, и придал ложное направление всем устремлениям человека, но создан был человек гармоничным и совершенным.
    При этом католики считают, что, несмотря на свое несовершенство, человек сам заслуживает свое спасение и получает право на вечное блаженство. Правда, делается оговорка о необходимости веры, но основной заслугой человека являются дела, а не расположение души, влекущее за собой дела. Дела эти должны соответствовать заповедям, которые делятся на собственно заповеди и на «Евангельские советы», для исполнения не обязательные. А поскольку «советы» человек исполнять не обязан, то возникает понятие о сверхдолжных делах и заслугах, которые своей ценностью пополняют сокровищницу Католической церкви и могут быть, за определенную плату, использованы для оправдания грехов другого человека (индульгенция).
    Распоряжается этой сокровищницей «сверхдолжных» дел Папа, которого считают главой не только римско-католической, но и других христианских Церквей, независимо от согласия на это главенство тех, над кем он якобы духовно властвует. Как глава Церкви Папа считается лично непогрешимым и безупречным.
    Безгрешной не только в течение земной жизни, но, по преизбытку особенной, дарованной благодати, непорочной с момента зачатия католики считают Богородицу, которая была, по их учению рождена чистой от греха.
    И, наконец, следует указать на то, что послужило причиной отделения Католической Церкви от бывшей до того единой Христианской Церкви: католики ввели в Символ Веры, утвержденный на Втором Вселенском Соборе, вместо слов, относящихся к Святому Духу: «Иже от Отца исходящего ...» слова: «... Иже от Отца и Сына исходящего ...», хотя третьим Вселенским Собором было категорически запрещено вводить в Символ Веры какие бы то ни было изменения. Таким образом, католики пренебрегли установлениями двух Вселенских Соборов.
    Не принимая католических изменений, Православная Церковь придерживается мнения, основанного на Священном Писании и доступного по своей ясности пониманию любого человека. Это мнение, вкратце, сводится к тому, что человек до грехопадения был совершенным творением Совершенного Творца; что человек не сам заслуживает право на свое спасение по справедливости (Ветхим Заветом, заветом справедливости человек не смог обрести спасение), а получает по милости, которую склоняет к себе своими трудами; что главою Церкви является ее устроитель, Иисус Христос; что человек ради прощения своих грехов несет труды покаяния, и в трудах помогают ему молитвы святых. Искупается же человек из-под власти греха великой жертвой – вольным перенесением унижений, мучений и смерти (по человечеству) Сыном Божиим, а не человеческими «сверхдолжными» делами. Да и дел-то «сверхдолжных» нет уже хотя бы потому, что, как говорят Св. Отцы, наше дело противостоять греху, а победу дарует Бог: значит, и совершение благих поступков дело больше Божие, чем человеческое, ибо «Если Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строящие его; если Господь не охранит города, напрасно бодрствует страж» (Пс 126: 1). Вообще же по поводу спасения сказано Спасителем: «Человекам это невозможно». (Мф 19: 26).
    Что же касается учения о непорочном зачатии Пресвятой Девы, со словами «возрадовался дух Мой о Бозе Спасе Моем» (Лк 1: 47), она Сама причисляет Себя к спасаемым и, следовательно, трудящимся ради спасения. Католики же, с одной стороны, своим учением оставляют Божией Матери невинность, которая есть непричастность греху из-за незнания о нем, но лишают святости, которая является плодом свободы и победы над знаемыми грехами, а с другой стороны – ставят под сомнение необходимость, для спасения человека, вочеловечивания Спасителя: ведь если до победы Иисуса Христа над смертью и адом обрел святость и спасение один человек, то это может быть доступно и другим. Легко можно заметить, что все отмеченные особенности католического учения приводят к умалению Бога и возвеличиванию человека и человеческого. Значит и обусловлены они не случайным невольным заблуждением, а само заблуждение обусловлено гордостью и самоуверенностью, к которым присоединяется самолюбование, настолько сильное, что позволяет католическим святым обращаться со словом проповеди к бессловесным. К птичкам, например. Ужасно трогательно и умилительно, но – неразумно и бессмысленно. А доброе не бывает бессмысленным ...
    Если теперь, помимо сказанного, принять во внимание следующие слова: «Ибо все вы сыны Божии ...» (Гал 3: 26), «... и будете сынами Всевышнего» (Лк 6: 35), «...да будете сынами Отца вашего Небесного ...» (Мф 5: 45), то вполне возможно допустить, что католики, вряд ли осознавая это, претендуют, по гордости, на роль сынов Божиих и, желая считать себя источниками Св. Духа, ввели изменение в символ веры. Косвенно это подтверждается тем, что, несмотря на слова «кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Ин 3: 5), католики употребляют при крещении формулу: «Я крещаю тебя ...». В Православной Церкви, совершая крещение водой и Духом Святым, священник произносит: «крещается ...».
    А в итоге – напоминают прихожанам в православном храме безыскусные заботливые батюшки о том, что просмотр передач с участием «телемагов» – большой грех, и дает «благотворительные» бесплатные сеансы в костеле св. Терезы – Кашпировский ...
    Разумеется, что различия между православием и иными «христианскими» учениями еще глубже.
    Что же касается нехристианских вероучений, то их сущность делается достаточно понятной, если посмотреть на то, что они ставят своей целью и чему призывают человека посвящать свое время и силы: буддизм изыскивает не силы для перенесения трудностей жизни, а возможности избежать их, даже ценой духовного самоубийства, ценой отказа от личного существования и сознания; Ислам уводит от Любви и ее плодов – добродетелей – ведя человека к жестокости, что подтверждается видимой нами деятельностью и поведением мусульман, хотя повинны в собственной жестокости не люди, а то учение, в котором они воспитывались и в котором, вероятно, нашел отражение характер основателя этого учения.
    Иудаизм – удобно всевает в желающих различные формы пристрастия к земному, хатха-йога – откровенное служение плотолюбию, а карма-йога – безответственности, ибо при бесконечных перевоплощениях окончательная ответственность все никак не наступает и т. д. И все наперебой прикрываются «духовностью», которая, якобы, непременно должна возрасти, если человек будет бесконечно полоскать собственные кишки или если убежит в бездушность и бесчувственность нирваны.
    Не пытаются прикрыться «духовностью» только такие откровенно бездуховные учения как, например, марксизм, фрейдизм и т. д. И беда не в том, что подмеченные этими учениями законы ошибочны, беда в попытках сделать эти законы определяющими все проявления жизнедеятельности как отдельных людей, так и человеческих сообществ. А какие страсти «узакониваются» этими учениями понять достаточно легко.
    Таким образом, можно считать очевидной разницу между существующими вероучениями, и гуманистическое стремление смешать их в единый конгломерат «общечеловеческих ценностей» выглядит диковато.
    Разноценность, если так можно выразиться, учений, невозможность поставить между ними знак равенства, естественно, влечет за собой невозможность признавать равноценными и равными и отдельных людей, и целые народы. И отличие между людьми и народами обусловлено не цветом их кожи и не формой черепа, а уровнем нравственности, вероучением, которому они следуют. Отрицать же эту разницу то же, что отрицать ценностное различие между правдой и ложью. Можно, конечно, говорить, что все люди равны перед Богом, но только имея в виду Его нелицеприятность или практически равную малость любой конечной величины, каковой является любой человек, перед величиной бесконечно великой. И никакого другого равенства быть не может, ибо какое равенство пред Богом между теми, кто пренебрегает Его заповедями и попирает в себе Его образ и теми, кто пытается этот образ если не воссоздать, то хотя бы не изуродовать. И Св. Отцы нигде не говорят, что мы должны считать других людей хорошими, но рекомендуют самих себя считать хуже других, пусть плохих, а в жизни своей уподобляться Иисусу Христу, который приходил послужить даже тем, кто заведомо грешен.
    В последнее время нас наперебой призывают к объединению. Но с кем? На каких условиях? В чем? Ради чего? Вопросы эти небезразличны для любого православного уже хотя бы потому, что, возможно, многие из нас будут осуждены не за собственные грехи, а из-за того, что объединятся с теми, кто безусловно подлежит осуждению.
    Вообще же окончательному осуждению человек может подвергнуться не только в конце своей жизни, но и задолго до него, если еще оставшееся ему время уже недостаточно для его обращения к Богу, для принесения если не плодов покаяния, то хотя бы того, что им предшествует. И вполне возможно, что такого человека можно уподобить проклятой Спасителем и засохшей смоковнице, на которой не нашлось ничего, кроме листьев: ни плодов, ни завязи, ни цветов, ни даже бутонов ... Так стоит ли принимать участие в делах атеистов и разделять их цели, кем бы атеисты ни возглавлялись: КПСС или Советами, которые, кстати сказать, все время существования СССР прожили в трогательном единомыслии. Ведь все их дела, в конечном счете, приводят к возмущению и унижению народа под предлогом заботы о нем. Эта «забота», в конце концов, и приведет к тому, что жизнь станет настолько невыносимо тяжкой, что Господь «ради избранных, которых Он избрал, сократит те дни» (Мк 13: 20). (Славянский текст более определенен – там сказано: «прекратит дни»).
    Каждый из нас видит, что жизнь с каждым днем делается все более лживой и недоброй. В то же время слышно столько похвал усилиям государственных деятелей, столько призывов сохранять достижения социализма (которые стоили жизни миллионам людей), братство народов СССР, могущество государства, что невольно хочется попросить, чтобы нам показали эти самые достижения, братство и могущество, и вспоминаются слова: «Когда будут говорить «мир и безопасность», тогда внезапно постигнет их пагуба» (Фес 5: 3).
    Правда, слава Богу, еще есть возможность у каждого человека обратиться своим произволением к Православной Церкви, и не отлучаться от нее, но одного причисления себя к православным на словах человеку далеко не достаточно для спасения души, уже хотя бы потому, что очень часто, к сожалению, те, кто именуют себя православными, позволяют себе не принимать все установления Церкви и все Евангелие без изъятия (некоторые «православные» его и вовсе не читали), а указания на ошибочность своей позиции воспринимать как проявление недостатка христианской любви, прощения и терпения – но терпеть любое зло мы можем только до тех пор, пока оно безвредно для славы Божией и для спасения тех, кто ищет спасения.
    Кроме того, вновь приходящие в Церковь и, формально, ищущие прощения в таинстве исповеди, не осознают, что получают прощение по снисхождению к слабости человеческой, а считают свои заблуждения, пристрастия и грехи как бы узаконенными. Свою правоту (праведность) эти люди доказывают с таким напором, что вызывает недоумение их желание отдалить от себя Спасителя, который приходил отнюдь не праведников спасти, а грешников призвать на покаяние.
    Святые Отцы говорят, что чем ближе человек к Богу, тем лучше он видит свои грехи так же, как человек, приближающийся к свету, лучше видит грязь на своей одежде. Следовательно, человек, не видящий своей худости, либо отвратился от Бога, либо оставлен Им. Так зачем же, внешне приходя к Церкви, и Свету, внутренне стремиться к богооставленности и тьме?
    Обстановка в храме и поведение как прихожан, так и иереев, не способствует осознанию человеком собственной худости: вольность поведения, раскрашенные женщины с непокрытой головой; хождение и разговоры; игнорирование того, что совершается в храме; обращение к причастию без исповеди; праздношатающиеся, позволяющие себя фотографировать в храме после того, как дьякон даже оглашенных призывает уйти из храма; катастрофически ускоренное или невнятное бормотание молитв, разобрать слова которых совершенно невозможно; призывы к безликому единению или экуменизму; утверждение того, что можно являть миру верность Христу, даже не считая себя христианином и не будучи таковым (А. Мень); благословение иерархами сомнительных светских мероприятий; громогласные призывы священника «повеселее, повеселее!» – к подходящим за разрешительной молитвой и многое другое – все это сделалось привычным и обычным, и перестало вызывать недоумение и протест безразличное отношение ко всему этому безобразию, как со стороны священников, так и прихожан. Даже правил поведения в храме, с которыми могли бы ознакомиться люди, никто не удосужится вывесить.
    Сами же люди уже не понимают, как должно вести себя, ибо нравственное чувство настолько атрофировалось, что если выступление эстрадного оркестра в храме еще сочтут недопустимым, то выступление церковного хора в концертном зале уже почти ни у кого не вызывает протеста, а ведь употребление того, что создано для моления, благодарения и славословия, что посвящено Богу – для развлечения и услаждения уже вполне может рассматриваться, как одна из форм святотатства, тем более, что верующий человек многие молитвы должен слушать или читать стоя и при этом совершать крестные знамения и земные поклоны.
    И так во всем, в большом и малом, проявляется небрежность, хотя сказано, что проклят всякий, творящий дело Господне с небрежением, и слова эти равно относятся и к мирянам, и к священникам. Даже крестятся люди торопливо, небрежно или с самолюбованием, забывая о том, что каждым крестным знамением мы подтверждаем нашу готовность и согласие переносить скорби и лишения. Это не означает, что Богу приятны скорби и страдания человека сами по себе, но, как и всякому отцу, Ему приятно, если Его дети не отрекаются от Него, несмотря ни на какие беды, грозящие им за это.
    Церковь, правда, молится об избавлении «от скорби, гнева и нужды», – но ведь не об избавлении от пытающихся оскорбить, прогневать или ввести в нужду. Да и Святые Отцы советовали нам возлюбить скорби и лишения, видя именно в них залог спасения и считая, что, если бы не было искушений, никто не смог бы спастись, т. к. людям не представилось бы возможности обнаружить свою готовность переносить трудности ради служения добру. Даже в Ветхом Завете говорилось, что если богатство, и само течет к человеку – не следует прилагать к нему душу.
    Если же мы не исполняем заповеданное и не можем рассчитывать на то, что наречемся, как совершившие и тем научившие, Великими в Царствии Небесном, а полагаем свою надежду на то, что, правильно научив, окажемся, пусть меньшими, но в том же Царствии, то мы обманываемся. Св. Иоанн Златоустый определенно говорит, что таковые только в мыслях своих (мечтательно, мнительно, в своем мнении) участники Царства Небесного (слав. текст: «мной наречется») (Мф 5: 19).
    Конечно, никто не вправе запретить людям придерживаться любых мнений и вести себя как им угодно, но они не имеют никакого права называть себя православными, если взглядами и, поступками отталкивают от себя Христа, Его учения или установления созданной Им Церкви.
    Глядя на все происходящее, испытываешь ощущение того, что исподволь меняется духовная ориентация видимой Церкви, что происходит процесс, который ведет, если так можно выразиться, к ее обмирщению и гуманизации и вполне может завершиться отвращением от духовного и обращением к душевному и земному. И именно этот процесс и может привести к тому, что Антихрист «воссядет в Церкви Божией», соблазнив не отказавшихся от земных пристрастий людей лживым обещанием дать им, наконец, желаемое ими.
    А пока Церковь молится о помиловании и спасении равно и мирян, и иерархов, считая грешными и тех и других. И Церковь остается спасительной для любого человека и останется таковой до тех пор, пока совершаются таинства и пока частные мнения иерархов, по человечески несовершенные, не сделались обязательными для всех прихожан – хотя далеко не у всех есть еще время и силы для покаяния.


    Азартность – желание отдавать время, силы, средства тому пристрастию, которым занят в настоящий момент в ущерб не только долгу, но и иным своим же увлечениям.
    Безжалостность – желание не разделять с человеком труд перенесения скорбей и страданий и не пытаться их уменьшить или ослабить.
    Беззаботность – желание избавить себя, хотя бы временно, от каких бы то ни было забот, даже житейски необходимых.
    Безнадежие – желание не искать возможности надеяться или желание ни на что не надеяться.
    Безнаказанность – желание не считать себя подлежащим наказанию независимо от поведения; желание избегнуть наказания.
    Безответственность – желание не считать себя обязанным отвечать за свои действия, подлежащим ответственности.
    Безразличие – желание не различать добро и зло.
    (Связано с самооправданием, презрительностью, самомнением.)
    Низводит на уровень «бессловесных».
    Безрассудство – желание не рассуждать о своем поведении, поступках, не обдумывать их даже тогда, когда человек способен на это.
    Беспечность – желание не заботиться о спасении души, о полезном для нее.
    Беспощадность – желание не щадить (не прощать) даже тех, кто просит о прощении, о милости.
    Бессмысленность – желание не видеть смысла своих поступков, искать его.
    Бессовестность – желание не обращать внимания на собственные мысли, обличающие твое же плохое (греховное) поведение, намерения.
    Бесстрашие – желание либо не испытывать чувство страха, либо убедить в его отсутствии себя и окружающих.
    Бесстыдство – желание не обращать внимания на то, что для окружающих, которые не сделали тебе ничего плохого, твое поведение тягостно, огорчительно, вредно.
    Бесцельность – желание не ставить перед собой определенную, конкретную цель и трудиться ради ее достижения; желание не иметь цели.
    Блудливость – желание либо беззаконных интимных связей, либо, в более широком смысле, желание физической близости не для чадородия. Последнее возможно и во взаимоотношениях супругов.
    Боязливость – желание считать вредными для себя свои же собственные поступки, а не толкающие на них страсти.
    Брезгливость – желание считать окружающее (окружающих) неприемлемо грязным, вредоносным, худшим того, чего мы достойны.
    Вкрадчивость – желание обрести доверие, избегнув оценки людьми твоей личности.
    Властолюбие – желание обладать властью над окружающими, распоряжаться ими.
    Воровство – желание тем или иным способом присвоить то, что тебе не принадлежит.
    Враждебность – желание расценивать обстоятельства и отношение окружающих, как заведомо направленные против тебя и дать им отпор.
    Выдержка – желание не обнаружить перед людьми свое отношение к неожиданным ситуациям, словам, поступкам.
    Не путать с терпением.
    Высокомерие – желание считать себя выше других людей по одаренности и целям деятельности и доступным не обычным, а только «высоким мерам» (как правило — «духовным»).
    Гневливость – желание принудить окружающих безоговорочно и безотлагательно прекратить то, что лично тебе не по нраву в их поведении.
    Гордость – желание считать себя самостоятельной причиной и источником всякого блага как в себе самом, так, в последующем, и вокруг себя.
    Гортанобесие – желание употреблять ту пищу, которой услаждается вкус, даже если ее недостаточно для насыщения.
    Греховность – привычное обращение человеком своего желания и внимания к внешнему, к своей деятельности и положению во внешнем, к своим взаимоотношениям с окружающим, а не к душе, не к поискам Царствия Небесного внутри себя.
    Грубость – желание, не следуя нормам поведения, вести себя оскорбительным, огорчительным, неприятным или хотя бы неудобным для окружающих образом.
    Двоедушие – желание получить то, что приятно, не лишаясь того, что хорошо; желание достичь духовных благ, не лишаясь земных.
    Дерзость – желание вольного обращения с окружающими.
    Душелюбие – желание услаждаться силой и разнообразием собственных эмоций.
    Жадность – желание приобретения любых материальных ценностей.
    Может принимать форму предпринимательства, хищения, коллекционирования и т. д., хотя перечисленное и не обязательно является проявлением жадности.
    Жеманность – желание любоваться своими манерами и считать, что они приятны окружающим.
    Жестокость – желание доказать, хотя бы самому себе, свою же собственную значимость, власть, силу.
    Забывчивость – желание не содержать в памяти вниманием то, что ты обязан делать, но что тебе неприятно.
    Сходно с рассеянностью, но не связано с многозаботливостью.
    «Забвение – от пренебрежения».
    Зависть – желание отсутствия у ближнего духовных, телесных или материальных благ. Обнаруживается высказыванием мнения о том, что у ближнего, разумеется «к сожалению», плохо со здоровьем, жильем и пр.
    «Нежелание добра ближнему».
    Задиристость – желание вызвать у окружающих ту или иную форму протеста против нашего поведения, что позволит нам продемонстрировать над ними наше превосходство, в котором мы заранее уверены.
    Задорность – желание, чтобы окружающие заметили, что ты не слабее и не хуже, чем они.
    Заносчивость – желание занимать более высокое положение, чем это есть в действительности.
    Застенчивость – желание произвести наилучшее впечатление на окружающих при отсутствии уверенности в успехе.
    Зложелательство – желание вреда, зла окружающим.
    Злопамятство – желание не забывать о причиненных неприятностях или вреде.
    Злословие – желание в беседе о каком-либо человеке изыскивать порочащие его жизнь побуждения или поступки.
    Злость – желание причинять вред окружающим, разрушать не принадлежащее тебе.
    Игривость – желание создать игровые, нарочито веселые отношения с людьми даже тогда, когда обстоятельства не благоприятствуют этому.
    Связано с безответственностью и самолюбованием, исключает доброжелательность, имитирует приветливость.
    Изменчивость – желание избегнуть противостояния своими мыслями, словами и поступками постоянно изменяющимся внешним обстоятельствам.
    Капризность – желание заставить окружающих следовать своим, даже самым незначительным, случайным прихотям.
    Близко обидчивости и жестокости.
    Кичливость – желание любоваться своими заслугами, превозноситься ими перед окружающими.
    Клеветничество – желание вызвать осуждение окружающими какого-либо человека сообщением заведомо ложных, порочащих сведений о нем.
    Коварство – желание скрыть от окружающих свои цели, намерения, выставив напоказ не те цели, которые преследуешь.
    Корыстолюбие – желание совершать только те поступки, которые приносят материальную выгоду, прибыль.
    Кощунство – желание шутить постоянно, даже когда шутки (шутливость, шутовство) неуместны и несвоевременны. По-славянски «кощун» – «шутник».
    Лень – желание не утруждать себя даже ради достижения приятного и интересного.
    Лживость – желание искажать истину в мыслях, словах и поступках.
    Лихоимание, лихоимство – желание воспользоваться чьим-либо бедственным или затруднительным положением для получения собственной выгоды.
    Лицемерие – желание высказывать те мысли, которые наилучшим образом могут скрыть твое действительное мнение об окружающем, отношение к нему.
    Лукавство – желание обмануть самого себя.
    Льстивость – желание своими словами вызвать приятные эмоции у окружающих (у собеседника), которые способствовали бы достижению твоих личных целей.
    Не путать с подобострастием.
    Любообщительность – желание искать общения с людьми, пользуясь для этого любым предлогом.
    Любопытство – желание самому испытать то, о чем имеешь возможность получить или даже получил достоверную информацию.
    Любоучительство – желание поучать окружающих, быть их наставником, советчиком хотя бы в самых незначительных вопросах.
    Мечтательность – желание относиться к мысленным представлениям того, что себе приятно, как к действительности.
    «Мостик, по которому в душу проходят множество бесов» (св. Отцы.)
    Миролюбие – желание любить мирское, делами и отношением ставя его превыше всего.
    Легко обнаруживается по желанию «чтобы во внешнем все было хорошо».
    Мнительность – желание относиться к своим предположениям (мнениям) и оценкам окружающего, как к безусловно правильным.
    Многословие – желание произносить много больше слов, чем это необходимо для точного выражения мысли.
    Мстительность – желание причинить вред тому, кто отнесся к тебе хуже, чем ты сам считаешь справедливым и правильным.
    Мятежность – желание протестовать против существующего положения, порядка.
    Навязчивость – желание заставить человека находиться в нашем обществе или поддерживать с нами желательную нам форму общения, несмотря на его протест.
    Надменость – желание любоваться превосходством своего интеллекта.
    Напористость – желание совершать действия, вызывающие протест окружающих.
    Напыщенность – желание любоваться важностью, значимостью всего, тобою совершаемого.
    Насмешливость – желание найти в человеке смешное и обнаружить это перед окружающими, или хотя бы перед ним самим.
    Настойчивость – желание добиваться выполнения своих намерений независимо от их правильности, уместности, своевременности, посильности для тебя и приемлемости для окружающих.
    Неблагодарность – желание не признавать, что кто-либо приносит нам благо по своей, а не по нашей воле, и не воздавать благодетелю должное своим отношением.
    Неблагодарность – это гордость (по мнению некоторых Св. Отцов).
    Небрежность – желание не предотвращать ущерб, вред, которые могут быть нанесены твоими словами, делами.
    Неверие – желание отвергать любые, даже несомненно и очевидно правильные и правдивые мнения и обещания окружающих.
    Порождается самоуверенностью.
    Недоверчивость – желание сомневаться в правдивости, честности, истинности любых мнений, высказываний окружающих.
    Независимость – желание говорить и действовать либо не обращая внимания на обстоятельства и ожидания окружающих, либо вопреки им для того, чтобы обнаружить свою неподвластность их влияниям.
    Недалеко от своеволия, упрямства, жестокости.
    Ненависть – желание отвергнуть и уничтожить то, что нас окружает, кроме того, что считаем приятным для себя лично.
    Порождается злостью, мятежностью, самолюбием; противоположно любви.
    Нерадение – желание не искать возможности выполнить свое дело лучше, потрудившись сверх того, что предписано.
    Неряшливость – желание не следить за содержанием в чистоте и порядке и самого себя, и того, что находится в твоем распоряжении.
    Нетерпение – желание не принимать в реальной жизни то, что не доставляет удовольствия; неприятие реальности.
    Нечувствие – желание не разделять чувств других людей, равно и в радости, и в горе.
    Обидчивость – желание лучшего отношения к себе.
    Оговор – желание обсудить (обговорить, оговорить) чьи-либо поступки без пользы как для оговаривающего, так и для оговариваемого, изыскивая в них (поступках) плохое.
    Носит характер осуждения поступков, но не грехов.
    Ограниченность – желание не заниматься выполнением дел и обсуждением вопросов, которые доступны и посильны, но в которых недостаточно сведущ из-за того, что неприятно обнаруживать свою несостоятельность или трудиться.
    Близко к самодовольству, самолюбованию, мечтательности. Отличается от естественной ограниченности человеческой природы во времени, пространстве, информации из-за поврежденности грехом тем, что обычно защищается и оправдывается человеком. Имитирует глупость.
    Опасливость – желание считать приносящим вред окружающее человека, а не гнездящиеся внутри него страсти. Опасливый человек либо изыскивает реальную опасность, либо измышляет ее, либо создает, по законам роста страсти, ситуации и отношения, действительно опасные для него; и это невероятно только на первый взгляд.
    Осуждение – желание в своих собственных глазах или перед окружающими представить кого-либо безусловно и окончательно плохим и подлежащим «справедливой» каре. Само по себе признание человеческих мыслей и поступков плохими ни в коей мере не является осуждением, но скорее может служить основанием для сожаления о человеке.
    Отчаяние – желание отвергать любую возможность обретения надежды, даже если она очевидна.
    Памятозлобие (злопамятство) – желание не забывать о причиненном тебе «вреде», о том, что было сделано не по-твоему.
    Педантичность – желание любоваться своей способностью поддерживать в своей жизни, в своем поведении раз и навсегда установленный порядок, даже когда он лишается смысла из-за изменившихся обстоятельств.
    Печаль – желание сожалеть о том, что в прошлом было не так, как мы считали бы правильным.
    Плотолюбие – желание отдавать все внимание и заботу плоти, преимущественно своей; совершать то, что приятно плоти.
    Податливость – желание изменять свое отношение к окружающему и мнение о нем под давлением людей и обстоятельств, чтобы избавить себя от трудностей противостояния внешнему.
    Подобострастие – желание изобразить или разделить с кем-либо приверженность тем же страстям, что и человек, расположения которого мы ищем.
    Подозрительность – желание предполагать в поступках и высказываниях людей наличие злого, враждебного умысла.
    Попустительство – желание не противостоять греховным устремлениям человека, на которого имеешь возможность или право оказать влияние.
    Поспешность – желание принимать решения, высказывать суждения или совершать поступки прежде их всестороннего осмысления и получения объективного подтверждения их правильности; обычно основано на наших предположениях, подозрениях, мнениях.
    Потакание – желание содействовать любому греховному устремлению другого человека.
    Похотливость – желание немедленно использовать любую возможность для удовлетворения телесных потребностей, для услаждения телесных чувств; в более широком смысле – выполнение любых, не только плотских, похотений.
    Противоположно кротости.
    Празднолюбие – желание проводить время в незатруднительных развлечениях, в праздности, освободиться от труда.
    Празднословие – желание заводить и поддерживать разговор ради развлечения, без всякой цели и смысла.
    Презрительность – желание относиться к окружающим как к заведомо неспособным ни на что хорошее и заслуживающим только уничижения.
    Прекраснодушие – желание утверждать, что все в мире прекрасно, оправдывая даже очевидное зло.
    Пренебрежение – желание, прежде объективной оценки, относиться к окружающим как к заведомо не заслуживающим внимания, положительной оценки.
    Пререкание – желание вести беседу так, чтобы твои высказывания (речь) преобладали над высказываниями собеседника хотя бы количественно.
    Привередливость – желание проявлять свое неудовольствие качеством того, что сделано для нас другими людьми, стараясь изыскать недостатки реальные или мнимые.
    Притворство – желание изобразить такое свое состояние, которое должно вызвать нужное тебе отношение и поведение окружающих.
    Пугливость – желание считать могущим принести вред то, что тобою не предвидено, что происходит неожиданно.
    Пьянство – желание изыскивать причины для возможно более частого употребления алкоголя.
    Порождается плотолюбием.
    Развращенность (любострастие) – желание, если страсти насыщены общепринятыми, обычными способами их удовлетворения, усладить их, возбуждая большим количеством или изощренностью удовольствий.
    Бывает при полном согласии души с грехом.
    Раздражительность – желание выразить свой протест против того, что тебе неприятно.
    Распущенность – желание не контролировать свое поведение и не управлять им.
    Рассеянность – желание не утруждать себя, удерживая на чем-либо свое внимание. Порождается многозаботливостью.
    «Профессорская рассеянность» – в действительности результат полной отдачи внимания тому, чем человек увлечен.
    Расточительность – желание расходовать (расточать) время и средства сверх потребного, необходимого для обнаружения перед людьми избыточности своих возможностей.
    Рвение – желание совершить то, на что в настоящее время не хватает сил.
    Ревность – желание безраздельно распоряжаться всем временем и всеми силами душевными и телесными другого человека.
    Робость – желание, относясь ко всему окружающему как к вредоносному, считать, что у тебя нет сил противостоять ему.
    Ропотливость – желание высказывать недовольство окружающим, происходящим, неприятным нам лично. Противится самоукорению. (Не смешивать с обличением и негодованием).
    Самовозношение – желание считать себя выше и сильнее обычных человеческих слабостей.
    Чаще бывает после преодоления одного или нескольких грехов, но не греховности. Сопровождается присвоением права не следовать общепринятым нормам поведения, чувством приподнятости.
    Самодовольство – желание испытывать довольство собой и обращать внимание на способствующие этому совершаемые тобою дела.
    Саможаление – желание обращать внимание на что-либо (обычно неприятное) в своей жизни, что дает основание жалеть себя (что более приятно).
    Близко к обидчивости, унынию, тоске.
    Самозаботливость – желание изыскать основание для того, чтобы самому же заботиться о себе, даже когда в этом нет насущной необходимости.
    Исключает веру, надежду.
    Самолюбие – желание считать, что нашего хорошего отношения, нашей любви достойны только мы сами.
    Уничтожает любовь, порождает ненависть.
    Самолюбование – желание изыскать в себе что-либо достойное любования и продемонстрировать облюбованное окружающим.
    Самомнение – желание самому, чаще всего достаточно лестно, оценивать себя, не обращая внимания на мнения окружающих и результаты своей жизни.
    Самонадеянность – желание считать свои действия самыми важными и необходимыми для достижения цели.
    Противодействует надежде, приводит к безнадежию.
    Самообольщение – желание предаваться помыслам, которые лестны, приятны твоей душе.
    «Блажащие вас лгут вам».
    Самооправдание – желание уверить окружающих в том, что не ты виновен в собственных греховных поступках и поведении, а другие люди, обстоятельства, современные нравы, плохое воспитание и пр.
    «Самооправдание – вершина греха».
    Самоправедность – желание считать, что для достижения праведности вполне достаточно твоих личных трудов.
    Недалеко от самомнения, самонадеянности, самооправдания, приводит к пренебрежительности.
    Самоуверенность – желание считать свои мысли, представления безусловно правильными и демонстрировать их правильность и превосходство над мыслями окружающих.
    Самоугодливость – желание совершать самому и склонять окружающих к совершению угодных тебе поступков.
    Близко к своеволию и жестокости.
    Самоулучшение – желание улучшить себя теми силами и способностями, которые дарованы тебе и которые ты считаешь своими и за которые не приносишь благодарности Создателю. Близко к самоправедности, самонадеянности. Может быть сравнено с желанием вытащить себя самого за волосы из болота.
    Самоупокоение – желание, если испытываешь беспокойство от упреков совести или окружающих, оправдаться в собственных глазах.
    Близко к самомнению, самооправданию, порождает безразличие.
    Самоуправство – желание пользоваться для удовлетворения наших похотений властью и средствами, предоставленными для выполнения наших обязанностей.
    Самоуслаждение – желание услаждать собственные телесные чувства поступками и постоянным представлением приятного тебе.
    Своеволие – желание обнаружить в поведении, расположении собственную необычность, неподвластность твоей воли окружающему. Порой выглядит как проявление одаренности.
    Ведет к отвержению общепринятых норм поведения, к совершению необычных поступков необычным образом.
    Святотатство – желание похитить или осквернить святое, священное, предназначенное Богу.
    Порождается жестокостью, жадностью.
    Сквернословие – желание произносить бранные (скверные) слова.
    Противодействует молитвословию.
    Скупость – желание удержать при себе уже имеющиеся материальные ценности ради них самих.
    Внешне похожа на бережливость.
    Славолюбие – желание прославления тебя людьми, не обязательно знающими тебя лично или находящимися рядом с тобой.
    Смелость – желание совершать поступки, на которые не имеешь права (Как ты смел так поступить?!).
    Порождается самомнением.
    Смехотворство – желание постоянно склонять людей к смеху, изыскивая для этого повод и причину. Близко к терпимости, насмешливости.
    Делает жизнь эмоционально бедной, т. к. смех умаляет все то, на что направлен – с равным успехом и доброе, и злое. Противодействует серьезности.
    Спесивость – желание любоваться своим высоким происхождением.
    Спорливость – желание настоять в беседе на своей правоте.
    Сребролюбие – желание обладать деньгами.
    Дает иллюзию возможности обладания многими вещами и власти в материальном мире. Иллюзию — именно потому, что человек может быть лишен всего в любое время помимо его согласия.
    Строптивость – желание, чтобы тебя заставляли делать даже то, что для тебя же хорошо и полезно.
    Суетливость – желание совершать то, на что не хватает времени, переходя к последующему делу прежде завершения предшествующего.
    Недалеко от торопливости, многозаботливости, рвения.
    Терпимость – желание соглашаться не с тем, что в мире есть зло, а собственно со злом.
    Торопливость — желание затрачивать на предлежащую работу как можно меньше времени, меньше, чем необходимо для ее добросовестного выполнения.
    Тоска – желание сожалеть о том, что в настоящее время что-то не так, как тебе было бы приятно, как ты считаешь правильным.
    Трусость – желание избегнуть любых неприятностей любым способом.
    Тщеславие – желание тщетной (напрасной, ограниченной во времени) славы в глазах окружающих.
    Приводит к человекоугодию и желанию любым способом привлечь внимание окружающих.
    Убийство – желание лишить жизни человека не только своими действиями (бездействием), ибо сказано, что всякий, гневающийся на брата своего – человекоубийца. Может быть с участием сознания или на одном желании.
    Увлекаемость – желание безотлагательно отдать время и силы тому, что для тебя приятно, что тебя привлекает, то же – увлеченность.
    Уклончивость – желание избегнуть уяснения людьми твоего ответа на поставленный ими вопрос, или твоего мнения, или твоего решения, или отношения к чему-либо.
    Уныние – желание сожалеть о том, что в будущем не будет так, как ты считаешь правильным.
    Упрямство – желание совершить то, что ты наметил и тем способом, который тобою избран, вопреки мнениям и просьбам окружающих, несмотря на изменившиеся обстоятельства; желание настоять на своей правоте делами; желание не совершать поступков, к которым предрасполагают обстоятельства.
    Фанатизм – желание заставить окружающих принять правильность твоего понимания духовных ценностей и заставить (вынудить) их следовать этому пониманию. Пример – атеизм.
    Фарисейство – желание любоваться (гордиться) – своими добрыми делами, совершенными в действительности.
    Формализм – желание придать видимость (внешнюю форму), которая присуща делам, считающимися добрыми, не обращая внимания на побуждения.
    Близко к лицемерию.
    О формалистах сказано: «Образ благочестия имущие, силы же его отвергшиеся».
    Ханжество – желание любоваться своими мнимыми высокими моральными качествами.
    Хвастовство – желание обнаружить пред окружающими свои способности, дела, имущество, которые, по твоему предположению, могут вызвать их похвалу, восхищение.
    Более конкретно и материально, чем тщеславие, недалеко от задорности, задиристости.
    Хитрость – желание не трудиться для достижения цели, а достигать ее, обходя трудности.
    Способствует коварству, лукавству; связано с ленью и презрительностью.
    Хула – желание умалить чьи-либо действительные и несомненные достоинства.
    Цинизм – желание бесстыдно любоваться собственным грехом.
    Чванство – желание любоваться своим положением, заслугами.
    Человеконадеяние – желание надеяться на получение от людей, а не от Бога через людей, того, что тебе представляется полезным.
    Человекоугодие – желание угождать людям, чтобы, видя твою годность для них, они обращали бы на тебя свое внимание и способствовали выполнению твоих дел.
    Чревобесие – желание услаждать чрево большим количеством пищи, независимо от ее вкуса и качества.
    Чревоугодие – желание угождать собственному чреву.
    Может обнаруживаться как чревобесием, так и гортанобесием. Зависит не от расхода энергии, а от степени устремленности ко внешнему, материальному и в этом сходно с многословием.
    Чопорность – желание любоваться своими «хорошими воспитанием и манерами».
    Шумливость – желание производить избыточно много шума, звуков, избыточно много говорить.
    Связано с дерзостью, робостью, распущенностью.
    Ярость – желание сокрушать беспредельно то, что тебе не по нраву.
    Преимущественно направлено на материальное и пользуется материальными же средствами. Высшая степень раздражения.
    От гнева отличается почти полной утратой рассудка.


    По учению Церкви, человек создан свободным, и его свободу никто не властен ограничивать, никто не властен принудить человека к тем или иным намерениям, высказываниям, поступкам.
    Потому-то силы зла, по своему зложелательству и зависти ищущие возможности погубить человека, и преимущественно погубить в нем, то, что и делает его именно человеком – его душу, оказываются не в состоянии принудить человека к совершению губительных для его души грехов. Поэтому они стараются, с одной стороны, обнаружить приятность того или иного греха, и именно к приятности привлечь внимание и желание человека, с другой же стороны – чисто интеллектуальными уловками пытаются достичь того, чтобы человек согласился с грехом большим или малым, совершенным в прошлом или возможным в будущем, на одну минуту или на оставшуюся жизнь, в любой ситуации. Это необходимо силам зла потому, что только в этом случае они получают власть над душой человека, согласившегося с допустимостью греха и одновременно утратившего свою свободу.
    Иными словами, для погубления души достаточно или согласия с частными грехами, или неверия в Бога, или отхода от Церкви и Таинств, или направления внимания не к сердцу в поисках духовных ценностей, а к внешнему миру в поисках благ материальных. Именно все это и имеют целью перечисленные ниже «уловки».
    Они, уловки (то, чем улавливают), могут иметь вид помыслов, мыслей, которые человек считает своими, а могут доводиться до человека и в качестве «общепринятого мнения» – в лозунгах и речах, в высказываниях мирских авторитетов и даже в извращенных толкованиях Священного Писания.
    К фактическому согласию с грехом приводят также объединение (согласие) с атеистами в выборе цели и средствах ее достижения, то есть принятие их целей и средств.
    Приводимые уловки, несмотря на свое несовершенство, тем не менее, могут помочь человеку понять себя и окружающих людей.
    1. Научают отрицать в себе недолжные желания, страсти, чем лишают возможности заметить их и противостоять им.
    2. Получившему какие-либо знания, внушают мысль об их совершенстве.
    3. Отступают от нас для усыпления бдительности, ожидая беспечности, нерадивости, самомнения.
    4. Утверждают, что якобы не является грехом то греховное, что служит благой цели. («Победителей не судят», «Цель оправдывает средства» ...)
    5. При ограничении количества удовольствий, склоняют продлить разрешенные удовольствия во времени, напечатлевая их в душе другим способом: если не количеством и интенсивностью, то продолжительностью.
    6. Возбуждают отрицательные эмоции, чтобы от чувств душевных склонить ко греху ум.
    7. Вселяют раздражение по любому поводу, по-видимому, обоснованно, поскольку любое раздражение всегда резко ослабляет человека.
    8. Показывают объективно плохое, настойчиво привлекают к нему внимание, чтобы вызвать нетерпение, которое впоследствии стремятся распространить на все окружающее.
    9. Внушают ложное смирение, признание себя неспособным предпринимать усилия, труд для противостояния греху (под видом – всякий грешит, но не всякий соглашается).
    10. Склоняют к непризнанию за собой права отнимать время у говорящего добро, к нежеланию получать бесплатно; и то, и другое – уже форма отказа от добра.
    11. Поощряют легкое отношение к грехам, как к уже искупленным Христом.
    12. Научают искать совершения безусловно правильных не расположений, а дел, т. к. их правильностью якобы можешь получить прощение, милость, а не склонить к себе милость и прощение старанием и сокрушением о худости дел.
    13. Растрачивают ценность сделанного нами через разглашение нами же или с наших слов, но не через суждение о нас по оценке дел. Оценка дел – всегда для нашего прельщения, если оценивается не милость к нам.
    14. Склоняют к бесконтрольному пользованию разрешенным, чтобы разрушить мирность утратой внимания и вселить пристрастие.
    15. Обращают внимание на поступки, а не на побуждения и отношение (собственное) к ним.
    16. Понуждают опираться, надеяться на «хорошее в себе», на «хорошую часть себя», лишая надежды и, следовательно, помощи.
    17. Скорби и болезни за грехи представляют борьбой с нашей праведностью, через что склоняют к самовозношению.
    18. Склоняют духовную радость, праздник сопровождать физическим удовольствием и обесценивают первое через преобладание второго, занятость обеспечением второго. (Праздник как повод для застолья).
    19. Внушают совершать грех ради освобождения другого от греха, от непосильной нагрузки и прочее (якобы положить душу).
    20. Советуют принять участие в грехе якобы для того, чтобы, завоевав доверие и став «своим», отвести зло (отвести от зла).
    21. При решимости следовать добру связывают представление о нем с конкретными (и не иными) поступками, побуждают мечтать о них, тем самым погружают в земное и ограничивают. («Дурень думкою богатеет»).
    22. Представляют следование страстям как послушание чьему-либо решению, мнению. Так, «рядовые» борцы за «благо народа» объясняли собственную жестокость своим послушанием, дисциплинированностью.
    23. Оценивают наше поведение по искусственно вычлененным добродетелям, а не по тому, в чем мы отстаем.
    24. Объявляют приятное безусловно и обязательно хорошим.
    25. Уверяют, что наши грехи ничтожны, а добродетели велики, а у других – наоборот.
    26. Не успев смутить душу деятельным грехом, вкладывают устрашающие своей греховностью мысли, выставляя их нашими, собственными, чем, внося смятение, лишают мира.
    27. Побуждают соотноситься с людьми в их желаниях, а не с заповедями: дескать, следует действовать ради людей, а не ради Бога, чем, в конечном счете, человеческому мнению и оценке отдается приоритет.
    28. Научают самовознаграждению не только за дела совершенные, но и за намерения, еще не выполненные.
    29. Влагают мысль, будто желание делать добро – наше, а не даровано нам благим Создателем.
    30. Объясняют отступление от заповедей и предписаний Церкви либо слабостью, либо желанием помочь другим людям; но слабость – от греха, а помочь другим можно только выполнением заповедей, которые животворны.
    31. В любой форме, под любым предлогом проводят мысль, что «в здоровом теле – здоровый дух». В действительности, душа либо разрушает тело, потакая ему, либо укрепляет, не позволяя ему расслабляться.
    32. Уверяют, что через грехи человек познает себя и смиряется, а потому – грешить хорошо и полезно.
    33. Воздержание от греха представляют достаточно добрым делом, но отсутствие ядовитых плодов не говорит о наличии добрых.
    34. Осуждение нами людей представляют «правдой». Но правда – в терпении и уклонении от зла или в прощении и поддержке (по расположению другого). Допустима защита, но не нападение – по расположению твоему, а не по форме.
    35. Под видом стремления к большему добру, научают имеющиеся дары считать недостаточными или отрицать их наличие, чем крадут благодарность. Но сказано, что у неимеющего отнимется и то, что имеет.
    36. Представляют причиной нашего недолжного поведения внешние обстоятельства, а не нашу греховность, а причиной должного – нашу праведность и силу, а не помощь, и заступление, и дар Божий.
    37. Согрешения из-за снисхождения к слабостям людей, чтобы якобы не смутить людей и не вознестись, сравнивая свое поведение с чьим-то, представляют законными.
    38. Если есть возможность поступить по заповедям, смущают мыслями, что слишком поздно или слишком рано, что ты слаб, что не стоит смущать окружающих, что хороший результат не гарантирован, что место и обстоятельства не способствуют. Все – через обращение во внешнее и для внешнего, что уже является ошибочной ориентацией, греховной.
    39. Говорят, что все – по Его воле и, следовательно, мы не виноваты в грехе, если Господь допускает его.
    40. Сталкивая с откровенным злом, оправдывают раздражение.
    41. Говорят, что мы уже достаточно сделали и советуют «заслуженно отдохнуть» от всех дел, которые приносят радость.
    42. Успокаивают, советуют не торопиться, в надежде на то, что мы расслабимся и потеряем время.
    43. Однократное согрешение представляют достаточной причиной для совершения других грехов или для повторения уже совершенного.
    44. Побуждают относиться к дарам, как к заслуженным нами и полученным не по милости, а по праву.
    45. Вкладывают мысль изучить и использовать истину, вместо того, чтобы принять ее и следовать ей; пользоваться добром по нашему усмотрению, а не служить ему по законам добра.
    46. При решимости больше не совершать грех, предлагают совершить его «напоследок», для облегчения отказа от него через пресыщение.
    47. Пытаются скрыть безусловную губительность греха, признавая его вредоносность либо при определенных ситуациях, либо в чрезмерной выраженности.
    48. Умаляют раскаяние и сознание греховности мыслями о былой или, что чаще, будущей праведности.
    49. Привлекают к согласию с грехом мыслями об исключительности или обстановки, или собственной личности, или греховности тех, против кого направлен наш грех.
    50. При перенесении трудностей воздержания от привычного греха, предлагают, для облегчения противостояния ему другие согрешения.
    51. Пользуются любым мимолетным успехом для лести и возношения, зная, что через это лишимся смирения и, как результат, успеха.
    52. При представлении чего-либо хорошего и согласии с представляемым вызывают согласие с грехом, примешивая образ греха к образам безгрешным.
    53. Объясняют наши грехи вредным духовным влиянием тех, с кем мы поддерживаем отношения.
    54. Научают разделять дела на праведные и греховные, уводя от памятования о безусловной греховности (несовершенстве) любого дела человека и о возможной безгрешности только расположения человека.
    55. Ориентируют на мирскую понятность, но даже правильные слова склоняют говорить с осуждением, высокомерием, пренебрежением, а не с жалостью, заботой, служением.
    56. Не советуют обращаться в храм или принуждают умолчать о грехе на исповеди, пока не доволен собой, но надеешься на свои усилия и способности – пока не выправишься.
    57. Слабым советуют быть ближе к греху для приобретения опыта борьбы, сильных уговаривают не бороться с грехом для избежания возношения.
    58. Воюют против любви похотью, своекорыстием, раздражением, равнодушием.
    59. Научают советовать конкретные дела в конкретной ситуации, а не отношение к ситуации и не заповеди Евангелия, не советы Отцов.
    60. Вкладывают мысль, что все во власти Бога, что Он волен наказывать или миловать и спасать, а нам и делать ничего не надо. Этим нас уводят от мыслей о полезности и нужности труда.
    61. Пытаются примешаться к выполнению заповеданного либо мыслью, либо делом, либо (что еще чаще) своим отношением, сводя на нет и разрушая даже и хорошее.
    62. Результат своего насилия или обмана представляют как результат нашего выбора, склоняя к унынию.
    63. Ориентируют нас на ожидание внешних результатов наших внутренних деланий, что при их отсутствии ведет к унынию.
    64. При столкновении наших интересов с интересами другого человека заставляют думать о себе (что рождает раздражение), а не о другом (что рождает сочувствие, жалость).
    65. Научают бороться и нападать, а не противостоять; ориентируют на сокрушение внешнего зла с внутренним раздражением, а не на отстаивание внутреннего мира через терпение внешних неудобств, скорбей; склоняют к нападению, а не к защите; к руководству, а не к послушанию; ориентируют на борьбу со злом (внешним), а не на верность добру (внутреннему).
    66. Смущают мыслями о том, что не совершил ничего, делающего нас достойными заботы и прощения; но любовь Отца (даже земного) к детям требует для своего проявления не заслуг, а отсутствия протеста против Отца и послушания Отцу.
    67. При сожалении о редком посещении храма и невыполнении Церковных установлений ослабляют свои нападки на душу, а в видимых делах способствуют некоторому успеху, создавая иллюзию возможности доброго дела даже без Церкви. Таким образом, пользуясь нашей ограниченностью и греховностью, силы зла пытаются привести к мысли о том, что хорошее может быть и без Бога.
    68. Выставляют предосудительным внимательное отношение к своим словам, желаниям, поступкам, а не настаивание на них, не стремление к их оправданию и выполнению.
    69. Заставляют искать внешние воздаяния от людей за действительные (а чаще мнимые) внутренние достоинства, настаивая на справедливости этих воздаяний.
    70. Склоняют соотносить вещи и явления несоотносимые, научают искать во внешнем довольстве отражение внутреннего достоинства, изгоняя память о том, что «гонимы будем», и что гонимость является результатом несогласия с тем, что ценит мир. (Гонимость с протестом против этого – признак душевного нестроения*).
    71. Представляют те или иные обстоятельства или отношения достаточными для благополучного достижения желаемого, и этим отвлекают от надежды на Бога.
    72. Научают активно соучаствовать в делах людей и сочувствовать их интересам, направленных не к Богу, чем мы и сами невольно, но интенсивно отводимся от Него под благовидным предлогом.
    73. Внушают ставить себе материальные цели, ибо ими прикрывают и оправдывают свои внушения.
    74. Создают комфорт и потакают желаниям (предварительно возбудив их), чтобы человек не осознал своей слабости и тщетности своих внешних усилий, чтобы не думал о внутренних причинах внешнего неустройства.
    75. Многократным повторением (печать, радио, телевидение и т. д.) напечатлевают в душе что-либо, для совершения или получения чего необходимо обращение к внешнему, ибо душа естественно стремится соединиться во внешнем с тем, что напечатлено внутри нее.
    76. Научают согрешить хоть немного, чтобы не быть обвиненным в трусости, не обидеть людей; при желании не совершать греха научают противодействовать (а не противостоять) противоположной крайностью – грехом же, нападая, таким образом, и справа и слева.
    77. Желание «объективных» препятствий для правильного поведения, их поиск и ожидание предлагают не считать проявлением греховности, с одной стороны, а с другой стороны – научают искать обстоятельства, которыми можно было бы извинить грех.
    78. Научают обнаруживать нарочито, через жесты, мимику, возгласы, отрицательное отношение к плохому или положительное к хорошему, переводя внимание от того, что узнаешь, к оценке себя окружающими.
    79. Вкладывают мысль о полезности морали (религии) для достижения материальных результатов или о морали (религии) как средстве возвышения над окружающими, как о том, чем можно гордиться.
    80. Крадут раскаяние сожалением о неправильности дел, а не о неправильном расположении.
    81. Научают бороться с болезнями при помощи праведности, а не противостоять грехам, которыми они вызваны, самоуничижением, раскаянием и другими добродетелями, защищающими человека от скорбей и болезней.
    82. Склоняют мысль не к оценке истинности учения, а к оценке нашей роли в рамках учения.
    83. Наше благополучие объясняют нашей значимостью, а не милостью к нам, представляют дары как признак превосходства над другими людьми или отличия от них (любовь уничтожается и тем, и другим).
    84. Устраняют, на некоторое время, противоречия между людьми при материалистических устремлениях.
    85. Представляют избавление от грехов делом, для совершения которого достаточно одного только нашего произволения, последовать которому мы можем якобы в любой момент, одновременно устраняя память о том, что для этого потребен большой труд и время; склоняют к попыткам сразу выправить грехи.
    86. Склоняют исследовать, греховны или праведны причины стремления к внешнему, к миру, уводя от мысли о том, что греховность – это и есть стремление к миру.
    87. Научают искать причину «скорби, гнева и нужды» в обстоятельствах и ощущениях, а не в нашем к ним отношении.
    88. Склоняют бороться со страстями, останавливаясь на них вниманием и желанием, а не проходить мимо них и от них к добру.
    89. Внушают желание «поделиться» (потщеславиться) своими «достижениями», в результате чего утрачиваются дары, о которых говорим.
    90. При сближении с людьми пытаются сблизить и с их грехами.
    91. Побуждают искать совершенную справедливость в еще только совершающемся, всеобъемлющую – в ограниченном, непреходящую – в преходящем и разрушающемся: духовное в материальном.
    92. Человеческую природу священников, их грехи и недостаточность представляют причиной, по которой Бог не может или не должен пользоваться ими как своими слугами, а мы – не можем обращаться к ним, как к Божьим слугам.
    93. Склоняют к количественной оценке греха, вызывая согласие с ним кажущейся незначительностью, усыпляя бдительность их обыденностью и укореняя через это в душе принципиальное согласие с грехом, с греховностью.
    94. В беседах о человеческих бедах понуждают соотноситься с обстоятельствами, по поводу которых скорбь, а не с самими грехами, из-за которых обстоятельства становятся или кажутся скорбными.
    95. Обращают внимание на наше мнимое величие, а не на действительную великость дарованных нам благ и величие Дарующего их.
    96. Склоняют услаждаться достигнутым, привнося через неумеренность и самодовольство забвение о должном.
    97. Если не удается разрушить любовь раздражением, безразличием, своекорыстием или превозношением, то склоняют к мысли не об отличности дарований и грехов, а о нашей отличности от других людей.
    98. Склоняют признать ценным то, что ценимо заблуждающимися, ибо через принятие ценностей неизбежно примешь и идеологию, и заблуждения, и – заблудишься.
    99. Все благое представляют результатом твоих усилий, а не даром тебе.
    100. Научают исправлять дела, а не душевные расположения, не отношение к ним.
    101. Ведут к осуждению людей хоть в чем-нибудь, даже в самом незначительном, под видом и предлогом заботы о них.
    102. Знание законов, по которым люди наказываются или награждаются, ущербное и искаженное, выставляют как превосходство над людьми и как причину неподверженности этим же законам. Но, например, знание правил дорожного движения не избавляет от необходимости следовать им.
    103. Склоняют бороться со стремлением к отдельным грехам, а не противостоять греховности (отпадение от Бога), чем отсекался бы всякий грех.
    104. Научают любить за что-нибудь и насаждать любовь для чего-нибудь (для хорошей жизни, для успеха и пр.), ограничивая безграничное, оценивая бесценное и тем уничтожая сущность любви, ее самое.
    105. Научают следовать за людьми, «чтобы их не потерять», устремляться к ним «с любовью», чем уничтожается любовь, которая, по природе своей, принимает человека, а не устремляется к нему.
    106. Научают бездумно выполнять дела, которыми удовлетворяется грех, через что грех неприметно насаждается в нашей душе и уже требует, с большей или меньшей властью, работы на себя, рабства себе.
    107. Советуют согрешить для того, чтобы знать, что же такое грех, благодаря чему, якобы, можно научиться противостоять греху, не попадая под его власть.
    108. Отвлекают от Бога якобы «ради добрых дел» и «любви», которых без Бога просто не бывает.
    109. Склоняют придавать особую значимость всему происходящему с тобой как имеющему скрытый смысл, который должен и может быть тобой понят (удовлетворяет самомнению, отвлекает от Бога и от заповедей).
    110. Научают обращать внимание на плоть под тем предлогом, что через нее обнаруживаются грехи, и искать плотского здоровья под предлогом борьбы с последствиями греха.
    111. Научают пренебрегать меньшим злом для борьбы с большим, через что малое получает возможность беспрепятственно возрасти и сделаться большим.
    112. Научают признавать дела хорошими или плохими без соотнесения их с заповедями, чем крадут даже вероятность послушания.
    113. Под предлогом любви к человеку, заставляют сохранять общность с недолжным и соучаствовать в согрешениях.
    114. Крадут память о нашей греховности, и через это склоняют к признанию своего мнения и поведения хорошим, правильным, и победу над грехом склоняют приписывать себе.
    115. Заставляют обращать внимание не на все разлагающую губительную сущность греха, а на могущие произойти от него неприятности внешние, материальные, ограниченные, и, следовательно, избегаемые; и, в самом деле, грех делается не страшен, раз последствий его якобы можно избегнуть.
    116. Уводят от мысли, что наказываются не только грехи, но и греховные расположения, приводя к мнению, согласно которому сокрытия греха вполне достаточно для того, чтобы избегнуть наказания.
    117. Склоняют оставлять замеченные (замечаемые) помыслы ненаказанными сокрушением, отчего они смелеют и посещают душу чаще, оставаясь в ней дольше.
    118. Необходимое для спасения сознание собственной греховности, отвращение от нее и веру в Его праведность пытаются разделить.
    119. Памятующий о том, что Спаситель путями, которые только Ему ведомы, ведет нас к нашему спасению, не будет спорить, осуждать, превозноситься, скорбеть и пр., поэтому всеми силами пытаются похитить эту мысль.
    120. Научают выбрать из своих желаний правильное и следовать ему, лишая послушания и вводя мысль о якобы могущих быть у нас «хороших» желаниях.
    121. Внушают отчаяние, показывая человеку, не обретшему веры, всю непосильную громадность грехов.
    122. Предлагают поиски праведности и сожаление об ее отсутствии, уводя от внимания к собственной греховности и скорби из-за ее наличия.
    123. Научают искать общения с единомышленниками и единоверцами из-за самоуслаждения.
    124. В скорбях научают искать утешения в людях или в удовлетворении внешних склонностей.
    125. Склоняют обращать внимание на оценку нас людьми, что является залогом человекоугодия.
    126. Предлагают мысль, что Спаситель непременно (вне зависимости от наших дел, труда, расположения) спасет и помилует; но Он может спасти и помиловать, а может предоставить самим себе тех, кто от Него отвращается. Милует – ищущих милости и спасения.
    127. Склоняют к поискам возможности выполнения заповедей без труда (чем уже противоречат заповедям), а нашу личную слабость выставляют как достаточную причину не противостоять греху.
    128. Научают сожалеть о справедливо посылаемых человеку скорбях, наказаниях, чем утверждают желание незаслуженной бесскорбности, а не о грехах, которыми скорби привносятся в нашу жизнь и поддерживаются в ней.
    129. Научают молиться об исправлении поступков и об избавлении от возмездия и скорбей в земной жизни, а не о помиловании на Суде для жизни вечной.
    130. По сути – все отрицательные качества являются уловками, ибо либо ласкают тело, либо льстят душе, отвлекая от должного.
    131. Научают искать воздаяния за наши добрые дела, чем сразу и безусловно переводят их (если только они действительно имеются), в разряд дел корыстолюбивых, ибо добро не ищет своей выгоды, а начав искать, перестает быть добром.
    132. Склоняют учить тому, что знаешь не по опыту, а только по рассуждению и пытаться делиться тем, чем не располагаешь, не обладаешь.
    133. При выборе поведения склоняют опираться на свои добродетели и силы, а не памятовать о своих грехах и немощах.
    134. Находят благословные причины для уклонения от должного, хотя только плохое может заставить отказаться от того, что хорошо, и помыслы, служащие этому – уже плохи без исследования.
    135. Хорошее отношение к людям пытаются подменить мнением о них, как хороших, безусловно привнося разочарование и раздражение.
    136. Научают оценивать людей не по их расположениям и делам, а по преходящему отношению к тебе.
    137. Склоняют своей волей выполнять заповеди, лишая возможности выполнять Его волю и этим следовать послушанию.
    138. Научают ждать добра не от Бога через людей, а от людей, взращивая либо человекоугодие, либо раздражение.
    139. Уговаривают согласиться с умеренной греховностью, убеждая, что она безопасна; но разве бывает дозированная смерть?
    140. Научают искать приятное в полезном, а не наоборот.
    141. Вкладывают мысль, что можешь быть принят в дружеское общение с атеистами без отказа от Евангелия.
    142. Научают не задерживать и не смущать своими грехами священника на исповеди, чем лишают исповеди.
    143. Научают обличать человека, а не грехи, им помыкающие и его уродующие.
    144. Понуждают людей формально обратиться к нам за помощью, а фактически, отвергая советы, вынудить нас на споры и раздражение ради их блага, которое им и не нужно.
    145. Бездеятельность оправдывают желанием не совершать грехов, т. к. все поступки несовершенны.
    146. Уверяют, что главное – «внутренняя вера» (но во что и кому?), а не обращение ко Христу и таинствам; за этим чаще всего стоит самоуверенность.
    147. Противоестественное, греховное состояние человека склоняют считать естественным, законным только в силу его распространенности и обычности.
    148. Внушают мысль, что подготовился к исповеди и причастию недостойно, и отводит от них через признание себя могущим подготовиться достойно.
    149. На исповеди учат искать не прощения и разрешения грехов от Бога через Его служителя, а человеческого понимания и сочувствия.
    150. Учат, без просьбы, защищать нераскаянного от посильных последствий греха, чем мы способствуем росту его греховности.
    151. Научают уклоняться от знания Евангелия, чтобы не нести ответственности за невыполнение заповедей и оправдаться их незнанием.
    152. Создание нас свободными научают рассматривать как разрешение грешить, а нарушение заповедей и законов – как доказательство личной свободы, которую человек, якобы сохраняет, согрешая; при этом уводят от памятования о насильственной природе греха.
    153. Научают не противостоять некоторым грехам, обосновывая эту мысль тем, что все охватить невозможно, чем сохраняют греховность.
    154. Учат искать возможности удовлетворения своих страстей с помощью Церкви.
    155. Склоняют искать для людей воздаяния по справедливости, тем самым лишая себя самого надежды на милость.
    156. Через необходимость телесного умирания, разрушения, приучают к согласию со смертью душевной.
    157. Научают, не согрешая делом, сожалеть об этом, услаждаться мысленным представлением греха, и утешать себя отсутствием дел.
    158. Учат признавать реальность Христа и правильность, мудрость Его учения, но – как ступень развития человеческой мысли, а не как воплощение Божией мудрости и любви, и убеждают, что христианство – это ложь, ибо оно не дает внешнего успеха.
    159. Научают не разбирать, зачем человеку добро, что позволяет делать добро даже тем, кто его отрицает – чем способствуем увеличению зла.
    160. Научают мирского жить духовно, а избравшего духовное – соблазняют мирским, внося внутренние противоречия.
    161. Научают ставить внешние пределы (в пространстве, во времени) недолжным делам, а не внутренние пределы – недолжным расположениям.
    162. Пытаются приучить нас вспоминать о грехах только перед исповедью, что практически невозможно, унося память о них на все остальное время.
    163. Утверждают, что от страстей можно избавиться, только пресытившись ими.
    164. При противостоянии искушениям научают укреплять себя, а не сокрушаться и умалять себя, тем самым умаляя искушения, ибо Бог, никого не искушает, но все искушаются собственными похотениями.
    165. Причиной благоприятных событий в нашей жизни представляют нашу праведность, мера которой устанавливается не человеком, тогда как истинная причина – милость к нам.
    166. Склоняют не прислушиваться к совести из-за ее тягостности; но тяготит не совесть, а желание избегнуть ее обличений.
    167. Склоняют нас, при нашей худости, показывать пример людям, привлекая внимание к себе, а не к тем, которые показали пример святости всею своей жизнью, а не лицемерной имитацией святости.
    168. Научают стремиться к безукоризненному выполнению хотя бы одной добродетели, но ни одна из них не может быть совершена при пренебрежении прочими.
    169. Занимая мысль предстоящим делом, крадут память о Том, ради Кого делаешь, обесценивая труд и подвергая дела разрушению.
    170. Склоняют к соглашению с грехом через оправдание бывших и допущение грядущих согрешений.
    171. Научают принуждать к добру, чем нас заставляют грешить, а принуждаемого лишают возможности совершить добро.
    172. Напоминают о том, что люди грешны и «делятся» с нами своими грехами, заставляя забывать, что мы доступны для чужих грехов по нашей греховности и, в свою очередь, наделяем другими грехами.
    173. Тем, что все люди грешны, оправдывают наши согрешения, но ни один вор не был оправдан тем, что другие – тоже воруют.
    174. Крадут память о том, что грехи совершаются не в длящейся независимо от них жизни, а прекращают ее, хотя и не сразу.
    175. Предлагают усладиться, а не устыдиться тем грехом, который в настоящее время «все равно уже совершился».
    176. Посещение храма, молитву и другие богоугодные дела (имеющие целью угождение Богу своим душевным расположением, а не совершенными поступками) научают ставить в зависимость от того, насколько это удобно для людей, ищущих общения с нами или для наших мирских дел.
    177. Научают жалеть о прекрасном прошлом, унося память о том, что благое – в будущем.
    178. Научают желать наличия добра и отсутствия зла во внешнем мире.
    179. Склоняют окружающих хвалить нас и на нас выражать надежду, чем приводят к возношению и принятию нами на себя непосильного труда.
    180. Научают людей обещать нам что-либо, чтобы к обещанному привязать наши ожидания и надежду и этим отвлечь от должного; обещания же чаще не выполняются ни в частной жизни, ни в общественной.
    181. Внушают желание научиться чему-либо или что-то получить между прочим, не объявляя о своей нужде и избегая благодарности.
    182. Слабости и болезни выставляют причиной согрешений, хотя, в действительности, грехи, невидимые даже окружающими, являются причиной видимых болезней и слабости как телесной, так и душевной.
    183. Советуют одни внешние дела или одну веру считать достаточными для спасения души от смерти.
    184. Для оклеветания и искажения православия склоняют именовать себя его приверженцами и высказывать о нем суждения людей, не только не принимающих, но зачастую и не читавших Евангелие, что при нынешнем невежестве легко удается.
    185. К «обычным» благам склоняют относиться как к должному, не требующему благодарности и бережности.
    186. Занятостью более важным, значительным объясняют и извиняют наши упущения в менее важном; склоняют «великие» внешние дела предпочесть «малости» внутреннего делания.
    187. Научают поисками полезного прикрывать стремление к приятному.
    188. При попытке отвращения от греха предлагают житейское или благочестивое дело, при выполнении которого оказываемся в ситуации, в которой мы и грех легко доступны друг для друга.
    189. Утверждают, что в трудной житейской ситуации недосуг обращать внимание на прегрешения и искать угодного Богу (заповеди), и противостояние греху научают откладывать до времени, когда обстоятельства внешние будут благоприятными (для борьбы или жизни).
    190. Занимают чем-либо наше внимание, когда объект вожделения воспринимается нашими органами чувств, ибо тело само, без рассудка, приведет к вожделеваемому.
    191. Утешают тем, что доставляя людям скорби своими грехами, приносим им пользу, а поэтому – не делаем ничего плохого, что нужно было бы выправлять.
    192. Склоняют объяснять людям свое поведение и добиваться признания его правильности.
    193. Научают нас самих прощать или требовать от людей прощения тех, кто нанес им, а не нам вред, хотя наше дело простить любого, кто огорчает именно нас своим поведением, равно обидчика и обижаемого.
    194. Ко всем мыслям и чувствам, которые осознает человек, научают относиться как к порождениям собственного ума, что затрудняет или делает невозможным противостояние мыслям и чувствам, всеваемым демонами.
    195. Сообщают безусловно правильные, благочестивые мысли и помогают в добродетельных поступках, когда видят расположенность человека к самомнению, самоуверенности и т. д., или когда удается лишить благодарности, или когда знают, что человеку эти (должные) мысли станут все равно известны – чтобы человек приписал их себе и вознесся.
    196. Научают рассуждать (и тратить на это время и силы), обоснованно ли мы осуждаем, гневаемся, увлекаемся, т. е. обоснованно ли мы грешим и губим душу, вместо того, чтобы употребить время и силы на противостояние греху.
    197. Склоняют к согласию со злом и пренебрежению добром, утверждая, что, в данном случае, добро и труд ради него не принесут никому пользы, а зло – вреда; но вред или польза в любом случае имеют место для совершающего добро или зло.
    198. Обличая плохое, не дают позитивной программы, чем склоняют к унынию или раздражению.
    199. Научают давать советы тем, кто хочет улучшить свое и оправдать или, заведомо зная нашу точку зрения, опровергнуть ее, но не тем, кто, видя свою худость, отказывается от своего.
    200. Вкладывают мысль, что нельзя сразу обратиться к хорошему, что грех должен все же быть еще некоторое время, чем вызывают согласие с ним, во всяком случае – отсутствие противодействия: обратиться же душою к добру сразу и можно, и должно, всякое уклонение от добра произволением расценивая как нашу вину.
    201. Утверждают, что добро может принести вред, а зло – пользу, в зависимости от условий и обстоятельств, подменяя понятие вреда и пользы понятиями материального ущерба или выгоды.
    202. Вкладывают желание очиститься от греха без страданий от внешнего (как плодов греха) и скорбей внутренних (приносимых противостоянием греху), чем делают очищение недоступным.
    203. Показывая действительные или мнимые чужие грехи, отводят от внимания к своим прегрешениям.
    204. Склоняют учить внутренним делам того, кто и не пытается делать даже внешние и не имеет заботы о своей душе. Но мало смысла вытаскивать из болота того, кто сам не желает из него выбираться.
    205. Якобы для избавления окружающих от греха осуждения, от соблазна, научают доказывать окружающим правильность, обоснованность своего поведения, которое вызывает у людей протест.
    206. Вкладывают мысль, что некоторым грехам мы недоступны, чем делают нас еще более уязвимыми для этих грехов.
    207. Научают соотносить должные дела с намерениями и возможностями людей, отказываясь от несомненного блага ради предположительного.
    208. Признание необходимости выполнения заповедей представляют результатом нашей праведности, а не худости.
    209. Под любым предлогом отводят нас от памяти о нашей собственной худости.
    210. Склоняют к сожалению об отсутствующих удовольствиях.
    211. За видимой малостью греха и отсутствием видимого физического вреда от прегрешений, скрывают неотвратимую пагубность греха для души.
    212. Соблазняют оправдывать не себя, а собственно грех, чем из принуждаемых злом превращают нас в его соучастников.
    213. Научают, что человек сам может преодолеть грех.
    214. Обещают через людей или обстоятельства внешние блага, склоняя к ним надежду и затягивая выполнение обещанного; приводят к бесцельному и бездеятельному существованию.
    215. Отвращают от выполнения заповеданного откровенным примешиванием греха к нашим побуждениям, выставляя именно грех причиной наших действий. Так бывает, например, когда к благотворительности примешивают помыслы тщеславия.
    216. Склоняют судить, хороши или плохи люди (чего должно, заповедано уклоняться), а не их расположения, направленность их внимания и желания (на что имеем право).
    217. Ставят нас в ситуацию, в которой мы должны выполнить заповедь по отношению к человеку, ведущему себя очевидно плохо, чтобы обвинить в неисполнении заповеданного.
    218. Научают побеждать одну страсть другой, предпочитаемой страстью, и борьбу между страстями предлагают расценивать как противостояние страстям.
    219. Через согласие с желанием малого и дозволенного нам по слабости нашей удовольствия, приводят к желанию, якобы по праву, большего и запрещенного.
    220. Научают на исповеди сообщать об обстоятельствах, якобы смягчающих вину, и продлевать под предлогом исповеди пространное и подробное обсуждение грехов, чтобы лишний раз хотя бы поговорить о них.
    221. Льстя человеку, научают противостоять злу потому, что силен, а не потому, что зло и его плоды непосильны человеку, чем приводят к возношению.
    222. Соблазняют, при недовольстве нами окружающих, обосновывать и доказывать нашу правоту, а не просить прощения.
    223. Предлагают считать, что человек будто бы хочет хорошего, но не может выполнить свои желания, т. к. обстоятельства оказываются сильнее его. Но обстоятельства мешают человеку, устремляющемуся ко внешним делам, а устремление ко внешнему своим желанием и есть греховность и свидетельствует о худости желаний.
    224. Скрывают свою конечную цель (словами, делами), без видения которой приближение к ней не представляется опасным.
    225. Похищают, даже при правильном (не предосудительном) поведении, память о том, что все делаемое – ради Бога, чем обесценивают поступки.
    226. Научают искать среди наших слов, поступков, расположений те, за которые мы облагодетельствованы, чем лишают благодарности. Получается, что берущий по праву уже не обязан благодарить.
    227. Физиологичностью желаний прикрывают их страстный характер.
    228. Рекомендуют временный и ограниченный отказ от заповедей ради доброй цели. (Но отказ от добра – зло).
    229. Склоняют надеяться на то, что человеческие слабости, заблуждения и грехи принесут нам пользу, т. е. советуют надеяться на зло.
    230. Успокаивают мыслью о том, что оправдаемся слабостью, но как говорить о слабости, если ради материальной выгоды или уклонения от наказания хватает сил воздержаться от недолжного, а ради добра – нет.
    231. Соблазняют быть выше людей в заслугах и положении, а не впереди них в трудах и самоотвержении.
    232. Внушают мысль, что мы мучаемся из-за того, что не можем удовлетворить нашего желания, а не из-за того, что взрастили страсти удовлетворением наших желаний.
    233. При правильном поведении (или намерении) влагают представление о земном воздаянии, чем крадут духовные плоды.
    234. Обосновывают предположение, что согрешение мыслью, желанием (обсуждением, представлением и рассмотрением) не вредит человеку, – но почему же полезнее и выше прочих видов молитвы Св. Отцами считается молитва, совершаемая умом?
    235. Предлагают определить, что делать, вместо того, чтобы делать то, что определено (обычно при попытке совместить хорошее с приятным).
    236. Если не делаем все, предлагают (советуют) не делать и того, что получается.
    237. Склоняют у священника просить советов (что и по человечески сомнительно), вместо того, чтобы просить его молитвы (что безупречно).
    238. Уносят память о том, что ничего не происходит без Божией воли, а люди только ее исполнители в тех или иных обстоятельствах; хотим, чтобы изменились обстоятельства или отношение к нам – нужно менять себя.
    239. Научают взвешивать, насколько люди заслужили хорошее отношение или насколько нам удобно вести себя хорошо, а не насколько это угодно Богу.
    240. Предлагают считать, что все ищут добра, но и зло ищет добра – для отрицания, отвержения, осмеяния, искажения.
    241. Надежду на спасение и помилование представляют уже совершенным помилованием, от чего вкрадываются безнаказанность, беспечность.
    242. Ищут объединения с добром для достижения целей, представляющихся благими поврежденному грехом разуму.
    243. Склоняют выправить по своему усмотрению, а не по заповедям или покарать, а не выполнить свои обязанности, прощая, поддерживая или наказывая.
    244. Научают искать добро в нас самих, чем лишают возможности обратиться к добру и обрекают на бесплодность труда, ибо человек грешен.
    245. Связывают начало пути с несомненно безупречным поведением и достигают отвращения от пути по его непосильности; внушают желание безотлагательно дойти до конца в понимании (что невозможно), так как понимание возможно через принимание и исполнение.
    246. Часть истины объявляют всей истиной и научают вместить бесконечное в ограниченное (понимаемое в знаемое).
    247. При повторности грехов научают искать, из-за ложного стыда, обращения к разным священникам, не знающим о повторяемости греха, хотя каемся через людей перед одним Богом.
    248. Склоняют искать «приподнятого» настроения при выполнении заповедей, но делающий с приподнятым, а не с мирным расположением (не со смирением) уже творит свои похоти.
    249. Вкладывают мысль, что Господь наказывает и карает, причиняя зло, но Господь наказывает только отъятием своей постоянной защиты от тех, кто ее отвергает, да и то – далеко не сразу, долго терпя наше отвращение.
    250. Предлагают земные блага считать презренными, но презренно лишь наше неблагодарное пристрастие к ним, и тем более – предпочтение этих благ перед Тем, Кто подает все блага.
    251. Хорошее отношение к людям стремятся подменить поисками хороших отношений с людьми, хорошего отношения людей.
    252. Показывают житейскую полезность добродетелей, намереваясь напечатлеть в душе земное, склонить к нему душу.
    253. Научают отложить противостояние до времени внешнего нападения, потому что, якобы, человек тогда будет готов к этому. (О праздности.)
    254. Скрывают приятность грехов, чтобы поиски приятности человек не обязательно считал греховными.
    255. Понуждают искать внимания сильных мира сего, унося память о том, что внимание Творца всех сил постоянно обращено и на нас.
    256. Научают преодолевать внешние обстоятельства, а не наш протест против них и наше нетерпение.
    257. Объявляют себя ищущими добра и прилагают видимые усилия для его изыскания, но делают это без раскаяния в уже совершенном зле и, следовательно, не для усвоения добра, а для его отвержения, разрушения. Словами призывают добиваться добра, делами же препятствуют ему. Вообще добиваться можно того, чему окружающее противодействует, поэтому призывы добиваться честности, справедливости, законности, добра – свидетельство торжества в окружающем худости, лживости, беззакония, зла.
    258. Предлагают всякую замечаемую мысль считать своей и погубляют через безрассудное усвоение греховных мыслей.
    259. Склоняют надеяться на людей, доверяться им, считать, что они «хотят хорошего», но сказано, что всякий человек – ложь, и что проклят надеющийся на человеков.
    260. Склоняют к мысли, что для человека вполне достаточно признавать бытие Бога, обходясь без посещения храма и участия в таинствах. Этим хотят уподобить человека бесам, о которых Спаситель сказал, что и они веруют и трепещут.
    261. Доказывают, что верующим может быть только человек необразованный или невысокий интеллектуально. Воспринявшие эти мысли люди, как правило, не в состоянии аргументировать такую точку зрения в связи с абсолютной безграмотностью в вопросах религиозных.
    262. Навязывают мысль, что православие – зло и пагубно для человека, и оно действительно пагубно – для грехов и для тех людей, которые не желают расставаться со своими грехами, а намерены погибнуть из-за них и с ними. И, считая православие злом, только обнаруживают свою злобу, по своей воле выбирая для себя смерть, а не жизнь.
    263. Человека, пытающегося прилежать сердечной молитве, пытаются уверить в том, что его житейские дела, которые он якобы не сможет тогда обдумать, расстроятся. Но сказано, что напрасно трудится зиждущий, если Бог не созиждет, и напрасно бдит стерегущий, если Бог не устережет.
    264. Снисходительно заявляют, что заниматься такой мелочью, как наблюдение за помыслами – пустая трата времени. Можно считать, что согласившийся с ними человек будет прав, но только в том случае, если он уже сейчас больше, чем Св. Отцы, которые считали эту «мелочь» необходимой для спасения человека и учили, что согрешающий мыслью необходимо согрешит и делом.


    Аккуратность – согласие человека с необходимостью содержать в чистоте и порядке принадлежащие ему и вещи и свое тело.
    Бдительность – постоянная готовность к появлению как внешних, так и внутренних врагов и к их отражению.
    Безмолвие – готовность уклоняться как от сообщений людям тех сведений, в которых они не нуждаются, так и от предоставления людям поводов и причин говорить о тебе.
    «Безмолвие есть не допытываться до того, что тебя не касается» (Авва Исайя).
    Безмятежность – согласие не предпринимать действий, не прилагать усилий, имеющих целью изменение окружающего, а трудиться ради внутреннего благоустройства даже во внешнем.
    Безпопечительность – согласие с отказом от заботы о внешних результатах своих дел и своих отношений с людьми.
    «Безпопечительность – умертвие от всякого человека и от всех дел».
    Безропотность – признание того, что окружающие нас обстоятельства и отношение к нам людей достаточно хороши и не могут быть причиной недовольства, ропота – по нашим грехам.
    Бережливость – готовность расходовать силы, время, средства в материальном мире только на то, что полезно, и в количестве, не превышающем потребное.
    Бескорыстие – готовность не искать личной, чаще материальной, выгоды.
    Бесстрастие – готовность не удерживать вниманием и желанием помыслы о том, что приятно для души и тела, не собеседовать с ними мысленно, не соглашаться и не искать возможности воплотить их.
    «Бесстрастие – отсечение страстных в сердце помыслов» Евагрий.
    Благоговение (благое говение, ради блага) – готовность к уменьшению и утешению своих слов, поступков, потребностей не ради здоровья, выгоды, самоулучшения и проч., а ради своей худости, для предоставления места благому.
    Благодарность – готовность признать чьи-либо (не свои) заслуги в том хорошем, что есть в тебе и вокруг тебя и воздать за это благом; признание благости даров и готовность воздать даровавшему благом или бескорыстной службой.
    «Кто во время искушений обретает чувство благодарности, тот отгоняет от себя находящие на него помыслы» (Авва Даниил).
    Благодушие – согласие с тем, что все окружающее и происходящее либо является благом, либо сохраняет за человеком возможность трудиться ради благой цели, либо приводит к благим результатам не по человеческому произволению, а по промыслу. Признание того, что благо всегда (во все времена и при всех обстоятельствах) преобладает в мире, и, одновременно, согласие не отлучаться от него душей. Не отрицает наличие зла в мире.
    «Благодушный – свободный от томящих забот, мирный в себе».
    Благородство – (родственность тому, что есть безусловное и непреходящее благо) – готовность служить высоким благим (духовным) побуждениям, данным тебе, а не рабствовать своим низменным (плотским) влечениям.
    Благость – готовность дать людям то, что для них полезно.
    Возможно дать людям то, чем располагаешь (содержишь в себе).
    Благочестие – готовность за все воздавать почести единому Источнику всякого блага.
    Вежливость – согласие следовать общепринятым в данном обществе нормам поведения, не раздражая людей своими поступками и словами.
    Вера (отсутствие сомнений) – признание духовных реальностей и их главенствующего значения в жизни человека, и их единственного и единого Источника.
    Верность – готовность не отказываться от принятых на себя обязательств, не отрекаться от исповедуемых тобою взглядов.
    Относится ко всему, кроме греха.
    Внимательность – готовность воспринимать все окружающее или дело, которым занимаешься, без изъятия, не считая что-либо недостойным внимания.
    Воздержание – согласие не употреблять для собственных телесных потребностей (для «утешения») больше, чем необходимо, но, во всяком случае, не столько, сколько хочется, даже если такая возможность имеется; удержание своих желаний.
    «Воздержание – удаление от греховных дел» (Евагрий).
    Воодушевленность – готовность с душевным расположением делать то, что трудно, но хорошо.
    Отличать от увлеченности, тщеславия, самолюбования.
    Грусть – сожаление об утрате или отсутствия в твоей жизни чего-либо хорошего.
    Отличать от основанных на похотях грехов – тоски, печали, уныния.
    Дерзновение – готовность принять обетованное, основанная на выполнении заповеданного и на вере в Божию милость, а не в свои заслуги.
    Добродетель – готовность деятельно, а не на словах, выполнять заповеди, которые и есть по сути своей добро.
    Возможно при признании истинности и благотворности не одной, а всех заповедей.
    «Как мы поступаем с нашими добродетелями, так Бог делает с нашими грехами» (Св. Марк).
    Доброжелательность – готовность сделать то, что для человека хорошо, или избавить его от наличествующего зла.
    Не бывает с принуждением, против воли того человека, которому готов принести посильное добро.
    Добротолюбие – согласие не отделять свои слова и поступки от расположения к тому, что, в меру своего разумения, понимаем как добро.
    Достоинство – готовность не умалять высокое назначение человека (служение добру) и его душевные дары (бессмертие, разумность, свободу) пристрастием и рабством ограниченному, временному.
    Жалость – готовность разделить с человеком труд перенесения скорбей и страданий (душой или телом) и тем облегчить и уменьшить их.
    Отличать от потакания, попустительства страстям, т. к. они и есть причина и источник бед и скорбей.
    Заботливость – готовность трудиться ради выполнения тобою должного, ради блага других людей.
    Близко к уважительности, услужливости; отличать от человекоугодия.
    Злострадание – признание необходимым, памятуя о своих грехах, произвольно лишать себя разрешенных и доступных удовольствий, утешений телесных и душевных (но не духовных). Подвижники православия говорят, что тот, кто не несет произвольных злостраданий, подвергается нечаянным скорбям и лишениям.
    Искушенность – готовность, проверенная и утвержденная опытом, противостоять даже неожиданным нападениям демонов.
    «Искушение – случайная (неожиданная) скорбь» (Св. Марк).
    Исповедание – безоговорочное признание как своей личной, так и общечеловеческой греховности, худости.
    «Неукоризненное исповедание грехов – мужественное терпение их последствий».
    Противоположно вере в величие человека, разве только в утраченное.
    Необходимо для выполнения хотя бы первой заповеди: «Покайтеся!»
    Исповедиичество – признание величия и благости Бога и несомненное, не колеблющееся обнаружение своей веры в Него и Его Евангелие.
    Исполнительность – готовность безотлагательно и безукоризненно выполнять порученное тебе дело, свои обязанности.
    Не смешивать (не примешивать) рвение, напористость.
    Кротость – готовность не следовать собственным похотениям, укрощение их.
    «Переносить все – есть кротость» (Авва Исайя).
    Ласковость – готовность обнаружить свое доброе отношение к человеку доставлением ему телесного утешения (утишения).
    Не путать со льстивостью или с желанием склонить к плотским страстям со стороны тех, кто ими обладает.
    Любовь – принятие всех людей такими, какие они есть, с готовностью отдать для служения им все свои силы.
    Служить, искать полезного для людей можно словами, делами и молитвой. Последнее превосходнее, но и труднее всего прочего.
    «Не осуждать есть любовь» (Авва Исайя).
    Любознательность – признание полезности, нужности для человека знаний, готовность трудиться ради их приобретения.
    Отличать от любопытства, надменности.
    Любомудрие – а) признание важности для человека и для окружающих мудрости; предполагает не ее наличие, а труд ради нее; б) мудрость, основанная на любви.
    Милосердие – готовность от всего сердца помиловать (избавить от заслуженного, справедливого обвинения и наказания, сделать милым себе) не только того, кто ради этого трудится, но и того, кто, признавая свою вину и слабость, просит о помиловании, не имея заслуг.
    Лишается смысла по отношению к тем, кто считает себя невинным и протестует против скорбей и страданий (наказаний), возмущенно вопрошая: «За что?!». От прощения отличается тем, что освобождает от обвинения.
    Молитвословие – готовность постоянно обращаться, хотя бы мысленно, к молитве, предпочитая молитвенный помысел всякому другому размышлению, рассуждению.
    Молчаливость – готовность говорить только тогда (и столько), когда (и сколько) это необходимо слушающему по его просьбе или для выполнения твоих обязанностей, но не похотений.
    Мудрость – готовность рассуждать о предметах и явлениях физических и духовных беспристрастно.
    К мудрости ведет (по Отцам): воздержание – страх Божий – вера – терпение – надежда – бесстрастие – любовь – познание – богословие.
    Мужество – готовность принять на себя то, что является обязанностью мужчины, мужа не в бытовом, а в общечеловеческом смысле этого слова: защиту слабых и угнетенных, пропитание семьи и управление ею, выполнение наиболее тяжелого труда и ответственность за все перечисленное.
    Надежда – готовность обращаться с ожиданием духовных и земных благ к Богу, как к первопричине всякого блага, или к иным подателям блага (ангелы, святые), как к исполнителям Его благой воли.
    «Надежда воспринимается умом через самоотверженность» (Св. Марк).
    Надежность – готовность не сделать тщетной чью-либо надежду на нас, выполнить взятые на себя обязательства (кроме греховных).
    Негодование – безусловное, безотлагательное и несомненное признание не годными любых планов, высказываний, поступков, имеющими грех целью или средством достижения цели.
    От гнева отличается направленностью не на человека, а на его мнения, высказывания, поведение.
    Нищета – согласие с тем, что все видимо принадлежащее тебе (имущество, здоровье, способности), по сути, не твое, а дано тебе во временное пользование, на время, и ты должен будешь отчитаться, как пользовался этим.
    «Нищета есть – незлобивое сердце» (Авва Исайя).
    Обличение – готовность предать гласности скрываемую человеком греховную причину его поведения, если это полезно ему самому, либо окружающим.
    Несовместимо с осуждением, самомнением, самооправданием. Направлено не против человека, а против его грехов или основанных на них поступках.
    Общительность – согласие не отчуждаться от людей, разделять с ними их радости и их трудности.
    Обязательность – готовность прилагать все силы для выполнения своих обязанностей, обусловленных положением, должностью или взятых на себя произвольно.
    Определенность – готовность поставить своим произволением пределы своим же намерениям, планам.
    Противоположно увлеченности, близко целеустремленности.
    Не смешивать с ограниченностью.
    Осмотрительность – признание того, что для успешности твоих дел полезно предварительно (мысленно или физически) осмотреться, выявляя благоприятствующие делу обстоятельства.
    Осторожность – готовность, в связи с естественной ограниченностью человека и неспособностью все предусмотреть, к появлению непредвиденных опасностей. Невозможна без терпения.
    Не путать с пугливостью и трусостью.
    Отвага – готовность не считаться со значимостью (важностью) собственного здоровья, комфорта, со значимостью собственной личности ради служения Богу или людям ради Него.
    Отважность – решимость совершить какой-либо поступок, основанная на его важности (от – его – важности) для людей, а не на приятности для тебя.
    Откровенность – готовность открыто высказывать свое мнение без настояния на нем, даже если окружающие с ним не согласны.
    Не смешивать с задиристостью, задорностью, запальчивостью.
    Отрешенность – готовность, по принятому тобою решению, отъять свои внимание и желание от внешнего: от услаждений и пристрастий.
    Подчиняемость (управляемость) – признание правильным выполнять во всем, кроме греха, волю тех, кто облечен большей мирской властью, чем твоя.
    Нет власти не от Бога, но св. Отцы считают, что не должно угождать людям более, чем Богу, а власть нечестивцев расценивают как наказание за грехи. Наказания же советуют отвращать покаянием, каясь и в содружестве с нечестивцами.
    Покорность – готовность принимать укоры как словами от людей, так и неуспешностью твоих дел, неблагоприятностью обстоятельств – от Бога.
    Отличать от робости отношением к укорам как к проявлениям заботы, любви и внимания, а не неприязни.
    Последовательность – согласие, для достижения цели, не совершать последующее ранее предшествующего и не совершать того, что противоречит или противодействует твоим собственным намерениям.
    Последовательность внутренняя часто влечет за собой внешнюю, видимую несогласованность поступков.
    Послушание – готовность добровольно и сознательно выполнять заповеди как по отношению к Богу, так и к людям ради Бога.
    «Послушание – соблюдение заповедей» (Авва Исайя).
    По отношению ко греху возможны: соучастие, принуждение, обман, но не может быть послушания.
    Пост (душевный) – воздержание от развлечений, посвящение всех душевных сил угождению Богу.
    Назначение двояко: 1) Обнаружение недолжных устремлений, которые выявляются только тогда, когда им противостоишь. 2) Собственно противостояние, приобретение опыта в этом, познание собственной слабости и могущества помощников и заступников.
    Пост (телесный) – ограничение приема пищи во времени, количестве, качестве; воздержание от супружеской близости, долгого сна и любых других форм угождения плоти.
    Постепенность – признание правильным восходить к большему и лучшему «по ступеням», не минуя меньшего и худшего, затрачивая на путь к совершенному время и труд.
    Постничество – готовность отказаться и вне установленных Церковью постов от употребления и совершения того, что запрещено Церковью на время постов.
    Постоянство – готовность не ставить свои взгляды или намерения в зависимость от внешних обстоятельств, и отказываться от них, только получив подтверждение их ошибочности.
    Близко к верности, не путать с внешним «постоянством» – упрямством, самонадеянностью, педантизмом.
    Почтительность – готовность оказывать человеку почет вне зависимости от состояния его личности и внешнего положения (имущественного, служебного и т. д.), основанная на том, что человек, пусть и изуродованный, но живой образ Божий, не достигший подобия.
    Правдолюбие (правдивость) – готовность к отражению действительного положения вещей (правды) в мыслях, словах, поступках.
    Невозможно без терпения себя и, следовательно, без признания собственной худости.
    Преданность – готовность не отчуждаться от тех дел, идей, людей, которым служишь ради Бога.
    Предупредительность – готовность выполнять то, что потребно человеку (кроме греха), прежде, чем тебя попросили об этом.
    Не смешивать с подобострастием, угодливостью.
    Приветливость – готовность не обидеть, не оттолкнуть (приветить) обращающегося к тебе человека.
    Прилежание – готовность выполнять те дела, которые непосредственно перед тобою (во времени и пространстве), а не изыскивать, до завершения должного, занятия более интересного в ущерб тому, чем тебе прилежит (предлежит) заниматься.
    Простота – готовность как не приукрашивать свои мысли, чувства, так и сказанное другими об их мыслях и чувствах считать соответствующим действительности.
    «Простота – неискушенная доверчивость».
    Прямота – готовность (без попыток приукрасить свою позицию или сделать ее более приятной для окружающих) как говорить о своих мыслях, чувствах, намерениях, так и отказываться от разговора, если не считаешь его полезным.
    Не путать с грубостью.
    Раскаяние (изменение) – произволение изменить свое отношение к грехам, переходя от услаждения ими к сокрушению о них и противостоянию им.
    Рассудительность – согласие совершать те или иные действия не по желанию, а после проверки их полезности, правильности судом ума, после рассуждения о них.
    Ревностность – готовность не упускать ни малейшей возможности выполнять Заповеди.
    Близко к решительности, не смешивать с напористостью, рвением.
    Решительность – готовность безотлагательно следовать принятому решению.
    Самовластие – решимость сохранять власть над своими же мыслями, желаниями, действиями.
    Противоположно распущенности, увлекаемости, плотолюбню.
    Самоограничение – готовность трудиться ради ограничения, уменьшения притязаний на внешнее, ведущая к уменьшению зависимости от внешнего.
    Самоотверженность – готовность отказываться от того, что полезно и удобно тебе, и даже от собственной жизни ради пользы людей.
    Самоукорение – 1) готовность искать в себе причину огорчительных внешних ситуаций и внутренних состояний, а также укорять себя за недолжные желания, мысли и поступки, даже если они известны только тебе или оправдываются людьми и не влекут за собою очевидных неприятных последствий; 2) признание того, что в твоих действиях, житейских неудачах и плохом отношении к тебе виновны не обстоятельства и люди, а только ты сам.
    Самоуничижение – признание себя худшим других людей не по своим способностям и возможностям, а по тому, как ты ими пользуешься (по своим грехам).
    Зависит не от наличия грехов, а от признания своей греховности и готовности видеть грехи, а также от степени близости к Богу.
    Серьезность – признание как того, что в жизни самые незначительные действия, человека могут повлечь значительные последствия, так и того, что кажущиеся ничтожными внешние обстоятельства могут оказать большое влияние на судьбу человека и основанное на этом неприятие легкого отношения к жизни.
    Скорбность – готовность нести труд переживания скорбей без поисков возможности уклониться от них или утешиться внешним.
    Скромность – согласие с тем, что не следует привлекать к себе внимание.
    Не путать с застенчивостью, робостью.
    Смирение – готовность относиться мирно (с внутренним миром), без враждебности не только к обстоятельствам и людям, приятным или не оказывающим на тебя влияния, но и к враждебным тебе.
    Отличать от терпимости, робости, потакания, попустительства. Обязывает человека использовать и душевные, и телесные силы для защиты Родины, угнетаемых и обижаемых, для любых иных противодействий злу не по пристрастию, а по заповеди, сожалея о врагах, но не щадя зло. Можно и должно мириться с тем, что люди заблуждаются и в результате этого враждуют и не слушают советов, но не должно мириться с заблуждениями; должно смириться с тем, что люди, как и мы сами, грешны, но не с грехами.
    Смиренномудрие – 1) признание единственно правильными рассуждений, основанных на смирении (мудрость, порождаемая смирением); 2) готовность смириться, основанная на мудрости и к мудрости же приводящая.
    Соболезнование – готовность разделить с человеком его переживания по поводу телесной или душевной боли.
    Не смешивать с потаканием саможалению или иным страстям.
    Собранность – решимость удерживать неразвлеченными все три силы души: желательную, мыслительную и раздражительную.
    Совестливость – согласие не отвергать помыслы, свидетельствующие о худости твоих дел.
    Св. Отцы считают, что если твоя совесть тебя не обличает в нарушении заповедей, то не должно как принимать обвинения людей, так и доказывать им свою невиновность не по пренебрежению к людям, а по недолжности самооправданий и доказательств.
    Сосредоточенность – признание необходимым неотвлекаемо направить свое внимание на выполняемое дело, обдумываемый вопрос.
    Сострадание (страда – интенсивный, непрерывный труд) – согласие разделить с человеком труд (душевный и телесный) перенесения житейских невзгод.
    Возможно при согласии страдающего отвратиться от причин страдания, от грехов (как и соболезнование, сочувствие).
    Сочувствие – готовность разделить чувства (обычно тягостные душевно) другого человека и тем ослабить их.
    Справедливость – согласие получать или назначать воздаяние не по пристрастию или неприязни, не по планам, а по очевидным делам и их результатам.
    Отличать от справедливости как душевного свойства.
    Старательность – готовность добросовестно затрачивать усилия (физические, внешние) для благополучного выполнения своего дела.
    Стойкость – готовность не изменять своему (православному) мнению об окружающем и отношению к нему, даже если это ведет к скорбям, неприятностям; готовность отстаивать свое право придерживаться должного.
    Строгость – готовность требовать выполнения своих обязанностей теми, кто по службе или добровольно подчинен тебе.
    Стыдливость – готовность не заглушать развлечениями или удовлетворением своих пристрастий ощущение нарушенной тобой справедливости.
    Суровость – признание необходимым обличать грехи тех людей, по отношению к которым ты имеешь на это право (подчиненным или просящим о помощи).
    Грехи обличать, но не осуждать самих людей.
    Не путать с фанатизмом.
    Тактичность – согласие своим поведением и высказыванием не напоминать о том в жизни человека, чем он может быть огорчен; достигать поставленной цели, не огорчая окружающих.
    Не путать с человекоугодием.
    Терпение – согласие принимать реальность (себя, близких, окружающее) такой, какова она есть, беспристрастно выбирая свое поведение в данной реальности.
    «Долготерпение – есть не помышлять ничего против ближнего» (Авва Исайя).
    Тихость – согласие не привлекать к себе внимания многословием, громкостью речи, производимым тобою шумом.
    Трудолюбие – согласие постоянно изыскивать возможность трудиться, быть занятым делом, а не пребывать в праздности.
    Тщательность – признание необходимости неоднократно внимательно проверять правильность выполнения своих обязанностей для того, чтобы не допустить изъянов в своей работе.
    Уважительность – признание важности, значимости как человеческой личности, так и ее роли в миру и влияния на окружающее независимо от ее настоящего состояния.
    Имеет основание в том, что человеческая личность создана по образу Божию и от Бога одарена силами и способностями, превосходящими силы остальных земных живых существ.
    Умеренность – готовность свои личные планы и принимаемые на себя обязательства перед другими людьми соизмерять со своими возможностями, а свои потребности телесные удовлетворять мерою, соизмеряя с необходимым.
    Усердие – готовность служить делу или человеку ради Бога, охотно отдавая служению все силы души послушного ей тела, от всего сердца».
    Уступчивость – готовность отдать, во избежание противоречий, свои права и возможности тому, кто тем или иным способом обнаруживает свою заинтересованность в них; в конечном счете – готовность отказаться от личных выгод и удобств в пользу другого человека.
    Не путать с податливостью.
    Храбрость – готовность поставить себя в опасную ситуацию ради блага других людей.
    Целеустремленность – готовность следовать определенной цели, которая признается главной, подчиняя ей всю свою деятельность.
    Человеколюбие – готовность, не противопоставляя себя людям и не возносясь над ними, служить им во всем, в чем нет греха, и тем, в чем нет греха; признание единства даже с теми, кто противится нам, без принуждения их к такому же, как у нас к ним, отношению к нам.
    «Человеколюбие – ко всем любовь и повиновение» (Авва Исайя).
    Честность – решимость своими мыслями, словами, делами не унижать высокой чести, которая оказана человеку: созданию его по образу и подобию Творца.
    Чистоплотность – готовность поддерживать плоть в состоянии, для нее не разрушительном и для окружающих не раздражающем (для мирян).
    Чуткость – при отсутствии безразличия готовность замечать малейшие изменения эмоционального состояния окружающих.
    Шаловливость – готовность поделиться с окружающими своим ощущением радости и веселья, обнаруживая их словами и поведением в то время, когда не занят делом; не должна мешать окружающим.
    Щедрость — готовность отдать больше, чем у тебя просят, предвидя или предполагая, что просящему будет недостаточно просимого.
    Целомудрие – согласие тела и души следовать беспристрастному свободному рассуждению (мудрости) ума о должном поведении (внешнем) и расположении (внутреннем), мудрость, присущая человеку в целом, всему его составу (душе и телу) без противоречий и разногласий.


    Молитва, как говорят, по сути своей – это единение с Богом.
    В молитве человек обращается с прошением тех благ, которые не заслужены им, и могут быть получены по милости.
    Милость к себе человек может склонить тем, что мыслит, говорит или совершает дела не только заповеданные Спасителем, но и ради Него, привнося их своим расположением к сердцу.
    Для постоянного молитвенного труда Св. Отцы оставили нам Иисусову молитву – краткие молитвословия с призыванием имени Спасителя.
    Например: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя (меня), грешного»; или: «Господи Иисусе Христе, Боже наш, слава Тебе»; или: «... Богородицею, помилуй нас»; или: «... знаешь желания мои – да будет со мной по воле Твоей»; или: «... упокой души рабов Твоих»; или: «... благослови дела мои»; или: «... смири душу мою грешную»; или: «... сокруши греховность мою»; или: «... вразуми и просвети меня грешного» (или подобные молитвословия, выражающие конкретную потребность человека, внешнюю или душевную).
    Молитва может быть устная (при этом ум легко занимается житейским), умная, совершаемая умом с собиранием внимания внутрь головы (ее уподобляют борьбе с врагами человека, у которого завязаны глаза), и сердечная или умносердечная (неразвлекаемая до тех. пор, пока человек не позволит отвлечься вниманию от сердца). Последняя труднее, но превосходнее.
    Не следует распространять или часто менять молитвословия, т. к. многословие позволяет легче отвлечься от молитвы, а перемена молитвословий мешает им прижиться в сердце.
    Под словом «сердце» Св. Отцы понимают не анатомический орган, и поэтому, видимо, они и вводят понятие «сердечного места», которое, с индивидуальными различиями, расположено в загрудинном пространстве и которое, раньше или позже, обретается каждым человеком, прилежащим молитве.
    Для выполнения молитвенного труда, до приобретения опыта в нем, рекомендуют удалиться в уединенное место и придать телу ровное положение (сидя, стоя или лежа).
    Для облегчения труда необученного внимания, вводить внимание в сердце, следуя за неспешно вдыхаемым воздухом и останавливаясь там, где прекращают возникать ощущения, вызываемые прохождением воздуха (видимо, недалеко от развилки трахеи).
    Внимание, вводимое в сердце, должно содержать начальные слова молитвы: «Господи Иисусе Христе ...», выдох должен совершаться как бы сам собой, чтобы внимание с заключительными словами молитвы осталось у входа в сердце: «... помилуй меня грешного».
    «Молитва да прилепится к дыханию твоему».
    Во время молитвы голова должна быть склоненной, т. к. в этом случае внимание удобнее обращается «в глубину сердца». (Глубина – расстояние от поверхности в направлении перпендикулярном поверхности).
    Понятие «в глубину сердца» предполагает не соотношение «верха» и «низа», а расстояние от поверхности груди.
    Не следует изыскивать «сердечное место», а, стоя у входа в сердце, ожидать научения. Говорят, что Господь Сам научает молящегося и указывает ему путь; поэтому же нет необходимости в жестких методиках, якобы годных для всех, а правота тех, кто дает больше наставлений по «приемам» выполнения молитвы, чем Св. Отцы, представляется сомнительной.
    Когда обретешь «сердечное место», привноси туда своим расположением внешние слова и дела, имеющие целью – угождение Богу и средством – выполнение Его заповедей, а также собирай во время молитвы в «сердце» все тело.
    Не следует отклоняться вниманием в сторону (вправо или влево от середины) и привязываться жестко к анатомическим координатам, ибо молитва делается действенной не в выбранном месте, а в том, к которому приведут, и путь молитвы не в пространстве и времени (переход в другое место), а в ее качестве (изменение того места, где она пребывает), хотя последнего нет без первых.
    Очевидно, что Господь дает молитву или напоминает о ней человеку в помыслах, если хочет, чтобы человек обратился к Нему, если хочет спасти его. Но, говорят, проклят человек, творящий дело Господне с небрежением.
    Молят о том, что могут получить не по праву, а по милости, в связи с этим рвение и напористость при молении или возношение и самодовольство по получении того, о чем молился, неуместны.
    Молят те, кто имеет нужду в помиловании; поэтому возношение и любование собой в молитве – это любование своей низостью и слабостью (греховностью).
    Ищи в молитве не только правильные мысли, слова, но и правильные расположения: смирение, послушание, покорность, сокрушение, надежду, ожидание, плач.
    Победа бесов не в совершении нами греха (это следствие победы уже совершившейся), а в отвлечении нашего внимания и желания от сердца соблазнами или устрашениями.
    Не должно просить о низком, земном, о том, что может отвратить от тебя Подателя благ, а при предполагаемой нужности или полезности внешнего надо принести все на Его рассмотрение и разрешение по Его воле.
    Не смущайся стремлением желания отвлечь внимание от сердца, а без рвения, но с утруждением и сокрушением, в ожидании помощи и вразумления в совершении должного, возвращайся произволением к искомому месту.
    Изгоняй из ума не борьбой, а обращением к должному всякие помыслы и представления во время молитвы, иначе не сможешь приблизиться к Тому (не склонишь к себе Того), Кто безвиден и непознаваем, привнося с молитвой мыслимое и видимое; не ставь в молитве материальных целей, но милость и благоволение.
    Противоречие помыслам не в споре и борьбе с ними, а в речении (говорении) того, против чего они восстают и от чего хотят отвлечь: в молитвословии.
    Действенно не праздное пребывание в сердце (которое и невозможно) и не любопытство (которое опасно), а сосредоточенный труд, поиск, противостоящий расслабленной развлеченности и мечтательности.
    Не задерживаясь, проходи мыслью и произволением мимо помыслов, напоминающих о грехе, соблазняющих его приятностью и отвлекающих от цели собеседованием, советами, упреками.
    Не теряй время и силы на препирательство с помыслами, ибо в этом случае говоришь не с Богом, а с бесами, и это уже их победа (общение, общность с ними).
    Не отвлекайся от молитвы и на безусловно хорошие мысли, ибо и в этом случае лучшее меняется на хорошее, но худшее.
    Проси не столько, сколько сочтешь достаточным, не соблазняйся измерением своих трудов и заслуг, но моли, пока не получишь просимого, отходя от моления лишь для благодарения.
    Видимо, правильнее обращаться не «из глубины сердца», а «в глубину сердца», ибо обращаешься к Царю, а Царь – в Царстве своем, а «Царство Божие внутри вас есть».
    Должно избегать не только образных, материальных представлений и мыслей, но и представления (поиска, ожидания, внимания) физических ощущений обычной и необычной локализации (теплота, свет, звук, вкус и пр.), ибо это свидетельствует о сознании (о наличии) своего права на необычные ощущения, своей необычности.
    Молиться без утруждения тела в поклонах, посте, бдении, произвольных злостраданиях или в мирских трудах по исполнению заповедей, – значит заведомо делать свою молитву бесплодной, оставляя беструдным тело, на котором многие страсти и которое неотделимо от человека.
    Молись с дерзновением, уповая не на свои дела, а на неложность Его обетований и безмерность милости, (собственно, обращение с молитвой – уже обнаружение дерзновения и признание виновности).
    Молитве посвящай не то время, в которое нечем заняться, а то, которое тебе удалось отстоять от житейских и страстных помыслов, и пусть она будет не столько средством, сколько целью, ибо лучше просить и получить, чем бесплодно мечтать и изыскивать.
    Хотя внешнее благо и приходит, по-видимому, извне, не соблазняйся кажущейся разумностью обратиться надеждой, ожиданием, вниманием к чему-либо, что является внешним по отношению к сердцу, ибо благое происходит не от внешнего, а от Бога (даже если через внешнее), а отвлекаясь вниманием от Царства, в котором Царь, ты надеешься на что угодно, но не на Него, и сам отклоняешь выполнение Им обетований (слова, поступки, отношение твое и к тебе).
    Что представляешь в молитве, о том (или тому) и молишься.
    Как на несомненный признак заблуждения смотри на ощущение возвышенности, приподнятости, «одухотворенности» в молитве, которые противоположны мирности, смирению, сознанию собственной греховности.
    Настойчив (но не постоянен), напорист (но не решителен), многословен и шумлив (но не тих и скромен) тот, кто верит в свои усилия, а не в милость к себе.
    Молись не о телесных, физических благах, а о силах, потребных для перенесения их лишения.
    Никогда не молись об исполнении конкретных желаний, а с молитвой отнеси их на Божие усмотрение и полезное совершится, а вредное устранится и желание будет уничтожено.
    Не содержи мнение о том, что знаешь правильное или желательное (что мысли и желания верны), ибо будешь навязывать свое, несовершенное и ограниченное, но лучше доверься Ему и проси, чтобы было по Его воле, потому что Он любит и окружающих, и тебя больше, чем ты сам, и лучше знает время, место и обстоятельства для совершения полезного тебе.
    Любое устремление к людям с желанием помочь, обращай к Богу, чем и людям поможешь лучше.
    В молитве ищи не только должных прошений, но и не менее должных расположений (тихости, мирности), поскольку именно они ведут тебя к милости и являются залогом того, что она будет получена.
    Любая страстность в молитве свидетельствует о действии страсти и о прошении за нее; всякая приподнятость – о самомнении и самолюбовании.
    Не ищи совершения дел «по молитве», но все дела совершай при посредстве молитвы.
    Если нет в молитве видимого должного, то всегда есть, пусть не обнаруженное, зло (нет сокрушения – превозношение, нет благодарности – пристрастие); о других молиться – только по заповеди, давая просящему и сознавая, с терпением, их грех в себе.
    Молящийся с превозношением еще и не увидел врача, сокрушающийся обнаружил и противостоит, смирившийся – побеждает.
    Не утверждай через молитву свое желание и не проявляй свою силу, а помни о том, что не имеешь собственных сил и разумения.
    Молящийся о прощении во избежание земных, временных наказаний, ищет не правды, а выгоды; признающий свою вину предпочитает земное наказание (воздаяние).
    Исполняется без исследования всякое прошение, не несущее вред, основанное не на искушении Дарующего и не на величии просящего, а на верности просящего и на поиске им возможности прославить Бога.
    С любым, даже несомненно внешним желанием, обращайся к Могущему исполнить любое прошение, и доброе и полезное выполнится, а вредоносное истребится.
    Молись о прощении, даже если совершил, по-видимому, доброе, но не ради Бога.
    Если не приносишь благодарения в благополучии, то во время скорби не найдешь ее ослабления и защиты от беды.
    Тем больше сможешь получить в молитве, чем более склонишь к себе Его расположение через уподобление Ему, а о Нем сказано: «Трости надломленной не переломит, льна курящегося не угасит».
    Молиться должно для угождения, сокрушения, благодарения.
    Бог вне времени, поэтому молящийся Иисусовой молитвой предвосхищает свое предстояние на Суде и имеет человеческое время для умоления Судьи, если молит о главнейшем, о своем помиловании, даже по поводу совершаемых (также минувших и грядущих) прегрешений.
    Молитва с принуждением внимания и собранием всего тела (при боязни опоздать) приводит к привлечению тебя Спасителем.
    При желании великого и подверженности из-за этого грехам и страданиям – сокрушайся, при защищенности от страстей или получении благ – благодари (славословь), прочее время – угождай той же молитвой.
    Просить следует утешения не через удовлетворение желаний, а через защиту от них.
    Проси, а Он, зная твою слабость, рассудит, от чего защитить, что простить, и против чего подвигнуть к противостоянию.
    Проси не об отмщении людям, а о прощении им (как и тебе) грехов и о защите от их (как и от своих) грехов тебя самого.
    Проси в дар терпение, прощения, благодарности, послушания, покорности, постоянства, смирения, любви – они дадут тебе силы противостоять злу.
    Проси прежде не победы над страстями, не их преодоления или устранения, а неколеблющейся решимости отвратиться от всего, уводящего ко внешнему, проси верности даже при внешнем поражении твоем.
    Обращайся с молитвой не по притязаниям на праведность, а по осознанию бессилия перед грехом из-за склонности к нему (из-за собственной худости).
    Только начиная видеть свои грехи, начинаешь ценить (а не рационально-отвлеченно сознавать) величие милости, допускающей непосредственное обращение, и начинаешь искать заступления Святых.
    Славословие – это и есть выражение благодарности.
    Когда молишься о человеке – молишься о смиряющих его скорбях, ибо никто не слушает, пока не вразумится скорбью, которая умаляет лишающие человека разума самоуверенность, самонадеянность и самолюбие; при их умалении возрастают умудряющие – вера, надежда, любовь.
    Тело, вначале собираемое во время молитвы произволением и через принуждение, впоследствии самоохотно утруждается в молитве всеобъемлющим склонением к служению.
    Не увлекайся в молитве даже очевидно необычными видениями или ощущениями: испытывающий жажду ищет воду, а не очаровывается красотами местности.
    Испытывая огорчение от внешнего, сокрушайся о неустройстве внутреннего, даже если по слабости ищешь внешних утешений.
    Ни в каких обстоятельствах не оправдывай пристрастного предпочтения внешнего перед внутренним.
    Благодари не за внешние благодеяния и дары, а за милостивое долготерпение по отношению к тебе, делающее дары возможными.
    В молитве объединяются и равны и смирение с угождением, и радость со скорбью (смиренное утруждение, радостная скорбь или скорбная радость).
    Обрати внимание, желательна ли молитва или необходимо самопринуждение к ней, услаждаешься ли внешним или тяготишься им и можешь рассудить о своей греховности и ее выраженности (даже по часам можешь заметить, сколько времени отдаешь молитве, а сколько – помышлениям о мирском).
    Препятствуют молитве не внешние дела, которые обязан совершать каждый, а предпочтение вниманием и желанием внешних дел.
    Делаемое ради Бога должно быть отнесено твоим вниманием туда, где ты надеешься Его обрести.
    Отвращайся любых образов в молитве, привлекающих внимание, ибо истинное проявляется властно и всеобъемлюще: не ты его находишь, а оно приходит к тебе.
    Обращение к Избавителю и показывает ограниченность власти греха над нами, и выводит из-под нее, ибо грех никогда не позволил бы обратиться к Безгрешному, если бы имел на это власть.
    Воздавай в молитве благодарность и за радость через благодеяния, и за смирение через скорби – что также является благодеянием.
    Не бывает ни у какого человека в жизни положения, при котором он вынужден был бы обратиться душой к Богу, оно всегда (обращение) в произволении человека, и являет и утверждает его свободу.
    Заметив в себе огорчение, раздражение, обиду по любому внешнему поводу, посмотри – неудовлетворенностью какого пристрастия ты терзаешься, и обратись с сокрушением к своему устройству, а не к устройству мира и событий в нем.
    Будучи смиряем (огорчаем, поражаем болезнями, оскорбляем), благодари за заботу о лучшем и важнейшем в тебе, о благоустройстве души, а не тела, а при благодеяниях – за милость, а не за то, в чем она проявилась.
    Благодари за силы, данные на воздержание от недолжного и, воздерживаясь, сокрушайся о своей греховности, ибо воздерживаться можно только от того, к чему стремишься.
    Если доброе дается с трудом, благодари и за возможность обнаружить свое произволение: ведь доброе измеряется не количеством и значимостью дел, а направлением, постоянством и силой расположения.
    В молитве и ее результатах не ищи плодов иных, чем указанные Апостолом Павлом: «плоды Духа Святого: мир, любовь, долготерпение, кротость, радость ….».
    Помыслам и нападкам человек не бывает доступен, избегает затрат времени и сил, если вниманием пребывает в сердце. Только поднявшись оттуда, внимание может быть захвачено помыслами.
    Противоречие помыслам (о земном) – не спор и не брань с ними, а речение противного им: «Господи, помилуй».
    Легка молитва бывает тогда, когда просимое совпадает с желаемым нашей греховностью.
    В молитве либо устремляйся с поиском, либо проси Его найти тебя, заблудившегося, обращаясь с ожиданием к сердцу.
    Всякий помысел, воровски проникающий и отвлекающий человека от молитвы, будучи безнаказанным, смелеет и вторгается насильно; заметив его, накажи его сокрушением и он перестанет досаждать.
    Молится тот, кто узнал хорошее, устремился к нему, попытался совершить, узнал свою слабость.
    О помиловании просит тот, кто безусловно сознает свою виновность, и виновный может узнать о возможности (надежде) получить помилование тогда, когда он сам милует, помощь – когда сам помогает.
    Эмоциональность (чувствительность, взволнованность) в молитве всегда свидетельствует о стремлении ко внешнему как к цели; единение с духовным, недоступным измерению или ощущению, не порождает волнующих эмоций. Духовным привносится в душу мир, спокойствие, терпение, а не борьба, волнение, раздражение.
    При появлении смущающих, устрашающих образов поднимись вниманием выше и обратись глубже.
    Молящийся с сознанием праведности своей или совершаемого им превозносится, а с сознанием своей вины и нужды в помиловании – смиряется. Признание, в том числе и делами (через согласие со скорбями), своей греховности – признак отсутствия прелести.
    То благое (мысль, желание, слово, дело), за которое не благодаришь сознательно со смирением, как получивший по щедрости, а не по своему праву, бессознательно приписываешь себе и возносишься.
    Справедливости к людям требует и ищет тот, кто сам может обойтись без помилования, одним «воздаянием по заслугам»; но много ли людей, которые настолько ослеплены?
    Молитва, обращенная к Святым, также обращается к сердцу, так как она и угодна Богу, и обращена к достигшим Царствия и в нем пребывающим.
    Молитва – и поиск защиты, и свидетельство победы (по отношению). Подчинение без сопротивления, поражение через обман, поражение в противостоянии, победа – разнятся между собой не в словах или поступках (мыслях), а в отношении к врагу (к поступкам, еще не совершенным, и желаниям, еще не воплощенным), которое воплощается.
    Ищи в молитве не своего внешнего (видимого, замечаемого, признаваемого) превосходства, а своей сокровенной малости, греховности, нуждающихся в поддержке, исправлении, прощении.
    Враг препятствует внутреннему самообличению (признанию своего зла) человеком; мешает, разрушает решимость обратиться за защитой, затем отвлекает на помыслы, благие или злые; при постоянстве обращения к сердцу человек последовательно преодолевает ямы, камни, пески.
    Легко устранить препятствия тогда, когда отдашь желания неизмеримому, а не мирскому.
    Не только прошение, но и ожидание внешних благ обращай к сердцу, чтобы не выросло пристрастие.
    О враждующих против тебя – молись не об отмщении, а о защищении тебя и выправлении и прощении враждующих.
    Не говори, не слушай, не думай о грехах и не наблюдай их, своих и чужих, иначе как с сокрушением (чтобы не усвоить), ибо не наказанные сокрушением, они напечатлеваются в душе.
    Всякое уклонение в молитве от состояния отвергаемого нищего почитай утратой для себя.
    Грехи свои приноси в молитве с сокрушением к сердцу, чтобы они были уничтожаемы именем Спасителя.
    Не защищай себя молитвой от греха, а вымаливай защиту.
    Заметив желание земного, по заповеди взыщи прежде Царствия Божиего, и то из земного, что не вредно, дано будет по обетованию.
    Молить о материальных благах – то же, что в падающем самолете просить подушку у Того, кто может остановить самолет.
    При постоянном пребывании в сердце может ли возникнуть привлечение сил души к сердцу вместо направления их к сердцу?
    Как просишь о помиловании в минуты явной опасности для телесного здоровья и жизни в пространстве, также проси при грехе, ибо это такая же опасность для здоровья душевного и жизни – во времени.
    Сокрушайся, если не можешь помочь словом и делом, и если кажется, что можешь, тоже сокрушайся.
    Прося о других, не соблазняйся мыслью, что ты оказываешь помощь, ибо просишь о помощи Спасителя.
    Так же, как несносны громкие беседы прихожан в храме во время службы, так несносно и твое отвлечение на помыслы о земном во время молитвы.
    Не ограничивай молитву, данную тебе, своим произволением, молись не сколько «ты решил» – к молитве приводит видение греховности, и чем ты больше видишь, тем больше молишься без принуждения.
    В молитве мы обращаемся к Богу, в таинствах – Он к нам.
    То, что не дается требующему «но праву», может быть дано по снисхождению к слабости просящего.
    О чем бы ни просил – ищи получения не по воздаянию, а по милости, т. к. прежде воздаяния – взыскание и отчет.
    Если во время ледохода попал в реку и, чтобы не утонуть, держишься за бревно, то противодействие волнам и льдинам, отрывающим тебя от спасительного бревна, не в том, что ты их отпихиваешь, а в том, что ты крепче держишься за бревно. То же можно сказать о молитве и о помыслах, представлениях и ощущениях.
    Запоминай расположение, с которым просишь о желательных для тебя внешних вещах, и с таким же проси о духовных благах.
    Ради чего (или из-за чего) прерываешь молитву, то и считаешь более важным и значимым, чем молитва.
    При прошении опирайся на Его величие и милость, и будешь молить без смущения, с дерзновением выполняя Его волю.
    Всякому согрешению предшествует период бессмысленности, которой неподвластен ум молящегося.
    Искать Царство Божие – это, прежде всего, молиться о том, чтобы, оставив твои прегрешения, тебя допустили в Царствие; надежда появляется тогда, когда просишь о духовном.
    Трудно противостояние греху для того, кто не обрел в этом навыка; проси постоянно сил на противостояние, и произволением обретешь навык в противостоянии до того, как на тебя нападут. А силы на благое даются всегда.
    Обращение к должным чувствам в твоей, власти (произволении), поэтому обращайся к должным чувствам, хотя это и трудно.
    Раньше (по духовному состоянию человека, которое очевидно ухудшается) люди могли простирать руки горе и призывать Бога, который во всем и ни в чем, теперь же безопаснее и правильнее обращаться только «внутрь себя».
    Проси молитв за себя не только для того, чтобы помогли тебе, но и для того, чтобы, обратившись к Богу ради тебя, люди получили пользу для себя.
    Если всех, о ком «трудно молиться», считаешь хуже себя, ниже себя, ради них не согласен утрудить себя, то не возникнет и проблеска любви к ним.
    Не молишь о том, что, может быть, и расцениваешь как хорошее, но не нуждаешься в нем.
    Посмотри, выполнишь ли ты просьбу унылую, обнаруживающую неверие тебе, напористую, раздражительную и тогда выбирай расположение в молитве.
    Проси избавления от скорби, гнева и нужды, но не устранения из твоей жизни скорбного, прогневляющего, соблазняющего.
    Молящийся за других, тем самым молится за себя без ущерба.
    По самой ее трудности можешь заключить, что молитва о человеке – лучшее, что ты способен сделать для него.
    Сокрушение при мысли о чужих грехах помогает тому, о чьих согрешениях сокрушаешься.
    Средствами, когда они накоплены, определяется цель; не собирая тело в сердце при молитве – усиливаешься во внешнем.
    Смотри, угодна ли твоя молитва, не прогневляешь ли ты ею; не верь своей оценке дел, даже безусловно признаваемых правильными – смотри, с правильным ли расположением ты их делаешь; при молитве замечай, хотят ли тебя слушать и, тем более, отвечать.
    Когда просишь о прощении какого-либо греха, то содержишь этот грех умом, и ум не бывает безвиден; когда о помиловании на Суде – ум свободен от вещественного.
    Возвеличивая Его, исповедуешь свою худость, уничижая себя – славишь Его.
    Грехи врачуются скорбями, поэтому, когда молишься о ком-либо Врачу душ – молишься о скорбях для него, когда о себе – о скорбях для себя.
    Бог всегда готов нас помиловать, но мы не готовы принять Его милость.
    Не раздражайся на людей, плохо себя ведущих, а моли о своих грехах, из-за которых либо ищешь недолжного, либо должен быть смиряем тем, что люди тебя подводят, обманывают, предают.
    При устремлении к сердцу не может быть приподнятости, которая ощущается в пространстве: это всегда устремление к миру с уверенностью в себе.
    Молитва – прошение о благах душевных и телесных, которые не заслужены тобою и могут быть получены милостью к твоим стараниям, но не совершениям.
    В любых обстоятельствах лучше молиться и просить молитв, чем советовать и просить совета.
    Преодолевай влечения, желания не борьбой с ними и даже не противостоянием, а согласием с лишением, отсутствием желаемого.
    Всякое умирение, ощущаемое тобою, но полученное без труда и скорби – кажущееся и временное.
    Проси не милости за влечение к земному и выполнения земных желаний, а помилования за то, что влечешься к временному.
    Не сможешь со смирением молить, пока не научишься со смирением говорить, а говорить не научишься, пока не будешь со смирением слушать и похвалы, и упреки, и указания на твои заблуждения. Но все возможно только тогда, когда будешь смиренно молить и о себе, и об окружающих.
    Не смущайся тем, что из-за своей ограниченности не видишь реальной возможности получить помощь, проси у Бога, которому до твоего рождения было известно, когда и из-за чего ты обратишься с молитвой, ибо совершая скрытое от тебя, Он приготовил явную помощь, для которой нет необходимости в чудесах.
    Легче оказывать человеку видимую, материальную помощь, чем молиться за него, но достижение лучшего всегда требует большего труда. Из этого легко понять, что молитва о человеке полезнее, чем видимые дела для него.
    Как просишь о помощи в безвыходном (внешне) положении, – так же проси о помиловании души, содержа в памяти, что ты душевно постоянно в безвыходном положении, даже когда не замечаешь этого.
    Люди, которые сознают свою греховность и слабость своих молитв, имеют возможность просить о молитвах за себя и за других – святых, Богородицу и Церковь.
    Пусть ты не чувствуешь силы молитвы Иисусовой – демоны ее чувствуют.





    Человек всегда ищет то, что для него привычно, желательно; склонный к какому-либо греху легко отыскивает его в других.
    Если грехи наносят тебе удары – значит, ты борешься с ними; если не получается – значит, ты делаешь; если нет ударов и неудач – ты побежден.
    Не требуй от другого даже то, что делаешь сам: дай совет, не укоряй грешащих – покажи, как побеждать грех.
    Относи свои душевные и телесные дела к Богу и не будешь огорчен людьми и обстоятельствами.
    Получает тот, кто дает; получает от того, кому дает.
    Не осуждай и не оправдывай никого из людей, не рассуждай об их целях, делах и возможностях.
    Смысл жизни в том, чтобы не потерять жизнь, а не в том, чтобы ее украшать, облегчать, разнообразить и, тем самым, растрачивать.
    Ты не источник, а служитель истины. Научи человека по его просьбе или по своей обязанности, но не ставь в пример себя, даже если поступки твои благи.
    Называть, без вреда для себя, можно кому-либо тот грех, который несомненно видишь в себе.
    В делании своем подражай не поступкам и образу жизни монахов, а их устремлениям.
    Грех на плоти; он толкает человека к поискам успеха в мире. Чем более произвольно умаляемся перед Богом, тем менее противимся Его приходу к нам, соединению с нами. Предел умаления – смерть. Предел соединения – бессмертие.
    Можно и должно прощать и благодарить, а не осуждать или оправдывать.
    Испытать всякому дается не только посильное, но благотворное и разнообразное: унижение, страдание, знание, успех и т. д.
    Грех – для напоминания о немощности и для смирения перед Богом; имеющий перед глазами свою ничтожность не нуждается в грехе и внешнем смирении.
    Бог – источник жизни: он не наказывает человека скорбями: человек приводит себя к скорбям, удаляясь от Него.
    Не вера или дела в отдельности оправдывают человека, но вера, познаваемая через дела.
    Все доброе, совершаемое не ко времени, неуместно и не по силам – от лукавого.
    Силы на совершение добра дает Господь, стремление к добру вложено Им в природу человека; но не сам в себе черпает или создает их человек: поступил хорошо – благодари Бога, а не себя оценивай положительно.
    Молитва – единение с Богом: это веревка, бросаемая Им утопающему. Держаться за нее – не принуждение, а необходимость.
    В человеке, желающем добра, всякое дурное стремление не от него, а от лукавого, но обитает зло в человеке только с его согласия.
    Все дела мирские вменены нам в обязанность Богом, и совершаться должны для Него.
    Всякий грех, замечаемый нами в другом человеке – безусловное указание на наличие этого греха в нас, даже если мы его не видим.
    Всякое дело, уводящее от Бога (относимое не к Богу), плохо не само по себе, а по своим результатам, которые прежде дела определены целью.
    Дело, совершаемое по своей воле, не может быть хорошо, так как отрицает послушание, а вместе с ним истину.
    Любой человек любое место в жизни занимает по воле Бога: на любом месте и следует служить Ему, а не стремиться создать условия для своего служения.
    Всякое дело (в себе) несовершенно, неправильно; правильным может быть расположение.
    Добрым человека создал Бог; следовательно, все хорошее в человеке (мысли, чувства, слова, поступки) – от Бога.
    Смущение при мысли о грехе или его отрицание в себе свидетельствует о согласии с ним, о пристрастии к нему.
    Сомнение, смущение, взбудораженность – свидетельство стремление к выгоде, приятности, а не к добру.
    Открывай грехи не тому, кого не боишься ввести в осуждение, а тому, кто поможет в борьбе с грехом.
    Готовность с благодарностью принять обличение говорит об уменьшении власти греха над человеком; стыд, исцеление и отвращение (от греха) – о борьбе (с грехом); принятие обличения с беспечностью, легкостью, без стыда – о победе греха.
    Стремление к «великим подвигам» – признак склонности к самовозношению.
    Все для Бога, от Него, в Нем.
    Осуждай себя и не вознесешься сердцем (перед человеком и даже перед Богом) или принимай без протеста осуждение от людей.
    Помни, что все доброе не берется тобой, но дается тебе.
    Закон существует не для порабощения человека, а для защиты его от произвола, беспорядочности, зла (беззакония).
    Не за свои способности получает что-либо человек, а за свое добровольное следование закону – от закона.
    Какой великий подвиг совершаешь, когда ешь, пьешь, спишь, дышишь? Какой подвиг совершаешь, когда молишься, читаешь, милуешь?
    Виновность в одном грехе делает человека доступным (не обязательно виновным) другим грехам. Грешный в чем-либо будь готов, что тебя обличат в любом грехе.
    Человек не пользуется добром для обретения желаемого состояния, а служит добру, приближаясь тем самым к нему; человек от доброго получает все; награда – в самом добре.
    Осуждающий осуждает Божью волю и промысел.
    Добрые мысли, желания, внешняя возможность сделать добро – все это даруется тебе; не пренебрегай даром и даже не откладывай его, так как дар будет отнят.
    Слушающий тебя и принимающий твои советы уже превзошел тебя в мудрости своей.
    Невозможно непосредственное познание Бога, но по Его проявлениям можно и необходимо прийти к осознанию того, каким Он имеет быть. Причина открывается в следствии.
    Страх перед приближением зла – у стремящихся ко греху; страх перед удалением добра – у стремящихся к благочестию.
    Если после беседы (о брани) грех меньше тревожит тебя, посмотри, не поддался ли ты тщеславию или осуждению.
    Телесная компенсация не разрешаемого себе (человеком) греха и разрушительное действие разрешаемого греха – две причины болезней (соматических).
    Тело, желание, слово служат тому, кто познал их служебную природу и не угождает им.
    Беспокойство (внутреннее) или зависимость (от внешнего) говорят об отсутствии благоустройства, о неправильном понимании себя, окружающего, пути, как бы логичны и аргументированы ни были суждения человека.
    Прошение о желаемом (сознаваемом как нужное) устройстве себя неизмеримо выше и лучше самочинных изменений в себе.
    Единственная возможность, по справедливости оценить себя – помнить, что не видишь и малой части своих грехов. Чтобы не быть побежденным – следует непрестанно молиться; возможность искупить – милосердие.
    Видеть свои грехи – знак великой милости и доверия к тебе; отрицать или скрывать их – признак ослепленной, больной души.
    Если ты говоришь не по желанию (своему), а по невозможности молчать (по долгу, по послушанию) – это молчание.
    Согласись с тем, что у тебя нет всего, воспринимаемого как желательное, приятное – и не нужно будет бороться с искушениями (не будешь побежден ими).
    Вошедший от непогоды в дом (в сердце), но не затворивший двери и окна (чувства), подвержен всем влияниям непогоды.
    Говорить без смущения о своих грехах, падениях может либо бесстыдный, либо искренно покаявшийся. Остальные будут смущаться.
    Не имея добродетели, лучше молчать о ней, чем рассуждать много и самоуверенно. Нельзя судить со знанием о том, о чем только слышал.
    Человеку, начинающему благое дело решительно и целеустремленно, Бог споспешествует, чтобы показать, подтвердить правильность устремлений, а затем может отступать, чтобы человек явил трудолюбие и веру.
    Имеющему в виду благое, но не уверенному в правильности решения, обстоятельства неожиданно (непредвиденно), благоприятствуют.
    Противящийся скорбям (уклоняющийся, избегающий) без рассуждения об их причинах и без раскаяния – воюет против Бога, как бы пытаясь противиться наказывающему Отцу, а не просить прощения; спорить с научающим, и не задавать ему вопросы.
    Не имеющий плача ведет себя верно, если скорбит об его отсутствии.
    Обличение в любых грехах принимай от любого, но научение, рассуждение, совет – только от избегающих учительства.
    Дело современного человека – не совершить подвиг, а хотя бы не быть побежденным.
    Мнения, суждения, произносимые человеком, не очищенным от греховных помыслов, чувствований и желаний, – это совершение греха делом.
    Откровения, видения, не приносящие духовной пользы, как бы широки и глубоки не были, – от лукавого (только лишь о мирском).
    Приятности при преодолении искушений за счет собственных сил – из-за ухода от скорбей, от упокоения телесного; радость при благодушном их несении – от приближения Бога к душе.
    Дело, совершаемое без внешнего принуждения и не по собственному желанию, редко может быть плохим.
    Болезнь, скорбь, переносимые с благодарением, указание на искупление прошлого, отвращение от настоящего и удержание (планируемое уклонение) от будущего греха.
    Знай о постоянной своей греховности, отвращайся от нее, когда нет возможности согрешить делом, – и не впадешь в грех даже при неожиданно возникшем соблазне.
    Одинаково желателен и благ результат избавления от скорби и получения сил к ее перенесению.
    Следование чьему-либо мнению по подчинению (авторитету, традиции, общественному мнению и т. д.) или по совпадению чьего-либо мнения с собственным желанием – не есть послушание.
    Не хули знаемых тобою, ибо всегда человек поддерживает знакомство с подобными себе, а не знаемых тобою как можешь хулить?
    Человек хвалит в других то, что хочет оправдать или что нравится в себе.
    Правда (человеческая) – отражение истины; истина дает неизмеримо больше, подобно тому, как человек больше своего отражения в зеркале.
    Видеть свои грехи – признак великой милости к тебе. Я не знаю всю истину, я не способен на безукоризненные поступки, я не могу вводить в соблазн и помогать в недолжном, я хуже других, так как сознаю грехи им неведомые – вот посильная правда.
    Согласись с неприятностями – и не нужно будет бороться с грехами (искушениями).
    Принимая безропотно заслуженные скорби, благодари Бога за благодеяния; принимая незаслуженные (если таковые бывают, бывают ли) – благодари за доверие и милосердие.
    Не имея плача, лучше молча хотя бы грустить, чем рассуждать о плаче много и уверенно. Не можешь плакать – не веди себя как безгрешный.
    В этой жизни демоны не властны над человеком, но через его согласие обретают над ним власть в жизни будущей. В этой жизни Бог призывает нас и оказывает нам помощь; в будущей – принимает настолько, насколько мы воспользовались Его помощью и заступничеством.
    Стремление узнать то, к чему тебя не вынуждают обстоятельства (о мирском), приведет либо к осуждению, либо к восхвалению (не по праву), и в любом случае – к празднословию и самолюбованию.
    Талант – дар божий и поэтому духовен: употребление его на службу земному (для достижения земных целей) – грех.
    Делающий с личным похотением привлекает к себе одному всю ярость врагов и даже в союзники себе берет врага (похоть); делающий по послушанию находится под защитой руководителя (Бога).
    Ветра не видишь, но познаешь по вырванным деревьям, грехи не видны, но видны действия и результаты их. Кто же, кроме слепца, усомнится в их реальности?
    Все грешны, кроме святых; желания, мысли, слова – лживы. Следуя человеческим словам, мыслям, желаниям, ты добавляешь их ложь в свои грехи (к своим грехам), а говоря свое – ты лжешь.
    Милостью хранимы мы от погубления страстями, но к любой из них стремится сердце наше, а не к раскаянию. Давая жадному (по заповеди) – мы подаем ему нестяжательность, не осуждая мстительного – милосердие, не гневаясь на злого – терпение; в противном случае – побеждены их страстями.
    С плохими иметь дело опасно, с хорошими – недостойно. Сиди дома, встречаясь с любыми по необходимости.
    Все, что человек совершает своим усилием, разрушается безусловно; все, что совершает Бог по просьбе человека, стоит незыблемо.
    Говори только тогда, когда бываешь принуждаем к высказыванию. Тогда не потерпишь ущерба от тщеславия, многословия, похотливости.
    Выбор не велик: или радоваться за других, или огорчаться за себя,
    Все, что имеет, начало, неизбежно приходит к концу: Вселенная, начавшись, должна закончиться.
    Невозможно, непереносимо человеку выдержать горькость поста, тяготу бдения, суровость воздержания, но не может он и обойтись без сладости поста, легкости от бдения, заботливости воздержания.
    «От Отца и Сына» – но мы тоже сыны, и мы – источники истины (гордость, как проявление того, в чем согласны. – О католиках).
    Помни, что всякий, получающий от тебя помощь, в любой момент может предать тебя – и тогда помогай.
    По смерти душа соединяется с тем, что было желанно и что при жизни сделалось присущим ей (хотя бы в малой степени – как склонность), Тяготящийся грехом отгоняет бесов, согласный с ним – привлекает и дает доступ к себе.
    «… но живет во мне Христос» – а иначе почему же мы не бываем уничтожаемы бесами, когда не хотим служить им?!
    Всякий грех, будучи удовлетворяем, рано или поздно приводит человека в скотоподобное состояние; если же человек не удовлетворяет ему – он всячески терзает человека. Познай, что грех властен над тобой, если ты мучаешься, даже если не исполняешь его (ты греховен).
    Собирая в сердце все тело, ты вверяешь его защите Христовой, и Им уничтожается «грех иже на плоти» (отсутствие соматической компенсации страстей, подчинение тела добру). Плоти доставляет удовольствие любое выполнение ее функций (еда, слушание, говорение и т. д., все, в чем нет духовной необходимости), явных и сокровенных. Радость душе дарует приобщение к добру, служение ему. Плоть охотно переносит лишения для достижения больших приятностей, а душа легко перенесет скорби ради бесконечной радости.
    «Блаженны кроткие ...» – «наследят» – примут, будут радоваться (блаженствовать) тому, что есть, а не злобствовать и мучиться из-за невозможности удовлетворить неукрощенные похотения.
    Зло не является сущностью, а только отрицанием добра, и без добра существовать не может. (Ложь – отрицание правды, искажение ее, и возможно только при наличии правды, так как нельзя солгать о том, чего нет в действительности и о чем не может быть сказана правда). Причина войны бесов против человека – стремление к отрицанию добра в любой доступной им форме (непосредственно или через рабствующих им людей).
    Достижением цели доставляется успокоение. Конечна цель – конечно удовольствие, бесконечна цель — бесконечна радость; если бы нашей целью была борьба и победа – радовались бы, а не скорбели о трудностях и невзгодах.
    Причина познается по следствию: верны (но трудны) слова Отцов, верна основа их. По справедливости, для получения того, что ценно, потребны большие труды.
    Человек пытается найти радость в чувственном, поскольку глаза, уши и другие части тела не повреждены; духовную же борьбу, труд, радость – не видит из-за поврежденности души.
    Невольное (несмотря на все усилия человека) подчинение бесам как бы вынуждает человека обратиться к молитве, признав свою личную несостоятельность и отсутствие способности победить самому, без Бога. Чем больше была брань (чем больше ран, прегрешений, грехов, сокрушений) – тем крепче смирение.
    Путь к Богу – через чувство и разум. Чувствующий должен познать, что есть Истина; понявший, что Бог – единственная реальность – обучить свои чувства должному (Любви).
    Невозможно, не следует пытаться понять Символ Веры, но понять, что всякий намек на доброту иссохнет в общении между людьми без Бога – посильно, и ищущий добра должен понудить свое сердце искать Бога.
    Всякая мысль, желание, уводящие от того, что признано хорошим, должны расцениваться не как свои, а как вложенные сатаной (хотя ощущаются как свои).
    Самое явное чудо – то, что мы живем, несмотря на грехи и неблагодарность такую, что даже неожиданной удачей возносимся и принимаем ее как должное и заслуженное нами.
    Грешный человек любит своего ребенка до рождения, соглашаясь и с трудностями, и с неудобствами, которые связаны с его появлением. Любовь и служит причиной рождения (кроме бессловесных людей и скотов). Любовь и была причиной создания человека.
    Человек – [(лоб, голова, мысль) + век (бесконечность) = вечная мысль] живет стремлениями разума, животное – стремлениями живота (плоти). Ставящий мысль на службу «животному» не хуже ли скота? Многие ли, в том числе и мы, имеют право именоваться человеками, проводя жизнь в поисках возможности устроиться, достать, приготовить (пищу), избежать (трудности)?
    Человек не может творить зло без собственного, пусть даже незамеченного им похотения и без оправдания зла (согласия с ним) или без принуждения со стороны зла. Поэтому послушание безусловно дает возможность творить благо (не по своей воле), отсекая свои, даже самые добрые пожелания (волю), для воплощения Божьей воли. Делая же добро по своему желанию, незаметно служишь своеволию. По духовной мере человека страсти прячутся за индивидуальные (чужие), социальные, духовные, личностные (свои) «объективные причины».
    Недостойное причастие приносит уныние, безнадежие, отчаяние.
    Если отвечаем только на предложенные вопросы, не добавляя ничего больше, – не превысим и не умалим меру человека, не допустим совершенности и в своем несовершенстве и не подвергнемся нападению чуждых (не будем побеждены ни «своими», ни «чужими» грехами).
    Пытаясь советовать о житейском, о любых количествах, временах и местах, мы пытаемся обыграть бесов «на их поле». Советуя служение духовному, уводим из сферы их влияния.
    Все сделанное нами, за что нас благодарят – наша утрата, все сделанное нами, за что благодарят Бога – наше приобретение.
    Когда верят – стремятся (надежда) и соединяются (любовь) с тем, кому или чему верят. Следовательно, когда произносят: «я не верю, что это правда», это то же, что: «я верю, что это неправда», – ибо, не веря чему-либо, верят противоположному, стремятся к нему, любят его. Это означает, что слова «я не верю в справедливость, счастье, доброту, вечную жизнь и, наконец, в Бога», соответствуют утверждению «я верю (люблю) беззаконие, беду, злость, смерть и, наконец, сатану» (надеюсь на них).
    Посягая своим разумением рассудить, что есть добро, а что зло, мы незаметно для себя повторяем грех Адама, который через рассуждение добра и зла посягнул быть «яко бози».
    Не обстоятельства заставляют нас обижаться, раздражаться и т. д., а мы обижаемся, раздражаемся. Не нас обидели, унизили, а мы обиделись, унизились (до зависимости от окружающего), чувствуем себя обделенными (считая себя вправе на большее), обкраденными (полагая что-то безусловно своим, а не данным нам).
    Всевозможные утруждения потому и неприятны, что мы хотим их не принимать, если же с готовностью устремимся к ним – станут источником радости.
    Нищета физическая и духовная – это, прежде всего, не вынужденная «стесненность в необходимом» (Григ. Палама), но признание любых благ не своими, а дарованными на время земной жизни.
    Душа не развивается с ростом, возрастанием младенца, не формируется параллельно развитию центральной нервной системы (ЦНС). Развивается лишь аппарат ЦНС, позволяющий воплощать, выражать устремление души. То же – для разума.
    Ожидая воздаяния за свои дела от людей и, тем более, настаивая на его получении, человек ясно свидетельствует о том, что совершал их не для Бога (признание, одобрение, похвала, советование, оплата). По справедливости ждешь воздаяний, ради которых трудился.
    Не могущий уклониться от запретных удовольствий – побежден; принимающий с благодарностью дозволенные – защищен. Произвольно лишающий себя разрешенных – ради Бога – побеждает.
    Всякое дозволенное утешение уменьшает ту помощь, которую сознательно, по произволению, можно дать посторонним, и по естественному единству – близким.
    «Погубит душу свою ... спасет ее» – «сокрушит» сердце свое, откажется от своих желаний, помыслов, на них устремит «раздражительную силу» души.
    «Возьми крест свой ...» – тягостной, удручающей является наша ограниченность, зависимость от плоти, собственно плоть. Поэтому она-то и является крестом, ее то и надо терпеть (нести), ибо именно она является тем, что тяготит, принижает, усложняет жизнь человека. Грех Адама отнял у него власть над (физическими) телом и миром, безусловно подчинив всех его потомков физическим законам (ограниченность, разрушение).
    Если Бог попускает кому-либо непосредственно наказать меня за прегрешения, то дважды за один проступок не наказывают даже люди, и временным наказанием мы избавляемся от вечных.
    Дарования, которыми мы располагаем, – свидетельства не заслуг и превосходства, не прав наших, а милости, доверия, слабости (обладающему не нужны дары) и ответственности.
    Обращающий внимание (воюющий) на какую-либо страсть не застрахован от обмана, ибо внимание и желание отдаются страсти, которая всегда действует, проявляется в мире (вовне), а не Богу (в сердце). Делящийся хорошей мыслью, но высказывающий ее не по Богу, а со страстью (для человека, мира), передает не только мысль, но и страсть, которая действует плохо и на мысли, и на состояние души человека сразу, непосредственно.
    Почти все люди считают страсть чем-то само собой разумеющимся, естественным для человека, и избавление от приносимых ею страданий видят в уступке страсти, в ее насыщении, а не в борьбе с нею, не в победе над ней.
    Необъятность иерейского служения сама должна приводить к сокрушению и смирению и через них подавать силы священнику для служения.
    Порабощение (через согласие, оправдание), борьба (сопротивление), победа (отказ от борьбы, смирение).
    Бог не нуждается во внешних выражениях нашей праведности, благочестия, а потребно это нам, в первую очередь, для научения видимому и должной направленности внутренней.
    Не посвящающий дела свои Богу, сам того не замечая, рассеивает их в мире и, не желая того (не намереваясь), ставит себя в зависимость от мира. Когда же заметит – недоумевает, где причина зависимости.
    Многословие приводит к двум результатам: собственно к многословию и к отвлечению от сердца, а по отвлечении – скрываются во множестве слов, как в толпе, греховные устремления, намерения и от слушающего, и от говорящего.
    Если не будешь потакать естественным потребностям, желаниям плоти, то не потерпишь брань от нее, требующей большего как бы по праву; если будешь воздерживаться ради Бога (а не ради наград, которые всегда представляемы, и потому в разной степени материальны), то не принесут вреда, будут бессильны искушения демонов (но заметны, понятны для тебя, очевидны).
    Побеждает не тот, кто ищет победы (такой уже незаметно для себя побежден), а тот, кто, признавая себя заслуживающим всяческого наказания, стремится испытать его в нынешней жизни, а не нести вечно в будущей.
    Рассуждающий о своем поведении, хорошо оно или плохо, честно или лживо, правильно - или неправильно – неправ, лжив и плох. Сличающий свое поведение с заповедями – может быть назван верным, надежным, правым, правдивым.
    Готовность увлечься миром, невидение помыслов и желаний (пусто – означает не отсутствие, а не видение) – основание не для уныния и безнадежия, а для еще более старательного направления себя к Богу, для внимания к сердцу; греховность вообще – основание не для согрешения, а для служения добру, для исправления.
    Самая опасная ложь – правдоподобная.
    Плачем чаще не о грехах, - а о том, что они заметны и нам, и окружающим.
    Сокрушение о невозможности жить праведно – говорит и о возношении, и о желании не отдавать суд Богу, а судить самим, что хорошо и что плохо.
    Даже не будучи видимо ни в чем грешным, ты грешишь, отвлекаясь сердцем от Бога, ибо нарушаешь заповедь о любви: любящий не отлучается сердцем от того, кого любит.
    Смерть – не прекращение существования, а отход от жизни.
    Возноситься не будешь, если удержишь и в уме, и в сердечном отношении памятование о том, что все, чем ты располагаешь, суть не твое, но данное тебе не по заслугам, а по милости, любви и доверию к тебе, и может быть отнято и заменено наказанием при злоупотреблении. Подарок Отца – основание для благодарности, а не для пренебрежения отцовскими наставлениями.
    Бедствия и скорби, очевидная мерзость греха, – все очищает человека от пристрастия к миру, к вещам и людям, через которых приходят беды к человеку, но не от греха, так как искушения предполагают свободу выбора человеком своего поведения.
    «Стыдно» претендовать на незаслуженные награды и отвергать заслуженные наказания.
    Говорящий о своих грехах и претендующий на беструдную жизнь лжет либо словами, либо делами. Всякие страсти, присущие человеку, выражаются через слово; принимающий слово страстных без отвращения (и видения) от их грехов – принимает невольно и их грехи. Трезвясь – не потерпишь вреда.
    «Едина плоть, един дух». Целостное объединение с тем, что не имеет отношения к правде, к жизни. Уход от Бога и мыслью, и желанием, и всем составом тела – любодеяние.
    Стремящийся получать что-либо от мира, жаждущий и стремящийся совершать что-либо в мире одинаково порабощены, зависимы, как и стремящийся избежать чего-либо. Органы чувств получают впечатления от (физического) мира. Желающий (сознательно или нет) получать любое приятное (избежать неприятное) служит телу и неизбежно зависит от мира.
    Выполнение добродетелей (заповедей) необходимо не Богу, а нам, чтобы делание выявило нашу склонность к противоположному (как выявляется молчанием склонность к многословию).
    Победа над грехом – это не умение избежать труда, прискорбностей при уклонении от дел греха, а удаление от них с перенесением скорбей. Стремление «праведно жить» (самоправедность) легко уничтожается покаянием.
    Справедливости «человеческой» быть не может в принципе, так как либо человек, будучи пристрастным, высказывает свою волю, которая несовершенна и, следовательно, несправедлива, либо, очистившись от страстей с Божьей помощью, следует не своей воле, но Божьей; отпав же от Бога – теряет истину, справедливость.
    От Бога – то, что дают себе из жалости, любви, сострадания и т. д.; от врага – то, что дают вынужденно, без желания, из тщеславия, из ожидания «купленной помощи», из лести и т. д.


    Не доказывай людям ошибочность их взглядов, суждений. Их жизнь – беспокойство, безрадостность, страхи, сомнения, скорби – неоспоримое доказательство их заблуждений, так как все ищут радости, а огорчения получают невольно, не умея их предвидеть или отклонить.
    Стремление производить хорошее впечатление, внешне выправлять жизнь больше свойственно людям безнравственным (в любой системе ценностей).
    Путая Божие промышление и волю, мы тщетно пытаемся понять, чего нам следует добиваться во внешнем, рассуждая о конечном результате, вместо того, чтобы выполнять заповеди. Даже солдату достаточно выполнять требования устава, а не рассуждать о целях командира.
    Человек, поставивший своей целью послушание добру, необходимо совершит должные дела.
    Не следует тратить время и силы на препирательства со злом (оно того и жаждет – «уклонись от зла»), но и внимание, и желание следует устремить к добру (или к воздержанию от зла – потом, как следствие, обращение к добру в мыслях и чувствах). «Сотвори благо» – отсеки не благое.
    Над чем мы властны, кроме себя? Страсти мучают меня, мне доверили бороться с ними (отвержением собственной воли, исповедыванием греховности, раскаянием, смирением, молитвой), а я пытаюсь уклониться от борьбы и сохранить слабости.
    Посвящение добрых усилий злу (цели или средствам, по недомыслию) только умножает зло. Если, даже не понимая этого, отдаешь свои силы злу, то, и, имея добрые намерения, увеличиваешь зло.
    Уныние чаще нападает, когда демоны опасаются вступить в борьбу с человеком из-за дарованных ему сил, и чаще побеждает недовольством собой (не буду таким, как хочу).
    Сын не выбирает, чему и как отец решит учить его; человек не должен выбирать, какие разумения и силы угодно Богу даровать ему.
    Привести дом в порядок можно, только находясь дома; привести в порядок сердце – только пребывая в нем неотлучно.
    Желание греха не исчезает и не исчезнет; желание жить безбедно, беструдно, безгрешно, быть радостным, сильным, праведным говорит о покорности сатане, обманутости им.
    Душе тягостны пустота и безделье. Не будучи воспитываема умом, она сама находит себе услаждение бессмысленное и бесполезное. Поползновения на удовольствие от безделья (нет общей нагрузки достаточной, будет сверхдостаточная парциальная) – имитация деятельности, борьбы, преодоления трудностей.
    Самое главное для искусителя – это в любом, самом ничтожном, вырвать твое согласие с ним под любым предлогом. Для этого он выполнит любые твои желания, и до тех пор будет их выполнять, пока ты сам не откажешься от свободы.
    Страшнее не скорби и болезни, вызываемые грехом, а собственно грех. Мы же обращаем все внимание на наказание.
    Упал в воду – как высушиться? Выйти на сушу, а не исхитряться в воде.
    Объяснять грехи обстоятельствами то же, что объяснять ветер качанием деревьев.
    При отсутствии стремления к Богу обязательно наличествует противоположное тяготение; при многообразности жизни оно непременно найдет себе выход.
    Боятся того, под чьей властью состоят. Боятся противостоять греху или исповедовать его подчиненные ему или не видящие его.
    Не боятся той опасности, которую не видят или самонадеянно считают возможным победить; не боятся мертвые.
    Любым способом полученные знания (сведения), не приносящие духовной пользы – от бесов.
    Не будучи в состоянии решить, какой поступок правилен, мы в состоянии дойти до правильного, отрицая недолжное.
    Страшен грех как причина последствий, а не они сами. Бороться с грехом, а не его последствиями.
    Обращающийся к священнику как к человеку, получает (или не получает) от него самого; обращающийся к слуге Бога – получает через него от Бога. За правильность своих слов отвечает священник; правильность слов и действий слуги обеспечивается Богом.
    Обстоятельства и мнения, вызывающие желания недолжных слов и действий, усиливают влечение ко греху вообще. Этим и пользуется враг, показывая, реально или мечтательно, зло и провоцируя осуждение и стремление к «борьбе за справедливость».
    Дело человека не иметь целью изменения реальности, а вести себя достойно (по заповедям) в любой реальности.
    Борьба – насилие, насилие – несправедливо; «борьба за справедливость» с кем-либо – это нелепость. Альтернатива – постоянство своих стремлений.
    «... На Духа хула ...» – когда не только приписываешь бесам дары Духа (Василий Великий), но и хулишь жизнь.
    Благ один Бог. Принимающий похвалу, благодарность за свои дела, похищает то, что должно быть посвящено Богу.
    Всей душой возлюбивший Бога, стремящийся к Нему – естественно уклоняется от греха, как от бессильной помехи; борющийся с грехом тем самым признает свое стремление, тяготение к нему и нуждается в исправлении своего желания и в исповеди данного греха.
    Постановка себе любой внешней цели является результатом заблуждения и приводит к зависимости от мира, мирского и, отвлекая внимание от своего состояния, от сердца, лишает возможности вести себя правильно. Единственно правильная цель – приведение к порядку себя – безусловно исключает возможность плохого внешнего поведения.
    Заповедь – предписание с правом отказа, обет – обещание, выполняемое при условии следования заповеданному.
    Любой грех – это напоминание, свидетельство того, что мы стремимся от Бога, даже сознавая необходимость приближения к Нему.
    Люби все окружающее, в том числе и родных, так как все они даны Богом, желающим нашего спасения, но ведущим к спасению неудобопонятным для человека путем.
    Стремящийся жить беструдно, беспечально – союзник, сотрудник сатаны; терпящий благодушно скорби – отражает его нападения; произвольно ищущий злострадания – нападает на врага и гонит его.
    Цель (смирение сердца) достигается через произвольное смирение разума, произвольное согласие со своей малой значимостью.
    Чем сильней болезнь, тем более действенное лечение необходимо для выздоровления. Добрые дела исцеляют душу, а побуждения к ним и силы на их совершение подаются Богом. Следовательно, чем больше тебе дается совершить добра, тем, очевидно, больше ты нуждаешься в лечении, тем ты греховнее.
    Настаивая на выполнении своих советов, ты вредишь человеку; не говоря о том, что истинно, вредишь точно так же.
    Любые добрые дела ценны лишь настолько, насколько являются показателем стремления к Богу, а не противления Ему.
    Смирение, терпение, молитва за врагов, послушание заповеданы нам не для того, чтобы мы обнаружили «свою праведность», а для того, чтобы мы отсекли пути, уводящие от Бога, и были бы Им оправданы. Всякий, поступающий не по законам мирской жизни, безумен и в глазах мира и обвиняется им; всякий, стремящийся к мирским воздаяниям, не имеет части в духовном.
    Стремящийся к общению с людьми для развлечения, величания, самооправдания, утешения – свидетельствует об отсутствии веры и надежды; ищущий для обличения и вразумления – имеет веру и надежду.
    Не забывая, что каждого хотят привести к спасению, будешь равно спокойно относиться и к доброму, и к злому вокруг тебя (но не в тебе), все воспринимая как проявление промысла. Вера стоит, надежда стремится, любовь соединяет.
    Страсть, в которой ты осуждаешь другого, обязательно есть в тебе: либо в желании, либо в помысле, либо в словах, либо в поступках.
    Страждет страстью не только тот, кто ей служит или осуждает в ней людей, но и тот, кто разрешает ее другим, подталкивая, любуется, услаждается, интересуется ее исполнением другими.
    Не имеющий перед кем возноситься – возносится сам в себе пред Богом; то же и о других страстях.
    Слова «что пользы любить любящих вас» относятся ко всем добрым качествам, например: что пользы не осуждать не заслуживших осуждения?
    Богу нет нужды ни в смирении, ни в послушании, ни в молитвах и поклонах, ни в воздержании – все это нужно нам, чтобы не отдаляться от Него.
    Избавляя человека от временных страданий, не ввергаешь ли ты его в вечные мучения?
    Наказания за грехи делом – внешние неприятности, за грехи мысли и желания – телесные болезни.
    Как является гражданином государства не тот, кто знает о его (государства) существовании и законах, но кто принял обязательство выполнять его законы и выполняет их. Так, и христианин не тот, кто знает, что Христос был, есть и будет, и знает заповеди, но тот, кто признает Его главой и служит Ему выполнением заповедей.
    Совершающий все доброе с понуждением, бывающий в «плохом настроении», тем самым свидетельствует о своей любви к миру, о злом произволении сердца.
    Скорби от греха – для познания его губительности, видение греха – для обретения смирения, бессилие пред грехом – для обращения к Богу. Научая человека избежать последствий греха, ввергаешь его в большие беды и лишаешь возможности раскаяться.
    Рукоделие отгоняет уныние, ибо направляет внимание (или желание) от недостижимой – к конкретной цели.
    Страшнее не факт смерти, а процесс умирания, который является как бы экзаменом. Настойчиво стремящиеся к устроению внешнего удобства – настойчиво стремятся к устроению гибели, задолженности. Стоящий на своем месте и действующий по обстоятельствам, которые складываются в его жизни, очевидно, не потерпит вреда; действующий в соответствии со своими помыслами, мнениями, представлениями, не получит пользы (больше сил потребно, чтобы устоять перед опасностью, чем для того, чтобы убежать от нее).
    Произвольно берущий на себя то или иное делание, подъемлет труд; видящий свои грехи, соглашающийся с тем, что они, безусловно, есть и будут (не по произволению), и прибегающий за помощью, без труда выполняет все добродетели.
    Поставь целью не материальное, и будешь спокойно пользоваться материей как средством. Порабощен человек не только тому, чему сознательно служит, что считает целью, но и тому, чем вольно или невольно, сознательно или бессознательно определяется его поведение.
    Стремящийся к завершению дела для освобождения от труда, несмотря на видимую активность, служит празднолюбию.
    Не признают грехов – боясь их, надеются избегнуть – спрятав; тем и утверждают свою от них зависимость.
    Причина дерзновения не количество дел, а постоянство устремлений.
    Гоняется за тенью, тот, кто ищет в этом мире постоянства и определенности. Зря тратит время и силы.
    Назначение скорбей и болезней можно познать по их последствиям: «за грехи» (в наказание) – мучительны, от них избавляются: «в научение» – терпеливое перенесение; «для венцов» – вызывают радость в человеке. По ограниченности человека дела его не могут быть совершенны, они, безусловно, в той или иной степени грешны. Совершая много трудов (дел) покаяния и надеясь на них, учитывая их количество и качество, человек в заблуждении надеется искупить грех, умножая греховность.
    «Страх Божий» – страх остаться без Бога. «По Богу плач» – то же, что «плач по близким».
    Использовать материалистические факты для обоснования, доказательства духовных реальностей то же, что делать выводы о наличии интеллекта на основании анатомического существования головы,
    Чем больше подчинен страстям, тем больше и страдаешь, и боишься смерти.
    Обращающий внимание других на себя в церкви – подобен призывающему гостей не обращать внимание на хозяина дома. Считающий, что совершает посещением храма нечто достойное – подобен приглашенному в дом из милости и требующему от хозяина дома признательности за свой визит.
    Плачут – скорбящие об оставляемых благах, о невозможности получить желаемое, о прошлых грехах, о будущем.
    Тело: забота, воспитание, война, снисхождение.
    Борьба с грехом, обусловленным природой (ограниченность, слабость человека) – признак самомнения; борьба с грехом произвольным – исполнение долга.
    Стремление к великим подвигам, выполнение их, произвольный поиск страданий, унижений – признак страстного состояния души.
    Снять с человека тяжелую ношу – это меньше, чем дать ему силы для ее свободного подъятия; христианство – не способ избавления от болезней и огорчений, а путь, ведущий к получению сил для их перенесения.
    Как к истине человек приходит не устремлением к тому, что полагает истиной, а через отвращение от лжи, так и устремляющийся к праведности лжив, а ищущий признаков своей греховности и отвращающийся от нее – истинен.
    Трать силы, не воздействуя на окружающее (внешнее), а на то, чтобы не дать врагам отвлечь тебя от сердца (внутреннее), из сердца выманить.
    Царство Божие там, где царствует Бог.
    Человек сердцем соединяется с тем, чего хочет, что ставит целью (совершение дела, приобретения вещи, чьего-либо расположения).
    Все противостоит молитве – и заботы, и слабость, и слова (разговоры), и подвиги; она же делает заботы – беззаботными, труды – беструдными, слабого – непобедимым.
    Хула – последствие и высшая степень осуждения.
    Стремящийся совершить все, что должно, желает не быть должником Богу, желает оплатить все Его благодеяния бесконечные, желает, как равный равному, отдать Богу эквивалент спасения, желает равняться с Богом, желает игнорировать ограниченность, обусловленную двойственностью природы своей; правильнее стремиться совершить то, что можешь, сожалея о несовершенстве, вызванном греховностью.
    Признающий собственную греховность и научающийся не поддаваться ей, не быть ей подвластным, делается неподвластным демонам при прохождении воздушных мытарств, оставаясь греховным – по милости и заступлению. Так же служащий благочестию тем самым привлекает к себе милосердие не пропорционально количеству дел милосердия, а как духовную категорию, не имеющую материальных признаков ограниченности, ибо «не мерою дает Бог Духа» (Иоанн 3: 34).
    Если в хульных мыслях человек повинен, то повинен, прежде всего, в том, что дошел до такой степени отпадения от Бога, что стал им доступен.
    Материя (плоть) служит нам препятствием для мгновенного и всецелого обращения ко греху, и она же позволяет видеть постоянны ли наши благие устремления.
    Очистившийся от греха – не приобрел совершенство, а избавился от согласия, единства с грехом, достигнув этого через самоукорение.
    Стремится в храм уклоняющийся от мирских впечатлений, а уклоняется, избегает – тянущийся к миру.
    Любая, всякая добродетель не совершается человеком, а даруется Богом; следовательно, в основе всего лежит не «стяжание» или «привлечение к себе» через «совершение добрых дел», а посильное влечение к Нему («Без меня не можете творить ничего» – как без единственного созидательного начала).
    Все желания, притязания человека, безусловно, «справедливы», т. е. соответствуют его самооценке, тому, на что он считает себя «имеющим право» по каким-либо причинам.
    «Нету власти аще не от Бога». Что принадлежит кесарю?
    Зло, будучи отрицанием добра, не может существовать без него и всегда к нему притекает. Укоренившись же в человеке, ищет новую пищу.
    Цель поста, бдения – не самоулучшение, а добровольное принятие телесных страданий. Часто враги покушаются отвлечь человека от выполнения заповедей возможностью достигнуть хорошей цели; даже если она достигнута – результаты не бывают хороши. Согласие «отвлечься» говорит о самонадеянности, неверии в промысел.
    Атеисты были бы правы, если бы, произнося слова «Бога нет», тут же продолжали бы: «не вообще, а у нас».
    Человек, пытающийся познать окружающее, других людей, напрасно теряет время, так как познать властен только законы, действующие в нем; а так как законы всеобщи, ему делается понятным все вокруг.
    Выполнение конкретной, несложной, быстро выполнимой работы (конкретная цель) предупреждает рост уныния, и поэтому полезно.
    Посещение храма – временный уход от мира. Можно ли при этом просить о мирском?
    Произвольное присвоение той или иной добродетели, безусловно, ведет к самовозношению и умоисступлению; эта попытка украсть то, что тебе пока не дают, подлежит осуждению. За похищенное осуждаемся, за дарованное – возносимы (но не за то, что мы «мним имети сами в себе»).
    «Утрата чувствительности – матерь грехопадений».
    Слабость, зависимость человека от внешнего (еда, питье, отдых, тепло и т. д.) возникла в результате греховности. Жалок и смешон выставляющий свою слабость как достоинство, отстаивающий право на нее, желающий сделать ее возможно более приятной, стремящийся не расставаться с ней.
    Не гневающийся, с терпением и благодарностью переносящий плохое отношение окружающих к себе тем самым искупает их грехи, дает им большую возможность спастись при обращении (но не дарует спасение) и сам обретает спасение.
    Не говорящий о чужих ошибках, прегрешениях без необходимости, избавляет одних от вины соблазна, а других от вины осуждения; говорящий, даже без осуждения, делается виновником их вины. Прощением чьего-либо очевидного (для тебя) греха, прощением всецелым (умом, чувством, действиями) грех истребляется и в тебе, и в том, кого ты прощаешь.
    Странно у Того, Кто призывает отречься от материи, просить в любой форме – но материальных благ. Необходимое же делается без прошения.
    Лучше всего, не будучи в состоянии точно определить меру собеседника, обращать его не к конкретным знаниям, делам, а к молитве, через которую Бог дает то, что посильно, уместно и своевременно.
    Если человек, мучимый греховным желанием, соглашается для облегчения брани на любой малозначащий грех, то тем самым он укрепляет свою склонность, стремление ко греху вообще; если человек не соглашается с грехом, то, даже будучи побеждаем им, ослабляет свою склонность к греху.
    За грех Адам облечен в «кожаны ризы», став ограниченным по плоти.
    Крещение – освобождение от безусловной вины как прощение ее, но не устранение ее последствий (ограниченность и связанное с ней несовершенство). Следовательно, нужно различать греховность естественную и греховность установки, влечений, произволения.
    Людей привлекай, располагай милосердием и помощью, а не осуждением и наказанием; неблагодарному это во вред, но учитывай благодарность.
    По немощи ума человеческого легче познать разницу между собой и слугой Божьим.
    Добродетель, которую считают совершенной своими силами, а не Божьей милостью, – явный или сокровенный грех.
    Каждый шаг совершающего путь не столько приближает к цели, сколько делает очевидным огромность пути. Чем больше идешь, тем с большей уверенностью считаешь себя еще и не совершившим ощутительно движения.
    Главное – не ненависть к миру, каковой и не было заповедано, а стремление к Богу всецелое, не допускающее разделения, дробления.
    Для человека любое дело ради Бога имеет лучшие последствия, чем любое дело, посвященное любой другой цели: думать «я хочу сделать, так как это угодно» – ошибка; следует – «я хочу угодить, поэтому делаю».
    «Ради Бога» – чтобы не потерять, найти, не оттолкнуть; целеустремленность.
    Сначала приносится служба мысленная, затем желательная, телесная.
    Отказывающийся от выяснения истины, от ее поисков показывает, что правда ему известна, но нежелательна.
    Считающий себя достойным тяжелых испытаний, скорбей и не имеющий сил благодушно переносить те незначительные неприятности, которые приносит жизнь {неправильное поведение знакомых, родных, чьи-либо грехи, ошибочное устроение общества, касающееся его непосредственно или только видимое им), находится в заблуждении, не желая и не умея быть «верным в малом». В противном случае, ты считаешь, что Бог слегка ошибся и устроил не так, как должно для спасения твоего и других.
    Переносящие невзгоды и уклоняющиеся от дозволенных утешений не совершают «добрые дела», а объявляют и доказывают постоянство своих устремлений либо людям, либо Богу. Правильно уклоняется тот, кто считает, что из-за собственной греховности может быть отвлечен миром от Бога.
    Совершающий «богоугодные» дела не для Бога угождает миру и его властителям.
    Молитва – не средство получить что-либо от Бога, а возможность соединения с Ним. Люди бывают источниками добра не сами по себе, а получив его; значит, нелепа надежда получить что-либо доброе от человека, если не будет на то воли Божьей.
    Страдания говорят о наличии мирских притязаний человека: ищущий получить, обрести веру, надежду в чем-либо или в ком-либо в мире, страдает, не находя искомого, увеличивает усилия поисков и обрекает себя на большую боль, так как ищет заведомо несуществующее.
    Страдаешь от того, что (кого) любишь не по Богу (мирски); так как, относясь с любовью и надеждой, по справедливости и вправе ожидать того же, но ожидание и надежда (на мирское) обманывают.
    Несовершенный легко совершает добродетели, если им владеет (и растет) незамеченная страсть, или если стремится к самоутверждению.
    Средства, способы достижения цели всегда объективно свидетельствуют о ее характере, какой бы благовидной она ни представлялась.
    Толкая ко греху, бесы оскверняют в человеке образ Создателя; если мы являемся источником соблазна для человека или осуждаем его – то грешим тем же.
    Только тот, от чьего сердца не отходит Бог, может без вреда для себя вникать в обстоятельства других людей.
    Не могущий сохранять равновесие не в состоянии выдерживать и наносить удары; отвлекающийся от сердца – не в состоянии выдержать нападки бесов и сокрушить их.
    Человек, безусловно, смертен по плоти; смерть величайшая из скорбей. Желающий избавления от скорбей по плоти – желает и ненужного, и невозможного. Спасение возможно и необходимо только в отношении к душе.
    Прощение легче получает не тот, кто просит о нем для избежания наказания, а тот, кто просит о нем, чтобы иметь возможность искупить вину, кто просит научить, как поступить правильно.
    Даже случайное прикосновение, обращение к Божьим слугам и святым дарует здоровье; что же дает обращение с надеждой к Царю, который не отвергая и не обманывая верящих (верующих), направит заблуждающихся?
    Сначала человек терпит неприятности, причиняемые поведением окружающих ему, затем – другим людям, и, наконец, те беды, которые люди причиняют сами себе, хотя все это огорчает.
    Благодарение за утраты и неприятности вменяется в добровольные милостыню и мученичество.
    Мучения угодны не сами по себе и не как жертва, а как свидетельство, доказательство отказа от любых мирских утешений ради Бога. Поэтому угодным может быть перенесение неприятностей, любых; не обязательно связанных с религиозными вопросами, но и чисто бытовых.
    Человек, спрашивающий совета и, получив, оспаривающий его правильность, искал не советчика, а соучастника и самооправдания; не спорящий, даже не согласный с правильностью (по рассмотрению), ищет действительно совета (не путать с послушанием). Чем дальше человек отстоит от Бога (чем греховнее), тем от менее достоин почестей (тем он «меньше»). Чем «меньше» тот, кому ты даешь потребное (не просимое), тем достойнее твои поступки.
    «Муж спасется женой ...» – ее праведностью или перенесением ее грехов?
    Совет человека не благочестивого, не религиозного – всегда ложен, но может быть, бессознательно; совет человека, который не учитывает объективность по страстности – всегда злонамерен.
    Восточный аскет ищет ухода от огорчений мира, а православный – ухода от мирских радостей и утешений.
    Не в состоянии оценить свою суетность, беспорядочность, возбужденность тот, кто не знает, что такое порядок, покой, беспопечительность или хотя бы не ищет их. Следовательно, не сознающий – не ищет.
    Пусто и безрезультатно перенесение страданий, и приносит только новые беды, если оно не посвящается Избавителю. Ни мирской успех, ни мирская скорбь пусть не преуспевают в своих попытках отвлечь тебя от Источника всяческих благ и вразумлений. Выдержать успех гораздо труднее; это – большое испытание и мало выдерживающих его.
    Мирские радости, успех, получаемые нечестивыми, как видится, от Бога – одно из самых сильных оружий врага в попытках оболгать справедливость. Но Бог «дождит на праведные и неправедные» и в свое время взыщет отчет.
    Каждым грехом мы сознательно или бессознательно оскорбляем, причиняем боль Тому, Кто сказал: «Милости хочу, а не жертвы».
    Живешь либо ради себя, либо ради Бога, и либо возвеличиваешь себя (человека), либо Бога; третьего пути нет.
    Слово есть способ передачи информации во вне и средство воздействия на окружающее. Следовательно, многословный свидетельствует о своем устремлении к миру самим многословием, даже если говорит о необходимости стремления к Богу.
    Если обычный человек не в состоянии сам побеждать бесов, воюющих против него, то как он может победить их в других людях?! Если твои беды – основание для обращения к Богу, то беды других – тем большее для этого основание.
    Кто достоин большего осуждения: атеисты, превращающие храмы каменные в склады и пытающиеся достигнуть материальных целей материальными средствами, или «верующие», превращающие в склады, библиотеки, авторемонтные мастерские свое сердце и душу, и желающие духовное сделать средством достижения материального?
    Осуждающий всегда носит в себе склонность ко греху, но фактом осуждения ставит себя в зависимость от данного греха, оказывается в его власти и согрешает.
    Единство, основанное на внешней договоренности, так же стойко, как весь внешний мир, и всегда носит само, в той или иной степени, принудительный характер. Единство, основанное на общности духовной, духовных устремлений – нерушимо, пока есть эта общность. Материальные устремления, безусловно, рано или поздно разъединяют людей (даже на «ментальном» уровне), а духовные, безусловно, объединяют.
    Религия, рассматриваемая как средство установления связи с людьми (между людьми), – уже имеет целью не Бога (религия – связь с Богом), а людей, и, тем самым, теряет религиозный характер.
    Нельзя верить людям, забывающим о своей греховности, пристрастности, не потому, что они лгут, а потому, что обмануты.
    Не познавший себя как может познать другого? С самоуверенностью рассуждающий о духовном состоянии других уже заблуждается, считая себя способным на это.
    Тюрьма для узника (тяготящегося окружающим), келья для монаха (стены, которыми он отгорожен от мира), храм для служителя – все в сердце человека, и соответствует его устроению.
    Желающий послужить Владыке и Царю, которого не достоин видеть, может посильно служить Его образу. Возвышающий душу человека и снисходящий к телесным нуждам – служит человеку; ласкающий тело, поддерживающий страсть и оправдывающий прегрешения (усыпляющий душу) – предает человека.
    Аллергия – неприятие того, что связано (каким образом) с аллергеном (по трем линиям).
    Не делают ради Бога то, что отводит человека к миру, поощряет грех. Разрешение выполнения заповедей (о посте, воздержании, прощении и т. д.) «по силам» человека закрывает возможность увидеть слабость, греховность и, в конце концов, отнимает основание прибегнуть к Богу в молитве за помощью, прощением, заступлением, милостью («Я и сам посильно все делаю, а нет сил – не моя вина»).
    Явное (воплощенное) зло приходит тогда, когда умаляется добро (социальные преобразования).
    Ставить (считать) себя ниже других – означает не меньшую одаренность, ум, а сознательное, произвольное поставление себя на последнее место.
    Считать себя «хуже скота» возможно не в попытках сравнить себя с животным по возможностям, а по их использованию. Приходит как следствие видения своей плохости, греховности перед Богом; видения, насколько твои возможности (дарованные) не соответствуют поведению.
    Плохо не имение (обладание), а пристрастие, но второе часто порождается первым. Пристрастие говорит: «Это мое, хочу еще»; благодарность: «Это мне дали, будет нужно – дадут еще».
    Возносящийся узнается по нарушению поста в постные дни и воздержанию в праздники и в обычные дни.
    Осуждающий свидетельствует о своей склонности к (этому) греху, подвергается осуждению и навлекает на себя наказание (видимое впадение в тот же грех).
    Нелепо человеку верить в свое освобождение при жизни тела: ведь тело и есть выражение, знак его (вольной или невольной) подчиненности миру, зависимости от него.
    Учащий с желанием – грешит; предложивший свое мнение на свободное рассмотрение – поступает правильнее; молча молящий о вразумлении с сознанием своей недостаточности – вероятно, прав.
    Многословие – и грех сам по себе, и прикрытие для других греховных мыслей и желаний.
    Бесы, желая отвлечь внимание человека на внешнее и греховное поведение, тщатся оправдаться обстоятельствами и ими же обесценить добрые качества (добродетели).
    Исполняя одну добродетель, ты служишь всем им, так как они немыслимы друг без друга в отдельности, и ни одна из них – без любви. Любовь же – начало всем добродетелям. Порабощаясь же грехам, ты не имеешь их всех в себе, но в свое время поработишься каждому из них.
    Губит свою душу желающий спасти другого, ибо устремляется желанием и вниманием к человеку, а не к Богу и, как правило, пытается принуждать к добру. Плохо и принуждение, и уверенность в своей правоте.
    Исповедовать Богу должно не только грехи, как это принято, с раскаянием, но и всякое помышление с вопрошением о нем; эта исповедь и приводит к беседе с Богом.
    Смотри, не какого отношения заслуживает человек (общество), а как ты к нему относишься.
    Говори «прости» очевидно грешащим, если ты вызвал их грех; либо если ты – предлог для согрешения; либо если ты услаждаешься их грехом; либо если ты, по греховности своей, не в силах пресечь грех.
    Не посвящающий дела свои Богу, даже если они (дела) не направлены на что-либо мирское, рассеивает их в окружающем, и привязывается не одной страстью, а множеством неощутимых пристрастий. Сделал не для Бога – раскайся.
    Самое легкое – терпение вреда, приносимого от человека тебе, затем – другому, затем – когда человек вредит сам себе.
    С какой бы силой и изощренностью ни работал человек – он лишь являет степень своей порабощенности, слабости перед тем, чему работает (умом, словом, делом).
    Не может делать для другого тот, кто обременен своими неотложными делами; невозможно в одно и то же время и служить, и защищаться. Подверженный нападениям страстей не в состоянии свободно служить Боту, хотя и служение, и поиск защиты совершаются в одном месте; защищаемый Богом принимает силы на служение.
    Не будучи в состоянии служить постоянно по греховности, служи, когда защищен, освобожден от брани, и за правильное, доброе использование такой возможности она будет увеличена.
    Заставить, принудить человека (вынудить) принять какую-либо точку зрения, совершить поступок против его желания возможно только с помощью (твоих) греховных действий и только для греховных, пусть не явно, целей. Человек стремится получить, демонстрирует наличие или демонстративно отвергает то, что считает ценным, ощущает недостаточность (у себя) и не может получить.
    Необходимость постоянного покаяния вызывается не столько совершенными грехами, сколько необходимостью до конца жизни изменять свое стремление к миру на стремление к Богу; требуется не отвращение, презрение к миру, что может быть и по самомнению, а стремление к Богу.
    Общество, устроенное на принципах Справедливости, Разума, Свободы, не строят, к нему приходят: это – Православная Церковь.
    Считающий себя надеющимся на Бога и в то же время изыскивающий (в мыслях, делами) способ разрешить вопрос, уделяя ему время в ущерб обычным делам, обманывает себя.
    Твои греховные дела и слова могут вызвать грех только у человека, имеющего к тому внутреннюю склонность, но непосредственной причиной его греха все-таки являешься именно ты, и потому виновен в этом. Вступая же в общение с человеком, ты делаешь для себя общими с ним его греховные устремления (грехи) и делишься с ним своим грехом. Во всем этом, так или иначе, повинен, можешь быть за это наказан, и поэтому должен приносить покаяние и за свои, и за чужие грехи. Скорби же бывают из-за любви (разделяешь труд) или из-за ненависти (несешь наказание). Поэтому даже не делающий зла (любящий) не должен сомневаться в справедливости скорбей.
    Правильные поступки, слова, мысли даются тебе не за заслуги, а для искупления греховности. По количеству их суди о степени греха.
    Брать на себя трех – это, прежде всего, с сокрушением исповедовать свою виновность в нем, а затем – не уклоняться от наказания.
    Молящийся без сокрушения надеется не на милость Божью, а на свою молитву, на себя, и питает гордость.
    «Требование любви» чаще имеет в основе желание высокой оценки; желание не любви, а угождения, потакания.
    Истинного понимания можно достичь не узнаванием, а деланием.
    Подобное рождается подобным. Видимое служение приносит только видимые плоды, невидимое (телесно) – тайные дары.
    Крещение является не прощением, а не ложным обещанием исполняющему обеты крещения.
    Скорбящий о неприятном и принимающий, ищущий утешений (дозволенных) исповедует свою безгрешность делами (мнение о себе).
    Помочь можно только тому, кто делает. Сделать за другого можно только то, над чем властен. Ничья молитва не поможет, если человек не кается, но если человек кается, а сил на дело не имеет – молитва другого даст силы (по милости).
    Знание природы вещей и будущего не дается человеку до тех пор, пока провидится возможность его злоупотребления знанием.
    Испытывая какое-либо желание, не устремляйся душой к желаемому, а приноси его без сомнения Богу, и Он исполнит то, что для тебя не вредно. С верою, но без докучливости проси, и Он исправит твои желания, оставив должное.
    Равно воспринимать людей можно по их свойствам, по своему отношению к ним, соразмерно с собой (я ниже всех) или без суждения о них.
    Желающий порадовать отца (земного) может выполнить плохо, неумело его желания, но не попытается заслужить благоволение тем, что отцу заведомо не по нраву. (То же о Боге).
    Когда слышишь похвалу, не забывай о благодарности, и избежишь опасности возношения, укрепившись в добродетели, за которую благодаришь.
    Ум или созерцает бесстрастно реальность духовную и физическую, помыслы, или порабощается желаниям (страстям) через согласие, подчиняясь им.
    Относись к каждому человеку как к страннику, зашедшему к тебе на пути, по которому его ведут, и старательность отметит, оценит Бог; а к тем, которые постоянно с тобой, относись как к соратникам, согражданам, израненным и обманутым общим врагом.
    Ум, не стремящийся к деятельности (узнаванию и оценке), рано или поздно погибает (слабеет, заболевает), как тело без необходимой пищи. Избыточная, не недоброкачественная пища также приводит к болезням.
    За настоятельным, с раздражением и гневом, требованием «справедливости» часто стоит желание для себя того, что ищешь для других (уважение, послушание, оплата и т. д.) или намерение избавиться от нежелательных для тебя последствий чьего-либо неправильного поведения.
    Не может избегнуть возношения делающий не для Бога и не Его силами – он уже вознесся, дерзнув на побеждение бесов без Божьей помощи. Не желающий скорбей ради Бога, стремящийся добродетелями укрепить мирское благополучие, должен рано или поздно пасть, исчерпав запас своих сил, если не станет работать тонким (душевным, мысленным) страстям.
    Как мелкие листья не могут быть без ветвей и ствола, так и «мелкие» грехи – без крупных, даже если не видишь их.
    Скорби, переносимые без протеста ради Бога – это и лишения, и оскорбления, и болезни; это и неправильное поведение знакомых, родных; это и неправильное устроение (атеистического) общества, и войны, и стихийные бедствия.
    Позволяющий человеку грех – рабствует или обманут, но служит сатане; прощающий человеку грех – служит Богу.
    Грех порабощает принудительно, или обманом, или подкупом. Подкуп – из-за приятного; принуждение – из-за боязни неприятностей; обман – из-за ослепления через греховность природы человека.
    Как бы ни были спокойны, и приятны обстоятельства и люди, тебя окружающие, остерегайся нападения бестелесных постоянно, ибо, будучи инертен, при их нападении не сразу воспротивишься.
    Поиски внешней, человеческой поддержки и сочувствия не говорят о вере и надежде.
    Воздержавшийся от страстей не ради Бога, воздерживается ради других, пусть невидимых им, страстей, а те, от которых воздержался – воспитывает, возбуждает, поощряет в окружающих.
    Произвольно человек направляется к тому, что считает главным, невольно задерживается на том, что приятно хотя бы обдумать, если не сделать. Злострадание, послушание – не для очищения, укрепления, а для выявления внутренней греховности, напоминания того, что должно, и обращения с молитвой. Несоответствие между явным и должным ведет к смирению.
    Принять без протеста укор в несовершенном тобою грехе – принять и этот грех, и грех клеветника.
    Слезы омывающие возникают, возрастают при молитве; лживые, тщеславные – проходят.
    Приносить покаяние должно не в делах, которые совершены под влиянием греховных расположений, а в самих расположениях.
    Не раздражаются на человека по презрению, безразличию или любви к нему.
    Принимая разрешенные утешения, относись к ним не как к данным по праву и заслугам, а как данным по снисхождению к слабости (греховности).
    Раскаиваясь в делах (грехах), будешь устремляться к «правильным делам» и останешься на вражеской земле, раскаиваясь в тяготении к греху – начнешь стремиться к Богу.
    Неприязнь к людям – помеха желаниям твоим со стороны людей.
    Одинаковая ориентация либо порождает конкуренцию, либо помощь, зависимость – свободу, вражду – любовь (судя по тому на что направлена: на материальное или духовное).
    Легче всего грех подкрадывается к человеку при размышлении о том, как вести себя, чтобы не грешить.
    В связи со свойствами внимания и желания человек может либо судить о других (осуждать, насмехаться), либо выбирает свое поведение, отношение, не рассуждая о реальности, а принимая ее таковой, какова она есть (выражая отношение не к реальности, а к себе в данной реальности).
    «Духовность» жизни определяется не величием, которое всегда выразимо материально, а направленностью, посвященностью всех жизненных поступков.
    Одни ветки (грехи) закрываются другими.
    О будущем дается знать тому, кто не стремится избежать будущих неприятностей, свидетельствуя об этом настоящим.
    Чем более глубокие, принципиальные заблуждения ты показываешь человеку, доказывая его неправоту с устремлением к нему (и ставя это как цель), тем большему напрасному вреду подвергаешься. Чем более настойчиво человек держится за свои взгляды, тем с большей силой тебе придется устремляться от правильных взглядов, от правильного отношения для того, чтобы только на время (ограниченное) вынудить его частично отказаться от его взглядов (фактически всегда желательных для него по скрытым или скрываемым причинам).
    «Плоды» – не результаты материальной деятельности, даже видимо доброй, а устояние многократное на тех (внутренних) позициях, которые определяются добром.
    «Духовный рост» – не в уменьшении греховности количественном, не в «победе» над тем или иным грехом, а во все лучшем видении своей греховности, в ее исповедании, в раскаянии и смирении себя перед людьми.
    Позволяющий греху (осознаваемому, пусть «незначительному») пребывать в себе, тем самым не защищает в себе образ, а продает его за преходящее удовольствие врагам, делаясь повинным греху Иуды Искариота.
    Если считать правильным долготерпение и милосердие к себе, то почему для других желаешь немедленного воздаяния?
    Признание права на награду за победу в борьбе с грехом свидетельствует о лукавстве и самомнении.
    Так же, как грех повреждает, умаляет способности, здоровье, дарования, таланты человека, так же не знания, а добродетели очищают их, умудряют человека, оздоравливают его.
    Все хорошее, что тебе дается совершить, и все доброе твое устроение легко расхищается сознанием своих «добрых дел», «заслуг перед Богом». «Задняя забывая, в передняя простираться».
    Ожидание духовных дарований в обмен на материальные лишения (отказ от благ) – повторение греха Симона волхва.
    Любить человека – это не означает любить приятности или неприятности, проистекающие от общения с ним. К человеку это не имеет отношения. Не благодарный видимому слуге, как благодарен может быть невидимому его Царю? Не берущий на себя образа креста – как возьмет крест?
    Проси милости с благодарностью за то, что видишь беды, и за то, что разрешено просить, и за то, что обещано дать. Благодарному дастся, у неблагодарного отнимется.
    Верить, надеяться, терпеть – не безразличное, пассивное состояние, а воодушевленный труд; и только трудящийся, ставящий достижение своей целью, получает искомое.
    Уклоняющийся от службы видимой, телесной, – как может стремиться к умной, мысленной?
    Только благодарный может спокойно принимать дарования.
    Когда говорят «не понимаем», чаще всего имеют в виду – «не принимаем».
    В чем сознательно или неосознанно полагаем свою надежду, к чему стремимся – в том и черпаем силы, ищем утешения. Через стремление к пище, питью, общению, беседам – узнай все свое устройство.
    Есть два принципиальных устремления: к Богу (внутрь) и не к Богу (во внешнее); во втором случае – не суть важно куда.
    Примириться с кем-либо – это не заставить, вынудить человека примириться с тобой, а самому мирно относиться к нему и вести себя, исходя из мирного отношения.
    Удар тому, что вне тебя, и ожесточение против того, что ты принял в себя, это – два способа самоубийства.
    Нарушение закона – частичное (большее или меньшее, но всегда ограниченное по возможностям) искажение истины; Бог – бесконечная истина.
    Беду покажи людям не через наличие, избыток зла, а через отсутствие доброты, ее недостаточность.
    Желать опираться на внешний мир, неустойчивый и изменчивый, то же, что пытаться найти надежную опору в топком болоте.
    В чем осуждаешь – тому и будешь повинен, что простишь – от того будешь освобожден и получишь над тем победу в мыслях, словах, поступках.
    Можно отвернуться от правды, можно насмехаться над ней, унижать ее, но это и есть правда. Отношение к ней (любое) говорит о реальности того, на что оно направлено.
    Раздражаясь чем-либо, человек показывает свою зависимость от раздражающего, так как то, что не может помешать, не вызывает протеста.
    Мысль – для ума, чувство – для эмоций, ощущение – для тела.
    Смерть истребится как процесс отхода от жизни или как результат греха?
    Материальные блага – подпора для нуждающегося, слабого и испытание для сильного.
    Истинное послушание ведет не к порабощению человека, а к освобождению из-под власти страстей.
    «Нежелающее» желание.
    Весь мир позволяет человеку научиться правильному поведению в мире духовном, так как человек несомненно видит воплощение своих устремлений и в состоянии их оценить.
    Спасти от чьей либо власти – дать власть над ним.
    «Помянуть», учитывая вневременность Поминающего, – значит вечно быть в Его памяти. Помяни нас, Господи, во Царствии Твоем.
    Пытающийся улучшить себя без Божьей помощи и, по-видимому, преуспевающий (безусловно, незаметно для себя и окружающих) впадет в большее зло, не замечаемое, пока не принесет плоды.
    Властен можешь быть только над принадлежащим тебе, над тем, что тобою принято, а не над тем, против чего протестуешь, от чего отвращаешься (о мире и мирском).
    Спасаемся не мы своими усилиями, но спасаемы бываем. Потому все устремления должны бы направляться не к спасению, а к Спасителю, безусловно желающему нас спасти, к выполнению Его воли, знаемой, понимаемой (делом), принимаемой.
    Если руководящие тобой нехороши, то каков ты, не могущий терпеть, прощать и слушаться, и которого унизили под власть ничтожества?
    Ничего не делать или сделать все самому? Средний путь – делать все силой Божьей.
    Истина не в логике, а в правде, всеприятии.
    Надежда может дароваться, отниматься, теряться, обмениваться.
    Умение приобретается не через знание, а через навыкновение.
    Ум не проявляет себя в мыслях, но может быть занят ими, может держать их в себе.
    Возращение добра, не вызывающего протеста страстей, постепенно изгоняет страсти.
    Трудно удержаться от поступков греховных, от греха, от стремления ко греху, от впадения в грех, но гораздо труднее удержаться от поступков праведных, от праведности, от стремления к праведности. Желание «творить добро» не по послушанию, а по собственной инициативе – это и есть признание себя причиной и источником добра (гордость).
    Любовь даруется за исповедание греховности и раскаяние в ней. Признание общепринятых авторитетов, похвала друзей, осуждение врагов – способы, возвеличить себя.
    Говори о духовном не с влечением, а по необходимости, и не растратишь впустую доверенное тебе, но приумножишь.
    Ждут прошения прощения от того, кого не хотят наказывать (склоняют, приводят к прошению).
    И в настоящее время можешь приводить (приносить) ко Христу страждущих для исцеления, когда склонишь Его посетить тебя.
    Попытайся укорить себя – и заметишь осуждение тобою людей (в себе). Укорив себя – смиришься.
    Трудно, не видя своих грехов и не укоряя себя, простить людям.
    Дается дар свободному от возношения дарованным, благодарному за дар.
    Дары соответствуют (сфера, области приложения труда) устроению, устроение соответствует устремлениям. Получаешь то, что приносишь.
    Выбирай не дела, а побуждения к ним – и Бог выправит самое поступки.
    Любовь – это не устремление к кому-либо, а принятие того, кого любишь. Первое говорит о недосягаемости, второе – о достижении (для тебя может быть временно).
    Для достижения любви и к Богу, и к людям – направленность одна.
    Не укрепляя, а ослабляя себя, человек может делать добро; признающему лично себя ничего не значащим, дается то, что следует беречь.
    Свойственно человеку думать о том, чего он желает, что для него важно, к чему стремится; по мыслям познавай скрывающиеся в тебе страсти, в чем видишь надежду и т. д.
    Из признающих Бога каждый приносит ему то, что признает наиболее ценным и чем надеется умилостивить Его: свои дела, средства. Из приношений пойми, что более всего ценно в глазах приносящего.
    Наказывать, видимо, можно того, кто признает за тобой право на это и не противится наказанию.
    Осуждая жизнь людей, их поступки, ты тем самым утверждаешь, что либо тебе известен лучший для них путь к спасению, либо покушаешься, хотя бы на словах, ограничить их свободу; пытаешься либо изменить их путь, либо изменяешь своему и лишаешь свободы себя.
    Отношение к ближним определяется не их поведением, а твоим выполнением заповедей.
    Ум может взойти на крест не раньше, чем он понесет этот крест; понесет не раньше, чем согласиться; согласится не раньше, чем откажется от мира.
    Внешними скорбями или болезнями платит человек за свое одно только согласие с грехом.
    Использующий дары для хвастовства и возношения – лишается их. Приступающего к службе одаривают, но затем и ждут служения.
    Перестает человек надеяться на себя тогда, когда видит, что не по привычке, не по заблуждению, а по произволению, не будучи к этому принуждаем, стремится поработить себя злу.
    Прощай людям не их огорчительное поведение, а те страсти, которые являются его (поведения) причиной.
    Господь столько терпел и прощал беззакония твои, столько ждал, когда ты обратишься к Нему; подожди и ты, потерпи, пока Он обратится к тебе.
    Суть обета не в совершении подвига, а в согласии с лишением себя запретных или дозволенных утешений, приятностей.
    Инок и мирянин различествуют по своим делам, но не по цели, ради которой дела совершаются; и те, и другие – христиане, жизнь которых подчинена, служит, определяется одними и теми же законами.
    Все страсти приходят на поклон к уму и потому он – «Царь страстей»; из «ума» страсти рождаются и потому он их царь?
    Добродетели приносят не «рациональные» результаты, не выгоду и удобства, а не зависящий от них мир душе; они «неправильны».
    Сначала согласие, обман, зависимость; затем борьба, сомнения, оправдания.
    Правильность суждения определяется правотой говорящего; правота – не в форме и глубине суждения, а в том, что служит основанием суждения.
    В дар Богу приносится не дело, а благое произволение, с которым это дело совершается.
    Для выполнения обета прибегай к Тому, ради Которого ты дал обет, и не будешь побежден, получишь от Него силы.
    Принимающий временные утешения после понесенных скорбей и трудов тем самым лишает себя вечных наград.
    Не знающий, где дорога – ищет, нашедший двери – подходит и отходит, вошедший – не возвращается сам. Дверь отворяют не тем, кто подходит и отходит, а тем, кто предстоит неотлучно.
    Боишься того, что реально, очевидно. Страх Божий – у тех, кто приблизился к Нему, видит, где Он.
    Ничтожность мирских дел очевидна только тому, кто видит величие и непостижимость дел Божьих.
    Желая помочь кому-либо и видя неприятие говоримого тобой, усиль не настаивание на своем, не устремление к человеку, а устремление к Богу с молитвой о человеке – и пусть совершается не твое желание, а Божья воля.
    Не люди совершают грехи по отношению к тебе, а Бог попускает им так себя вести, как ты того заслуживаешь (для смирения и искушения).
    Бойся не греха, а ищи страх Божий; в первом случае утверждаешь свою порабощенность, во втором – свое освобождение.
    Побеждающий сильные искушения и побеждаемый слабыми, очевидно, руководится тщеславием.
    Не чрезвычайные благодеяния, а ежеминутное существование является достаточным основанием для благодарности.
    Желающий получить от мира какие-либо блага мирские (материальные), находящиеся не в его власти, по своей воле должен в чем-либо проявить свое соответствие мирским законам, готовность жить по ним: согрешить.
    Перенесение прискорбностей и трудов ради мирских благ (интересы, эмоции, материальное) унижает человека, даже если он этого и не замечает, перенесение того же ради Бога – возвышает.
    Если ты веруешь в правосудие Божие, то не будешь душой торопить наказание даже очевидно грешащим, не будешь гневаться на них: неотвратимость наказания вызовет только жалость и желание помочь.
    Люди раздражают, невозможно быть с ними не из-за их грехов, неприятных поступков, а из-за твоих грехов (нетерпение, осуждение, возношение и т. д.).
    Любая «правда» без Бога – ложь, поэтому приводить к ней людей, значит заведомо лгать им. Уклонение от Бога – грех; грех рождает болезнь; лечение без приведения к Богу – переведение болезни в другую форму, не всегда заметную.
    Устремление человека к чему бы то ни было внешнему ради внешнего, даже по самой благословной причине, само по себе является грехом и ставит человека в зависимость от всякой внешней вещи, причины, события и даже от своего тела.
    Стремление к чему-либо или, наоборот, от чего-либо внешнего, говорит о привязанности к внешнему миру, зависимости от него, в придании внешнему главенствующего значения.
    Очевидна надежда на Бога у того, кто переносит труды, отказывается от утешений не ради других утешений земных, временных.
    Человек, стремящийся исправить совершенные грехи не покаянием, а делами своими, не верит во всемогущество и милосердие, и бежит смирения.
    Вышеестественные дарования (превышающие возможности земной природы) не даются до тех пор, пока человек готов поставить их на службу естеству.
    Чем большее зло (грех) не будет вызывать у тебя негодования на ближнего (твоего) и не будет тобой вменено ему в вину, тем большее зло побеждено в тебе милосердием Божьим.
    Если не хочешь быть побежден скрытыми похотениями (плоти), собери их в явное естественное желание (жажда, голод – ощущения), с которыми и борись; если хочешь избежать парений ума, его устремлений во вне и представлений, заставь его заниматься конкретным делом – держанием тела утомленного (бдение), что повлечет собранность ума в пределы твоей плоти.
    Произволяя себе приобрести что-либо ценное в глазах мира, ты приобретаешь соперников, даже если сам и не видишь их; чем ценнее приобретаемое, тем могущественнее соперники.
    Как по наличию листьев, составляющих крону, даже не видя их, знаешь о наличии ветвей и ствола, так и по мелким грехам знай, что имеешь и главные грехи.
    Противоестественное стремление к плотским удовольствиям (получение ощущений, функционирование) – результат извращения естественной потребности в деятельности, которая не может не сопровождаться получением ощущений. Поэтому праздность порождает стремление к удовольствиям; утруждение себя – уменьшает плотолюбие и тягу к удовольствиям.
    Раздражение против кого бы то ни было по любым причинам, даже, по-видимому, по «духовным», всегда говорит о мирских устремлениях (реально, потенциально или принципиально), реализации которых лишает раздражающий.
    Все мыслимые грехи прощены и выкуплены дорогой ценой – в Боге; не достигший Бога, и тем более не стремящийся к Нему, как может на это рассчитывать? Уместнее думать о милосердии, а не обольщаться собственным нечувствием и забывчивостью.
    Поможет ли готовность переносить укоры без смущения при прохождении воздушных мытарств?
    О чем может говорить со своими «соузниками» желающий бежать из плена и рабства? О чем могут говорить между собой грешники, желающие освободиться от рабства греху? О своих оковах и грехах.
    Служащий естеству пользуется дарованиями естественными; служащий вышеестественному получает сверхъестественные дары. Так как естество человека поражено первородным грехом, от которого человек не избавляется, но которое ему прощается, то смирение (себя человеком) ведет к уменьшению греха и к обращению, приближению через это к Богу; стремление же сделать самого себя лучше ведет к противоположным результатам.
    Любящий отец радуется, когда ребенок отказывается от предлагаемых ему развлечений ради пребывания с отцом; хорошо будет, если ради Бога не займешься тем, на что Он дает тебе силы, средства, время.
    Слезы бывают по причине понесенных трудов и скорбей – вольных или невольных, и смирения через них человека; слезы бывают или о причинах, породивших скорби, или об их (скорбей) наличии; слезы бывают об отлучении от Бога и об отсутствии утешения от Него или об отсутствии чувственных радостей при поисках утешений от них; слезы бывают и от смирения и от распущенности чувств, бесстрастные или страстные, от признания вины и от желания избегнуть наказания. Все первые даруются Богом при приближении к Нему, приносят тишину и покой. Все вторые – при отвращении от Бога, и приносят озлобление, мятеж, безнадежие.
    Тяготящемуся своим положением, претендующему на большее, упивающемуся чувствами ради чувств, желанным и светлым представляется выход – в Страну мертвых через сердце (которое умирает первым).
    Человеколюбие, уважительность, доброта и все совершаемые добродетели – поклонение и похвала образу Божьему. Не дерзни выражать любовь и служение образу Божьему тем, что мерзко Богу (человекоугодие, подобострастие и т. д.) как в других, так и в тебе.
    Моли Бога, чтобы Он не попускал совершаться воле твоей, чтобы направлял твои земные дела. Положись на Него и, не устремляясь ни к прибыли, ни к убытку, будешь несмущенно принимать дары и лишения.
    Ради умилостивления Бога служи образу Его (ради снискания милости).
    Человек, даже постоянно чем-нибудь занятый, но не выполняющий своих непосредственных обязанностей, обоснованно считается праздным, нерадивым; так же и ум, не занимающийся своим делом (молитвой), а развлекающийся представлением чувственных вещей, тем и заявляет о своей праздности.
    Душа несомненно выше, ценнее и сильнее тела. Поэтому направляющийся к чему-либо ум постепенно привлекает к себе желание, за которым в свою очередь, удобно следует, если подчинено, тело. Напротив, телесные дела не могут увлечь за собой душу по причине своей слабости, и попытки добиться благого результата через телесный труд не приводят к желаемому.
    Послушание Христу привело Апостолов к благодати, послушание Апостолам с тех пор преемственно в Церкви, послушание служит залогом спасения, хотя из века в век не несет в себе ничего нового, кроме послушания заповедям (выполнения их).
    В любое время ты можешь в сердце примириться с братом своим, но не всегда имеешь время и возможность примирить его оскорбленное сердце с собой – поэтому лучше не раздражать.
    Если ты в заблуждении полагаешь, что твой ум занимается мирскими чувственными вещами свободно (сохраняя свободу), то легко убедишься в противном, попробовав оторвать его от этого занятия.
    Не тщись достойно совершить то, на что не хватает сил, послабляя себе в том, что посильно.
    Как желающий научиться искусству борьбы сначала отражает заведомо известные удары, ожидая их, а затем неожиданные удары, какие сочтет нужным учитель, так и желающий научиться духовной борьбе сначала принимает произвольные злострадания, а затем, обучившись в них, ввергается в непроизвольные – но мало кто доходит до этой степени.
    «И не введи нас во искушение ...» – по нашей ограниченности не предоставляй к совершению те дела, значение которых недоступно нашему пониманию, но допускай совершаться не тому, что попускается, а тому, что тебе угодно.
    Учись различать, что ищет плоть по необходимости (на данный момент) для поддержания существования, а что – по склонности к самоощущению, ублажению через выполнение свойственных ей функций и научишься не потакать ей.
    Победа только тогда истинная победа, когда видится дарованной Спасителем. Когда же создается иллюзия личной победы над злом, это либо снисхождение и поощрение Божие к твоей непримиримости со злом при всей твоей слабости и слепоте, либо коварство бесов.
    Желание принести добро, пользу людям, особенно родным, заставляет нас, по нашей греховности, представлять его чувственно и через это устремляться к внешнему, но не обращаться к Богу с просьбой о добре, благе для близких.
    Доказывая что-либо человеку, ставишь его перед необходимостью принять определенное мнение, что, по сути, является посягательством на его свободу, на что ты не имеешь права, что является грехом.
    Память грехов необходима одним, чтобы узнать, что они есть, другим – чтобы не забывать, куда они скатятся, лишившись заступления и помощи (отказавшись от них).
    «Зане мудрование плотское вражда на Бога» – но не плоть, поэтому, не подчиняя ум ее влечениям бессловесным (службе им), и не соглашаясь с желанием своим, можешь избегнуть внутреннего раздора.
    Раздражение, уныние по поводу своих грехов (или чужих), желание победить их далеки от смирения, от надежды на Того, Который один имеет власть и силу очистить человека.
    Стремление к духовным благам объединяет людей, а к материальным бессловесным разделяет (разъединяет); видя в себе отсутствие любви (к людям), не сомневайся в том, что не желаешь (в настоящий момент) ничего доброго, а водишься «плотским мудрованием», и принеси покаяние.
    Изнеженный и избалованный заботой пес делается распущенным, неуправляемым, не способным выполнять то, что от него требуется, что возложено на него природой, естеством; плохую услугу оказывает телу желающий побаловать его, доставить приятное сверх необходимого или хотя бы желающий объяснить (узаконить) это слабостью, болезнями, которые суть следствия греха.
    Несовместимы слова «... да будет воля Твоя ...» и желание настоять на своем в словах или делах.
    Избыточные дары от Бога даются тому, кто использует их не для возношения, кто не увлечется ими к миру, тому, кто найдет в них основание для благодеяния не себе, а другим.
    Искушение – предоставление возможности по своей воле решать, без помощи в решении.
    Любые вспомоществования измеряемы (лекарства, травы, физиотерапия и др.), ограничены в своих возможностях и воздействуют на тело, имея целью телесное благополучие; духовные – безграничны и отсекают причины болезней.
    Жалок неспособный, бессильный быть тебе благодарным за доброе дело, помощь; но жалок и ты, если ищешь человеческой благодарности за свои добрые дела.
    Быть может, не сами слова молитвы являются определяющими, а то настроение и направленность, без которых любые слова – не молитва? Ибо можно ведь молиться «воздыханиями неизглаголанными».
    Укрощение плоти ведет не к снижению ее трудоспособности, а к снижению ее требований, прихотливости.
    «... Род сей исходит только постом и молитвою», т. е. самоограничением, воздержанием всесторонним и предоставлением себя Богу.
    Не соглашающийся с указанием на грехи, прячущий их, оправдывающий или объясняющий их, тем самым утверждает, что дружен с ними и дорожит ими.
    Первопричина грехов – гордость, противопоставляющая, отделяющая тварь от Творца; молитва – единение с Богом. Поэтому забвение молитвы удовлетворяет гордости, а прилежание молитве с раскаянием в ежеминутном забвении Бога искореняет все, любые грехи.
    К молящемуся настолько снисходит Бог, насколько молящийся не противодействует Ему обращением своей души к миру.
    Всякая клятва исходит из уверенности в правильности и посильности своих дел и намерений и из желания доказать это – что неприятно Богу.
    Человеческая похвала может принести пользу, если вызовет скорбь из-за смены вечных воздаяний на временные и отказ от похвалы ради Бога, и вред, если услаждаешься ею и принимаешь как должное, а затем даже ищешь.
    Если ты намереваешься сделать или делаешь заповеданное тебе ради Бога, то бесы влагают в твой ум мысль либо о материальных благах, либо о земной славе, либо, что уже вовсе неуместно, земное представление о небесных, заслуживаемых тобой благах, и если ум увлечется ими, – обесценивается и твой мысленный (произволение) и телесный (слово, дело) труд.
    Рекомендуя человеку те или иные поступки и принимая обращение, как к учителю, или считая себя таковым, жди, что на тебя, по справедливости, будет наложена ответственность и за твои, и за чужие прегрешения.
    Как ребенку, но снисхождению к его малости и неразумию, дают понравившуюся игрушку для утешения, так и получение желаемого людьми – свидетельство не их силы, а милости и снисхождения к ним.
    Не отталкивай людей, но убегай от них. Если будешь не лукав, то догонит тебя тот, которого приведет к тебе выполнение человеком заповеданного.
    Следуй только тем помыслам и словам, которые опираются на заповеди.
    Невозможно одновременно видеть то, что справа и то, что слева; оставишь без должного внимания что-либо одно. Также для рассмотрения чьих-либо грехов тебе нужно отвернуться от своих. Поэтому не указывай и не обсуждай со спрашивающим его грехов, но обсуждай способы борьбы с теми, которые известны ему. Последнее полезно обоим.
    Заметивший начало болезни неотступно ищет лечения, не дожидаясь ее разгара и осложнения, и чем дольше в болезни, тем настойчивее ищет могущего помочь, не смущаясь отвратительностью ее проявлений; так бывает и когда возникла боль, и когда утеряна чувствительность, если страждущий не безумен. Также должно быть и при росте страстей, начало влечения к причинам которых объясняется не свободным произволением, а началом проявления болезни, поражающей и тело, и душу (легкое подталкивание уже прилепившейся страсти).
    Содержа произвольно в своем уме чужой грех без своего раскаяния в нем, ты прививаешь его к своей душе, а грех питается ее соками, как привитая садовником к дереву ветка.
    Молясь за других, не имей в виду конкретные их грехи, но только общую каждому человеку удобоподвижность к ним, человеческую слабость и потребность в защите и милости.
    Если вынужден говорить к человеку – говори не о грехе и его безобразии, а о противоположной ему добродетели и ее красоте, и уже этим, при добром произволении слушающего, добродетель напечатляется в его душе.
    Терпение – согласие с тем, что есть (неприятного). Смирение – согласие с будущим (намерение не изменять).
    Мешает видеть и разуметь духовное не отсутствие способностей, а забота о плотском.
    Выраженная слабость – это всего лишь сильное стремление плоти к беструдному существованию.
    Если ты раздражаешься и унываешь по поводу своей греховности, значит, тебя тяготят и вызывают протест обличения совести, если каешься и смиряешься – значит принимаешь обличения с благодарностью.
    Человеку естественно стремление к радости, он относится к ней как к цели. Поэтому услаждающийся материальным, плотским, естественно доволен и ничего более не ищет. Познавший же лживость и изменчивость мирского, без понуканий, по естественному влечению будет искать радость, но уже в духовном.
    Всегда с благодарностью принимай советующего (не заставляющего, принуждающего, насмехающегося и т. д.), но следуй совету только после доброжелательного, беспристрастного его рассмотрения.
    Чем больше бесспорного зла совершает человек, тем большего почтения, заботы, любви требует попираемый бесами, но всегда сохраняющийся в нем образ Божий, чтобы хоть твое слабое терпение послужило поддержкой человеку в его труде и, пускай не видимых им, страданиях.
    Выше всего – любовь и смирение. Смири перед человеком себя – и незримо окажешь помощь ему.
    Не уклоняйся от встреч с неверными, но уклоняйся от тех бесед с ними, характер и содержание которых не считаешь полезными; тогда стремящийся служить страстям отойдет от тебя, а ищущий умения бороться с ними отойдет от неподобающих бесед.
    Вредоносны не обсуждения в беседах житейских вопросов, желание их обсудить, а желание хотя бы словами удовлетворить страстям, которые кроются под обсуждением непосильных, неуместных или несвоевременных устремлений.
    Никто не властен лишить человека свободы произволения – хотя не всегда есть силы на воплощение своей воли. Но произволяя к чему-либо, человек отвращается от противоположного; а отвратившись от чего-либо, тяготится наличием отвратительного, борется с ним, а не справляясь сам, ищет советчиков и помощников. Ищущий совета уразумеет необходимость Божьего заступления и получит его; ищущий тьмы придет к атеизму и получит пособничество сатаны.
    Принимай приходящих к тебе, не избегай посещать их дома, за исключением крайней нужды или в надежде получить духовную пользу. Насколько человек устремляется к тебе, пусть необоснованно, с надеждой получить духовные знания, настолько он приносит пользу тебе, а насколько ты устремляешься к нему, желая дать духовные знания, настолько терпишь повреждения.
    Доброжелательность и учтивость к человеку совсем не предполагают доброжелательности к тем, по чьим побуждениям он говорит и действует, к «его» словам и делам.
    Ко всем бесы обращаются с лукавыми и соблазняющими словами, но одни соглашаются с ними, другие противоречат им (союзники и противники), хотя не всегда побеждают.
    Умершие для мира не прекращают физического существования в мире и выполнения житейских обязанностей. Не может быть добродетелей без Того, Кто учит им человека, не может быть благосостояния без источника благ, как в жизни человека, так и в жизни народов, но выявляется это либо в середине (по милости), либо в конце (по правосудию) пути.
    Остерегайся давать религиозные советы в физическом и, тем более, в душевном тем, кто отрицает Бога и Церковь: ведь это то же, что сажать за стол и угощать тех, кто громогласно издевается над хозяином и гонит его – дашь за это ответ.
    То, что дается тебе от Бога (через людей), дается без колебаний, корысти, условий, ухищрений; то, что не от Бога, исподволь стремится ввести тебя в зависимость либо от дара; либо от дарителя.
    Грех – это устремление, отпадение от Бога. Исцелить грех при помощи греха невозможно. Как же ты, устремляясь к людям, а не к Богу, предполагаешь помочь им?
    Самое главное желание – не желать ничего измеряемого.
    Если не могут подвигнуть тебя на гнев за вред, причиняемый тебе, то соблазняют картинами (образами) страданий близких, проистекающих от людей (или вообще страданий и унижений невинных), а затем – образами твоего «праведного» гнева, суда и возмездия злодеям, и в случае твоего на них согласия, довольны твоим поражением. Так же выращиваются ими все страсти: празднолюбие, жадность, тщеславие и т. д. – сначала под благовидным предлогом, а затем без предлога вовсе и с принуждением до воплощения делом. Но ум, не увлекающийся, не опьяняющийся образами, не принимающий их за собственные порождения или не отождествляющий себя с ними властен сопротивляться или раскаиваться.
    Не принимай помыслы, которые, пользуясь твоей ограниченностью, представляют тебе что-либо плохим, нежелательным – людей ли, события. Они опасны именно тем, что кажущейся обоснованностью принуждают верить себе. Так же кажется, что и желание обусловлено качествами того, к чему оно стремится или от чего отвращается (внешнее), а не нашим привычным признанием вещей, событий желанными или отвратительными и разрешением желанию следовать за мнением. Но отношение и поведение определяется не качеством оцениваемого, а твоей нравственностью.
    Отцы говорят, что душа сначала умирает (не разрушение, а отпадение от жизни), а затем страдает. Видя свои страдания, пойми, что ты еще мертв душой и не годен для Царствия Божьего, куда не пускают мертвецов.
    Телесные злострадания тяжелы и болезненны не из-за своей мнимой непосильности и разрушительности, а из-за неудовлетворенных притязаний и желания покоиться.
    Болезни – это капризы, истерики и самоповреждения избалованного ребенка, который явно или тайно добивается выполнения своих похотей, не ведая их губительности. Не спорь с ним, а, пренебрегая капризами, веди к должному, пользуясь и наказанием.
    Ты безусловный должник своих благодетелей, которые, тратя свое время и силы, научают тебя прощению, терпению, осторожности и т. д., разнообразно досаждая тебе. Следовательно, имея вокруг себя только кредиторов, а не должников, тебе некому прощать долги и ты освобождаешься от этой обязанности. «... Остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим».
    Внешний мир хорош не отсутствием зла, а тем, что, несмотря на зло, продолжает способствовать твоему спасению – по промыслу Божьему. Выбери одно: или ты побеждаешь внутренние скорби, смиряясь перед внешними, либо соглашаешься с внутренними, будучи преодолеваем внешними.
    Принуждать к чему-либо человека – значит идти против волн Бога, создавшего его свободным.
    Ты не боишься самой сильной скорби – смерти только потому, что она реально не угрожает тебе, а не по причине твоей готовности к ней. Ибо, если бы ты был готов к большему, не страшился бы меньшего, а ведь даже незначительный труд, болезнь огорчительны и несносны для тебя.
    Все опечаливающее тебя, наличие печалей говорит о том, что с тобой нет Бога – об этом и печалься, и эта печаль спасет тебя милосердием.
    Терпением в скорбях (соглашаясь, принимая сейчас неприятное) заявляешь о своей вере, а смирением в скорбях (согласие с неприятным в будущем, отказ от попыток их устранения) заявляешь о своей надежде на Бога. Принятие с одинаковой радостью и благодарением того, что обычно считается скорбным или приятным, говорит о дарованной любви.
    Будь благодарен людям вообще, а родным в особенности, когда они не оправдывают твоих надежд, не разделяют устремлений, так как они поневоле направляют твои устремления не к людям, а к Богу.
    Будь готов к исполнению должных, правильных с твоей точки зрения дел, когда представится возможность, но не тщись ее изыскивать. Дары не ищут, а принимают. Ищет и стремится получить (а не заслужить) тот, кто считает себя имеющим на это право (духовно или материально) и, следовательно, ставящий Благоподателя в положение должника. В том и усилия бесов, чтобы устремить человека желанием его к различным благам, а не к Богу; поискам их по праву, а не к принятию с благодарением и благоговением (даже к дару возможности радовать людей, делать добро).
    Чем меньше человек противится скорбям и неприятностям, чем менее огорчается расхождением между тем, что есть вокруг него, и тем, что ему кажется должным, тем более искупает грехи, следствием которых бывают скорби и огорчения, даже если конкретные прегрешения ему неизвестны – что невероятно.
    «Господи, благослови!» – и просьба защищать от увлечения желанием непременно совершить задуманное дело, и просьба о благоволительном разрешении, поддержке.
    Что смирение в отношении, то же смиреномудрие в рассуждении.
    Не безумствуй, пытаясь доказать превосходство духовного, живительность и красоту заповедей, благость Божью; они сами проявят себя в тебе, когда обретешь их.
    Не обманывай сам себя, не сочти, что ты уж и молишься, произнося слова молитвы, если тебе нужно понуждать себя к ней (к пребыванию и вниманию). Ты еще только учишься, являя Учителю свое усердие и постоянство, и надеясь, что Он научит тебя. Получивший же в дар молитву, прибегает к ней самоохотно, с радостью, без преодоления препятствий, без труда преодоления соблазнов, устраненных Божьим заступлением. То же самое в отношении прочих добродетелей.
    Всякий человек стремится делать добро по своей природе, и делает зло по причине заблуждения и невнимательности, происходящих от бесов. Поэтому всякий человек добр. Будучи добр, человек, естественно, устремляется против зла, не принимает его. Следовательно, признав плохим что-либо из внешнего, забыв о Промыслителе, он неизбежно впадает в нетерпение и покушается судить Судию всех, так как, осуждая тварь, не избегнешь осуждения Творца.
    Как только сочтешь, что грех тобою побежден, и отпадешь от взыскания и благодарения, так снова он оживет в тебе.


    Если ты устремляешься к людям сердцем своим даже по благословной причине, не прими лукавства и самооправдания, убеждающих тебя, что ты делаешь это «ради Бога». Ради Бога принимают, терпят мирскую жизнь (людей, общение, заботы, вещи), а не гоняются за ними. Поэтому не тщеславься праведностью, а приноси покаяние в устремлении не к Богу.
    Скорби не об отсутствии полноты материальных благ, не о невозможности сделать так, как тебе представляется правильным, а о своей зависимости от тела, об отсутствии у тебя покорности и послушания, которые бы избавили тебя от страстей и скорбей.
    Утверждающий, что терпение – это хорошо, что он много терпел, но что у него нет больше сил терпеть трудности, болезни и огорчения, обманут, так как никогда не имел внутреннего согласия со скорбями, а согласен ускорить их прекращение; спутал терпение и выдержку.
    Чревоугодник принимает пищу и ушами, и глазами, и обонянием, и движением, и памятью, и вкусом, и температурными ощущениями. Тщеславный же не изживает, но только скрывает греховное устремление, подвергаясь всем его разрушительным влияниям.
    Молитва – не сеть, которой ты уловляешь потребное тебе количество Божьей милости, благоволения и помощи для выполнения собственных планов, даже благовидных, а проистекающее из сознания и уверенности в собственных непотребстве и мертвости, принесение себя Богу и для научения, и для очищения с признанием обоснованности испытания твоего постоянства, и наказания твоих (предшествовавших) прегрешений (как и каких – Ему ведомо, а не ты решаешь).
    Как бы ни был силен человек, силы его ограничены, пока он не прилепится душою к Источнику сил. Поэтому, тратя силы на борьбу с чужими грехами, лишаешься сил на борьбу с собственными.
    Люди не хотят общения с грехом, а сладости греха приобщиться хотят. Пока не откажешься от сладости (приманки) греховной, которая суть покой, сытость, ласкательность, обладание – не сможешь победить сам собственно грех, зачастую ведущий (совершаемый) с соучастием, пособничеством других грехов. Насколько ты отказался от пристрастия (любви) ко греху заключай по тому, насколько ты возлюбил (скорби) злострадания.
    Сожалей о наличии похотений; а не о невозможности им удовлетворить; ищи не безгрешную приятность (просторный путь, но не вводящий в пагубу), а безгрешную победу над нею; трудись не над искоренением греха в себе, а над снисканием Божьих милости и заступления, очищения тебя Богом.
    Беседуй с тем, кто ищет способ не согрешать, а не безнаказанно грешить; сочувствуй тому, кто скорбит о греховности, а не о невозможности ее удовлетворить; сотрудничай с тем, кто несет скорби (помогай), а не с тем, который их сбрасывает; прочих терпи, и жалей об их унижении.
    Путь в пагубу – не один из пространных путей; пространность пути – несомненный признак его пагубности, как и твое стремление к пространности.
    Праведность (следование правде) может быть уже в правдивом исповедовании греховности.
    Не бывает мысль праведна, если она обосновывает (или служит основанием) для многоядения, поблажек себе, принятия похвал и др., так как сначала помысел уговаривает принять видимо обоснованное внешним, затем по пристрастию будет искать обоснования (оправдания), а в конце – влечет к приятности без всяких оснований, по одному пристрастию.
    Слабость, болезненность, будучи последствием греха, может служить причиной покаяния, а не новых прегрешений «по слабости».
    Слабость, сонливость и пр. возникают не от природного недостатка сил, а от нежелания проводить ту жизнь, к которой человек понуждается внешними обстоятельствами или рассуждением: от сопротивления плоти делам.
    Если ты надеешься, что за совершаемые тобою труды, добродетели, угодные Богу, Бог одарит тебя здоровьем, или достатком, или уважением от людей, то не обманывайся, считая, что ты трудишься ради Бога – ты трудишься ради богатства, тщеславия, плотолюбия (хотя и получаешь искомое).
    Молитва имеет целью единению с Богом, средством – обращение и устремление к Нему; поэтому не суть важно из-за себя или из-за людей ты обращаешься и устремляешься, если в любом случае уповаешь на единение с Ним и достигаешь Его.
    Не склоняй и не принуждай к борьбе с грехом человека, довольного собой и своей жизнью и лишенного скорбей – ты не преуспеешь, так как у него нет причин возлагать на себя труд, и только скорби могут образумить его.
    Восхождение на крест – отвержение себя и прекращение разных влечений, занятий, что для мыслимого невозможно прежде желаемого, а для желаемого – прежде чувствуемого.
    Не ставь себе непосильных и безумных задач и целей; не стремись наполнить бочку без дна, угасить огонь дровами, удовлетворить пожеланиям плоти и тем успокоить ее.
    Когда замечаешь в себе желание покоя, отдыха, обладания, (безусловно, хорошими) вещами, принятия людьми твоих (безусловно, правильных) советов, стремления людей к добру, справедливости в личных и общественных взаимоотношениях, утешения и сочувствия со стороны людей, успеха в делах, здоровья, достатка в средствах, житья в условиях полезных и в местах хороших, собственной праведности, уважения со стороны людей и т. п., и радуешься, доволен достижению желаемого – поблагодари Бога за то, что увидел грехи свои и скорби, и плачь о них – быть может, будешь помилован.
    Желание естественно стремиться к чему-либо; и, не имея направления и запретов, оно насыщается тем, к чему привыкло, что первое попалось ему, что легче достижимо, и успокаивается. Поэтому, не давая ему насыщаться тем, что для тебя является не главным (или случайным), ты оставишь ему (желанию) один путь и цель, устремившись к которым сначала по принуждению (запрет других путей), оно впоследствии не отстанет от них по услаждению (как говорят Отцы).
    Повинный только лишь в одном грехе нарушает весь закон, и любая одна страсть делает человека доступным для других. Поэтому утверждающий, что победил какую-либо страсть, заявляет, что победил все, что он святой. Не победивший грех, а избавленный от труда борьбы с ним, не подвергается его нападкам; бороться же, видимо, полезнее не с грехом, а с греховностью.
    Не лжет и не лицемерит человек обычно только тогда, когда страдает.
    Скорби являются последствием греха; поэтому всякий, кто в скорби ищет развлечения, утешения, и, главное, отвлечения от нее, отвлекается и от ее причины, безусловно сохраняет ее в себе.
    Скорбь является наказанием за грех, наказание снимает вину. Поэтому есть все основания радоваться временным скорбям, избавляющим от скорбей вечных. Благодарящий за скорби делает наказание за плохое поведение основанием для похвалы за хорошее поведение; наказание делается источником наград. Скорби – это наказание за грехи и их (грехов) следствие; не видя своих грехов, раскаивайся в том, что своим поведением заслужил скорби, что заставил наказывать себя; считай, что скорби и есть твой грех. Правильно будет, если ты разрешишь себе о себе – только скорбеть, о других – только радоваться, о себе – плакать с молением, о других – молить с благодарением; себя считать виновником погибели, других – сотрудниками своего спасения; себя – неблагодарным ленивцем, других – неутомимыми помощниками.
    Тело наше, безусловно, подвержено тлению и смерти и напрасно трудится желающий удержать молодость, силы и здоровье. Поэтому пусть немощи и болезни будут для тебя причинами не для огорчения и усиления попечений о телесном, а радостным – при нашей нерадивости – напоминанием об исходе и необходимости приготовления к нему. Рачительный человек готовится к зиме летом, а другой – осенью, и оказывается неготовым, дождавшись снега, Беспечный скорбит и уклоняется, когда ему напоминают о необходимости готовиться к пути, но еще больше скорбит и не может уклониться, когда приходит время идти в путь; будь благодарен немощам и болезням в себе, напоминающим о предстоящем пути.
    Безусловно надейся на Бога, но не в том, что Он поможет тебе в выполнении твоих желаний, твоей воли, а в том, что научит тебя творить волю Его.
    Невозможно человеку без смирения совершать добродетели, можно только учиться им, ибо истинно добра только Божья воля, а узнать ее дается не тому, кто желает творить ее (такой еще выполняет свою волю, лукаво прикрываясь заповедями), а тому, кто остановился в недоумении и, осознав свою телесную и душевную немощь, не горюет об утраченных иллюзиях в отношении своих возможностей, а радуется нелестному познанию себя (откровению о себе) и не позволяет своей душе (мыслительной и желательной) иметь какие-либо объекты занятия, стремления, а в смирении ждет уведомления о Божьей воле. Смирившийся уже творит ее неведомо для себя.
    Радуйся не самим благам, телесным или душевным, а милосердию и щедрости Того, Кто их подает, и будешь безгрешно и беспристрастно ими пользоваться.
    Богу угодно, чтобы человек делами являл любовь к Нему. Поэтому богоугодные дела не суть те или иные поступки, а дела, совершаемые с одним душевным (мысль и желание) расположением угодить Богу; такие дела возможно совершать буквально ежечасно и ежеминутно (телесный или душевный труд), не ограничивая их правилом и пребыванием в храме и не изобретая для них какие-либо особые формы и обстоятельства.
    Неизбежные, не переносимые человеческими силами скорби из-за страха приводят к раскаянию; величие даров; непосильное человеческому воздаянию, из-за стыда приводит к раскаянию; и те и другие смиряют человека, если он в безумии не дерзнет или избегнуть скорбей, или отплатить, не желая оставаться должником, за благодеяния.
    Скорби о поругании, об издевательстве над образом Божьим, когда видишь недостойное поведение человека, и удобно избегнешь и суждения, и осуждения.
    Как можешь задержать в себе и возрастить гнев, зависть, обидчивость и т. п., так же можешь удержать добрые мысли и чувства, хотя последнее требует большего труда и самопожертвования.
    Принимай (люби) равно приходящих к тебе – приходящими, но точно с таким же расположением принимай уходящих – уходящими, противящихся – противящимися и т. д.
    По своему стремлению найти помощь посредника в достижении каких-либо земных целей можешь заметить свою порабощенность человеконадеянию.
    Как нелепо осуждать зеркало за изображение неумытого лица, так нелепо осуждать ближних за отражение ими твоих грехов.
    Каждый награждается тем, во имя чего затрачивает усилия, трудится, постоянно подвергаясь искушениям; не согласится ли он на замену искомого чем-нибудь другим? Поэтому, будучи в поиске духовных благ, смотри на земные блага не как на воздаяния за труды, а как на преграды твоему движению, устремлению. Преграды же не могут служить целью и наградой, но их либо разрушают (отвергают похоти), либо используют для преодоления более трудных препятствий (благодарностью). Первое проще, но удобнее достигается.
    Страшно осуждать человека, но еще страшнее – целые общества людей, народы, человечество.
    Не смущайся отсутствием внутренних даров. Господь, по милосердию, утешит тебя внешними, если это полезно.
    Заботы о телесном ублажают тело, неизбывность же забот огорчает душу; занимаясь мирскими делами, вспомни о тягостной невозможности их завершить и о безусловной временности наслаждения их плодами – и, совершая дела, будешь не привязываться к миру, а отторгаться от него. Так же и возобновляющаяся необходимость насыщения является основанием не для стремления непременно быть всегда сытым, а для стремления научиться, без сочувствия ума плоти, переносить голод, жажду. Так же и во всем прочем.
    Любое дело, которое тебе представляется добрым из совершенных тобой, если не хочешь растерять его плоды, приноси Хранителю души с благодарностью за его совершение; если же дела и слова не представляются добрыми, приноси их к Целителю души и тела с просьбой об исцелении; если же они не добры, но тебя принудили к ним, прибегай к Единому на потребу с просьбой о защите.
    Все внешнее по отношению к душе – материально, все материальное – ограниченно и, следовательно, исчерпываемо; всякое благополучие, основанное не на воспитании внутреннего расположения к добру, а на внешнем, принудительном изображении добра, с течением времени, безусловно, приводит к истощению внешних возможностей и разрушению, как в индивидуальном, так и в социальном аспектах.
    Ум только тогда может получить естественную ему власть над чувством и телом, когда в подобающем тому месте займется предназначенным ему делом, тем самым обретая свое утраченное достоинство, значение властелина.
    Нападение на нас непрестанно. Следовательно, быть в покое может либо победивший врагов, либо находящийся с ними в союзе, либо тот, чью бдительность надеются усыпить. Следовательно, если ты в покое и не имеешь труда или самоутруждения, или ищешь покой – ты в союзе с врагом или ищешь союза. Борющийся в покое удваивает бдительность и уже поэтому не впадает в беспечность, но спокойно несет труд или сам утруждает себя. Какой отдых на фронте?
    Раздражение против поведения людей или общественных норм, даже когда тебя это не касается непосредственно, говорит о материалистичности, устремлении человека к внешнему, так как раздражает то, что мешает, либо может помешать (применительно к нему) достижению его притязаний или выполнению похотей.
    Молясь за себя, ты молишься за всех тех, которых содержишь в своем сердце внесознательно, сознательно не отвергаясь их, так как, приближаясь к Богу (в чем суть молитвы), приближаешься вместе с ними. Молясь за других об их приближении к Богу, ты, чтобы быть услышанным, также должен приблизиться к Богу. Всякое приближение к Нему, произвольное или случайное, попаляет грехи, укрепляя кающихся и разрушая желающих не расставаться с грехом.
    Гордость является одновременно и неосознанной породительницею любых грехов и их осознанным порождением. Она – начало и конец всякого зла.
    Если хочешь приобрести знания и освободить мысль – удержи язык.
    Терпя ближних, ожидай воздаяния от Бога себе – за терпение, им – за служение тебе.
    По тому, насколько труднее душа при незначительном даже недомогании и утомлении, не нарушающих жизнедеятельность тела, склоняется к привычному греху хотя бы в мыслях, пойми от каких великих душевных или телесных прегрешений удерживается она серьезной болезнью непроизвольной, или произвольными злостраданиями и самоозлоблением, а также старческой немощью, и не отвращайся от них. Отсюда – всякое желание безусловных, непреходящих здоровья и молодости в безусловно тленном теле порождается склонность беспрепятственно грешить.
    Внешнее – это мир; отношение к тебе окружающих и твое к ним; твое положение, роль в мире.
    Несовершенна вера без знания того, во что веришь, но еще хуже знание без веры.
    Надо радоваться жизни и благодарить за то, что она тебе дарована, а не брюзжать по поводу ее несовершенного, с твоей точки зрения, устройства.
    Дарование веры является свидетельством принятия покаяния.
    Гордый не может принимать дары по своей сущности; он либо считает, что принимает воздаяния своим душевным или телесным достоинствам, либо тщится оплатить полученное, либо уклоняется, когда не может воздать. Самонадеянный ищет причину даров в своих «заслугах». Поэтому впадающий в отчаяние из-за своего несовершенства, тем самым свидетельствует о желании спасти себя самому, об отвержении милости, о нежелании принять дар – о гордости и самонадеянности.
    Усилия, направленные на внешнее, материальное, естественно возбуждают внешние проявления: мимика, громкость, жестикуляция; надежда на духовное и устремление к нему – умиряют и уменьшают проявление эмоций.
    Если хочешь быть благоустроен, телесно служи людям в том, что зависит от твоих лично сил, возможностей; душой же обращайся к Богу, дабы Он видел почтение тобой Его образа.
    Если легкое недомогание или ограничение выполнения телесных похотей вызывает у человека мучающую его душевную скорбь, то какова же она будет (скорбь) при полном разрушении тела и невозможности выполнять его прихоти!
    Не предписывай человеку дел, вызывающих у него протест, даже если они добры, но склони его к исправлению души, которое само сделает добрые дела желательными.
    Очевидно нелепо ребенку с превосходством относится к отцу из-за подарков, полученных от отца же, еще более нелепо величаться человеку Божьими дарами – перед Богом.
    Если делаешь ради Бога родным и знакомым то, что не можешь сделать чужому человеку – не обольщай себя, ты стараешься не ради Бога.
    От досады, обиды, огорчения прощение является лекарством, избавляющим от боли, а не закрепляющим эту боль в человеке. Прощение избавляет от горечи обиды, а если ты ее чувствуешь, значит ты не простил.
    Все в жизни устраивается не так, как нам кажется хорошо, а так, как действительно хорошо.
    Прощая делающих тебе зло, ты избавляешь (ли) людей хотя бы от вины греха по отношению к тебе?
    Ожидая от людей хорошего (правильного, желательного для тебя) поведения, отношения к тебе, и к жизни, и к миру, ты ищешь хорошего для себя, но не для них; не ожидая хорошего, но сохраняя доброжелательство, ты руководствуешься человеколюбием, а не самолюбием.
    Как только ты простишь человеку и будешь искать не своей, а его пользы, то всякая скорбь, возникающая в твоей душе при воспоминании о нем, устранится; если же скорбь есть, то ты ищешь своего и не простил человеку, и не поверил Богу.
    Искушение – это есть испытание, к чему и с каким постоянством склонится твое произволение в скорби или в довольстве: к Богу с терпением и благодарностью за все, или к миру с желанием уклониться или овладеть; какой труд ты положишь для достижения выбранного твоим произволением.
    Объяснять то, что понятно тебе, нужно не тем, кто намерен рассуждать о правильности и приемлемости, а тем, кто сознает необходимость объяснения и ищет правильного понимания для лучшего исполнения.
    Пристрастие – устремление с желанием к тому, от чего ожидаешь приятного; поиски приятности. Поиски добра и поиски приятного несовместимы; ищи добро, которое есть воля Бога, и избегнешь пристрастия.
    Господь не попустит, чтобы с посильной для тебя просьбой к тебе обратился человек, которому Он не хочет помочь через тебя, поэтому всякое прошение всякого человека выполняй без сомнения. Возложив же на себя выполнение непосильного или неподвластного тебе лично – в последующих скорбях обвиняй себя.
    Раскаяться – значит, отвергнуть свои грехи; отвергнуть грехи – значит отвергнуть свою греховность (не отрицать!), отбросить греховность – значит сделаться безгрешным, что не во власти человека; поэтому не тяготись нераскаянностью, не тщись сам свергнуть груз греха, но предоставляй это дело Церкви, которая милостива и ждет только твоего произволения, чтобы снять с тебя грех.
    Прежде обретается Дух и через Него, но с ним одновременно, привходят Сын и Отец (деланием заповедей).
    Испытывающий скорби или болезни от трудов самоограничения (пост, бдение и т. п.), испытывает их от того, что предпринял труды не по смирению и признанию себя недостойным (телесного) покоя, а по самовозношению и самонадеянности для самоулучшения и, будучи ограничен, приобретая в одном, терпит ущерб в другом (телесное, душевное).
    Устремившись желанием своим к Богу (когда устремляешься), не можешь в то же время стремиться ко греху (греховным делам).
    Вера даруется совершающим труды поисков, надежда – трудящимся для достижения, любовь – не отпадающим в искушениях.
    Тот, кто не умеет три силы души направить должным образом в отношении к материи, даже с помощью телесных чувств, как может управлять ими и ориентироваться в мире духовном? Научись направлять силы в земном, увидь и познай в отношениях с земным, и затем не дозволяй отрываться от духовного.
    Пусть оценка своих (добрых) дел и достижений, признание себя сделавшим хотя бы один шаг на пути добродетелей, будет для тебя несомненным признаком того, что, обольщенный врагами, ты оказался от цели может быть дальше, чем тогда, когда вознамерился идти.
    Знания требуют для их приобретения труда; знания – это груз, несомый человеком, и искушение. Поэтому «не понимающий» Святого Писания либо мало трудился, либо не имеет душевных сил нести груз и подвергаться искушениям, так как Господь и справедлив, и не дает впасть в искушение непосильное. По этой же причине не оправдывайся слабостью, поддавшись соблазнам, а вини свое согласие с грехом, что собственно и есть греховность.
    Вредно для гордого получать не только Божеские, но даже и человеческие дары земные, так как они питают его гордость и делают ответственным за неблагодарность.
    Делающий мало, но в меру своего малого понимания, больше чем тот, кто делает много, но меньше, чем ему дано понять.
    Принимай в общение тех, кто тянется к добру, чтобы следовать ему; не избегай беседы с тем, кто ищет для себя уяснения; уклоняйся от тех, кто ищет добра, чтобы отвергнуть его. Ко всем же будь ровен без пристрастия или раздражительности, и настроение их познавай не по делам, которые свидетельствуют о настоящем устроении, а по отношению к тем, не твоим, но говоримым тобою, словам, которые либо принимают, либо хотят понять, либо, и не поняв, отрицают, стараются отвергнуть, или ясный и простой смысл которых тщатся оплести многословным рассуждением и обесценить иронией.
    Настоящий монах, видимо, тот, кто понял, что есть Бог, и только поэтому есть и он сам.
    Атеист – это не язычник, не иноверец, который заблуждается; не еретик, который искажает; не лишенный ведения о Боге, который не мог бы отрицать то, что ему не известно, а отрицающий Того, Кого знает, но не принимает. Отвергающий Бога тем самым отвергает и образ Божий в себе: это – дело демонов. Кто же атеист: безрассудный, несчастный человек или демон во плоти?
    Если человек ведет себя не в соответствии со своими мнениями, взглядами, не стремись в мыслях или словах смягчить это несоответствие, искажая реальность, дабы видеть его непогрешимым; прости ему лукавство и слабость греховную.
    Для того, чтобы разговор об Истине принес человеку пользу, а не вред, нужно, чтобы человек отказался прежде от желания почитать себя знающим истину.
    Тот, кто не знает как распорядиться тем, что имеет, когда и в каком объеме использовать имеющееся у него, фактически ничего не имеет, как неимущий.
    Плачет и сокрушается только тот, кто лишен вожделенных благ; вожделевать можно только то, о чем имеешь несомненное знание; знание получаешь трудом. Плакать может тот, кто трудами приобрел знание о Боге, кто, узнав, пожелал не отделяться от Него, но не достиг желаемого. Но обратить желание к Богу возможно только тогда, когда оно не связано чем-либо иным, душевным или чувственным. Когда же человек отрешается от пристрастий и устремляется к Отцу, тогда Тот милостиво дарует ему слезы для омытия следов скверны (былых грехов), так как иначе, будучи попаляемы Светом, они (следы) сгорят, сжигая и своего носителя. Но слез не бывает при довольстве плоти или при искании его.
    Молчание бывает мучительно трудно у тех, кто обратился к нему как к средству борьбы с грехом, кто обуздывает свое устремление вовне; оно же бывает усладительно для тех, кто тяготится разговором, отвлекающим человека от желанного для него внутреннего делания, беседы. И это либо средство достижения, либо признак очищения.
    Несправедливость, зло, ложь и т. п., безусловно, временны (во времени и материи); добро, справедливость, милость – неизменны и независимы (от времени и материи). Зачем же устремлять силы, под благовидным даже предлогом, к тому, что материально и изменчиво по своей природе с заботой о его сохранении и «увековечивании»?
    Как для врачевания гноящейся раны необходимы промывания и перевязки, так для врачевания греха необходимы исповедь и покаяние. И в том и в другом случае человек лечит себя не сам; и в том и в другом случае – сокрытое остается без очищения и лечения, кроме тех случаев, когда человек, не доверяя себе, и осмотр, и диагноз, и лечение – все предоставляет врачу.
    Всякий человек, по естеству, испытывает раздражение против того, кто известен ему как насильник, досадитель, с которым он не в силах справиться; поэтому и раздражает его в людях не тот грех, от которого его защищают, а тот, которому он сам рабствует.
    Не открывается человеку будущее до тех пор, пока он не способен отказаться от соблазна улучшить свое (материальное) будущее положение.
    Приносить покаяние делом за грехи ближнего для его спасения можно только тогда, когда сознаешь свою близость, свое единство (не зависимость!) с ним и видишь, следовательно, в его вреде и пользе, падениях и восстаниях – свои. Это, видимо, и есть – положить душу за ближнего своего.
    Не говори людям, сидящим дома, об опасностях и, главное, радостях, встречающихся в пути, чтобы они, желая видеть себя не менее опытными, не выдавали твои слова за события своей жизни, обманывая и себя, и окружающих своими мечтами.
    Тупое неприятие, не утруждающее себя обоснованием; лукавая уклончивость, оправдывающая себя непосильностью; готовность опровергать прежде, чем поняли твои слова, и даже прежде, чем ты их сказал; стремление поставить твои слова в придуманную нелепую ситуацию и тем самым сделать смешными – все это по отношению к целому или частностям, равно, как и принятие не всего, а части, напоминает о необходимости уклониться от зла, но не толкает к спорам и доказательствам.
    На трудности жалуется тот, кто ищет легкости, на бедность – кто ищет богатства, на слабость – кто хочет быть сильным, на «плохое отношение» – кто ищет поклонения и т. д. (болезнь – здоровье). Но ищущий всего этого может ли одновременно искать и Бога?
    Чтение и молитву дома можно уподобить самолечению, посещение храма – обращению к опытному врачу.
    Желает говорить тот, кто не располагает тем, о чем стоило бы говорить, кто не знает ни истины, ни пути к ней; кто молчит сам, но готов заговорить при обращении, тот на правильном пути, но не достиг цели; кто молчит, скорбя о невозможности избегнуть беседы, тот близок к завершению труда, но боится, отвлекшись, растерять его плоды, не уверен в их постоянстве; ощутивший свое нерасторжимое единство с Искомым с равным расположением молчит или говорит, и то и другое делая во благо собеседнику – ради Бога.
    Длительность времени, необходимого для покаяния, определяется тяжестью греха и произволением и усилиями кающегося, но и то, и другое потребно не для духовного обращения к Богу, а для отвращения от греха, так как духовное – вне времени и материи, а пристрастие к материальному сопрягает с ним душу и требует времени для удаления от души материи, как всякий процесс в материи. Минимальный срок покаяния определен Отцами в три дня, т. е. в такое же время, какое потребно для полного отлучения души от тела по смерти.
    Посмотри – и увидишь, что те, которых ты считаешь ведущими худший образ жизни, неожиданно легко совершают те дела добродетели, на которые ты их способными не считал, и которые сам совершить не можешь.
    Жизнь дарована человеку, а земная ее часть дает возможность совершить благоустроение душевное, основа которого – приобретение, научение устремлению к Богу. Поэтому и длится она до тех пор, пока у человека не изжита возможность спасения, или пока он не очищен покаянием, или пока служит (наказанием или примером) спасению других. Живешь – значит еще не раскаялся.
    Несение креста, скорби, страдания – все это Спаситель понес не за свои грехи, а за греховность людей, которая и подвигла их предать Его на распятие, возложить на Него муки, порожденные их грехом. Поэтому, если ты безропотно несешь скорби и неприятности (физические и душевные), возлагаемые на тебя греховностью окружающих, то, видимо, можно сказать, что ты действительно несешь свой крест.
    Если поступки людей не соответствуют твоим ожиданиям, намерениям и ты огорчаешься этим, то в своем огорчении вини не людей, а свою недальновидность, свои ошибки (если не самомнение и самоуверенность), так как люди либо не делают то, на что нет их произволения либо физических или душевных сил; ошибка же в оценке людей – только твоя вина.
    Если бесы не могут склонить тебя ко греху через согласие, принуждением, то стараются размягчить душу ласкательством, выпрашиванием униженным снисхождения, или, устремив твое желание ко внешнему чему-либо, неожиданно ставят на пути то, от чего ты пытаешься воздержаться, тем самым удобно побеждая тебя; грех совершают через грех, один с помощью другого, через другой. «Звереют» при неудаче.
    Часто чувство, называемое людьми стыдом и не позволяющее говорить о своих грехах, есть нераспознанное тщеславие, а не сожаление о прегрешении.
    Говоря об учениях Отцов, на первое место ставь их слова, а не свое мнение о них.
    Как бы ни были трудны тебе, как бы ни огорчали тебя события или люди, никогда и никого не огорчай ты сам, но всегда оставайся приветливым, доброжелательным, ровным ко всем.
    Не советуй людям делать те дела, которые не совершаешь сам, не советуй тем, которые ищут не исправления, а соучастия, сочувствия в том, что есть, и избежания наказания. Самое большее, что ты можешь в такой ситуации, – это высказать мнение Отцов по этому поводу.
    Напоминай себе постоянно о желательности физического и душевных трудов во благоденствии – и не будешь скорбеть, когда они придут.
    Смирение бывает трех видов, из которых последующее охватывает собою предшествовавшее, хотя не бывает прежде него: в мыслях, когда человек сознает свою греховность, но не сокрушен ее пагубностью; в чувстве – когда сокрушен, но не поступает в соответствии со своей ощущаемой низостью; в деле – когда не может поставить себя мыслью или чувством выше какого-либо человека и ищет поэтому его, а не своей пользы, независимо от формы своего поведения, суждения людей, сообразуясь с желаниями людей не для их исполнения, а для их исправления, направления к лучшему в меру своих прав (взрослый слуга при младенчествующем повелителе).
    При выполнении молитвы Иисусовой отгоняй любые помыслы, представления, ощущения (даже мысленное начертание слов молитвы), внимание к которым и желание которых в твоей власти; непрелестным плодом молитвы является уничтожение страстей, пристрастий и, следовательно, появление противоположного тому, что привносит в душу грех (страх – радость, напряженность – спокойствие, зависимость – свобода и т. д.).
    Мало кто еще продолжает искать прощения, большинство уже требует оправдания, не желая каяться и смиряться.
    Смерть невозможна без предшествовавшей жизни, но жизнь не в ней берет свое начало.
    Если желаешь, чтобы ценная для тебя вещь не подвергалась порче или не была утеряна, то не бросаешь ее где попало и не подвергаешь использованию не по назначению; то же примени к собственному уму.
    Если ты заранее соглашаешься на дело, которое считаешь греховным, оправдываясь собственной слабостью, то ты подобен человеку, который произвольно отдает себя во власть злейшему врагу, даже не пытаясь бороться, хотя мог победить его, хотя победа фактически обещана – потребен только труд борьбы. Но хотя победа и несомненна, ты можешь не дойти до нее (не успеть), и поэтому не отлагай начало труда, не пренебрегай подаваемыми тебе добрыми помыслами, желаниями.
    Как легко побеждать «младенцев вавилонских», так легко побеждаются врагами ростки добра в душе, если бывают оставляемы без внимания и заботы, пренебрегаемы или отстраняемы.
    Занимающийся самооправданием, оправдывает фактически не себя, а бесов, ввергших его в грех, а потому может считаться либо их слугою, либо союзником; поэтому не оправдывайся даже при необоснованных, если такие есть, упреках.
    Не сможет отказаться от вещей тот, кто хочет поддерживать принятые в миру отношения между людьми (от вещелюбия); не сможет отказаться от людей (от человекоугодия) тот, кто хочет обладать вещами, которые всегда от людей.
    Дают только то, чем обладают. Хочешь давать здоровье душевное и физическое – обрети сам здоровье, и будешь приводить к нему людей, в какую бы сторону они не отошли – если они обратятся к тебе; то же – приди к Богу сам – и будешь приводить обращающихся к тебе.
    Если замечаешь какой-либо грех в близких тебе, значит и тобою он не побежден, так как иначе этот грех отошел бы только от одного твоего присутствия, что и происходило при посещении праведниками болящих.
    Люди, хвалящие тебя, либо делают тебя соучастником лжи (при согласии), либо возлагают на тебя дополнительный труд борьбы (при противлении), и в любом случае, по греховной готовности к ласкательству, лишают тебя будущих благ, как уже получающего воздаяние.
    Блаженны нищие духом, яко тех есть – уже сейчас, а не в будущем, здесь, среди мира земного – Царствие Небесное.
    Когда Слово отходит от человека, тогда снисходит на него Дух; то же наблюдай и в твоей жизни.
    Если причина падения есть признание себя самопричиной и источником всякого блага (гордость), то излечению может служить только признание себя источником и причиной всех бед (самоуничижение).
    Без лукавства признающий себя повинным греху в любом деле – тот только может совершить, и совершает легко, если только сохраняет это настроение, любую добродетель; но такому свойственно ставить себя ниже всех и, следовательно, быть всем тем, кто не отвращается общения – слугой.
    Всякое дело следует совершать с устремлением к сердцу; ведомое добро этим сохраняется от расхищения и возрастает, а даже неведомое зло исправляется и умаляется, т. е. все следует совершать ради Бога.
    Признание за собой «грехов неведомых» не позволяет тебе, прельстившись, считать себя безгрешным, даже если ты не видишь за собою прегрешений, но дает тебе возможность хранить сокрушение, и смирение, и самоуничижение.
    Прощение – это не разрешение совершения в настоящем или в будущем тех дел, которые нуждаются в прощении; это прежде всего, по сути своей, снятие вины тех, кто не продолжает произвольно грешить.
    Нелепо просить прощения, которое избавляет по сути своей от наказания, если хочешь избавиться от тягости последствий греха – для новых прегрешений.
    Более сожалей не о совершении греха, а о желании греха (не пища, но желание ее, не довольство, но желание его).
    Если человек надеется на Божье милосердие, то, видя свои прегрешения, он сокрушается и смиряется, если надеется на себя – отчаивается.
    Не судите – ибо судя даже себя, ты утверждаешь свое знание хорошего и плохого, повторяя грех Адама и, как знающий что хорошо, будешь судим за то, что делал плохо. Одна должна быть мера – соответствуют твои дела заповедям или нет.
    Так как нарушая первую заповедь, ты отвлекаешься умом, и желанием, и крепостью своими от Бога, то и проси в молитве, чтобы Бог привлек к Себе твои мысли и желания.
    Нет, наверное, нужды изыскивать многоразличные грехи в себе и ими занимать внимание, но по отсутствию той или иной добродетели заключай о наличии противоположных ей грехов и борись не с грехами (чего желают бесы), но тянись к отсутствующей добродетели, о ней моли Бога.
    Телесные подвиги, помимо изъявления нашего произволения, ценны тем, что научают тебя слезам, сокрушению, принося, при нашей тупости и бесчувствии к духовному, несомненно ощутимые скорби и труды.
    Любить людей можно только тогда, когда отречешься от земных благ душою, так как иначе люди – твои действительные или потенциальные конкуренты в борьбе за покой, деньги, славу и т. д.
    Милость не может быть заслуженной, так как в этом случае начинается справедливость; милость можно только склонить к себе, но всегда она остается не заслуженной, а дарованной.
    Творение дел, уподобляющих человека Богу, не в их материальной огромности, которая всегда ничтожна перед бесконечностью, а в их направленности, в том, достижению чего они служат.
    Не будучи в состоянии увидеть свои грехи, греховность, можешь познать их наличие через отсутствие противоположных добродетелей.
    Взыскуя Бога, не принимай помыслы о том, что, достигнув желаемого, ты избегнешь наказания или получишь награды; мысля так (соглашаясь с этими мыслями о земном), ты рискуешь, понеся труд, придти к ничтожному вместо великого в конце пути.


    В Царствие Небесное не врываются, не берут его штурмом, а со смирением просят разрешения войти, с покорностью стоя у дверей собственного сердца.
    Не прекращай своего, пусть малого, делания ни когда получишь понимание, ни когда ослабнут желания мирских благ, ни когда исчезнут желания плоти, ни когда перестанут страшить скорби, ни когда они станут желанными, ни тогда, когда перечисленное утратит значение, но по мере освобождения от тягостей усиливай стремление к Богу.
    По милости Божьей дарованы человеку старость и болезни, чтобы, безусловно убедившись в бренности земного, склонился бы душою – к духовному.
    Милость состоит во власти милующего, а не милуемого.
    Вера – определяет, надежда – устремляет, любовь – единит с тем, во что веришь. Поэтому и является крайне опасной вера ошибочным суждениям, определениям.
    Все чаще человека пытаются приучить к бесстрашному принятию образов, не свойственных природе Земли и человека, а также к противоестественному смешению фрагментов, которые сами по себе, взятые в отдельности, естественны.
    Чем ты ближе к людям, тем больше они удаляются от тебя.
    Скорби и страдания ощущаются, причиняются или внешним, или из-за внешнего; поэтому, сокрушая устремления человека ко внешнему, они способствуют смиренному пребыванию человека внутри себя.
    Человек, медлящий приступить к борьбе с грехом, который осознан и от последствий которого он страдает, и объясняющий замедление болью и трудом, которыми сопровождается отторжение от греха, подобен страдающему зубной болью и не обращающемуся к дантисту из-за боязни боли.
    Из-за греховности страдает душа (из-за греха), из-за его последствий – душа и тело.
    Помышление об имеющем форму и измерение не приближает человека к Богу, а замедляет продвижение, даже если оно есть; помышление же о неизмеряемом, духовном, что есть доброта, милость и т. д. (но не об их воплощении) приводит человека к цели.
    Бесы говорят к тем (голоса), кто с услаждением принимает всеваемые ими помыслы, и предстают тем, кто принимает всеваемые ими образы.
    В чем бы из окружающего не искал человек утешения – он уже ищет его не в Боге. Только когда ощутительно испытаешь в чувстве, а не в знании, как страшно для тебя общение с людьми, даже близкими, не только в последствиях, но и в процессе, тогда будешь поддерживать это общение не для собственного удовольствия, а из любви к людям, совершая свое служение.
    Соблазны: от плоти возникают без предварительного рассуждения, осознаются через плотский компонент, всегда достаточно выраженный; от мира – через конкретные впечатления (напечатления), от которых, в силу их приятности, не отторгается мысль и желание, даже при устранении их из поля зрения; возникают чаще через рассуждение; от бесов – носят характер принуждающий, сопровождаются чувством тягости и беспокойства.
    Общения с псевдоправедными бойся больше, чем общения с неверующими по причине большей опасности. Узнаешь их по стремлению строго соблюдать внешние предписания, но без сокрушения, а с возношением; по отрицанию или оправданию своей греховности и отчаянию в случае явных прегрешений, а не смирению; по осуждению и отрицанию грешащих, а не сожалению о них; по отсутствию плодов Духа Святого: мир, радость, кротость, милосердие и т. д.; по целям, которые основаны на самоутверждении, а не самоукоренении и самоограничении, и учат внешнему.
    Любовь, насколько ее может вместить человек, не приходит извне, но, как и все Дары Духа, обретается внутри человека, в его сердце; поэтому выправляй сердце свое, а не окружающих (хотя и в общении с ними).
    От поисков духовного не жди награждения земным, ибо и того не найдешь, и во втором не преуспеешь.
    Человек, пытающийся избегнуть каких-либо внешних обстоятельств, которых он не пожелал сам, как для него вредных, уже счел себя мудрее Промыслителя и обращает внимание на внешнее, а не на свое внутреннее (что единственное в его власти).
    Невозможно «затворить» чувства, если не подчинишь их; подчинить, если не научишься управлять; управлять, если не воспитаешь делами добра (совершаемых не для услаждения чувств).
    Не будучи в силах победить бесов, так как они не созданы стоящими под твоей властью, ты, безусловно, властен справиться с похотениями плоти, которая в твоем распоряжении. Таким образом, будучи верен в малом, удостоишься большего.
    Будучи немощен, легко склоняешься к выполнению похотений, поэтому, с одной стороны, предвидя искушения, приготовься, уясни, на какое отношение к ним ты произволяешь, а с другой стороны устрани соблазны (их предметы) из непосредственной близости, чтобы, будучи отделенным от них расстоянием и трудом, иметь время одуматься в случае увлечения и попросить помощи, без которой, впрочем, ничего не сможешь совершить.
    Не может доброе побуждение рождать греховные, недолжные действия, не может добрая цель быть достигнута недолжными действиями. Если полагаешь иначе – ищи, где тебя обманули, так как в означенных вещах всегда, раньше или позже, отмечается полное соответствие.
    Признание своих дел сколько-нибудь значащими перед людьми или даже перед Богом уже есть самолюбование, и обращает все сделанное не в основание для наград, а в причину наказания.
    Если нет в тебе верности заповедям, не осмеливайся говорить, что у тебя есть вера.
    Спроси, почему человек не принимает Христа и Церковь, и тебе либо назовут, либо опишут какая страсть мешает (или какой страсти мешает христианство, начиная от гордости и кончая неведением и чревоугодием).
    Если ты чего-либо лишен, то по грехам своим прошлым, настоящим или будущим; если обладаешь чем-либо, духовным или материальным, то по милости Божьей.
    Заповеди Божьи – не перечень дел условных, за выполнение которых положена награда, ничем, кроме договоренности, не связанная собственно с делами; это – дела, имеющие своим прямым следствием желаемый результат. Так человеку, идущему по бревну из горящего дома через пропасть, жизнь не даруется за искусное прохождение бревна, но каждый шаг есть сохранение жизни; не пойдешь – безусловно сгоришь, будешь ступать небрежно – упадешь, потрудишься – сохранишь то, что уже имеешь, и приумножишь.
    Грешащий и не делающий попыток прекратить падение в бездну греха молитвой, по состоянию и последствиям подобен человеку, который желание до конца не раскрывать парашют объясняет «приятностью свободного падения».
    Что отторгает тебя от мирских дел, стремление к духовному или лень? Если видишь желание того, от чего воздерживаешься, мечтание о нем, то – лень.
    Если хочешь безопасно перейти по очень узкому мосту через пропасть, держись за страховочные веревку, перила; если хочешь безопасно перейти жизнь, держись за молитву.
    Молитва цельная, угодная – когда человек молится и чувством и мыслью (словом в уме или в устах), и делом; все, чем соединиться с Богом чает человек, есть, по сути своей молитва.
    Все виды молитвы приноси к вратам Царствия, так как только в этом случае не будешь приносить свое служение тому, кому оно не предназначалось.
    Если совершаешь не то, чего тебе хочется, если не ставишь себе внешних целей, то при удаче избегнешь самодовольства, при неудаче – огорчения.
    Не проси о желаемом тобою, и в случае выполнения твоих желаний не сочтешь себя достойным Божьей помощи, заступления по праву.
    Послушание – от самомнения, прощение – от обиды, смирение – от вражды, бескорыстие – от жадности защищают нас, и крайне ненадежно освобождение от любого греха без обретения хранящей нас от него добродетели.
    Не ищущий «славы от Бога», видит он это или не видит, но непременно ищет славы от окружающего.
    Ложны, обманчивы те плач и тепло, которые идут от внешних, естественных помыслов, трудов и могут привести к прелести; те же, которые идут извнутри от сокрушения, не сопровождаемые взволнованностью и разгорячением, а привносящие противоположное – очищают.
    Сердечное место не устанавливай сам, но жди, пока оно само не обнаружит себя; ты только пребывай неотступно у входа в сердце, не уклоняясь в стороны в поисках, и не теряй ожидания, надежды.
    Торопись остановить твое падение, ибо склон крут и скользок, и можешь, промедлив, разогнаться так, что не хватит времени и сил остановить себя, даже если решишься на это; как можно скорее приноси покаяние согрешив.
    Время влечет тебя вперед по земной жизни к ее концу, окружая тебя событиями, которые не всегда оставляют возможность обдумать следующий шаг, уяснить, где ты находишься, и куда надлежит стремиться, и как не заблудиться, и на что опереться – как ходьба ночью, в тумане, без проводника, без ориентиров, по непроходимому болоту, но со страховочной веревкой, натянутой от начала пути и до его конца, и способной выдержать любую нагрузку и вытянуть тебя из трясины, только не бросай ее по своей воле. Также молитва в жизни человека, и оставить ее страшно, так как смерть телесная не обязательно влечет за собой смерть душевную.
    Не мерою любим, не мерою делаем, не мерою обращаемся к добру, но мерою отсекаем зло (пристрастие к измеряемому и ощущаемому).
    Всякое рассуждение, мудрость, «истина», научающие как достигнуть непреходящего земного благополучия, всегда лживы, так как ограниченное (материальным) мнение тщатся представить неограниченным, а изменчивое (преходящее) и неподвластное – незыблемым и повинующимся; но и само по себе любое учение, ставящее человека в зависимость от внешнего, заблуждается.
    Не верь добрым намерениям человека, заявляющего, что будет верить, если получит доказательства, ибо он лукаво хочет обессилить тебя и лишить всякого добра: доказать, заставить принять что-либо, поставить перед необходимостью признать, другими словами, – лишить свободы (права выбора), что ты можешь сделать, только встав на позиции зла, так как не имеешь на это права.
    Всякий человек, не изживший пристрастий, мучается и скорбит, когда не имеет возможности их удовлетворения, как может видеть всякий. Избавлен от мучения тот, кто либо преодолел страсти, либо, изощряясь, удовлетворяет им. Есть люди, которые не лишены возможности насыщать страсти в продолжение всей земной жизни, и этим избегают мучений, но нет человека, могущего избегнуть смерти, с наступлением, приходом которой он лишается всякой возможности служить страсти, и на смену рабству страстям приходят уже неотвратимые и неискупаемые мучения.
    Господь всем хочет спасения и, зная исходное и завершающее, ведет каждого по удобнейшему для человека пути; что ты мнишь о себе, если огорчен тем, что Он не поступает так, как считаешь правильным ты?
    Бог – источник благ – есть Дух; чем дальше от Духа – тем более тяготеешь к материи; чем более материален – тем большее впечатление производишь на чувства; чем больше производишь впечатление, тем, следовательно, дальше от Бога. Будоражит чувства и мысль материя, умиряет их духовное.
    Если, находясь в храме, тяготишься длительностью службы и стремишься к ее окончанию, то, даже пребыв до конца, не получишь пользы; если же, заметив такое расположение, просишь Бога об исправлении и ради этого не уходишь, не соглашаясь с понуждающими, то, не будучи лжив, Бог очистит тебя. Не можешь не тяготиться, так как внутренне отвращаешься.
    Произволение – осмысленный и определенный выбор цели с усиленным направлением к ней своего желания. На уровне страстного, видимо, не бывает, но возможно у новоначального.
    Чем менее сильное производишь впечатление (которое всегда через приведение чувств в движение и мыслей через лишение, фактически, покоя), тем правильнее, лучше твое поведение.
    Вера в Бога и надежда на Него – не в том, что ты ждешь исполнения того (и тем способом), что тебе кажется правильным, а в уповании на разрешение всех вопросов и трудностей Его (а не твоим) всеведением, милостью, силою.
    Не для легчайшего перенесения земных скорбей, а для служения добру без препятствий со стороны плоти потребны злострадания.
    Гармония жизни человека достижима не в подчинении себе законов, а в подчинении себя законам, не в пользовании законами для выполнения своей воли, а в соотнесении себя с законом для своего выправления.
    Как слуга более угоден господину, выполняя то дело, в то время и на том месте, которые предназначены господином, а не прихотью (слуги), так человек, предпочитающий волю Божью всегда и везде, если не заменит послушание словесным или деятельным прекословием, угоден Богу.
    Уместно то, для чего есть условия (внешние), и что не принесет вреда (соблазна или огорчения) тебе или другим; своевременно то, что ты можешь сейчас, мог в прошлом или сможешь в будущем; посильно – то, что не приведет к возношению и находится в твоей лично власти. Поэтому дела мирские не всегда безупречны, вернее, всегда не безупречны, духовное же всегда отвечает всем трем условиям.
    Если сокрушаешься и скорбишь о грехе даже во время прегрешения, а не разрешаешь себе услаждаться им, то лишаешь грех его сласти, привлекательности.
    Кающийся, сожалеющий о греховности, исправляет свое настроение и смиряется, а нераскаянный лицемерит, изображая праведное поведение (исправляя поведение), надмевается.
    Если хочешь ослабить, облегчить скорби и болезни, случающиеся с тобой без очевидной вины, понуждай себя ежеминутно вспоминать о тех грехах, за которые не был наказан.
    Читая св. Отцов, старайся не столько понять и запомнить, сколько принять и выполнить; за вторым первое следует само собою.
    Поскольку абсолютная остановка движений душевных не прекращается в течение всей жизни человека, то, следовательно, остается движение, в конечном счете, в двух взаимоисключающих направлениях: к добру или к злу. И поэтому, если ты не приобретал, то, значит, терял; если не двигался к добру, то не отходил от зла и не искупил его последствий.
    Не относясь терпеливо даже к самому незначительному из житейских обстоятельств, ты не относишься терпеливо ко всей жизни своей, отвергая ее, ибо невозможно одну часть неразрывного целого принимать, а другую отвергать.
    Сознаешь это или нет, но, проявляя недовольство миром и жизнью, ты недоволен Создателем и Дарителем, к чему и придешь в своем навыкновении греху; как осуждая изделие, унижаешь искусство мастера, даже не зная его, так, осуждая людей, жизнь, покушаешься унизить Бога и ставишь себя выше, ибо считать что-либо плохим может тот, кто в состоянии сделать лучше.
    Какие основания считать человека плохим, если его начало тебе неведомо, назначение неизвестно, и возможности которого от тебя скрыты?
    В какой степени человек затрачивает силы и время для изменения реальности материальной, имея целью улучшение своей земной жизни (телесной и душевной), в такой умаляется заступление и забота о нем, и лишается он поддержки, будучи предоставлен себе; в какой степени силы и время он отдает поискам Царствия Божия, в такой (степени) Господь заботится о нем.
    Терпеть следует и скорби и благодеяния (принимать) с благодарностью, не пытаясь уклоняться ни от того, ни от другого из-за несоответствия их твоим представлениям, но и не ставить те или другие своей целью, а смириться перед промыслом; так солдат хорош не при самочинных, пусть требующих сил поступках, а при выполнении приказов и следовании уставам.
    Не получит добра от своей «религиозности» человек, признающий существование Бога и даже посещающий храмы, если сохраняет он свое, а не церковное представление о Нем и о служении Ему, и следует своему представлению.
    Всякий грех «лишает разума» человека, поэтому именно греховные мысли и желания, в той или иной степени, не сознаются человеком, и он не может сознаться в них, праведные же всегда осознаваемы, их не видишь, только если их нет. Не видя в себе ежечасно, ежеминутно сознаваемого посмысла: чем умилостивить Бога, можешь заключить, что ищешь утешения в противоположном.
    Посылаемые тебе для исправления (раскаяния) болезни и лишения не делай основанием для увеличения греха, непременно желая получить довольство материальное и здоровье.
    Поскольку помышления исходят из сердца, и нет в нем движений нейтральных, но либо к добру, либо ко злу, то и любое наше помышление имеет и в своей основе, и в самом себе, добро или зло; к сожалению, не желает человек (по лукавству своему) сознавать характер мыслей.
    Пусть левая не ведает, что творит правая, т. е. не пытайся согласовать духовные устремления с телесными желаниями.
    Не теряй времени на те мысли и желания, которые не осознаны тобой, не стремись их уяснить и очистить, но, заметив отсутствие сознательного и целеустремленного, дай мысли и желанию смысл и цель.
    Приятность, которую ты доставляешь телу с исканием, трудом и услаждением, всегда увеличивает его власть над тобою, как бы ни мала была; а не услаждаться чувствами тело не может до тех пор, пока не обучит чувства их удержанием (воздержание).
    Человек не настаивает на мнении, в правильности которого несомненно удостоверен, а доказывает окружающим верность того, в чем сам сомневается, чему не верен мыслью, словом или делом.
    Учись у людей, стремящихся к удовольствиям, добродетели: так же, как они отвергаются мешающих получать желаемое, приятное, так и ты в своих земных делах отвергайся не тех, кто грешит, скорбя об этом, но тех, кто отстаивает свое право, считает правильным не жить по Евангелию.
    Лучше идти одному, чем ожидать и подгонять называющих себя попутчиками, проводя время в бесплодных усилиях ускорить их выход в путь; их беспечность, нерадение – результат, последствие скрытого желания не испытывать трудности пути.
    Дерзновение к Богу и выполнение Им твоих чаяний получаешь не тогда, когда, даже и, молясь, ждешь что Господь за тебя, при твоей пассивности, поборет врагов твоих, но тогда, когда, надеясь на Его заступление, сам, не дожидаясь обстоятельств благоприятных, вступаешь в борьбу с ними; тогда же дадутся силы и благоприятствование. И не оправдывайся слабостью, так как она мешает победить, но не бороться.
    Как душа несравнимо более ценна, важна и сильна, чем тело, так и душевные произвольные скорби и переносимые страдания лучше телесных, а непроизвольные – опаснее.
    Принимающий в дружеское общение человека, нераскаянно грешащего, увлекающегося любой возможностью униженно потакать страстям в себе или других, неизбежно дружески принимает овладевшие человеком страсти и предлагает им (страстям) себя, бесполезно и бессмысленно, в жертву.
    Можно и должно терпеть вред душевный и материальный, проистекающий от общения с людьми, работающими греху и не желающими трудиться ради добра, но безумен тот, кто сам подставляет себя под удар, ища общения с этими людьми или не уклоняясь от них по осторожности. Тех же, кто грешит не по произволению, а по неопытности, заблуждению не оставляя стремления к добру, не отвращайся, пока они сами не отойдут от тебя.
    Хочешь не быть обманутым людьми и мыслями своими – смотри не на то, как люди относятся к тебе, а как они относятся к Богу. Всякий человек, не ищущий Его, не трудящийся ради Него своекорыстен, и поэтому не доброжелателен, а льстив и подобострастен, и ищет в отношениях с тобой не добра, а выгоды; пока выгодно и приятно, он не озлобляется против тебя.
    Борьба со страстями (грехами) людей не в притягивании их к добру принудительно, не в принудительном отвращении их души от греха, а в свободном обращении своей души к противоположной их греху добродетели.
    Страсти телесные стремятся к ласканию телесных чувств, тела; эмоциональные ищут сочувствия со стороны окружающих, которое позволило бы им проявиться; мысленные ищут у окружающих подтверждения, принятия, оценки, признания.
    Многие устремятся в храмы, но не принимая учение Церкви, а привнося в нее свое мнение, его считая правильным, и будут искать поклонения не Богу, а тому, кто станет льстить душе, позволяя ей не отвращаться от страстей; тогда и придет Антихрист.
    Плотские потребности (еда, сон, питье и труд их обеспечения) выполняй не когда ощутишь желание, а когда сочтешь, что настало для них время и место.
    Если нам не по силам больший труд, то нам дают то, что требует меньшего труда, усилий; если нам не по силам смирение и благодарность в довольстве (а смирение и грех несовместимы), то нам дают смирение в скорбях, что значительно легче; и если были велики дары, то и скорби будут велики. Наличие скорбей учит и пренебрежению миром, как изменчивым, непостоянным, преходящим, и искупает былое пристрастие к мирскому.
    Всякое благо, как исходящее от Бога, бесконечно; всякое же зло, будучи отвержением добра, ограничено, как безусловно ограничена природа любого тварного существа, мерою своих сил отвергающего добро.
    Прежде чем направлять мысль, желание, тело, научись удерживать их.
    Скорби естественно понуждают человека отойти от того, что является их причиной, и возлюбить скорби может лишь тот, кто ясно сознает свою неспособность противостоять мирским соблазнам, через которые прокрадывается пристрастие, сознает необходимость напоминания о горькости его плодов, так как человек легче отвращается греха, помня о его пагубности.
    Приятно ласкательство чувств, но преходяще и приносит горькие плоды.
    Через отсутствие в тебе той или иной очевидной добродетели можешь осознать в себе тот или иной скрытый грех.
    Стараясь усердно выполнять и выполняя заповеди, помни, что ты делаешь Бога должником, но не своих ничтожных дел, а Его обетований.
    Не сказано «стучите и достучитесь, просите и выпросите», но – «отворят», «получите», и пояснено, что причиной является неотступность прошения (в притче о друге), так как если бы к милости склоняли дела, то это была бы не милость, а обязанность, чего невозможно допустить.
    «Не введи в искушение» (в напасть – слав). – Сам избави нас от дел недолжных, неугодных Тебе прежде их (дел) начала, чтобы не решать дерзко, где в делах добро и зло, что само по себе уже есть грех самомнения, в который впал Адам.
    Плоха не приятность чего-либо, а плохи мы сами, бездумно делаясь слугами ничтожного, не мысля существования без него, огорчаясь его отсутствием.
    Отстранение от себя попечения и заботы о делах мирских, житейских невозможно с сохранением лукавого желания тех или иных мирских благ.
    Как бы хорошо ни относился к тебе лично человек, стоящий на степени страстного и не желающий менять свое устроение (не прибегающий к исповеди, раскаянию, молитве), дружеское общение с ним необходимо приведет, помимо твоей и его воли, к последствиям, в конечном счете, несущим с собой душевный и житейский вред для тебя.
    Житейский вред для тебя (беда) наступает, как необходимое следствие сознаваемых недолжных устремлений для получения осознания их пагубности, для убеждения в этом невольного, если не хочешь принять уверенность добровольную.
    Принимая утешения мирские и дары мира сего, ты сам лишаешь себя даров и утешений Божьих, так как доволен мирским и не желаешь иного; ведь даже в мирских делах человек, желающий и надеющийся получить большее, отказывается принять вместо него меньшее – или он не надеется.
    Как похвалу себе воздают, восхваляя окружающее (окружающих) себя и свои дела, так и хулу на людей (или Бога) возводят, осуждая окружение и дела людей (или творение, тварь).
    Понуждаешь себя к добру, и не находишь для этого сил; понуждаешь себя противостоять злу, но и на это не бываешь способен. Понуждение же говорит о злонравии, так как нет необходимости понуждать себя к тому, что желаешь от всей души. Какие же рассуждения и совесть позволяют тебе искать и ждать благого, если ты так зол?
    Ради Бога совершает свои дела тот, кто не имеет возможности совершать их для Бога.
    Своими мыслями не считай все те помыслы, которые успеешь заметить появляющимися в уме (различить умом), но только те, которые ты произвольно усвояешь себе или которые по неведению, неопытности твоей, укоренились в тебе (душе) долговременностью пребывания; лучшая же мысль, всегда уместная, своевременная и посильная: «Господи, помилуй», ибо множеством дел человек являет неверие Божией милости и заботе о нем, а множеством помыслов – неверие промыслу.
    Плохо человеку, если его представления о правде, о правильном расходятся с его делами. Такой получает двойной вред: мыслительный – от ошибочности собственно помыслов, всегда ограниченных; желательный – от невозможности следовать тому, что, пусть это и заблуждения, считает хорошим. Как следствие – страдания тела.
    Зная, что представляет собой человек, можешь заключить, узнать, из кого составлено и что представляет собой собрание людей, человечество, насколько хороши его ценности и порождения его мысли (те, которые принимаются человечеством). А приняв знание об этом, без возношения не будешь огорчен пренебрежением со стороны людей, не будешь польщен их вниманием и не станешь искать опору в человеческом, в том числе и в своем.
    Только установив тишину в себе, можешь заметить, какие чувства, помыслы владеют людьми (приносят с собой люди).
    И бесконечное добро, и зло во всей его ограниченной великости, присутствуют без изъяна в любом человеческом деле, для совершения которого человек, по природе своей, естеству, обращается целиком к тому или другому, ибо как ни малы дела, они – проявление во всей полноте того, от чего произрастают и неотъемлемым от него.
    Если окружающие не принимают или не в силах принять твое, даже правильное (в правильности которого ты уверен), мнение, не принуждай их ради сохранения любви и мира; это будет еще правильнее.
    Будь благодарен за всякое огорчение, обиду, скорбь, причиненные тебе людьми, так как они учат тебя, где должно искать утешения, надежды и через скорби обращают тебя туда, где успокоишься и обретешь радость (то же за немилосердие, отсутствие любви, осуждение, укорение, напраслины и пр.).
    Поскольку все, в чем человек действительно имеет нужду, ему безусловно дается (а не берется им), а желаемое попускается взять (а не берется своеволием), не без труда, выражающего степень нужды или желания, постольку усилия человека, даже по ограниченности не могущие привести к желаемому результату, склоняют Владыку к милости и подаянию желаемого, если оно безгрешно, или к попущению даже греховного с несением его плодов.
    Противостой грехам удержанием себя в противоположных им добродетелях; если заметишь в себе осуждение или раздражение, то не отступай от того, что противоположно и осуждению, и осуждаемому тобой греху. Впрочем, прекратить нападения можешь не своим превозмоганием, а уходом от причин нападения.
    Если желание даже обычного, житейского добра в отношениях между людьми привносит скорбь своим отсутствием, но сохраняется, определяется и укрепляется стремлением к добру, так как скорбь вызывается не самим добром, а его отсутствием, то насколько больше скорбь, вызываемая утратой Бога, и насколько значимей для человека ее плоды. Также, если причиной земных бед является вражда (противостояние) между людьми, то уступая без самолюбования и подчинения, обессилишь зло и поймешь неизмеримость бед, проистекающих от вражды (отделения, отпадения) к Богу.
    Любые слова и дела, имеющие своей причиной грех, видимо, хотя и не всегда сразу, бессильны, и приведут не к желаемому устранению страданий и скорбей, а к прямо противоположному.
    Принимая обвинение в любом грехе, и тем более в том, который не совершал, ты свидетельствуешь и укрепляешь свою готовность бороться с ним, отсутствие порабощенности и страха перед ним, признаешь вероятность совершения тобою (возможность) этого греха и необходимость длительности и постоянного сознательного обращения к противоположной добродетели, так как только ее наличие говорит об отсутствии греха в настоящий момент. А так как людям свойственно осуждать в том, чем страждут сами, то, принимая обвинение без вины, ты противостоишь не только своим, но и их явным или скрытым грехам.
    Не заблуждайся, считая, что заслужишь исполнение своих желаний земных, мирских уже тем, что не будешь совершать внешних действий для их достижения, или что получишь высшие блага, не трудясь для их достижения и телесно.
    Можно произвольно обнищать ради Бога имущественно, а можно в знаниях и желаниях (душою).
    Монашество может быть как выражением отделения от мира, и тогда возможно без пребывания в монастыре, и как выражение стремления достичь чего-либо в мире, и тогда невозможно без мира, общества. Монашество (одиночество) – в уходе от всех или в борьбе против всех.
    Невозможно избегнуть любви к плоти, пока не возлюбишь скорби; невозможно победить влечение к тому, что может дать в любой форме успех в мире, пока не возлюбишь противоположное: нищету, унижения, оскорбления – но не те, которые ты выбираешь сам, а которые сочтут для тебя полезным.
    Говори о последующем только тем, которые совершили сказанное тобою предшествующее, так как в противном случае ты приучаешь невольно к развлечениям ума, а не к делу.
    Того, кто узнал, что есть правда и где ее искать, и признал и понял ее, нет необходимости уговаривать, убеждать заставлять ее совершать; последствие отказа от дел правды для человека знающего ее, своей скорбностью наставят человека на путь.
    Общение с человеком приводит к тому, что ты разделяешь груз его грехов не только потому, что находишься рядом с ним в пространстве, но и потому, что принимаешь его своим расположением без отделения грехов и без молитвы о нем.
    Когда приходит помысел не о земном, то славословь; когда – о себе или о мире, то проси милости для себя; когда – о людях, то проси милости и для них, и для себя, и со всем этим приходи ко входу в Царствие.
    Пытаясь объяснить людям причины своего поведения, ты сам, исподволь, впадаешь в самооправдание и человекоугодие, обесценивая доверенное тебе добро.
    Стремиться должно не к достижению, а к постоянному движению.
    Невозможно смириться без непроизвольных скорбей, ибо во всех остальных добродетелях действует произволение человека, которое так же, как и все остальное, подлежит смирению; произвольное же смирение без произволения невозможно. Заменить их (скорби) может только большой труд с последующим убеждением в том, что твои личные усилия не приносят желаемого, а это уже непроизвольная внутренняя скорбь. Не желающий же трудиться и нести тяжесть внутренней скорби подвергается внешним скорбям.
    Бывают объективные, внешние причины смерти, обусловленные природой человека или воздействием на него среды, и причины субъективные, обусловленные представлением о себе лично или о своем состоянии как о несовместимых с жизнью, и желанием не жить, отойти от жизни, уйти из жизни под любым предлогом (который не есть причина); сюда же относится отсутствие заинтересованности в жизни.
    Не ищи причины скорбей, страданий в характере твоих взаимоотношений с людьми, миром, и не стремись выправить их для устранения скорби; причина не в характере взаимоотношений, связи, а в их наличии; скорби – плата за связь. И чем больше привязан душою, тем больше скорбишь, страдаешь.
    Если огорчен плохим в отношении к тебе людей, в обстоятельствах жизни, значит, считаешь себя вправе на хорошее, а это возможно только, если забыл о своих грехах или не желаешь знать о них.
    Господь, по милости Своей, всегда готов защитить нас от страстей, но только тогда, когда мы принимаем их за врагов, боремся с ними, а не тогда, когда мы услаждаемся ими, не желаем с ними расставаться, хотим по любым причинам продлить общение с ними (безвредность, самооправдание, забывчивость, обычность и т. д.).
    Любой грех может быть прощен каждому человеку, но не дело грешащего решать, что и по каким причинам будет ему прощено.
    Греховны в большинстве своем не дела, а пристрастие к ним, или совершение дел беззаконно.
    Все настоящее в этом мире изменчиво, подвержено изменению, и в этом правда; следовательно, то из существующего, что претендует на неизменность, безусловное постоянство, заявляет о собственной лживости (о людях и людских делах).
    Претерпевающий мучительства от страстей и сознательно уклоняющийся от возможностей их удовлетворения, как телесных, так, даже в большей степени, душевных (самомнение, тщеславие, любоначалие и пр.), уже несет произвольное злострадание, за которое бывает защищаем от мучителей.
    С удовлетворением предвкушающий кары для грешников, предвещающий им житейские невзгоды, ожидающий для них не вразумления и исправления, а наказания, заявляет о своем злонравии и дерзает милость Божью обратить на услаждение, удовлетворение своей жестокости, мстительности, злорадства.
    Познание, видение, любовь. Искушение, ведение, смирение.
    Знание приобретается через научение внешнее, что ведет к трудно преодолеваемому вниманию к внешнему; через понимание, когда ум заключается от внешнего, содержа в себе только то, что стремишься узнать, и через откровение, которое касается неизмеряемого и бывает при полном отчуждении от внешнего, без предшествующего представления чувствам и уму для рассмотрения того, о чем в последующем приобрел знание.
    Не смущаясь, уходи от встреч и бесед, даже если о них просят или они уже совершаются, если не видишь собеседника или себя способными следовать правде, которая всегда посильна, уместна и своевременна, если это правда.
    Совершенный смертный грех является не причиной смерти души, отпадения ее от Бога, а их свидетельством, обнаружением; так же другие грехи говорят о наличии стремления отойти, которое побеждается покаянием с личными усилиями или Церковным, что лучше.
    Кроме твоей греховности нет иных оснований для недолжных мыслей, слов и дел ни в обстоятельствах жизни, ни в поведении людей.
    Сокрушение о греховности (желании) лучше, чем сокрушение о грехах (действия, мысли, слова, дела), так как первое является причиной второго, и устранение греха без устранения его причины только повышает силу, напряженность неудовлетворенного и не исправленного покаянием желания (греховности).
    Намерение совершать своими силами любую добродетель проистекает из самомнения и самонадеянности; намерение же даже не вымолить, а неотступно вымаливать – из сокрушения и самоуничижения. Всякое дело, совершаемое без сокрушения, расстраивается.
    Чтобы понял человек свою ограниченность, часто он принимает скорби не оттуда, откуда он ожидает их; чтобы понял свои заблуждения – разрушается то, в чем человек полагал свою надежду. Это во внешнем. В личном, телесном – как говорят Отцы – чем грешишь, тем и страждешь.
    Отдаление от себя не причин, но предметов, объектов греха во времени и пространстве позволяет найти помощь в случае внезапного нападения и, что важнее, не оживляет в душе образа греха, его представления.
    Возможно, что наличие желания, стремления к добродетелям, праведности, тех или иных поступков, признаваемых добрыми, само по себе уже свидетельствует о греховности; спокойная готовность выполнить долг безгрешна.
    Приступай к делам правды с сокрушением о своей греховности, в сознании немощи и неведения, невежества, а не с возношением, праведностью и льстивым мечтанием о своей силе и мудрости.
    Не трудами и подвигами, которые человек назначил себе, обретает он свободу от страстей и победу над возбуждающими страсти демонами, а смирением и сокрушением, дарованными милостью Божьей; не за труды, но по трудам, когда увидит свою личную немощь.
    Пока разрешаешь привязываться сердцем к чему-либо внешнему ради него самого, ради услаждения им, не сможешь избежать скрытой зависимости не только от того, к чему привязан, но и от всего внешнего, и не избегнешь скорбей, как бы ни была мала привязанность или то, к чему привязываешься.
    Если скорбишь об одном, конкретном грехе, то по его отступлении или отъятии, успокаиваешься и снова делаешься доступным ему, так как сохраняется греховность, ищущая своего проявления; скорбя же о греховности, не будешь успокоен ослаблением отдельных грехов, не впадешь в беспечность, но продолжишь труды. Когда же изживешь ее готовностью к добродетели (но не стремлением к ней), тогда не совершишь грехов, т. к. устранишь их основания.
    Благодарят за то и радуются тому, что ценят и в чем нуждаются; не будет благодарить за терпение, прощение, послушание тот, кто не видит нужности этих даров для себя, хотя для получения их потребно только обращение к ним без протеста.
    Страх Божий приходит к человеку без его усилий, но удерживается сознанием полезности и произволением (через напоминание).
    Того, кто не ищет утешений сам – утешает Бог.
    Когда мы думаем о противостоянии пристрастиям, бесы пугают нас мыслями о невозможности для нас обойтись без того, что нужно им, а когда решаемся противостоять страстям, тогда отнимают у нас победу вымаливанием отсрочки своего окончательного поражения (не сегодня-завтра); и то и другое через наше согласие.
    Познание настоящего даруется тебе по приобретении терпения, познание будущего – по приобретении смирения.
    Единственный, кто может помочь (дать полезное) тебе, даже через людей, это Спаситель, освобождающий от рабства внешнему. Поэтому как бы хорошо ни казалось то, что, в конечном счете, увеличивает твою привязанность к миру под предлогом приятного или полезного, это либо искушение, либо попытка повредить тебе.
    Спаситель претерпел страдания и смерть, чтобы люди не были отделены от Него своими грехами безусловно; надлежит и нам трудиться и страдать, если не хотим быть отдельными грехами от Него и от людей. Возможно этот труд вытерпеть только любовью, ибо по природе своей грех ведет к разобщению через соперничество, а любовь ведет к единению через милость и прощение.
    Только человек, не сознающий своих достоинства и ответственности, может стремиться создать о себе у людей избранное им самим и всегда ограниченное, ущербное впечатление.
    Бесы ожесточаются против того, кто противостоит им, склоняясь к добру, но не к другой страсти. Во втором случае нападки носят демонстративный, показной, отвлекающий характер. Ожесточаются против того, кто опирается на свою силу, а не на Божью помощь, которую получает творящий Божью волю.
    Не превозносись делами, как могущими дать тебе право на спасение, но и не пренебрегай ими, как малозначащими, так как будучи слаб и слеп, не сможешь выбрать правильное духовное делание, если будешь заниматься только им; дела же обнаружат и твою личную немощность, и худость желаний, и, показав твою меру, смирят тебя.
    Дела внешние, телесные хороши, когда являются не средством для очищения души, а результатом, следствием чистоты расположений.
    Скорбь по поводу отсутствия невзгод, лишений, болезней вменяется в душевный труд, если не имеет лукавства, но и на это ты не способен.
    Как возможно победить грех без Божьей помощи, без Бога, если грех, по сути и проявлениям, есть отпадение от Бога? И ищущий такой возможности утверждает и укрепляет свою греховность.
    Не соблазняйся льстящими желаниями устремиться к совершению добрых дел, но, желая добра, делай единственно доброе дело – устремляйся к Богу, и Он, по мере твоего приближения, совершит тобою всякую добродетель.
    Не ощущает непосредственного нападения бесов тот, кто и не начал еще выходить из-под их власти.
    Не трудящийся ради кого-либо сознательно, бессознательно ублажает себя самого.
    Если человек ищет возможность принести ближним пользу, то это всегда сопряжено с трудом, усилиями. Если же у ближнего есть враги, то принесение ему пользы, служение ему, сопряжено с борьбой с его врагами, которая предполагает не только нанесение, но и получение ударов. У Бога, безусловно, есть враги: сатана с демонами и согрешающие (так как грех противопоставляет человека Богу, делает его сознательным или бессознательным врагом Божьим). Поэтому человек, служащий Богу, безусловно берет на себя труд и бывает оскорбляем и врагами, и людьми, и демонами. И чем преданнее слуга, тем изощреннее, пользуясь малейшей возможностью, его стремятся опорочить или ввести в грех. Трудов и скорбей может не быть, если человек или не служит Богу, или покрываем Его особенным заступлением; последнее – исключение из обычного правила.
    Есть две веры, одна из которых признает истинным учение Православной Церкви и состоит в произволении человека, и другая, даруемая милосердием Божьим (может быть дарована) тем, которые (следуют) идут по пути, указываемом первой верой.
    Видеть свои грехи, к чему первоначально ведет отличающееся от видения признание их наличия, есть дело великое, так как свидетельствует о приближении человека к Богу, делающему видимым всякий грех.
    Два способа искать Царствие Божье: один – в пребывании в сердце, другой – в расположении сердца к исполнению заповедей; и один помогает другому.
    В общении, в беседе, нападению замеченному или незамеченному, чужих грехов подвергнешься в любом случае, но будешь уязвлен тогда, когда, на время общения оставишь беседу с Богом.
    Мысль можно и должно проверять, а затем принимать, отвергать или оставлять для дальнейшего рассмотрения. Проверяется согласованностью с Евангелием, а тех, кто видит – с состоянием сердца.
    Для того, чтобы молитва могла быть принята, нужно молиться не только о том, что должно (осознаваемо), но и с должным расположением (ощущаемо душевно).
    Относясь к людям, любым по своему устроению, с превозношением, жадностью, трусостью и пр., или, напротив, с добротой, заботой, терпением и т. п., ты в той или иной степени усвояешь себе качество, являющееся основой отношения; и в какой мере усвоил, в такой распространяешь на все тебя окружающее, вплоть до Бога и Его промысла. И в первом случае осмеливаешься и ближних и Бога делать орудиями своих страстей, во втором – учишься служить ближним и Богу. По отношению же к ближним не превышай их меры, ставя перед ними те задачи, разрешение которых не представляется им важным, нужным.
    Если Бог является источником всякого блага, то возможно ли ожидать, что атеисты могут быть правы, правдивы, здоровы, счастливы и т. д.? Поэтому во взаимоотношениях с ними нельзя ожидать хорошего, протестовать против плохого, пытаться образумить их или избавить их от бед, так как в самих себе несут они атеизм, начало и завершение всякого зла, хотя часто видится иллюзия добра, а зло бывает скрыто до времени в их делах. Можно лишь терпеть их, сожалеть и молиться о них. Иное – лестно, но ошибочно и принесет только огорчения.
    Исправлять человека и помогать ему следует (по Отцам) не обличением, а утешением потому, что обличение привлечением внимания и обнажением раздражает, разжигает обличаемые страсти, а утешение предлагает душе (даже через тело) умиротворяющее добро. Обличаемые, по слабости, легко могут склониться к самооправданию или отчаянию, а утешаемые – к надежде. Говоря же о том, что исправление возможно через утешение, Отцы, очевидно, предполагают необходимым для исправления наличие скорбей, а иначе в чем утешать?
    Если позволяешь вниманию, без нужды, порождаемой внешними обстоятельствами, а не твоими пристрастиями, представлениями, удалиться от сердца, то оно будет скитаться по миру, пока не найдет себе занятия, развлечения, приятного для него, и трудно будет вернуть его к должному.
    Будучи несовершенен и, следовательно, не добр, избегай общения с людьми, чтобы не увеличить трудности их жизни тягостью, трудом перенесения твоего зла, а не будучи в состоянии уклониться от общения, сожалей об этом, и хотя бы внешне старайся не сделать (или сказать) плохого.
    Туда, где нет Бога, вселяется удобно всякое зло; с Ним соединяешься произвольным устремлением, выражаемом в молитве, и это добро для человека; никакое добро не может быть бессмысленным, как и стремление к добру; поэтому, если в сердце нет осмысленной молитвы словом или делом, то в нем скрыто, исподволь, произрастают страсти.
    Сердечная молитва тягостна и трудна потому, что есть тяготение к внешнему, и до тех пор, пока оно не уврачевано Врачом.
    Воспитывать должно не запрещением плохого, ибо, будучи запрещено, оно утончается и изощряется, а предложением хорошего; те же, которые не принимают добро, противятся тебе, не могут быть тобой воспитаны без греха с твоей стороны.
    Побежденность каким-либо грехом может быть причиной, но не может приниматься как оправдание, основание для безразличия и безнадежия и других грехов.
    «Вера без дел мертва» у людей, ибо у существ мысленных ей сопутствуют и дела мысленные; у человека же, состоящего из двух естеств и живущего в материальном мире, вера, дабы быть живой и действенной в делах духовных и телесных, имеет нужду в животворящих ее внешних делах. Точнее, Господь оживотворяет, дарует веру, видя, что человек служит ей.
    «Искупающе время, яко дние лукаво суть» – искупайте свою подвластность времени, т. к. все преходящее обманчиво и ненадежно; искупайте, приобщаясь к вневременным ценностям.
    Если тело не занято произвольными или необходимыми трудами, или не трудится, перенося болезнь, или не отдыхает, будучи измождено трудом или болезнью, то оно начинает искать занятия приятные (приятность познается через ощущения) и средства для их получения. Поэтому праздностью здорового тела и может быть порожден всякий грех.
    Грехи разрушительны объективно, но субъективно они трудны, огорчительны в себе и в других для того, кто их осознает и пытается противостоять им, а не услаждаться сладостью тления.
    Обращение (просьба) за защитой и заступлением, торжество победы над врагами, принесение даров, благодарность за все – дела разные, но совершаемые одним деланием.
    Доступность и простота слова не принесут знания, если человек не верит, не принимает сердцем. Поэтому слово распространяй для объяснения верующим, а не для доказательства отвергающим.


    По Отцам – не следует давать житейские советы, особенно неверам, так как, признавая хорошим само по себе то или иное дело, вводишь невольно в заблуждение и добавляешь свое несовершенство (зло) к их грехам. Говори о побуждениях, основываясь на которых следует выбирать дело.
    Силы, дарованные тебе внутренним соблюдением Заповедей, не осмеливайся устремлять на внешнее для внешнего же; ты либо растратишь, либо будешь лишен их.
    Господь открывает Свою волю только тем, кто нелукаво ищет ее исполнения, а не пытается прикрыть заповедями свои похотения (не прикрывает). Поэтому признак твоего заблуждения – желание настоять на выполнении заповедей людьми.
    Уступая греху «в последний раз», ты утверждаешь, что в последующем, когда сделаешь грех сильнее, успешнее справишься с ним?
    Получая что-либо хорошее без твоих усиленных исканий и просьб, ты не считай для себя излишней благодарность, но, напротив, бойся отступить от нее, радуясь не дарам, а щедрости.
    Получение даров (ведение, рассудительность, терпение и т. д.) – не основание для того, чтобы ради них отвернуться от Дарителя; так же и в вещественном.
    Может ли ищущий смирения чему-либо противиться или чего-либо добиваться?
    Может ли ждать исполнения провозглашаемого им закона тот, кто не содержит закона в сердце своем и не обнаруживает его делами своими?
    Можешь ли ты утверждать, что любишь кого-либо, если устремляешься на человека или на его поступки, слова раздражением, обидой, своекорыстием и другими погубляющими его, а в случае неуспешности твоих устремлений, гнетешь его огорчением, завистью, унынием и пр.?
    Многое может вынести человек, если несомненно знает, что происходящее с ним совершается по Промыслу, как проявление заботы, а не оставления.
    Совершенствуй то, что подвластно тебе и за что даешь ответ: свое внутреннее устроение; предоставь Спасителю то, что тебе неподвластно, о чем не имеешь достоверных сведений и за что не отвечаешь: все внешнее.
    Если, зная обстоятельства своей жизни в будущем, не стремишься изменить их для избежания скорбей или получения преимуществ, то, значит, к тебе приближается смирение и послушание; если же не делаешь попыток избегнуть смерти, зная ее время и причины, значит смирение и послушание дарованы тебе. То же и о других.
    Дела, по Отцам, рождают страх Божий. Видимо, только начиная дела, мы начинаем понимать их (и наше) несовершенство и страшимся ответственности.
    Ум, трезвящийся в течение дня и не позволяющий телу предаться расслаблению, освобождается сам и освобождает тело от необходимости длительного ночного отдыха. Чем меньше избыточных забот о себе, о теле, чем меньше «утешений», тем, соответственно, меньше вред; и остается, собственно, сон для естества, а не для компенсации причиненного вреда (что в свою очередь является вредом).
    Не обращайся к Господу ради того, чтобы обрести праведность дел и мыслей, а, напротив, на мысли и дела смотри как на возможность не оттолкнуть от себя Господа, имея Его сопребывание как цель, а не как средство.
    Если человек противостоит злу своей личной псевдоправедностью, без Иисусовой молитвы, то не изливаемое во вне или не прилепляемое к представлению о внешнем зло начинает угнетать его тоскою, унынием и расслаблением. (Зло, не насыщаемое внешним, гложет своего носителя).
    Отрешение от близких обязательно не столько потому, что бываешь связан их потребностью в материальном, распространяющейся и на тебя, сколько потому, что, в еще большей степени, снова и снова будешь связываем мирским характером взаимоотношений и обязанностей, не поддерживая который (характер), ты потеряешь и связь с близкими, а это равносильно отрешению. Мирские отношения с близкими делают как бы принудительно неизбежными отношения мирские с другими людьми.
    Бессилие перед малыми, слабыми искушениями у трудящегося бывает для напоминания, без причинения значительного вреда, о необходимости заступления даже в малом, даже для сильных (получивших силы).
    Если «принимающий вас, принимает Меня» не как последующее, а как совмещенное во времени отношение, то правомерно сказать, и это подтверждается в делах, что не принимающий Господина, не примет и слуг Его. Поэтому не может быть дружеского отношения к тебе атеиста, даже если создается видимость этого, даже если это твой родственник.
    Не ищи общности даже с теми, кого любишь, естественно, если они относятся к тебе с раздражением или страхом, так как, сам того не желая, будешь способствовать росту зла, его укоренению в тех, кого любишь.
    Силы, растраченные на совершение (совершением) греха душою и телом, могли бы привести человека к тому, что для него благо; но они (силы) не возвращаются и уже не служат добру.
    В равном положении находятся и тот, кто выполняет желания бесов, и тот, кто возлагает на бесов выполнение своих желаний (повелевает); они одинаково пленены, но один – силой, а другой – обманом, ибо видят в злом источник блага для себя, т. е. признают зло за благо, в него верят, и т. д.
    Если отвергающие Бога принимают тебя с приятностью, то ищи, чем постоянно так оскорбляешь Бога, что стал любезен Его противникам.
    Не сам по себе труден и безрадостен путь добродетели, а только для страстей, которым нет на нем места.
    Помогая в стремлении к удовольствию – грешишь, в стремлении избегнуть страстей – как говорить (сбросить или перенести), в стремлении к добру – делаешь хорошо, если говоришь приходящему, а не устремляешься к нему. Безопасно для людей можешь доставлять им и радость, и удовольствие, только делая это ради Бога.
    Желание тепла делает непереносимой стужу, желание сытости – голод, желание оградить тело от любой вредности – делает тело доступным любому вреду, вплоть до смерти.
    Единственное, чем можно было бы гордиться человеку, это высшее доверие, ему оказанное, и забота о нем, любовь к нему; но это уже была бы не гордость, а благодарность.
    Того, кто признает себя заслуживающим любой скорби и не сомневается в благости Промышляющего и о нас, и о близких, не отвратишь от дел действительными или предположительными мирскими невзгодами, могущими быть следствием дел.
    Время страшно лишь для тех, кто желает наслаждаться земными благами.
    Нарушение (неисполнение) заповедей, установлений Церкви и советов Отцов ради сохранения или приумножения земных благ, кажущегося укрепления и сохранения здоровья, сохранения расположения людей ясно показывает, чему ты отдаешь предпочтение, что ценишь выше. Отвергаясь же всего этого ради Бога, уже тем самым воздаешь Ему посильно славу.
    «Якоже Аз возлюбих вы» – жизнь отдаю за ваше спасение, даже только за возможность его, но не принуждаю принять ни Меня, ни Мою жертву, ни Мои слова.
    Разрешай себе говорить, если имеешь надежду избавить человека от ослепления страстями, а не от скорбей, ибо всякая – скорбь для избавления от страстей или для их искупления и избавляющий от скорби без раскаяния поощряет грех в человеке и делается сам причастником греху, а избавляющий от страстей избавляет и от их скорбных последствий.
    Наиболее коварны те страсти, которые представляются безвредными и безобидными (разговорчивость, смешливость и пр.).
    Если не можешь радовать делами, то, по крайней мере, уклоняйся от огорчения ими.
    Если не в состоянии противостоять конкретной страсти, которой тяготишься, склоняй к себе милость служением в том, на что Спаситель дает тебе силы, смиряйся, видя свою немощь, благодари за вразумление и заступление, и Он защитит тебя от врагов твоих, общих с Ним.
    Не позволяй замедлять в сердце твоем желаниям, которые ты признаешь недолжными, так как они возрастут и окрепнут, будучи напоены твоей силой, и тебя же поработят.
    Если признает человек существование Бога и имеет знание о Нем, но пренебрегает благодарностью, послушанием, служением и другими проявлениями достойного поведения, то также недостойно он будет вести себя по отношению к людям. Вообще, как человек относится к Богу, так относится и к окружающим; поэтому, зная отношение к Богу, можешь без сомнения заключить об отношении к тебе.
    Если не имеешь наставника, к. которому мог бы без сомнения обратиться за советом (одобрением или исправлением) по рассуждению, то почитай любую свою мысль, слово, дело далекими от истины и Учитель исправит их неощутимо для тебя.
    Жизнь, ее ценность, сознается по плодам; отсутствие возможности видеть плоды монашеской жизни и сравнить с плодами жизни мирской лишает человека возможности выбрать то, что лучше.
    Целью плотских дел должно быть не их совершение (пост, посещение храма и т. п.), а пресечение согласия с желанием мирских благ, чтобы ослабить и искоренить их, не давая им подкрепления и изменяя направленности. Избыточное употребление приучает душу услаждаться земным, заполняет ее им; и как такая душа перенесет скорби и смерть?
    Сначала для согласия с соблазном потребно что-либо значащее; когда пристрастишься, будешь удовлетворяться самым низкопробным.
    Одно утешение в скорбях для знающего о Боге, но замедляющего в грехе: то, что скорбями в некоторой степени облегчаются будущие муки.
    Если тебе для достижения того, что почитаешь добрым, необходимо либо самому уступить греху, либо ввести в грех или воспользоваться греховностью другого человека, либо вступить в согласное общение с рабствующими греху, то не к доброму ты стремишься, а заблуждаешься.
    Если даже началом какого-либо дела был грех, то не прерывай его (дела), а отдай его благой мысли; в совершаемом для добра ни малейшего не уступай злу.
    Каждый последующий дар обретается либо сохранением предшествовавшего, либо хотя бы не злонамеренной его растратой, либо сохранением хотя бы причин, предшествующих дарению.
    Только когда ощутишь присутствие Спасителя, сможешь увидеть что изгоняет Его из сердца, и что привлекает к тебе.
    Внешним ищет очиститься тот, кто не видит, кто очищает скверны и души, и тела и укрепляет их (омовение, инструменты, пища, отдых, сон, внешние приспособления), кто не желает очистить прежде внутреннее.
    Субъективно признавая свою зависимость от внешнего, подпадешь объективной зависимости; признавая вредоносным неприятное, получаешь вред от него; вообще, какие законы признаешь основными, важнейшими, теми и определяется твоя жизнь (внешняя и внутренняя) и твои возможности.
    Наибольший вред и наибольшее уклонение от Бога влечет за собой нетерпение, ненависть, даже не обнаруживаемая из сердца (отвращает нас от Бога, а не Его от нас); страшнее же всего неприязнь к прихожанам и служителям Церкви по их либо слабости, либо просто по причастности к человеческой греховности.
    Можно бояться отойти от Бога, только если ты был допущен до Него, и тогда захочешь трудиться для Него, когда заметишь Его присутствие в сердце своем.
    Не высотой своих несовершенных дел, не рассуждением об их худости или доброте, а принесением Ему в дар с верой, надеждой всего, что говоришь и делаешь в сознании своего недостоинства и Его милосердия, можешь умилостивить Его.
    Когда Истина коснется твоего сердца, тогда можешь обращаться к Ней за советом и в повседневных, обыденных делах.
    Будучи угнетаем, развлекаем или бесчестим страстями (бесами), людьми или обстоятельствами, не отрекайся от Истины хотя бы в уме своем, если не в делах; и Она, укрепившись в тебе, укрепит тебя и оправдает тебя, и обрадует тебя.
    Торжество во внешнем прямо противоположно представлению о нем общечеловеческому.
    Если зло – отрицание добра, то можешь ли отрицать то, в чем совсем нет добра?
    Разница между ведущими праведную жизнь в настоящем и в прошлом в том, что раньше побеждали делами, а сейчас – милостью.
    Не хочешь быть заслуженно обвиняемым и укоряемым – даже по просьбе не берись за то дело, совершить которое ты не имеешь власти, сил, времени.
    Скорби, по своей сути, являются результатом утраты, отсутствия и невозможности получить желаемое. Поэтому лишенный материального и желающий его, скорбит ограниченно, так как и предметы вожделения ограничены; желающий же добродетелей, духовных благ скорбит настолько больше, насколько вечное ценнее временного, неизменное – преходящего, неизмеримое – ограниченного.
    Всякое отношение, по его значимости, следует оценивать выше, чем его проявления, так как проявлением оно ослабляется (но определяется).
    Нет плохого в приятных ощущениях, воспринимаемых плотью, но пусть она ими (чувствами телесными) и довольствуется, не привлекая к себе душу.
    Поиски своих личных удовольствий, даже совершаемые совместно с другими, лишают радости и разделяют людей; перенесение скорбей даже в одиночку, ради общего блага, объединяет и радует.
    Даже тому, чем владеешь – твоему произволению – силу противостоять соблазнам придает Бог, а не твоя тренированность, искусство.
    Если твои оскорбления терпели, и не только не наказали, но и дают силы удержаться от оскорблений и понять их гнусность, то имея все это, неужели будешь оскорблять по произволению?
    Не научай людей правильному поведению, могущему избавить их от затруднительного положения, если они не желают учиться правильному отношению к Богу, к себе, к жизни, так как не должно избавлять от результатов, не обличая причин; помочь же им в их трудах по просьбе – обязан, если нет греха.
    Для тебя правильнее, полезнее в жизни не исследовать с надменностью и судиться, а принимать с благодарностью и мириться. Пусть тебя видят врагом, враждуют с тобой – но не ты.
    Никогда не сможешь уйти от пристрастий, а будешь переходить от одного к другому, если не решишься на скорби, не имея в виду какое-либо утешение; а сохраняя сознание заслуженности утешения (что есть приятность), сохраняешь сознание разрешенности страсти (так как она тоже есть приятность).
    Приспособление к обстоятельствам – когда поддерживаешь общение с теми, кто прегрешает медленным приближением к истине, а не медленным отходом от нее (или быстрым).
    Если не в силах противостоять какому-либо конкретному греху, то старайся не забывать и не отвращаться от труда сокрушения сердечного по этому поводу, и тебе окажут милость. Ибо не будут защищать того, кто сам себя считает достаточно сильным, в ослеплении возношением, для победы над злом. Не свергай с себя самооправданием, забывчивостью или еще чем-нибудь тяжесть греха; неси его – это достойный и доступный труд.
    Нельзя почтить, нельзя утешить и умирить и тем исправить, потакая всякому мнению и желанию, так как содействуя страстям и этим успокаивая человека, всеваешь в его душу семена еще большего мятежа, волнения из-за приласканной тобой страсти.
    Смущается при одобрении и негодует при обличении тот, кто совершение добрых дел приписывает себе, и считает свои «добрые» дела значительно превосходящими плохие.
    Обличая, привлекаешь внимание к бесам, через что они, укрепляясь, нападают усиленно и на обличенного и, через привлечение твоего внимания и напечатления в нем, на тебя. Обращая же внимание на недостающее, хотя всегда имеющееся, пусть в зачатке, добро, избавишь в некоторой степени и себя, и человека от бесовских нападений.
    Смирение – от сокрушения, сокрушение – от видения и памятования грехов. Ищущий праведности смотрит на нее, а не на грехи свои, и поэтому труд свой заранее обрекает на неудачу, ибо не приблизится к смирению.
    Чтобы не быть источником соблазна, не говори даже об очевидно хорошем в человеке как о наличествующем, но как об искомом человеком: не пробуждай самодовольства; легко можешь, в этом случае, говорить о заблуждениях и ошибках. Говоря же о чьих-либо заблуждениях, почитай их, как есть в действительности, и в мыслях, и в словах свойственными тебе; если знаешь беду и на себе испытал, как с ней бороться – говори, если нет – то что ты можешь сказать?
    По мере способностей и стремления человека к добру (к духовным благам) сатана будет в той же мере способствовать человеку в мирских дела, в славе, имея в виду не его блага, а попытку либо пристрастить его к чему-либо, либо заставить возомнить о себе; поэтому не жди материальных плодов духовных усилий.
    По тому, что обнаруживает подобострастный, легко можешь заключить о свойствах того, перед кем он раболепствует (в отношениях твоих с объектом подобострастия: что требует один, то обнаруживает другой).
    Прежде чем приступать к человеку с намерением научить его добру, удержать от зла (если это не твоя обязанность), посмотри, осуществил ли ты намерение в себе по отношению к себе; если нет – опомнись.
    Слава Тебе, Господи, что окружил меня огромным количеством источников разнообразного удовольствия, и тем оказал великое доверие моей немощной способности противостоять соблазнам. Не дай, Господи, моей ничтожной злости оттолкнуть Твое великое милосердие. И если Ты дал мне понимание моей лживости, то не оставляй меня, покажи мне Твою правду, и если я не могу верить своей воле – дай мне знать волю Твою и силы ей следовать. Не давай забыть о моих грехах и греховности, привлеки к Себе мое нечистое внимание и желание, а привлекши, несмотря на мое противодействие, очисти их, как можешь и знаешь Ты. Нет на то моего желания, Господи, но есть мое жалкое произволение. Спаси меня, Спасе, от меня самого, ибо нет у человека иной надежды. Сколько же Тебе угодно будет, столько дашь мне потрудиться за душу мою, Тобой же дарованную, а мной обесчещенную. Смилуйся надо мною, Владыко и Господь мой, оплетаем возношением, молю Тебя.
    Дается по вере. Верующим более, по справедливости, должен считаться тот, кто более трудится ради веры (по вере своей). Посмотри не на поведение, а на труд неграмотных старушек. Примени ко всему искомому.
    Если во Адаме все согрешили, то во Христе все получили не искупление, но возможность искупления, и не теряй ее, оставаясь христианином лишь по наименованию.
    Выкупив всех нас добровольным преданием Себя на распятие, Спаситель волен даровать жизнь и тебе, и любому, но дает только тому, кто приходит к Нему.
    В земном справедливо ищешь гарантии того, что труд принесет желаемый результат; но, все же бывает, часто ошибаешься. В духовном не так: прикладывая труд, всегда получишь больше, чем ожидал, хотя, может быть, и не в том, на что рассчитывал, а в лучшем (не по твоему, а по Божьему разумению).
    Есть один истинный закон: закон Любви. Все остальное – беззаконие, порождение самолюбия.
    Если ты сознаешь свою греховность и несовершенство в мыслях и желаниях, признаешь свободу других людей, то почему же ты настаиваешь на своем мнении, требуешь подчинения, а не ищешь своего послушания? Если ты признаешь Бога и Его промысел, то почему противишься Ему? К тому же, если ты будешь честен, то все, на чем ты настаиваешь и при недостижении чего гневаешься, хотя и имеешь в виду пользу мнимую или действительную для других, но это лишь прикрытие для того, что желаешь ты для себя. И самые гнев и настойчивость свидетельствуют именно об этом.
    Если же говоришь о чем-либо известном тебе без настоятельной нужды в том слушающего, то говоришь для лукавого тщеславия или коварного властолюбия, хотя здесь всегда больше зла для тебя (оно наличествует), чем для слушающего (оно может быть).
    Лестность (для души), приятность (для тела), запугивания, страх (для душевных), принуждение (для телесных) через страсти или непосредственно – вот чем отводится человек от всякой правды.
    Ни одному отцу не будет радостно, если его ребенка бьют, но всякий отец порадуется и воздаст, если, несмотря на соблазны и на побои, ребенок не отречется от него.
    Не уничтожение человека – христианина, верующего в Бога, его же собственными действиями имеет целью сатана, а причинение гибели человеку из-за отпадения от Источника жизни (ведь в первом случае смерть только телесная).
    Насколько любишь себя, настолько, по необходимости, ненавидишь остальных, не согласных с твоей (само)оценкой.
    Если обязательным проявлением гордости является мысль: «я (сам) знаю, умею, научусь, и пр.» (по Адаму, возжелавшему быть как Бог, через познание добра и зла), то убийственна для гордости будет мысль «я (сам) ничего не знаю в окружающей жизни и событиях». Но, следовательно, я не отдаю предпочтения ничему внешнему. Единственное, что достоверно хорошо – это заповеди, советы, установления, направленные на создание внутреннего через дела, но не делами, а снисхождением к твоему старанию, к труду.
    Признание хорошего в себе, даже с благодарностью к Подателю всех благ – уже небезопасно.
    Слуг, безусловно, должен судить не ты, а Тот, Кому они служат; то же и по отношению к рабам.
    Что для тебя Воскресение Христово: веселие, помощь, надежда?
    «Раздражительная сила» души, направленная не на внешние предлоги ко греху и не на желания, влекущие к нему, а на сердечное согласие с ним, рождает «сокрушение сердечное», из которого вырастает смирение, приносящее с собою свет; и тогда; в свете, начинаешь видеть порождения тьмы, но не поддавайся соблазну сокрушить их, нападая на них: это будет их победа, твоя же победа – в отвращении от них, а не порабощении, которому они были бы рады. Это на пути во времени, а не в напряжении, так как, если идешь по извилистой лестнице, видя только следующую ступеньку, нельзя прыгнуть на последнюю, хотя бы и имел силы. Главный же враг для сильных – это мечтательность и желание обнаружить сокровенное перед неготовыми к тому, для их, якобы, пользы; на деле – для твоей погибели. Течет время, обстановка (обстоятельства), пространство же остается одним и тем же (условия пути).
    Не человек решает, чем угодить Богу и навязывает свое гордое мнение, а Он Сам сообщил волю Свою в заповедях.
    Если сокрушение находит свое отражение в твоей мимике, жестах, то, значит, к нему примешивается уныние и тщеславие (так как обращается во внешнее).
    Сначала относишься к посту, воздержанию и т. п. как к нужному для достижения того, что считаешь правильным, а затем начинаешь желать поста ради него самого.
    Воздерживающий с самопринуждением с течением времени бывает очищаем от пристрастия.
    Для преодоления пристрастия сокрушение потребно не эпизодическое, а постоянное, даже при отсутствии в настоящий момент того греха, которым тяготишься; лучше не о грехе, а о греховности.
    Дела земные безусловно проходят, уходят в небытие; остается расположение душевное и то, ради чего они совершались.
    Не сдерживать наличествующие желания, а сокрушать их.
    «...а кто ищет славы пославшему его, тот истинен» – значит, тогда можешь считать, что ты прав, когда ищешь славы Богу (но не навязываешь, не принуждаешь, не вызываешь своими действиями раздражения против Него); славы – не за видимые дары, а за заботу и любовь; славы – духовному, а не материальному. Милосердие, любовь долготерпение не прославляют через осуждение, напористость, жестокость и т. д.
    Летоисчисление от сотворения мира, т. е. от момента завершения сотворения мира и его царя, человека, но не от начала творения.
    Мнение «философа-богослова» то же, что мнение критика, не способного создавать, но разбирающего чужие труды. Основанное на рассуждении о неведомом ему в опыте, на его суждении – плод не понимания, а мечтательного конструирования. А так как сердце, «вместилище ума», у него не очищено, то суждения его всегда будут лживы.


    Искушения, как через мысль, так и через эмоцию, ищущую выражения. Победа может быть одержана и в том и в другом.
    Нельзя властвовать над тем (природой того) и ждать повиновения того, чему работаешь: нельзя, повинуясь меньшему, повелевать большим; нельзя властвовать над окружающей материей, если порабощен материей собственной плоти.
    Близость к добру – не причина добродетели (сатаны, Иуды и пр.) и не основание для беспечности. Наличие зла, его допущение – для бдительности, и для достойного награждения, и для обоснованного осуждения.
    Не принимающий мысли о собственных величии и значимости (вообще или в частностях) и тот, чье поведение не соответствует такому помыслу, или представлению, или ощущению себя, по сути уже оказывается сильнее и мудрее сатаны, который соблазнился собственной мечтательностью (низвержен сам собою).
    Желание безусловно избежать неприятностей, служение внешним благам производит с обществом то же, что и с человеком.
    Нельзя удержать Св. Духа, но удерживай Его дары; сокрушение, тихость и пр., что уже в твоей власти, и Он не оставит тебя.
    Правильна одна предпосылка для любого дела: память о своей греховности.
    Не принимающий омовения от тебя, не имеет части с тобою. Так же, как и ты, отказываясь от омовения, отказываешься и от Омывающего, и от творящего Его волю; должно быть только внимательным, чтобы не обмануться и не обмануть. Омовение – служение без почестей, а не мнящее о себе руководство: снятие грязи собственными усилиями, без участия омываемых, но обязательно с их согласия.
    Значение имеет не то, что я делаю, а то, что я делаю, и то, ради чего я делаю.
    Не давай доброе злым, ибо оно укрепляет их злость, принося силу (которая принимается) и цели (которые отвергаются).
    Победить желания можно не их сдерживанием с сохранением, а их сокрушением с уничтожением.
    Говори не о правильном действовании, убеждая человека в нужности делания для него самого, а о том, чего должно желать и в поисках чего человек придет к необходимости внутреннего делания; ошибочно, опасно давать дело тому, кто не испытывает нужды в том, к чему ведет делание.
    Не отойдешь от влечения к «земному царству», пока не удостоишься сошествия Духа (до твоей Пятидесятницы).
    «Не так как мир дает ...» – мир, даваемый миром, идет через удовлетворение и, следовательно, взращивание страсти, мир через рабство страстям; мир Спасителя через освобождение от них.
    «Они не от мира, как Я не от мира» – не в количестве, не в степени освобождения, и власти, и победы, а в направленности и, видимо, в духовных причинах появления.
    Отцы не говорят о первом воскресении, вероятно, потому, что не хотят давать повод к соблазну слабым, и по знанию своего недостоинства, по самоуничижению.
    Будучи существами двусложными, люди по двум причинам могут раздражаться на тебя, будучи злы: если ты, вольно или невольно, лишаешь их тех благ, которые у них есть или на которые они считают себя имеющими право; если ты, намеренно или нечаянно, мешаешь их душевным устремлениям, хотя бы тем, что разделяешь их. При очевидном отсутствии первого несомненны наличие второго и отсутствие любви (к тебе), так как любящий не будет раздражаться (и отсутствие доброго в душе). Через это сможешь заключить и о других, и о себе. Также и доброе отношение возможно, если ты привносишь в жизнь ласкающее плоть или льстящее душе, если такова склонность, цель человека, активно им преследуемая: если же человек добр, то отсутствие приятного не раздражает и не ставится в вину (смотри на себя).
    Четыре? Три ступеньки (степени) гордости (ее проявлений): стремление быть для людей приятным; согласие получать что-либо, имея в виду собственную полезность для дающего; ожидания хорошего отношения за свои дела; ожидание почтения и приношения безотносительно к делам.
    Причина отречения св. Петра, несомненно, в слабости; причина же слабости не в лживости, трусости и пр., а исключительно в приверженности к земным проявлениям (имеющим земной результат) любви, борьбы, воцарения, и в неумении ставить себе духовные цели; увидев же (уразумев) важность, значимость подчинения плоти духу, опасается, как бы любимые им не были лишены этого дара: «Господи! а он что? (А как же он?)» – об Иоанне. «Если Я хочу, чтобы он пребыл, пока прииду, что тебе до того?» – указание на ненужность испытания судеб других людей (и своей), если Господь не откроет их тебе Сам.
    Располагай к себе Спасителя, привлекай к себе Его милость, но не представляй, как Он отнесется к твоим трудам, а предоставляй Ему, Его воле решать, что должно (в наказании, исправлении, прощении, защите) тебе получить.
    Если ты настаиваешь на чем-либо, даже желая добра, и привязываешь его к конкретным земным проявлениям, то это уже не есть добро.
    Посещать хуже, чем принимать, так как, принимая, ты делаешь то, что сам считаешь правильным, а посещая – то, что считает правильным принимающий тебя. В чужой монастырь со своим уставом не идут.
    Готовность – не колеблющееся и не устремляющее к внешним делам, как к цели, определенное намерение совершать то, что полагаешь хорошим (без поиска, но по мере представления возможности).
    Раздражительная сила души человека страстного обращается против тех людей, вещей, законов, которые либо мешают, либо могут помешать удовлетворению страсти; если же нет противостоящего страсти, то она направляется против наиболее привлекающего внимание (против того, что наиболее привлекает внимание); при отсутствии того и другого – против своего носителя. Два первые возможны даже в мечтах, и все – ко внешнему по отношению к душе, но не против греха, а против того, что мешает грешить (слабость, совесть и т. д.).
    Надеющийся преодолеть препятствующее своему желанию, раздражается против него, а сознающий свою недостаточность – отвращается. И раздражение, и отвращение (твое) – признак (твоей) греховности.
    Услаждение, осознание, раскаяние, борьба, поражение, терпение, молитва, сокрушение, противостояние (со смирением), исправление (не своей силой и волей).
    Мир «мирской» и его радость преходящи, и, неизбежно заканчиваясь, также неизбежно производят смерть (по св. Федору Студиту). Если так, то, искореняя пристрастие к ним, ты побеждаешь смерть. И если человек бывает радостен и спокоен, когда исполняются его желания, пользуйся всем внешним во благо (и добро, и зло), но желай только того, что не подвержено изменениям во времени и материи, что есть «внутри нас». Желаешь же, очевидно, того, для достижения чего совершаешь дела, затрачиваешь время и силы.
    Зло в лице своих служителей призывает открыто к соучастию тех, кого считает свойственными себе; исподволь – тех, кто колеблется; и ведет брань с верными. Все с ложью, и лестью, и скрытыми или явными угрозами.
    Обличай не грехи, а отношение к ним, ибо им и определяется твое спасение субъективно, а объективно – милостью к тебе.
    Ожидание от ближнего выгод, приязни и выполнения нашей воли мешают нам любить их; если есть перечисленное, любви просто не может быть.
    Ежеминутное отдание желательного предпочтения житейскому, не война с Ним, а отречение от Него; начало вражды на Него – стремление избегнуть скорбей; война при разумении – делание противного заповедям.
    Угодным можно быть, если имеешь силы, ум, власть, но все это «во-вторых», во-первых же ты угоден, если внутренне союзник.
    То, что свойственно человеку, не вредно его естеству. То, что, принимается, принято им, то не вызывает протеста. Поэтому всякую мысль и желание, которые вызывают у тебя протест, раздражение, уверенно рассматривай как чуждое тебе; не смущайся их чудовищностью, если они страшны, не собеседуй, если льстивы.
    Никому не нужна благодарность, все ищут оплаты, умаляя свое добро до рублей и копеек; никто не хочет быть благодарным, а либо принимают добро как должное, как результат своих заслуг, либо стремятся умалить его духовную ценность до материальной оплаты.
    Человек несет ответственность по результатам тех дел, выполнение которых он сам принял на себя, и несет ответственность за добросовестность (по способности) выполнения тех дел, которые возложены на него жизнью.
    Никто не в силах победить человека; он сам отдает победу врагам через согласие с ними и невнимательность к своим чувствам и силам.
    Не ищи, как поступить «правильно»; старайся поступать добро (по заповедям) ради Бога, и Он выправить несовершенство твоих дел.
    Если человек притязает на большее, чем дает ему жизнь – возникает чувство протеста, огорчения, раздражения; если возможности соответствуют притязаниям – это радует. Какое же чувство будет постоянно испытывать человек, если произвольно сделает свои притязания меньше любых мыслимых возможностей?
    Даже в обычных чувствах (слух, зрение) мы различны, и доверяем видящему лучше; даже для приобретения любой заурядной профессии – агронома, слесаря, юриста – мы согласны с тем, что нуждаемся в наставлениях тех, кто имеет опыт и знания; почему же в духовных вопросах считаем себя достаточно сведущими, для того, чтобы, не получив ни знаний, ни научения, держаться своего мнения?
    Всякое слово, обращенное к людям без их просьбы или без твоей конкретной надобности, расценивай как праздное.
    Ссылайся на авторитет не для доказательства обсуждаемого и не для обнаружения своей начитанности, а для правильного понимания слушающими того, в чем нет сомнений и для отсечения тщеславия.
    Каждый находится в жизни на том месте и должности, к которой наилучшим образом приспособлен; поэтому всякие изменения по твоему разумению, ведут только к ухудшению твоего положения внешнего и состояния внутреннего.
    Мы воздерживаемся от поступков, могущих вызвать у людей, по их нетерпеливости, раздражение против нас, и постоянно разрешаем себе делать то, что раздражает Бога.
    Не советуй как обрести спокойствие души тем, которые ищут успокоения плоти, ибо введешь их в грех осуждения (тебя) либо за то, что не смог дать совет, способствующий достижению желаемого ими, либо за то, что следование совету не дало желаемого ими результата. Давая же совет, соответствующий их земным устремлениям, делаешься соучастником и соответчиком.
    Если начало борьбы со своим грехом есть его исповедание, то начало борьбы с чужим грехом есть его сокрытие (без дальнейшего вреда, от себя)?
    Сатана «благодеяниями» или нападками со стороны людей хочет отвлечь нас; благодаря и прощая ты побеждаешь его.
    Если и полагаешь, что имеешь какое-либо знание, то не забывай, что оно несовершенное, человеческое; и если пытаешься что-либо делать на основании этого знания, то, значит, в основание своих дел кладешь заблуждение.
    Можешь и должен прощать человеку грехи его, но не оправдывай, не разрешай и не принимай в них участия.
    Достоин восхищения и поклонения не тот, кто возвеличен великими дарами, а Тот, Кто его возвеличил, одарив.
    Не может быть дружеского общения «ради «Бога», с теми, кто отвергает Истину; нельзя «ради Бога» принимать тех, кто против Бога очевидно или, что еще хуже, тайно. Любить же должно и врагов.
    Нельзя отвечать людям на те вопросы, которые они не только не высказали, но даже и не осознали, и еще не задали их сами себе.
    Если грех есть ложь, и усугубляется тем, что человек, явно согрешая, не желает принимать последствия грехов и борется не с грехом, а с плодами его, то правда в противоположном: воздерживаться от греха, скрывая это, и принимать на себя плоды его открыто.
    Люди не виновны в том, что, будучи обмануты (ведомы ложью), пришли в конце земного пути не к жизни, а к смерти, но виновны в желании того, для достижения чего потребна ложь и в согласии с ней самой (через отсутствие правды).
    Хорошо противостоять греху из-за его губительных, мучительных последствий, но гораздо лучше – из-за его, собственно, мерзости и твоей любви к ближним.
    Сознавая собственную ничтожность, постоянно содержа ее в себе, пребывая униженным, не распространяй унижение на дары любые (знание, понимание и т. п.), но и не принимай на себя их достоинство и высоту.
    Те, кто пытается бороться со страстями (но не победили их), после общения (в результате) с потворствующими им терпят от страстей больший вред, чем сами потворствующие.
    Желающий для себя земных благ уже, тем самым, не желает, чтобы их имели другие и вынашивает зложелательство вплоть до желания смерти окружающим, так как не желать блага – то же, что желать противоположного.
    Если будешь смотреть, каким тебе представляется состояние (внутреннее) и положение (внешнее) людей, то заметишь, чего ты ждешь и, следовательно, желаешь, к каким действиям готовишься или представляешь совершающимися и как относишься к окружающему.
    Невежливо и непристойно, собравшись для чьего-либо чествования или празднования события, вести себя оскорбительно для чествуемого, противно утверждаемому праздником событию; нечестиво и дерзко, собираясь по случаю праздников Церкви, основанной Спасителем, вести себя противно установлениям, рекомендациям Церкви и Его заповедям, безоглядно предаваясь многословию, шуткам, плотоугодию.
    Как на занятой врагом земле в вину ставится не побежденность, а оправдание хотя бы одного врага, вражеского солдата и содружество с ним, так и в земной жизни – по отношению к грехам.
    Любовь, Истина, Жизнь – три ипостаси. Поэтому то, что приносит с собой скорби, болезни, безрассудство не может быть Любовью даже в человеческом понимании, но Любовь позволяет нам вкушать плоды греха, чтобы мы от него отвратились; так же ребенку дают возможность слегка обжечься, чтобы он не забавлялся огнем и не сгорел.
    То, что полезно, что приносит радость, то ценится человеком высоко, а что ценно, то не разбрасывается бездумно и легко; по многословию и готовности к разглагольствованию можно понять, насколько ценит человек слова и заключенное в них.
    Не удерживающий мысли, не удержит ни слов, ни поступков; мятущийся мыслями, даже получив силы на доброделание, не управит их, но, будучи влеком ими, впадет в беду.
    У каждого человека учатся тому, что он умеет, чем обладает; берут те, кто стремится к подобному; люди не будут слушать твоих слов о правде, если ты сам не пришел к правде делами либо если она не нужна им. Второе не в твоей власти, поэтому, если хочешь помочь людям, делай первое, спасай себя, и сможешь спасти других, если они этого захотят сами.
    Устремление к человеку для изменения его желаний и рассуждений встречает противодействие, лишающее сил обе стороны, да и само намерение несовершенно; устремление же к Богу с просьбой о помощи и очищении благотворно и безукоризненно для обеих сторон.
    При греховности (грехолюбие) внешняя достаточность сочетается с душевным смятением, при благочестии – душевная тихость, безмятежность при внешней неустроенности.
    Никогда человек не устремится к тому, на что, по самооценке, не имеет права; никогда не будет скорбеть, лишаясь того, чего не разрешил себе желать. По скорбям и желаниям можешь заметить самомнение.
    Каждый человек, сознавая в себе тяготящую его болезнь и бывая занят поисками излечения, теряет вкус к развлечениям, увеселениям. Каждый человек, ищущий и охотно принимающий удовольствия, исполнения своей воли, похвалы и пр., и заявляющий, что сознает свою греховность, грешность, тем самым заявляет, что он не противник, а союзник греха, без огорчения с грехом сожительствующий.
    То, что совершается по внутреннему расположению, имеет гораздо большую ценность, чем то, чему подчиняешься по внешнему принуждению.
    Говори не о событиях, должных совершиться, а о грехах, которые влекут за собою скорби, так как, раскаиваясь, законно, а не изворотливостью, отвратишь нежелательное воздаяние.
    Если два человека противоречат друг другу, то неправота одного, известная тебе, не означает правоту другого; они – кажущиеся противники, внешние, а внутренне – союзники. Это легко обнаружить, предложив примирение, согласие: они согласно обратятся против тебя; они партнеры в одном танце, который они не желают прекращать.
    Обращая к человеку раздражение, гнев, будучи для него причиной скорбей, ты, возможно, и полезен ему, что маловероятно, но себе всегда причиняешь вред.
    Тот, кто не тяготится греховностью своих мыслей, поступков, либо желает вести себя неправильно, либо даже не сознает или не видит своих грехов, ослепленный ими же. С таким разговор не принесет пользы ни ему, ни тебе. Поэтому о грехе и праведности говори не с самодовольным, веселым, наслаждающим плоть, а с обремененным, огорченным, скорбным; но в любом случае не говори с упорствующим.
    «... коегождо дело, якоже есть, огнь искусит ...» – очевидно, что гореть может материя зримо, и незримо – дела ей посвященные, души от нее не оттолкнувшиеся и не желающие отторжения. Но для отторжения потребно время (дела), которым не располагает исшедший из мира.
    Если зло является через отрицание добра, то страдание через лишение реальных благ. Духовные блага не реальны для атеиста, но со всей несомненностью предстанут в загробной жизни, будучи уже недосягаемыми; сейчас он не страдает.
    Если сейчас, будучи свободным противостоять, повинуешься бесам и ищешь возможности общения с ним, то как минуешь их власти и общности по смерти?
    Не «Господи, помилуй!» и – исполни мои желания, но «Господи, помилуй!» и – не дай им исполниться.
    Православный будет скорбеть о твоем зле, даже если оно не касается его лично; враг – раздражаться против твоих попыток прийти к добру же только потому, что оно может лишить его приятности. Друг простит зло по отношению к себе, атеист воспротивится добру, даже по отношению к другому.
    Остерегайся, чтобы не стремиться к общению с погибающим под предлогом помощи ему (св. Ф. Студит).
    Если человек верит твоим словам, то, приходя, спрашивает совета и объяснения по поводу своей жизни; если не верит, то спрашивает о том, что по этому поводу говорят другие и, в противопоставлении и сравнении, не твоим советом, а своим умом ищет истину.
    Поправляя, изменяя и дополняя слова св. Отцов, человек обнаруживает не мудрость, превосходящую мудрость Святых, согласных, при всем различии, между собой, а свой нрав, отвергающий их расположение и то, чему они учат.
    «Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит», отказав в просьбе и заступлении, ибо сокрушенный близок к Богу; поэтому и проси молитв у униженных и скорбящих с большей надеждой, чем у сильных и властных; избегай молитв последних, чтобы не вызвать гнева.
    Можешь дать только то, чем располагаешь. Поэтому, если без лукавства и не для словопрения, а по скорби ищущий совета и помощи обращается к тебе и не следует твоим видимо благим словам, то это показатель не его, а твоей ограниченности, греховности; твоей неспособности дать потребное по твоей собственной несостоятельности.
    Если человек пренебрегает советами св. Отцов, то кто ты такой, полагающий, что твои слова совершеннее? Если же не так, то почему же они должны быть приняты?
    Победа над страстями не в разрушении и сокрушении их притягательной приятности, а в согласии с отсутствием того или иного удовольствия, приятности, в согласии с неприятностью. Поиск приятного – поражение, рабство; согласие с неприятностями (ради Бога, но не выдерживание через самоукрепление) – борьба, как противостояние первому; готовность на них ради Бога (но не поиск) – победа.
    От желания расслабиться, от нерадения, разленения избавляет память о том, что не дела, не их высота, качество, завершение спасут тебя, и не их оценка Им, а Его снисхождение к твоему желанию склонить к себе Его милость.
    Может быть, не замечающий обладающей им страсти, не видит ее потому, что она велика и поработила его, а потому она и возросла, что он не обращал на нее внимания, не видел ее, считая себя от нее избавленным.
    Приноси свой труд в земном (силы души и телесные) и жди защиты от врагов сильнейших тебя. Защита совершается не как единовременный акт, а как присутствие Того, к Которому не приближается зло, поэтому перестающий трудиться и стремиться, лишается общности и защиты.
    Если Он Своей милостью защищает, то как мне своей небрежностью или произволением отвергать защиту?
    Велика сила крестного знамения, но она защищает и помогает только тому, кто несет крест, а не отвергается всеми силами.
    Не нуждается ни в чем самодовольный, чья жизнь течет гладко; поэтому не говори с бесскорбным; также не нуждается в добре и милости имеющий доброе сам в себе. В таком нет и благодарности.
    Назови что-либо безусловно своим, и ты воспротивился и людям и Богу.
    Никогда не будешь делать того, чего не хочешь; по этому (по делам) можешь узнавать свои желания.
    Молитва без телесного утруждения бесплодна (по св. Исааку Сирину), видимо, потому, что весь состав человека должен участвовать в молитве, каждая часть должна вносить свою долю в труд, а освобождая тело от труда, предоставляем ему не соучаствующее (служебное), а господствующее, независимое положение.
    Воля Божья не бывает бездеятельна, разделяема, противоречива, ограничена, но совмещает в Себе все. В ней едины и воля по отношению к миру (домостроительство), и воля по отношению к человеку (предоставление свободы). Воля непознаваема в своих путях и средствах, но ясна по своей цели: спасение человека. Неизвестно, в чем она воплотится, но, будучи всеобъемлющей, в настоящий момент воплощена во всем том, что тебя окружает. Нет «воли» и «попущения», а есть прощение и поддержка, оживотворение тебя и окружающего. По отношению же к тебе – это твое положение в мире и твое следование заповедям; первое – неподвластно и не должно быть целью, второе – то, ради чего и должен трудиться, привлекая к себе милость.


    Не смущайся чудовищностью посещающих тебя иногда мыслей, ибо твое смущение и смятение и являются целью врага, вложившего помысел.
    В какой сфере своего естества более всего трудишься, через ту и воспринимаешь ощутимее всего дары (воздаяния).
    Не утруждающий во время молитвы тело (разрешающий не трудиться), оберегает непокорность того, следуя чьим желаниям человек отпал от Бога.
    Все плохое, что мы видим в окружающем или людях (субъективно или объективно, неприятное или греховное), сама способность видеть плохое, помимо прочего, говорит о наличии в нас раздражения через нетерпение и осуждение, ибо человек не может не протестовать против того, что считает плохим, чего не принимает хотя бы как реальность. А все то, что мы оцениваем как плохое, само напечатлевает в нашей душе раздражающее нас и делает нас причастниками зла (не нашего), и не видеть это позволяет отсутствие трезвения, внимания. Поэтому, чем больше ты видишь, слышишь, осязаешь, обоняешь и мыслишь зло, тем более привыкаешь к нему, напечатлевающемуся в твоей душе.
    Непостижимо сочетание неуклонно совершающейся Божьей воли с не менее неуклонным предоставлением свободы каждому из человеческих существ.
    Знание о будущем, сопровождающееся тревогой, сомнениями, заинтересованностью, ощущением приподнятости, неопределенностью (временной), дается лукавым.
    Принимая ценность того, что ценимо другими людьми, ты, даже активно противясь тому, примешь и их идеологию, и их принципы в своем общении и действовании; и различие мнений о том, что хорошо и что плохо, превратится в различие мнений о способе распределения благ и о праве на них.
    Грехи человеческие, в том числе и твои, были причиной того, что Спаситель, по любви к людям, предал Себя на распятие. Поэтому каждое твое согрешение есть действие (дело), способствующее преданию и распятию Спасителя, ибо если бы не было согрешений, в том числе и твоих, не было бы необходимости в распятии – для твоего спасения.
    Человек самолюбивый, мнящий о себе, не имеет того богатства, которым только и можно воздать Духу за Его дары – не имеет благодарности, и потому он или не имеет даров, или оказывается неоплатным должником, но с которого взыщут все долги.
    Человек, которого близкие не принимают и не ищут общности с ним, не своим, а их произволением освобождается от обязательств и обязанностей перед ними.
    Чтобы узнать свою меру, сравни сделанное с желанием и сделанное по необходимости в мирском и духовном.
    Если ты утверждаешь, что ненавидишь свои грехи, тяготишься ими, но не в состоянии, не в силах противостоять им сам, и при этом не совершаешь, безотносительно к грехам, дел, могущих склонить к себе милость Того, Кто может и хочет защитить тебя, то ты лжешь, утверждая, что грех тягостен для тебя.
    Если люди, видя твое раздражение, огорчение в связи с их поведением, которое сами не могут признать правильным, пытаются не исправиться, а отдалиться от тебя, то этим они уже обнаружили, что для них предпочтительней.
    Не давай ответа людям на те вопросы, которые не встали перед ними; не объясняй того, над чем люди не дали себе труда даже и задуматься.
    Молитва – не заклинание, дающее видимость духовной власти, и, по сути, выражающей твою порабощенность тому, достижения чего ты добиваешься, будучи невольно влеком страстью; молитва – это добровольное, свободное отдание себя мудрым, любящим заботам Того, Кто, будучи свободным, изливает свободу и власть на тех, кто притрудно идет к Нему.
    Спаситель победил врагов Своих и учеников не уничтожением, а перенесением зла, не подвигнувшись на ответное зло, смирением, которое (в котором) любовь; видимо, и участие в войне должно быть не ответным злом, а отстаиванием добра (по расположению душевному, а не делам телесным).
    Не может именоваться мучеником тот, кто подвергается скорбям с протестом, только потому, что не хватило сил, и не изыскан любой способ их избегнуть, даже греховный.
    Никакому человеку, как бы силен и умен он ни был, не удается избежать мирских неприятностей, плотских скорбей; избегает их только тот, кто не стремится их избежать; только тот, кто пренебрегает (не ставит целью) мирское, плотское и настолько, насколько пренебрегает.
    Чем глубже смирение, тем меньше самолюбие; чем меньше самолюбие, тем больше любовь.
    Всякий человек считает своим достоинством то, для достижения чего требуются усилия по преодолению своей склонности; так всякий человек, гордящийся своей «высокой нравственностью и добродетелями», свидетельствует о своей внутренней тяге к противоположному, о своем злонравии. Тяготится длящимся выполнением добрых дел тот, кто склонен к противному.
    Не ищущий понимания важнейшего, его причины, не принимающий его, как поймет и примет следствие? Не принимающий Бога, как примет заповеди?
    Одинаковой подлежит ответственности и тот, кто совершает зло, и тот, кто его не исправляет, имея на то возможность (по отношению к себе и другим).
    «Душевная» жизнь – проявление сочувствия души телесному, соучастие с ним (телесным) в его ощущениях, как приятных, так и неприятных. Наличие говорит о том, что душа не погибла; интенсивность – о степени зависимости.
    Недостаточно никакого зла, чтобы преодолеть Божью милость, но достаточно незначительного зла, чтобы не дать человеку обратиться к этой милости, чтобы преодолеть его стремление к милости.
    Не пользование житейскими благами оскверняет человека, а зависимость от них, служение им, порабощенность ими.
    Чем тщательнее будут сохраняться тобою от повреждения и потери, через небрежное отношение к ним, духовные дары, тем успешнее не твоими усилиями и трудами, а собственно самими дарами, их наличием будет получать помощь и облегчение приближающийся к тебе. Поэтому, если не смиряешься ради себя, смиряйся ради Бога, для людей.
    Если хочешь правильно относится к людям, считай, что не они жадны, нетерпеливы, многословны, а они мучимы жадностью, нетерпеливостью, многословием и пр.
    Ценящий материальное будет хорошо относиться к человеку, пока получает ценимое им, и будет презирать доброжелательного, если последний не служит его похотениям, и раздражаться против него; не относясь хорошо к доброжелательному, как простишь относящемуся враждебно?
    Вера без дел мертва – без телесных, физических дел.
    Если не можешь быть покорным, терпеливым, послушным в неразумии, немощи, болезни, то как станешь таким в здравии, силе, знании?
    Даже и против своего намерения человек усвояет себе сущность как того, с чем связан желанием, так и того, с помощью чего желание достигается.
    Хочешь узнать, угодны ли твои дела, твоя жизнь Богу? Посмотри, и если найдешь в себе доброжелательство, прощение, радость, самоуничижение, то ты угоден Богу, но храни Его дары бережно. Если даров нет – что-то делаешь не так, как должно.
    Правда – в посильном поддержании добродетели и в уничижении порока.
    Каждый человек безусловно получает просимое в молитве, но не так, как он себе представляет и не в то время; чем больше сомнений (меньше вера) и несовершеннее просьбы, тем больше расхождения.
    Не увеличением полезного телу достигается его здоровье, а уменьшением вреда, доставляемого душе согласием с грехом, промедлением отречения от него.
    Прав не тот, кто тщательнее обоснует внешним (в месте и времени, прошлое – определительно, будущее – предположительно) материальным благом свою правоту, а тот, кто опирается в доводах и действиях и имеет целью духовные ценности.
    «От Себя творить ничесоже» – не в смысле уничижения, а вследствие всеобъемлющего единства с Отцом.
    Избегай делания того, что не можешь посвятить Богу, так как то, что не приемлется Им, что служит не Ему, то служит противникам.
    Сколько попросишь, чтобы предать своих родных, друзей? Каким земным «благом» соблазнишься, чтобы отвергнуться Спасителя и его заповедей?
    Не наличие достатка, сытости, почтения, похвал, а желание их восприятия в качестве того, к чему должно стремиться, является грехом; но только в лишении или самолишении их обнаруживается склонность человека.
    Чем большее видимое зло преодолел человек без Бога, тем в большей опасности находится он из-за возросшего, незамечаемого им зла (зло преодолевается добром или сильнейшим злом).
    Не отлучайся от Спасителя в благополучии, и Он не оставит тебя без заступления в смятении, даже при твоем от Него отступлении по слабости, но не по произволению.
    Имеющему везде будет дано, у неимеющего отнимется – в смысле признания наличия даров, о благодарности.
    Не может помочь страждущему тот, кто побеждаем тем же врагом; а осуждающий уже побежден.
    Положить душу – не значит погубить ее через совершение греха ради избавления ближнего от его грехов, а искупить его грехи, терпя на себе их последствия и побеждая их лживость правдой, не огорчая, не раздражая, мирясь с людьми, но не с грехами.
    «Блаженные изгнанные правды ради» – а правда не в обличении ближних и их наставлении, наказании, а в признании своей подобострастной греховности, в готовности к скорбям, в исповедании Спасителя как Единственного, могущего помочь и научить.
    Если ты говоришь, что человека ты любишь, но не прощаешь какую-нибудь его черту (не любишь, осуждаешь, не терпишь), то значит, так ты относишься к нему в целом, потому что невозможно отделить от человека часть; и правдиво будет сказать, что за какую-то черту ты его не любишь (всего), не прощаешь.
    Достижение удовольствий (приятность), которые ты считаешь желанными, не результат и завершение твоих побед, а начало поражений; не награда за заслуги, а ее лишение.
    Не начавший борьбу или почему-либо прекративший ее, не осуждай тех, кто борется не всегда успешно; борющийся, но не победивший – говори не о том, как побеждать, а как бороться; цель же борьбы (противостояния) не в изменении действительности для приведения ее в соответствие со своими мнениями, желаниями, возможностями, а в приведении себя в соответствие с действительностью.
    Не совершай (принимая) добровольно и поспешно того, в чем залог твоего поражения; не отдавай с готовностью возможности устоять, поддавшись склонности к праздности.
    Вопрос «что делать?» может задавать, будучи знаком с Евангелием, только человек, не желающий делать добро.
    Будем скорбны в мире не только из-за внешнего вреда, но и из-за огорчения собственной греховностью.
    Если что-либо делаешь не по сознаваемому послушанию, то делание твое по самомнению; и чем выше дело без послушания, тем выше самомнение.
    Выполнять, понимать, искать Божью волю может только тот, кто свою плоть смирил злостраданием, не внимает ей, не ищет выполнения похотей.
    Как достаток материальный дарован тебе не только для обеспечения себя (не в меру возможности, а по мере необходимости), так и здоровье, разум направляй к служению добру – это тоже богатство.
    Если внимание и желание (душа) обращены к физическому, то они уже служат плоти или готовятся служить ей; если они обращены на духовное, то уже служит плоть.
    Добрые дела, совершенные в разное время, в различных местах, не преемствуя друг другу, содействуют одно другому в совершении.
    Прощая, милуя, терпя делаешь себя свойственным перечисленному.
    Если спрашиваешь, скорбя от последствий греха, почему другие грешат и не несут наказания, то этим обнаруживаешь неверие в правосудие и желание безнаказанно грешить, самооправдаться.
    Если замечаешь хотя бы промедление в отгнании ничтожной тени греховного помысла, то нет в тебе противоположной добродетели, как бы ни велик был предлог внешний; следовательно, не можешь дать эту добродетель или научить нуждающегося, как ее исполнять.
    Повторное исповедание одного и того же греховного дела возможно при грехе неверия в действенность совершаемого таинства; только повторяющееся исповедуют снова и снова.
    Все, что ты делаешь по своему желанию, как бы хорошо ни было делаемое (не для Бога, не ради Него), и иметь награду может только временную в исполнении своего желания (даже следование заповедям). Ради Бога – только то, что по послушанию, и при посвящении, и при благодарности за возможность совершения, и при неразглашении.
    Если в результате твоего произвольного промедления и небрежности теряются время и силы, и ты вынужден выбирать какое из двух дел выполнять, то, желая знать правду, подсчитывай не то, что ты успел, а то, что упустил. Если же помысел говорит о достаточности на сегодня, то вспомни свое незнание будущего, неутомимость в грехе, и измерь достаточность дел для будущей жизни при твоей склонности к отдыху при малом утруждении. Ведь само желание отложить доброе дело говорит об отсутствии доброжелательности (о желании зла).
    Если делаешь, когда и мало сил, и нет принуждающих – тем более будешь делать, когда дадут силы.
    Материальные блага имеют ценность, если есть вероятность их получения при телесной жизни; духовные же блага, как не имеющие ограниченной протяженности, спасительны и в земной, и в материальной жизни.
    Утомление от совершения добрых дел говорит о необходимости понуждать себя к ним, следовательно, об их нежелательности, следовательно, о противоположном желании.
    Ограниченность не в скудности сведений о внешнем, материальном, а в погружении внимания и желания во внешнее, материальное, и, следовательно, ограниченное.
    Не оценивай свои дары, как стоящие благодарности Того, Кто дарует самое возможность приносить дары.
    Материальными благами либо услаждаешься, либо благодаришь за них. Избыток, отсутствие нужды в чем-либо лишают благодарности, так как только нуждающийся может быть благодарным.
    Тело и душа – телесному; тело – телесному, душа – духовному; тело и душа – духовному.
    Если действительно хочешь получить, то будешь просить не отведенное время, боясь перетрудиться, а пока не получишь просимое, искомое.
    Человек обретает успокоение при исполнении, совершении своего желания. Поэтому внешние желания, даже достигаемые, не дают покоя из-за временности внешнего, и поэтому же неразвлеченно пребывать может только тот, кто отрешился от внешнего, устоял против соблазнов, имеет целью и смыслом неизменное.
    Будешь и тяготиться, и испытывать физическую усталость в молитве телесной, пока не будет тебя повергать сокрушение, а восстанавливать надежда (а не твои усилия).
    Если во время молитвы представляется что-либо, то, помимо твоего намерения, молитвенное настроение относится к представляемому и похищается им.
    Для совершения греха потребны совершенно определенные органы и системы организма, поэтому при совершении одного и того же греха различными людьми, возникают определенные, одни и те же поражения (болезни). «Чем грешит, тем и страдает».
    Прелестные огоньки – признак того, что внутреннее делание имеет внешнюю цель, признак самомнения и самолюбования.
    Для того, чтобы уничтожить смерть, которая всегда ограниченна, необходимо было нераздельное соединение ограниченного и смертного тела с безграничным и бессмертным Словом и, после полного соединения смерти с телом, ее уничтожение через воскрешение тела Словом.
    Как бы мало или благодарно ни было то из внешнего, от чего ты зависишь произвольно (ставишь себя в зависимость), оно (или зависимость от него) делает тебя незащищенным (зависимым) от всего разнообразия окружающего как благого, так и злого.
    Пока не испытываешь радости от утруждений, скорбей, унижений, пока ищешь возможности избегнуть их, тяготишься ими или ожидаешь земных воздаяний за них – ты не начинал еще трудиться ради Бога. Равно и отсутствие радости в молитве говорит о необходимости понуждать себя к ней, о предпочтении мирских (о мирском) помышлений; о том, что молитва не принимается, хотя принимается и труд, и произволение.
    Принести в окружающее можешь лишь то, что имеешь в себе. Поэтому, если не можешь принести жизнь и здоровье, то их еще нет в тебе, если же приносишь боль, болезнь, смерть, то, очевидно, что содержишь их в себе, являешься их носителем, неотделим от них (по цели и результатам).
    Справедливо прежде получения благ и избавления от скорбей понести труды.
    Не судите, так как не в состоянии «испытывать сердца и утробы», единственное, что подлежит суду; но судите дела человека по Евангелию (заповедям) или по плодам.
    «Лисы имеют норы ...» – обличение земляности желаний книжника и невозможности для его естества выполнить обещаемое им.
    Пренебрегающий советами и распоряжениями, очевидно, пренебрегает дающим их; пренебрегающий исполнением заповедей пренебрегает Богом.
    Справедлив Господь: ты огорчаешь окружающих – и они не приносят тебе радости; ты огорчаешь Отца своего – и твои дети огорчают тебя.
    Принимать знаки благодарности от людей – значит разделять с ними и утверждать мнение о наличии заслуг (твоих).
    Прежде устрашения видимым (реальным или, чаще, мечтательным), демоны устрашают мыслями о невозможности обойтись без тех или иных благ и удовольствий, а также устрашают нападками людей им рабствующих.
    Сказано: советуй то, что делаешь сам; может быть, можно сказать: делай то, что советуешь, ибо это научит не давать невыполнимые советы.
    Перенося какие-либо лишения, не услаждайся мысленным представлением благ, ибо тогда как произвольные, так и невольные лишения бесплодны (также о страстях, которым не можешь служить телом).
    Если замечаешь без уныния, что действительность и значимость скорбей и привлекательность греха умаляются, значит ты приближаешься к вере.
    Поскольку вера не восхищается тобой, а даруется тебе, то искореняй противоположную вере самоуверенность, а вера придет к тебе.
    Труды и скорби тягостны и тяжелы, пока желаешь земных благ, в том числе легкости, удачливости, беструдности. Когда же начинают преобладать поиски духовного, труды и скорби, не уничтожаясь, перестают тяготить тебя.
    Твое поведение будет тем правильнее, чем оно беспристрастнее, чем менее напряжено желание внешнего; желание внешнего тем слабее, чем выраженнее (по силе, по продолжительности и частоте, направленности) желание и ожидание внутреннего.
    Умиряй свои чувства при помышлении, при представлении о людях страстных или заблуждающихся и при общении с ними; и умиришь их самих, если они не желают упорствовать во зле.
    Стремясь к духовному, пренебрегаешь материальным и отказываешься от него; искомое получаешь настолько, насколько отказался.
    Хороша не бедность, хороша бережливость. И чтобы научиться второму, получаешь первое.
    Если я пьян, то пусть лучше меня изобьют за сопротивление, но не оставят на тонущем корабле; если я пьян от греха, туп и ленив, то пусть меня скорбями и болезнями отгонят от него, но не оставят гибнуть.
    Трудно твое положение, если ты надеешься не на Бога, но не менее трудно оно, если, желая надеяться на Него, ты не делаешь ничего, чтобы заслужить право на надежду.
    Принимающий скорби с благодарностью уже искупает те грехи, за которые посланы скорби, а противящийся скорбям усугубляет вину.
    Слабость не в физической невозможности перенести скорби, а в нежелании их переносить.
    Пока не видишь своей слабости, ограниченности, несостоятельности и нужды в ежеминутной помощи, заступлении во внешних и внутренних бранях конкретных – не научишься (не сумеешь) просить; пока не уверишься на опыте в милости и всемогуществе конкретно к тебе – не будешь благодарен.
    Добродетели противостоят грехам и сокрушают их в брани, смирение же избавляет от необходимости противостоять и дарует победу без вступления в брань.
    «Личность» человека – категория душевная, и чем более материалистично общество, чем больше забота о внешнем, о форме, тем более пренебрегают человеческой личностью.
    Бог не избавляет тебя от трудного противостояния злу, греху, а спасает, защищает от поражения и рабства, пока ты с Ним хотя бы в мыслях.
    Не может иметь и малейшего представления о любви тот, кто не принял скорби или обиды ради того, кого любит (или от него самого с прощением, терпением, сочувствием).
    Венчается законно подвизающийся – так и в любом деле. Как бы ни был ловок, умен, силен и деятелен солдат или рабочий, он не награждается, если выполняет не волю военачальника или работодателя, а свою.
    Кто скорбит о недолжном положении в мире и ищет возможности, желает его улучшать, тот очевидно страждет любовью к миру и отметает и слова Евангелия о судьбах мира, и слова св. Отцов, на каком бы кажущемся благочестии ни основывалось его стремление.
    Равно принимай и знание, и, чаще, свое незнание, не сомневаясь во внешнем, пока помнишь о Нем, так как Он не попускает совершить неисправимое тому, кто помнит о Нем, и до тех пор, пока помнит.
    Требующий признания своих заслуг, благодарности, очевидно, совершает свои дела не ради людей и не ради Бога, а для возвеличивания (самовозвеличивания), внешнего признания.
    Изменение постоянства в принятом образе жизни свидетельствует либо о попытках найти легкий и быстрый способ пройти долгий и трудный путь, либо об ориентации на внешний комфорт.
    Чем меньше мы тратим сил на соблюдение заповедей, тем больше уходит сил на служение греху; чем больше сил мы затратим на заповеди, тем меньше – на перенесение скорбей и страданий из-за греха.
    Трудно уследить за движением страстей, пока не стремишься постоянно к должному, так как, будучи по сути бессмысленны, они появляются и действуют всегда несколько прежде осмысления (осмышления); или их действиям противостоят даже просто вниманием, или им подчиняются.
    Как бы несомненны и велики ни казались тебе основания для произнесения осуждения в чей-либо адрес, вспомни, что у Бога гораздо больше истинных, а не кажущихся оснований для осуждения в этом же самом тебя самого.
    Не ограниченные люди работают страстям, греху, а порабощенность страстям делает людей ограниченными.
    Если ты недоволен окружающим, то либо считаешь себя достойным лучшего, либо ставишь себя выше устроивших то, что не по твоему нраву; в любом случае обнаруживаешь неверие.
    Изменяй не внешнее, а внутреннее (отношение к внешнему), и твое поведение непременно изменится; ищи не обстоятельств, которые позволили бы тебе вести себя благопристойно (благоприятствовали бы тебе), а благопристойного поведения в любых обстоятельствах.
    Могущий убить (а не защитить; имеющий убийство пусть минутной, но целью, а не вынужденной необходимостью) носит смерть в себе и для себя, ибо обнаруживаешь то, что имеешь.
    Стремление управлять извне поведением человека с сохранением всего того, чем определяется человеческая ценность, является нелепостью, так как управлять поведением можно ровно настолько, насколько человек утратил свое достоинство, личностные качества, которыми и определяется его ценность.
    Если возникают сомнения в обоснованности, справедливости привходящих скорбей, то не размышляй за какие дела они, а пойми, что страдания не за те дела, которые ты не совершил под влиянием (по принуждению), страсти, а за собственно страсть, греховность, согласие с ними, даже если они не воплотились.
    Угождение Богу складывается из совершения внешних дел ради Бога и моления внутреннего к Нему. Отсутствием одного обесценивается второе.
    Непрестанно молиться может лишь тот, для кого очевидно, что и земные блага, и жизнь могут быть получены только от Подателя всех благ.
    Не огорчайся тем, что больные не принимают Евангелия, Отцов, и даже твоей скудной правды в душе, в слове, в деле, ибо это и есть причина их страданий.
    Совершаемое по произволению бывает не стойко, по душевному расположению – не всегда доброкачественно; совершаемое по Богу лишено и того и другого недостатка.
    В течение того времени, на протяжении которого ты обращаешься к Богу молитвой или своими делами (и поступками), Он руководит и тобою, и окружающим тебя по Своей всеблагой и всесовершенной воле; остальное время ты водишься своим ограниченным разумением и страстями. То же по отношению к тем, о ком просишь не по произвольной самонадеянности, самомнению, а по просьбе, послушанию или человеколюбию.
    «Иже речет на Духа Святого ...» – не отпустится, так как Дух Святой является Утешителем в нынешнее время, через Которого человек приобщается и Сына, и Отца. А то, что человек отверг своим рассудком и произволением, по заблуждению, ограниченности или внушению страстей, что отвергается им в жизни, того он, имея свободный выбор, лишается не в наказание, а по своей воле – чем и бывает наказан.
    Если человек, даже продолжающий прегрешения, не согласен с ними и, побеждаемый бесами, пытается противостоять, то он противник их, и союзник с Тем, против Кого они враждуют, хотя и немощный (за исключением междоусобной войны бесов).
    Смотри на открывшиеся тебе недоброкачественность людских дел и устроений не как на причину огорчения, а как на проявление доверия к тебе, как могущему правильно себя вести.
    Невозможно своим поведением одновременно и пытаться привлечь к себе милость Бога, и заслужить хорошее отношение тех, кто либо отвергает Евангелие, либо уклоняется от него; но можно и должно не относиться к ним плохо. Нельзя служить Богу и делать то, что по нраву людям, но должно принимать их ради Бога (терпеть).
    Бояться (и противостоять) нужно не столько недолжных поступков, поведения людей, сколько тех страстей, которыми это поведение определяется, направляется, и с которыми ты приобретаешь общность; пребывания с людьми не ради Бога и не по Его воле.
    По своему расположению человек может, занимаясь небесным, тяготеть к земному (духовное ради и для материального), и, напротив, будучи обременен земным, даже его использовать для достижения небесного. Трудятся в земном ради вечного, или вечное пытаются поставить на службу временному, земному.
    Страстные расположения, возникающие в душе во время общения с людьми (или после, или при помышлении о них), как возникающие, так и заимствованные, скорее говорят не о вредоносности окружающих тебя людей, а о твоей готовности легко согласиться с грехом; лишившись общения по обстоятельствам или уклонившись от него по произволению, забываешь о своей склонности ко греху, не видишь ее.
    Все дела, имеющие своей целью временное, следовательно, разрушаемое, посвященные ему, естественно разрушаются вместе с тем, чему посвящены. То же, что отдано неизмеряемому, следовательно, непреходящему, будучи соединено с ним твоей волей, пребудет неразрушимым.
    Воля Божья не является набором произвольных установлений, за соблюдение которых (за следование которым) человек специальным актом той же Воли награждается блаженством. Она является выраженными в той или иной форме (доступной, посильной человеческому осознанию, пониманию) сведениями о том, какие действия (слова, мысли) требуют наличия в человеке свойств, противных свойствам Бога (противник Богу), а какие – свойств, подобным (но не бесконечным) свойствам Божества (по подобию), качественно, а не количественно. И, поскольку «Бог есть Любовь, Истина и Жизнь», первые отделяют от Него, ведут к смерти через удовольствия и скорби, другие – приближают к Нему, ведут к жизни через труды.
    Если что-то совершается тобою легко, значит, ты действуешь по своему хотению, для приятности (не путай с привычным трудом).
    Смотри не на то, с чем ты справился, а на то, чем компенсируешь невыполнение должного и не вознесешься, ибо через второе возвращается первое.
    Великость усилий, труда, который ты прилагаешь для достижения цели, говорит не о твоей силе, а о твоей слабости, ибо для сильного не было бы трудно совершаемое тобою.
    Защитит, очистит, одарит за смирение по осознании греховности, а не за величие по достижении (при борьбе за) праведности.
    Говорить, что бытие Отца (пусть не во времени) предшествовало бытию Сына (и Духа), означает не что иное, как признание того, что Отцу были свойственны некогда бессловесность и бездуховность.
    Как бы ни соответствовали действительности твои мысли, сопровождаемые недолжным настроением и вызванные им к жизни, следование им не приведет ни к чему должному.
    Должно принимать с радостью то, что по милости и благодеянию, терпеть безропотно то, что скорбно, и за все благодарить, а не судить, что хорошо и что плохо.
    Безукоризненно принятие благ с благодарностью, греховны попытки их изыскания.
    Узнавать о будущем хорошо, если хочешь быть готов к его перенесению, а не ищешь возможности избежать внешних неприятностей (трудишься для получения внутренней, а не внешней пользы).
    Стыд испытывает не только совершивший грех делом, но и скрытно согласный с грехом в душе.
    Злострадания – это не заслуги, обеспечивающие право на исполнение земных желаний и избавление от скорбей, а показатель выраженности произвольного отрешения от земного ради небесного.
    Если хочешь ясно увидеть ухищрения против тебя бесов, то прекрати ставить себе временные, материальные цели, которыми они маскируют, за которыми прячут свои внушения, и прозреешь.
    Переноси произвольные скорби ради добра и не понесешь невольных – за грехи.
    Благодарность приноси, во-первых, за заботу о тебе, а затем уже за дарование благ, в котором эта забота выражается, и сможешь пользоваться всем дарованным, не подвергаясь опасности пристрастия.
    Не избегай скорби по поводу (из-за) твоей порабощенности греху, ибо ею обессиливается грех, но не замедляй в скорби по поводу невозможности, из-за слабости или боязни наказания, работать греху, ибо это, укрепляя грех, усыпляет (убивает) совесть.
    Если хочешь, чтобы к твоим словам прислушивались – произноси их только по просьбе нуждающегося, а не готового и желающего опровергнуть их.
    Желание чего-либо материального и приносит человеку несчастье, и свидетельствует о нем, так как наличие желания возможно при отсутствии возможности получить желаемое. Таким образом, зарождение желания внешнего (к внешнему), зарождает несчастье, и оно тем сильнее, чем выраженнее желание. Над внутренним же человек властен.
    Какими бы способами ни пользовался человек для улучшения земной жизни своей или общества, он уже пособник сатаны, если имеет это своей главной целью; но не плохо улучшение, которое является естественным следствием исполнения заповедей.
    Верующий принимает посильное человеческому разуму и укрепляется, и не падает, попытавшись своим разумом поднять непосильное.
    Благодарность за блага, за дары испытывает ищущий удовольствий, за испытания – ищущий победы, за заботу через дары и вразумления – ищущий надежды и веры; чем более горд – тем менее благодарен. Каждый благодарит за искомое и через благодарность возрастает.
    Нет заслужившего спасения, но есть склонившие к себе милость.
    Если подобен, то не таков; если не таков, то не Бог; если не Бог, то тварь, ибо во всем мире Господь и сотворенное Им. Если же Сын – творение, то человек лишается спасения – что и является целью ложных учений.
    Пока желаешь услаждений, будешь тяготиться мыслью о смерти и отбрасывать ее, ибо это прекращение, хотя бы мысленное, услаждения. Если тяготишься рабством греху, то будешь помнить о ней, как об избавлении.
    Значимость твоих дел не в том, что именно ты сделал для (ради) Бога, а в том, что сделанное тобою сделано ради Бога.
    Зло, по сути, является отрицанием добра, и только отрицанием добра оно существует. Следовательно, зло, чтобы не разрушиться, постоянно вынужденно изыскивать добро для последующего «отрицания»: уничтожения, извращения, оболгания и пр., и остановиться в этом не может ничем, кроме раскаяния, но раскаяние (изменение устремлений, цели) для зла – это самоуничтожение, равно как и отрицание добра, ибо уничтожив то, за счет чего существует, зло прекратит существование, погибнет. Отрицание самого себя.
    Не ищет помощи и любви людей и пренебрегает ими и Богом тот, кто в них не нуждается; не нуждается тот, кто доволен собою и окружающим; доволен, кто не испытывает скорбей.
    Жить должно не с чувством (сознанием) права быть таким, каков ты есть, а с чувством сожаления о том, что ты не такой, каким должен быть.
    «Гневающийся на брата своего напрасно ...» – напрасен, вредоносен не беспричинный гнев (без внешних причин), а гнев и связанные с ним действия как таковые, причем первый страшнее последующих, ибо действия ограничены.
    Тяготится твоим участием в делах, желает пользоваться твоей помощью по своему усмотрению, раздражается, пользуется возможностью показать твои ошибки и рад им, настаивает на своем, отрицает или, что то же самое, объясняет свое неправильное поведение добрыми намерениями, и чужими ошибками, и неблагоприятными обстоятельствами, упрекает тебя в оказании давления и непрошеном вмешательстве и т. п., упрекает тебя тот, кто ищет не общности с тобою, а разделения, даже если это не осознается им.
    Сочувствуй, сожалей не об огорчениях, неудачах, скорбях и болезнях, а о приведшей к ним греховности, и избегнешь даже мысленного соучастия в грехах.
    Нельзя допускать непрошеных обличений, кроме тех случаев, когда умолчание принесет вред людям, так как, будучи непрошеным, оно нежелательно и вызывает настояние на грехе, утверждение в нем.
    Грехи не дают человеку обратиться к спасительным мыслям: лень к мыслям о труде, раздражительность – о прощении, самонадеянность – о послушании и т. д.
    Как бы хорошо (по-видимому) не относился к тебе страстный, общность дружеская с ним, в конечном счете, принесет вред и душе, и житейским делам, хотя, может быть, безвредно допустимо внешнее совпадение интересов, целей; не считай совпадение единством, не рассчитывай на него.
    Житейский вред наступает как следствие недолжных устремлений, а не дел, для осознания их пагубности.
    Если не уменьшается греховность при уменьшении количества грехов, то чем меньше их, тем тягостнее они делаются.
    Если ты не прощаешь человеку сознательно, то причиняемое им тебе зло, если не лишило тебя душевного равновесия, обращается против него, и ты уже делаешься его виновником.
    Мнение о наличии чего-либо вредоносного (зависть, злоба и пр.) или благого равносильно наличию предполагаемого не только по субъективному состоянию, но и по внешним результатам.
    Нельзя давать советы тем, чьи цели расходятся с твоими, так как либо ты дашь не то, о чем просят, либо должен будешь отказаться от своих целей.
    «Мир во зле лежит ...» – правдивостью этих слов уже можно судить и о правдивости всего остального.
    Зло существует только с согласия людей (как в них, так и в их взаимоотношениях, и в окружающем), поэтому, если ты не противостоишь злу, направленному на тебя, а борешься со злом в окружающем, то выступаешь против согласия людей, против них; в конечном счете, делаешься их противником.
    Горе, страдания, болезни бывают, как представляется, не за то, что грешишь, а потому что грешишь (голова болит не за то, что напился, а потому, что напился). Также и благо, как субъективное ощущение, так и объективная реальность, привходит не за и после добродетели, а потому, что оно есть и одновременно с ней.
    Все то, за что можно осуждать людей, может быть причиной жалости к ним и посильной помощи, если это не отвергается тобой или людьми.
    Если хочешь быть принятым, то прежде должен отвергнуться и не приводить с собой противников принимающего.
    Говори людям то, что, хотя бы с трудом, можешь выслушать сам.
    Дела, как и слова, исходят из сердца, и из доброго сердца не исходят злые дела (и наоборот).
    «Мир ваш возвратится к вам ...», а зло возвращается к его источнику, видимо, даже если ты прощаешь, но не молишься.


    Все, за что не приносишь благодарности, служит основанием для наслаждения и возношения – дарами: материальными, благами, терпением, послушанием, пониманием, достижением конкретных целей, стойкостью в неудачах и пр., ибо во всем чьи-то заслуги. Чьи?
    Если правды необходимо добиваться, значит, тебя окружает ложь.
    Разделение людей, безусловно, дело и цель сатанинские (сатаны), но их соединение для выполнения зла – тоже выполняется по его совету.
    Кроме безразличия, раздражения и своекорыстия превозношение также не допускает любви, а превозносишься всем тем, за что не благодаришь: благосостоянием (материальным), терпением, телесным здоровьем, способностями, рассудительностью и т. д. Отсутствие благодарности говорит о злоупотреблении, ее наличие приводит к послушанию.
    Будь рядом с людьми, огорчающими тебя, не отвращайся от них, и будь готов помочь им – но не против их воли – и Господь не оставит тебя Своей помощью.
    Чем более ограничен человек (через страсти), тем более он самоуверен и, следовательно, меньше вера. Отсутствие веры или ее поисков – несомненный признак ограниченности, которая является причиной желания не верить.
    Пока в заблуждении считаешь, что своими личными усилиями справляешься со страстями, и что правда твоя – плод твоих трудов и усилий, а не дар тебе, ты не пожалеешь грешащего, так как считаешь себя «делающим», а других – бездействующими.
    Правда начинается не с признания грехов и самооправдания с желанием избегнуть наказания, а с признания его справедливым, с самоосуждения.
    Из всех значимостей, которыми пытается возвысить себя человек, единственная, действительно возвышающая – это значимость оказанного человеку доверия.
    Радуйся не тому, что тебя благодарят, а тому, что человек благодарен.
    Проси, чтобы Господь устроил твою жизнь не по твоей малости и худости, а по Своей милости и благости.
    Только зная и не забывая о своем зле, можно научиться видеть его, и только не отворачиваясь от зла, можно готовиться к его нападкам и просить помощи.
    Кто знает, что если и делает добро, то не своими силами (желаниями, рассуждениями), тот, благодаря за предоставляемую ему возможность, получает большую.
    Всякий человек считает, что ведет себя в соответствии с реальностью, правильно, и может увидеть ошибочность своего поведения, только сравнивая его с Евангелием.
    Благодарностью быстрее приносима бывает человеку радость; и ее наличие, даже в скорбных обстоятельствах, говорит о том, что добро не отлучается от человека; в обуреваемом желаниями или в огорченном нет благодарности.
    Просить о других начнешь тогда, когда перестанешь желать для себя; желать перестанешь, когда убедишься в отсутствии личного превосходства и в охваченности общей людям греховностью, из которой человек не может выйти, но может быть выведен; сознание общности (и ее видение) рождает сочувствие, а сожаление о своих грехах рождает жалость к согрешающим и обращение к Тому, Кто только и может помочь. Принимаются прошения, моления, принесенные не от избытка сил, а от сознания собственной немощи и неспособности помочь.
    Не смешивай величие даров, которыми тебя удостоили, с собственным величием.
    Два есть делания, возможность совершения которых постоянно есть у человека во всякое время и при всех обстоятельствах: моление обо всем и благодарение за все.
    Вера в постоянное присутствие и заботу, основанная на сознании не своей значимости, а Его милосердия и могущества.
    Можно повелевать бесам, а можно обольщаться их лживым подчинением; можно повелевать бесами, но не Ангелами, так как Ангелы служат единому Владыке, а тебе могут быть помощниками и защитниками, но не слугами.
    По чувству справедливости предполагает плохое отношение тот, кто либо чувствует его обоснованность, свою худость, либо претендует на лучшее; тяготится им тот, кто не хочет худость признавать.
    Попустить можно лишь то, к чему у тебя есть стремление, которому и попускается выполниться; попущение – это прекращение защиты тебя от твоих собственных стремлений, от твоего желания соединиться с тем, что для тебя вредоносно.
    Несовместимы Его силы и твои желания; либо ты своими силами добиваешься своего, либо Он дает тебе ведение и силы – если ты служишь Ему (потребные и посильные).
    Мучения, испытываемые человеком от страстей, говорят о том, что человек, хотя и не избавился от «залогов» страстей, но не удовлетворяет и (или) удовлетворяет в меньшей степени, чем того требуют страсти.
    Ощущение приподнятости говорит об утрате осторожности, бдительности, так как возникает от ошибочного мнения о достигнутости, преодолении, избавлении, совершенном своими усилиями, трудами.
    Покой, сытость, довольство плоти, признание тебя хорошим окружающими – «залоги», как говорят, бесов. И пока ты не отдашь им их залоги, они сохраняют власть мучить тебя.
    Лжет тот, кто согласен с искажением истины в делах (словах, мыслях) как своих, так и других людей (и оправдывает, и ищет).
    Прощение совершенное и ограниченное: признание наносимого тебе вреда заслуженным тобой и искупительным, а людей – временными бедами, избавляющими тебя от скорбей вечных; и признание людей вредоносными, но нежелание (отсутствие поисков) компенсации для себя и возмездия для них.
    Способствование злу заключается не только в согласии с собственно злыми (греховными) мыслями, словами, делами, но и признании хорошим того, для достижения чего зло необходимо и на чем оно возрастает (залоги).
    Меру людей не сможешь понять до тех пор, пока будешь искать возможность проявить свою (высокую) меру.
    Страх, как ощущение смерти, естественно перестает испытывать тот, кто выходит из-под ее власти; уходит от ее власти тот, кто идет (и приближается) к жизни.
    Спасение души своей, служение духовным ценностям приводят к доброжелательности, научают любви, избавляют от соперничества, при котором получение другим означает твое лишение; служение материальному – это конкуренция, показное человекоугодие для возвеличивания себя, раздражение из-за недостатка желаемого или лишения имеющегося (воздаяние от себя, людей, от Бога).
    Всякий грех – через согласие с ним, от помыслов или от людей; поэтому окружающий грех и обилие соблазнов, назойливость искушений скорее могут быть невольной причиной праведности, чем оправданием греховности, ибо назойливость сильнее подвигает на противостояние.
    Сердце не вмещает веры, а мысль – проникновенности (св. Иоанн Златоустый).
    Карает за греховные поступки, и за приведшие к ним расположения; за одно – временно, за другое – вечно, за первое – для искупления и показания плодов греха.
    Если окружающее пронизано злом, то нелепо искать в нем добра, защиты от зла; можно надеяться на избавление от (внешних) неприятностей, если уподобишься ему или послужишь (по страху, насилию или корысти).
    Отвержение тебя миром может происходить из-за чрезмерности твоих притязаний на признаваемые миром ценности или из-за твоего несогласия с тем, что ценит мир, несогласия с «законностью» страстей; во втором – косвенное свидетельство того, что ты не годен для мира, что ты не от мира, что ты с Богом. Отличается по твоему отношению: раздражение или согласие, жалость к себе или к людям и пр.
    Напряженность зависит от направления человека к внешнему, и от него и возникает.
    Определенность отношения к своему поведению, к окружающему приводит и к определенным результатам: горесть об утрате или радость об избавлении.
    По каким бы причинам и в какой бы форме люди ни отступали от истины, относясь к этому с нетерпением, ты точно так же отступаешь от нее.
    Ошибочные дела, проступки в материальном из-за материальной же ограниченности имеют и воздаяние (поощрение, наказание) материальное, следовательно – ограниченное и временное.
    Талант, отданный в рост, – добровольное выполнение своими силами, дарованиями воли того, кому ты служишь ради Бога (послушание).
    Если мир отвергает тебя не из-за непомерных притязаний, не из-за конкуренции, то своим отвержением из-за правды он свидетельствует твою годность для Царствия.
    «Не праведные, но грешные спасти» – не признающий свою греховность отрицается искупления. То же: здоровый, сильный – не будет лечен, защищен.
    Узы – это то, чем сковывается плоть; следовательно, к ним можно отнести и пост, и бдение, и практически все дела добродетели.
    Чем более веры в Бога, тем менее христианин требует от священника личной праведности.
    Да будет воля Твоя! – на то, чтобы была воля моя!?
    Скорбь, гнев и нужда – не в обстоятельствах и ощущениях, а в отношении к ним.
    Пока не приблизишься к Богу в сердце своем, всякая победа над отдельным грехом представляется тебе не проявлением Божьей милости, а результатом твоих усилий.
    Воздержание от дел, к которым принуждает грех, или хотя бы сожаление о них (раскаяние), позволяет добру снизойти в сердце.
    Чем спрашивать, за какие грехи карает тебя Бог, посылая скорби и болезни – размысли, за какие заслуги Он не лишает тебя твоей никчемной жизни?
    Любой грех свидетельствует о слабости, так как ведет к меньшим трудам или к большему комфорту из-за непосильности реальности; о лжи, так как является отвращением от правды, ее неприятием; усилия, прилагаемые для его выполнения – это усилия гонимого плетью раба, что обнаруживается при попытках сопротивления греху.
    Если удается совершить доброе дело, рассматривай его не как основание для награждения, а как возможность исправить (искупить) делом прошлые прегрешения, смягчить наказания за них.
    Праведность не в «специально» праведных дела, а в расположении при совершении дела.
    Делай ради Бога для того, чтобы не делать ради греха или страсти, ради себя, и чтобы, по чувству справедливости, не опираться, не ждать помощи от изменчивого и не разочаровываться в близких или не обременять их ожиданием воздаяния за труды ради них.
    Исцелению подлежит не тело, а душа, которая, будучи здравой, сама приводит тело к порядку (здоровью). В противном случае получается, что тело само решает, будет ли оно трудиться и, если «да», то при каких условиях.
    В наше тяжелое время жертвой Богу, видимо, может считаться то (или те), от стремления к чему ты отказался ради стремления к Богу; то, что ты принимаешь с благодарностью, но без услаждения, как данное Им по молитве. Не включает исполнение житейских обязанностей без пристрастия. Данное не по молитве (по просьбе о чем-либо), а при посредстве молитвы.
    Если хочешь, при своем несовершенстве, избегнуть нападок зла, которому противостоишь в других, противостой ради Бога и не отвлекаясь от Него; в противном случае, устремляясь к человеку вниманием и желанием, впитываешь (приобщаешься) его зло, будучи беззащитен.
    Сокрушение – это не пассивное ощущение скорби, а труд противостояния греховности, предпринимаемый либо по естественному устроению души, либо по произволению; говорит о наличии того, что должно быть сокрушено (грех), претворяется в смирение при уничтожении (умалении) греха.
    Не сможешь простить и просить о других, пока не увидишь себя худшим, имеющим те же грехи (пусть при больших дарах); пока не придет жалость.
    Пусть временность и ограниченность всего во внешнем, на что ты обращаешься вниманием и чего вожделеваешь, служит для тебя напоминанием о том, от чего ты отвращаешься и чем пренебрегаешь.
    Предпочти Господа всему своему и тому, что тебя окружает, и Он предпочтет тебя Своей милостью и щедростью.
    Не устремиться своим желанием к человеку и не соединиться с ним и с его качествами, восприняв их на себя и неся их тяжесть, можно, если беседуешь с сокрушением; то же, если хочешь избегнуть осуждения, видя, думая или говоря о грехе вообще, или о чьем-нибудь конкретно.
    Господь дарует каждому сверх необходимого, но не отвращается от памятования этого и исповедания только благодарный; впрочем, дары обусловлены не высотой одариваемого, а милостью и щедростью Дарителя.
    Остерегайся сорадоваться людям, не ищущим благочестия, если тебя неизвестны причины их удовольствия, так как, будучи злонравны и зложелательны, пусть и несознательно, они злорадны, чему ты можешь стать соучастником (особенно когда не говорят о причинах своей радости; предположи по шумности или тихости).
    Страстные, напряженные, взбудораженные мимика и жесты либо при устремленности ко внешнему, либо в сопротивлении ему говорят о несовершенном сокрушении.
    Естественно благодарить за благодеяния и принимать, терпеть скорбное; ниже естества отвращаться на скорбей и желать большего благополучия, не довольствуясь имеющимися; выше естества благодарить за скорби и скорбеть об отсутствии лишений. Не соотносится с естеством, не обращает на него внимания, совершил труды тот, кто остается ровным и в скорбях, и в довольстве внешнем, вменяя их ни во что внутренне.
    Победа не в преодолении недолжного желания, а в согласии с должным, ибо недолжное – это и есть попытка уйти от должного.
    Веровать Богу – это не значит верить, что Он выполнит твои желания и поручать Ему их исполнение (как и планы), а верить, что Он устраивает каждую минуту твоей жизни к твоему же благу неведомыми для тебя путями.
    Покаяние за грехи другого человека, при сохранении общения, помогает страждущему от греха, но не услаждающемуся им.
    Любовь бывает только самосущностна (не порождается чем-либо, не является следствием чего-либо, но сама все порождает и имеет следствием) и ищет только пользы любимому.
    «Уклонись от зла и сотвори благо». Следовательно, делание благого – процесс творческий, созидательный, трудоемкий и потому – труден; трудно жить хорошо.
    Ищущий любви у человека, чуждающегося Церкви и благочестия, под видом ее получает злость, ненависть и их приобщается.
    Сокрушающийся и не пресекающий грех в делах – согрешает лицемерием, тщеславием и самолюбованием.
    «Придите ко Мне ...» – не посмотрите, не обернитесь, а совершите труд преодоления пути, ведущего ко Мне.
    Живет человек, чтобы приносить радость и пользу другим, а не сеять в них горе и вред приятным потаканием греху; но принести можешь только то, что имеешь сам, и только просящему.
    Если что-нибудь (события или поведение людей) не оставляют тебя спокойным, значит и ты подвержен замечаемой в других страсти.
    Раздражение, огорчение, томление (ожиданием), вызываемые греховностью и зависимостью от объекта греха – все это невольно тягостно и бесполезно, но преображается по твоему произволению в труд сокрушения, и им же побеждается.
    Нет, и не может быть благословных причин, бытовых или рациональных, для уклонения от выполнения заповедей и посещения храма, кроме греха, ибо по каким бы причинам ни совершилось это уклонение, это всегда предпочтение заповедям или храму чего-либо другого. Могут быть либо поиски возможности последовать послушанию, либо поиски возможности оправдать своеволие и нерадение.
    Как и в материальном, плохое отношение со стороны окружающих легче перенести правильно (ибо оно само обращает к Богу, отвращая от человеконадения), чем отношение хорошее.
    Распяться миру – иметь для делания мирского (не необходимого, а греховного) руки как бы пригвожденными, подобно и ноги; и будет ли человек распятый помышлять об удовольствиях, а не страданиях? Дело (распяться) – не вынужденное, а свободное, произвольное.
    «Любите врагов ваших» – враждебное отношение – это отношение не любовное. Но не колеблется в любви к тебе один только Бог. Следовательно, любой человек, трудящийся не ради Бога, трудится против Него, против Любви к тебе, против тебя и является твоим врагом, но ты не относись к нему враждебно, со враждебностью. Пусть человек – твой враг (даже домашний, что относится к тебе хорошо), но ты не будь его врагом. А не быть врагом можно только любя, будучи с Богом (с любовью).
    Жизнерадостный – радующийся жизни, а это то же, что скорбящий о смерти. Скорбящий в мире смерти и есть истинно жизнерадостен.
    Осуждая существующее вокруг тебя зло и раздражаясь против него, осуждаешь себя, так как не без твоего согласия и соучастия это зло имеет место в окружающем (и ты не содержишь добра и согласен с мирскими ценностями).
    Милость Божья даруется по вере и послушанию, а не по знаниям. Если не веруешь Евангелию, то как поверишь Отцам, или пастырям, или человеку? Нет во всем этом пользы для тебя (в знаниях) без веры.
    Готовность и желание уклониться от следования заповедям – это желание отойти от Спасителя, отвергнуть Его и оправдать отвержение (занятостью, здоровьем, заботой о людях и т. д.), влекущее за собой дела.
    Если дают – значит, надеялся и ждал, если посещают – значит, искал посещений, которые бывают с внешней скорбью (и произвольной) и внутренней радостью и, напротив, оставление (твой отход) обнаруживается через внутреннее расстройство и внешний избыток, искомый тобою.
    Всех нас, сущих во гробах собственных тел, призывает к претворению в храмы Божие; к претворению, Им же и совершаемому.
    При твоей слабости и малости ты не можешь оттолкнуть от себя грех, но можешь отвергнуться от него (как при прыжке не отталкиваешь землю, но отталкиваешься от нее); но как избегающий тьмы оказывается в свете, так и избегающий лжи – в правде.
    Плоть стремится к подобному, непосредственно предлежащему; не может желать того, что не воспринимает, или того, что не является необходимым для поддержания жизни, существования (а не услаждения). Ее назначение – ощущать и функционировать. Представления и желания вне восприятия – свидетельство пристрастия души к делам плоти.
    Перенося скорби от общения с людьми, не забывай, что причиной этому является твоя, а не их греховность: за свои грехи они несут свои скорби, к которым ты не причастен.
    Верующий – тот, кто не только имеет веру, но и хранит верность через выполнение заповеданного не по своей, а по Его воле и веря Ему.
    Идти к Нему не потому, что желаешь этого, а именно потому, что не желаешь.
    Что содержишь в себе (злость, милость), то и привлекаешь к себе.
    Похвала от людей, грешащих произволением – похвала бесов.
    Не безгрешны любые мысли, слова, дела, желания, обращенные не к Богу (даже по поводу земного).
    Чем больше следуешь Его воле в себе, тем больше она проявляется в окружающем.
    Ничтожное дело для вечного больше великого дела, но для временного; самое малое вечное больше любого великого, но временного.
    Безумно противопоставлять всей огромности греха свое, даже и сильное – только Божье достаточно сильно.
    Не давай советов не принимающему Евангелие, и не доказывай его правильности, так как не нуждается большее в защите меньшего; и не принимающий Царя не примет и Апостолов Его и приближенных Его, а не принимающий правды от праведников не примет ее и от тебя, грешного.
    Люди настолько не желают расставаться со злом, что уничтожить его можно, лишь уничтожив людей, но зло само совершит это.
    Отвергнуть Бога можно как прямым произволением, так и союзом с тем, что противно Ему.
    Человеческие желания, даже по-видимому благие, отдаляют человека от Бога, и чем сильнее человек «хочет хорошего», тем дальше он от Бога.
    Жизнь – многоразличное проявление существования, бытия, полученного от Бога, поддерживаемого, охраняемого заповедями для разумных и свободных; малейшее отклонение от заповедей ведет к небытию, к самоуничтожению (не в делах, а в произволении).
    Приносить доброе тому, кто не ищет (не просит) его, не тянется к нему, значит увеличивать зло в человеке даже до непосильных, губительных для него размеров через отрицание данного, даже и непрошеного.
    Всякое дело, совершенное по человеческому желанию, неправедно и ведет к разрушению или к смерти; поэтому сокрушению подлежит не «злое» желание в противоположность «доброму», а желание как таковое.
    И злонравный, и добродетельный равно могут стремиться к добру, но один – для отвержения его (ибо в этом сущность и условие существования зла), а другой – для его усвоения.
    Раскаяние для внешних дел, сокрушение для желания поведут тебя по пути не удовлетворения, а преодоления требования большего, чем необходимо.
    Осуждать и унижать человека может лишь тот, кто хуже и ниже.
    Законом оправдаться невозможно уже хотя бы потому, что закон – показатель наличия греха, тяги к нему; удерживаемый законом или понуждающий себя к соблюдению его требований равно нуждаются во внешнем или во внутреннем противодействии злу, а не противодействовать можно только тому, что не наличествует.
    Помни, к чему ты склоняешься при общении с людьми – и будешь избегать любых встреч.
    Сила, с которою люди добиваются удовлетворения своих желаний, свидетельствует только об их слабости, из-за которой они не могу обойтись без увеличения приятного и уменьшения скорбного; твоя же цель – не изменение окружающего в угодном тебе направлении, а правильное отношение к нему.
    Не можешь обрести сокрушения, пока не увидишь и не признаешь собственную произвольную худость.
    Любовь не может быть уничтожена ненавистью или неприязнью, ибо это была бы не любовь к кому-либо, а расположение из-за приятности для себя, но могут быть отстранены ее проявления, обнаружения.
    Если убедился, что ничего хорошего не мыслишь, не желаешь и не делаешь – не упорствуй в своем, но выполняй Его волю.
    Сокрушения не может быть, пока есть согласие с залогами, которыми желание влечется, как рыба на крючке, а решимости, определенности и произволения к заповедям нет.
    Плоть не обладает разумом, она по природе безумна; каков же тот, кто свой разум ставит на службу безумным похотям?!
    Не тяготись тем, что не получаешь просимого или получаешь не сразу; это Избавляющий от бед дает тебе время одуматься и воздержаться от желаемого, чтобы ты не скорбел из-за твоих же выполненных желаний. Поэтому не спеши высказывать свои пожелания, будь беспристрастен и рассудителен, а лучше всего – пусть будет Его воля на все.
    Главное не в признании величия таинств (и твоего по соучастию), а в принятии их необходимости для тебя по твоей низости.
    Утверждающий, что знает суть смирения и обладает им, далек и от ведения и, тем более, от обладания.
    Делание заповедей по «своей воле», а не по послушанию лишает человека обетований, связанных с трудом выполнения не своей воли, и искажает плоды, не лишая плодов, а умаляя и повреждая их.
    Если действительно хочешь блага людям, то не будешь усугублять их бедственное положение своим осуждением, неприязнью (отличай обличение, определенность, строгость, решимость, негодование).
    Не по послушанию – значит по своей воле, значит – не Евангелие, а свое; значит – для себя, а не для Бога или человека, и основано на твоих пристрастиях, и им служит.
    Поддаваясь сразу и безумно желаниям, никогда не ощутишь их напора.
    Оплакивать своего мертвеца – свою смерть, свое бесчувствие; действительно, мертвый не чувствует своей худости, оживающий – чувствует боль и скорбит о своей худости, оживший, если и болеет – не скорбит. Избегающий скорбей хочет сохранить свою мертвость.
    Воздержание от блюд животного происхождения хорошо не потому, что в них есть что-либо скверное (сквернят только пристрастия) или сквернящее, и не тогда, когда человек хочет «очистить» себя, а тогда, когда он избирает порабощение плоти своей, так как животные продукты придают плоти много сил в противовес духу.
    Праведность не в произволении человека (или неосознаваемом влечении), а в Божьей воле, человеческое же – сокрушение своего.
    Блудливый, жестокий, жадный и пр. – не тот, кто сознает худость греха и тяготится им, и ищет возможности противостоять ему, а тот, кто им услаждается и его оправдывает.
    Удовольствие (довольство собой) от того, что успешно борешься с грехом, ведет к его росту; сокрушение о том, что есть чему сопротивляться (греховность), ведет к ее умалению (греховности).
    Как родители, желающие расположения и привязанности детей, по любви к ним допускают безвредные заблуждения и попускают неправильные поступки с тем, чтобы, оказавшись в непосильных для них обстоятельствах, дети, убедившись в немощи своей, тянулись за защитой и помощью к родителям, так и Бог попускает людям спасительные скорби и болезни, а сатана – губительную беструдность жизни.
    Кто вменяет сам себе произвольные злострадания как совершение чего-то значащего, напрасно тратит силы, ибо любые дела – это лишь обнаружение своего расположения перед Совершающим все, Который не нуждается ни в каких делах, а потому они и не могут быть твоей заслугой, а только проявлением милости и доверия к тебе. Благодари за то, что дано сделать ради Бога, а не возносись этим.
    Законная забота о плоти складывается из того, что ей полезно, необходимо, из ее сдерживания, а не угождения ей.
    Совершающие преступления и наказуемые – зачастую не столько служители своего зла, сколько зла, не наказуемого обществом и являющегося его порождением; стремление к богатству (грабеж), удовольствиям (торговля «удовольствиями»), почестям (конкуренция), отвергнутые обществом как что-то ценимое, лишают преступления питательной среды; но какое общество свободно от этих грехов, и какое общество, кроме Церкви, признает их грехами?
    Скудость в потребном приводит к благодарности при получении и немногого, избыточность – к недовольству имеющимся и поискам большего.
    Признающий свою греховность и в то же время настаивающий на исполнении своих желаний, даже кажущихся ему добрыми (проистекающих из греховности), безумно старается сохранить и упрочить свое нынешнее устройство, а не улучшить его.
    Принятие и выполнение Его воли – залог познания Его промысла.
    Если человеку плохо и тяжело жить, то это, прежде всего, означает, что он ищет в жизни легкого и приятного, не соглашаясь и надеясь избегнуть любого труда (не приносящего удовольствия) и лишения избыточных внешних благ (избыточные – при отсутствии которых человек не лишается жизни).
    Легко побеждаешься тем грехом, которого не опасаешься, а не опасаешься того, над чем считаешь себя властным, или что не вменяешь себе в вину.
    Хорошо относясь к людям, от них не жди ни хорошего, ни согласия с хорошим. Согласие с тобой, как и принятие тебя вне Евангелия, свидетельствует о твоей худости.
    Прося прощения, пытаешься не себя избавить от ответственности, а людей – от раздражения и обиды, ибо прощения просят обвиняемые, а винят в том, что кажется плохим, а плохое раздражает, и обвиняющий уже раздражен – поэтому уместно и при необоснованном обвинении. Утишь раздражение обвинителя покорностью, не отрицая свою вину, даже если она кажется тебе мнимой. Поэтому же избегай упреков людям.
    Плохо не вообще все, принимаемое человеком, а принимаемое легко и с услаждением, ибо услаждающее твою небезгрешную душу, очевидно, и само не безгрешно (подобное к подобному). Принимаемое с трудом, исключающим соучастие – доброкачественно.
    Последовательное правильное поведение не очищает, ибо не своими делами, а милостью Божьей очищается человек, но утверждает постоянство расположения к Богу. Иное – самостоятельная борьба с силами высшего в прошлом Денницы, который отвергся добра, но не лишился сил.
    Пусть Божие Слово и слово Его Святых будет для тебя значимей любого человеческого рассуждения, и верность им – значимей человеческого признания.
    Не должен ждать успеха и признания ни для своего дела, ни для себя лично ищущий добра и правды, так как в этом случае он будет служить не правде, а себе (о залоге), ищущий же правды ограничивает себя до самоотвержения полного, вплоть до жизни, и не надежен не только ищущий, но даже и соглашающийся с желательностью личных успехов, с утешениями внешними.
    Невозможно противостоять тому, к чему тянешься, с чем согласен; поэтому слабость (перед грехом), податливость ему – свидетельство согласия с ним.
    Дело, достойное рассудка – избирать лучшее как в духовном, так и в житейском; но лучше – не то дело, которое лучше по видимости, а то, которое не лишает мирного расположения, но не то, которым легче достигаются внешние цели. Недопустимо не предпочтение того или иного дела, а пристрастное предпочтение.
    Бог – источник и причина всякой радости и утешения в беде; скорбность говорит о твоей (страстности) отдаленности от Бога. У «мучеников» есть мучения внешние, но они не мучаются внутренне. И, с другой стороны, верующий не получит пользы от того, что противно вере и заповедям.
    Давай не ради удовлетворения потребностей внешних, ощущаемых, а ради благодарности, которая нужнее человеку, чем блага, за которые он благодарен.
    Давление, тягость, испытываемые человеком, проистекают не от выполнения заповедей; не они тяжки, а грех, так как тягость пропадает, когда прекращаешь деление заповедей, т. е. отказ от них легок. Но всякое давление имеет цель, и прекращается с достижением цели; следовательно, давление проистекает от того, что (кто) имеет целью отвратить от заповедей человека, от греха проистекает.
    Совместное пребывание людей без вражды и разрыва возможно только при едином отношении к целям, ценностям, средствам их достижения.
    Человек волен произволением сокрушить греховность, но обнаруживается греховность невольными скорбями.
    Злу человек может противостоять не только при земной жизни – жизнью, но и смертью, и посмертно.
    Не соблазнись устремлением к тому, что очевидно кажется благом во внешнем, но принимай все таким, каково оно есть, и Он примет тебя даже таким, каков ты есть.
    На что обращаешь внимание, то и напечатлевается, к напечатленному тянешься, его и получаешь по отношению к себе (во внутреннем, воплощающееся во внешнем).
    Человек спрашивает, обращает внимание, изыскивает, замечает или даже вызывает у других то, что для него значимо, желательно, приятно.
    Жалеть о запрещенном, отсутствующем, недоступном – то же, что услаждаться им.
    Обвинять может только тот, кто не считает себя виновным; ищет благополучия тот, кто не считает себя заслуживающим наказания; карающей справедливости к людям требует тот, кто думает, что не нуждается в помиловании.
    Священники – служители Божьи, но и всякий отсекающий свою волю ради Его заповедей – слуга, и находится под защитой и покровительством Господина.
    Насколько душа значимей и важней тела, настолько душевные связи значимей и важней плотских, в том числе и родственных (духовное родство и физическое родство).
    Царь земной природы – не тот, кто ею увлекаем и ради нее трудится, а равно и не тот, кто отрешился от Дарующего царское достоинство.
    Спаситель примирил нас с Богом, но Он и есть Бог, и любит нас; поэтому фактически Он примирился с нами, заранее прощая грехи всякому обращающемуся к Нему с постоянством произволения (обращение – не просто признание, пусть с сокрушением своего устремления к миру, а преодоление его).
    Лучше предоставлять свое спасение Спасителю, ибо настолько слеп и неловок, что не в состоянии даже умыться, а только размазывать грязь по лицу (не при твоем бездействии).
    Даже рассчитывая на человеческую помощь, в том числе и обещанную, надейся на Бога в ее совершении.
    Если дал людям Божье – пусть Его и благодарят; если свое – проси у них и у Бога, чтобы они простили тебя.
    Как солдаты не оставляли свою изуродованную землю в земных войнах, так и вне войны должно не покидать разоряемую врагами (в какие бы личины они не рядились) родную землю, людей, уничижаемого Спасителя.
    Только ослепление грехом позволяет нам оправдывать свое нерадение тем, что нет случая к выполнению Божьей воли; дела есть всегда, но делаем мы их не ради Бога и не по послушанию Ему.
    Бояться следует больше не наказания за грехи со стороны Бога, а оставления тебя Богом во власть страстей, которыми будешь погублен; страдания, которое грех несет в себе и с собой.
    Приносит, в конце концов, огорчение всякая попытка мирного сосуществования с недолжным.
    Пока живешь – мера долготерпения по отношению к тебе не истощилась окончательно.
    Памятование собственной греховности не губительно, а спасительно для человека, так как позволяет избегнуть беспечности, погибнуть без сопротивления; тяготится памятью и обличением страждущий самомнением.
    Напоминай себе о выборе: объект пристрастия (всегда губительный) или Спаситель.
    Ложь делами – совершение того, что не является правильным, правдивым, истинным (основанным на заповедях), что искажает и разрушает деятельно истину (тщится разрушить), отношения и дела на ней основанные. Она, отвергая истину, отвергает и жизнь; внешним не определяется, но познается через внешнее, в нем воплощаясь.
    Научившись в скорби смирению, сохраняй его в бесскорбности, в благополучии, и избегнешь смиряющих скорбей.
    Постоянно содержи в памяти своей грех, не успокаиваясь его обычностью, так как необходимо время для внутреннего отрешения от него, за которым само следует внешнее прекращение греховных дел.
    О необходимом наличии чего сожалеешь, от того и отталкиваешься, об отсутствии чего сожалеешь, к тому и стремишься желанием своим.
    По мере того, как человек смиряется (принимает, не противясь, усмирение; бывает смиряем), Господь очищает его от грехов. Смиряет же болезнями, старением, унижением, бедностью, клеветою и т. д. Чем больше противишься появлению чего-либо скорбного в твоей жизни, тем больше потворствуешь греховности, укрепляя ее; чем больше противостоишь соблазнам уменьшить скорбное или увеличить приятное, тем более ослабляешь ее.
    Бойся принимать дары, ибо принимая их и одобряя, ты принимаешь и одобряешь то, усилием чего они созданы.
    Невозможно обрести и удержать смирение без постоянного видения собственной личной худости.
    Все дела ради земного – убыточны.
    Не отдавай добровольно противнику позиции, отвоеванные во время поста.
    Лучше следуй советам тех, кому можешь молиться, чем тех, о ком должен молиться; лучше следовать советам св. Отцов, чем советам сов. священников.
    Тяготишься, когда не согласен с реальностью объективной или субъективной (плохое вокруг и в тебе); когда согласен – трудишься.
    Ищи старения от трудов, а не от страстей.
    Обличения – для сильных, а для слабых – напоминание об их немощности.
    Всегда человеку остается право выбора: или свободно трудиться в противостоянии греху, или невольно страдать от его последствий.
    Держись предписаний Церкви не по праведности, а боясь, из-за собственной греховности, остаться без их поддержки.
    Не может быть обманут тот, кто не соблазняется (не прельщается) возможностью исполнения своих желаний или обретения внешних благ, и уже обманут тот, кто их ищет или хотя бы просто ждет.
    Всякий грех – как мина замедленного действия: взорвется непременно, но когда и отчего – неизвестно; крайний срок – срок исхода души.
    Не ради Бога, а по страсти ищешь, совершаешь ту добродетель, на выполнении которой другими ты настаиваешь, которой добиваешься и требуешь.
    Мыслительные и желательные силы всегда наличествуют у человека, они в его природе и не пребывают без дела; будучи притрудно отвлечены от внешнего, они самоохотно, хотя бы в поисках дела, обратятся ко внутреннему.
    К беседе относись не как дровосек, имеющий целью сейчас же свалить дерево, а как сеятель, равно огорчающийся и преждевременными и поздними всходами, и не бросающий семена в заведомо сухую, каменистую и невспаханную землю (труд, скорби), или в землю, занятую сорняками.
    Попробуй сейчас не дать требуемого обладающей тобой страсти, и испытаешь слабую тень будущих мук.
    Когда устремляешься к чему-либо вниманием и желанием, тогда качества и свойства желаемого усваиваются тобой, и ты делаешься подобным сотворенному идолу.
    Или ищешь земных благ, любви, успеха, ждешь их, радуешься им, утешаешься ими, огорчаешься их отсутствием, или духовных (то же); и эти две тенденции несовместимы; и ищущий первое теряет и то, и другое.
    Или скорбишь о том, что люди унижают, обижают, обманывают тебя, или сожалеешь, что люди впадают в грех лжи, презрения, нося их в себе.
    Если твоя добродетель не в силах выстоять против малого соблазна, то разве она устоит перед большим? Поэтому, побеждая в большом и падая в малом, побеждаешь больше не добром, а тщеславием, самомнением.
    Оскорбительны не дела, а стоящие за ними побуждения к ним, поэтому совершаемое по послушанию, а не по своеволию, не оскорбит.
    Ищущий праведности ищет возвеличения и улучшения своего, человеческого (дел, чувств, мыслей), которое всегда и безусловно несовершенно; противостоящий греховности сокрушает, уничижает и отвергает свое, давая место Божьему.
    Необходимость соблюдения тобою заповедей – от избытка не праведности, а худости; соблюдая их, ты это подтверждаешь – и чем тщеславиться?
    Из того, что благодарность – добродетель и люди по греховности неблагодарны, пойми, что наиболее благодарен никому и ничем необязанный Создатель всякого блага.
    Сознание своей греховности способно разрешить любые проблемы, а ощущение праведности – создать их.
    Бог не отвращается от человека никогда, только человек; поэтому Бог всегда с тем, кто не отвращается от Него произвольно мыслями или делами.
    Православие – любовь к Богу и людям и желание духовных благ; прочие учения – любовь к себе и желание душевных и физических удовольствий.
    Страсть, которая отошла от тебя по возрасту или состоянию здоровья, а не вследствие твоего противостояния ей от Божьего заступления, уж стала для тебя почти непреодолимым препятствием на пути в Царство Божие, так как, если страсть перестала мучить тебя, то легко забываешь и то, что ее скверну можно омыть только слезами (не обязательно телесными) и сокрушением, и то, что ее плоды созрели, и воздаяние за них ждет тебя. «Страсть несомненно подлежит или равносильному противовесному покаянию или будущей муке» (Св. Филофей Синайский).
    Человек обязан выполнять свой долг, но не твоя обязанность спрашивать с него должное.
    Тяготят человека не чужие грехи, когда он сталкивается с ними или думает о них, а только неудовлетворенные собственные: любоучительство, желание наказать, осудить, выправить (по своему), потщеславиться и т. д.
    Сам факт тягостности болезни, отсутствие благодушного к ней отношения свидетельствует, что ее причина – грех и твое греховное состояние.
    Не Спаситель отвращается от тебя, а ты отвергаешься Его своими грехами.
    Знания о духовном способствуют вере, о материальном – самоуверенности, так как исходно создан (до падения) царствующим и создается иллюзия всемогущества.
    Дела только обнаруживают внутренние расположения, которые и оцениваются; поэтому попытка опереться на ценность дел, на дела по сути своей является попыткой возвратиться к внешнему закону Ветхого Завета, которым не смог спастись человек.
    Память о своей немощности примиряет с окружащим, о своей греховности – с собой.
    Прав тот, чья правота подтверждается мирным расположением души, а не внешним преуспеванием (оно не исключается, но не является критерием оценки) и завершенными рассуждениями.
    Пока за свое доброе ждешь хорошего отношения и огорчаешься плохим, ты любишь не людей, а себя.
    Нельзя человеку одновременно искать милости и похвал, прощения грехов и признания добродетелей.
    Считай, что недолжное якобы поведение по отношению к тебе – результат справедливого воздаяния за твою худость, а не проявление людской греховности; делающий ради Бога не огорчится поведением людей, а огорчающийся – делал ради внешнего.
    Мы знаем, как должно относиться к плотскому отцу, однажды родившему, даже если он, к сожалению, пьяница, сквернослов, лентяй и т. д. Помня об этом, рассуди, как должно относиться к духовному Отцу, который многократно возрождает тебя, умерщвляемого грехом, исповедью и покаянием: если же не знаешь о возрождениях духовных, то ведь и плотского рождения не знаешь.
    То, что справедливо (воздаяние, награда, кара) изложено в Ветхом Завете (в законах), данном Богом и потому безупречном; то, что ты не наказан за многие грехи – говорит о том, что живем по милости, а не по справедливости.
    Как будешь не осуждать оказывающего тебе помощь врача, хотя бы был очевидно уродлив, болен, греховен, а благодарить его, так и со священником.
    Не ищи, как избавить человека от трудностей, а старайся не обременить его своими грехами.
    Каждый верит, надеется, любит то, что предпочитает, что избирает, как самое важное и нужное; этому и посвящает жизнь. Посмотри, чем занят человек, и поймешь, что ему представляется самым важным, значимым в жизни.
    Даже если допустишь, что ты безгрешен, то разница между твоей правдой и грехами последнего грешника будет неизмеримо меньше, чем разница между тобой и Богом; но Он тебя, падшего, милует, а ты, павший, осуждаешь, утверждая свое падение.
    Говоря, что все хорошо, но хотелось бы лучше, ты лукавишь и обнаруживаешь признание существующего плохим, а промысел и правосудие – несовершенными.
    Как болезненность обработки раны уменьшается с улучшением состояния, так болезненность упрека в грехе уменьшается с ослаблением его в человеке; как необходима перевязка, так необходимы и упреки.
    Если действительно хочешь избегнуть греха осуждения (не судить и не осуждать) ближнего, то не говори о его поведении, и, если сможешь, не думай ни о чьем поведении, кроме своего и подчиненных (не думай; если не можешь – не слушай; если и это не в силах – хоть сам не говори).
    Если вынужден говорить о чьем-либо неправильном поведении, то о своем говори, как об избыточно греховном, а о чужом, как о недостаточно добродетельном.
    Как солдату для выполнения воинского долга и для получения одобрения и повышения по службе нет необходимости знать планы маршала, так и христианину нет необходимости знать о промысле Божьем.
    Обличай не грех в человеке, а грех как таковой; человек же пусть сам решает, не противореча тебе и не оправдывая грех, по мере своих сил, повинен ли он в этом.
    Смертный – не тот, кто телесно стареет и разрушается, а тот, кто душевно порабощен убивающими (отвлекающими от жизни) желаниями, пристрастиями и, следовательно, подвластен смерти; привязанный, пристрастный к происходящему, разрушаемому, и сам разрушается.
    Человек создан любящим добро. Потому грешники и отстаивают «хорошесть» греха, что, признав грех плохим, не смогут уже несмущенно работать ему; потому же, если человек помнит (и пока помнит) о своей худости, он будет искать добро, обращается к нему.
    Только за преданного и верного слугу заступается Господин и доверяет ему управление своими делами и действия своей властью; только творящий Его волю может действовать от Его Имени и Его силами.
    Всякая власть от Бога, и Антихрист придет не без Его попущения, ты же смотри на свое отношение и не избегай наказания имеющими власть.
    Желающий праведности ищет ее признаки, на них направлено его внимание, и поэтому не может видеть (искать) грехи.
    Отвращаясь от современного ему зла, человек ищет гармонии в прошлом или в будущем, но земном, что является тем же миролюбием.
    Связь с людьми (единство, общность) поддерживается тем, что ты думаешь о них, беседуешь с ними, совершаешь желательные им поступки, т. е. всесторонне участвуешь в их жизни; то же самое в религии (связь с Богом).
    Когда твои пристрастия или ухищрения бесовские огорчают тебя, сохраняй умом и признание Промысла благим, и благодарность; огорчаешься же не потому что плохо, а потому что ты плох.
    Каждому человеку должно служить как господину, но верный слуга не будет способствовать тому, что вредно повелителю (господину).
    Сначала воздержишься от поисков приятного, затем от трудов ради доступного и, наконец, от услаждения предлагаемым без внешнего труда, но не без труда благодарности.
    Наказывает и награждает в настоящем и за прошлое, и за будущее.
    Если трудишься ради изобилия, то не со многими можешь поделиться; если – ради воздержания, то поделишься со всеми желающими.
    Целью греха является в большей степени достижение душою определенного эмоционального состояния, чем достижение какой-либо внешней цели, которая может быть крайне малозначащей объективно; грех изыскивает причины для себя.
    Отрекшийся от мира – то же, что и отверженный миром, и этим свидетельствует свою годность для Царствия.
    Отказавшийся от мира своим вниманием и желанием – принес в жертву целый мир; отказавшийся от своих помыслов и желаний – себя.
    Обиде противостоит произволение на худшее отношение.
    Люди не способствуют твоим делам, когда нет Его воли на них.
    Много труда и скорби потребно, чтобы человек убедился в своей собственной неспособности (своими силами) спастись и возложил бы дело своего спасения на Бога, служа Ему; не спасаясь, а чтобы Он спас.
    Сожалей не о том, что не достигнуто материальное, а о том, что все растрачено на материальное.
    Не берись за дела, приносящие материальную выгоду, но вредные душе.
    Любому делу житейскому предпосылай мысль о том, что пытаешься его повершить ради Бога, служа Ему «в том звании», которое тебе назначено, а совершение или отсутствие успеха оставляй на Его же усмотрение.
    Бойся убивающих душу, но и люби заботящихся о душе, а не о теле.
    Не удастся совершить или, при совершении, не приведет к хорошим результатам.
    Польза, невольно приносимая другим, не оправдывает твоего вольного нечестия.
    Раздражение возникает – не при плохом поведении, обстоятельствах, а при тех, которые не ожидал, не готов принять и отвергаешь.
    К хорошему человек приходит только тогда, когда нет сил на перенесение плохого.


    Вот, уважаемый читатель, книга и закончена. Прочтение ее потребовало пусть небольшого, но сосредоточения и, поэтому, вряд ли привыкшие к противоположному – развлечению, перевернули последнюю страницу. Те же, перед кем книга поставила вопросы, но не ответила на них, могут, для их разрешения, обратиться к Евангелию, Церкви, святоотеческой литературе, ибо правильно искать ответа, пусть нелицеприятного, у людей сведущих и доброжелательных, а не у невежественных и заблуждающихся.
    Нам довелось жить в трудное время, но если нам это доверено – значит, у нас есть силы прожить его правильно, ибо Господь не посылает испытаний, превышающих силы человека. Но за что, ради чего и как будут отданы эти силы и, может быть, жизнь – дело в совести и в произволении каждого человека, и каждый даст ответ только за свои дела. Если не так давно на Руси считалось достойным жертвовать всем за Веру, Царя и Отечество (за Царя, за Родину, за Веру). Конечно, на все Божья воля, и Он из всех мыслимых путей, по которым могли бы пройти человек и человечество, Своим промыслом избирает тот путь, на котором больше надежды на спасение. Но царя нет, и не будет, Родина – в тисках всевозможных кризисов (демографический, духовный, экономический, медицинский, образовательный и т. д.), а кризисы всегда имели как минимум два пути своего разрешения. Остается Вера, которая могла бы оживотворить народ и страну. Но для этого нужно угождать Богу, более чем человекам, и искать Царствия Божьего, а остальное приложится.
    Но сейчас большинство готово жертвовать всем, в том числе и временем, ради денег. Говорят что время – деньги, как бы уравнивая их ценность этими словами. Это – ложь: деньги уходят и приходят, а время уходит и уже никогда не вернется. И хотя бы поэтому оно дороже, и его осталось не так уже много. И перед каждым встает вопрос: на что использовать оставшееся время? На обреченные на неудачу попытки обрести постоянство во временном и утишить духовный голод материальным или приложить труд для преодоления влечения к духовному и физическому услаждению мирским и зависимости от мирского?
    Как разрешить этот вопрос – дело Вашей совести и свободы, и его разрешение на все оставшееся время только в Вашей власти.
    Но откладывать решение уже некогда.


    Всякий человек обычно распространяет свое влияние на определенный круг предметов и явлений, размер которого зависит от личной одаренности. Человек, как правило, властен по своему усмотрению распоряжаться тем, что включено в эту сферу. По границе этой сферы возникают и разрешаются конфликты между личностью и окружающим миром; все, что за пределами этой границы, неподвластно человеку. Практически все учения помогают разрешать возникающие конфликты, расширяя сферу влияния и включая в нее зону конфликта. Конфликтная ситуация в этом случае оказывается целиком во власти человека. Но увеличивается не только власть человека, но и «протяженность» границ его сферы влияния, на которых возникает еще большее количество конфликтов. А поскольку силы человека ограничены, то с расширением границ своей власти он только усложняет себе жизнь.
    Православие же, напротив, призывает человека уменьшить сферу своей личной власти (власть, данная человеку как служителю, может при этом быть весьма большой), уменьшает и протяженность ее границ и, как следствие, количество конфликтов. Если же допустить, что сфера личного влияния сведена к нулю, то исчезает граница между человеком и миром, и человек делается единым практически со всей Вселенной и обретает власть над всем миром.
    А устремление к миру – греховность – можно уподобить течению реки, направленному в сторону наименьшего сопротивления и перегороженному плотиной, роль которой выполняет произволение человека. Но вода найдет трещину, обойдет плотину или, накопившись в достаточном количестве, хлынет через край. И единственное, что может предохранить плотину от разрушения (читай: человека от согрешения) – это отсутствие напора воды (устремление не к миру, а к Богу).
    Если же греховность сохраняется, то она найдет свое воплощение, как находит свое воплощение любое душевное состояние, и помимо воли человека. Так, например, пятиконечная звезда – древний символ человека. Но СССР – конгломерат союзников, главным признаком которых является отказ от здравого смысла и принятие официальной идеологии. Поэтому «знак качества» и символизирует человека, у которого вместо способной рассуждать головы, вместо смысла – идеология (хотя можно быть уверенным, что создатель «знака качества» не руководствовался изложенными соображениями).
    Так же и в символе медицины нашло отражение преобладание лжеименной мудрости (змея) над Чашей, хотя символ этот возник до того, как таинство Причастия было даровано людям. Да и трудно отсечь все ветки древа греха, о котором учат Св. Отцы, ибо оно гораздо более живуче, чем, скажем, тополь, и постоянно выбрасывает все новые и новые ветви взамен обрезанных, которые не только переплетаются, но и срастаются между собой.
    Корнем – или стволом – этого древа Св. Отцы считают гордость, тремя главными ветвями – сребролюбие, славолюбие и самолюбие. Следующими за ними ветвями, по-видимому, можно назвать формы «самости»: самодостаточность, самодовольство, самомнение ... И уже за всем этим – множество частных веточек – грехов.


    1–4. «Добротолюбие» т. 1, т. 3, т. 4, т. 5; изд. Афонского Русского Пантелеимонова монастыря. – М., 1905.
    5. «Творения Святого Отца нашего преподобного Федора Студита», ч. 1 «Письма к разным лицам» с греч, С-Пб, 1867.
    6–8. «Творения иже во Святых Отца нашего Василия Великого, архиепископа Каппадокийского», ч. 2, ч. 3, ч. 4; изд. Московской Духовной Академии, – М., 1945., – М., 1846, – М., 1858.
    9. «Писания Святого Антония Великого» М., 1883.
    10. «Творения Святого Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского» изд. Духовной Академии, С-Пб 1901.
    11. «Святого Отца нашего Иоанна Златоуста беседа на Евангелие от Матфея» (данные не сохранились).
    12. «Творения иже во Святых Отца нашего Ефрема Сирина», – М., 1881.
    13. «Выписки из писаний Отцев подвижников и других душеспасительных сочинений, содержащие наставления о духовной жизни», – М., 1874.
    14. «Преподобного Отца нашего Исихия, пресвитера Иерусалимского, слово душеполезное и спасительное о трезвении и молитве», изд. Аф. Русс. Пант, мон. – М., 1912.
    15. «Преподобных Отцев Варсануфия Великого и Иоанна – руководство к духовной жизни, в ответах на вопрошения учеников» изд. Козельской Введенской Оптиной пустыни, – М., 1852.
    16. «Невидимая брань блаженной памяти Старца Никодима Святогорца», изд. Аф. Русс. Пант. мон., – М., 1912.
    17. «Святоотеческие наставления о молитве и трезвении или внимания в сердце к Богу и истолкование молитвы Господней словами Святых Отцев», изд. Аф. Русс. Пант. мон., – М., 1889.
    18. «Сборник аскетических писаний, извлеченных из патериков Обители Св. Саввы Освященного, что близ Иерусалима» изд. Аф. Русс. Пант. мон., – М., 1907.
    19. «Правила Св. Геннадия, патриарха Константинопольского, о вере и жизни христианской», изд. Киевопечерской Лавры, К., 1876.
    20. «Размышления избранные из творений преподобного Ефрема Сирина», – М., 1892.
    21. «Достопамятные сказания о подвижничестве Святых и блаженных Отцев», изд. Моск. Дух. Ак., – М., 1846.
    22. «Жития Святых» кн. 2.
    23. «Жития Святых» кн. 3, изд. Синодальной тип., – М., 1902.
    24. «Житие святого Франциска Ассизского», – М., 1906.
    25. «Евангельский советник» (данные не сохранились).
    26 «Творения иже во Святых Отца нашего Ефрема Сирина», ч. 3, изд. Моск. Дух. Ак., – М., 1850.
    27. «Древний патерик, изложенный по главам» изд. Аф. Русс. Пан. мон., – М., 1899.
    28. «Творения иже во святых Отца нашего Афанасия, архиепископа Александрийского», ч. 1, – М., 1851.
    29. «Творения иже во святых Отца нашего Афанасия, архиепископа Александрийского», ч. 4, – М., 1854.
    30. «Творения иже во святых Отца нашего Тихона Задонского», – М., 1889.
    31. «Преподобного Отца нашего Иоанна, игумена Синайской горы, Лествица и слово к пастырю», – М., 1872.
    32. «Сочинение Иннокентия, архиепископа Херсонского и Таврического», т. 5, – М., 1872 г.
    33. «Троицкие листки». Духовно-нравственное чтение для народа. Изд. Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1896.
    34. «Святого Дионисия Ареопагита о небесной иерархии», – М., 1848.
    35. «Каллист Патриарх и сподвижник его Игнатий Ксанфопулы», изд. Аф. Русс. Пант. мон. – М., 1890.
    36–37. «Четки минеи», т. 1, т. 2. изд. Аф. Русс. Пант. мон., – М., 1896.
    38. «Толкование Евангелия» Гладкова Б. И. С-Пб, 1909 г.
    39–40. «Толкование Евангелия от Марка», «Толкование Евангелия от Иоанна». Сост. Бухарев И., – М., 1915.
    41. «Учение православной восточной кафолической Церкви о святых постах», – М., 1892.
    42. «О покаянии, причащении святых Христовых тайн и исправлении жизни». Слово Преосвященного Феофана. С-Пб, 1869, изд. Аф. Русс. Пант. мон.
    43. «Православное исповедание кафолической и апостольской Церкви восточной», – М., 1900.
    44. «Долина Лилий» во славу Божию и утешение искушаемых» Фомы Кемпийского», – М., 1901.
    45. «Слово о смерти и прибавление к нему». Сост. Еп. Игн. Брянчанинов. С-Пб, 1881.
    46. «Сочинения Епископа Игнатия Брянчанинова», т. 3 «Аскетические опыты». С-Пб, 1905.
    47. «Поучения». Прот. В. Бандаков.
    48. «Очерк истории христианской церкви, составленный приспособительно к гимназической программе». Сост. протоиерей Конст. Добронравин. С-Пб, 1866.
    49. «Злые духи и их влияние на людей». Игумен Марк, Духовник Моск. Ставроп. Симонова мон., С-Пб, 1901.
    50. «О религии» протопресвитера Батанова В. В., С-Пб, 1905.
    51. «Записки, руководствующие к основательному разумению Книги Бытия, заключающие в себе и перевод сея книги на русское наречие», ч. 1, – М., 1867.
    52. «Симфония или согласие на Новый Завет» княгини Е. Д. Барятинской, Варшава, 1882.
    53. «Свет невечерний. Созерцания и умозрения». С. Булгаков, – М., 1917.
    54. «Обличение лжеучения русских сектантов-рационалистов» (духоборов, молокан, штундобаптистов, «Евангельских христиан», адвентистов и др.). М. А. Кальнев, Одесса, – 1914.
    55. «Изложение христианской православной веры» прот. П. Смирнова, С-Пб 1914.
    56. «Пособие при чтении и изучении Библии в семье и школе», – М., 1894.
    57. «Старообрядчество и сектантство». Исторический очерк русского религиозного разномыслия. В. Андерсон, С-Пб.
    58. «Христианство и римская империя от Нерона до Феодосия». П. Аллар, С-Пб, 1898.
    59. «Эллинизм и христианство». Сергиев Посад, 1913.
    60. «Христианские начала семейной жизни», – М., 1901.
    61. «Как живут наши умершие и как будем жить и мы по смерти». Соч. Коневского мон. монаха Митрофана, С-Пб, 1880.
    62. «Пространный христианский катехизис православной кафолической восточной церкви в изложении безвопросном» Василия, Епископа Можайского, – М., 1912.
    63. «Указатель для обозрения Московской патриаршей Синодальной Ризницы и библиотеки». Сост. синодальным Разничным магистром Архимандритом Саввою. – М., 1855.
    64. «Московский сборник» изд. К. П. Победоносцева, – М., 1896.
    65. «Руководство по обличению русского раскола» К. Плотников, С-Пб, 1893.
    66. «Об антихристе». Изд. Губанова, – М., 1892.
    67. «Точное изложение православной веры» св. Иоанна Дамаскина. С-Пб, 1894., изд. Тузова.
    68. «Учение христианской православной Церкви о нравственности» («Нравственное богословие»). С. Никитский, – М., 1899., тип. Бонч-Бруевича.
    69. «Слова подвижнические Аввы Исаака Сиринянина». Сергиев Посад (тип. Тр. Серг. Лавры), 1911.
    70. «Краткое учение о богослужении в православной церкви». Сост. Рудаков, С-Пб, 1878.
    71. «О святых таинствах в православной церкви». Гермоген, епископ Псковский и Порховский. С-Пб, 1904.
    72. С. Чаттерджи, Д. Дата «Введение в индийскую философию». Изд. «Ин. Лит.». – М., 1955.
    73. Д. Чаттопадхьяя «История индийской философии». Изд. Прогресс, – М., 1966.
    74. «Мифы древней Индии». Темкин Э. Н., Эрман В. Г. – М., 1982.
    75. «Легенды и сказания Древней Греции и Древнего Рима». Сост. А. А. Наихардт. – М., 1987.
    76. «Население СССР». – М., 1989 г., изд. «Фин. и ст-ка» (стат. ежег.).
    77. Г. Киссинджер. «Ядерное оружие и внешнее политика».
    78. «Древнекитайская философия», т. 1, т. 2, – М., 1972.
    79. Д.-Ф. Штраус. «Старая и Новая вера». – Лейпциг – С-Пб, 1906.
    80. Н. Морозов «В поисках философского камня». С-Пб, 1909.
    81. Жан Ревиль «Религия в Риме при Северах», – М., 1898.



SEOS 
Разработка и дизайн сайтов в г. Дмитров.